Никто не хотел читать научные статьи в свободное время, не говоря уже о том, чтобы их обсуждать. Итак, после того, как на первом ежемесячном собрании присутствовало трое (Тиш, я и упрямый Джей, который не прочитал статью и пригрозил позвонить в отдел кадров), мы решили, что назрели изменения. Среди них: перенос клуба на вторую половину дня по четвергам, закуски, и, самое главное: бюджет на покупку пива, «чтобы стимулировать непрерывный образовательный процесс». Флоренс с этим согласилась.
Посещаемость взлетела до небес. Журнальный клуб стал синонимом «общекорпоративной вечеринки без обязательств». Даже мне, не привыкшей к общению, это нравилось по нескольким причинам: в девяти случаях из десяти я сама выбирала статью (другие забывали вовремя подавать идеи); мне было намного легче взаимодействовать с людьми в рамках организованной дискуссии; а пиво сглаживало шероховатости.
«Когда ты под хмельком, то гораздо меньше напоминаешь человека, готового убить любого, кто осмелиться с тобой заговорить», – сказала мне Ниота много лет назад, наблюдая, как мы с Тиш ковыляем домой пьяные, путаем ванну с кроватью и используем мочалку вместо подушек.
Я решила воспринять это как комплимент.
В тот четверг под аккомпанемент из бойкотирования упаковки мыла с бисфенолом А, клеветы по поводу техники моделирования, отрыжки, и многократного повторения, что кто-то из присутствующих на заседании клуба учился в аспирантуре у третьего автора статьи, я выпила несколько кружек пива.
– ... даже не принимая во внимание этические аспекты...
– ...всегда такой всезнайка...
– ... это мой бокал или твой?
– ...они полностью неверно оценили каталитическую активность…
Последнее сказал Мэтт. К сожалению, я была с ним согласна, но не собиралась это признавать под угрозой тотального уничтожения. Я встала на нетвердых ногах, многозначительно посмотрела на Тиш: – Может, нам завернуть это дерьмо и пойти домой? – и направилась в ближайший туалет.
У меня кружилась голова, я определенно была пьяна, но не настолько, чтобы увидеть призрака, приближающегося ко мне в коридоре. Эли не могло быть здесь, не так ли? Ему больше не разрешалось бывать в «Клайн».
Он был в слегка помятых брюках и рубашке, но без пиджака и галстука, волосы короче, чем когда я в последний раз проводила по ним пальцами, и, конечно, в очках. В них он не выглядел умнее или солиднее, но они превращали его в Эли из частной инвестиционной компании. И что еще хуже, они ему подходили. Это было просто непростительно.
– Ты в порядке? – спросил он. Его голос звучал слишком реально, чтобы быть просто воспоминанием. И все же, иначе и быть не могло.
– Почему ты спрашиваешь?
– Ты пялишься на меня уже тридцать секунд. – Он выглядел счастливым, увидев меня, и я подумала, на самом ли деле он счастлив, или я вообразила его таким. Он не имел права. Мой мозг не имел права. Это счастье было незаслуженным.
– Рута, – весело сказал он.
– Эли, – я старалась говорить тем же тоном.
Протянула руку и ткнула его в бицепс. Непостижимо твердый, совершенно невообразимый.
Фантастика. Мне нравилось вести себя как идиотка.
– Знаешь, – сказала я прозаично, – когда-то давно, еще до того, как услышала слово «Харкнесс», этот стартап был действительно хорош.
– Угу. Так вот почему ты так явно пьяна на своем рабочем месте в шесть вечера?
– У нас заседание журнального клуба.
Он выглядел заинтересованным.
– Ты напиваешься в журнальном клубе.
– Может быть, – я пожала плечами, и у меня закружилась голова. – Первое правило журнального клуба – не говорить о журнальном клубе.
– Вау, – он притворно отшатнулся. – Пьяная Рута шутит?
Я подумала, не показать ли ему средний палец, но это доставило бы ему слишком большое удовольствие.
– Почему ты здесь? – мой взгляд упал на папку в его руке. – Кража собственности компании. Мне вызвать охрану?
Я подумала об очаровательном пожилом Чаке, с его пивным животиком, быстрой улыбкой и жизнерадостным «Доброе утро». Представила, как он пытается вывести сопротивляющегося Эли на улицу. Моя фантазия плохо закончилась для Чака, и, поскольку ему оставалось совсем немного до пенсии, я решила отказаться от нее.
– Все, что находится в этой папке, принадлежит мне, – сказал Эли немного резко. Я была не в том настроении, чтобы распознать ложь, поэтому не стала задавать вопросов. Даже когда между нами повисло продолжительное, смутно неловкое молчание.
– Как поживаешь, Ру? – тихо спросил он, когда прошло столетие или два.
– Пьяна, как ты и заметил.
– Помимо этого?
Я пожала плечами: это лучше всего описывало мои чувства.
– Было бы неплохо получить ответ, поскольку ты игнорировала меня неделями, – дружелюбно сказал он.
– Правда? А может, наше знакомство подошло к своему естественному и предопределенному концу?
– Может, и так. – Его челюсть напряглась, а взгляд остыл, как будто он больше не был в настроении изображать безразличие. – И, может быть, ты не обязана ценить мое душевное спокойствие. Я все равно хотел бы знать, расстроил ли я тебя чем-то, когда были вместе, или, возможно, причинить тебе боль.
Он думал об этом последние две недели? Я изучала его, и меня посетила смутная пьяная мысль, что вполне мог: он был именно таким человеком. В нем было что-то от белого рыцаря. Он заботился, действительно заботился о том, чтобы поступать правильно. Тогда почему же он с «Харкнесс»?
– Нет. Все было хорошо, – ответила я.
Он вгляделся в мое лицо, ища признаки, что я лгу, а потом его губы растянулись в медленной улыбке.
– Хорошо, да?
– Очень хорошо.
Хотя вряд ли так хорошо, как я помнила. Должно быть, я приукрасила воспоминания о той ночи, в своей голове.
Ничто не было настолько хорошим.
– Да. – Глаза у Эли потемнели, а когда он снова заговорил, его голос стал грубее: – Я тоже так думаю. Жаль, что нельзя повторить.
«Да. Не просто жаль. Это трагедия», – подумала я. Пока пиво текло по моим венам, это правило казалось еще более шатким, чем когда-либо.
Словно прочтя мои мысли, Эли сказал:
– Сходи со мной на свидание. – Слова, казалось, вырвались у него сами собой, но тем не менее он решительно продолжил: – Позволь пригласить тебя на ужин.
Все что я могла сделать – это не рассмеяться ему в лицо.
– Почему?
– Потому что. Я не видел тебя две недели и... Мне на самом деле нравится быть с тобой. – Эта его скромная, дразнящая улыбка. Мне так хотелось к нему прикоснуться. – Ты сможешь рассказать мне еще истории. Ужасные, тайные. Я выслушаю и расскажу тебе свои.
Мне пришло в голову, что если и есть на свете человек, который мог бы поужинать со мной и не быть разочарован тем, насколько я неуклюжая, скучная, неадекватная, то, вероятно, это Эли. В конце концов, мы были предельно честны друг с другом. Между нами не было притворства. Но если секс с ним ощущался как предательство Флоренс, то разговор был бы чистой воды изменой.
– Истории? Например, о том, как ты пытался украсть работу моего друга?
Лицо у него стало суровым.
– Вообще-то, да. Я мог бы рассказать тебе о… – внезапно он замолчал и обернулся, а мгновение спустя он уже толкал меня через дверь в ближайшую лабораторию и дальше к рабочему месту за стеклянной перегородкой, за которой меня не было видно.
– Что ты… – начала я и замолчала, услышав приближающиеся голоса.
– Ты знаешь, кто это?
Я покачала головой.
– Генеральный директор «Клайн» и ее главный юрисконсульт. – Он поглядел на меня так, словно бросал вызов. – У меня нет возражений, что твой друг увидит нас вместе, но я подумал, что у тебя есть.
Да, у меня были. Поэтому я замолчала и слушала, как голос Флоренс становится все тише. Эли оставался рядом, его руки приковали меня к столу. Воздух между нами пропитался стыдом за то, что я сделала. И все еще хотела сделать.
– О чем думаешь? – спросил Эли.
Я выпалила правду:
– Ты ответил: «по договоренности».
Растерянный взгляд.
– Что?
– В приложении, в ответ на вопрос о сексуальных играх и прочем, ты написал: «по договоренности», но не уточнил.
Его взгляд стал таким, что я не могла описать. Он был пьянящим. Немного сумасшедшим.
– Хочешь знать, что еще мне нравится делать в постели?
Я кивнула.
– Почему? – он наклонил голову. – Надеешься, что я возьму контроль в свои руки? Если я буду командовать, это заставит тебя чувствовать себя менее виноватой из-за того, что ты со мной?
Мне стало неудобно от того, насколько он был точен.
– Я просто думаю, нам стоит еще раз потрахаться, – услышала я свой голос. Алкоголь приглушил резкость моих слов, но зрачки Эли все равно расширились.
– Насколько помню, мы никогда этого не делали.
– Семантика.
– Сколько ты выпила, Ру?
– Не знаю. Несколько стаканов пива.
«Если точно: три и несколько глотков из четвертого».
– Да. Хорошо. – Он сделал шаг назад и отвернулся, чтобы посмотреть на логотип «Клайн» на стене лаборатории. Сухожилия на его шее напряглись, как будто от сильного напряжения. Затем Эли снова посмотрел на меня. – Мы сможем вернуться к этому вопросу, когда алкоголь исчезнет из твоего организма.
– Точно так же, как я хотела, чтобы исчез ты? – пробубнила я. Эли раздул ноздри. – Мы могли бы уйти вместе. Сегодня вечером.
– Рута…
– Если только ты не занят.
– Рута…
– Можешь отказаться, если ты...
– Ру. – Его интерес был осязаемым, таким же железобетонным, как пол между нами.
«Он согласится», – с воодушевлением подумала я, но услышала:
– Завтра. – Костяшки его пальцев, впившихся в край стола, побелели. – Мы вернемся к этому завтра, если ты захочешь. Позвони мне, и я скажу, что мне нравится делать в постели. – У него был взгляд человека, который ни за что не передумает.
– Конечно. А пока не стесняйся прикасаться ко мне. Или поцеловать.
Он выдохнул.
– Рута.
– Что? Это просто поцелуй. Теперь ты меня боишься?
Он шагнул ближе и медленно наклонился. Сердце бешено заколотилось, а затем взорвалось, когда рука Эли скользнула мне под свитер.
Прохладный воздух из кондиционера ударил обнаженную кожу моего живота, превратив ее в гусиную. Но большая ладонь Эли стерла озноб, и мощная дрожь пробежало по моей спине.
– Рута. – Эли терпеливо прищелкнул языком, придвигаясь еще ближе. Его губы прижались ко мне: уголок рта, щека, ухо, затем он прошептал: – Предупреждаю, если ты не прекратишь давить на меня, я перегну тебя через этот стол и покажу, как именно мне нравится трахаться.
ГЛАВА 14. ГЛАВНЫЙ ЗЛОДЕЙ В ЕЕ ИСТОРИИ
ЭЛИ
Покрасневшие щеки Руты напомнили Эли о событиях в гостиничном номере, как жар разлился румянцем по ее груди, когда она выгнулась от его прикосновений и впилась зубами в его плечо. Он не сомневался, что Рута наслаждалась происходящим между ними. Но наслаждение и согласие – разные вещи, и потому, когда она исчезла, Эли забеспокоился, не перешел ли черту, не напугал ли ее?
«Неужели она решила прекратить их общение после этого?»
– Это не поцелуй, – сказала она. Эли хотел, чтобы ее голос дрожал так же, как его руки, но только темно-розовый румянец на скулах выдавал, что Рута не осталась равнодушной. – И вообще ничего.
– Попроси меня снова, когда протрезвеешь.
– И ты согласишься.
Это был вопрос без вопросительного знака, и еще две недели назад он бы ответил: «Конечно». Но прождав несколько часов ответа на простое сообщение, когда она сбежала из номера, оставив его потного на смятых простынях, Эли уже не был так уверен. У нее была необъяснимая власть над ним, и глупо давать ей еще больше.
Но, возможно, Эли и был глупцом. За один час с ней, он получил больше, чем от любой другой женщины. Он кончил, как гребаный подросток, и его колени дрожали еще минут двадцать после ее ухода. Он не мог ясно мыслить рядом с ней, и понятия не имел, как вправить себе мозги. Такая херня не часто с ним случалась.
Эли отступил на шаг, позволяя ее свитеру опуститься. Рута по-прежнему казалась ему непристойно красивой. Он уже должен был привыкнуть, но разрез ее глаз и форма губ каждый раз поражали по-новому. Наполняя его новыми фантазиями, которые варьировались от абсолютно грязных до самых банальных.
Что было бы, если бы он пригласил ее куда-нибудь выпить, чтобы обсудить преимущества переработки под высоким давлением по сравнению с термической, и их пальцы соприкоснулись через стол?
Что было бы, если бы он постирал ее белье, чтобы без слов поблагодарить за лучший секс в его жизни?
Что было бы, если бы он связал ее, трахнул в задницу и сделал так, чтобы ей это понравилось?
– Подруга, я думала, ты пошла в туалет.
Они обернулись. В дверях стояла Тиш Фули.
– Я собиралась, – Рута отодвинулась подальше от Эли. – И забыла.
– Ты забыла, что тебе нужно... э-э... пи-пи? – Тиш перевела заинтересованный взгляд с подруги на Эли и обратно. Это длилось несколько секунд и завершилось ошеломленным: – О, боже мой!
Плечи у Руты опустились, нарушая идеальную осанку, а брови Эли приподнялась.
– Что?
– Вы двое переспали? – спросила Тиш, глядя на Руту, которая продолжала хранить молчание. – Во-первых, я не могу поверить, что ты мне ничего не сказала. Во-вторых, он тот, из-за кого мне пришлось восстанавливать свой пароль от LinkedIn, как это может быть хорошей идеей? В-третьих, как это было?
Рута вздохнула, покачала головой и вышла из лаборатории, оставив Эли и Тиш наедине.
Мисс Фули была высокой, может быть, даже выше Руты. Гладкая смуглая кожа, классическая красота. Более опрятная, чем кто-либо имеет право быть в конце рабочего дня. Они никогда раньше не разговаривали, но, очевидно, знали, друг друга заочно, поэтому Эли решил пропустить формальное представление.
– Вас двоих подвезти домой?
– Не-а. Сегодня я не пила, – она улыбнулась так, будто они не были по разные стороны баррикад. – В любом случае, приятно, наконец, познакомиться с тобой, Эли Киллгор, житель Техаса, родившийся двадцать первого июня.
