Не влюблены

Не влюблены

Али Хейзелвуд

ГЛАВА 1. ВСЕ ПРОСТО

РУТА

– Это не риторический вопрос, дамы, мне правда интересно, как вам удается выживать в современном мире, не зная таких элементарных вещей?

Такого унижения я еще не испытывала. И главное кто ставил под сомнение мои способность жить продуктивно? Младшая сестра лучшей подруги. Сестра, которую мы не пускали в домик на дереве; которая у всех на глазах ела козявку на рождественской вечеринке две тысячи девятого года, и которую вскоре после этого застукали целующейся взасос в бельевом шкафу!

С другой стороны, когда-то и мы с Тиш (будучи старше Ниоты на три года) задирали перед ней нос. Теперь маленькой Ниоте двадцать четыре, она вундеркинд юридической школы и новоиспеченный юрист по банкротствам. Один час ее работы стоит больше моего дорогущего ежемесячного страхового взноса за машину. Кроме того, я подписалась на нее в Instagram, и теперь знаю, что она лежа выжимает вдвое больше собственного веса, потрясающе выглядит в монокини и может испечь «с нуля» фокаччу с луком и розмарином.

Кстати, Ниота так и не подписалась на меня в ответ.

А теперь мы разговаривали с ней по FaceTiming, ютясь в моей офисной кабинке размером со стенной шкаф.

– Ты нас знаешь, – ответила я, предпочитая честность гордыне. Достоинство было наименьшей из наших забот. – Мы едва справляемся.

– Ты можешь просто ответить на вопрос? – ощетинилась Тиш. Если для меня это было унизительно, то для нее и подавно. В конце концов, Ниота ее сестра.

– Правда? Вы звоните мне посреди рабочего дня, чтобы спросить, что такое переуступка кредита? Не могли погуглить?

– Мы гуглили, – ответила я, опустив, что добавили в поиск слова «для чайников», – и, кажется, уловили суть.

– Отлично, тогда ты просто чудо. Я отключаюсь, увидимся на День благодарения...

– Однако, – перебила я. – Реакция других в «Клайн» наводит на мысль, что мы что-то не поняли.

Я могла закрыть глаза на сотрудника отдела кадров, который в наглую, прямо на рабочем компьютере, просматривал вакансии на сайте по поиску работы. Могла махнуть рукой на химиков, которые столкнулись со мной и убежали, не сказав даже: «Ой!». И отсутствующий взгляд моего обычно деспотичного босса Мэтта, когда сообщила, что отчет, который он ждет, займет еще как минимум три часа, я тоже могла оставить без внимания. Но, когда лаборантка вдруг разрыдалась, пока я поливала цветок-долгожитель (он уже был в комнате отдыха, когда я пришла в «Клайн») и предложила: «Заберите цветок домой, доктор Зиберт. Он не должен умереть только из-за того, что вот-вот случится», я поняла: происходит что-то непонятное.

Мне нравилась работа в «Клайн». Самый важный проект в моей жизни находился на переломном этапе, и я была слишком некоммуникабельной, чтобы легко перейти на другую работу.

– Через пятнадцать минут начнется общее собрание, – объяснила я, – и мы… э-э… хотели бы прийти туда с лучшим представлением о том, что...

– Ру, хватит мямлить, и просто выплюни! – приказала Тиш.

– Вы же доктора наук, – заметила Ниота, и это не был комплимент.

– Ладно, слушай внимательно, мисс крутой юрист, когда мы защищали докторскую диссертацию по химической инженерии, тема частных инвестиционных компаний и распределения займов не поднималась. Я знаю, это шокирующая оплошность, и уверена, что ООН запросит внеочередное заседание, НАТО захочет вмешаться, а суд в Гааге провести судебный процесс…

– Заткнись, Тиш. Ты не можешь язвить, когда тебе что-то от меня нужно. Как ты узнала о переуступке кредита?

– Сегодня утром Флоренс разослала письмо по электронной почте всей компании, – ответила я за подругу.

– Флоренс – генеральный директор «Клайн»?

Простое «да» показалось мне слишком простым, поэтому я уточнила:

– И основатель.

Это все еще не было исчерпывающим описанием Флоренс, но сейчас было не время и не место для фанатизма.

– В письме что-нибудь говорилось о том, кто выкупил ваш кредит?

Я бегло просмотрела текст письма.

– Группа «Харкнесс».

– Хмм. Что-то знакомое. – Ниота начала печатать на ноутбуке, а за ее спиной мерцал Нью-Йорк. Ее офис находился в небоскребе: за тысячи миль и в целой вселенной от Северного Остина. Как и мы с Тиш, она стремилась уехать из Техаса. Но мы вернулись обратно, а она осталась. – Ах, да. Эти парни, – сказала она в конце концов, прищурившись на экран.

– Ты их знаешь? – спросила Тиш. – Они, типа, знаменитые?

– Это частная инвестиционная компания, а не К-поп группа. Но они хорошо известны в узких кругах, – она прикусила губу. Выражение ее лица стало противоположным обнадеживающему, и я почувствовал, как Тиш рядом со мной напряглась.

Я отказывалась паниковать. Я работала в «Клайн» еще до получения докторской степени, и знала историю компании.

– Не в первый раз происходит нечто подобное. Постоянно происходят перестановки в руководстве и проблемы с инвесторами. Но все всегда утрясается.

– Не уверена, что и сейчас так будет, Ру, – Ниота нахмурилась. – Послушайте, «Харкнесс» – частная инвестиционная компания.

– Все еще не понимаю, что это значит! – взорвалась Тиш.

– Объясняю для непонятливых. Частные инвесторы – это группа людей, у которых много-много денег и свободного времени. И вместо того, чтобы просто хранить свои кровно заработанные в банковских хранилищах или на сберегательных счетах, как вы двое...

– Смело с твоей стороны предполагать, что у меня есть сбережения, – пробормотала Тиш.

– ...они используют их для покупки других компаний.

– И они купили «Клайн»? – спросила я.

– Нет. «Клайн» не стала публичной, то есть его акции нельзя купить на бирже. Но когда компания только основывалась, ей нужны были деньги на разработку... равиоли? Это то, чем вы там занимаетесь?

– Пищевые нанотехнологии.

– Притворюсь, что понимаю. В любом случае, когда Флоренс основала «Клайн», она взяла крупный кредит. Но теперь тот, кто дал ей деньги, решил продать этот заем «Харкнесс».

– То есть, теперь «Клайн» должен деньги «Харкнесс»?

– Верно. Видишь, Рута, ты не совсем безнадежна, в отличии от моей сестры, которая никогда не перестает ... – голос у Ниоты дрогнул и она, нахмурившись, уставилась в свой ноутбук.

– Что? – встревожилась Тиш. Ее сестра была не из тех, кто останавливается на полуслове.

– Ничего. Я просто читаю о «Харкнесс». Они пользуются большим уважением. Ориентированы на технологические стартапы среднего размера. Полагаю, это означает, что среди них есть ученые? Они приобретают перспективные компании, предоставляют им капитал и поддержку для развития, а затем, продают с прибылью. Покупка кредита кажется немного не в их стиле.

Тиш впилась пальцами в мое бедро. Я накрыла ее руку своей. Ко мне редко обращаются за утешением, и еще реже я его представляю, но сделать исключение для лучшей подруге не составило труда.

– Значит, Флоренс нужно выплатить кредит, и тогда «Харкнесс» исчезнут с нашего горизонта? – спросила я.

Это казалось достаточно простым, и не нужно искать другую работу.

– Только в радужном мире с единорогами, в котором ты живешь, Рута. У Флоренс просто нет таких денег.

Хватка Тиш усилилась.

– Что это означает на практике? Они получат контроль над компанией?

– Возможно. Это будет зависеть от условий кредитного договора.

Я покачала головой.

– Флоренс никогда этого не позволит.

– У нее, возможно, не будет выбора, – голос у Ниоты вдруг стал мягче, и именно это меня напугало. – В зависимости от условий соглашения, «Харкнесс» может иметь право назначить нового технического директора и серьезно вмешиваться в деятельность компании.

Вопрос о том, кто такой технический директор, не приблизил бы меня к тому, чтобы Ниота подписалась на меня в Instagram, поэтому я просто сказала:

– Ладно. В чем суть?

– Может, «Харкнесс» и не станет проблемой, а может, станет причиной, по которой вам нужно искать новую работу. Прямо сейчас это невозможно сказать.

– Блядь, – тихо пробормотала Тиш.

«Флоренс, – подумала я. Во рту пересохло. – Где сейчас Флоренс? Как она?»

– Спасибо, Ниота, – сказала я. – Это было очень полезно.

– Позвоните мне после сегодняшнего собрания. Тогда у нас будет больше информации и идей, что делать. – С ее стороны было мило сказать «у нас». – Но на всякий случай вам не помешает привести в порядок свои резюме. Остин – отличное место для технологических стартапов. Поищите в Интернете, поспрашивайте своих друзей-ботанов. У вас, ведь, есть еще какие-нибудь друзья, кроме друг друга?

– У меня есть Брюс.

– Брюс – кот, Тиш.

– И? К чему ты клонишь?

Они начали препираться, а я задумалась, какова вероятность, что мы с Тиш вместе найдем работу в другой компании? Работу, которая будет хорошо оплачиваться и обеспечит нам научную свободу. Флоренс даже позволила...

Ужасающая мысль пронзила меня.

– А как же наши личные проекты? Патенты на технологии сотрудников?

– Хм? – Ниота склонила голову набок. – Патенты на что?

– В моем случае, бионанокомпозитное покрытие, которое...

– Ага, придержи это для выступления на научной конференции, а мне можно и попроще.

– Благодаря этому, продукты дольше остаются свежими.

– Ага, – она понимающе кивнула, и взгляд у нее потеплел.

Что ей известно? Тиш никогда бы ничего не рассказала, но Ниота наблюдательна и вполне могла догадаться. В конце концов, я много лет проводила каждую свободную минуту в их доме, чтобы не возвращаться в свой.

– У тебя есть соглашение, гарантирующее право собственности на эту технологию?

– Да. Но если «Клайн» перейдет в другие руки...

– Если соглашение заключено на бумаге, а не устно, все в порядке.

Я вспомнила электронное письмо от Флоренс: длинные слова, мелкий шрифт, электронные подписи, и меня накрыло облегчение.

«Спасибо тебе, Флоренс».

– Постарайтесь не слишком переживать из-за этого, хорошо? Идите на собрание. Кстати, вы на него уже опаздываете. Узнайте все, что сможете, потом расскажите мне. И ради всего святого, Тиш, обнови свое чертово резюме. Ты не занималась уходом за домашними животными со студенческих времен.

– Хватит совать нос на мою страничку на LinkedIn (прим. американская социальная сеть для поиска и установления деловых контактов), – пробормотала Тиш, но Ниота уже отключилась. Она откинулась на спинку стула и снова ругнулась: – Вашу мать!

Я кивнула.

– Точно.

– Мы с тобой не созданы для всей этой нестабильности с работой. Эмоционально не созданы, я имею в виду.

– Точно.

– Конечно, с нами все будет в порядке. Мы в сфере технологий. Просто...

Я снова кивнула. Мы были счастливы в «Клайн». Вместе с Флоренс.

Кстати о ней.

– Вчера вечером Флоренс прислала мне сообщение. Спрашивала, не хочу ли зайти к ней.

Тиш обернулась.

– Она сказала зачем?

Я покачала головой, чувствуя себя смущенной и виноватой одновременно.

«Вот такой ты фиговый друг, Рута».

– Я ответила, что у меня планы.

– Какие? Ах, да! Твой ежеквартальный секс-марафон «Ночные потрахушки Руты». О боже, я совсем забыла! Расскажи об этом парне.

– Каком парне?

– Серьезно? Ты присылаешь фотографию водительских прав какого-то чувака, а потом спрашиваешь, какого парня? Не прокатит.

– Но попытаться стоило.

Я встала, пытаясь не вспоминать глубоко посаженные голубые глаза и профиль, словно высеченный на древнегреческой вазе, и каштановые кудри, слишком растрепанные с одной стороны. Я завороженно смотрела на этот профиль. А парень смотрел прямо перед собой, когда вез меня домой. Он, словно бы, твердо решил не смотреть в мою сторону.

– Ты что-нибудь слышала о нем? Предположим, что свершилось немыслимое и ты... — она ахнула, схватившись за грудь, – дала ему свой номер.

– Я еще не проверяла телефон.

Он лежал на самом дне рюкзака, спрятанный под дополнительной толстовкой, бутылкой с водой и стопкой книг, которые нужно вернуть в библиотеку через два дня. Там он и останется, пока я не перестану спрашивать себя каждые десять минут, пришло ли от него сообщение.

– Надо было пойти к Флоренс, - сказала я, чувствуя угрызения совести.

– Не-а. Если бы я выбирала, что тебе делать прошлым вечером: потрахаться или быть в курсе всей этой чертовщины, я бы выбрала для тебя оргазм. Такая вот я щедрая душа. – Тиш понизила голос, пока мы шли бок о бок по ультрасовременным коридорам «Клайн», которые кишели сотрудниками, направляющимися на первый этаж. Они все улыбались Тиш и кивали мне: вежливо, но гораздо более мрачно.

«Клайн» начинался, как небольшой технологический стартап, но быстро разросся до нескольких сотен сотрудников, и я давно перестала отслеживать новичков. Кроме того, уединенный характер моего проекта сделал меня в некотором роде «неизвестной величиной»: высокая, серьезная, отстраненная девушка, которая всегда тусуется с другой высокой девушкой, забавной и восхитительной, которую все любят. В «Клайн» уровни нашей с Тиш популярности были такими же разными, как и в школе. К счастью, я научилась не обращать на это внимания.

– К сожалению, оргазмов не было, – пробормотала я.

– Правда? А по виду и не скажешь, что он так плох в сексе.

– Секса тоже не было.

Она нахмурилась.

– Разве ты не для этого с ним встретилась?

– По первоначальному плану, да.

– И?

– Появился Винсент.

– О, черт! Как он… Нет, даже знать не хочу. Тогда в следующий раз?

«Поскольку ты никогда не повторяешься…» – сказал он мне вчера с таким сожалением, что меня бросило в жар. Теперь я сама чувствовала толику сожаления.

– Не знаю, – честно прошептала я, когда мы с Тиш уселись на диван в конце зала для собраний. – Я думаю, что...

