Не упусти радугу

33

В образовавшейся щели сильнее завыл ветер. Кейт, бесшумно ступая босыми ногами по коврику, подошла ближе к двери. Став так, чтобы ее не было видно снаружи, она подняла кочергу и застыла в ожидании. Сердце ее так колотилось, что, казалось, незваный гость должен был слышать его стук. Дверь еще немного подалась.

— Кейт, черт возьми, да открывай же!

— Джонатан? — Опустив кочергу и разинув от удивления рот, Кейт потянула на себя дверь.

Джонатан Кентрелл с седлом на плече ввалился в дом. Скинув седло возле двери, он укоризненно взглянул на Кейт.

— Ты что, не слышала меня?

— Откуда я знала, что это ты?

— Конечно я. Кто же еще? — Он икнул.

— Ты пьян.

— Угу. Мы с Фи… Мы с Филдингом поспорили, кто кого перепьет. Он проиграл. — Джонатан ухмыльнулся и захлопнул дверь. — Надо закрывать, — заметил он. — Там холодно.

Он действительно дрожал от холода. Кейт в ужасе глядела на его тонкую рубаху.

— Где твое пальто?

— Кто его знает. Наверное, осталось возле лошади.

Кейт вздохнула.

— А лошадь где?

— А! Там. — Он снова икнул. — Отсюда с полмили будет.

— О Боже! Да что же это ты такое творишь? — Она схватила с кровати покрывало, накинула его на плечи Джонатану и подтолкнула его поближе к плите. — Сам только недавно умирал от воспаления легких и — вот вам, пожалуйста!

— Так по… лучилось. — Он протянул окоченевшие ладони к теплу. — Лошадь ногу сломала. Пришлось пристрелить.

— Что?!

— На дороге испугалась чего-то и понесла, а потом — черт ее знает! — то ли на льду поскользнулась, то ли копытом в нору угодила. — Скользнув мутным взглядом по комнате, он нацелился прямиком на кровать и, удачно добравшись до нее, сел. — Ноги заледенели. Проклятая икота! — наклонясь, пробормотал он и попробовал стащить с себя сапог. — Слушай, может, пособишь?

— Попытаюсь. — Она присела возле кровати и крепко ухватилась за пятку и носок сапога. — А почему ты пришел сюда? — спросила она, дергая изо всей силы.

— Рози с Франчиной прислали. Иди, говорят, домой, к Кейт… Забыли, видно, что ты переехала. — Он покачал головой, наблюдая за ее бесплодными попытками. — Ты что, не знаешь, как надо снимать мужские сапоги?

— Не капризничай. — Она вздохнула с облегчением, когда сапог наконец очутился у нее в руках. — Давай вторую ногу.

— Этот так не дастся. Он крепче сидит.

— Глупости, сейчас снимется как миленький! — Она подергала за пятку, но безрезультатно.

— Дома нарочно для него пришлось завести железную скобу. Раз — и готово!

— Прекрасно! — Кейт на секунду подняла голову, чтобы смерить его насмешливым взглядом. — Жаль, у меня дома нет такого приспособления.

— Тогда лучше встань ко мне задом.

— Это неприлично.

— А кого это тут волнует?

— Меня. — Лицо ее покраснело от напряжения.

— Все равно так у тебя ничего не выйдет.

— Ладно, — буркнула Кейт и крепко взялась за пятку.

Несколько секунд, пока Кейт тщетно пыталась справиться с сапогом, он любовался ее формами, потом вздохнул.

— Видно, придется применить последнее средство. — И, упершись второй ногой ей в зад, резко выпрямил колено.

Кейт ахнула и приземлилась на пол со злополучным сапогом в руке.

В ту же секунду она вскочила на ноги в намерении растерзать Джонатана на месте, но опоздала. Он уже пал жертвой зеленого змия и без чувств растянулся на кровати. Пока она стояла посреди комнаты, сжимая сапог и гневно сверкая глазами, с кровати до нее донесся мирный храп.

