Еда – последнее, о чем я думала, когда вошла в лабораторию, опоздав на пятнадцать минут, и увидела там… его.

Такой весь из себя расслабленный, он припарковал свою задницу на табурете, и ждал меня.

Мы смотрели друг на друга с одинаково напускным равнодушием. Не удосужились поздороваться или, не дай бог, спросить: «Как дела?». Мы просто смотрели, и смотрели, и смотрели в мертвенной тишине раннего утра, пока от его блуждающего по мне взгляда и расширенных зрачков, у меня не начало покалывать кожу.

Я не гордилась тем, как вела себя накануне: не потому, что он не заслуживал этого за то, что собиралась сделать его компания, а потому, что ненавидела терять контроль. Мир – постоянный, бурлящий водоворот, и мои эмоции – единственное, чем я могла управлять, а Эли Киллгор мог с легкостью это у меня отнять.

– Почему? – спросила я без экивоков. Дипломатический этап нами был уже давно пройден.

– Хотел услышать о твоей работе, – его голос был глубоким, более хриплым, чем вчера.

«Похоже, он тоже не жаворонок».

– Ты договорился об этой встрече с Флоренс?

Он сжал челюсти.

– Нет.

– В таком случае...

– Однако ваш главный юрисконсульт договорился.

Настала моя очередь напрячься.

– Это не самое удачное время. Я собираюсь начать эксперимент, за которым нужно постоянно наблюдать.

– В чем заключается эксперимент?

Я прикусила губу и тут же пожалела об этом, когда глаза у Эли потемнели.

Мы вдвоем в одной комнате – это опасно.

– Я создала новый тип защитного покрытия для фруктов и овощей. Это невидимое вещество, которым я покрываю продукты. Затем замеряю, насколько это продлевает срок хранения при разных условиях.

– Например?

– Сегодня тестирую во влажной среде. Так что вряд ли смогу...

– Из чего сделан этот слой?

Это было бессмысленно. Я подавила вздох.

– Основной компонент выделяется из ракушек и комбинируется с молочной кислотой.

Глаза Эли засияли весельем; он явно смеялся надо мной. Внезапно я снова стала той неловкой девушкой, которая ни черта не разбиралась в нюансах межличностного общения, и не понимала, почему люди смеются над тем, что она сказала. Казалось, весь мир понял шутку, и я одна не догоняла и безбожно тормозила.

Еще одно краткое изложение моей жизни.

Вот только Эли, которого я встретила тогда в баре отеля, ни разу не вызывал у меня таких чувств. До этого момента.

Мне стало больно.

– Ты еще что-то хотел узнать? – холодно спросила я.

– Да. Как ты собираешься проверять эффективность этого микробиологического покрытия на основе хитозана и лактобацилл?

Я застыла от удивления. Как, черт возьми, он вообще...

– Будешь использовать солевые растворы? – продолжил он, когда я не ответила. – Распылять?

– Я... У нас есть камера влажности.

Он огляделся с видом человека, который точно знает, как выглядит камера повышенной влажности, и не обнаружил ничего вокруг.

– В соседней комнате, – я указала на дверь, наполовину скрытую за картотекой.

– И сколько часов?

– Шесть.

– И как ты собираешься...

– Я здесь, черт возьми, я здесь, извини. – Джей распахнул дверь и ворвался в лабораторию. Его зеленый ирокез свисал на левую сторону головы, почти задевая ухо. – Извини, это тот гребаный кусок дерьма точно хочет моей смерти. Мэтт позвонил посреди ночи и велел представить отчет об аллергене сегодня до девяти. Я пытался закончить, но не успел, и теперь этот сукин сын собирается...

Джей заметил Эли и закрыл рот так энергично, что у него лязгнули зубы. Весь спектр человеческих эмоций отразился на его лице: удивление, стыд, смирение, вина, гнев и, в конце концов, неповиновение.

– Я не заберу свои слова обратно. Он сукин сын.

Эли кивнул, как будто не ожидал меньшего, и протянул руку.

– Я Эли Киллгор из «Харкнесс».

– Джей Суза. – Он высунул язык и потрогал пирсинг на губе. – Приятно, эм, познакомиться?

– Сегодня мне ассистирует Джей, – сказала я. – Помещение с влажностной камерой довольно маленькое, так что, если ты захочешь остаться, места может быть немного маловато.

«Уходи. Оставь меня в покое. Это к лучшему, и ты тоже это знаешь».

Эли переводил острый взгляд с Джея на меня.

– Джей, насколько сильно ты хочешь доделать отчет и тем самым спасти свою жизнь?

– Эм…

– Полагаю, твоя помощь доктору Зиберт заключается в записи данных во время исследования?

– Ну… да.

– Я могу это сделать, а ты пока закончишь отчет.

Джей переступил с ноги на ногу.

– Ты вообще способен на это?

– Ты имеешь в виду, способен ли я пользоваться авторучкой?

Джей задумался.

– Думаю, ты справишься. Ру? Ты не против? – спросил он с чем-то, очень похожим на надежду.

Я обдумала свои варианты.

Ответить «нет», и позволить Мэтту выместить на Джее зло, за то, что ТСЖ не позволило ему установить садового гнома или что-то подобное, а с Эли разобраться позже. Ответить «да», позволить Джею сдать отчет, и закончить мои дела с Эли раз и навсегда.

Я выбрала боль сейчас, свободу позже.

«Отложенное удовлетворение».

– Не против, – ответила я. – Приходи, когда закончишь. Никакой спешки.

Джей поднял глаза к потолку, осенил себя крестным знамением и выбежал так же быстро, как появился. А я осталась гадать, почему бог заслужил благодарность, когда его спасение явно было делом рук Эли.

Как только мы снова остались одни, я подошла ближе и скрестила руки на груди.