– Мне было интересно, кому она отправила фотографию моего водительского удостоверения.
– Мне. Тиш, – она указала на себя пальцем – Т-И-Ш, если хочешь, добавь мой контакт в свой телефон. Я добавила твой, на случай, если кто-нибудь найдет тело Руты в канаве.
– Более вероятно, что нашли бы мое.
– Не-а. Ру может производить такое впечатление, но на самом деле она другая. Скорее сделает так, чтобы ты перестал существовать, – она нахмурилась. – Не в буквальном смысле.
– Верно.
– Она просто перестала бы тебя замечать.
– Я понял.
– Боже, Флоренс не будет в восторге, если узнает, – Тиш провела рукой по своим прямым волосам. – Как давно это было? Я имею в виду удовлетворение вашей похоти.
– Две с половиной недели назад. – Не то чтобы он считал.
– Звучит как название эротического триллера. Подожди… Этого времени достаточно, чтобы Ру забыла о твоем существовании. Почему вы двое все еще… – она ухмыльнулась. – О-о-о, понятно.
– Что?
– Ты хочешь большего.
Он фыркнул. Чуть не сказав: «Она тоже хочет большего», как чертов капризный ребенок. Но хотела ли этого она, или алкоголь в ней?
– Я не могу рассчитывать на большее, – вместо этого ответил Эли.
– Да, это маловероятно, – глубокомысленно согласилась Тиш. – Ру не повторяется, а ты еще и главный злодей в ее истории. Хотя мы оба знаем, что Флоренс победит. Тогда твое злодейство не будет иметь никакого значения.
Ему стало интересно, что Флоренс рассказала своим сотрудникам. Была бы Тиш все еще уверена в ее победе, если бы знала, почему Эли был здесь и что он делал последние несколько часов.
Эта мысль была хорошим напоминанием: он здесь пришел заниматься делами, а не пялиться с открытым ртом на Руту и восхищаться тем, как хорошо она пахнет.
– Было приятно познакомиться с тобой лично, Тиш, но я лучше пойду.
– Ладно. И без обид, но не стесняйся никогда сюда не возвращаться, – весело сказала она.
– Сделаю все, что в моих силах.
Он не смог сдержать улыбки, направляясь к выходу. Когда он услышал, как открылась и закрылась дверь туалета, он не обернулся, чем очень гордился.
ГЛАВА 15. КАКОГО ЧЕРТА ТЫ ДЕЛАЕШЬ?
РУТА
Когда я вышла из туалетной кабинки, Тиш ждала меня, небрежно прислонившись к одной из раковин, и изучала свои идеально покрытые лаком ногти.
– Какого черта ты делаешь? – спросила она, не потрудившись поднять взгляд.
Не ответив, я пошла мыть руки, гадая, не слишком ли пьяна для этого разговора.
– Послушай, я люблю тебя, Ру. Я здесь не для того, чтобы судить тебя или заставлять чувствовать себя плохо, потому что ясно, что ты и так чувствуешь себя дерьмово. Иначе ты бы давно обо всем рассказала.
У меня защемило в груди. Я попыталась придумать ответ, но ничего не вышло.
– Ты влюблена в него?
– Что? – я поймала взгляд Тиш в отражении зеркала. Попыталась издать иронический смешок, но вышло лишь сдавленное: – Нет.
– А могла бы, если бы это продолжилось?
– Я… нет.
Она вздохнула.
– Я знаю, что это странный вопрос. Но ты совершенно на себя не похожа, так что я должна была спросить.
– Нет. Нет, я не влюблена в него. Мы несколько раз сталкивались друг с другом, сексом занимались всего раз, – я повернулась к ней. – Секс был хорош. И он... Я не знаю. Мне с ним легче, чем с большинством людей. Но я не влюблена. Ничего подобного.
Тиш изучающе посмотрела на меня, между ее бровями пролегла морщинка.
– Послушай, если ты... Если между вами, ребята, что-то есть, что-то настоящее, я буду первой в очереди, чтобы поддержать вас. Я предана тебе больше, чем Флоренс, или «Клайн», или даже моей собственной чертовой сестре. Не считая Брюса, конечно. – Ее губы дрогнули. Я тоже издала тихий смешок. – Но если ты встречаешься с Эли только потому, что он отлично трахается, тогда тебе нужно остановиться прямо сейчас, и найти того, с кем будет меньше проблем. Потому что он и его приятели все еще могут лишить Флоренс дела всей ее жизни. И даже если им это не удастся, кто знает, у скольких людей они забрали бизнес. И сколько еще будут отбирать. Флоренс этого не заслуживает, но самое главное, что ты заслуживаешь лучшего. Договорились?
Я не знала, что сказать, поэтому просто кивнула. Когда Тиш подошла и обняла меня, я обняла ее в ответ.
ГЛАВА 16. ЕГО ГОЛОВА МЕЖДУ НОГ ДРУГОЙ ЖЕНЩИНЫ
ЭЛИ
Как Эли и ожидал, трезвая Рута не позвонила ни на следующий день, ни на следующей неделе. Одно дело быть пьяной и возбужденной, и совсем другое – доводить все до конца в трезвом уме. Рута управляла своей жизнью, как кораблем – следуя строго по курсу, и Эли сомневался, что там найдется место для него: не считая моментов алкогольного опьянения, которые являлись катализатором.
По счастливой случайности, у него не было времени предаваться унынию. Один из агротехнических стартапов «Харкнесс» остро нуждался в незамедлительном финансировании, и личном присутствии кого-то из партнеров на месте, чтобы разработать наилучшую стратегию. Харк был в Калифорнии, поэтому Эли вызвался добровольцем, решив, что ему пойдет на пользу побыть подальше от Остина некоторое время. Двухдневная поездка в Айову превратилась в пять дней встреч и инспекций. Во время обратного полета он отрубился, едва сев в кресло. Ему снились аэрофотоснимки, состояние посевов и асимметричные губы. Веселый взгляд стюардессы намекнул, что Эли пускал слюни во сне.
Как только он вернулся, Минами заболела, и Сали взял отгулы, чтобы позаботиться о ней Это означало, что большая часть повседневной рутины легла на плечи Эли и Харка, но он не слишком возражал. Потому что любил свою работу.
Понял он это не так давно. Постепенное принятие, а не внезапное озарение. Если не считать, что он сознательно выбрал эту востребованную специальность когда учился, финансы никогда не были пределом его мечтаний. И все же, он был хорош в этом. Почти десять лет назад они создали «Харкнесс» с единственной, специфической целью, но путь, по которому они двигались к ней, не раз преподносил сюрпризы, и Эли не мог не задаваться вопросом, что произойдет, когда они доберутся до пункта назначения.
Зайдут ли они так далеко?
Зайдет ли он так далеко?
Через неделю после поездки он, спотыкаясь, вернулся домой за полночь, измученный постоянными встречами, и обнаружил на кухонном столе записку, нацарапанную сестрой: «Я знаю, что ты занят тем, что зарабатываешь кучу денег, но увидим ли мы с Тини тебя когда-нибудь снова?». Рядом лежал пирог с курицей, завернутый в целлофановую пленку. Эли улыбнулся, вспоминая, почему много лет назад сделал выбор в пользу этой профессии.
Может он зашел еще недостаточно далеко, но все же далеко.
***
Минами и Сали вернулись на работу отдохнувшими и более довольными, чем раньше. Настолько, что Эли подумал, не притворялись ли они больными, а на самом деле устроили себе секс-круиз. От парочки веяло флюидами, как от новобрачных, хотя они были женаты уже три года. И если даже Эли их улавливал, то значит Харку они вгрызались в череп, как рой термитов.
– Нужно немного выпустить пар, – сказал Харк в тот же вечер, и Эли повез их в спортзал без каких-либо комментариев. Но площадка для игры в сквош, которую они зарезервировали, была уже занята двумя женщинами.
– Блестяще, – пробормотал Харк себе под нос.
– Вы двое забронировали площадку? – спросила одна из них.
Эли улыбнулся.
– Не беспокойтесь. Мы попросим найти нам другую.
– Свободных нет. Кто-то занял ту, которую мы забронировали, поэтому нам пришлось прийти сюда.
Эли взглянул на Харка, настроение которого стремительно ухудшалось.
– Хорошо. Мы просто подождем, пока вы закончите.
– Или, вы можете присоединиться к нам и сыграть в парах? – с усмешкой спросила вторая женщина.
Эли снова посмотрел на Харка, который безразлично пожал плечами, что означало «почему бы и нет». Они разделились на две команды: мужчина и женщина в каждой, и если Эли думал, что это потому, что в противном случае у них с Харком было бы преимущество, то это предположение было мгновенно развеяно.
– Вы вдвоем много играете? – спросил он свою напарницу полчаса спустя, во время столь необходимого перерыва на воду. Он вытер пот краем рубашки, которая уже промокла.
– Почти каждый день, пока учились в колледже. Последние пять лет реже, – ответила она. – Кстати, меня зовут Пайпер.
– Эли, – он пожал ей руку.
Значит, она старше, чем он сначала подумал. Высокая, с длинными темными волосами и голубыми глазами. Объективно красивая, но разительно отличающаяся от Руты, которая обладала сверхъестественной способностью поглощать весь свет в комнате, подобно призме, которая отказывалась излучать радугу. Пайпер была яркой, лучезарной и много улыбалась.
«Потому что она не презирает тебя», – предположил сардонический голос в его голове, и был прав.
Они немного поболтали, и Эли подумал, что Пайпер переходит тонкую грань между дружелюбием, флиртом и фамильярностью. Он слушал ее рассказы о том, как она работала фармацевтом, задаваясь вопросом, интересно ли ему. Ему должно быть. Как освежает мысль провести время с красивой, умной, забавной женщиной, которой не претила мысль о том, что ее влечет к нему.
Это было бы хорошо для него – полная перезагрузка. Рута сбила его параметры, но кто-то другой может вернуть его к «заводским настройкам». Кто-то, с кем простой разговор не стал бы ходьбой по минному полю. Кто-то, кто не посмотрит так, словно он превратился в зверька, сделанного из воздушных шариков, когда он пригласит на свидание. Кто-то, кто видит в нем нечто большее, чем быстрый трах. Например, напарника в сквош.
Рута занималась каким-нибудь спортом? Возможно, баскетболом или волейболом, учитывая ее рост. Он был уверен, что у нее это хорошо бы получилось. Она казалась скоординированной, и ее тело было натренированным. Он почувствовал, как напряглись мышцы под упругой кожей ее бедер, и именно этот короткий момент возбудил его больше, чем все те порнографичные вещи, что он делал в постели последние десять лет.
– Вы готовы, ребята? – спросил Харк со своей стороны площадки, и Эли получил ответ. Пайпер его не интересовала. Пока она рассказывала о своей поездке по Тихоокеанскому Северо-Западу, Эли с тоской воображал, как его голова находится между ног другой женщины.
– Это было неожиданно, – сказал ему Харк на парковке после игры. И после того, как Эли отказался от ужина с Пайпер, сослался на неотложные дела. И после душа, во время которого он размышлял о том, каким же идиотом надо быть, чтобы помешаться на Руте Зиберт.
– Да. Они действительно хорошо играли.
– Я имел в виду ту часть, где ты дебютировал в роли монаха.
– Просто устал, вот и все. – Исторически сложилось так, что Эли в компании был самым общительным. Подружки, друзья, люди, которых он едва знал. Свидания, отношения, перепихоны. А Харк... даже до Минами его сексуальная жизнь была более избирательной, а после нее они почти это не обсуждали, потому что говорить было не о чем.
– Точно. Значит, доктор Рута Зиберт тут не при чем?
Иногда слышать ее имя было невыносимо.
– Совсем, – солгал Эли. – Тебе понравилась?..
– Эмили.
– Тебе понравилась Эмили?
– Она просто фантастическая. Дала мне свой номер, – тихо сказал Харк.
– Собираешься им воспользоваться?
Он не ответил, но они оба знали ответ.
***
Последняя стенограмма показаний свидетеля в трех частях была положена на стол Эли в пятницу вечером.
– На случай, если ты ищешь легкое чтение перед сном, – сказала Минами.
Когда он поднял глаза, ее улыбка была озорной.
– Это?..
Она кивнула.
– Юристы еще не закончили и отказываются комментировать, дает ли допрос нам достаточные основания для отправки уведомления о банкротстве и ускорения процесса, но они не сомневаются, что происходит что-то странное. По крайней мере, мы сможем обратиться в суд и потребовать дополнительных доказательств.
– Спасибо, черт возьми.
– Действительно. Пойдем ужинать. Отпразднуем, – предложила Минами. – Только мы вдвоем, без Сали и Харка. Я устала от того, что мой глупый муж и твой глупый муж мешают нашему роману.
Эли взглянул на часы и поднялся на ноги.
– Не могу. Встречаюсь с Дейвом.
– Точно, я забыла. Но все в силе на завтра? Вчетвером?
– Конечно, – он собрал вещи и не смог удержаться от смеха, когда Минами начала напевать песню Аврил Лавин:
– Он был скейтбордистом. Она сказала: "До скорого, малыш".
– Да брось.
– Друзья были для него недостаточно хороши, – пропела она дальше, пропуская строчки и переиначив слова. – Теперь он знаменитый хоккеист, и водит крутую тачку.
– Ты хуже всех, – с любовью сказал ей Эли, выскользнув из кабинета.
Лицо Дейва Ленчантина было морщинистым и загорелым, что удивительно для того, кто две трети своей жизни провел на ледовом катке. Он сразу же заметил Эли и быстро закончил разговор, чтобы пробраться сквозь толпу и поприветствовать его.
Ежегодный сбор средств был не официальным мероприятием, мало чем отличающимся от карнавала в средней школе, который организовали, когда округ отказался выделять средства на графические калькуляторы. Здесь тоже была распродажа выпечки, стенды с поделками, рисование портретов, набивка временных татуировок, игры с подбрасыванием колец и даже «Бак для макания» (ярмарочный аттракцион, который состоит из мишени и большого резервуара с водой, над которым подвешивается сиденье. Если игрок попадает в центр мишени, срабатывает механизм, который опрокидывает того, кто сидит над баком, в воду), а на стуле, к удивлению Эли, сидел перепуганный Алек – партнер Дейва. Такие мероприятие были хорошим источником дохода, который тратился исключительно на благотворительность.
– Доктор Киллгор, – сказал Дейв, протягивая руку, чтобы обнять Эли. Впервые они встретились, когда Эли был еще подростком, но этот мужчина всегда был ниже него как минимум на пятнадцать сантиметров.
– Я так и не получил докторскую степень, тренер. – Напоминание об этой части его жизни никогда не становилось легче. – Я предпочитаю обращение «мистер».