– Ни одной долбаной минуты покоя, – произнес мелодичный голос, и сиденье слева от меня прогнулось под тяжестью веса.

Джей был нашим любимым лаборантом. Точнее, любимчиком Тиш. Благодаря тому, что я всегда рядом, меня включили в эти отношения.

Такова история моей общественной жизни.

– Клянусь богом, – продолжал он, – если они нас уволят, я лишусь всего: визы, жилплощади, моей девушки. Мне придется вернуться в Португалию...

– Люблю твой оптимизм, малыш. – Тиш, сидевшая по другую сторону от меня, с усмешкой наклонилась вперед. – Между прочим, мы разобрались во всем. Можем рассказать, что такое уступка кредита.

Бровь у Джея изогнулась. Пирсинг, пронизывающий ее, сверкнул.

– Ты не знала раньше?

Тиш отпрянула назад, исчезая у меня за спиной.

– Не переживай, – я успокаивающе похлопала ее по ноге. – По крайней мере, мы никогда не притворялись тем, кем не являемся.

– Тупицами?

– Очевидно.

В толпе мелькнула шевелюра рыжих кудрей, и узел паники в моей груди мгновенно ослаб. Флоренс. Блестящая, находчивая Флоренс. Она боролась за «Клайн» зубами и ногтями и не позволит отнять компанию. Тем более каким-то там…

– Кто эти четверо? – прошептала Тиш во внезапно наступившей тишине. Ее взгляд скользнул к тем, кто стоял рядом с Флоренс.

– Кто-нибудь из «Харкнесс»? – догадался Джей.

Я ожидала зачесанных назад волос и дорогущих костюмов, однако четверка из «Харкнесс» выглядела так, словно им место в «Клайн». Возможно, такой стиль в одежде был их хитрым ходом, но они казались ... нормальными.

Длинноволосая женщина чувствовала себя непринужденно и, казалось, была довольна происходящим, как и широкоплечий мужчина, стоящий слишком близко к ней. Высокий мужчина с ухоженной бородой оглядел зал чуть надменно, но кто я такая, чтобы судить? Мне несколько раз говорили, что я сама не излучаю радушие. Четвертый мужчина, который присоединился к группе последним, был…

У меня кровь застыла в жилах.

– Я их уже ненавижу, – пробормотал Джей.

– Ты всех ненавидишь, – смеясь, ответила Тиш.

– Нет.

– Да. Верно, Ру?

Я рассеянно кивнула, не сводя глаз с четвертого сотрудника «Харкнесс», как птица, попавшая в нефтяное пятно. У меня закружилась голова, стало нечем дышать, а все потому, что лицо этого мужчины было мне знакомо.

Я точно знала, кто он такой.

ГЛАВА 2. НЕ ПРОТИВ, ЧТОБЫ ОНА ПРОДОЛЖИЛА

ЭЛИ

Предыдущим вечером

Она выглядела еще красивее, чем на фотографии. Хотя и на снимке, стоя перед до боли знакомой вывеской Техасского университета в Остине, она тоже выглядела чертовски сногсшибательно. Это было не селфи, а обычная олдскульная фотография, обрезанная, чтобы вырезать ее спутника. На снимке осталась тонкая темнокожая рука, лениво обнимающая плечо, и, конечно, же она. И она улыбалась, но едва заметно и чуточку отстраненно: будто она и здесь, но в тоже время где-то далеко.

Красивая.

Хотя это не имело большого значения. Эли переспал с достаточным количеством женщин, чтобы знать: от внешности не зависит, хороший будет секс или плохой. И все же, когда он вошел в вестибюль отеля и увидел ее в баре, сидящей прямо на высоком табурете, то остановился как вкопанный. И заколебался. Он опоздал на несколько минут: встреча с Харком и остальными затянулась, и пришлось еще заскочить домой, проведать Тини.

Она пила минералку «Сан Пеллегрино» – какое облегчение. Учитывая их планы на ночь, другой напиток заставил бы его задуматься. Ее джинсы и свитер были простыми, а поза расслабленной, но царственной. Позвоночник прямой, но не напряжен. Она не выглядела взволнованной, у нее был непринужденный вид человека, который делал это достаточно часто, чтобы точно знать, чего ожидать.

Эли вспомнил ее уместные вопросы и прямые ответы по существу. Она написала ему сообщение накануне, и когда он спросил, где бы она хотела встретиться, ее ответ был:

Не в моей квартире.

Мое место тоже не подходит. Могу забронировать номер в отеле и оплатить.

Я не против поделить расходы.

В этом нет необходимости.

Тогда я в деле. К сведению, мой друг будет знать, где я, и у него есть доступ в мой аккаунт в приложении.

Без проблем. Нужен мой номер телефона?

Мы можем продолжать обмениваться сообщениями здесь.

Если ей так спокойнее.

Хорошо.

Знакомиться через приложение опасно. С другой стороны, это приложение не предназначалось для знакомств в обычном их понимании.

Эли еще раз взглянул на женщину и почувствовал что-то похожее на давно забытое предвкушение.

«Хорошо, – сказал он себе. – Все будет хорошо».

Он снова двинулся вперед, но остановился в нескольких футах, когда к женщине подошел мужчина.

«Какой-то неудачник решил ее склеить», – подумал Эли, но быстро стало очевидно, что они знакомы. Глаза у женщины сначала расширились, затем сузились. Ее позвоночник напрягся. Она отодвинулась.

«Бывший», – решил Эли, когда мужчина быстро заговорил.

Музыка в баре была слишком громкой, чтобы он мог разобрать слова, но напряжение в лопатках женщины было плохим знаком. Она покачала головой, затем провела рукой по своим темным блестящим кудрям, обнажая шею. Напряженную шею. И она стала еще напряженнее, когда мужчина придвинулся ближе и стал жестикулировать сильнее.

Затем его рука сомкнулась на ее плече, и Эли вмешался.

Он оказался у барной стойки в считанные секунды, но женщина уже пыталась высвободиться сама.

Эли остановился за ее табуретом и приказал:

– Отпусти ее.

Мужчина поднял остекленевший взгляд.

«Наверное, пьяный».

– Это не твое дело, братан.

Эли шагнул ближе, задев бицепсом спину женщины.

– Отпусти ее и уходи.

Мужчина пристально посмотрел. У него случился краткий момент просветления: окинув Эли взглядом, он понял, что у него нет шансов против него, неохотно отпустил женщину и поднял руки в миротворческом жесте, опрокинув при этом ее бокал.

– Это недоразумение...

– Правда? – Эли взглянул на женщину, которая вытаскивала свой телефон из лужи «Сан Пеллегрино». Ее молчание было достаточным ответом.

– Убирайся, – приказал он одновременно дружелюбно и угрожающе. Вся профессиональная жизнь Эли зависела от его способности находить, чем мотивировать людей успешно выполнять свою работу, и, по его экспертному мнению, этого говнюка нужно было немного напугать.

Это сработало: говнюк сверкнул глазами, стиснул челюсть, огляделся по сторонам, словно ища свидетелей, которые вместе с ним осудят несправедливость, которой он подвергся. Когда никто не вышел вперед, чтобы его поддержать, он сердито затопал к выходу.

Эли повернулся к женщине, и его словно пронзило током. Ее глаза были большими и влажными, темно-синего цвета: прежде он никогда таких не видел. Эли уставился в них и на мгновение забыл, о чем хотел спросить.

Ах. Верно. Это было что-то очень сложное, что-то вроде…

– Ты в порядке?

Вместо ответа она спросила:

– Ты часто занимаешься линчеванием, чтобы выместить на ком-то свои проблемы? – ее голос был спокойным, но взгляд сверкал. Эли заметил, что ее верхняя губа немного полнее нижней, и обе были темно-розовыми. – Возможно, для этого ты мог бы просто купить танк.

Эли приподнял брови.

– И, возможно, ты могла бы выбирать мужчин получше, чтобы проводить с ними время.

– Это уж точно, поскольку я приехала сюда, чтобы провести время с тобой.

Значит, она его узнала. И, похоже, не была впечатлена.

Эли не винил ее за то, что сочла его дерзким, вспыльчивым придурком, но последнее, чего он хотел, – это ставить ее в неловкое положение. Она явно не хотела, чтобы он был рядом, Эли почувствовал легкое разочарование, и оно возросло, когда он снова посмотрел на ее губы.

Жаль, но не настолько, чтобы продолжать навязываться.

Он в последний раз кивнул ей, повернулся и...

Чья-то рука сомкнулась на его запястье.

Он посмотрел через плечо.

– Извини, – женщина крепко зажмурилась, затем глубоко вздохнула и улыбнулась. Совсем чуть-чуть, но это вызвало в Эли новую, горячую волну интереса.

Он не был эстетом, понятия не имел, была ли эта женщина объективно красива, или просто идеально подходила его вкусу. В любом случае, результат был один и тот же: чертовски возбуждающий.

– Ты Эли? – спросила она.

Он кивнул и полностью повернулся к ней.

– Мне очень жаль. Я все еще была в режиме «приготовься драться или бежать». Обычно я не такая ... – она неопределенно махнула рукой. Ногти у нее были красные. Руки изящные, но дрожащие. – Когда мне помогают. Спасибо тебе за это.

Она убрала руку с его запястья и положила к себе на колени. Эли, как загипнотизированный, следил за каждым дюймом этого путешествия.

Вместо «Не за что» он сказал:

– Ты не назвала свое имя.

В приложении она подписывалась просто «Р».

– Верно. – Она не стала вдаваться в подробности, и ее бескомпромиссный тон говорил сам за себя.

Рейчел, Роуз или, возможно, Руби повернулась, чтобы посмотреть на двери отеля, около которых все еще топтался мужчина, что к ней приставал, бросая на них обиженные взгляды. Когда она тяжело сглотнула, Эли небрежно предложил:

– Я могу припугнуть его так, что он уйдет.

Со средней школы его жизнь состояла из хоккейных тренировок, задержаний и большого количества ярости. Теперь это закончилось, тем не менее, он не забыл, как обращаться с придурками.

Она покачала головой.

– Все в порядке.

– Или можно позвонить в полицию.

Еще одно покачивание, и после секундного колебания:

– Но, возможно, ты мог бы...

– Я останусь, – сказал он, и женщина расслабилась от облегчения.

Учитывая то, как вел себя этот засранец, Эли в любом случае планировал приглядывать за ней. Вероятно, это сильно смахивало на преследование, и, тем не менее он чувствовал ответственность за эту случайную девушку, имени которой даже не знал. Он прислонился к барной стойке, скрестив руки на груди. Большая группа людей подошла к бару и заняла место рядом с ними, вынудив его подвинуться немного ближе к ней.

«Р.. Ребекка? Роуэн?»

– Я знаю, что мы должны... – она указала вверх, и, как по щелчку, миллион мыслей закружил у Эли в голове.

Ее первое прагматичное сообщение:

Ты все еще в районе Остина? Заинтересован во встрече?

Фраза в шапке ее профиля в приложении: «Только случайные связи: никаких отношений или повторных встреч». Ее ответ на вопрос о сексуальных играх, БДСМ и прочих кинках: «Открыта для обсуждения», а далее список того, что она хотела и не хотела делать.

Эли сомневался, что сегодня вечером между ними что-нибудь произойдет, но все равно собирался поразмыслить над последним. Много.

– Но я больше не хочу, – продолжила она ровным голосом.

Ему понравилось, что она сказала «не хочу», а «не могу», а так же отсутствие извинений в ее тоне и серьезное, спокойное выражение лица.

– То есть, что не хочешь подняться наверх и трахнуться с незнакомым мужчиной через несколько минут после того, как знакомый мужчина напал на тебя? – он посмотрел на нее с притворным удивлением, и она задумчиво кивнула.

– Это верное краткое изложение ситуации. Скорее всего, в отеле тебе уже не вернут деньги за номер, так что, если тебе нужно договориться с кем-то еще на сегодняшний вечер, не стесняйся.

Уголок его рта приподнялся.

– Я переживу.

– Как тебе будет угодно, – безразлично ответила она.

Ей явно было все равно, достанет ли он свой телефон и обзвонит полгорода или поклянется в вечной верности ей. Эли сдержал улыбку.

– Ты часто этим занимаешься? – спросила она, склонив голову на бок.

– Что делаю? Трахаюсь?

– Спасаешь девушек в беде.

– Нет.

– Потому что редко с ними сталкиваешься или потому что оставляешь их в беде?

Из уст любой женщины эти слова прозвучали бы как флирт. Но не из ее.

– В любом случае, я польщена, – добавила она.

– Так и должно быть. – Он взглянул на мужчину, который все еще свирепо смотрел на них. – Ты живешь одна?

Ее брови приподнялись, и он заметил едва заметный шрам на правой. Ему захотелось провести по нему пальцем и, чтобы удержаться, Эли снова забарабанил по барной стойке.

– Ты пытаешься выяснить, одинока ли я?

– Я пытаюсь прикинуть, каковы шансы, что этот придурок будет ждать у твоего дома, и может ли кто-то тебе помочь.

– Ах.

Она не выглядела взволнованной из-за того, что неправильно поняла его.

Очаровательно.

– Я действительно живу одна. И он не должен знать, где именно.

– Не должен?

– Я не уверена, как он выследил меня здесь. Могу предположить, что он узнал, где я живу, но консьерж не пустил его в здание, и тогда он проследил за Uber, который привез меня сюда.

Еще минуту назад она была потрясена, но теперь ее голос звучал обезоруживающе прагматично.

«Прямо как в ее сообщениях», – подумал Эли.

Она отправила ему сообщение без эмодзи. Без «LOL» или «РЖУНИМАГУ». Правильно расставленные знаки препинания и заглавные буквы. Он предположил, что это местная причуда, но ее почерк, казалось, отражал ее саму: серьезная, немного недоступная, сложная.

Эли нравилось все сложное.

– Как ты доберешься домой? – спросил он.

– Uber или Lyft. Что быстрее.

Она взяла свой телефон, но когда она постучала по экрану, он отказался загораться.

Эли вспомнил о пролитой минералке.

– Ну, это что-то новенькое, – она вздохнула. – Ладно, вызову такси.

«Ни за что на свете», – чуть не сказал он, но остановился с полуоткрытым ртом. Эта женщина не была его другом, сестрой, коллегой. Она была той, с кем он планировал вступить в короткие сексуальные отношения, а затем никогда больше не видеться. Он не имел права указывать ей, что делать.

Но мог попытаться ее убедить.