Я не могла вспомнить, почему из всех мужчин написала именно ему. Чтобы избежать фотографий гениталий, оскорблений и просьб понюхать мои использованные трусики, я пользовалась только приложениями, которые требовали от женщин сделать первый шаг. Но критерии моего отбора были весьма скудными: местные мужчины, которые отмечены другими пользователями как безопасные, и которые были готовы принять мои ограничения. Внешность играла второстепенную роль. У меня был вполне удовлетворяющий секс с некрасивыми парнями, или с теми, чья харизма абсолютно на меня не действовала. Но Эли… Он не поддавался классификации. В его присутствии было что-то всеобъемлющее, то, что оказывало на меня почти химический эффект.

В данный момент он скрестил руки на груди, и бугры мышц под тонкой рубашкой заставили меня представить, как он протягивает руку. Обнимает. Прикасается.

– Это было плохо сделано: слишком явно, – сказала я без выражения.

– Да, – согласился он, потом, словно это только что пришло ему в голову, спросил: – Ты чувствуешь себя в безопасности? Со мной наедине?

Я хотела солгать, но отказалась от этой идеи.

– Да.

Он расслабился.

– Тогда я не буду просить Джея вернуться. Через какие промежутки времени ты проводишь измерения?

Я склонила голову набок, изучая Эли, переоценивая его роль здесь, в «Клайн» и, кстати, вспоминая о числе «Эйлера».

«Ты знаешь пароль к телефону этого мужчины, его мнение об анальном сексе и прочим сексуальным предпочтениям, но понятия не имеешь, откуда у него знания в области пищевой промышленности. Отличная работа, Ру!»

– Догадайся.

Он снисходительно скривил губы.

– Я тебе не танцующий медведь. Я не действую по команде.

– Конечно, нет. Тебе нравится элемент неожиданности. – Его молчание читалось как согласие. Он пялился на мой рот, пока я не спросила: – Какое у тебя образование?

– Это имеет отношение к тому, что мы здесь делаем?

Я облизала кончики зубов.

А правда имеет? Нужно ли мне это знать? Или я просто испытывала неоправданное, нехарактерное для меня любопытство к этому мужчине, которого давно пора вычеркнуть из своей жизни и разума?

– Я записываю данные о росте микроорганизмов каждые тридцать минут и каждые пятнадцать проверяю условия в камере влажности, просто на всякий случай. – Я оторвала взгляд от его сложного лица, отвернулась и надела лабораторный халат.

Когда обернулась, Эли смотрел на меня голодными глазами, как будто я была чем-то съедобным, как будто я раздевалась, а не наоборот.

Лабораторный халат Джея был больше моего, но оказался мал для Эли. Он надел резиновые перчатки с легкостью, которая должна быть только у того, кто каждый день посещает лабораторию, или у серийного убийцы. Я уставилась на его руки, растягивающие латекс, и подумала:

«Это опасно. Он и я не должны быть вместе в одном помещении».

– Когда мне было восемнадцать или девятнадцать, – сказал Эли, – я работал в лаборатории в качестве младшего научного сотрудника, и случайно перепутал настройки резервуара с жидким азотом. Моя лаборатория потеряла несколько важных клеточных линий, которые хранились в ней. Это была глупая ошибка, которая отбросила их исследования на недели назад, – он прикусил щеку. – Все предположили, что это была техническая неисправность, и я позволил им так думать, хотя и чувствовал себя чертовски виноватым. В следующем семестре я перешел в другую лабораторию.

Я удивленно уставилась на него.

– Зачем ты мне это рассказал?

Его губы скривились.

– Просто признаюсь тебе в кое-чем ужасном. Я подумал, что это может быть нашей фишкой.

Я вспомнила машину. Свое признание о брате, его признание о сестре, и вдруг сказала:

– Однажды я случайно раздавила череп мыши, когда надевала ей на ухо идентификационный зажим, – я сглотнула. – Аспирант, который курировал меня, сказал, что в этом нет ничего особенного, и я притворилась, что мне все равно, но я не могла с этим справиться. С тех пор я не работаю с лабораторными животными.

Эли ничего не сказал, и не отреагировал никак иначе, как и тогда, в машине. Мы просто смотрели друг на друга без разочарования и взаимных обвинений. Просто два ужасных человека с ужасными историями, которые больше судили себя, чем друг друга. Я первой отвела взгляд, когда больше уже не могла этого выносить, взяла яблоко и пошла в камеру влажности. Эли последовал за мной, и я не возражала.

– Здесь жарко, – прокомментировал он. – Пломба вскрыта? Я могу взглянуть.

– Здесь просто очень мало места, и мотор постоянно работает. Готов? – я запустила таймер прежде, чем он успел ответить.

Надо признать, он был хорошим помощником. Знал, как, где и что регистрировать, не просил повторяться и ни разу не выглядел скучающим, пока я снимала показания. Он задавал вопросы о моих исследованиях, о компании, о работе, которой я занималась до прихода в «Клайн», но, казалось, инстинктивно понимал, что меня не следует беспокоить, когда я собираю образцы или разбавляю их буферными растворами.

Было понятно, что с его стороны это лишь поверхностный интерес, поэтому я отвечала на большинство вопросов, понимая, что эти сведения никак не навредят Флоренс. В «Клайн» мы выполняли важную работу, а Флоренс была фантастическим лидером. Я хотела, чтобы Эли знал, как многого мы достигли, а еще я хотела, чтобы он чувствовал себя злодеем из-за, пусть и законных, но аморальных планов «Харкнесс» относительно нашей компании. Но он не казался расстроенным, только слушал и задавал вопросы. Но прежде всего, он казался полностью в своей стихии. Как будто его место было в лаборатории.

– Сколько времени прошло? – спросила я, беря новый наконечник пипетки.

– Меньше пяти минут...

– Я имею в виду, с тех пор, как ты в последний раз был в лаборатории.