– Я не буду называть тебя мистером, Киллгор. Только не после того, как ты наклонился, чтобы поднять крекер, потянул спину и пропустил три игры.
– Вранье.
– Черт возьми, нет.
– Это был «Орео».
– Что ж, надеюсь, это того стоило, – Дейв улыбнулся, по-настоящему счастливо. – Спасибо тебе за щедрое пожертвование, Киллгор.
Эли покачал головой.
– Спасибо тебе за … –
«За то, что тренировал меня годами, даже когда я был туповатым подростком, который считал себя крутым парнем и думал, что знал все лучше всех. За то, что поверил в меня. За то, что позвал скаутов. За то, что предоставил мне систему, в которой я нуждался, даже не подозревая об этом. За то, что был рядом, когда мы с Майей были одни. За всю мою гребаную жизнь, на самом деле!»
– …за то, что заставлял меня отжиматься голыми руками на льду в тот раз, когда я пропустил тренировку, хотя это была вина Риверы: он подмешал мне что-то в Gatorade.
– Это было приятно, сынок.
– Держу пари, так и было. – Эли не знал, почему ему нравились дисциплинарные методы Дейва, особенно учитывая натянутые отношения с его собственными родителями. Он был непослушным ребенком. Один из учителей Эли предположил, что внеклассные спортивные занятия могут помочь ему выплеснуть агрессию, и его против воли записали во все командные виды спорта, которые мог предложить район большого Остина. Только хоккей и Дэйв остались.
– Как дела у Майи? – спросил Дэйв. – Кажется, я видел ее где-то пару недель назад?
– Навещала Алека, наверное. Она осталась у подруги, иначе была бы здесь со мной.
Когда Эли стал единственным опекуном одиннадцатилетней сестры, его финансовое положение было катастрофическим. У него было несколько низкооплачиваемых работ в дополнение к долгам и ипотеке, что означало постоянную занятость и расходы на ребенка. О том, чтобы оставить пережившую тяжелую утрату, сбитую с толку, чрезвычайно озлобленную девочку дома одну, не могло быть и речи, но Дейв предложил Майе место в команде Алека по фигурному катанию. Как ни странно, сестра согласилась. Посещение катка, не говоря уже о тренировках, стоило бы непомерно дорого, но Дэйв покрыл большую часть расходов, благодаря таким благотворительным мероприятиям, как сегодняшнее. Майя никогда не хотела быть больше, чем фигуристкой-любителем. Тем не менее, спорт привел ее в чувства.
– Вам двоим следует поскорее прийти ко мне на ужин.
– Просто назови дату, – Эли улыбнулся. – Но давай лучше закажем еду.
– Ты чертов неженка. И все из-за одного раза. И почему кетчуп к макаронам с сыром – плохая идея? Я как раз рассказывал Руте, что мы с Алеком ходили на уроки семейной кулинарии...
– Прости, – перебил Эли. Волосы у него на затылке встали дыбом. – Рассказывал кому?
– Ты ее не помнишь? Ах, тебя уже не было, когда она начала тренироваться с Алеком. Но она могла знать Майю. Вот и она! Рута! – Дейв активно замахал кому-то.
В голове Эли промелькнуло воспоминание: брелок на связке ключей в форме конька для фигурного катания, и голос Минами: «Очевидно, она была студенткой-спортсменкой».
– Рута, не могла бы ты подойти на минутку?
На ней была футболка с надписью «Ленчантин Арена». Она протягивала кусок пиццы девочке в костюме для фигурного катания. Сосредоточенная, немного отстраненная. Неуместная в шумной, суетливой толпе.
Как обычно, Эли был непоправимо растерян при виде нее.
Рута не слышала, как Дэйв позвал ее, но пожилая женщина рядом дважды похлопала ее по плечу и указала в направлении Дэйва. Рута подняла глаза, встретилась с взглядом Эли, и он подумал: «Да что б меня!».
Он отгонял навязчивые мысли о ней всю прошлую неделю. За исключением тех случаев, когда намеренно думал о ней. И таких случаев до неловкого много. Охренительно много. Почти все чертово время!
Ему это было не нужно. Ему не нужно было напоминать о том, как она сексуальна, о том, как она словно бы высасывает весь кислород из его легких. Ему не нужно было видеть, как ее полные губы приоткрылись от удивления, или момент, когда она замерла.
И уж точно ему не нужно было, чтобы Дэйв крикнул:
– Рута, иди сюда. Я хочу тебя кое с кем познакомить.
ГЛАВА 17. ПО-ВИДИМОМУ, ЕЕ ПРИСУТСТВИЕ СИЛЬНО ОТРАЖАЛОСЬ НА НЕМ
ЭЛИ
Рута прошептала извинения и пошла к ним, вытирая и без того чистые ладони о джинсовые шорты. Эли остро, с удовольствием ощутил, как забурлила его кровь. Он чувствовал себя живым. Потому что Рута Зиберт шла к нему с видом человека, который предпочел бы быть где угодно, но не здесь.
По-видимому, ее присутствие сильно отражалось на нем. Сильнее, чем тщательно поставленное эротическое шоу.
– Рута, это Эли. Он играл в моей хоккейной команде до того, как ты начала тренироваться у Алека.
Рута с Эли переглянулись, и уже привычный электрический ток затрещал между ними. Без слов они пришли к одному и тому же решению: притворяться.
– Приятно познакомиться, Рута, – его голос звучал слишком интимно, чтобы кого-то обмануть. Она была слишком сексуальна.
– Взаимно.
Они пожали друг другу руки, и он ощутил импульс. Эли хотелось отвести Руту к себе домой и уложить в постель. Привязать к кровати, довести ее до изнеможения, чтобы она больше не могла бороться с этим непреодолимым притяжением между ними. Он обхватил ее ладонь, и представил, как притягивает ее ближе. Целует ладонь. И увозит в совершенно другое место.
Он был возбужден. И виной этому она.
– Когда ты тренировалась с Алеком, ты, возможно, встречала сестру Эли. Майю Киллгор?
Она с некоторым трудом отвела взгляд от Эли.
– Она младше?
– Сейчас ей чуть больше двадцати.
– Тогда сомневаюсь.
Они смиренно смотрели друг на друга, испытывая волнение и облегчение одновременно. Когда Дэйв, заметив кого-то еще, извинился и ушел, они не двинулись с места, и вскоре болтовня вокруг постепенно стихла.
Эли попытался представить реальность, в которой он не знал Руту Зиберт. Реальность полную пустых страданий. И огромного облегчения.
– Привет, – тихо сказал он.
Рута заплела волосы в косу, толщина которой была с его запястье, а длинной – чуть ниже плеч. Она кивнула головой. Несколько неловко, но уместно.
– Почему мы продолжаем встречаться вот так?
– Как?
– Случайно.
Он издал смешок.
– Может, у нас больше общего, чем мы думаем.
Ее чудесные губы сжались.
– Это кажется маловероятным. – Она явно не желала признавать, что они бывали в одних и тех же местах. Любили одни и те же вещи.
Эта женщина просто сводила его с ума.
– Алек был твоим тренером? – За свою жизнь он видел много фигуристок, и Рута была не слишком на них похожа, тем не менее, она кивнула. – Когда перестала тренироваться?
– На последнем курсе университета.
– Из-за травмы?
– Было несколько незначительных, но причина не в этом.
Он был готов поспорить, что она была похожа на него: недостаточно хороша, чтобы стать профессионалом, но достаточно хороша, для получения полной спортивной стипендии.
– Ты высокая для фигуристки.
– Рост сыграл большую роль.
У нее были длинные, сильные ноги. Мышцы ее тела напряглись, когда она вздрогнула и выгнулась ему навстречу. Он попытался представить, каково это – скользить и танцевать на льду с таким центром тяжести, как у нее. С длиной ее рук и ног, с уровнем контроля, которым она владела, чтобы достичь высоты, точности и скорости во время прыжков. Он наслаждался мысленным образом, который создавал. Эли никогда не задумывался о фигурном катании, но ее влияние что-то сделало с ним. Рута, потеющая и выполняющая танцевальные элементы. Ру, стремительная и неистовая. Она бы идеально ему подошла. На самом деле, она и сейчас идеально ему подходила.
– Хотела стать профессионалом? – спросил он.
– Я отказалась от этой идеи примерно через две недели после поступления в университет. Но пришлось продолжать заниматься, чтобы получать полную стипендию.
– Понимаю.
– Я настояла, чтобы программы мне ставили под одну и туже песню: «Pump up the jam», но в разных оранжировках. Это помогло.
Он почувствовал, что улыбается.
– Я все еще не могу понять, когда ты шутишь.
«И я, блядь, обожаю это».
– Я же говорила тебе, что родилась без чувства юмора. Это врожденное.
«Чушь собачья!»
– Правда?
– Ты знаком с моим братом. Думаешь, он из тех, кто хихикает над каламбурами?
Эли снова попытался ее раскусить, и опять безуспешно.
– Раз ты настаиваешь.
– Рута, – позвала женщина из киоска с пиццей, – у нас закончились бутылки с водой. Не могла бы ты достать еще из подсобки? – она перевела взгляд на Эли. – Может быть, тот мускулистый джентльмен сможет помочь?
– С удовольствием, мэм, – улыбнулся он.
Эли последовал за Рутой в одно из многочисленных подсобных помещений. На всех свободных местах валялись: униформа, старые шлемы и клюшки. Эли пришлось обойти несколько коробок с шайбами, чтобы добраться до выключателя. Едва зажегся свет, Эли словно отбросило в прошлое. Он не был здесь больше десяти лет, но логотип на зеленых футболках был ему так же знаком, как свои пять пальцев.
– Ты поддерживала связь с Алеком после окончания обучения? – спросил он. Если он не мог ее разгадать, то, по крайней мере, хотел узнать хоть какую-то информацию. Еще несколько кусочков пазла под названием «Рута», которая, казалось, поселилась в его голове.
– Да. – Она вытащила тележку из-под коробки с защитными хоккейными щитками. В тусклом свете она казалась бледнее, чем обычно. – А твоя сестра?
– Да. Алек много сделал для нашей семьи.
– Для меня тоже.
– Правда?
– Когда я была подростком, он приносил еду на каток специально для меня. Сэндвичи, овощи и хумус. Полезные перекусы с белком, – она перестала разгружать тележку, устремив взгляд куда-то вдаль. – Я даже не говорила, что голодна.
Он наблюдал за ней, вспоминая хрупкую фигуру юной Руты.
«Ее проект по продлению срока годности продуктов, он…»
– А ты была голодна?
Она стряхнула с себя воспоминания, и он понял, что эта история не была одной из тех, которыми они привыкли обмениваться.
– Ты видишь воду? – спросила она.
Он указал на тележку, которую только что загрузил восьмьюдесятью бутылками.
– О, точно. – Она почесала затылок, нехарактерно взволнованная.
Чертовски увлекательное зрелище.
Он хотел разобрать ее по частям, наблюдать, как атомы ее тела извиваются от удовольствия, и наслаждаться тем, как он сам собирает их обратно воедино. Он хотел, чтобы она чувствовала то же, что и он.
– Моя бывшая невеста была шеф-поваром, – сказал Эли. – Чертовски классным шеф-поваром. И она считала, что у каждого должно быть, по крайней мере, три фирменных блюда, которые он мог бы приготовить, не прибегая к рецепту.
– Чтобы произвести впечатление на званых обедах?
Он рассмеялся. Маккензи бы тоже рассмеялась при мысли о желании произвести впечатление.
– Чтобы иметь возможность вкусно поесть. В одиночестве или с кем-то.
– Я не совсем понимаю, к чему ты клонишь.
– Я умею готовить три блюда. Потому что меня научил профессиональный шеф-повар ресторана со звездами «Мишлен». – Рута моргнула, как будто до конца еще не понимая. – Я мог бы тебя хорошо накормить. Если, конечно, ты все еще голодна.
Она посмотрела на него широко раскрытыми глазами, затем придвинулась ближе. Кровь у него в венах застыла, когда Рута приподнялась на цыпочки, запрокинула голову, и ее рот...
Эли отвернулся прежде, чем ее губы коснулись его. Тело немедленно запротестовало.
«Обернись. Поцелуй ее. Запри дверь. Задери ее футболку и спусти шорты. Наклони ее. Ты знаешь, что делать дальше. Она хочет того же самого».
Его член пульсировал под молнией джинсов, изогнутый под болезненным углом.
Рута сделала шаг назад. Казалось, она смущена и, возможно, обижена отказом. Когда она собралась уходить, Эли положил руку на ее плечо, и развернул к себе.
– Подожди.
Она вздернула подбородок. В ее глазах был намек на вызов.
Эли решил разыграть гамбит.
– Я живу неподалеку, – сказал он. – Ты могла бы заехать. Вернуть свою собственность.
– Мою собственность?
– Ты кое-что забыла в том гостиничном номере.
Рута задумалась, потом широко распахнула глаза, когда все поняла.
– Ты мог бы их выбросить.
– Эта мысль никогда не приходила мне в голову.
– Они же не твоего размера.
– Это смотря, как их использовать, – он намеренно говорил с такой грубой откровенностью, возможно, чтобы напомнить себе о том, что скрывалось за этой дистанцией между ними. Может быть, чтобы напомнить ей.
– Ты не можешь заполучить «Клайн», потому что украл мое нижнее белье.
– О, я могу забрать «Клайн». – Ее глаза сузились, и он продолжил: – Я просто хотел оставить что-нибудь на память. Если ты не желаешь их возвращать, пусть остаются у меня дома: это подходящее место для них. Но все равно приходи. Ради удовольствия.
Последнее слово повисло между ними.
Эли видел по прекрасному лицу Руты, что она тщательно просчитывает и рассматривает его предложение со всех сторон. Затаив дыхание, он ждал результат. Его сердце пропустило удар, когда она ответила:
– Хорошо. Я приеду.
Черт!
Ему нужно было успокоиться. Он не мог так волноваться из-за нескольких слов.
– Круто. Но у меня есть одно условие, – сказал он.
– Условие? – Она явно никогда не рассматривала такую возможность, и, пожалуй, ему захотелось трахнуть ее больше, чем когда-либо, когда она была смущена. Это говорил мудак в нем, тот, кто получал удовольствие от того, что был на шаг впереди и командовал, тот, кто хотел запереть ее в своей комнате и держать там месяцами.
– Если я отвезу тебя к себе, ты не сбежишь от меня.
Она скрестила руки на груди.
– Ты планируешь держать меня в заложниках?
– Это кажется излишним, к тому же это уголовное преступление. – Эли отпустил ее плечо, казалось неразумным продолжать прикасаться к ней.
