Глава 3

Амелия

Я опаздывала. Я взглянула на часы на приборной панели своей машины: у меня было чуть больше десяти минут, чтобы проехать шесть миль по городу в час пик. Это казалось невозможным.

Не тогда, когда машины впереди меня стояли, гудки и крики отдавались эхом в шуме, который никак не способствовал движению транспорта. Не знаю, как я потеряла счет времени. В баре, где я работала, было многолюдно, даже больше, чем обычно в будний день, и я, как и другие девушки, работавшие там, была выбита из колеи. Если бы не Джулия, практически кричавшая мне, чтобы я уходила, я бы, скорее всего, все еще была там, подавая напитки и еду мужчинам, которые забредали сюда для сомнительных деловых встреч и сделок. Бар был не самым благополучным местом в городе, и богачи приходили туда только днем в течение недели.

Я в основном не обращала на это внимания. Я была не чужда темной стороне жизни, и меня не очень волновало, было ли то, что они делали, незаконным или нет.

Двигатель моей старой машины пыхтел, работая на износ, пока дворники стояли на месте, не в силах очистить лобовое стекло от падающих капель. Весь день шел сильный дождь, и если я не смогу заставить их работать нормально, то неважно, опоздаю ли я, потому что я не смогу увидеть, куда я еду.

Я наклоняюсь над рулем и сильно бью кулаком по стеклу, заставляя это чертовы палки сдвинуться на дюйм. Я делаю это еще два раза, и они, наконец, начинают вилять из стороны в сторону, очищая окно.

Мы немного продвигаемся вперед, но все равно остаемся в пробке.

Я не могла позволить себе штрафы за опоздание, которые детский сад взимал бы с меня за это.

— Шевелись! — присоединился мой голос к хору других сердитых и нетерпеливых людей, не понимая, на что или на кого я кричу, но, тем не менее, чувствуя себя лучше. Крики всегда помогали.

Я достаю телефон и набираю номер воспитательницы, чтобы сообщить ей об этом. Если я хочу оставить Линкольна там ненадолго, то мне придется заплатить за это. Мне нужно будет придумать, откуда взять деньги. Ограничить питание и покупку дорогих продуктов уже не вариант, поскольку теперь сын ел не только овощные пюре. Но, наверное, с наступлением лета отопление можно будет отключить, когда дни потеплеют и наступит разгар сезона. Ночами в квартире все еще было немного прохладно, но я смогу с этим справится.

Вздохнув, я говорю, что задержусь, зажав язык между зубами, когда мне объясняют, что за это надо платить, и кладу трубку, откидываясь в кресле, пока машины ползут по пробкам.

Через тридцать минут я уже была на стоянке у детского сада и трусцой под дождем побежала в здание. Молодая девушка за стойкой регистрации мило мне улыбается и просит вывести моего сына из группы.

Мое настроение меняется, как только я смотрю на него. Он хихикает, на его пухлых щеках появляются ямочки, ореховые глаза светятся невинностью. Он что-то бормочет, а как только видит меня, то бьется в объятиях женщины, пытаясь вырваться ко мне. Я тут же беру его на руки, обхватываю и прижимаю к своему бедру, осыпая его лицо поцелуями. Расписавшись в счете за услуги, я выхожу из садика.

Я была рада, что завтра у меня выходной, особенно после сегодняшнего стресса, к тому же я хотела провести время с моим мальчиком.

Быть матерью-одиночкой тяжело. Никогда ничего не было достаточно хорошо. Никогда не хватало времени и денег.

Но я справилась

И я нисколько не жалею о том, что выбрала такую жизнь.

Конечно, хотелось бы, чтобы все было по-другому, но мечты — это для детей, а реальность была жестока.

Я усаживаю Линкольна в автомобильное кресло на заднем сиденье и пристегиваю его ремнями. Он хихикает, когда я щекочу пальцами его живот, и я улыбаюсь, глядя на его милое маленькое личико, пока по моему позвоночнику не пробегает предупреждающая дрожь. Застыв, я заканчиваю пристегивать его и выпрямляюсь, оглядываясь через плечо.

Я выросла и пережила свое прошлое, поэтому я была не настолько глупа, чтобы игнорировать свою интуицию.

Дождь мочит мои волосы и одежду, но я не двигаюсь с места, осматривая окрестности, заглядывая в каждую тень на стоянке, где я припарковалась. Я никого не вижу, но это не значит, что их там нет.

Я выбрала этот детский сад, потому что он находился в более тихом и приятном районе города. Он был дороже, но лучше, чем те, что находились ближе к бару, в котором я работала, и к месту, где мы жили. Мне было неважно расстояние, если это означало, что о моем сыне заботятся и он в безопасности.

Я не спешу и не бегу к водительской двери, поскольку не хочу привлекать к себе внимание. Завожу машину, затаив дыхание, наблюдаю, как двигатель тикает, грозясь не завестись, но потом он заводится, и я сдаю назад, вливаясь в поток машин. Я слежу за зеркалами заднего вида, чтобы убедиться, что за мной не следят.

Многие назвали бы это паранойей, я же называю это выживанием.