– Он все еще там, – спокойно сказал Эли, указывая подбородком на мужчину, который расхаживал перед вращающейся дверью. Его кожа блестела от пота. – Ждет, когда ты выйдешь из бара.

– Верно.

Она почесала свою длинную шею. Эли смотрел на нее гораздо дольше, чем следовало.

– Ты не мог бы прогуляться со мной на улицу?

– Я так и сделаю. Но что, если он знает, где ты живешь, и будет ждать тебя там? Что, если он последует за тобой?

Она задумалась.

– У тебя есть сосед, которому ты доверяешь? Друг? Брат?

Она коротко рассмеялась: тихо, с какой-то задумчивостью, которую Эли не понял.

– Не совсем.

Он кивнул, испытывая нечто противоположное раздражению при мысли о том, что собирался предложить.

– Тогда я отвезу тебя домой.

Ее взгляд был долгим и ровным. Эли удивился, почему ее широко раскрытые, прозрачные глаза подействовали на него как удар в живот.

– Ты предлагаешь мне сесть в машину к мужчине, которого не знаю, чтобы избежать домогательств со стороны человека, которого знаю?

Он пожал плечами.

– В значительной степени.

Она прикусила нижнюю губу, и тело Эли отреагировало на этот жест.

– Спасибо, но я вынуждена отказаться. Такая ирония судьбы слишком даже для меня.

– Я не думаю, что это можно так квалифицировать.

– Можно было бы, если бы ты оказался серийным убийцей.

Улыбка не принесла бы ему никаких очков, но он ничего не мог с собой поделать.

– Ты собиралась подняться в гостиничный номер, забронированный на мое имя, и провести несколько часов наедине со мной...

– Часов?

Судя по тому, что он чувствовал сейчас, даже больше.

– Часов, – повторил он, пока она удерживала его взгляд. – Похоже, поздно беспокоиться о том, убью ли я тебя.

– Мой друг знает, где я буду сегодня, – возразила она, – и если уж я сменю локацию, то только на свой дом.

Он не имел права так радоваться ее осмотрительности.

– Винсент – придурок, – продолжила она, – а ты вполне можешь оказаться Унабомбером.

Винсент, значит. Она знала имя этого придурка, а Эли все еще не знал ее имени. Это чертовски раздражало.

– Унабомбер? Он же мертв.

– Именно это сказал бы Унабомбер, чтобы сбить меня с толку, – невозмутимо ответила она.

Эли не мог понять, флиртует она, подшучивает над ним или говорит совершенно серьезно.

Это было волнующе.

– Он делал бомбы, рассылал их по почте и решал математические теоремы, а не похищал молодых женщин.

– Ты слишком много знаешь об Унабомбере для того, кто предположительно им не является.

Эли поднял глаза к потолку, чтобы скрыть веселье, и медленно выдохнул. Вытащив бумажник из заднего кармана джинсов, он достал водительские права и бросил их на барную стойку, прямо возле ее руки.

– Что это? – спросила она.

Он ничего не ответив, и она проворно подняла права. Ее глаза перебегали с него на фотографию и обратно, как будто она решала головоломку «Найди отличия».

– «Эли Киллгор», – прочитала она. – Не слишком обнадеживающая фамилия.

Он нахмурился.

– Шотландская.

– Да? Так вполне могли бы звать мужчину, который бреет девочкам лобок, а затем пришивает эти волосы куклам. Ты выглядишь моложе тридцати четырех. И ты действительно такой высокий? – Он тяжело вздохнул, и она вернула ему права с невозмутимым видом. – Я все еще не уверена, что это не фальшивые права, которое ты изготовил, чтобы заманивать женщин в свое логово.

– Ты, наверное, считаешь себя такой забавной.

– На самом деле, я знаю это не так. Я родилась без чувства юмора.

Он фыркнул от удовольствия. Она, должно быть, издевалась над ним. И Эли был не против, чтобы она продолжала: он подтолкнул к ней бумажник.

– Развлекайся.

Он нетерпеливо наблюдал, как ее тонкие пальцы открывают его, задаваясь вопросом, почему ее элегантные движения, казалось, раскрыли какую-то давно скрытую фетишистскую часть его мозга. Она поднесла бумажник к носу, чтобы понюхать кожу (странный, необъяснимо привлекательный жест), вытащила наугад кредитную карточку, затем еще одну.

– «Эли Масмердерер», – прочла она.

– Не моя фамилия.

– У тебя есть читательский билет.

Голос ее звучал озадаченно, и он прищелкнул языком.

– Я пытаюсь помочь тебе в трудной ситуации, а ты в ответ удивляешься, что я умею читать.

Она улыбнулась, как-то незаметно и загадочно. Из-за этого у него по спине не должен был пробежать трепет, но он пробежал.

– Ты больше походишь на владельца карточек «Планета фитнес».

– Как-то уж слишком снисходительно ты это сказала.

Он попытался не ухмыльнуться, но у него не получилось. Но это не имело значения: женщина этого не увидела. Она продолжала методично рыться в его бумажнике, останавливаясь, чтобы просмотреть то, что ей интересно, и даже начала напевать. Эли ощущал это физически, как вибрацию воздуха и плоти. Как будто ее тонкие пальцы медленно и неумолимо снимали с него все слои.

– Что ж, у тебя есть медицинская страховка, которая, надеюсь, покроет стоимость терапии по профилактике убийств, – она сложила бумажник, с торжественным кивком вернуть ему, затем бросила взгляд на двери отеля, где Винсент нервно курил сигарету, все еще ожидая ее.

– Это солидный бумажник. Несмотря на то, что твоя фамилия все еще подозрительна.

– Нет в ней ничего подозрительного.

– Независимо от этого, – ее губы изогнулись в призрачной улыбке, и Эли почувствовал это всем своим существом, даже яйцами, – мистер Киллгор, вы можете отвезти меня домой.

ГЛАВА 3. НАМ БЫЛО БЫ ВЕСЕЛО

ЭЛИ

Прошлым вечером (продолжение)

Сердце Эли пропустило удар, затем сильно застучало. Ему странно, по-дурацки захотелось пробежать круг почета вокруг бара, но он подавил порыв и сказал так сухо, как только мог:

– Какая честь.

– Пожалуйста. – Еще один сдержанный кивок. В этой женщине было нечто удивительно непринужденное. Как будто ей абсолютно не интересно что-то из себя строить.

– Теперь можно узнать твое имя?

– Нет.

– Понятно, – вздохнув, Эли разблокировал телефон и протянул ей. – Сфотографируй мои водительские права, отправь своему другу, добавь нашу геолокацию, и поехали.

– Это приказ?

Да, и к тому же неуместный, но она, казалось, не расстроилась: по памяти набрала номер своего друга (это значило, что они близки), отправила фотографию и напечатала короткое объяснение, на которое Эли заставил себя не смотреть. Вернув телефон, она грациозно спрыгнула со стула.

Черт, а она высокая! Их глаза были почти на одном уровне, и это учитывая, что женщина была без каблуков. Эли не стал отрицать, что был почти впечатлен, однако старательно отвел взгляд.

– Ты достаточно трезв, чтобы вести машину? – спросила она.

– Алкоголь в мои планы на вечер не входил.

– Очень хорошо, – величественно ответила она, и улыбка Эли стала шире.

– Ты же понимаешь, что это не ты мне оказываешь услугу? – спросил он.

Она, без сомнения, именно так и думала, и, тем не менее, пока Винсент крутился рядом, он не мог отправить ее домой одну, хотя бы ради тех крох собственного душевного спокойствия, что еще остались.

Женщина невозмутимо моргнула, и он на мгновение поверил, что она может читать его мысли. Грязные мысли, которые он не мог обуздать. Например, о том, что ее сладкий аромат, казалось, поселился в его мозгу.

Нет, она не могла, иначе бы не была так расслаблена рядом с ним. Она доверяла ему достаточно, чтобы позволить чуть-чуть покомандовать собой. Ее все еще было трудно понять, но интуиция подсказывала, что она не против продлить их время вместе, так же, как и сам Эли.

– Пойдем. Моя машина на подземном паркинге.

Винсент все еще ждал у главного входа, но они прошли прямо к лифтам, и дожидались, когда он приедет в комфортном молчании. В кабине к ним присоединился мужчина средних лет. Эли не понравился долгий, цепкий взгляд, который тот бросил на...

Черт, он даже имени ее до сих пор не знал, и значит, не имел права хмуриться на подонка, что таращился на ее сиськи. Не мог, но все равно сделал. Мужчина, видимо, почувствовал его агрессию, и смущенно опустил взгляд. Эли чувствовал себя приматом, наполовину вовлеченным в какую-то нелепую битву за доминирование, словно за последние двадцать минут его отбросило назад на пятьдесят тысяч лет эволюции, и...

Черт! Ему нужно... трахнуться, наверное, или поспать, или поехать в отпуск. На самом деле ему нужно время. Последние полгода он только и делал, что работал без продыха и без возможности подумать обо всем этом. А вчера она написала ему сообщение в приложении, которое он не открывал почти год, и это было похоже на подарок судьбы.

Подарок за то, чего достигли он, Харк и Минами. Прелюдия к тому, что произойдет завтра.

Он заблуждался. Гребаный перерыв – вот что ему нужно.

– Где ты живешь? – спросил Эли, легким движением руки направляя ее к своей машине. Он старался прикасаться к ней как можно меньше, но это было трудно, особенно когда именно она придвигалась ближе. Когда она задела плечом его руку, он ощутил электрический разряд, даже сквозь одежду. Хорошо хоть, что прохладный воздух подземной стоянки немного его отвлек.

– Я забью свой адрес в твой GPS-навигатор...

– Можешь ты хоть минуту меня послушать? – крикнул кто-то, перебивая ее. Это Винсент бежал к ним через пустую парковку. – Ты не должна решать за нас обоих. Мне просто нужно, чтобы ты...

– Иди домой, Винс, – сказала женщина.

Винс притормозил, и снова двинулся вперед, но походка стала более угрожающей.

– Нет, пока ты не выслушаешь меня.

– Я выслушала. И попросила несколько дней, чтобы все обдумать.

– Ты опять ведешь себя как стерва...

Эли услышал достаточно и встал перед женщиной.

– Эй. Извинись и проваливай.

– О, черт возьми! – Винсент сердито посмотрел на него. – Это не имеет к тебе никакого отношения.

Эли так не думал. Он щелкнул брелоком, разблокировав машину, и бросил женщине ключи. Она поймала их без колебаний.

– Садись на пассажирское сиденье. Я подойду через секунду.

Она удрученно (так ему показалось) уставилась на Эли, и, спустя мгновение, произнесла одними губами: «Не делай ему больно».

Эли стиснул зубы, удивляясь, как этот неудачник может иметь над ней такую власть. Как он вообще заполучил кого-то вроде нее? Однако кивнул, проводил ее взглядом до машины и повернулся.

Хотя Винсент был высоким и широкоплечим, но уступал Эли в размерах. Должно быть, он что-то увидел в его глазах, потому что попятился назад, пока не уперся спиной в стену.

– Когда женщина просит отвалить, тебе лучше отвалить, Винсент, – сказал Эли.

Вполне дружелюбно сказал, по-джентельменски.

– Ты понятия не имеешь, что она...

Эли шагнул ближе и почувствовал запах спиртного от Винсента.

– Это не имеет значения. – Женщина просила не делать ему больно, что, черт побери, Эли очень хотелось. – Ты можешь уйти сам или я тебе помогу. Выбор за тобой.

Винсент не стал долго думать. Ругнувшись, он поспешил прочь, нервно оборачиваясь каждые несколько шагов и всегда натыкаясь на пристальный взгляд Эли, пока совсем не скрылся с его глаз.

Женщина сидела на пассажирском сиденье, сложа руки на коленях.

«Может, она Рози? Хотя и Розамунда ей бы тоже подошло».

– Так где ты живешь?

Она подняла глаза, но вместо того, чтобы ответить на вопрос, сказала:

– Я удивлена. – Она завертела головой, оглядывая салон машины. Впервые ощутив ее запах в полной мере: кожа, цветы и кондиционер для белья, Эли едва не потерял контроль. Она пахла лучше, чем просто хорошо, и это влекло их прямиком на опасную территорию. – Не думала, что ты водишь гибрид.

Он фыркнул и завел двигатель.

– А чего ты ожидала?

– Что у тебя «Мустанг».

Он провел рукой по лицу.

– Или «Тесла».

– Проваливай! Пойдешь домой пешком.

Она рассмеялась. От ее низкого горлового смеха Эли почувствовал себя окрыленным, всесильным и полностью состоявшимся мужчиной. Она была в безопасности в его машине и шутила, а не готовилась защищаться, как раньше в баре. Она позволила ему позаботиться о себе.

А ему просто нужно перестать замечать, как близко она сидит.

Эли протянул ей телефон.

– Введи свой адрес.

– Он заблокирован. Мне нужен пароль.

Он повернулся, но забыл, что хотел сказать, увидев, что ее стрижка более замысловатая, чем он думал. С левой стороны у висков и над ухом волосы были подстрижены почти «под ежик».

Симпатично. Надо спросить Минами, как называется этот стиль.

– Стыдишься, что твой пароль «69»?

Его мысли резко приняли неуместный сексуальный оборот. Это было неизбежно. Он уже некоторое время находился на грани, и сдерживать себя становилось все труднее.

– Два, семь, один, восемь, два, восемь.

– Твой пароль – число Эйлера?

Они обменялись удивленными взглядами. Как будто только сейчас встретились.

– Ты ученый? – с любопытством спросила она.

Впервые он заметил хоть какой-то интерес с ее стороны. Она невозмутимо попросила разрешения воспользоваться его телом и добровольно предложила взамен свое, просмотрела его документы с эффективностью клерка автоинспекции, но за рамками того, что происходило здесь и сейчас, он не был ей интересен.

До этого момента.

– Если я скажу «да», ты примешь это как доказательство того, что я Унабомбер?

Она улыбнулась. Чуть шире, чем раньше. Эли надеялся, что его ответ ее не разочарует.

– Я не ученый. – Это был честное, хотя и болезненное признание. – Просто немного изучал естественные науки.

– Как дополнительную дисциплину в университете?

– Что-то в этом роде. – Вдаваться в подробности не было смысла.

– Чем же ты тогда занимаешься?

– Скучными финансовыми делами.

– Понятно. – Она не казалась разочарованной и все еще пытливо смотрела на него.