– Я уйду, когда захочу, – спокойно сказала она.
– Я не прошу тебя выходить за меня замуж и рожать мне тройню, – он говорил небрежно. Что-либо, напоминающее серьезность или эмоциональную близость, испугало бы Руту. – Ты не обязана оставаться. Если поймешь, что это уже слишком для тебя, или заскучаешь, или секс не оправдает ожиданий, то уходи в любое время. Но не сбегай, как в прошлый раз. Это напугало меня до чертиков. Я просто прошу поговорить со мной.
– Я просто... – она не стала продолжать, но он и не нуждался в этом.
– Я знаю. – Эли смягчился при виде ее потерянного лица. – Для меня это тоже было очень интенсивно.
У него уже не было иллюзий, что он сможет трахнуть Руту, а потом взять и выкинуть ее из головы. Честно говоря, он с самой первой ночи знал, что это будет что-то другое.
Потому что она была другой. Уникальной. Непредсказуемой. Восхитительно сложной.
Рута указала на воду.
– Мне все еще нужно пойти помочь.
– А я должен сделать все возможное, чтобы опрокинуть Алека в «Бак для макания».
– Стоящее дело, – она ухмыльнулась. – Я найду тебя, когда закончу.
– Уверена?
«Или снова струсишь?»
– Да.
Выражение ее лица было непроницаемым, но в тоне было что-то такое, что Эли узнал в себе.
«Я забрался тебе под кожу, так же, как ты забралась под мою? Скажи мне, Рута. Только между нами».
На этот раз Эли был уверен, что она придет.
ГЛАВА 18. НАШ ОБМЕН
РУТА
Я следовала за «гибридом» Эли по обсаженным деревьями улицам Алландейла, сквозь мягкий свет огней бистро. Он жил в очаровательном двухэтажном доме на одну семью, построенном в середине прошлого века из красного кирпича, с широкой лужайкой, которая невольно наталкивала на мысли о его бывшей невесте.
Мы займемся сексом на кровати, которую они вместе выбирали в IKEA? Между прочим, такие поездки обостряют напряженность в отношениях. После нее они расстались? Или их разлучили разногласия из-за дозатора мыла Ekoln?
Это не имело значения, и вообще меня не касалось. Но я никогда не была в гостях у мужчины. Если только случайно, когда училась в колледже, у парня, которого не узнала бы на следующий день, даже если бы он сидел рядом со мной на занятиях по химии.
Но это был не какой-то там парень, а Эли Киллгор. Ломающий стереотипы. Разрушающий планы. Заставляющий хотеть совершать ужасные, предательские поступки.
– Не передумала? – спросил он, ожидая меня у двери, когда я вышла из машины.
Голос Эли, похоже, отпечатался у меня в мозгах, и теперь занимал видное место во снах. Не только в эротических – это было объяснимо, но в странно-тревожных. В одном он просил посмотреть на мои рентгеновские снимки, в другом просил объяснить, что такое выкуп с привлечением заемных средств, а Ниота, рядом с ним, кивала. Были и такие, в которых я протягивала руку, чтобы прикоснуться к нему, он говорил: «Давай вернемся к этому завтра».
И сейчас наступило это «завтра».
– Нет.
Вместо того чтобы отпереть дверь, он одной рукой обхватил меня за талию, другой прижал к стене и крепко поцеловал. Это было неожиданно, и совершенно не похоже на ту сдержанность, которую он проявлял тогда в отеле, в гулких коридорах «Клайн», и часом ранее на катке. Он хотел, чтобы я почувствовала себя в ловушке. Чтобы точно знала, насколько он тверд. Чтобы нутром ощущала его силу.
– Как же хорошо с тобой, – он проложил дорожку поцелуев вниз по моему горлу.
Он переместил руку с талии на мою грудь, и устремил взгляд туда же. Я никогда не чувствовала себя более красивой, чем когда он смотрел на меня. Как будто я была финальным воплощением чьей-то мечты.
– Нам нужно войти, – слова с трудом срывались с моих губ.
– Через минуту, – он скользнул пальцами под пояс моих шорт, и я судорожно вдохнула ночной воздух. Мы все еще стояли практически на улице. – Это были несколько гребаных недель, Ру.
– Знаю.
С хищной ухмылкой он прикусил мое горло. Вслед за этим лизнул. Сжал мою задницу абсолютно неприличным образом.
Казалось, прошли столетия, прежде чем Эли, позвякивая ключами, отпер дверь и подтолкнул меня в дом. Уличные огни исчезли, когда он закрыл дверь, и… тут на меня напали. Трехсотфунтовый медведь гризли. Он взревел, когда его лапы врезались в меня с силой метеорита, уничтожившего динозавров, и отбросили назад, на твердую грудь Эли.
– Тини, лежать, – ласково велел Эли, и гигантский пес, потрусил обратно, виляя хвостом. Он смотрел на меня с выражением, которое анатомически не могло быть улыбкой, но было очень похоже на то.
Я прижалась к Эли, который тут же меня обнял, и спросила:
– Он ... голоден?
Эту собаку, должно быть, скрестили с лошадью. Мех у него был тридцати оттенков коричневого, а язык вываливался изо рта, как древний свиток.
– Всегда. – Все еще держа одну руку на моем бедре, Эли наклонился, чтобы несколько раз энергично погладить собаку, отчего та взмахнула хвостом и залаяла от блаженства.
Возможно, приход сюда был ошибкой.
– У тебя аллергия на собак? – спросил он, заметив мой дискомфорт.
Я покачал головой, не спуская глаз с огромного пса.
Его звали Тини? Это он-то «крошечный»? Какого черта?
– Ты ведь не боишься собак?
Я не боялась. Или, может быть, боялась. Я недостаточно общалась с собаками, чтобы быть уверенной.
– Я не любитель домашних животных.
– Понятно. Ты ненавидишь животных, – в его голосе звучало веселье.
– Я не знаю.
Мне просто нравится сохранять уважительную дистанцию. Кот Тиш, Брюс, игнорировал меня, что меня вполне устраивало. Но Тини радостно кружил вокруг, жаждая объятий и похвалы, которые, по его мнению, я могла дать в любой момент.
– Ну, ты ему определенно нравишься.
Какой бы пушистой не выглядела его шерсть, я не собиралась ее трогать. Я где-то читала, что собаки могут отличить хороших людей от плохих, и мне не хотелось знать «вердикт».
– Тебе… э-э… нужно его выгулять?
– Не так поздно. У нас большой двор, и у него свободный доступ. Но он хочет перекусить в полночь. Ты убежишь от страха, если я тебя отпущу?
Осознав, что впилась ногтями в его предплечье, я разжала пальцы.
– Извини.
Эли выпутался из моих рук с улыбкой, которая выглядела почти ласковой, и исчез на кухне, сопровождаемый чудовищем. Услышав возню, скрип шкафчиков и тихое, терпеливое бормотание, я поймала себя на том, что улыбаюсь, и не была уверена почему.
Какое мне дело до того, есть ли у Эли собака, или перепелка, или стая выдр?
Когда Эли вернулся, вытирая вымытые руки о джинсы, я сразу же спросила:
– Где спальня?
– Не так быстро, – я склонила голову набок, и он улыбнулся. – Я хочу историю. Прежде чем мы поднимемся наверх.
Ах, да. Наш обмен.
– Ужасную, которая доказывает, какой я плохой человек?
– Не имеет значения, какую, пока это правда, – он помолчал, – и пока только я ее буду знать.
– Мои истории все такие.
Я уже рассказала ему о том, в чем никогда не призналась вслух ни одной живой душе. И он тоже – я знала это, не спрашивая. И у меня еще осталась отличная история для него:
– Когда мне было одиннадцать, Тиш и Ниота – ее младшая сестра – начали упрашивать родителей завести щенка. Они сделали презентацию в PowerPoints, расклеили плакаты по всему дому. Тиш больше нравились кошки, но если они собирались завести домашнее животное, то был необходим компромисс, а Ниота, будучи младшей, неохотно шла на уступки. В итоге они взяли из приюта Элвиса, помесь чихуахуа. Он был ... громкий и маленький. Он притворился, что меня не существует, и я отвечала ему тем же, и при этом, – я сглотнула, – маниакально завидовала этому псу. Потому что он каждую секунду каждого дня оставался с Тиш и ее семьей. Его кормили, о нем заботились, в нем души не чаяли. В то время как мне приходилось возвращаться домой и иметь дело с...
«Моей непредсказуемой матерью, младшим братом, который становился все более агрессивным, пустой кухней, запахом плесени и мыслями о том, чем я заслужила все это?»
– …много с чем. Итак, я смотрела на Элвиса и была так обижена, что снова и снова думала: «Почему на его месте не я?». Это стало похоже на... на раковую опухоль, пускающую метастазы при каждом общении с Тиш. Потребовалось много времени, чтобы отучить себя от этой привычки. Возможно, я так и не преуспела полностью.
Я ждала, что мои щеки запылают от стыда, как это бывало всегда. Но трудно винить себя, когда Эли не высказал ни упрека, ни отвращения. Он просто открыто принял историю, которую я носила в себе более десяти лет, как будто это было такой же естественной частью меня, как губы или рука.
– Твоя очередь, – сказала я.
Он кивнул. Глубоко вздохнул.
– В прошлую пятницу меня не было в городе. Я напился водки с несколькими коллегами, вернулся в отель и начал писать тебе письмо. Напечатал длинный-длинный текст, описывающий каждую вещь, которую представлял, как делаю с тобой. Я ничего не пропустил, но это было далеко не все. Я описывал, не стесняясь в выражениях, и исключительно подробно. Практически гребаная инструкция. К счастью, я заснул до того, как нажал кнопку отправить.
Сначала я почувствовала себя обманутой и чуть не обвинила его в мошенничестве – это была не та история, которая обнажает голую уродливую правду. Но это не мне было решать, не так ли? Возможно, для Эли признание в потере контроля было именно таким.
– Хочешь знать последнее, что я написал? – спросил он.
Я кивнула, сердце бешено колотилось в предвкушении.
– Как сильно я хочу подчинить тебя своей воле и трахнуть, – он покачал головой, издав печальный смешок, и кивнул на лестницу. – Все еще хочешь пойти в мою спальню?
Я не потрудилась ответить, а просто начала подниматься. Когда обернулась, чтобы проверить, идет ли Эли, то подловила его на том, как он пялится на мою задницу. В его улыбке не было раскаяния, как будто смотреть на мое тело – его священное право, и он планировал им воспользоваться.
Спальня была такой, какой и ожидалась у взрослого мужчины, который не планировал принимать гостей: просто обставленной, в основном опрятной, с неубранной двуспальной кроватью и минимум разбросанной одежды. Окна выходили на улицу, и Эли все равно задернул шторы. Когда он повернулся, я уже скинула туфли и рубашку.
– Остановись, – приказал он.
Я посмотрела на свои шорты.
– Хочешь, я их оставлю?
– Не-а. – Он подошел ближе. – Позволь мне сделать это.
– Вряд ли рационально.
И не сексуально. На мне была одежда, в которой я ходила за продуктами.
– Давай, Рута. Ты должна знать, что я собираюсь относиться к сегодняшнему вечеру как ко второму шансу, который, как я думал, мне никогда не выпадет.
Каждый щелчок, который издавала собачка, перепрыгивая с зубчика на зубчик, громко отдавался в тихой комнате. Эли расстегивал молнию, как будто разворачивал подарок. Затем, не сводя с меня глаз, просунул руку в шорты и кончиком указательного пальца коснулся хлопка моих трусиков. Мягко коснулся.
– Мило.
Он имел в виду «мокро». Я почувствовала влагу между бедер, и теперь он тоже.
– Тебя это не должно удивлять.
– Мне не нужно удивляться, чтобы наслаждаться этим. – Мои шорты слетели вниз по ногам. – Тебе, ведь, не нужно, чтобы я это говорил, что твое тело – самое совершенное, что я видел?
Я склонила голову набок, глядя, как он наблюдает за мной: с жадным желанием. Он задержал взгляд на моей груди, животе, бедрах. Все это даже хоть сколько-нибудь не было близко к совершенству. Но я любила свое тело, даже со всеми недостатками. Мне нравилось, что оно могло делать на льду и вне его, на какое удовольствие было способно, как выглядело в платьях, которые мне нравилось покупать. Мне нравилось, что оно без потерь пережило все невзгоды, с которыми столкнулось за первые восемнадцать лет. И мне нравилось, что Эли был того же мнения о нем, что и я.
– Я рада, что ты так думаешь. Не стесняйся использовать его так, как тебе хочется.
У него перехватило горло.
– Ты, черт возьми, понятия не имеешь, о чем говоришь, Рута.
Он прикоснулся ко мне так, словно возвращался в место ежегодного отпуска – знакомое и в то же время вечно желанное. Мой кружевной бюстгальтер не подходил к трусикам, но Эли было все равно. Он обхватил ладонью мою левую грудь, большой палец нашел мой уже твердый сосок, и потер.
Я закрыла глаза, выгибаясь ему навстречу.
– Тебе это нравится, не так ли? – он снова потер сосок, и у меня перехватило дыхание, а когда ущипнул, мне пришлось проглотить стон. – Знаешь, что я хочу сделать с тобой?
– Что?
Он открыл рот, затем закрыл и рассмеялся.
– Ты бы до смерти перепугалась, если бы я тебе сказал.
– Нет.
Он покачал головой.
– Это требует много доверия, общения, – он опустил руку, и я остро ощутила потерю, – времени.
– У нас этого нет.
– Знаю. – Его улыбка не была счастливой. Он расплел мою косу, отступил на шаг, чтобы еще раз взглянуть, и, казалось, остался еще более доволен. – Три раза.
Я нахмурилась, сбитая с толку.
– Позволь мне заставить тебя кончить три раза, прежде чем ты уйдешь.
Я попыталась вспомнить, кончала ли я столько раз с кем-нибудь раньше. Или одна.
– Это может быть слишком амбициозно.
– Может быть.
Он пожал плечами, и мне понравилось, что он не вел себя так, как будто знал мое тело лучше, чем я сама. Его самоуверенность не заявляла о себе громко, она просто была: спокойная и непреклонная.
– И все же позволь мне попробовать, – он уткнулся носом в мою шею и вдохнул. – Ты так хорошо пахнешь. Каждый день я думал о том, как хочу поцеловать твою сладкую киску. Можно?
Он умело мной управлял: давал мягкие указания, краткие инструкции, точные команды. Он хотел, чтобы я оказалась на кровати, на коленях, мои бедра по обе стороны от его головы, и исполнила все без особых усилий. Он все еще был одет, а я, обнаженная, сидела на его лице. Я почувствовала, как он проводит языком по всей длине щелки, начиная с клитора, и взрыв удовольствия был таким неожиданным, что я упала и уперлась ладонями в матрас, чтобы не рухнуть на Эли.