Кейт покачала головой: что толку злиться на пьяного мужчину? К тому же ее очень обеспокоило, что Джонатан так сильно переохладился после такой тяжелой болезни. Отбросив сапог, она поспешила к кровати и стянула с него носки. Ноги действительно оказались ледяными.

Впрочем, он и весь был хорош. Губы посинели, руки и ноги покрыты гусиной кожей. Если его сейчас же не отогреть, он того и гляди опять схватит воспаление легких.

Волнуясь все больше, Кейт начала стаскивать с него мокрую одежду. Недавняя схватка со смертью была еще свежа в ее памяти, и она твердо решила, что во второй раз такого не допустит. Добравшись до нижнего белья, она колебалась не более секунды. Глупости! Он промок насквозь, и она не собирается рисковать его жизнью из-за своей скромности.

Ворочать тяжелое безвольное тело было нелегко, но в конце концов ей удалось кое-как затащить его под одеяла. Однако и на теплой пуховой перине, укрытый до подбородка всем, что только нашлось в доме, он все еще продолжал дрожать. Кейт подбросила дров в огонь, но и это ничего не дало.

Она уже поняла, что выбора нет. Оставалось одно: отогреть его теплом своего тела. Повторяя про себя, что делает это только ради спасения его жизни, она залезла под одеяло и прильнула к нему. Ничего, думала она, скоро он согреется, она уйдет, и никто никогда не узнает. Раз уж его угораздило потерять спьяну пальто и не заметить — вряд ли он сейчас проснется…

Кейт прижалась к нему и невольно затаила дыхание: он был холодный как лед. Но когда он бессознательно придвинулся к ее теплому телу, она все же не удержалась и обняла его. Никто никогда не узнает, думала она, а у нее, возможно, уже не будет случая обнять своего любимого.

Он плыл в мягком-мягком облаке, от которого исходило восхитительное, как любовное томление, тепло. А может быть, это чудесное томление внушала ему женщина, плывущая на облаке вместе с ним? Он не мог разглядеть ее сквозь мерцающую золотистую пелену, но чувствовал, что она рядом. Он протянул руку и ощутил под пальцами шелковистую прядь. С довольной улыбкой он погрузил лицо в благоуханный шелк волос и вдохнул в себя божественный запах женщины.

Джонатан проснулся. Все еще опутанный паутиной сна, он пытался разобраться в происходящем. Постепенно иллюзии уступали место действительности, но рожденные волшебным сном ощущения почему-то не уходили. Лишь спустя некоторое время он наконец поверил, что ласковое, блаженное тепло постели Кейт — явь, а не сон.

Так же, как и сама Кейт, которая крепко спала рядом.

Приподнявшись на локте, Джонатан разглядывал ее лицо в мягком свете лампы. В этот момент одеяло соскользнуло с его плеча, и он с изумлением обнаружил, что на нем ничего нет. Его одеждой, как тут же выяснилось, была увешана вся мебель в комнате. Джонатан досадливо поморщился и снова впился взглядом в лицо Кейт.

Пять месяцев он грезил о том, чтобы эта женщина вновь оказалась в его постели, — и вот теперь, когда цель наконец достигнута, он так пьян, что даже ничего не может вспомнить. Действительно, после того, как ему пришлось пристрелить свою лошадь, в памяти у него был полный провал. Проклятый Рыжий со своим виски!

Интересно, мелькнула у него мысль, что заставило Кейт передумать? По-видимому, она не особенно сопротивлялась. Одна ее рука лежала на его груди, другая, трогательно подогнувшись, упиралась ему в бок. Он заметил кружевную оборку на ее запястье и с нежностью провел тыльной стороной кисти по ее щеке. Скорее облачаться после близости в ночную рубаху — как это похоже на нее!

Внезапно Джонатану вспомнилось полученное днем письмо, и по лицу его пробежала тень. Ни на Томаса, ни на Патрика Филдинга Макнесби ничего не нашел. Никаких сведений о его участии в войне на той или иной стороне не обнаружилось. Однако, учитывая, что фамилия вполне могла оказаться вымышленной, Макнесби просил прислать ему подробный словесный портрет.