Это кружило голову. Ее внимание казалось более ценным, чем золото, акции, и прогнозы краха рынка.

– А ты ученый?

Она кивнула.

– Какого рода?

– Биоинженер.

Он начал выезжать с парковки, и вдруг почувствовал, как ее теплая ладонь легла ему на предплечье. Эли испытал шок, сравнимый с тем, что получаешь, когда тебя обдувает горячим воздухом из кондиционера.

Блядь. Просто блядь.

– Спасибо, – сказала она, как обычно, серьезно и искренне.

– За то, что не вожу «Тесла»?

Она покачала головой.

– За твою доброту.

Он не был добрым. Ни один добрый человек не сделает того, что он собирался сделать завтра, и при этом наслаждаться каждым мгновением. Но было приятно, что она так думает.

– И за заботу, я полагаю, – ее голос звучал как-то потеряно, и из-за этого голос у Эли стал жестче, когда он сказал:

– Ты должна позвонить властям, рассказать, что произошло сегодня вечером. Потребовать судебный запрет.

Она закрыла глаза и откинулась на подголовник.

Что это, если не знак глубокого доверия?

Эли изучал ее тонкую шею, представлял, как утыкается в нее носом, но затем напомнил себе, что он вот-вот выедет на дорогу и вольется в поток машин.

«Смотри вперед!»

– Это для твоей безопасности, – добавил он.

– Это сложно.

– Я в этом не сомневаюсь. Но даже если вы женаты и у вас общие дети, это не меняет того, что он может быть очень опасен...

– Он мой брат.

Эли поморщился.

– Черт.

– Да, – она повернулась к окну, за которым мелькали уличные фонари, – черт.

Теперь, когда он знал, что нужно искать, их сходство было налицо: рост, темные, почти черные волосы, разрез глаз, хоть цвет и отличался.

– Черт, – повторил Эли.

– Он не всегда такой, только когда выпьет... Ну, ты сам видел.

– Видел.

– Не думаю, что он действительно причинил бы мне боль.

– Не думаешь? Этого мало.

– Да, – она прикусила внутреннюю сторону щеки. – Мой... наш отец умер несколько месяцев назад. Мы были отчуждены, и не знали, где он живет, но он оставил нам маленький домик в Индиане. Винсент и я разошлись во мнениях, что с ним делать, – она повернулась к Эли. Удивительно, какой непринужденной она выглядела, хотя они были в его машине совсем одни. Это обезоруживало. – Тебе еще не наскучило?

– Нет.

Ее улыбка была блеклой.

– Нелегко отказать тому, кто разделяет пятьдесят процентов твоих генов.

– Я знаю.

– Знаешь?

Он коротко кивнул.

– Брат?

– Сестра. Никаких публичных домогательств, но она всегда находила весьма изобретательные способы свести меня с ума.

– Например?

Эли подумал о Майе в подростковом возрасте. Как она кричала, что он разрушил ее жизнь, и желает, чтобы он умер. Как она рыдала, сжимая его рубашку в кулаках, когда он настоял, чтобы нужно переезжать. Как она рылась в его вещах, типа искала там батарейки, а потом ходила по кухне и критиковала его выбор презервативов и смазки. Как ворчала по телефону, что он всегда оставляет ее одну, и может просто отдать ее в приемную семью, а потом злилась, когда он пытался провести с ней время.

– С братьями и сестрами бывает трудно.

– Уверена, что Винсент согласится с тобой.

– А вот я не уверен, что Винсент имеет право соглашаться.

Она так долго молчала, что Эли уже подумал, что это конец разговора, но потом она грустно сказала:

– Однажды, когда мы были еще детьми, он поздно возвращался домой от друга. Я, ждала его несколько часов, беспокоилась, думала, не попал ли он под машину или что-то в этом роде. А когда он наконец-то вернулся домой, вместо того, чтобы вздохнуть от облегчения, подумала: «Моя жизнь была бы намного проще, если бы он просто исчез».

Видимо, она сама от себя не ожидала такой откровенности – Эли понял это по ее растерянному взгляду. И он сам немало удивился, когда сказал:

– Когда родилась сестра, родители все время говорили, какая она идеальная. Я был так обижен, что неделями отказывался даже смотреть на нее.

Она не говорила ему банальности, не поднимала брови, не пыталась смягчить то, что сказал, а просто смотрела без осуждения (как и он на нее, когда она рассказала о том, чего стыдилась) пока Эли не отвел взгляд. Он даже ее имени не знал, а выболтал то, в чем никогда не признавался даже самым близким друзьям.

Вероятно, именно потому, что не знал ее имени.

– Где, по-твоему, Винсент узнал твой адрес? – спросил Эли, в основном для того, чтобы прекратить этот аномальный (иначе и не назовешь) обмен откровениями.

– В Интернете?

– Хреново, если так.

Он повернул направо, направляясь в Северный Остин. Той же дорогой он поедет завтра утром, и будет думать об этой женщине, а не о предстоящем дне. Она будет рядом, пусть даже только в его мыслях.

– Верно. Это хреново, – она снова откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза.

На этот раз Эли воспользовался моментом и хорошенько разглядел ее длинные, очень длинные ноги, пышную грудь и красивый завиток ушной раковины. В ее характере было что-то колкое, острое, но тело было мягким.

Эли не знал, какого типа женщины ему нравятся, но она, похоже, была в его вкусе. Если бы не Винсент, он бы узнал наверняка.

«Какая, черт возьми, жалость!»

– Сколько тебе лет? – спросил он, чтобы отвлечься.

– На шесть лет, два месяца и пять дней моложе тебя, – ответила она без запинки.

– Мило. А номер моего социального страхования запомнила?

– Тебе следует купить защиту от кражи личных данных, до того как узнаешь.

– Я это сделаю, если ты добьёшься судебного запрета для своего брата. – Он снова перешел ее личные границы. – Если думаешь, что он не причинит тебе вреда, чтобы получить желаемое, ты слишком доверчива.

– Мне кажется, это ты слишком доверчив.

– Я?

– Да. Тебе не приходило в голову, что я могу быть серийным убийцей?

Эли снова посмотрел на нее. Ее улыбка была слабой, глаза все еще закрыты. Ему захотелось провести костяшками пальцев по ее скулам.

– Я рискну.

– С девушкой, которая заманивает тебя в неизвестное место и даже не назвала своего имени.

«Робин? Нет, ей это не подходит…»

Может, лучше не знать? Чем более расплывчатой она останется в его воспоминаниях, тем быстрее он ее забудет.

И все же:

– Тогда скажи мне.

– Ты спрашиваешь уже в третий раз.

– А ты уже в третий раз не отвечаешь. Какое совпадение.

Она сжала губы.

На самом деле они его просто заворожили. Они были будто из его огненных снов, которые он видел, когда был очень молод и полон бушующих гормонов.

– Думаю, нам было бы весело, – сказала она немного меланхолично.

– Что?

– Сегодня вечером. Нам с тобой.

Кровь забурлила в венах: быстро, громко, яростно. Эли взглянул на навигатор: до места назначения оставалось три минуты. Он сбросил скорость ниже допустимой, внезапно став щепетильным водителем.

– Да?

– Ты, кажешься, весьма умелым.

«Ты, черт возьми, и понятия не имеешь насколько я умелый. У нас еще есть время. Я могу быть нежным. Или нет. Я могу быть каким угодно для тебя… Господи, с ней только что грубо обошелся ее брат. Я просто отвратителен».

– Может, ты меня переоцениваешь? – спросил Эли, хотя твердо знал, что позаботился бы, чтобы ей было весело. И повеселился бы сам в процессе.

– Я просто правильно оцениваю себя. – Легкая улыбка. – В конце концов, это я отправила тебе сообщение.

Он начинал жалеть, что она это сделала. Это дестабилизировало, в то время, как для него сейчас важно твердо стоять на ногах.

– Кстати, почему именно мне ты написала?

– Мне понравилось твое фото. Это было не селфи из спортзала, и ты не показывал знак peace, стоя рядом с усыпленным тигром.

– Зато я хожу в подпольные бары.

Он попытался вспомнить, какая у него фотография в приложении. Наверное, что-то из фото, сделанных Минами. Она всегда беззастенчиво снимала его и Харка.

«Это для сайта, – объясняла она. – Так намного лучше дерьмовых фото в костюмах и галстуках».

– В твоем профиле говорилось, что ты некоторое время не заходил в приложение. Я подумала, что ты либо остепенился, либо нашел кого-то, либо просрочил оплату. И ты?

– Что я?

– Нашел кого-нибудь? – Судя по голосу, она спрашивала не из каких-то сексуальных соображений, а из любопытства. Эли пришлось напомнить себе, что не стоит напрасно надеяться.

В любом случае, надеяться на что? Не похоже, чтобы он искал девушку. В этом он уже катастрофически облажался.

«Не все способны любить, Эли», – припомнилось ему.

– Нет. А как насчет тебя? Ты написала «никаких повторных встреч» в профиле.

– Написала.

Будь она проклята за эту свою привычку, не давать объяснений. Будь она проклята за то, что не живет дальше. Вот он, ее жилой комплекс.

Эли вцепился в руль, понимая, что не может ехать медленнее, иначе его остановят.

– Это твое правило?

Она невозмутимо кивнула.

– Кажется какой-то условностью, – небрежно сказал он, паркуясь.

«И эта условность стоит между мной и тобой, мешая чертовски здорово проводить время».

– Правила существуют не просто так.

Он заглушил двигатель и приказал себе отпустить ситуацию. Что хорошего в разговорах о том, чего не случиться?

– Пойдем. Я провожу тебя внутрь, на случай, если твой брат ждет поблизости.

Но Винсент, похоже, отстал от нее, по крайней мере, на эту ночь. Ни одна машина не следовала за ними.

Был конец мая, и это был Техас, что означало давящую, изнуряющую жару даже ночью. Эли был рад увидеть в вестибюле консьержа, который выглядел не просто грузным и настороженным, но и с большим подозрением смотрел на Эли.

«Вот это отношение», – восхитился он, кивая консьержу и делая мысленную пометку поговорить предупредить его на обратном пути насчет Винсента.

– Ты же знаешь, что я не собираюсь приглашать тебя, верно? – спросила она, когда они остановились перед ее квартирой.

За последние двадцать минут Эли посетило множество крайне неуместных мыслей, но только не эта.

– Я уйду, как только услышу, как ты запираешь дверь, – ответил он и вдруг добавил: – И положи телефон в рис: он впитает влагу.

Что, черт возьми, на него нашло? Среди друзей он был известен покладистым, уживчивым характером. Он никогда не был навязчивым и властным, даже с сестрой. Вероятно, потому, что Майя оторвала бы ему за это голову.

Но эта женщина казалась лишь слегка удивленной. Она посмотрела на него с тем безмятежным, как у сфинкса, выражением, к которому Эли уже начал привыкать, и сделала шаг ближе. Сердце у него забилось громче и быстрее, но, как оказалось, без причины, потому что она сказала только:

– Спасибо. Я действительно ценю, как ты помог мне сегодня.

– Это самое малое, что я мог сделать. – Он не стал добавлять, что подумывает переночевать в машине у ее дома, чтобы перехватить ее брата-идиота.

Что было бы форменным сумасшествием.

Неужели он так запал на эту женщину? Он даже не подозревал, что способен на такое.

– Нет, это не малость. – В ее руке звякнули ключи с брелоком в виде плоского блестящего конька для фигурного катания. Еще в брелоке был фонарик и ручка, а на обратной стороне карточка лояльности супермаркета. У Эли была похожая. – Ты добрый. И я считаю тебя очень привлекательным.

В голове у Эли на долю секунды помутилось. Он не был застенчивым, ни в коем случае, но он не мог вспомнить, когда в последний раз кто-то делал ему комплимент, как что-то само собой разумеющееся. В хмуром взгляде женщины не было ни капли лукавства, и Эли был почти сражен.

«Пора убираться домой, и побыстрее».

– Это не поможет делу, – сказал он, и ему не понравился, как хрипло прозвучал его голос.

– Правда?

– Поскольку ты никогда не повторяешься. Разве это не твое правило?

На мгновение она задумалась.

– Ты прав. Тогда прощай.

Это было неизбежно. Но прежде чем Эли успел еще раз напомнить ей о безопасности, женщина сделала что-то простое и неожиданное: шагнула к нему, поднялась на цыпочки и нежно поцеловала в щеку.

Рука Эли по собственной воле поднялась, чтобы обнять ее за талию.Ее запах окутал его. В мире словно остались только они вдвоем. Эли повернул голову и посмотрел на ее лицо: ему было любопытно, как она реагирует на очевидную химию между ними. Женщина ненадолго задержала на нем взгляд, затем сократила расстояние между их губами.

Это едва ли можно было назвать поцелуем, но его бросило в жар, когда женщина легонько прижались к его губам. Эли попытался вспомнить, когда в последний раз чувствовал что-то похожее на это, но, кажется, такое было с ним впервые. Когда она нащупала его пальцы и сжала, У Эли закружилась голова от всего того, что он представил: они могли сбежать, или он мог сделать это прямо здесь: прижать к двери, подминая под себя, и показать, как хорошо бы им было бы…

– Хотя, мне кажется, – прошептала она, прерывая ход его мыслей, – что правила существуют не просто так.

Она сделала шаг назад. Эли был очарован. Порабощен. Заколдован. Он подумал, не попросить ли разрешения прикоснуться к ней. Позволить наброситься на нее здесь, в коридоре. Он мог бы сходить за продуктами и приготовить ей ужин по рецепту с YouTube на ее вкус. Он бы мог помыть ее машину, почитать ей книгу, посидеть здесь, за дверью, чтобы просто убедиться, что она в безопасности. Они могли бы держаться за руки всю ночь. Они могли бы играть в скрэббл. Он был очень близок к тому, чтобы умолять о чем-то одном или обо всем, когда она добавила:

– И иногда для того, чтобы их нарушать.

Она поглаживала большим пальцем его ладонь, но Эли не мог оторваться от ее глаз – теплой, тонущей синевы.

Ее руки, такие прохладные по сравнению с его. Ее чертова кожа. Она была такой нежной. Ох, чтобы он сделал с этой кожей. Он хотел увидеть, как она покраснеет и покроется отметинами от его любовных укусов и пальцев. Ее кожа была так гладка и невинна, и он хотел ее развратить.