– Слишком много? – спросил он, продолжая целовать, посасывать и покусывать.
Мне пришлось подавить стон.
В прошлый раз ему потребовалось некоторое время, чтобы найти мои точки и правильный ритм, а, теперь, когда он знал основы, он представлял реальную опасность и упивался этим.
– Не слишком, – ответила я, расстегнула джинсы Эли и принялась ласкать его член через нижнее белье.
Когда он прикусил мои складочки, я вытащила член из боксеров. Он был таким большим. Я не ожидала, что мне понравится, но так оно и было. Когда Эли сжал ладонями мою грудь и просунул язык внутрь меня, я взяла член в рот так глубоко, как могла: то есть наполовину.
Мы оба громко застонали, звуки вибрировали в наших телах. Я пыталась, действительно пыталась не отставать от того, как его язык раздвигал меня, а пальцы целеустремленно двигались к моему отверстию. Я, покрывая влажными, неуклюжими поцелуями член по всей длине, дразнила языком головку. Но поза была более интимной, чем я привыкла, и сосредоточиться на чем-либо, кроме удовольствия было практически невозможно. Я знала, как отдавать столько, сколько получала, но когда Эли стиснул мою задницу, и прижал большой палец к анусу, я вообще потерялась.
– У тебя это плохо получается, не так ли? – Голос у Эли звучал довольно мило со всеми этими причмокиваниями и поцелуями.
– Это так откровенно и… ах… больно.
– Больно? Это? – он снова лизнул, и мои бедра неудержимо задрожали.
Он был чертовски хорош в этом, как будто он сопоставил каждый звук удовольствия с анатомией моего влагалища. Или, может быть, это был его чистый энтузиазм. В любом случае, я была на грани чего-то.
– Тебе больно, Рута?
– Нет. Ты сказал, что я не…
Он подул на клитор. Я вздрогнула, уткнувшись лбом в его мускулистое бедро.
– Бедная девочка, – Эли крепко сжали мои бедра, оставляя синяки. – Похоже, у тебя проблемы с концентрацией внимания.
– Это...
– Хорошо? – он ущипнул меня за соски.
– Отвлекает, – невнятно пробормотала я.
– Все в порядке. Я собираюсь кончить только от этого.
Мне хотелось спросить, что это означало, но после паузы Эли добавил:
– От того, что съел тебя.
Было что-то в том, как он это сказал, что-то восхищенное и нетерпеливое, что заставило меня сжаться вокруг его пальца, когда он скользнул им внутрь меня.
– Ты можешь вымыть меня, как только я закончу. Своим ртом.
Удовольствие чуть не разорвало меня на части. Это был, без сомнения, самый внезапный оргазм в моей жизни, нечто такое, что зародилось не только в глубине мозга, но и в результате стимуляции нервных окончаний. Я обнаружила, что задыхаюсь, уткнувшись в джинсы, обтягивающие его бедро, проглатывая неловкие звуки, застрявшие в горле. Его член дернулся рядом со мной, на кончике выступили капельки спермы, и как только первые волны оргазма стихли, я попыталась снова взять его в рот, чтобы показать, как я благодарна за удовольствие, которое он мне доставлял, но сосредоточиться было невозможно. Давать и брать было трудно совместить, и, судя по тому как Эли улыбнулся, прижавшись к моему бедру, он не возражал. Его забавляло то, как я теряла контроль.
– Эли, я могу...
– Все в порядке, милая, – успокаивал он меня. – С тобой все будет в порядке. Тебе это не нравится? Разве тебе не нравится кончать?
Я захныкала. Его большие, сильные ладони раздвинули мои ягодицы. Был намек на агрессию, все возрастающую прямоту, и я задалась вопросом, наказывает ли он меня за то, что я неделями лишала нас обоих этого, или он просто был таким нетерпеливым. Затем он пососал клитор, и я вообще перестала чему-либо удивляться, балансируя на грани второго, более сильного оргазма.
– Боже, – выдохнул он. – Ты действительно самое милое создание на свете.
В тот момент я хотела, чтобы его член был у меня во рту, больше, чем хотела кончить. Я застонала вокруг головки. Эли, возможно, чувствовал то же самое. Он тяжело задышал и приподнял бедра так, что член почти скользнул мне в горло. Когда Эли глубоко простонал, я не была уверена, что почувствовала сначала: свой второй оргазм или как сперма, затопила мой рот.
Мы были неподвижны и издавали звуки, которые присущи диким существам, в течение долгих мгновений. Наш спуск с высот удовольствия был медленным и кропотливым. А потом Эли поднял меня, поцеловал и уложил рядом с собой на кровать, обняв одной рукой за талию. Я чувствовала себя существом, сотканным из ощущений, тепла и отпечатков пальцев Эли на моей коже.
– Это было два, – сказала я, чувствуя, как по телу пробегают небольшие толчки. В прошлый раз я чувствовала то же самое. Выжитой. Пустой. Как будто мое тело было его марионеткой, чем-то, что он мог лепить по своему желанию.
Когда-то Эли назвал секс между нами интенсивным, но слово казалось совершенно неправильным. Это было пугающе. Опасно. Мне понадобилось время, чтобы прийти в себя, и я была благодарна, когда он убрал руку, чтобы прикрыть глаза. Я бы не смогла вынести еще большей близости.
– Дай мне секунду, – выдохнул он. – Я доведу тебя до третьего. Или умру, пытаясь.
Я рассмеялась, чувствуя, как внутри все сияет. Прижавшись щекой к подушке, я наблюдала за этим мужчиной, который мог заставить мое тело петь так, как никогда раньше. Начала сказываться усталость от секса, последние недели на работе, стресс от того, что я жива и по большей части одинока.
«Одна минуту, – подумала я. – Одна минута, и я встану. Разыграю большую сцену прощания, раз уж это так важно для него, и покину эту постель раз и навсегда. Что касается этого последнего раза, он был хорош».
Я наблюдала, как широкая грудь Эли вздымалась и опускалась в такт затрудненному дыханию. Наблюдала, как он рассеянно облизал губы и улыбнулся, словно ему понравился вкус. Я видела, как он был беззастенчиво доволен собой, но потом мои веки затрепетали, шум улицы стал просто отдаленным гулом, я больше ничего не видела.
ГЛАВА 19. ТЫ ВЕДЬ ЗНАЕШЬ, ГДЕ ДЕЗИНФИЦИРУЮЩИЕ САЛФЕТКИ, ВЕРНО?
РУТА
Меня разбудил мягкий стук дождя по окнам, а приглушенный шум проезжающей мимо дома машины, наконец, убедил открыть глаза. Дезориентации не было. Я сразу поняла, где нахожусь, и что цифровой будильник лаймового цвета, который мигал мне с прикроватной тумбочки, принадлежит Эли.
Десять сорок пять утра.
Шторы все еще были задернуты. Эли нигде не было видно. Я не могла вспомнить, когда в последний раз спала так крепко, непрерывно или долго. Может, это была заслуга жесткого, как могильная плита, матраса – именно такие я люблю, или, возможно, секса. Я понятия не имела и не планировала дальше исследовать этот вопрос. Я, тихонько крадучись, собрала свою разбросанную одежду, и проскользнула в ванную комнату.
Тут была та же смесь чистоты и хаоса, что и в спальне Эли. Я пописала, прополоскала рот заимствованным «Листерином» и прокралась вниз по лестнице, остановившись, когда услышал звуки, доносящиеся из кухни.
Черт!
Когда пообещала Эли, что не буду тайком убегать, я думала, что уйду ночью. Мне было бы неловко, почти так же, как из-за того, что Эли теперь знает, насколько плохо я справлялась с позой «69».
Я пошла в кухню, готовая попрощаться быстро и честно:
«Спасибо тебе за вчерашний вечер, Эли. Мне понравилось. Но, учитывая, кто ты: я имею в виду «Харкнесс», и что ты можешь делать со мной: я имею в виду секс, это уже слишком. Давай никогда больше не встречаться, хорошо?»
Сделав глубокий вдох, я заставила себя войти и увидела там не Эли, а его более миниатюрную, симпатичную версию. Девушка была на несколько дюймов ниже меня. Растрепанные каштановые кудри, падающие на хрупкие плечи, устрашающе светло-голубые глаза и эта наполовину теплая, наполовину беспощадная ухмылка.
Девушка смотрела на меня, открыв рот, пока ее удивление не превратилось в улыбку.
– Так, так, так. Похоже, прошлой ночью кто-то трахнулся.
Я приподняла бровь.
Девушка мгновенно покраснела.
– Извини! Я не имела в виду тебя, я бы никогда… Я имела в виду своего брата! Привет, я Майя Киллгор.
«Сестра Эли. Она живет здесь?»
– Рута Зиберт.
– Приятно познакомиться. Обещаю, обычно я не комментирую сексуальную жизнь незнакомых людей. Только...
– Жизнь брата?
– Именно, – она щелкнула пальцами и указала на меня. – Он ни хрена мне не рассказывает, поэтому приходится самой все разведывать. Вы встречаетесь или просто используете друг друга для секса?
«Мне нужен кофеин».
– Эм. Последнее. Это скорее взаимовыгодное соглашение.
– Мило. Молодцы, – она казалась искренне счастливой. – Где познакомились?
– Я работаю в компании здесь, в Остине. «Харкнесс» пытается приобрести нас. Но пока не преуспели. – Было приятно напоминать себе об этом. Заодно смягчить чувство вины.
– Ты работаешь в «Клайн» и знаешь Флоренс?!
Упоминание о Флоренс в этом доме повергли меня в такой стыд, что пришлось перевести дыхание, прежде чем ответить:
– Да.
– Какая она? Я представляю ее гигантским монстром со щупальцами.
«Почему она знает о Флоренс?»
– Она рыжеволосая, высокая. Щупалец нет. На чудовище непохожа, – чтобы пресечь дальнейшие вопросы, я добавила: – И она – моя близкая подруга.
Глаза Майи стали круглыми, как блюдца, но секунду спустя ее приятная улыбка вернулась.
– Хочешь кофе?
– Нет, спасибо. Я как раз собиралась домой. А Эли?...
– Он скоро вернется. Мне ему написать?
– Не нужно. – Я спросила о нем, я не сбегала тайком. Обещание выполнено. Напишу ему, как только вернусь к себе, и придумаю, почему пришлось так спешно уйти. Например, что я продаю рукколу на фермерском рынке, или занимаюсь аквагримом, или, что у меня четверо детей, и их нужно было покормить завтраком. – Спасибо, я просто...
Входная дверь, та самая, у которой я чуть не занялась сексом прошлой ночью, открылась. Первым вошел гигантский пес, который при дневном свете выглядел еще больше и счастливее. Он отряхнулся, выливая несколько галлонов дождевой воды на деревянный пол. Вторым, конечно, был Эли. Он откинул капюшон темно-зеленой ветровки, посмотрел на меня и сказал:
– А я все гадал, будешь ты здесь или уже уйдешь. – Его улыбка была отчасти довольной, отчасти вызывающей, и отчасти всезнающий.
Жар и холод пробежали по спине.
– Я...
– Как грубо, – перебила Майя. – Ты пытаешься от нее избавиться?
– Если бы ты только знала, Майя, – протянул Эли. Он повесил ветровку на стул с высокой спинкой, не сводя с меня пристального взгляда.
– Что знала? – Майя погладила Тини, который этим утром совершенно не интересовался мной.
«Хорошая собака».
– Рута была фигуристкой, и тренировалась у Алека, – сообщил ей Эли вместо ответа.
– Алекс – лучший. Ты правда у него каталась?
Я кивнула.
– И все еще катаешься?
– Только для удовольствия.
– На катке у Дейва?
– По большей части.
– Подожди, – она прищурилась, точно так же как Эли. – Рута Зиберт. Я знаю тебя! Это же ты получила стипендию Synchro где-то в Висконсине?
– В Мичигане. Колледж «Адриана».
– Боже мой. Я помню тебя! Ты была так хороша.
– Я не была так уж...
– Я имею в виду наставничество. Ты научила меня делать переход задом наперед, помнишь? – Я не помнила, но Майя все равно продолжила, широко улыбаясь: – Ну же, ты должна помнить. Я разрыдалась посреди катка. Ты подвела меня к скамейке, села рядом, мы молчали примерно полчаса. Как только я успокоилась, ты спросила, готова ли я начать все сначала? И у меня получилось с первой же попытки! По-моему, это было весной...
На улице просигналила машина. Я вздрогнула, а Майя закатила глаза.
– Это, должно быть, Джейд. – Она взяла свой рюкзак и огромную бутылку с водой, заклеенную липкой лентой. – Было так приятно снова увидеть тебя, Рута! Я собираюсь провести день в библиотеке, так что вы двое можете смело заниматься утренним сексом на столе, – она посмотрела на Эли через плечо. – Ты ведь знаешь, где дезинфицирующие салфетки, верно?
Майя ушла прежде, чем он успел ответить.
Мы с Эли обменялись взглядами: мы оба понимали, что я собиралась уйти до его прихода. Я вскинула подбородок с намеком на вызов, и его губы растянулись в усмешке, как будто я следовала сценарию, который он написал для меня в своей голове.
– Собиралась оставить мне записку? – дружелюбно спросил он. – Или просто написать позже?
Я держала спину прямо.
– Последнее.
– Меньше времени отнимает, – он весело кивнул и открыл буфет.
Корм звякнул в металлической миске, и Тини, который начал кружить вокруг меня, ожидая ласки, которую другие люди, казалось, без особых усилий дарят домашним животным, мгновенно потерял ко мне интерес.
Я заметила на столе развернутую шахматную доску.
– Это ты играешь?
Эли кивнул.
– С Майей.
– Много играешь?
– Много, но я, конечно, не гроссмейстер, как Ноланд Сойер.
– Ты хотел сказать, как Мэллори Гринлиф.
Он улыбнулся.
– Ты действительно не помнишь мою сестру?
Я помнила, по крайней мере, то, как она тихо рыдала рядом со мной. Это было душераздирающе. Мне хотелось хоть что-то сказать, но по собственному опыту я знала, что слова не помогут.
– Это нормально, что она увидела меня? – спросила я.
– Кто?
– Твоя сестра.
– А почему бы и нет?
– Может, ты не хочешь, чтобы сестра знала о твоих случайных связях. Может, она несовершеннолетняя. – Майя так не выглядела, но чем старше я становилась, тем больше все, кто младше двадцати пяти, становились для меня просто одной возрастной группой.
– Ей почти двадцать два или три, я не уверен.
– Ты старший?