Он оторвал взгляд от блокнота и посмотрел на меня с непроницаемым лицом. Такое можно сделать только намеренно.

– Не считал.

О, он считал. Знал с точностью до дня. Я была уверена.

– Почему бросил?

– Не помню.

Мы стояли так близко, что я практически могла осязать ложь, которую он произнес.

– Ты не помнишь, почему решил быть менеджером хедж-фонда, а не ученым?

– Ты действительно мало что знаешь о частных акциях, не так ли?

Я крепче сжала пипетку.

– Зато ты много знаешь о пищевой инженерии.

– И что это нам дает?

– Ничего. Потому что нет никаких «нас». – Я так стиснула руку, что случайно надавила большим пальцем на выталкиватель пипетки и уронила наконечник. – Черт!

Я опустилась на колени и нагнула голову к полу.

– Вот, держи.

Я подняла глаза. Сидя на корточках передо мной, Эли протягивал ладонь, где лежал наконечник.

Слишком близко.

Ближе, чем когда-либо с той ночи.

– Спасибо, – сказала я, но наконечник на забрала: не знала, могу ли доверять Эли.

Он смотрел на меня так, словно мог заглянуть мне в голову и увидеть, какой беспорядок там творится. Взял мою руку, осторожно разжал и положил наконечник на ладонь, а потом нежно сжал.

Между нами было два слоя перчаток, и я едва ощущала тепло, но Эли держал меня так, будто имел на это полное право.

Мое сердце забилось где-то в горле, а к щекам прилил жар.

– Ты думала об этом так же много, как и я? – голос у него был хриплым, скрипучим из-за того, чему я не решалась дать название, но могла бы легко определить состав.

– Я не знаю, как много ты думал об этом.

Он тихо рассмеялся.

– Много.

– Тогда, да. – Я облизнула губы, и почти взмолилась, чтобы Эли не смотрел на мой рот таким взглядом.

– Я хотела бы, чтобы был способ закончить это.

– Рута, – он сглотнул,– думаю, есть способ.

– Какой?

– Ты его тоже знаешь.

Да, знала. То, что мы начали тем вечером, еще не закончено. Ничего еще не закончено.

– Это плохая идея.

– Разве?

– Ты из «Харкнесс». Я из «Клайн».

– Верно, но прямо сейчас мне насрать на «Харкнесс», на «Клайн», – его голос звучал самоуничижительно, словно ему не нравились собственные чувства, – и на все другое, кроме...

«Тебя, меня, нас…»

Я хотела, чтобы он это произнес, и в тоже время ненавидела себя за это.

– Не думаю, что ты мне нравишься как личность. Мне определенно не нравится то, что ты делаешь, и я не уважаю это.

Если ему и было больно, он этого не показал.

– К счастью, это совсем не обязательно.

Он был прав. Я закрыла глаза и представила, что говорю «да». Представила тот самый способ, которым можно все закончить. Как это было бы приятно, и какой покой и удовлетворение я почувствую потом. Ни его имя, ни голос, не будут вызывать у меня никакой мгновенной, неконтролируемой реакции.

Я могла бы это сделать, а потом перестану его хотеть. Так было всегда: я ведь никогда не повторяюсь.

Однако…

– Флоренс бы это не понравилось.

Впервые Эли казался искренне расстроенным.

– И это для тебя важнее всего? Одобрение Флоренс?

– Не ее одобрение. Ее благополучие.

Он медленно откинул голову назад.

– Хорошо. – Он выглядел разочарованным, возможно, во мне, но говорил небрежно. Это несоответствие раздражало, даже когда он слегка сжал мои пальцы в последний раз. – Тогда, может быть, тебе следует знать, что...

Он не закончил предложение. Потому что дверь открылась без предупреждения, и на пороге застыли Флоренс и Джей, смотря на нас сверху вниз.

ГЛАВА 8. КАК НАЧАТЬ НОВУЮ КНИГУ, НЕ ДОЧИТАВ ТУ, ЧТО УЖЕ ВЗЯЛА В БИБЛИОТЕКЕ

РУТА

– Все было не так, как ты думаешь, – сказала я позже тем же вечером, накладывая зеленую фасоль на край тарелки так резко, что звон эхом разнесся по гостиной.

Обычно я с нетерпением ждала ежемесячные ужины с Флоренс и Тиш. Это было весело и не противоречило моим пунктикам насчет еды и общения.

Только сегодня вечером мне было не очень весело.

– Это вообще ничего не значило, – я постаралась говорить ровно, чтобы не выглядеть пятилетней девочкой, которая обмочилась в кровати, хоть и заверяла маму, что ей не нужно сходить на горшок перед сном.

– Я слышала другое, – Тиш помахала передо мной фасолинкой, – что вы с Эли Киллгор страстно обнимались на полу лаборатории у камеры влажности.

Джей и его болтливый язык. Даже парень, который раз в неделю приходил пополнять запасы в торговых автоматах, несомненно, был в курсе сегодняшних событий. Группа «Клайн» в WhatsApp, к которой я так и не удосужилась присоединиться, вероятно, уже заказала фан-арт.

– Никаких объятий не было.

– Зачатие без объятий. – Тиш погладила подбородок. – Сюжет усложняется.

– Мы просто искали наконечник для пипетки.

– К сожалению, сюжет сужается, – она сдулась.

– Ты уже взрослая, Ру, – голос у Флоренс был теплым от понимания, но я слышала нотки неудовольствия, которые она не смогла скрыть. – Тебе не нужно оправдываться.

– Не говоря уже о том, что это происходило в лаборатории и, следовательно, было проявлением крайне непрофессионального поведения, из-за которого отдел кадров заставил бы нас пройти годы дополнительного обучения по борьбе с сексуальными домогательствами, – Тиш с наслаждением откусила кусочек.

Я указала на нее вилкой.