Джонатан вздохнул. Может, все это плод его разгулявшегося воображения? Конечно, Кейт с братом что-то скрывают — они и сами ему в этом признались. Но, с другой стороны, ни один из них пока что не расспрашивал его ни о войне, ни о золоте. По-видимому, они озабочены какими-то собственными тайнами, а не его.

И право, лежащая подле него женщина меньше всего на свете походила на шпионку. Он наклонился поцеловать ее в полуоткрытые губы. Неожиданно его как молнией пронзило, и из груди вырвался невольный стон: даже не верилось, что его желание совсем недавно было утолено!..

Пока губы Джонатана двигались от мочки ее уха вниз, пуговки на ночной рубахе Кейт легко выскользнули под его пальцами из стареньких петель. Высвободив нежные плечи, Джонатан продолжал покрывать поцелуями ее шею, потом ключицу. Тем временем руки его по нежной бархатистой коже скользнули под мягкую фланель, и ткань легко подалась.

Кейт медленно приходила в себя. Она спала крепко, но руки и губы Джонатана тревожили ее и увлекали в безумный водоворот, которому она бессильна была противиться. Чувствуя, как его пальцы блуждают по ее телу, а губы, едва касаясь, ласкают грудь, она терпела пытку поистине утонченную. И хотя его прикосновения были неуловимо легки, они будили в ней отнюдь не нежность… Они будили страсть.

Подчиняясь голосу желания, Кейт со стоном притянула Джонатана к себе. Она уже не думала о том, правильно поступает или нет. «Джонатан!» — шептала она, ища губами его губы, и его имя сгорало в нетерпении поцелуя.

Они целовались жадно, как безумные. Их тела сливались, переплетались и снова сливались, бешеный водоворот нес их все дальше — и, в ненасытном исступлении, какое не снилось им прежде, они отдались друг другу. Оба желали продлить хоть немного эту сладостную муку, но их неудержимо влекло в последний слепящий миг… Когда он наступил, оба, потрясенные и почти бездыханные, упали без сил.

Джонатан, по телу которого еще пробегала волна восторга, прижался щекой к щеке Кейт. «Боже!» — пробормотал он и, не отпуская ее от себя, перекатился на спину. Зажмурившись от наслаждения под тяжестью ее тела, он вслушивался в учащенный перестук двух сердец и блаженно улыбался. Улыбка стерлась, как только Кейт начала вырываться.

— Не надо, Кейт. — Он крепче прижал ее к себе. — На этот раз ты не убежишь от меня.

— Ты не понял. Мне больно. Ты лежишь на моих волосах.

— А-а… — Джонатан только сейчас заметил, что волосы Кейт шелковым покрывалом обернулись вокруг его тела, и смущенно привстал. — Извини.

С удовлетворенным вздохом Кейт снова положила голову ему на грудь.

Чуть отклонившись, чтобы лучше рассмотреть ее лицо, Джонатан застыл в изумлении: он никогда не видел ее такой счастливой.

— В первый раз было так же? — спросил он. Она подняла голову и взглянула на него не то удивленно, не то обиженно.

— Ты не помнишь?

— Я был пьян, — с виноватой улыбкой пробормотал он.

— Я тоже. Но я помню все от первой до последней секунды.

Чушь какая-то, подумал Джонатан, она же не пьет. Она, кажется, и к спиртному-то притрагивалась всего раз в жизни… Тут до него дошло, что Кейт неправильно истолковала его вопрос.

— Да нет, я имел в виду первый раз сегодня.

— Сегодня? — недоуменно переспросила она.

— Кейт, не сердись на меня. Может, об этом вовсе не стоило заговаривать, но… Сегодня это ведь был уже второй раз, да?

— Нет.

Он взглянул на развешанную по комнате одежду, потом снова на нее.

— Тогда объясни, как я оказался в твоей постели, да еще в таком виде?

— Мне нравится твой вид, — заметила Кейт, перебирая пальцами завитки на его груди.

Джонатан поднес к губам прядь ее волос.