Он кивнул.
– Винсент старше тебя?
– Он на три года моложе. И больше никаких братьев или сестер.
– Я так и понял, поскольку тот коттедж, завещан только вам двоим.
– Да. – Я не хотела говорить об этом. – Твоя сестра, кажется...
– Приятной?
На самом деле, я думала о том, что Майе и Эли было комфортно вместе, и я чувствовала себя преданной, что полностью абсурдно. Просто по разговору во время нашей первой встречи у меня сложилось впечатление, что их отношения были такими же напряженными, как и мои с Винсом.
– Она здесь живет?
– Ага.
– По собственной воле? Или ты и ее тоже похищаешь?
– Хочешь верь, хочешь нет, но она попросилась переехать к нам, – казалось, сам Эли в это тоже не верил. – Я предложил заплатить за квартиру недалеко от кампуса, но она хотела жить со своим ближайшим кровным родственником. Вероятно, чтобы присмотреть за ее запасным набором почек.
Я улыбнулась, и он тоже. Похоже, веселить меня было его полезным микро-хобби.
– Ты вырос в этом доме?
– Не-а. Я вырос в Южном Остине. Банк забрал тот домой около десяти лет назад. А как насчет тебя?
«У нас никогда не было дома, который банк мог бы забрать», – чуть не ляпнула я, все еще толком не проснувшись.
– Я жила в пригороде, в Саладо.
Его бровь приподнялась.
– И ты каждый день ездила на каток Дейва?
– Да.
Он склонил голову набок.
– И все-таки, как ты оказалась в фигурном катании?
– Мама Тиш раньше была танцовщицей на льду. Она подумала, что я выгляжу многообещающе, и нашла Алека. – Я не стала говорить, каким освобождением для меня стало находится вдали от своей семьи. Насколько изнурительными стали тренировки, когда ставки выросли. Как невозможно было подумать об уходе, когда перспектива отмены платы за обучение маячила перед глазами. Вместо этого я сменила тему. – Ты приводишь сюда много женщин?
– Ты первая, – он пожал плечами. – Хотя здесь жила моя бывшая. Та, что шеф-повар.
Он прислонился к стойке, а я смотрела и наслаждалась тем, как явственно ощущалось его присутствие. Он словно бы заполнял собой пространство.
– Как это происходит? – спросила я.
– Что именно?
– Хотеть жениться на ком-то, а потом – нет?
– На удивление быстро. К тому же без особого драматизма.
Значит, никакой измены, а тогда, что еще? Неужели они разлюбили друг друга? Она уехала, чтобы стать шеф-поваром в каком-нибудь модном ресторане? Она разбила ему сердце?
– У тебя когда-нибудь были отношения? – спросил Эли.
– Под отношениями ты подразумеваешь?..
– Среднесрочное или долгосрочное романтическое увлечение. Проще говоря: был ли у тебя постоянный парень? – Он улыбнулся той же улыбкой, которую я чувствовала прошлой ночью у себя между ног. То, что мы сделали, должно было помочь мне избавиться от тяги к Эли. Но я не приблизилась к этому ни на дюйм.
– Это не мое дело, – продолжил он, – но я все равно был бы рад, если бы ты рассказала.
– Ты – первый, с кем я была больше одного раза.
Он усмехнулся.
– Потому что секс со мной настолько хорош?
«Это потому, что с тобой мне никогда не нужно беспокоиться о том, что я буду слишком странной, слишком непривлекательной, слишком невпопад. Ты никогда не заставляешь меня чувствовать ничего, кроме того, что мне нужно».
Но секс был лучшим за всю мою жизнь, поэтому я просто ответила:
– Да.
Моя честность, казалось, обезоружила его. У Эли вытянулось лицо, а глаза потемнели.
– Иди сюда, – он поманил меня пальцем, и хотя это означало предать Флоренс, которая подарила мне целый мир, я все же пошла. Позволила ему притянуть меня ближе, прижать к своей груди.
– Мне кажется, – прошептал он мне на ухо, – я кое-что тебе должен.
– Мое нижнее белье можешь оставить себе.
– Не это.
– Что же тогда?
– Я обещал три оргазма.
Воздух между нами загудел: словно ток в проводах.
– Это...
«Неисчислимо. Ты, и то, что мы делаем, то, что ты мне даешь, то, что ты заставляешь меня чувствовать, невозможно измерить. Дело не в оргазмах, которые можно посчитать, а в том, что я не могу точно определить и назвать, чтобы поставить галочку. Это сбивает с толку. Ты сбиваешь с толку».
– …не имеет значения.
– Да? – У его рта был вкус зубной пасты и дождливого утра, его поцелуй был одновременно легким и интенсивным, нетерпеливым и томительным. Это не поцелуй «до секса», и не поцелуй «после секса». Только такие я знала, поэтому не уверена, как его классифицировать.
Может быть, это был прощальный поцелуй.
Эли медленно отстранился.
– Ты не можешь уйти в таком виде.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты не помылась. Тебе нужно принять душ, не так ли?
– Я приму его позже.
– Позже? – он поморщился.
Я нахмурилась.
– Это проблема?
– Я как раз собирался пойти в душ.
Я не знала, что ответить.
«Какой ты чистюля. Мои самые искренние поздравления. Надеюсь, это все, чего ты желаешь…»
– Хорошо. Тогда мне...
– Присоединяйся ко мне, – он переплел наши пальцы. – Тебе ведь все равно нужно принять душ, так почему бы не сделать это… интересно? – Это была плохая идея, и Эли, должно быть, прочел это по моему лицу, потому что спросил: – Почему нет?
«Из-за Флоренс. Потому что ты плохой человек, совершающий плохие поступки. Потому что ты неправ и идешь против всего, за что я выступаю, и людям может быть больно, если узнают о нас».
Проблема была в том, что я не хотела говорить «нет». Но не хотела соглашаться, хотя это не имело значения: моего кивка было достаточно, судя по улыбке Эли.
ГЛАВА 20. ПОДУМАЕШЬ, БОЛЬШОЕ ДЕЛО
ЭЛИ
Он был увлечен.
Одержим.
Влюблен.
Не в Руту, которая скорее перережет себе горло лезвием конька, чем станет объектом романтической привязанности одного из партнеров «Харкнесс». А в ее тело. В ее серьезные темно-синие глаза, которые смотрели на него с сомнением. В невозмутимую манеру, с которой она говорила самые ужасные вещи, каждый раз ставя Эли в тупик. В ее запах и запах секса на его простынях этим утром. Он проснулся со стояком, а она продолжала спать, подложив одну руку под щеку, а другую слегка сжав в кулак перед лицом. Такая восхитительная, прямо здесь, просто протяни руку и возьми.
Она выбивала почву у него из-под ног. Было что-то уникально приятное в том, чтобы находиться рядом с Рутой. Он мог представить, как совершает поступки от неловких до безрассудных и незаконных, всего лишь ради еще пяти минут с ней.
Голышом, в идеале.
– Не слишком горячо? – спросил он, слизывая воду с ее ключицы.
Эли пытался вести себя невозмутимо, но не ожидал, что Рута согласится остаться дольше, чем ей абсолютно необходимо для того, чтобы кончить. Он провел полночи, глядя на то, как поднимается и опускается ее грудь под простыней (он накрыл Руту, когда она свернулась калачиком и незаметно уснула), убежденный, что она исчезнет, если он осмелится моргнуть. Но забрезжил утренний свет, и он обнаружил ее рядом с собой. Он вернулся с прогулки с Тини, и ее машина была припаркована на подъездной дорожке.
Он собирался держать ее рядом. Для себя. Так долго, как сможет.
– Не слишком, – Рута откинула голову назад, подставляя лицо под льющуюся воду.
Он проследил за струйками, стекающими по ее длинной шее, изучал тело, и видел следы, что оставили на нем тяжелые тренировки: мускулистые руки, округлые квадрицепсы, сильный торс. Но затем резкие линии смягчились плавным изгибам. Эли с самого начала находил ее сногсшибательной, но теперь, зная, что у нее тоже несовершенное, хорошо использованное тело бывшей спортсменки, Рута стала неотразимой. Тело, познавшее лед. Смесь силы и мягкости, от которой кружилась голова.
– Ты пялишься.
– Да, – он улыбнулся. Он собирался смотреть на нее, пока не умрет или пока не ослепнет: смотря что случилось раньше. – Тебя это беспокоит?
– Нет.
Она повернулась к нему спиной и низко опустила голову, чтобы струи попадали ей на затылок. В тесной душевой кабине это нельзя было сделать так, чтобы не коснуться его. Эли решил, что это приглашение, и обнял Руту сзади.
Он и раньше принимал душ с женщинами, но не мог припомнить, чтобы когда-нибудь мыл хоть одну из них. И именно Рута позволила ему выдавить на ладонь гель, благодаря которому она будет пахнуть так же, как он. Позволила прижаться твердым членом к ее пояснице и ласкать руками каждый влажный дюйм ее тела.
Каждый.
– Я действительно могу сделать…ох… это сама, – сказала Рута, прикусив нижнюю губу. – Но я ценю обслуживание...
Конец фразы растворился в прерывистом дыхании, затем в низком стоне. Эли ущипнул ее за соски, чтобы услышать еще больше этих звуков. Он сжал ее грудь ладонями, едва удерживая себя от того, чтобы не начать шептать Руте на ухо, что готов отдать все, за то, чтобы мыть ее семь дней в неделю до конца своей жизни.
– Я не уверена, возбуждает меня это или клонит в сон, – пробормотала она, выгибаясь навстречу его прикосновениям.
– Я могу дать тебе и то, и другое, – сказал он, поцеловав ее в скулу. – Позволь мне дать тебе и то, и другое.
Когда он принялся медленно кружить пальцем по клитору, Рута тяжело задышала и откинула голову на его плечо.
– Хорошая девочка, – прошептал Эли, когда она вздрогнула в его объятиях, а затем прошептал ей на ухо: – Возьми это.
Ее оргазм наступил почти мгновенно, и Эли едва удержался, чтобы не согнуть Руту и не кончить между ее бедер. Он представил себе, как умоляет ее, словно прыщавый юнец, чтобы его впустили внутрь, только самую малость. Это было одновременно забавно и унизительно. Он беззвучно рассмеялся в плечо Руты, пока она все еще дрожала от удовольствия.
Когда ее сердцебиение замедлилось, она заметила, каким твердым он был. Или, может быть, она знала раньше и, наконец, сжалилась. Она повернулась в его объятиях, невероятно красивая, с блестящими губами, сказочно румяными щеками, и Эли пришлось закрыть глаза привалиться к стенке душа, когда Рута обхватила ладонью его член.
Она гладила его твердо и медленно, как будто недавний оргазм лишил ее способности функционировать с разумной скоростью. Это было мучительно, но даже когда он начал наваливаться бедрами на ее кулак, тихо ругаться в ее влажные волосы и крепче сжимать ее бедра, она так и не ускорилась.
– Фак, – сказал он, а затем разочарованно добавил: – Не могла бы ты, черт побери… – и, наконец, унизительно взмолился: – Пожалуйста.
Она не кивнула, не улыбнулась, ничего не сказала, и не выполнила его просьбу, а просто посмотрела на Эли своими прекрасными, голубыми, спокойными глазами. И именно это подтолкнуло его к краю.
Он кончил так сильно, как никогда в жизни, даже когда только начинал трахаться, будучи подростком. Удовольствие, казалось разорвет его по швам, заставив беззвучно задыхаться и лишив дара речи, как будто его тело было слишком поглощено происходящим, чтобы издавать даже самые нечленораздельные звуки.
«Значит, мне нравится ее рот, и у нее феноменальные сиськи, и она потрясающе дрочит, – сказал он себе, более-менее приходя в себя, но все еще чувствуя слабость в коленях. – Поэтому мне хочется улыбаться всякий раз, когда она рядом, и хочется знать, что у нее в голове».
Когда Эли увидел, как его сперма просачивается между сжатых пальцев Руты, то испытал что-то близкое к экстазу.
«Подумаешь, больше дело отдрочить кому-то», – заставил он себя подумать, но это оставило кислый привкус на языке, такой же, как когда он лгал самому себе.
Рута наблюдала за ним. Ее безмятежное лицо всегда так резко контрастировало с хаосом, который она провоцировала внутри него. Когда Эли больше не мог выносить ее молчания, то обхватил ее щеки и спросил:
– Ты все еще устала? – Его голос был хриплым. Он не был удивлен.
Она кивнула.
– Хорошо. Вот что должно произойти. Сейчас мы будем спать в моей постели. Вместе. И когда проснемся, снова займемся сексом. И мы перестанем морочить голову по поводу того, что это в последний раз, что мы остановимся и будем контролировать, как сильно хотим друг друга.
К ее чести, Рута колебалась всего пару секунд. Когда она кивнула, волна облегчения захлестнула Эли.
– Нет, Рута, скажи это. Скажи, что это не в последний раз. Обещай мне.
На это у нее ушло больше времени, но она все же прошептала:
– Я не хочу, чтобы это было в последний раз.
Эли поднял ее, вытер полотенцем и отнес в постель.
ГЛАВА 21. ХОЧЕШЬ СДЕЛАТЬ ЭТО СО МНОЙ?
ЭЛИ
Эли не мог спать днем. В колледже, когда отдых перед игрой был обязательным, это было проблемой, а теперь, когда он уже не подчинялся требованиям Национальной ассоциации студенческого спорта, это означало лишь, что если он не доспал прошлой ночью, то доспит только следующей.
У Руты таких проблем не было. Ее дыхание стало ровным через минуту после того, как он уложил ее в кровать. Эли сел на край постели и долго смотрел на нее. Он словно подглядывал за ней, как какой-то подросток, и при этом был не в силах не чувствовать эйфорию и обожание. Он не мог припомнить, чтобы когда-либо испытывал что-либо подобное, а значит, ему следует действовать осторожно; значит, Рута может быть опасна.
Он заправил прядь влажных волос ей за ухо и пошел вниз.
Сорок пять минут спустя, когда летняя гроза была в самом разгаре, на кухню вошла Рута, одетая во вчерашнюю одежду, а не в футболку, которую он оставил для нее на кровати, вместе со спортивными штанами Майи.
Никогда еще он не был так удивлен.
Рута скользнула взглядом по Тини, блаженно дремлющему на одной из его собачьих кроватей, переместила его на вазочки со взбитыми сливками и фруктами на кухонном столе, и остановила на сковороде возле плиты.
– Что ты делаешь?
– Выполняю обещание, которым заманил тебя сюда.
– Ты уже выполнил.
Она выглядела сонной, красивой и смущенной. Эли пришлось сдерживаться, чтобы не притянуть ее к себе.