– В прошлом году ты встречалась с парнем из юридического отдела и занималась с ним сексом как минимум в трех конференц-залах.

– Это было хорошо, – сказала она с набитым тофу ртом.

– Для меня было бы лучше не знать о том, сколько разврата творится в моих лабораториях. Правда, Ру, мне бы и в голову не пришло указывать тебе, с кем… тебе делать все, что захочешь, – в ее тоне все еще слышались нотки обиды и беспокойства, – но…

– Ты можешь стать второй Мата Хари, Ру, – добавила Тиш.

– Кем?

– Она была самой крутой шпионкой во время Первой мировой войны. Или Второй? Или во времена разграбления Рима. Я не знаток истории. Я имею в виду, что ты могла бы переспать с Эли в обмен на информацию.

– Это крайне неэтично, – Флоренс удивленно покачала головой. Я была готова оставить этот вопрос, но она добавила: – Тебе следует быть осторожной из-за того, какой он человек.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну что ж, – она сделала глоток бабл ти (прим. чай, в который добавляются различные фруктовые сиропы, сливки, молоко и пр. а потом взбиваются до появления пузырьков), собираясь с мыслями. – Эли и его друзья из «Харкнесс», и ты знаешь, что «Харкнесс» делает с «Клайн». Я просто думаю, что любой, кто чувствует себя в праве взять чужое без спросу в одной ситуации, может захотеть сделать то же самое и в другой.

Я вытаращила глаза.

«Неужели Эли действительно стал бы...»

– Почему он обратился к тебе? Он хотел узнать что-то конкретное? – спросила Флоренс.

– Просто краткий обзор моего проекта. Общая информация о «Клайн», которую он мог найти в Интернете или спросить буквально любого другого.

Но он пришел ко мне. И даже несколько часов спустя я все еще чувствовала жужжание в голове, как будто мой мозг хотел сохранить драгоценные фрагменты: как он вытащил подол рубашки, чтобы протереть очки, как его большая ладонь легла на мою, его жадный взгляд.

И тут вмешалась Флоренс. Она выглядела такой удивленной и обиженной, увидев нас вместе, а Эли только усугубил ситуацию: вызывающе глядел на нее, пока она не отвела глаза. Она отвела взгляд. Она отступила. Это было так на нее не похоже. Я не могла понять причину, равно как и то, почему «Харкнесс», казалось, относился к «Клайн» как к своей личной игровой площадке.

И решила это выяснить. Но сначала я открыла приложение для знакомств и пролистала мужские профили в поисках кого-нибудь, кто не был Эли, а потом сдалась, так и не отправив никому сообщения. На каком-то глубинном, инстинктивном уровне это казалось неправильным, как ноющее покалывание, когда я что-то забывала или начинала новую книгу, не дочитав ту, которую уже взяла в библиотеке. И это пока не позволяло мне двигаться дальше.

Так что я занялась тем, чего действительно хотела: разобраться с Эли. И исследование оказалось плодотворным.

– А вы знали, что Минами Ока получила докторскую степень в области химической инженерии в Корнеллском университете? – спросила я. – В какой-то момент она тоже училась в Техасском.

Тиш ахнула.

– Ни хрена себе!

– Эли тебе сказал? – спросила Флоренс немного встревоженно. Возможно, при мысли о том, что мы с Эли могли вести светскую беседу. Или, возможно, представила, как через три месяца ее босую пригласят на церемонию на берегу озера, где я выйду замуж за парня, который украл дело ее жизни. И, возможно, ее даже попросят провести церемонию.

– Нет. Я посмотрела все это в Интернете.

– Минами была там одновременно с нами? – спросила Тиш.

– Не уверена. В ее профиле Техасский университет указан как предыдущее учебное заведение, но там не указаны годы учебы, – я взглянула на Флоренс. – Может, вы с ней пересекались на факультете?

Она задумалась.

– Не помню. Но это большой факультет, и с тех пор прошло много времени. Если она была студенткой... Их было так много.

– Слишком много, – мрачно пробормотала Тиш, явно вспоминая свои годы в университете.

– Эли, кажется, хорошо ориентируется в лаборатории, – добавила я. – Несмотря на то, что специализировался на финансах в Государственном университете Сент-Клауда, он не указал степень магистра делового администрирования. Мне это показалось странным. С другой стороны, что я знаю о требованиях, необходимых для основания компании, которая словно в игре Pac-Man пожирает другие фирмы-«желторотики»?

– Реально? – полюбопытствовала Тиш.

– Уж точно лучше, чем некоторые студенты-инженеры, с которыми я имела дело в Техасском университете.

– Ру, – вмешалась Флоренс, меняя тему, – есть новости о патенте на покрытие?

– Все еще в процессе подачи заявки на следующей неделе, – я слегка улыбнулась Флоренс. – Агент предложил добавить новые параметры теста на влажность. В остальном у нас все отлично.

Улыбка Флоренс засияла еще ярче.

– Дай мне знать, если тебе что-нибудь от меня понадобится.

– А как насчет того, что мне от тебя нужно? – спросила Тиш.

Глаза Флоренс расширились от беспокойства.

– Если есть что-нибудь...

– Ореховое масло в торговых автоматах. Прошла целая вечность, а я все еще жду.

Я откусила маленький кусочек от зеленой фасоли. И пока Тиш и Флоренс препирались о вкусах разных снеков, заставила себя наслаждаться оставшейся частью вечера.

ГЛАВА 9. С ТОБОЙ ВСЕ ЯСНО

ЭЛИ

Сегодня утром его занесло, и в результате он немного облажался.

Или много.

Направляясь в «Клайн», Эли не собирался приставать к Руте, но потом, оказавшись с ней наедине в той крохотной комнатке, которая вся пропахла хлорсодержащим буферным раствором, шампунем Руты и чем-то сладким, что, без сомнения, было ее природным ароматом, у него просто сорвало крышу.