– Спокойной ночи, Эли. – Ее полные, непристойно красивые губы изогнулись в последней улыбке, и прежде чем насыщенная кислородом кровь успела вернуться к голове, она исчезла.

Бледно-серая дверь закрылась перед носом Эли, и он остался в тускло освещенном коридоре с ее ароматом, жаром ее губ на его коже и своим мощным стояком.

Он услышал щелчок замка и неуверенно отступил на шаг. Дезориентированный, он гадал и не мог понять, что, черт возьми, эта женщина с ним сделала. Затем прохладный ночной воздух коснулся его рук, и он, наконец, опустил взгляд.

Пока он мечтал, о том, что хотел сделать с ней, она тоже была занята: на его ладони было написано десять цифр: как раз достаточно для телефонного номера, а под ними четыре буквы, от которых у него перехватило дыхание: «Рута».

ГЛАВА 4. НЕ ВРАГИ

РУТА

– Есть две главные причины, по которым я организовала эту встречу, – сказала Флоренс Клайн.

Если она хоть на десятую часть паниковала так же, как ее сотрудники, то никто этого не заметил. С другой стороны, Флоренс всегда была такой. Со стальными нервами. Всегда готова принять вызов. Неукротимая. Энергичная. Я никогда не видела, чтобы она сомневалась в себе, и никакая частная инвестиционная компания не могла заставить ее усомниться.

– Первая: заверить всех вас, что ваши рабочие места в безопасности. – Шепот облегчения пробежал по залу, как муравьи по сахару. Однако многие не выглядели убежденными. – Мы не планируем никаких перестановок. Я по-прежнему являюсь генеральным директором, состав правления не меняется, как и ваша ситуации с трудоустройством. Если вы не воруете чернила для принтера, можете рассчитывать, что для вас ничего не изменится.

Это рассмешило большинство присутствующих.

Флоренс Клайн была не только выдающимся ученым, которая всего за несколько лет построила успешную компанию. Она была лидером.

А также одной из моих ближайших подруг. Я знала ее достаточно хорошо, чтобы сомневаться в том, о чем она сейчас говорила.

– Вторая: представители компании «Харкнесс», нашего нового кредитора, нам не враги. У «Харкнесс» долгая история развития технологических и медицинских стартапов, и именно поэтому они здесь. Их целью, конечно, является проведение надлежащей проверки и обеспечение соблюдения их финансовых интересов, но наша работа – ваша работа – всегда была безупречной. Некоторым из вас они назначат встречи, и прошу вас сделать эти встречи приоритетом. И я хочу быть уверена, что вы узнаете их, если увидите: доктора Минами Ока, доктора Салливана Дженсена, мистера Эли Киллгора и мистера Конора…

– Рута? – прошептала Тиш.

Я не ответила, но она все равно продолжила:

– Фото водительских права, которые ты прислала вчера?

Пол под моими ногами исчез, провалился до самого ядра земли. Я скользила прямо по нему, и ничто не могло смягчить мое падение.

– Фотография того парня…его лицо.

Это было, бесспорно, запоминающееся лицо. Поразительное. Привлекательное. Так я ему и сказала. Волнистые, нет, вьющиеся волосы, слишком буйные с одной стороны. Квадратная челюсть. Орлиный нос: что-то среднее между римским и греческим. Еще он растягивал гласные и иногда не договаривал согласные.

– И его фамилия Киллгор.

Я дразнила его по этому поводу. Чуть ли не впервые я шутила с незнакомым человеком. Обычно мне нужны были годы, чтобы достичь такого уровня непринужденности в общении, но с Эли это было просто, и я не могла понять почему.

Он был обычным человеком, и прошлой ночью излучал ту же энергию, что и сейчас: приятный парень, абсолютно бесстрашный, в высшей степени довольный собой и окружающими. Всю нашу поездку в машине он сохранял это невозмутимое спокойствие. Тогда как я едва могла оторвать от него взгляд. У меня задрожали руки, когда я шагнула в круг его теплого, древесного запаха, чтобы написать свой номер на его ладони.

– Тот мужчина на сцене… Это он, верно?

Я кивнула, не в силах вымолвить ни слова.

– Хорошо. Да. Вау. – Тиш попыталась помассировать глаза, затем вспомнила о своем искусном макияже. – Это такое научное определение для слова «совпадение».

Неужели это могло быть правдой? Кислый комок подкатил к горлу. Я не была уверена, что совпадения такого масштаба существуют. Знал ли Эли, кто я? Где я работаю? Я уставилась на него, надеясь, что ответ появится на его лице. Сегодня он был в очках. В темной оправе. Самая нелепая маскировка Кларка Кента.

– Не могу поверить, что они прислали четырех представителей кредиторов, – сказал Джей, пробиваясь сквозь туман в моем мозгу.

Я повернулась к нему.

– Это странно?

– Мы еще даже не принадлежим им, так ведь? Кажется, слишком много ресурсов тратится на компанию, которую они даже не приобрели, но… – он пожал плечами. — Что я знаю? Я всего лишь скромный деревенский лаборант.

– Не прибедняйся. Ты родился в Лиссабоне и получил степень магистра в Нью-Йоркском университете, – отметила Тиш. – Может быть, им просто нравится путешествовать вместе, создавая антураж, и у них общий шеф-повар по приготовлению омлета и карточка медицинского страхования.

– Эти четверо… они все работают в частной инвестиционной компании? – спросила я.

– Я только что заглянул на вебсайт «Харкнесс». Они партнеры-основатели. Я так понимаю, что они хотят проверить, выполняются ли условия соглашения...

– Какие на хрен условия? – судя по голосу, Тиш доконал этот гребаный день.

– Которые ты даешь, когда подписываешь контракт: они дают нам деньги, а взамен мы приносим куропатку на грушевом дереве? Но почему здесь партнеры? Почему бы не прислать вице-президента? Неужели «Клайн» так важен для них? Просто это выглядит немного подозрительно.

Мы с Тиш обменялись долгим тяжелым взглядом.

– Нам нужно поговорить с Флоренс, – прошептала я. – Наедине.

– У тебя все еще остались ключи от ее кабинета, после ее дня рождения, когда мы набили его воздушными шариками с надписью «Ты – старая какашка!»?

Я встала.

– Да.

– Отлично. Джей, увидимся позже.

– Если меня не уволят, я не потеряю визу и меня не депортируют из страны.

– Ладно-ладно, – Тиш помахала ему на прощание. – Только не пытайся войти в одну реку дважды, ладно?

Мы покинули зал как раз в тот момент, когда Флоренс призвала всех сохранять спокойствие и вернуться на свои рабочие места.

***

Все началось с ферментации. Что, по общему признанию, было наименее увлекательной темой, даже для такого человека, как я, с неослабевающей страстью к химической инженерии и неукротимым интересом к производству этанола. Тем не менее, пара скучных химических реакций изменила траекторию развития пищевой микробиологии, и Флоренс Клайн была к этому причастна.

Менее десяти лет назад Флоренс была профессором Техасского университета в Остине, и у нее была очень, очень хорошая идея о том, как удешевить и усовершенствовать процесс перерабатывания пищевых отходов в биотопливо в массовых масштабах. Поскольку она была преподавателем, лаборатории университета были в ее распоряжении, но Флоренс знала, что любое открытие, сделанное на территории кампуса с использованием ресурсов кампуса, закончится тем, что университет присвоит изобретение себе. Флоренс этого не хотела. Она арендовала лабораторию за пределами кампуса, сама выполняла всю работу, потом подала заявку на патент и основала собственную компанию. Позже появились частные гранты, инвесторы, венчурные капиталисты; сначала горстка, а затем десятки и сотни сотрудников. Компания расширилась, усовершенствовала революционную технологию Флоренс и вывела ее на рынок.

Около четырех лет назад здесь появилась я.

В то время мы с Флоренс обе жили в Остине, но по счастливой случайности впервые встретились в Чикаго, на ежегодной конференции Общества пищевых технологий. Я стояла у своего стенда, одетая в старомодный кардиган и брюки Тиш, которые слишком туго сидели у меня на талии, и мне было безумно скучно.

И одиноко.

Академическое общество требует хороших навыков межличностного общения, которых у меня не было. Фактически, к тому времени, когда я поступила в аспирантуру, я уже более десяти лет скрывала свою замкнутость, застенчивость и некоммуникабельность за невзрачным внешним видом. Людей было трудно прочесть, понять, очаровать. В какой-то момент моей юности, сама того не желая, я превратилась человека, который не знал, как общаться, в человека, о котором думали, что он не хочет общаться. Никогда, ни с кем, ни при каких обстоятельствах.

Я все еще помню тот день в средней школе, когда меня осенило: если бы люди воспринимали меня как нелюдима, то хотели бы сохранить дистанцию. И если бы они держались на расстоянии, то не заметили бы, насколько я нервничала, была неуклюжа и неадекватна. По моему скромному мнению мне это удалось.

С профессиональной точки зрения моего психотерапевта это маскировка. Она думала, что я скрываю свою настоящую сущность и подавляю чувства, как гигантский маршмэллоу. Однако это длилось уже так долго, что я не знала, есть ли у меня внутри что скрывать. Отчуждение, которое я постоянно ощущала по отношению к остальному миру, вряд ли куда-то делось. Реальное оно или нет, но оно окутывало меня успокаивающим чувством безопасности.

Однако у этого были некоторые недостатки. Например, люди не выстраивались в очередь, чтобы пообщаться со мной, что превратило конференцию в Чикаго в довольно уединенную и утомительную. Не помогло и то, что я наотрез отказалась менять название своей презентации «Карбоксиметилцеллюлозное покрытие. Газовая хроматография и масс-спектрометрическое исследование влияния трех полисахаридов (алигнат, хитозан и пуллулан) на минимизацию послеуборочных потерь садовых культур», на то, что предпочитал мой консультант: «Три микроба в модном покрытии: использование полисахаридов для сохранения свежести и долговечности вашей продукции», или на то, что предложил мой соавтор: «Возьмите покрытие, и они сохранятся дольше», или вариант Тиш: «Они вам нравятся? Покройте их!».

Я знала, что научная коммуникация – важная работа, имеющая решающее значение для укрепления общественного доверия и информирования широких масс, но это не было моей работой. У меня не было таланта вызывать у людей интерес к моей работе: либо они видели ее ценность, либо ошибались.

К сожалению, подавляющее большинство ошибались. Я засыпала от скуки и подумывала уйти пораньше, когда у моего плаката остановилась женщина. Она была намного ниже меня ростом, но все же выглядела презентабельно. Из-за ее уверенного вида или, может быть, просто из-за копны ее рыжих кудрей.

– Расскажи мне подробнее об этом микробиологическом покрытии, – попросила она. Ее голос был глубоким, и звучал старше, чем она выглядела. Она задала много уместных вопросов, была впечатлена всеми ответами, и как только я закончила свою речь, она сказала: – Это блестящее исследование.

Я и так это знала, поэтому не была особенно польщена, но все равно ее поблагодарила.

– Не за что. Меня зовут...

– Флоренс Клайн.

Флоренс улыбнулась.

– Верно. Я все время забываю, что мы носим бейджи с именами, и... – она посмотрела, туда, где должен быть бейджик, но его не было. Как и имени. Затем вернулась взглядом ко мне. – Как ты узнала?

– Я кое-что о тебе прочитала. Ну, о твоей патентной саге.

– Моя патентная сага.

Я понятия не имела, было ли дело Флоренс действительно резонансным или просто казалось таковым из-за кругов, в которых я вращалась, но факты были просты: несмотря на неопровержимые доказательства того, что она самостоятельно разработала технологию производства биотоплива, университет по-прежнему заявлял о праве собственности на ее очень прибыльное изобретение. В дело были вовлечены юристы, что сильно склонило бы чашу весов в пользу университета, не привлеки Флоренс средства массовой информации.

Я не была пиар-стратегом, но было очевидно, что ход был блестящий: у женщины, женщины-ученого, хотели отобрать дело ее жизни и интеллектуальную собственность какие-то жадные техасские бюрократы. Новость набрала обороты, и университет быстро отступил.

– Ты отстояла свои права. Это было очень впечатляюще, – честно сказала я Флоренс.

– Верно. Что ж, это мило.

Казалось, она задавалась вопросом, не покровительствует ли ей аспирантка-ничтожество, которая явно носила чужие слишком маленькие штанишки, поэтому я не упомянула, что узнала бы о Флоренс даже без патентного скандала, потому что ее имя часто упоминалось на химико-технологическом факультете Техасского университета, обычно приглушенным тоном и теми, кто глубоко возмущался, что кому-то удалось вырваться из академических тисков преподавания биофизики каждый третий семестр.

– Ты производишь впечатление хорошего ученого, – сказала Флоренс. – Если будешь устраиваться на работу, подумай о «Клайн».

Я подумала об этом несколько секунд и отказалась.

– Биотопливо не входит в сферу моих интересов.

– Что входит в сферу твоих интересов?

– Продление срока хранения.

– Ну, это довольно тесно связано.

– Не так сильно, как хотелось бы. – Мой голос звучал жестко и упрямо. Я знала, какова моя конечная цель, и не видела смысла обсуждать вещи, не связанные с ней. Компромиссы никогда не были моей сильной стороной.

– Понятно. Хочешь остаться в академической науке?

– Нет. Я бы хотела заниматься чем-то действительно полезным, – ответила я торжественно, с чувством собственной важности.

От этого неподобающего чувства я избавилась позже, лет примерно к двадцати пяти, но сейчас, вспоминая об этом, съеживалась, как восьмидесятилетняя старуха.

Флоренс рассмеялась и протянула мне визитку.

– Если ты когда-нибудь захочешь пройти стажировку, оплачиваемую стажировку, напиши мне. Я была бы рада услышать о твоих проектных идеях.

Я выросла в бедности, в такой бедности, когда разбитую коленку заклеивают не лейкопластырем, а скотчем, когда бутербродом называют простой тост с кетчупом, и молятся, чтобы я перестала так быстро расти, ведь обноски становятся малы. Благодаря стипендиям и моей докторской степени я недавно превратилась из бедняка в того, кто считает каждый цент. Честно говоря, это было опьяняющее достижение, но я все равно была не из тех, кто отказывается от денег.

Тем летом я отправила Флоренс электронное письмо. И я действительно начала стажировку в «Клайн», а затем еще одну, и еще несколько. Я занималась исследованиями и разработками, производством, обеспечением качества и даже логистикой. Прежде всего, я работала с Флоренс, которая, как оказалось теперь, изменила мою жизнь наилучшим из возможных способов.