– Другое обещание. Я сказал, что накормлю тебя, помнишь?
– Тебе и не нужно этого делать.
«Не обнимай ее. Не целуй кончик ее носа. Не проводи рукой вверх и вниз по ее спине. Тебе не нужно запускать пальцы в ее волосы, и тебе совершенно определенно не нужно, черт возьми, нюхать ее шею. Это просто заставит ее бежать быстрее, чем напоминание о том, что ты все еще владеешь кредитом «Клайн».
– Да ладно тебе, – он укоризненно поглядел на нее. – Я не могу просто трахать тебя без остановки, не чувствуя себя большим мудаком, чем уже есть. Мне придется кормить тебя, просто чтобы ты оставалась живой и отзывчивой. Без обид, но альтернатива мне не нравится.
Рута отвела взгляд и опустила глаза, что было очень нетипично для нее, а затем сказала:
– Я странно отношусь к еде.
Эли сохранил невозмутимое выражение лица, не шевельнулся, чтобы ее не вспугнуть.
Рута дважды сглотнула и добавила:
– Я изо всех сил борюсь со всеми видами перекусов, – она посмотрела ему в глаза. – Я бы предпочла не есть совсем, чем есть в спешке или на ходу.
– В этом нет ничего странного, – сказал Эли, однако на душе у него стало холодно и тяжело.
Рута упоминала, что Алекс кормил ее на катке. И плюс к этому она была инженером по пищевой промышленности, которая сосредоточилась на решении проблемы продовольственной безопасности. Он не собирался расставлять все точки над «i», пока она не попросит его об этом, но оставил за собой право подавить холодный, бесцельный гнев, который начал бурлить внизу его живота.
– Я тоже не большой любитель есть на ходу, – он открыл ящик стола и небрежно достал две салфетки. – Стаканы и тарелки в том буфете. Будь полезной, доктор Зиберт.
По ее лицу ничего нельзя было прочесть, но плечи заметно расслабились.
– Это французские тосты? – спросила Рута, когда они сели за стол.
Он налил кофе в ее чашку.
– Да.
– И это то самое модное блюдо, которое тебя научила готовить бывшая-повар? – в ее голосе звучал скептицизм.
– Никогда не говорил, что блюдо должно быть изысканным. И я рекомендую попробовать, прежде чем ты скажешь еще одно слово, о котором потом будешь сожалеть.
Она прищурилась, но все же полила тост сиропом, добавила свежие сливки, ягоды и поднесла кусочек к губам с видом человека, делающего Эли большое одолжение. Пожевав несколько секунд, Рута прикрыла рот рукой и сказала:
– Черт побери!
«Я же тебе говорил», – сказал он ей взглядом.
– Какого черта? – она казалась оскорбленной. – Как?
– Секретный рецепт.
– Это просто французский тост.
– Как ты теперь знаешь, не все французские тосты одинаковы.
– Ты не собираешься сказать мне, что в нем?
– Может быть, позже, – он сделал глоток кофе. – Если будешь хорошо себя вести.
Она ела медленно, не спеша, аккуратно и методично, точно так же, как работала в своей лаборатории. Эли наблюдал за ней с ничем не оправданным чувством выполненного долга.
«Что, блядь, она со мной делает?»
– У меня есть просьба, – сказала она, прикладывая салфетку ко рту.
– Я же сказал тебе, это секрет.
– Я не об этом.
– Тогда, о чем?
– Ты не обязан... Мне не нужны ужасные подробности, если не хочешь ими делиться. Я просто хочу узнать о твоей бывшей невесте.
О…
– Что именно?
Она несколько секунд раздумывала, словно подыскивала идеальный вопрос, прежде чем спросила:
– Кто разорвал помолвку?
– Она.
Пауза.
– Почему?
– Потому что я не любил ее так, как она хотела, чтобы ее любили.
Рута склонила голову набок.
– Что это значит?
Прошло уже достаточно времени, и теперь, когда Эли думал о Маккензи, то чувствовал только привязанность и благодарность. Но сейчас ему припомнился их последний разговор:
«…Ты успешный взрослый мужчина, и все же ты вкладываешь больше усилий в какую-то безрассудную вендетту, которую ведешь со своими созависимыми друзьями, чем в то, чтобы быть по-настоящему счастливым. Ты в любой момент предпочтешь свой глупый план мести мне, и мы оба это знаем.
Ты хочешь влюбиться в меня. Ты хочешь просыпаться утром и думать обо мне. Ты хочешь хотеть меня, но не можешь, потому что дело не в том, что ты хочешь, а в том, что ты чувствуешь. Любовь, что я ищу, ты не можешь мне дать. Не все способны так любить, Эли..».
Слова Маккензи, возможно, уже не резали, как три года назад, но все еще кололи.
– Недостаточно, – он скользнул языком по внутренней стороне щеки. – Она имела в виду, что я недостаточно ее любил.
– И она была права?
«Да. И это больнее всего».
Эли заставил себя кивнуть.
– Вы все еще друзья?
– Приятели. Она хотела полностью порвать, но теперь, когда она нашла кого-то другого и... наверняка счастливее, чем когда-либо была со мной, мы общаемся чаще.
– Ты ревнуешь к нему?
– Может быть. Немного. Маккензи – прекрасная женщина. Я не мог дать ей то, в чем она нуждалась. Я рад, что она обрела это с кем-то другим. Но ничего не могу поделать с тем, что, – он пожал плечами, – завидую. Это верное слово.
Рута уставилась на сильный дождь, обдумывая то, что он сказал так, словно это был сложный набор анализов, которые предстояло выполнить.
– Почему ты не дал ей то, в чем она нуждалась. Просто не хотел или не мог?
Это был сложный вопрос с подвохом, и Эли даже показалось, что он снова говорит с Маккензи. Но Рута была бесхитростной. И любопытной.
– Не знаю. Надеюсь, что не первое.
Она кивнула.
– Возможно, я такая же.
– Какая?
– Не способна любить людей так, как они того заслуживают.
– Правда? А как же Флоренс? Разве ты ее не любишь?
Она отвела взгляд.
– Думала, что да. Я знаю, что люблю, но, возможно, недостаточно, если предаю ее, находясь здесь с тобой, – она сделала долгий успокаивающий вдох и снова посмотрела на Эли.
– А как насчет романтической любви? – Сердце Эли бешено колотилось, и он не был уверен почему. – Ты способна на нее?
– Может быть. Или, может быть, некоторые люди слишком сломлены. Возможно… в их жизни произошло нечто такое, после чего их уже не исцелить. Поэтому они никогда и ни с кем не обретут свое «долго и счастливо», – она подтянула колени к груди и обхватила руками. – Может быть, некоторым людям суждено иметь «плохой конец» их истории.
Нож в его гребаном животе, вот кем была Рута. И зеркало, в которое он не мог смотреть.
– Итак, это мой шанс задать вопросы и получить ответы? – спросил он, желая сменить тему.
– Что ты хочешь узнать?
Он хотел постепенно подойти к этой теме, но раз Руте нравились откровенные разговоры:
– Почему ты против проникающего секса?
– Потому что мне не очень нравится.
– Есть какая-то конкретная причина?
– Нет. По крайней мере, никакой травмирующей истории или медицинских проблем, – она пожала плечами. – Не то чтобы я была против, просто я не могу так кончить.
– Ах.
– Но не только это. Очевидно, что я делаю не только то, от чего кончаю, и делаю с радостью. – Она, не дрогнув, выдержала его взгляд, и каждая восхитительная вещь, которую она сделала для него, внезапно оказалась там, на переднем плане его сознания. – Но, по моему опыту, проникающий секс обычно приводит к двум результатам, и ни один из них не является хорошим.
– Каким?
– Многие мужчины видят проникающий секс, как конечную цель и забывают обо всем остальном. Пропускают прелюдии, переходят сразу к траху, достигают удовольствия и забывают о своем партнере. И это еще не самый плохой сценарий.
– Какой же самый плохой?
Рута вздохнула.
– Когда мужчина решает, что ему во чтобы то ни стало надо, чтобы я кончила от его члена в моем влагалище. Это все тянется и тянется… так что уже становится больно. Я так кончить просто не могу, и это, как ты понимаешь, тупик. Чтобы остановить все это, мне приходится имитировать оргазм. – Она выглядела настолько искренне оскорбленной, что Эли не смог сдержать смех. Ему это в ней нравилось: то, как она стремилась к собственному удовольствию, требовала того, что ей причиталось. Она ему просто нравилась, и точка. Тем более теперь, когда кусочки начали складываться в полную картину.
«Проси меня, о чем угодно, – подумал он, – о чем угодно, и смотри, как я тебе это дам. Кто бы ни был до меня, они ни черта не знали. Я готов принять вызов».
– Почему ты спрашиваешь? Хочешь это сделать?
– Ты правда спрашиваешь, хочу ли я тебя трахнуть?
Рута кивнула.
Он сдержал улыбку.
– Ты сама можешь ответить на этот вопрос.
– Справедливо.
Она наколола вилкой еще один аккуратный кусочек французского тоста и намазала его идеальным количеством ягод и сливок. За то время, что она жевала этот кусочек, Эли успел бы съесть сэндвич во время обеденного перерыва.
– Ты собираешься вылечить меня своим волшебным членом? – не скрывая веселья, наконец спросила она.
Конечно, это было именно то, на что он надеялся. Мысль о том, что она кончает на его члене, была опьяняющей сама по себе, но мысль о том, что это он станет первым, кто доставит Руте такое удовольствие, будет предметом его фантазий на склоне лет. Он займет видное место в истории сексуальной жизни Руты. Из-за этого она будет его вспоминать. Это была мечта, причем неуместная, но Эли старался не слишком наказывать себя за мысли. В конце концов, именно ненависть к себе довела его до этого.
– Тебе не от чего лечиться, – не кривя душой, ответил он. – Но тебе это может понравиться. Со мной.
– Верно. Из-за вышеупомянутого волшебного члена. – Рута дразнила его, как в тот первый вечер в баре отеля, до того, как узнала, что должна ненавидеть его.
Эли наслаждался каждой минутой.
– Ты никогда не была с кем-то больше одного раза, а я был, и могу сказать, что чем больше ты узнаешь своего партнера, тем лучше становится секс. – Он не стал упоминать, что больше не был так уж в этом уверен. Именно из-за Руты он пересмотрел концепцию сексуальной совместимости. – Я бы хотел попробовать, если ты готова. Если ты кончишь, хорошо. Если нет, то я все равно получу удовольствие, и доведу тебя до оргазма полудюжиной разных способов, как до, так и после.
Она прикусила губу, размышляя.
– Ты не обидишься, если мне не понравится?
– Тебе нравится, когда я проникаю в тебя пальцами, верно? – Они обсуждали секс практически с клинической точки зрения, и это так отличалось от того, как умопомрачительно это ощущалось, когда они действительно им занимались. По крайней мере, так чувствовал себя Эли. Рута подпускала его близко к себе физически, но не эмоционально.
– Это другое, – размышляла она. – Твой член намного больше. И ты знаешь, как пользоваться руками.
«Жаль он это не записывает».
– Я знаю, как использовать и другие части тела. – Он постарался сказать это как можно более буднично, но не удалось.
– Уверена, ты так думаешь, – губы у нее дрогнули в легкой улыбке. Его губы тоже. – А что, если я откажусь?
– Мы продолжаем с чего начали. С моей стороны никаких жалоб.
«Только огромная благодарность».
Она кивнула.
– Я готова попробовать. Но если буду зевать от скуки в середине, не принимай это на свой счет.
– Принято к сведению.
– И я не буду имитировать оргазм ради тебя.
Он прикусил щеку.
– Я тоже.
Они смотрели друг на друга через стол. Оба осознавали, что разговоры на такую тему, если и ведутся, то точно не за завтраком. Им обоим было весело.
– У меня тоже есть вопрос.
Он кивнул, предлагая продолжать.
– Твои кинки, сексуальные предпочтения.
Он откинулся на спинку стула и внимательно посмотрел на нее.
– Что тебя интересует?
– Думаю, ты сам можешь ответить на этот вопрос, – сказала она, повторяя дословно его слова.
Эли покачал головой, стараясь не улыбаться.
– Хочешь знать, увлекаюсь ли я чем-нибудь извращенным?
Она кивнула.
– Ты испугаешься, если я расскажу?
– Нет. У людей могут быть самые разные пристрастия. Главное, чтобы они не навязывали их другим, против их воли. В этом я тебе доверяю.
Это было головокружительно. И определенно эротично. Рута Зиберт, доверяет ему в том, что касалось секса. Он мог бы многое сделать с этим знанием. Рассмотреть возможности, и если звезды сойдутся, действовать в соответствии с ними.
– Мне нравится... доминировать.
Она немного помолчала.
– Думаю, я уже знала это. – Эли не был удивлен, особенно после их разговора в лаборатории «Клайн». – Ты хорошо умеешь сдерживать себя, но иногда я вижу, что ты предпочел бы быть...
Он ждал, когда она закончит мысль, но не дождался и спросил:
– Главным?
Рута снова кивнула, и он ободряюще улыбнулся ей.
– Это то, что тебе нужно? Чтобы получать удовольствие от секса?
– Нет. Я не доминировал в лучшем сексе, что у меня был.
«С тобой», – подумал он, но не добавил.
– Твоей невесте это нравилось?
– Да. В этом смысле мы были хорошо совместимы.
– У тебя есть... секс-темница?
– Я живу в Техасе. У меня даже подвала нет.
Она спрятала улыбку и спросила:
– Ты причинял ей боль? Во время секса?
Он покачал головой.
– Нас такое не интересовало. Это больше связано с контролем.
– Ты берешь командование на себя?
– Более уместно сказать, что она отказалась от контроля. Как мы выяснили, такого рода отношения требуют доверия. Границ. Множество фальстартов и резких остановок. Немного проб и ошибок.
– Значит, боли не было, а что было?
– Я связывал ее, завязывал глаза, говорил, что ей делать. Ты знаешь, что такое отрицание оргазма?
– Думаешь, я книги не читаю? – Взгляд у Руты был слегка оскорбленным, и Эли рассмеялся.
Боже, чего бы он только не отдал, чтобы прижать ее к этому столу. Показать, что именно он имел в виду.
– Тогда, ты знаешь.
– Однажды, – задумчиво начала она, – парень, с которым я познакомилась в приложении, отшлепал меня.
Он тихо рассмеялся.
– Посмотри на себя. Профессиональная извращенка.
– Я знаю, верно?
– Что ты об этом думаешь?
На нее, казалось, это шлепанье не произвело впечатления.
– По большей части, это было странно.