Эли собой не гордился.

Но теперь он взял себя в руки. Ее отказ охладил пыл и пробудил здравый смысл. Если бы он поддался искушению и поехал к дому Руты, то мог бы сделать что-то поистине непристойное. Например, смотреть на темные окна ее квартиры и запрещать себе яростно дрочить. Какое облегчение, что он этого не сделал.

Расстояние. Ему нужна была пространственная, временная и физическая дистанция от Руты, и он был полон решимости этого добиться.

– Хороший мальчик, – сказал он Тини, когда пес принес совсем не ту палку.

Эли снова ее бросил и улыбнулся, когда Тини побежал в противоположную сторону.

«Мой лучший друг во всем мире, дамы и господа», – подумал Эли, и Харк выбрал именно этот момент, чтобы позвонить.

Будто почувствовал, что с места лучшего друга его оттеснила собака, которую приходилось накачивать дорогущим снотворным только для того, чтобы подстричь когти, он спросил:

– Что случилось?

Солнце уже клонилось к закату, но изнуряющая жара все еще давила на каждую клеточку тела, а собачий парк кишел мошкарой. Тини, сочтя поиск палочки не таким уж привлекательным занятием, пошел по следам, оставленным другими собаками. Майя называла их «пи-пи-мейлами» и Эли тоже начал думать о них именно так.

«Наверное, я слишком много времени провожу с сестрой».

– Эли? – спросил Харк.

– Извини, – он вытер пот со лба. – У меня есть новости. С какой начать: хорошей или плохой?

– Ненавижу, когда ты так делаешь, – раздался в трубке голос, более мелодичный, чем у Харка.

Эли улыбнулся.

– Привет, Минами.

Послышалось шуршание, и когда она снова заговорила, ее голос звучал гораздо ближе.

– Если буду знать, что меня ждут плохие новости, то не смогу насладиться хорошими. Самый лучший подход: скажи мне хорошее, дай пять минут порадоваться, а затем сообщи о плохом. Сколько раз я тебе это объясняла?

Сухое: «Раз сто» на заднем плане было типично для Сали.

– Я же не знал, что ты там, – оправдывался Эли, – Или что меня, не предупредив, включили на громкую связь. Я мог бы начать с признания в убийстве.

– Это хорошая новость?

– Нет, – он вздохнул. – «Клайн» согласился и предоставил мне доступ к документам, которые мы запрашивали. Финансовые, налоговые, инвентарные, бухгалтерские счета: любые, какие хотите.

– Я удивлен, – помолчав, сказал Харк.

– Тут мы вступаем на территорию плохих новостей. Я тоже удивился, пока не получил документы. Вернее, их бумажные копии. Это, по меньшей мере, тонна. Если стажер купил салат «Кобб» шесть лет назад, я гарантирую вам, что у него есть отчет на двенадцати страницах о послевкусии голубого сыра. Я спросил бухгалтерию, есть ли у них цифровые файлы, и они вежливо намекнули, что я могу идти куда подальше. Юристы связались с главным адвокатом «Клайн», но, скорее всего, Флоренс просто перестала их слушать. Нам нужно будет привлечь арбитраж.

– Бумажная волокита. Любимая классика, – пробормотал Харк. – Охуенно грандиозно.

– Потребуются недели, чтобы разобраться были ли нарушены какие-либо условия контракта, и есть ли у нас основания для поглощения «Клайн». Нет сомнений, что это преднамеренная попытка выиграть время. Если бы мне пришлось гадать...

– То?

– У меня нет доказательств, но подозреваю, что Флоренс нужно время, чтобы связаться с другими инвесторами и найти средства для погашения кредита, прежде чем мы обнаружим, что она нарушила свои обязательства. Она знает, что как только мы поймаем ее с поличным, технология производства биотоплива будет нашей.

Харк тихо выругался. Сали хмыкнул.

– У тебя случайно нет еще хороших новостей? – настаивала Минами. – Типа как у Oreo, что они выпускают печенье с новыми вкусами?

– Ты знаешь, что нет, потому что я предупредил заранее. Разве вы не рады, что должным образом были подготовлены?

– Нет.

– Что ж, проект Руты Зиберт по нанесению микробиологического покрытия можно считать хорошей новостью. Он практически на завершающей стадии и отлично подходит для...

– С тобой все ясно, – пробормотала Минами, и Эли не стал спорить.

Ему нравилась Рута. Серьезный вид, прямолинейность, то, как воздух вокруг нее всегда, казалось, приобретал более темный, серьезный оттенок, это постоянное ощущение чего-то кипящего прямо под ее неподвижной поверхностью. Ее тело.

«Не думаю, что ты мне нравишься как личность», – сказала Рута.

Эли не стремился угодить людям, и склонности к унижению за ним не наблюдалось. В отличие от Харка, он никогда не ломился напролом. Когда людям, а вернее, когда женщинам он не нравился, Эли был рад оставить их в покое. Желание переубедить кого-то, а в данном случае Руту Зиберт, было ему не свойственно, и он не знал, что с ним делать.

Может, просто проигнорировать. Пусть гложет его изнутри. Так будет лучше.

– Какова оценка юристов по времени? – спросила Минами.

– Недели.

– Черт. Есть ли какой-нибудь другой способ?

– Совет директоров, – перебил Харк. – А как насчет совета директоров «Клайн»? Они могут заставить Флоренс передать документы. Они имеют преимущество перед генеральным директором.

– Она сама выбирала совет директоров, – отметила Минами. – Помните, я изучала этот вопрос? Они все ей преданы.

– Кроме одного.

– Кого? – спросил Эли.

Тини галопом возвращался к нему, наконец-то довольный своими исследованиями.

– Эрик Соммерс. В прошлые выходные я играл в гольф...

Эли поморщился. На другом конце линии кто-то фыркнул.