До нее все мои наставники были мужчинами — некоторые из них были замечательными, поддерживающими, гениальными мужчинами, сделавшими из меня ученого, которым я стала. Но Флоренс была другой. Кем-то более близким к другу или умной старшей сестре, которая могла бы ответить на мои вопросы по кинетике реакций, утешающе похлопать по плечу, когда мои эксперименты не удавались. А позже, когда я получила диплом, предоставила мне финансирование для выполнения той работы, которую я хотела.

Плевать мне на эмоции, особенно, если я могла их избежать. Мне не потребовался психотерапевт и месяцы долгих размышлений, чтобы понять, что я чувствовала к Флоренс: благодарность, восхищение, любовь и даже готовность встать на ее защиту.

Вот почему мне были так ненавистны хмурые морщины, разделявшие ее лоб пополам, которые я увидела, когда она вошла в свой кабинет.

– Ох, черт побери! – Флоренс испуганно схватилась за грудь. Немного успокоившись, она снисходительно посмотрела на то, как я уселась в ее ортопедическое кресло, и на то, как восторженно Тиш поглощала крендельки с арахисовым маслом с ее стола. – Ну, не стесняйтесь. Чувствуйте себя как дома.

– Они даже невкусные, – сказала Тиш, проглатывая еще две.

Флоренс закрыла дверь и криво улыбнулась.

– Тогда спасибо, что жертвуешь собой, избавляя меня от них.

– Для тебя все, что угодно, моя госпожа.

– В таком случае, не могла бы ты поцарапать ключами машины, которые кое-кому принадлежат? – Она бросила планшет на стол и потерла налитые кровью глаза. Флоренс рано достигла успеха. Ей едва перевалило за сорок, и обычно она выглядела еще моложе. Но не сегодня. – Чему обязана удовольствием вас видеть?

Было ясно, что она рада нас видеть.

– Мне показалось, что у тебя сегодня дерьмовый день, поэтому мы вошли сами, – в ослепительной улыбке Тиш не было ни капли стыда.

– Мне действительно нравятся сочувственные визиты.

– А как насчет разведывательных визитов? – Тиш подперла голову руками. – Тебе они тоже нравятся?

Флоренс вздохнула.

– Что вы хотите узнать?

– Все. Например, кто, черт возьми, такие эти люди из «Харкнесса» и чего, черт возьми, им нужно?

Флоренс оглянулась, чтобы убедиться, что дверь закрыта, и медленно выдохнула.

– Черт меня побери, если я знаю.

– Разочаровывающий и немного менее информативный ответ, чем я ожидала. Подожди, я знаю этот взгляд. И правда, черт тебя побери, если знаешь, но?..

– То, что я скажу, не должно выйти за пределы этой комнаты.

– Конечно.

– Я серьезно. Если кто-нибудь услышит об этом, они запаникуют...

– Флоренс, – перебила я, – кому мы вообще скажем?

Она, казалось, ненадолго задумалась, затем неохотно кивнула.

– Как вы знаете, они выкупили наш кредит. Ни правление, ни я не имели права голоса при продаже: «Харкнесс» взаимодействовал только с кредитором. Мы общаемся только через юристов, – она вздохнула. – Согласно юридическим данным, наиболее вероятной причиной, почему «Харкнесс» выкупил кредит, является то, что они хотят получить полный контроль над технологией ферментации.

Я нахмурилась.

– Она твоя. Они могут забрать компанию, но не патент, верно?

– К сожалению, Ру, технология – это компания. Точнее, патент является частью обеспечения кредита, – она взяла один из стульев и села. – Проблема в том, что всякий раз, когда мы занимаем средства для расширения нашей деятельности, мы должны давать определенные обещания.

– Конечно. Соглашения, – сказала Тиш тоном человека, который появился на нашей зеленой планете с уже генетически заложенными знаниями законодательства о банкротстве, а не выучил это слово пятью минутами ранее благодаря любезности двадцатитрехлетнего лаборанта.

Флоренс одобрительно кивнула ей, и Тиш сделала вид, что убирает несуществующую пылинку с рукава.

Я покачала головой.

– Некоторые из этих условий просты: предоставление финансовой отчетности, отказ от конкуренции и тому подобное. Но другие... труднее интерпретировать.

Я почесала висок, уже подозревая, к чему все это идет, несмотря на размах моего управленческого невежества. Если обе стороны добросовестно подходят к заключению контракта, запутанные соглашения могут быть решены простым разговором. Но если у одной из сторон есть скрытые мотивы…

– Теперь, когда «Харкнесс» владеет кредитом, они имеют право проверять, как соблюдаются его условия. Что дает им право приходить, вынюхивать и находить, на что можно пожаловаться. Если вы спросите их, они скажут, что просто следят за тем, чтобы мы использовали их деньги наилучшим образом, как хорошие маленькие заемщики, – Флоренс откинулась на спинку стула. Ее поза была раздраженной, но не побежденной. – Это планировалось неделями.

– Неделями? – У Тиш отвисла челюсть. – Флоренс, ты должна была сказать нам. Мы могли бы...

– Мы ничего не могли, и именно поэтому я тебе не сказала. Юрист боролся, но... – она пожала плечами.

– Они пытаются отобрать твою технологию. – Во мне всколыхнулись сильные эмоции, которым я не могла сразу дать названия.

Я была обеспокоена. Или зла. Или возмущена. Или все вышеперечисленное.

– Да, похоже, что это так.

– Почему? Почему твоя технология, а не миллион других?

Флоренс развела руками.

– Я бы с удовольствием рассказала замысловатую историю, в которой однажды похитила собаку Конора Харкнесса, чтобы продать ее производителям пелерин, и его внезапный интерес к «Клайн» – всего лишь закладка в его генеральном плане мести. Но я думаю, что это просто связано с потенциалом получения прибыли от биотоплива.

Тиш повернулась ко мне.

– Ру, Эли упоминал что-нибудь о «Клайн», когда вы двое встретились прошлой ночью?

– Подожди… Эли? – глаза у Флоренс расширились. – Ты встретила Эли Киллгора прошлой ночью?

Если бы я была гиперактивной, сейчас было бы самое время поерзать. К счастью, я давно приучила себя к подобным вещам. Однажды я услышала, как один аспирант назвал меня роботом из-за того, что я не выказала должного огорчения, после выволочки на уроке бионанотехнологий. Мои сокомандники фигуристы обозвали меня бессердечной сукой, потому что я единственная не плакала, когда наша команда проиграла всего несколько десятых и не попала на пьедестал.

– Так и было.

– Как? – Флоренс нахмурилась. – Это было свидание?

– Ха, свидание, – Тиш махнула рукой и проигнорировала мой прищуренный взгляд. – Это означало бы эмоциональную доступность, которую наша домашняя девочка может получить только после пересадки сердца.

Это было точное попадание. Я даже не уверена, что когда-либо была на настоящем свидании. Нет, я уверена.

– Мы совпали в симпатиях в приложении, договорились встретиться прошлой ночью. Ничего физического не произошло. – Даже если кажется, что так оно и было.

Случайный секс был приятной, но, в конечном счете, незначительной частью моей жизни, и, за исключением Тиш, которая была моим встроенным безопасным звонком: «Если тебя когда-нибудь похитят, я натру член парня на терке и спасу тебя в мгновение ока», я никогда его не обсуждала. Все, что Флоренс знала о моей сексуальной жизни, она почерпнула из случайных шуток Тиш, но, должно быть, это был довольно подробный обзор, потому что она, казалось, была удивлена, что я встретилась с парнем и не занялась с ним сексом.

– Почему не произошло?

– Долгая история. В этом замешан Винс.

– Понятно. – В отличие от других мужчин, Винс был частой темой наших разговоров.

– Что за придурок, – пробормотала Тиш. – Мало того, что он годами обвинял тебя за то, в чем виновата исключительно ваша мать, так теперь он тебя еще и секса лишает. Ну, уж нет. Только не в мою смену.

– Полагаю, нужно прекратить это, – пробормотала я.

– Чертовски верно.

– Он говорил что-нибудь обо мне? – встревоженно спросила Флоренс.

– Кто? – я склонила голову набок. – Винс?

– Нет, Эли. Он что-нибудь говорил о «Клайн»?

– Нет. Он ... не думаю, что он знал, что я здесь работаю. Или знал?

Флоренс прищурилась и уже собралась что-то сказать, но Тиш оказалась быстрее.

– Послушай, Ру, когда ты в следующий раз увидишь его...

– Не увижу. – Я вспомнила, как в груди стало жарко, когда этим утром я поймала себя на мысли: «Позвонит ли он?». Подобная мысль посетила меня впервые за десятилетия, а может, и вообще за всю жизнь. То, как он изучал меня прошлой ночью, словно находя забавным, что не может меня понять. Теплая кожа его щеки, уже покрывшаяся небольшой щетиной, когда я поцеловала его. – Не теперь, когда знаю, чем он занимается.

– Может, это и к лучшему, – медленно проговорила Флоренс. – Но это не так просто, как ты думаешь.

– Почему?

– «Харкнесс» пробудет здесь некоторое время. По контракту они могут попросить, чтобы их информировал руководитель каждого проекта. И они это сделали. – Флоренс взяла планшет, постучала по экрану и протянула мне.

Там был список. И в нем мое имя.

Когда я подняла глаза, рот Флоренс превратился в тонкую линию. Я не распознала ни одной эмоции в ее голосе, когда она сказала:

– Именно Эли Киллгор будет проводить собеседование.

ГЛАВА 5. СЕРЬЕЗНОЕ ОБВИНЕНИЕ

РУТА

Я прибыла как раз в тот момент, когда Арджун, которого я отчаянно мечтала видеть в роли моего босса, вместо Мэтта, выходил из конференц–зала. Он подошел ко мне с улыбкой и, наклонив голову, тихо сказал:

– Я чертовски нервничал, заходя туда, но они оказались вполне приличными людьми.

– Кто именно там?

– Я забыл их имена, если честно. Двое мужчин… кажется.

Тогда вероятность, что там Эли составляет шестьдесят шесть процентов.

– И они доброжелательные, – продолжил Арджун.– Я думал, что они будут искать причины сказать, что мы зря занимаем здесь место, но они, похоже, искренне интересуются наукой. Задавали много вопросов.

– По поводу чего?

– О масштабировании, над которым я работаю. Я пожаловался на всю эту историю с pH, которая была у нас в прошлом квартале. Начальная стадия гидролиза. Они поняли мою боль.

– Они разбираются в гидролизе?

Я знала, как высокомерно звучит этот вопрос, но не могла представить себе обычного человека, который разбирался бы в этом. С другой стороны, за исключением Тиш, я почти не с кем не общалась.

– О да. Я начал объяснять схематически, но они меня остановили. У них должно быть есть химическое образование, потому что они знают свое дело. Может быть...

– Вы доктор Зиберт? – спросили меня.

Я бросила взгляд через плечо Арджуна на человека, чопорно стоявшего у конференц-зала.

– Да, это я.

– Я Сали Дженсен. Проходите.

Это был невысокий коренастый мужчина, который выглядел так, будто в последний раз улыбался в начале двухтысячных. Не совсем грубый, но с каменным лицом и явно незаинтересованный в обмене любезностями. Мое первое впечатление о нем, вероятно, было во многом похоже на первое впечатление других людей обо мне – с той оговоркой, что серьезных неулыбчивых мужчин, как правило, считали непревзойденными профессионалами, в то время как серьезных неулыбчивых женщин – надменными мегерами.

Ну что ж.

Холодность Сали Дженсена прекрасно соответствовала моей интровертной натуре. Он жестом пригласил меня войти (его резкие отрывистые движения чем-то напоминали робота) и я последовала за ним, готовясь к столкновению.

Обнаружив в зале Эли Киллгора, я удивилась больше не его присутствию, а тому, как отреагировало мое тело. Сегодня он был одет в черные джинсы и рубашку с подвернутыми рукавами. Теперь, увидев его вблизи, я просто не могла сопоставить два образа: вчерашнего грубияна, который, казалось, был готов пустить кровь Винсу, и этого элегантного мужчину, собирающего стопку бумаг на столе.

Его очки, безусловно, добавляли интриги. Лицо у Эли и без того было сложным, диссонирующим сочетанием грубости и утонченности, а когда к этому добавилась темная оправа, получалось слишком много деталей, которые невозможно разобрать. Тем не менее, в его лице было что-то бесспорно притягательное, что-то такое, что могло зацепить и заманить в ловушку. То, что его внимание было сосредоточено на бумагах, а не на мне, я восприняла, как маленькую милость.

– Присядешь? – Сали закрыл дверь и указал на ближайший стул, как будто это был его дом, а не конференц-зал, где мы с Тиш устраивали собрания журнального клуба, и пили пиво раз в месяц. От обиды у меня скрутило живот.

– Нет, спасибо.

Эли, должно быть, узнал мой голос. Он выпрямился и уставился на меня. Его глаза за стеклами очков расширились.

В отличии от него, я была готова к встрече, и насладилась его ошарашенным видом и отвисшей челюстью.

«Ага. Именно это я и почувствовала, увидев тебя сегодня в зале».

Я неторопливо повернулась к Сали.

– Флоренс упомянула, что вы хотели видеть всех руководителей, но меня, вероятно, включили зря. Я в основном работаю одна, и трачу двадцать процентов своего времени, то есть один полный день в неделю, на работу с Мэттом Сандерсом, чтобы соответствовать нормативным требованиям.

– Рута? – спросил Эли.

Сали в замешательстве взглянул на него, но я продолжила:

– В остальное время я веду свой собственный проект, не связанный с технологиями производства биотоплива.

– Рута…

– Мне помогают несколько лаборантов, но, помимо этого, я руководитель группы только номинально…

– Рута! – голос Эли разнесся по комнате, прерывая меня и заставляя обернуться.

В его взгляде читалось недоумение, наравне с миллионом других чувств.

– Да? – наконец отозвалась я, и это вышло почти сладко.

Эли казался таким же ошеломленным, как и я. Не удостоив Сали ни единым взглядом, он медленно снял очки и с глухим стуком, эхом, отозвавшимся в моих костях, положил на стол.

– Оставь нас, Сали, – велел он мягко.

Сали Дженсен поглядывал между нами, и, казалось, хотел возразить, но через несколько секунд вышел, демонстративно оставив дверь открытой.