Прошло уже несколько месяцев с тех пор, как я в последний раз видела кого-то из своей прошлой жизни, но я сомневаюсь, что они забыли обо мне. Они были жестоки, неумолимы и злобны настолько, что пытались одурачить меня ложным чувством безопасности, чтобы потом прийти и снова попытаться отнять его у меня.

Последние два года были единственным временем, когда я была в каком-то смысле свободна. Беременная я была им не нужна, а после рождения сына я наконец научилась постоять за себя, говорить им “нет”, а после убегать от них. Я бы спасла своего сына. Я бы не позволила ему расти в подобной среде.

Я осторожно ехала по городу, направляясь к центру, где моя квартира находилась в нижней части, недалеко от района Марина.

Это было не самое ухоженное здание, принадлежащее отвратительно коррумпированному домовладельцу, который предпочитал совать свои деньги в нос, а не оплачивать столь необходимый ремонт здания. Но это было дешево, и я не могла позволить себе ничего другого.

Когда я выезжаю на стоянку перед жилым домом, уже темнеет, дождь все еще льет потоками, тучи клубятся по небу. Несмотря на погоду, было гораздо теплее, чем раньше, но внутри было достаточно прохладно, жить там было некомфортно. У окон разошлись уплотнители задолго до моего переезда, и в комнатах постоянно был сквозняк.

Подняв Линкольна с сиденья, я закидываю его сумку на плечо и направляюсь к входным дверям, обхватывая его своими руками, чтобы защитить от дождя.

Волоски на затылке встают дыбом, по телу пробегает то самое чувство, что за мной наблюдают. Сглотнув, я направляюсь в дом, быстро поднимаясь по лестнице. Оказавшись в квартире, я дважды запираю дверь на ключ и задвигаю засов для большей надежности. Хозяин, скорее всего, возьмет с меня деньги за дополнительную защиту, которую я поставила на дверь, когда заселялась, но лучше перестраховаться, чем потом жалеть.

Положив Линкольна в манеж, установленный в гостиной, я включаю старый телевизор, изображение которого полностью в пикселях, а трещина с одной стороны мешает просмотру мультфильма на экране. Громкая, веселая музыка наполняет гостиную, отвлекая Линкольна, чтобы я могла пройти в кухню.

Я смотрю в окно, выходящее на фасад здания. На этих улицах всегда было оживленно, машины и люди не прекращали движение, и сегодня это не было исключением. Никто не выделялся.

Вздохнув, я провела усталой рукой по лицу. Я отказывалась верить в то, что это паранойя.

Я не слишком остро реагировала.

Покачав головой, я быстро помыла посуду, которую не успела помыть утром, а затем приступила к ужину: отварила на плите макароны и приготовила курицу в сливочном соусе для нас с Линкольном.

Когда все готово, я поднимаю сына, усаживаю его в детский стульчик за столом и занимаю место рядом с ним.

За считанные минуты его тело превратилось в месиво: макароны и сливки в его темных волосах, которые еще размазанные по лицу. Я не ожидала ничего меньшего. Я ем в тишине, наблюдая, как он использует свои маленькие ручки как мини-лопаты, чтобы запихнуть макароны куда угодно, только не в рот.

Покончив с едой и помыв посуду, я готовлю Линкольна ко сну, а после присоединяюсь к нему на диване, обнимая, пока по телевизору идет повтор какого-то ситкома2. Уже стемнело, дождь все еще стучит в окно. Мой сын устроился у меня на руках, а его лицо прижалось к моей груди, и я укачивала его во сне.

В жизни были только я и он, теперь он был единственным, что меня волновало.

Он не сразу засыпает, прижавшись ко мне, и хотя обычно я бы положила его в кроватку, вместо этого я беру старое одеяло со спинки дивана и накидываю его на нас, устраиваясь поудобнее на диване, согревая его теплом своего тела и одеяла, так как отопление мне пришлось отключить.

Он не шевелится, пока я двигаюсь и устраиваюсь, говоря себе, что это всего на час, а потом я уложу его и сама немного отдохну.

Он тихонько похрапывает, и я чувствую, что глаза становятся все тяжелее, чем дольше я там нахожусь, и я уже погружаюсь в дремоту, когда тишину квартиры нарушает громкий бум.

Я резко вскакиваю, разбудив Линкольна, который тут же начинает плакать, и поворачиваюсь к двери, чтобы успеть увидеть, как трещат замки, и кто-то стреляет из пистолета с другой стороны, выбивая засовы.

Крик застревает у меня в горле, но я не решаюсь поднять шум. Я выбегаю из гостиной и спешу в заднюю часть квартиры, в единственную спальню. Линкольн плачет, я пытаюсь его успокоить, но от страха и паники мой голос дрожит, а слезы застилают глаза.

Мне следовало уехать из города. Я не должна была оставаться.

Я хотела сначала собрать достаточно денег, но я понимаю, что это было ошибкой. Я должна была знать, что они придут за мной, что они меня не отпустят.

Мой отчим был злым человеком, и теперь мне предстояло узнать, как далеко я готова зайти, чтобы защитить своего сына.

Загрузка...