– Что?

– Не мог бы ты просто... – вздохнула Минами.

– Что именно? – защищаясь, спросил Харк.

– Пытаться соответствовать стереотипу руководителя частного инвестиционного фонда с чуть меньшим рвением?

– Мне чертовски нравится гольф. Это хороший вид спорта.

Все они издавали рвотные звуки, затем раздался приглушенный грохот, как будто вокруг что-то бросали.

Эли уставился на радостно виляющего хвостом Тини. Он был доволен своей новой компанией. Тини либо нагадил бы в сумку для гольфа, либо сгрыз все клюшки Харка.

– Вы, ребята, можете засунуть свои спортивные предрассудки себе в задницы...

– Эли, может, нам его немного запугать?

– Это единственный способ.

– ...потому что Соммерс пригласил меня на вечеринку по случаю выхода на пенсию, – закончил Харк.

– Где?

– В загородном клубе, где мы играем, – после паузы неохотно признался он.

Снова послышались рвотные звуки. Эли потер глаза, размышляя, стоит ли вмешиваться.

– Слушайте, придурки, – проворчал Харк. – Мы собираемся на его вечеринку, где попытаемся уговорить его оказать давление на Флоренс.

– Он всего лишь один человек из совета, – возразила Минами. – Захочет ли он что-то менять?

– К нему прислушиваются. И у него скоро будет много свободного времени, – Харк замолчал, и Эли мог представить, как он сейчас пожимает плечами.– Я не говорю, что это надежно, но он тоже был одним из первых инвесторов. Возможно, он заинтересован в этом.

– Конечно. И мы ничего не потеряем, – согласилась Минами. – Хотя мы с Сали уезжаем в Атланту завтра утром. Опубликовали финансовый отчет за первый квартал. Хотим проверить.

– Тогда Эли может пойти со мной, – предложил Харк.

– Фантастика, – Эли вздохнул и потер глаза. – Я обожаю загородные клубы так же сильно, как гадать на кофейной гуще выйдет что-то из этой затеи или нет.

– Я заеду за тобой в семь. Надень что-нибудь поприличнее.

Эли выключил телефон и наклонился, чтобы почесать Тини по макушке, начиная долгий и утомительный процесс уговаривания своей собаки вернуться домой. Хотел ли он провести пятничный вечер за болтовней с богатым стариком, который считал закатывание мячиков в дырки на поле – достойным занятием? Нет, но, по крайней мере, это на время отвлечет его от мыслей о Руте.

ГЛАВА 10. МЫ РЕШИМ ЭТО РАЗ И НАВСЕГДА

РУТА

Мое представление о веселом пятничном вечере, как правило, включало: катание на коньках, общение с Тиш или сон. Ничего из вышеперечисленного не ожидается на мероприятии, куда мне придется пойти с Флоренс, но хотя бы будет повод нарядиться, чему я всегда рада.

На таких больших мероприятиях было полно незнакомых людей, с которыми я и не хотела знакомиться. Например, газовые магнаты, чьи компании производили бесконечные запасы кошмарного топлива. Но, по крайней мере, я смогу продемонстрировать свой идеальный макияж «Кошачий глаз»: непрерывное пипетирование – лучший тренажер, чтобы научится рисовать прямые, словно по линейке, стрелки. Как бы я ни благоговела перед Тиш, которая приходила на работу, выглядят так, словно собралась на бал Met Gala, я не была способна на подобные ежедневные подвиги, по крайней мере, не раньше одиннадцати утра.

Когда встречалась с мужчинами из приложений, я редко беспокоилась о макияже и красивых нарядах, зная, что достаточно скоро сниму одежду, и что никто не хотел бы, чтобы мой тональник размазывался по их коже. Это означало, что большинство моих любимых вечерних платьев томились в шкафу, и шанс появиться в свете у них был только, когда Тиш соберется замуж. Она, без сомнения, устроит три вечеринки по случаю помолвки и несколько репетиций свадебных ужинов, но не побеспокоится сказать своей подружке невесты, что надеть.

И во время вечеринок, подобных сегодняшней.

– Ты прекрасно выглядишь, – сказала мне Флоренс, когда я скользнула на заднее сиденье такси, теребя пальцами мерцающую ткань своего зеленого коктейльного платья с карманами.

– Ты тоже. Исходя из цветовой гаммы, рыжим не должен идти розовый, но к тебе это не относится.

Она рассмеялась.

– Вот почему ты лучшая пара для вечеринок, чем мой бывший.

– Потому что говорю тебе, что ты отвергаешь теорию цвета?

– Да, и, надеюсь, потому, что ты не спишь с моим бухгалтером.

Когда я впервые встретила Флоренс, она была замужем за Броком. Он был ее возлюбленным с детства, работал в банковской сфере и, по словам Тиш, был «уже не первой свежести извращенцем»: соблазнял женщин, выкладывая в соцсетях голые по пояс селфи.

Лично я всегда считала его огромным мешком дерьма, недостойным соскребать грязь с плитки в общественном туалете. Я ненавидела его тошнотворный юмор, как у продавца подержанных автомобилей, и то, что он осмеливался диктовать Флоренс, как управлять «Клайн», и то, как он смотрел на мою грудь и ноги Тиш, когда Флоренс приглашала нас в гости. Для него мы были немногим больше куриных крылышек, доставленных к его порогу для получения удовольствия. Я почувствовала облегчение, когда они развелись, потому что Флоренс заслуживала лучшего, чем он.

С другой стороны, из-за того, что у меня было очень мало друзей, я всегда чересчур их опекала. В выпускном классе, когда Кори Хассельблад изменил Тиш, потому что она не захотела с ним переспать, я через решетку вылила в его шкафчик бутылку кетчупа Heinz. А в колледже, узнав, что парень моей соседки ворует у нее деньги, я собрала все его шмотки в два мусорных пакета и выбросила на помойку. Мои немногочисленные друзья были лучшими людьми, которых я знала, и я была готова порезать их обидчиков, или, как в одном памятном случае, порезать им шины.