— Хочешь сказать, что ты меня соблазнила, воспользовавшись моим состоянием?

— Н-нет… Все вышло случайно. Ты промок насквозь и дрожал не переставая. Я испугалась, что ты опять заболеешь, и сняла с тебя все мокрое.

— А потом решила прилечь рядышком, да?

— Иначе никак не получилось тебя согреть. — Она низко нагнула голову, но все равно видно было, как она покраснела. — Ты вообще не должен был об этом знать. Я не думала, что усну.

— Ну, я, во всяком случае, корить тебя за это не собираюсь.

— Можно было сразу догадаться, что так выйдет, — вздохнула Кейт. «А может, все вышло как раз так, как мне хотелось?» — подумала она, проводя пальцем вдоль темной линии сбегающих по животу волос. — Я же говорила, что нам нельзя находиться под одной крышей.

— А тебе не кажется, что нам просто необходимо находиться под одной крышей?

— О чем ты? — Кейт настороженно подняла голову. Не может быть, чтобы он заговорил о женитьбе.

— Кому будет хуже, если ты вернешься в мой дом и мы поступим так, как нам велит природа? Кейт, пойми: то, что только что произошло между нами, это необыкновенно… — Не находя слов, он покачал головой. — Ничего подобного прежде не было. Мало кому в жизни посчастливилось встретить другого человека, который бы настолько ему подходил…

— Получается, мы просто созданы друг для друга, — язвительно заметила Кейт.

— А разве нет?

— Джонатан, пойми, нас связывает только плотское влечение.

— Но ты же не станешь отрицать, что наслаждалась нашей близостью не меньше моего?

— Не стану. — Кейт закрыла глаза. Как может такая сильная любовь оставаться безответной? — Но от этого наша связь не станет менее порочной.

Повисшее молчание показалось обоим бесконечно долгим. Наконец Джонатан повернулся на бок и с нежностью притянул ее к себе. Привстав на локте, он провел рукой по ее щеке, шее, плечу.

— Прости, Кейт. Я эгоист и думаю только о себе.

— Я тоже.

Он бросил взгляд на окно, за которым все так же бесновалась метель.

— Послушай, что бы мы с тобой ни делали, пока на дворе так метет, нам все равно отсюда не выбраться. Мне кажется, у нас имеются две возможности…

— Какие же?

— Во-первых, мы можем приятно провести время в спорах о том, кто из нас прав, а кто нет. Я, кстати, намерен отстаивать свои взгляды до победного конца. — Он скорбно улыбнулся. — Впрочем, думаю, что и ты будешь стойко держаться за свою добродетельность. Так что вряд ли кто-то из нас кого-то переубедит.

— Пожалуй. А что во-вторых?

— А во-вторых, мы можем объявить перемирие и пойти на компромисс.

— То есть?

— Мы остаемся в твоей замечательной кровати и наслаждаемся обществом друг друга.

— Вот как. А мне послышалось, ты говорил о каком-то компромиссе.

— Правильно тебе послышалось. — Он дотронулся кончиком пальца до ее носа. — А когда метель кончится, мы встанем и сделаем вид, что ничего не было. Я, во всяком случае, обещаю никогда больше к тебе не приставать.

— И я смогу снова быть твоей экономкой — и все?

— Совершенно верно.

Кейт прикусила губу. Все это, конечно, наивно и похоже на детскую игру, но так заманчиво… Провести хотя бы несколько часов с Джонатаном… И, не давая себе времени все обдумать, она кивнула.

— Хорошо, но только пока не кончится метель.

— Решено! — Джонатан чмокнул ее в щеку и лукаво улыбнулся. В синих глазах зажглись огоньки. — Обещаю, что ты не пожалеешь, — самодовольно добавил он.

— Эй, но ты не забыл, что это только временное соглашение?

Он окинул ее возмущенным взглядом.

— Как можно! Я человек слова.

— Тогда чем ты так доволен?

Он перекатился на нее, и ямочки на его щеках сделались еще заметнее.

— Эти весенние метели тянутся иногда по нескольку дней.