Зал погрузился в долгую, неприятную тишину, которая закончилось, когда Эли снова сказал:

– Рута.

К счастью, он не спросил: «Что ты здесь делаешь?», или «Почему ты мне не сказала?», или «Ты знала об этом?». Это были глупые вопросы, а мы оба не жаловали глупость.

– Ты, кажется, меньше удивлена нашей встрече здесь, чем я, – сказал он.

– У меня есть преимущество. Я была на встрече Флоренс с сотрудниками.

Он медленно кивнул. Перегруппировывался в связи с новыми обстоятельствами или, может, просто тянул время, оценивая меня, так сказать в свете нового дня. Его взгляд был голодным, нетерпеливым, расчетливым, и сомневаюсь, что эта новая оценка мне польстила.

– Рута Зиберт, – сказал Эли более уверенно. Затем повторил тоном человека, нашедшего ответ на вопрос к кроссворду: – Доктор Рута Зиберт.

Где-то в памяти, или, по крайней мере, в телефоне у этого мужчины был список моих сексуальных предпочтений. Он знал, что мне не нравится проникающий секс, но я не против быть связанной. Что меня не интересуют секс втроем или унижения, но я открыта для использования в сексе игрушек.

Я не стыдилась того, что мне нравилось, но все равно чувствовала себя неловко. Как будто меня препарировали.

– Ты знала, кто я такой, когда связывалась со мной через приложение? – спросил он.

Я пожалела, что не могла посмеяться или сказать, что он параноик, поскольку поначалу подумала о том же.

Это не могло быть совпадением, но, тем не менее, было. Именно я первой ему написала, и при этом не раскрывала свое имя. Это разрушило все теории заговора, которые хотел создать мой разум.

– Нет. До сегодняшнего дня я не знала о существовании «Харкнесс». И я не… – я заколебалась. – Я не посмотрела твое полное имя. Даже прошлой ночью, после того как мы встретились.

Это казалось неправильным, так как он не знал моего. К тому же, я обычно не хочу знать что-то о мужчинах, с кем имею одноразовый секс.

– Ладно, – он пригладил волосы, но они стали еще растрепаннее.

«Наверное, эффект потолка», – подумала я (прим. эффект потолка – когда одно и тоже действие достигает предельного максимума и больше не оказывает нужный эффект).

– Я тоже не знал, – сказал Эли, вероятно, понимая, что я рассматривала такую возможность.

Если бы Эли занимался корпоративным шпионажем, я была бы ужасным выбором, поскольку была самым незаметным звеном в огромном механизме под названием «Клайн».

И все же он был здесь. Смотрел на меня так, словно ничего другого в мире не существовало.

– Все в порядке. Это не имеет значения, – он махнул рукой, и я заметила номер, который нацарапала у него на ладони. Цифры не стерлись, но выцвели, как будто он намеренно избегал тереть их, когда мыл руки.

– Это ничего не меняет, – добавил Эли.

– Ничего?

– Между нами, – он улыбнулся своей потрясающей улыбкой, которая говорила: «Эй, я хороший парень, выросший, в окружении любви и уверенностью в своей ценности».

– Я поговорю с отделом кадров, но не думаю, что это вызовет какой-либо конфликт интересов. Мы...

Эли остановился, поэтому я склонила голову набок и сделала любопытный шаг к нему, входя в новое гравитационное поле. Его тело не было причиной, по которой я решила написать ему сообщение, но я не могла отрицать, что оно было красивым. Крупное телосложение. Накаченные бицепсы, которые ожидаешь увидеть у спортсмена, а не у человека, зарабатывающего на жизнь работой за письменным столом.

– Мы? – подтолкнула я.

Он посмотрел на меня сверху вниз, его ресницы затрепетали.

– Вчера вечером ты, кажется, интересовалась нами.

– Да, – я прикусила щеку. – Но тогда я понятия не имела, что ты пытаешься украсть компанию, в которой я работаю.

Внезапно температура в зале упала. Напряжение спало, мгновенно став враждебным.

Челюсть у Эли дернулась, и он сделал шаг вперед. Внешне он оставался веселым, но мускулы были напряжены.

– Украсть компанию? – он сделал вид, что обдумывает мои слова. – Это серьезное обвинение.

– Как говорится, если обувка подходит…

– Очень сильно жмет, – он посмотрел мне в глаза.– «Харкнесс» ворвался в дом в лыжной маске? Именно это делают воры.

Я не ответила.

– Разве мы присвоили чужую собственность, не предложив компенсации? Получили ли мы что-нибудь хитростью? – он пожал плечами. – Я так не думаю. Но если ты подозреваешь нечестную игру, то есть несколько инстанций, которым можешь сообщить о нас.

Я считала себя рациональным человеком, и рационально понимала, что он прав. И все же то, что Эли оказался из «Харкнесс», было похоже на личное предательство, даже несмотря на то, что мы провели вместе едва ли час. Возможно, проблема была в том, что я рассказала ему о Винсе, рассказала больше, чем следовало, потому что ... потому что он мне понравился. Мне понравился Эли.

«В этом вся суть».

Теперь, когда наконец-то призналась самой себе, я могла отпустить это. Отпустить его. Какое облегчение.

– Мы ничего не крали, Ру, – тихо сказал Эли. – Мы просто купили кредит, фактически дали взаймы «Клайн», и теперь следим за тем, чтобы наши инвестиции окупились. Вот и все.

– Я понимаю. И скажи мне, это нормально, что высокопоставленные сотрудники частной инвестиционной компании проводят собеседования с сотрудниками на месте?

Его губы дрогнули.

– Ты эксперт по финансовому праву, доктор Зиберт?

– Похоже, ты уже знаешь ответ на этот вопрос.

– Как и ты.

Мы молча смотрели друг на друга. Когда я больше не могла этого выносить, молча кивнула и повернулась, чтобы...

Его рука сомкнулась на моем запястье, и я возненавидела, возненавидела электрический разряд, пробежавший по моим нервным окончаниям. Еще больше я возненавидела то, как он мгновенно отпустил меня, как будто тоже обжегся.

То, что я чувствовала, было достаточно плохо. Но мысль о том, что Эли испытывал то же самое, была верным путем к катастрофе.

– Рута, нам нужно поговорить, – серьезно сказал он, отбросив всякое притворство или враждебность. Его пальцы вернулись к моему запястью. – Не здесь.

– Поговорить о чем?

– О том, что произошло прошлой ночью.

– Мы даже не держались за руки. Обсуждать особо нечего.

– Перестань, ты же знаешь, что мы...

– Эли?

Мы оба обернулись.

Конор Харкнесс стоял, прислонившись к дверному косяку, и наблюдал за нами с видом акулы, которая за много миль чует запах крови. Его взгляд сосредоточился на нашей близости, на том, как глаза Эли, казалось, не могли оторваться меня, на его руке, все еще сжимающей мое запястье.

– Минутку, – попросил Эли.

– Ты нужен мне в...

– Минутку, – нетерпеливо повторил он, и после очередной приподнятой брови и крошечного колебания Конор ушел.

А я опомнилась.

Отступила от Эли, любуясь выразительным изгибом его бровей, красивыми голубыми глазами, напряженной челюстью. Кто-то должен был положить этому конец. И этим «кто-то» должна быть я, потому что он явно этого не сделает.

– Прощай, Эли.

– Рута, подожди. Мы можем...

У двери я развернулась на каблуках.

– Мой номер все еще у тебя?

Он кивнул. Нетерпеливо. С надеждой.

– Удали его.

Эли опустил голову и тихо рассмеялся.

Я вышла из комнаты, не совсем уверенная, где кончалось его разочарование и начиналось мое.

ГЛАВА 6. КОРОТКИЙ ПУТЬ, КОТОРЫЙ МОЗГУ НЕ НУЖЕН

ЭЛИ

После сцены, свидетелем которой Харк стал сегодня, неудивительно, что первое, что он спросил у Эли, когда тот вошел в дом:

– Что, черт возьми, с этой девчонкой?

– Женщиной, – рассеянно поправила его Минами. Она сидела на диване, положив ноги на колени Сали, и лихорадочно нажимала кнопки на контроллере PlayStation.

Эли посмотрел на экран, гадая, в кого она так отчаянно стреляет, и удивился, поняв, что она украшала торты.

– Конечно, – Харк закатил глаза. – Что, черт возьми, с этой женщиной?

Эли нырнул на кухню, которая была безупречно чистой, как будто ей никогда не пользовались, взял себе бутылочку импортного пива Харка и вернулся в гостиную.

– А если спрошу: «Какая женщина?», тогда...

– Я потеряю к тебе всякое уважение.

– Думаю, я это переживу, – Эли с ухмылкой сел на диван.

Собираться в старом доме Харка, когда оказывались в Остине, уже вошло у них в привычку, но по мере расширения «Харкнесс», такое случалось все реже и реже. Ужасно влюбленные Минами и Сали на одной половине дивана, а на другой – Эли и Харк, «ужасно влюбленные в себя, как могут только ворчливые мужики». Так однажды сказала о них Минами, и, вероятно, была права.

– Ее зовут доктор Рута Зиберт, – сказал Сали.

Эли приподнял бровь.

– Чувак, ты используешь не более пятидесяти слов в день и истратил пять, чтобы сдать меня?

Сали улыбнулся, довольный хорошо проделанной работой, и вернулся к массированию ног Минами, как жалкий предатель, каким он и был.

– Так что с Рутой Зиберт, Эли? – спросил Харк тоном человека, который хотел получить ответ еще десять минут назад.

Эли не видел причин не отвечать.

– Мы познакомились онлайн. Через приложение. И встретились прошлым вечером.

Минами так резко нажала на паузу, что ее пальцу, возможно, понадобится рентген.

– Чтобы?..

– Трахнуться.

– Я так и знала. Но хотела услышать от тебя.

– Господи Иисусе, Эли. Ты объездил ее? – спросил Харк, и Минами рассмеялась.

– Приятно видеть, что после пятнадцати лет в США Харк все еще типичный ирландец.

– Заткнись, Минами.

Эли сдержал улыбку.

– Никто никого не объезжал, потому что у нее была тяжелая ночь. Но…

«Я хотел. Думал о ней без остановки последние двадцать четыре часа. Я был рассеян, раздражен, возбужден, и, проснувшись, мне захотелось сразу же ей написать. Но я решил, что лучше подождать, так как у нее промок телефон, и, возможно, понадобится другой. Черт возьми, мне не следовало колебаться!»

Эли не мог припомнить, чтобы когда-нибудь столько думал о коротком общении с женщиной. А ведь когда-то он был помолвлен.

– Но?

– Вообще-то, никаких «но». Она злится, потому что думает, что мы пытаемся захватить «Клайн».

Минами ахнула и приложила ладонь к груди.

– Мы? Ни за что.

На этот раз Эли не смог скрыть улыбку. Пока Харк не спросил многозначительно:

– Она будет тебя отвлекать?

– Не знаю, – Эли уперся локтями в колени и уставился на Харка с вызовом. – Слушай, а я когда-нибудь отвлекался?

Харк прищурился. Между ними сгустилось напряжение, а затем все разразились смехом. Даже у Сали плечи беззвучно затряслись.

– Я только что вспомнила! – Минами захлопала в ладоши. – Тот случай, когда Эли заснул, катаясь на велосипеде?

– А сделка с Семпером? – Харк говорил так, словно Эли здесь не было. – Он так увлекся этим, что забыл забрать Майю из круглосуточного лагеря, а это, между прочим, прямой путь к психологической травме, придурок.

– История с велосипедом произошла в три часа ночи, после сорока восьмичасового эксперимента. И все мы знаем, что Майя уже получила девяносто процентов возможных травм, – он сделал еще один глоток пива и повернулся к Минами. – Кроме того, если говорить о досадных дорожных происшествиях, то давайте обсудим ярмарку в Миссури, где вам выписали штраф за езду в нетрезвом виде на аттракционе со сталкивающимися машинками.

– Это было оспорено в суде!

– Или, – Эли указал на Харка, – как кто-то отправил всему «Харкнесс» рассылку сообщений о лобковом страховании гражданской ответственности.

– Это была опечатка, – признал Харк. – Да, получилось неловко. Но никак не связано с вождением.

– Или, – Эли повернулся к Сали, – парень, который забыл свою клятву посреди свадебной церемонии.

– Я хотел бы, чтобы меня исключили из этого повествования, – попросил Сали.

– Тогда приструни свою жену. Если этот брак вообще считается законным.

– О, он точно законный. – Минами просияла, коснувшись щеки Сали пальцами ноги.

Некоторые, возможно, чувствовали бы себя неловко из-за такого публичного проявления чувств в доме бывшего, но Минами снова и снова заверяли, что Харк не возражает. Только Эли знал, насколько это далеко от истины.

Наступила тишина, уютная, знакомая, результат их (таких неутомимых, упрямых и всегда преследующих одну и ту же цель) многолетнего пребывания в одном помещении.

– Сегодня все прошло хорошо, – в конце концов сказал Харк. – Не так, как я себе представлял.

– А как ты себе это представлял? – спросил Эли.

Он пожал только одним плечом, что означало, что он знал, но не был готов выразить это словами.

Достаточно скоро он это сделает. Харк был самым агрессивным из них, и быстрее других позволял своей ярости вылиться во что-то острое и направленное. Девять лет назад Эли тонул в студенческих долгах, эпически не справляясь с уходом за сестрой-подростком, а Минами тонула в чем-то другом, в чем-то, что заставляло ее с трудом вставать с постели, чтобы почистить зубы по утрам. Харк вытащил их из болота, пошел к отцу, которого презирал, и просил, вернее, умолял, дать ему стартовый капитал фирмы. Он утверждал, что это поможет им поквитаться, и оказался прав.

– Нам следует назвать фирму «Харкнесс» – предложил Эли за неделю до подписания уставных документов фирмы. Он сидел за столом, заваленным листами с домашними заданиями сестры, удивляясь, почему она с легкостью решала математику на уровне колледжа, но не могла правильно написать «спагетти», даже если от этого будет зависеть ее жизнь. И что, черт побери, ему с этим делать.

– Дерьмовое название, – проворчал Харк.

– Вовсе нет. Это просто фамилия твоего отца, – ответила Минами не без сочувствия. – Думаю, в ней есть утонченный стиль суперзлодея, к которому мы стремимся. Плюс, какая альтернатива? Киллгор? Слишком прямолинейно.

Эли показал ей средний палец.