Эли захотелось протянуть руку и разгладить хмурые морщинки между бровей Руты. Хотелось сказать, что ей не стоит думать о придурке, который был полный ноль в постели и не сумел довести ее до оргазма. Хотел сказать, что он рядом и готов изучать ее, он поглощен ею. Однако он ничего не сказал, потому что это заставило бы Руту убежать.
Вопрос, который она хотела задать, был практически осязаем, он рос, растягивая тишину до предела.
Эли не нужно было, чтобы она это говорила. Но, черт возьми, он хотел.
– Давай, Рута. Не трусь сейчас. – Она сглотнула и не разомкнула губ, поэтому он прищелкнул языком. – Это на тебя не похоже.
Она, казалось, была согласна, потому что посмотрела ему прямо в глаза и спросила:
– Ты хочешь сделать это со мной?
Под столом его рука и член дернулись одновременно. Он подумал о том, чтобы посадить ее к себе на колени. Запереть ее в этом доме и выбросить ключ. О том, что мог с ней сделать. Выяснить ее пределы. Выяснить, что ей нравится. Иметь ее в своей власти и заставить наслаждаться этим. Она понятия не имела, как весело они могли бы провести время вдвоем.
– Если ты хочешь попробовать, то да. Кое-что из того, что я перечислял.
– Например?
– Ничего слишком серьезного. Просто ты позволишь мне тебя контролировать. Мы, конечно, все заранее обсудим. – Кровь громко застучала в венах. Из-за предвкушения. Или из-за беспокойства, что Рута может передумать. – Ты можешь остаться на день. Мы могли бы... поэкспериментировать.
Она моргнула.
– Я должна пойти домой.
– Зачем? – он попытался изобразить легкую улыбку. Не слишком нетерпеливую. – Непохоже, что у тебя есть домашние животные.
Она закатила глаза, но ее это позабавило.
– Мне нужно полить растения.
– Кактус, который ты купила в продуктовом магазине на прошлой неделе выживет.
Рута прикусила нижнюю губу.
Он изучал ее длинные изящные пальцы, барабанящие по столу, вспоминал, как они сжимали его член.
– А Майя разве не вернется?
– Не раньше сегодняшнего вечера. И я подслушал, как она говорила своей подруге Джейд, что я инце́л (прим. члены субкультуры, которые описывают себя как неспособных найти сексуального партнера, несмотря на желание это сделать). Я бы с удовольствием показал ей, что кое на что способен.
Рута тихо рассмеялась, и Эли понял, что выиграл.
ГЛАВА 22. ХОРОШАЯ ДЕВОЧКА
РУТА
Когда мы вернулись наверх, у меня было три новых сообщения.
Ниота, отправила по электронной почте контактную информацию юриста по недвижимости, имеющего лицензию в Техасе и Индиане. У него были отличные рекомендации, но и стоили его услуги соответственно.
Тиш написала, что собирается на пару часов в «Клайн», чтобы закончить кое-что для «болезненных месячных», он же Мэтт, и спрашивала, не хочу ли я присоединиться к ней. Напоследок она добавила: «Можем вместе помочиться на его стол, когда будем уходить».
И Флоренс прислала фотографию шали моего любимого красного оттенка, которую вязала для меня.
– Все в порядке? – спросил Эли.
Моим первым побуждением было спрятать телефон, но я себя одернула. Прятать надо то, что я делала с Эли, а «Клайн», друзья и работа – это то, чем я гордилась.
– У меня есть история, – не поворачиваясь к нему, начала я.
Глаза защипало, но я не думала, что заплачу. Я перестала плакать, еще когда была ребенком.
– Продолжай.
– Я всем обязана Флоренс. Своей работой. Своей научной свободой. Своей финансовой стабильностью. Этой чертовой шалью, которую она вяжет для меня. А взамен я сейчас в спальне человека, который всеми силами портит ей жизнь. И я здесь, потому что… – я замолчала.
– Почему? Почему ты здесь, Рута?
В груди у меня стало тяжело. Я обернулась.
– Потому что я эгоистичная и беспечная. Потому что хочу быть здесь.
Эли кивнул и задумался. Казалось, он искал историю, которая могла бы соответствовать моей.
– В последний раз я разговаривал со своей матерью за несколько недель до ее смерти. Последнее, что я ей сказал: «Надеюсь, что для Майи ты не будешь такой дерьмовой матерью, какой была для меня».
Нас охватил странный катарсис, рожденный признанием своих недостатков, сожалений и ошибок.
Как бы Эли не стыдился того, что сделал, он никогда не убегал от этого. И я тоже.
– Тогда ладно, – сказала я, подходя на шаг ближе. – Давай начнем.
Эли снял рубашку. Он был красив по-своему, но что мне нравилось, так это история, которую рассказывало его тело. Широкие плечи – результат тяжелых тренировок в юности, как и сильные, длинные руки. Шрамы – результаты борьбы и падений, после которых он снова поднимался.
– Ты играл в защите?
Эли улыбнулся.
– Откуда ты знаешь?
– Удачная догадка. Нам нужно стоп-слово или что-то в этом роде?
– Может для начала обойдемся… просто словами? Я скажу, что хочу, чтобы ты сделала, а ты можешь сразу отказаться или позже попросить остановиться. Как тебе такое предложение?
– Это лучше, чем кричать: «Брокколи», потому что ты слишком сильно тянешь меня за волосы.
Он рассмеялся.
– Вот это настрой. Ты не против, что я буду удерживать тебя? – Он осторожно вытащил мои руки из задних карманов джинсовых шорт, с удивительной легкостью обхватил за запястья и прижал к пояснице. – Вот так.
Жар разлился внизу моего живота. Кровь прилила к щекам, но я кивнула.
– Если передумаешь, просто попроси отпустить.
– Я не буду.
Он внимательно изучил мое лицо.
– Я серьезно. Если тебе не нравится то, что я делаю, ты немедленно должна сказать.
– Я согласна на все.
– Серьезно?
Я кивнула.
– Значит, я могу прижать тебя к матрасу прямо сейчас и трахнуть в задницу без смазки?
Я замерла. Его бровь поползла вверх, и мне пришлось сдержаться, чтобы не ерзать.
– Я так и думал, – тихо сказал Эли. – Раздевайся и ложись на кровать. И если тебе что-то не понравится, что угодно, скажи мне.
Я скинула одежду за несколько мгновений, чувствуя, как Эли следит за каждым движением и остановилась перед кроватью.
– Ты можешь, – бросила я через плечо. – Но я никогда не занималась анальным сексом, так что лучше все же со смазкой.
Он стоял совершенно неподвижно, но что-то вспыхнуло в глубине его глаз, как будто в мозгу произошло короткое замыкание. Однако к тому времени, когда я легла на постель, Эли выглядел спокойным. Он пробежал пальцами по ложбинке между моими грудями, затем поиграли на ребрах, как на пианино. Он все еще был одет в серые спортивные штаны, и очертания твердого члена проступали сквозь мягкий материал.
– Ты бы хотел, чтобы я что-нибудь с этим сделала? – спросила я.
«Разве не в этом смысл? Чтобы я каким-то образом услужила ему?» – при этой мысли я в предвкушении сжала бедра.
Но он покачал головой.
– Как насчет того, чтобы начать медленно? Просто расслабься.
– Так что же мне делать?
Он усмехнулся, качая головой.
– Тебе всегда нужно быть чем-то занятой.
С самого детства наличие цели было лучшим способом не думать о страданиях, через которые проходила. Но как он узнал об этом?
– Я такой же, – прошептал Эли, наклоняясь, чтобы поцеловать меня в щеку. Это было пугающе интимно. – Помнишь, я спрашивал, знаешь ли ты, что такое отрицание оргазма? Давай посмотрим, как хорошо ты усвоила, то что читала?
Он положил руку на мою промежность и слегка надавил. Вес его руки ощущался восхитительно.
– Я не смогу кончить? Вообще?
– Не раньше, чем я скажу. Не имеет значения, насколько ты будешь близко, ты ждешь моего разрешения. Хорошо?
– Звучит не слишком сложно. Не испытывать оргазм с мужчиной – это то, в чем у меня богатый опыт.
Он пробормотал что-то, очень похожее на ругательство, а затем наклонился, чтобы поцеловать меня так, как я привыкла, одновременно сдержанно и абсолютно непристойно.
Для меня было так ново уже знать, как кто-то целуется. Узнавать свежий древесный аромат Эли.
– Это мой повторяющийся сон, – сказал он, прежде чем нежно прикусил сосок.
Я вздохнула от удовольствия.
– О чем он?
– О тебе. Ты полностью обнаженная, делаешь то, что я тебе велю, – он прижал палец к моей нижней губе. – Мне всегда нравилось быть главным, но с тобой это совсем другое. Может, потому что ты такая изворотливая. И иметь право приказывать тебе оставаться на месте – это невероятно возбуждает, – он говорил так, словно решал математическую задачу. Когда наши взгляды встретились, его улыбка была скромной. – Давай начнем, хорошо?
Он сделал то, что делал всегда: поцеловал мою грудь, провел пальцем по выступающей тазовой кости, вдохнул запах у моего горла. Это заводило меня, но, не зная, чем все это закончится, я беспокоилась.
Эли это позабавило.
– Расслабься. – Он проследил белую полоску шрама, оставшегося после удаления аппендицита.
– Но что я должна...
– Я же только что тебе сказал, – он скользнул рукой между моих бедер, разводя их пошире. – Расслабься.
– Ты не… – Воздух вырвался из легких, когда он раздвинул половые губы большим пальцем.
У него тоже перехватило дыхание.
– Ты всегда мокрая, когда я впервые прикасаюсь к тебе, Рута.
Он неторопливо двигал пальцем от моего входа к клитору и обратно. Я выгнулась, тепло разлилось по моим нервным окончаниям.
– Мне нравится думать, что это моих рук дело.
– Это моих, хоть и не рук, дело, – возразила я.
Смех поднимался из глубины его груди, делая меня еще более влажной.
– Возможно, мне нравятся твои сиськи даже больше, чем губы. И мне определенно нравится твоя честность даже больше, чем твои сиськи. Поверь мне, это о чем-то говорит.
Я ожидала, что он сразу перейдет к оральным ласкам, потому что ему, похоже, это действительно нравилось, и если суть в том, чтобы как можно быстрее подтолкнуть меня к краю, то это самый простой и эффективный способ. Но Эли не торопился: он гладил меня легко, только кончиками пальцев и мало-помалу я таяла от его прикосновений. Я закрыла глаза и откинулась на подушку.
Не знала, сколько прошло: три минуты или двадцать, когда вдруг поняла, как близка к оргазму: я дрожала, сжимая простыни, прикусывала губу и выгибалась при каждом поглаживании. Это случилось настолько постепенно, что я едва заметила, и когда я недоверчиво посмотрела на Эли, он улыбнулся, почти сладко, и скользнул кончиком среднего пальца внутрь меня.
– Ты уже близко, не так ли? Уже дрожишь вокруг моего пальца.
– Потому что ты... – простонала я.
Его спокойствие потрясало. Я была возбуждена сильнее, чем могла припомнить, а на него это никак не повлияло.
– Ты же знаешь, что я не позволю тебе кончить еще очень долго?
Я сжала мышцы вокруг его пальца, и наслаждалась резким выдохом Эли. Его член был все еще твердым, невероятно большим.
– А как насчет т-тебя?
– Я? – он убрал руку, и я подавила всхлип. Я смотрела, как он гладит себя поверх спортивных штанов, затем вынимает член и снова гладит. – Я могу кончить, когда и где захочу. Сейчас. Позже. Сейчас и позже. Разве это не весело?
Я закрыла глаза, пытаясь выкинуть из головы его веселый тон, прося свое тело успокоиться. Это было похоже на шутку, в которой я не участвовала. Все, чего я хотела, это...
– Давай попробуем еще раз, хорошо?
Он говорил мягко и терпеливо, и я сразу почувствовала себя немного спокойнее. Но то, как властно он раздвинул мои ноги, а потом ласкал губами мою щелку, напомнило, кто все контролировал.
Это была агония и одновременно лучшее, что я когда-либо чувствовала. Прошло, казалось, несколько часов, а я все еще не кончила. Эли не щадил себя и заводил меня все сильнее и сильнее своим ртом и пальцами, а иногда и своим глубоким, сексуальным голосом, а потом, когда я чувствовала, что вот-вот взорвусь от растущего внутри меня напряжения, он отстранялся и оставлял меня беззащитной. Однажды я почти достигла заветного края, и Эли наказал меня мягким укусом, от которого я задрожала, готовая пообещать ему что угодно, за еще одну секунду контакта. Я была готова кончить от собственных пальцев. Трахнуть его ногу. Быть его гребаным слугой… а потом он решил, что я слишком сильно ерзаю, и сделал то, что обещал: сжал мои запястья рукой и прижал к животу. Теперь единственная возможность продлить его прикосновения было шире раздвигать ноги и выгибаться навстречу его рту. Это я и делала, сдерживая свои мольбы до тех пор, пока у меня не осталось другого выбора.
– Пожалуйста.
– Пожалуйста, что? Что тебе нужно, Рута?
– Я не могу. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, заставь меня кончить. Или позволь мне сделать это самой. Пожалуйста.
Он провел языком по клитору, но недостаточно сильно.
– Я думал, ты эксперт. Думал, тебе легко не кончить с мужчиной.
– Ты должен...пожалуйста. Ты должен.
– Это слишком? Хочешь, чтобы я все закончил? – Он поцеловал мой пупок – самое целомудренное место из тех, где его рот был в течение последнего часа. – Брокколи, Рута?
Я истерически расхохоталась.
– Нет. Не брокколи, – выдохнула я, не уверенная, откуда взялся ответ. Наверное, из чистого упрямства, И еще из-за подспудного подозрения, что это так же сильно влияло на Эли, как и на меня. Может, он и контролировал меня, но именно я решала дать ему то, что он хотел или нет. Я чувствовала себя несчастной и всесильной, как никогда раньше. – Я выдержу.
– Уверена? – он согнул палец, что был во мне.
Ублюдок! Он действительно знал, как пользоваться руками.
– Ты сейчас действительно напряжена. Ты уверена, что можешь уделить мне еще несколько минут?
Я не была уверена, но кивнула, пересиливая себя.
– Я хотел сделать это с тобой с тех пор, как увидел в баре отеля. Потом я пришел домой, лежал в этой самой постели и думал о том, какой серьезной ты была, какой хладнокровной и официальной, и представил, как чудесно будет заставить тебя беспомощно дрожать от оргазма, – он мягко ущипнул зубами кожу. – Мне словно снова пятнадцать, Рута. Ты не поверишь, сколько я дрочу, думая о тебе.
У меня сносило крышу. И у него сносило крышу из-за меня.