– Хочешь повторить? – я спросила Флоренс. Кондиционер в машине боролся с летней жарой. Солнце уже садилось, но в центре Остина кипела жизнь. Я понятия не имела, куда мы направляемся, просто знала, что там будет шикарно.

– Что именно?

– Встречаться с кем-то. Может быть, снова выйти замуж?

Она рассмеялась.

– После того, как с таким трудом избавилась от Брока? Нет, спасибо. Если мне станет одиноко, я заведу кота, как Тиш. Это с ним она сегодня вечером?

– Думаю, она с этим технарем, Диего. Но Брюс, возможно, присоединится.

– Уверена, он поддаст им жара. – Она искоса посмотрела на меня. – А что насчет тебя? Ты собираешься снова начать встречаться?

Воспоминания об Эли Киллгоре хлынули в мозг, и я отбросила их прочь со всей яростью, которую он заслуживал.

– Технически...

– Технически, это не будет снова, так как ты никогда ни с кем не встречалась?

– Да, – я пожала плечами.

Общение с другими людьми было испытанием не только для меня, но и для других.

…Почему ты всегда такая тихая?

Если бы ты чаще улыбалась, люди подумали бы, что они тебе нравятся, и тогда они действительно хотели бы проводить с тобой время.

Хотела бы я быть такой же холодной, как ты. Мне нравится, что тебе просто наплевать на все…

Я была странным ребенком, странным подростком, и может, в результате этого или может, мне так было на роду написано, я стала странной взрослой. Но с Тиш мне было легко с самого начала. В первом классе она предложила попрыгать с ней через скакалку, и дальше все прошло, как по маслу. Но как бы я ни была благодарна своей лучшей подруге, она также была постоянным напоминанием о том, кем я никогда не смогу стать. Тиш была умной, общительной, необычной, ее недостатки все считали забавными. Я была странной. Закрытой. Слишком неловкой или слишком замкнутой. Отталкивающей. Обо мне шептались, надо мной хихикали те же самые люди, которые обожали мою подругу. Тиш никогда не ставила других выше меня. Она без колебаний говорила тем, кто был открыто груб со мной, чтобы они шли на хрен. Но мы обе знали правду: люди были для меня необъяснимо, бесконечно трудными. Итак, в то время как у Тиш были бойфренды, подруги, высокие оценки и многообещающее будущее, я занималась фигурным катанием и мечтала поскорее убраться к чертовой матери из Техаса.

И моя мечта осуществилась. И хотя в колледже общаться с людьми было ничуть не легче, я поняла, что есть один тип социального взаимодействия, который я могу вынести. Я могу изо всех сил пытаться поддерживать беседу, но не могу излучать ту теплоту, которая заставляла бы других хотеть быть на моей орбите. Таким образом, некоторые люди действительно подходили мне. Мужчины, по большей части, имеют в виду что-то очень конкретное, то, что, как я обнаружила, мне самой доставляет большое удовольствие. Я не возражала, если они хотели воспользоваться моим телом, но только в том случае, если я воспользуюсь их телом в ответ. Это было справедливо.

По мере того, как колледж превратился в аспирантуру, а аспирантура в стажировки, знакомиться с новыми людьми становилось все труднее. Вдобавок ко всему, многие мужчины моего возраста, казалось, искали чего-то большего. Вскоре после прихода в «Клайн» у меня случился довольно посредственный секс с руководителем другой исследовательской группы, и я была смущена, когда на следующий день он прислал мне электронное письмо с приглашением на ужин.

«Должно быть, я стала лучше скрывать свою суть», – подумала я тогда.

Я представила, что соглашаюсь на его приглашение, и сценарий того, что происходит дальше, прокрутился в голове, наподобие кино. Я отчаянно продолжаю притворяться привлекательной и добродушной, пока не дохожу до точки. Его разочарование после того, как с меня соскользнет маска, показывая, что на самом деле я просто ходячий невроз в лабораторном халате. Мне будет больно, а ведь мне даже не нравился этот парень.

Придерживаться приложений и избегать повторов казалось лучшим выбором.

– Это здесь? – спросила я, когда такси остановилось перед зданием, похожим на усадьбу.

– Да. Мы не задержимся надолго, просто отметимся. Он эгоистичен и заметил бы, если бы я не появилась.

– Я никуда не тороплюсь. Так что найду уютный уголок и подожду тебя.

Флоренс сжала мою руку поверх кожаного сиденья.

– Ты так хорошо заботишься обо мне.

– Взаимно.

Я никогда не была в этой части Лейк-Остина, но узнала название клуба: в детстве мама приводила нас сюда, чтобы взять одежду, которую отдавали на благотворительность, и школьные принадлежности. Это было модное местечко, которое часто посещали люди, которые любили брачные контракты и воздушные поцелуи. Таких как я сюда допускали только в исключительных случаях, связанных с благотворительностью. У входа я заметила мольберт, а на нем картину, которая могла бы сойти за обычную фотографию инвестиционного банкира. Под картиной была надпись: «С выходом на пенсию, Эрик!». Флоренс расписалась в гостевой книге, а я старалась держаться от нее подальше, насколько могла.

Зал был переполнен людьми в костюмах и вечерних платьях. Небольшой оркестр готовился играть, и официанты пробирались сквозь толпу, неся большие подносы с напитками и закусками. Мой желудок сжался при мысли о том, что я буду есть среди этих людей.

– Вот Эрик, – сказала Флоренс, указывая туда, где возле выставленного на показ виновника торжества собралась небольшая толпа. – Я тебя представлю. Он скажет: «Ты слишком молода и красива, чтобы весь день проводить в лаборатории», или что-нибудь в этом роде. Так что заранее извиняюсь.