С тех пор прошло почти десять лет, и посмотрите на них: они все еще показывают друг другу средний палец каждый день.

– Доктор Флоренс Клайн, – сказал Харк и поморщился, как будто слова были неприятными на вкус. – Кто-нибудь из вас уже говорил с ней? Наедине?

– Сали говорил насчет некоторых мелких логистических вопросов. И, конечно, о юристах, – добавила Минами.

– А ты или Эли?

Она покачала головой и добавила после паузы:

– Она связалась со мной по электронной почте.

– И?

– Просто спросила, можем ли мы поговорить наедине за пределами «Клайн», – она скривила губы. – Держу пари, она думает, что я слабое звено.

– Она явно не видела, как ты открывала банку маринованных огурцов, – пробормотал Эли, и Минами улыбнулась.

– И я о том же. Это довольно забавно, учитывая, что я способна толкнуть кого-нибудь под газонокосилку.

– Ты ей ответила? – спросил Харк.

– Нет уж, спасибо. Лучше выпить аккумуляторную кислоту. Или вы думаете, что мне следовало ответить?

Харк взглянул на Эли.

– Считаешь хорошей идеей, чтобы Минами встретилась с ней один на один?

Эли обдумал это.

– Может, в будущем. Пока пусть Флоренс немного попотеет.

Минами кивнула.

– Могу сказать, что она по-настоящему напугана. Несмотря на ее сегодняшнюю дерьмовую речь, она, должно быть, что-то скрывает.

– Я, например, действительно ценю атмосферу сотрудничества, которую она пытается создать, – сухо сказал Эли, на что Минами хихикнула, а Сали фыркнул.

– Ты ведь понимаешь, что это значит, верно? – спросил Харк. – Если она что-то скрывает, то не только от нас, но и от правления. И она абсолютно уверена, что мы этого не узнаем.

– Прекрасно, – Эли допил пиво. – Я не против доказать, что она неправа.

Технология производства биотоплива была также хороша, как их. Это все, что имело значение.

– Завтра я встречусь с основной командой исследователей и разработчиков, – сказал Харк. – Чтобы убедить их, что они не попадут под перекрестный огонь.

– Да. Это не они должны беспокоиться, – Эли встал. – Я должен поехать к Тини. Увидимся...

– Подожди, – перебила Минами, не отрывая глаз от телефона. – Насчет Руты Зиберт.

Эли остановился. Знать ее имя - проблема. Так намного проще вызвать в памяти ее образ – короткий путь, который его мозгу не нужен.

– Мы все еще говорим о ней?

– Ну, я ее погуглила. Просто чтобы узнать, как выглядит твой типаж в эти дни.

Эли вздохнул.

– Очевидно, она была студенткой-спортсменкой, как и ты, и это интересно. Но еще интереснее статья, которая появилась в «Хрониках Остина». – Она протянула ему телефон, и он прочитал название вслух: – «Наставник индустрии предлагает новые захватывающие возможности для женщин-ученых, которые ...» Это о Флоренс?

– Ага. Она явно стала настоящим оплотом для студентов первого-второго курсов. – Минами фыркнула. – Она наняла Руту Зиберт и Тиш Фули год назад. У твоей девушки нет социальных сетей, которые я смогла бы найти, поэтому я поискала Тиш, которая, кстати говоря, выдающаяся личность: диплом с отличием в Гарварде, стипендии, награды. Она горячая штучка, и, судя по ее открытому аккаунту в инсте, они с Рутой могут быть лучшими подругами. Посмотри на их старые фото. Им на вид не больше десяти.

Эли внимательно посмотрел. Держась за руки, они с подругой катались на коньках. Рута была угловатой и долговязой, глаза и рот слишком большие для худенького лица. Такой резкий контраст с высокой, сильной и фигуристой женщиной, которой она стала. Эли наклониться, чтобы рассмотреть фото поближе, но Минами уже убрала телефон.

– Кстати, знаешь, что Тиш написала в графе «о себе» на своей страничке? «Я не ищу папика, и если ты не Киану Ривз, не пиши мне в директ». Прикольно. Может украсть это? В любом случае, она крутая, – Минами снова протянула ему телефон.

Это была фотография трех женщин, обнимающихся перед кирпичной стеной цвета радуги. Рыжеволосая в центре была намного ниже ростом, немного старше и очень знакомой. Под снимком была подпись: «Поскольку моя младшая сестра @nyotafuli по-прежнему не подписывается на меня, я официально меняю ее на Флоренс Клайн. Лучшая подруга, лучший начальник, а теперь и лучшая сестра на свете. Я люблю тебя, с днем рождения!»

Он снова взглянул на фотографию. Флоренс и Тиш просто светились от радости, как солнечные лучики. Рута выглядела более спокойной и улыбалась с сомкнутыми губами, как будто чувствовала необходимость сдерживаться.

Эли с трудом оторвал взгляд от ее лица.

Понятно, что между ними были личные отношения. Сегодняшние слова Руты и ее враждебность внезапно приобрели гораздо больше смысла.

Что она знала? Что Флоренс рассказала ей о «Харкнесс»? Об Эли?

– Это еще не все. Угадай, где твоя будущая жена получила докторскую степень? – спросила Минами.

– Не говори, что в Техасском университете, пожалуйста.

– Хорошо, не буду.

– Дерьмо, – Эли повернулся к Харку.

Они обменялись встревоженными взглядами.

– Тиш и Рута, возможно, ближе к Флоренс, чем большинство других сотрудников «Клайн», – продолжила Минами. – Возможно, мы захотим присмотреться к ним. Проверить, знают ли они что-нибудь.

Эли ущипнул себя за переносицу.

– Дай угадаю: под «мы» ты подразумеваешь меня?

– Просто говорю, что с одной из них ты уже знаком.

– Учитывая, что я видел сегодня, не уверен, что это преимущество, – отметил Харк.

Минами только улыбнулась как-то странно, загадочно.

– Почему бы тебе не сходить завтра в ее лабораторию, Эли? Посмотри, над чем она работает. Порыскай.

Эли тихо выругался.

– Это какая-то твоя неудачная попытка сватовства?

– Чья? Моя? – она хлопнула себя по груди. – Никогда.

– Минами, ее работа даже не связана с биотопливом. Это совершенно бесполезно.

– Что мы теряем?

Эли открыл рот, чтобы возразить, но тут же закрыл, поняв, как безумно прозвучит его ответ. Он не мог сказать, что у него такое чувство, будто он уже что-то потерял или близок к этому. Что ему нужно держаться подальше от Руты. Это была полная чушь, поскольку они и так были чертовски далеко друг от друга, и вмешательство в ее жизнь, ничуть их не сблизило.

– Ты так щедро распоряжаешься моим временем.

– Дай ей два дня, и она переспит с тобой, чтобы получить информацию, – пробормотал Харк.

Эли обшаривал карманы в поисках ключей от машины, и на мгновение его рука дрогнула.

– Бедный Эли, – Минами лукаво улыбнулась. – Его неприятно об этом думать. Какое тяжелое испытание.

Эли без особого энтузиазма отмахнулся от них и, смирившись, отправился домой. Минами всегда думала, что знает все лучше всех. К сожалению, она, как правило, оказывалась права.

Когда он вошел в кухню, Майя сидела за стойкой, хмуро уставившись в планшет. Она могла читать статью по физике или фанфик на Wattpad. Его сестра была разносторонней личностью.

– Я приготовила ужин, – сказала она рассеянно. – Ты голоден?

Он бросил ключи на стойку и скептически наклонил голову.

–Ты приготовила ужин?

Она подняла глаза.

– Я заказала китайскую еду на Grubhub и купила одноразовые тарелки, кстати, за все заплатил ты, потому что мне надоело загружать и разгружать посудомоечную машину. Так ты будешь есть?

Он кивнул, и с улыбкой смотрел, как сестра раскладывает рис с курицей по тарелкам. Его взгляд переместился на шахматный стол, где Майя сделала ход в их продолжающейся партии, сделал мысленную пометку уделить этому время позже, и взял свою тарелку.

Дом, в котором они выросли, был конфискован десять лет назад, а этот Эли купил около шести лет назад, после того, как дела в «Харкнесс» пошли в гору, после того, как он погасил значительную задолженность и как стал достаточно финансово стабильным, чтобы оплачивать обучение Майи, куда бы она ни поступила. В то время он полагал, что Аллендейл будет хорошим районом для жизни, с его ухоженными парками, тихой атмосферой и хорошей едой. Они с Маккензи говорили о браке, может, и без энтузиазма, но достаточно часто, чтобы Эли считал такое развитие событий само собой разумеющимся: то, к чему они когда-нибудь придут. Они бы жили здесь, нанимали фотографа для идиллических семейных фотографий, спорили из-за температуры в доме и готовили на гриле каждый вечер. В общем, занимались тем, чем все счастливые, уравновешенные люди. Они бы окунулись в тишину этого места, поскольку их отношения были основаны на спокойствии, гармонии и сдержанности.

Однако теперь он жил здесь с сестрой, которая привыкла обвинять его во всех преступлениях против человечности, и не могла дождаться, когда наконец-то отделается от него, как только ей исполнилось восемнадцать. Сестрой, которая решила «вернуться домой», чтобы получить степень магистра. Ее «магнитная поэзия» (прим. слова на магнитах, зачастую связанные одной темой, из которых можно составить стихотворение) красовались на холодильнике, а сладковатый аромат ее свечей согревал слишком жарким вечером. Что касается Маккензи... Сегодня он впервые вспомнил о ней за долгое-долгое время.

«Вспомнил и хватит».

– Где Тини? – спросил Эли.

– Не знаю, – она пожала плечами и позвала: – Тини?

Тини ворвался в кухню через «собачью дверь» и швырнул все свои сто восемьдесят фунтов собачьего восторга в Эли, который был также рад его видеть. Майя закатила глаза.

– Он был занят, тоскуя о своей потерянной единственной настоящей любви. Кстати, неблагодарный ты брат, я его выгуляла. Как работа?

Эли только хмыкнул, энергично почесывая за ушами Тини – именно так, как собаке нравилось. Выражение его морды было настолько близко к улыбке, насколько собака может физически ее изобразить.

– Как учеба?

Майя также хмыкнула, и они обменялись удивленными взглядами.

«Посмотри на нас. А мы все-таки родственники».

– Ты видел Харка сегодня? – тон Майи был олицетворением небрежного безразличия. Эли подавил смешок и сел на табурет рядом с ней. – Как он?

– Все еще неподходящего для тебя возраста.

– Мне кажется, я ему нравлюсь.

– Я думаю, что это уголовное преступление.

– Давно нет, с тех пор как мне исполнилось почти двадцать два года.

Тини тихо заскулил у ног Эли, словно соглашаясь. Предатель.

– Справедливое замечание. Пока не вспоминаешь, что, когда Харку было двадцать два года, ты ещё училась ходить на горшок.

Майя бросила на него озадаченный взгляд.

– Как часто, по твоему, девятилетние дети пользуются подгузниками?

Откуда, черт возьми, ему знать? Он едва обращал на нее внимание, пока это не стало его обязанностью.

– Похоже на вопрос с подвохом, и я не планирую на него отвечать.

– Кажется, немного пуритански для человека, вся история загрузок которого карты туристических маршрутов, пасьянсы и приложения для знакомств с ориентацией на секс.

Эли приподнял бровь.

– Харк тоже не ищет отношений.

– Это прекрасно. Я не хочу выходить за него замуж. Я просто хочу…

– Не говори этого.

–...воспользоваться его прекрасным телом бывшего гребца.

– Она, блядь, это сказала, – пробормотал он. – Не могла бы ты, пожалуйста, не создавать в моей голове образы, которые психотерапевт заставит меня воспроизвести с куклами через пять лет?

– Но это так весело.

– Послушай, по закону ты можешь свободно участвовать в оргиях с людьми вчетверо старше тебя, но...

– Но не стоит ждать, что ты меня поддержишь. Знаю-знаю, – она вздохнула. – Как прошло вчерашнее свидание?

– Было… – Боже, все так запутано, что единственное, что он смог сказать: – Хорошо.

Потому что это было правдой. Быть с Ру, даже просто поговорить, было здорово. Разве это, черт побери, не выглядит жалко?

– Встретишься с ней снова?

Он подумал о завтрашнем дне.

– Может быть.

Эли сосредоточился на еде, затем на рассказе Майи о ее уроке вычислительной физики, затем на мягком похрапывании Тини, доносящемся из-под стола. А затем сказал себе, что если не может избегать Руту Зиберт, то должен, по крайней мере, стараться думать о ней немного меньше.

ГЛАВА 7. К СЧАСТЬЮ, ЭТО СОВСЕМ НЕ ОБЯЗАТЕЛЬНО

РУТА

У меня всегда были сложности с едой. В те дни, когда планировала провести в лаборатории несколько часов, я обязательно завтракала, чтобы к полудню не было ощущения, что грохнусь в голодный обморок. Работа в лаборатории, как правило, начинались очень рано, и был большой риск проспать. Это означало, что у меня не было времени сесть и поесть нормально.

Что в свою очередь означало массу гребаных страданий.

Нормальный человек просто купил бы какой-нибудь снек в торговом автомате или готовый сэндвич. Но я не была нормальной, по крайней мере, когда дело касалось еды. Быстрый перекус, перекус на ногах, перекус на ходу – все это могло стать причиной обострения моего тревожного расстройства. И в любой день я бы предпочла этому голод.

Чтобы поесть, мне нужно было время и покой. Мне нужно было видеть еду и знать, что после того, как съела кусочек, меня ждет еще больше. Мои проблемы были глубоко укоренившимися, многослойными, и их не поймет тот, кто не прятал в укромном месте просроченный «Твинки», и кто не ссорился с братом или сестрой из-за последнего черствого крекера.

Признаться, я и не пыталась кому-то это объяснить. Тиш и так знала, как и мой психотерапевт, и я не представляла, кому еще захотелось бы выслушать историю моей болезни. В конце концов, я не голодала уже более десяти лет, и должна была давно покончить с этой ерундой.

Но, увы, что этого не случилось.

В то утро я облажалась по полной программе: проснулась поздно после беспокойного ночного сна, слишком долго простояла под горячим душем, забыла ключи от машины дома, и под конец встретила на парковке Саманту из отдела по обеспечению качества, которая хотела узнать у меня, как у «любимицы Флоренс», будем ли мы в скором времени все дружно бомжевать в подземном переходе.