Он этого не сказал. Н сказал другое: «Если бы знал, что у биоинженеров такие прекрасные формы, возможно, сменил бы специальность». Поскольку я любила Флоренс и «Клайн», я не упомянула, что без колебаний подала бы на него в суд за сексуальное домогательство, а просто дружелюбно улыбнулась, глядя на него сверху вниз. Благодаря высоким каблукам, я возвышалась над ним, и наслаждалась очевидным дискомфортом Соммерса, когда тому приходилось вытягивать шею, чтобы произнести свою чушь.

Пока они с Флоренс болтали, я, пытаясь скрыть скуку, смотрела по сторонам. Затем тон Соммерса сменился на радостно-удивленный.

– А, так ты пришел! Только посмотри на себя!

Обернувшись, я увидела Конора Харкнесса, и у меня упало сердце.

– Нет, сэр, это вы посмотрите на себя! – его улыбка была само очарование.

У Конора был легкий акцент – ирландский, по словам Тиш, которая провела лето в Дублине по программе исследовательской стипендии. По первому впечатлению он показался мне старше Эли, но теперь, когда рассмотрела поближе, я могла сказать, что он просто рано поседел. У него было магнетическое воздействие, которое я могла почувствовать, даже не будучи в сфере его притяжения. Мужчины и женщины оборачивались, чтобы взглянуть на него, задерживая взгляд, и Конор, казалось, привык производить подобный эффект.

Они с Соммерсом обнялись как отец и сын, которыми легко могли бы быть, они излучали ауру, свойственную тем, кто происходит от старинных богатых семей.

– Дамы, это Конор Харкнесс, близкий друг семьи, – Соммерс ухмыльнулся, представляя их друг другу. – Я так рад, что ты пришел, Конор. Ты знаешь Флоренс Клайн и... – он непонимающе уставился на меня, забыв мое имя, и я не пришла ему на помощь.– Эм, Роза?...

– Рута, – произнес глубокий, знакомый голос рядом с Харкнессом. – Доктор Рута Зиберт.

Мои легкие превратились в бетон.

– А, отлично, – Соммерс потер руки. – Я вижу, вы все знаете друг друга.

– Вы знакомы с Эли Киллгором, сэр? Он партнер в «Харкнесс».

«Он здесь. Стоит прямо тут».

– Не был знаком, но рад познакомиться с тобой, сынок. Ты случайно не играешь в гольф?

– Мне больше нравится хоккей, – приветливо сказал Эли с явным южным акцентом. В мягком свете его глаза казались такими же темными, как мои, и я не могла оторвать взгляда.

– Ну, ты отлично выглядишь, – Соммерс восхищенно оглядел его широкие плечи в костюме-тройке. – Я вырос в Висконсине и тоже любил играть. Потом, конечно, я постарел.

– Возраст ощущается. Раньше я ввязывался в самые жестокие драки на льду и на следующий день возвращался на каток. Потом мне стукнуло тридцать. Теперь у меня болит спина еще до того, как я встаю с постели.

Смех Соммерса был искренним. Конора Харкнесса – гладким и сильным, с тонкой опасной гранью, которая явно должна была понравиться богатой стороне Соммерса. Эли, с другой стороны, был настоящим мужчиной. Внешне простой, приятный парень, который умел пользоваться электроинструментами, спасал котят из горящих домов и знал статистику драфта НФЛ. Привлекателен по целому ряду других причин.

Я подозревала, что они годами оттачивали взаимодействие. На самом деле, я была готова поставить на это свой патент.

– Это будет неприятной новостью, – сказал Харкнесс, внезапно посерьезнев, – но Эли играл за «Сент-Клаудских Хаски».

Соммерс покачал головой.

– А я за их непримиримых соперников: «Боевых Ястребов».

Эли задумчиво кивнул.

– Что ж, сэр, полагаю, на этом наш разговор окончен.

Соммерс снова довольно рассмеялся.

– Вот что я тебе скажу, сынок, хоккейные клюшки и клюшки для гольфа не так уж сильно отличаются. Как насчет того, чтобы в это воскресенье я научил тебя нескольким движениям?

Эли прошелся языком по внутренней стороне своей щеки, притворяясь, что обдумывает это.

– Я не могу допустить, чтобы кто-то увидел, как я уклоняюсь от боя с «Ястребом», не так ли?

– Черт возьми, не можешь.

Это было такое непринужденное общение, которое заставляло меня чувствовать себя лишней и неуместной, как будто я случайно забрела в мужскую раздевалку. Все тот же старый мужской клуб, теперь в ярком свете. Стоящая рядом со мной Флоренс была забыта. Меня никогда даже не существовало.

– Конор, мне нужно познакомить тебя со своей женой. Я говорил тебе, что мы останавливались на курорте твоего отца, когда ездили в Ирландию, верно? Мы пару раз ужинали с ним и его женой.

– О, если у нее было два ужина с папой, я должен принести ей свои глубочайшие извинения.

Для меня это не прозвучало как шутка, но Соммерс фыркнул.

– Флоренс, ты ведь тоже не знакома с моей лучшей половиной, так ведь?

– Пока нет, – сладко ответила она, но при этом было похоже, что она готова рвать и метать.

– Тогда пошли, или я окажусь в немилости. Я как раз на днях рассказывал ей о «Клайн»… – Уводя своих гостей Соммерс болтал без умолку, не подозревая о царившем между ними напряжении.

Наконец, после бесконечного, тянущегося мгновения мы остались вдвоем. Эли и я. Одни в комнате, полной людей.

Угольно-черный костюм тройка сидел на нем невероятно хорошо, и не только из-за пошива. Было что-то в прямой линии его носа, завитке волос, наклоне бровей, что соответствовало этому образу и подчеркивало привлекательность. Каким-то образом ему было так же комфортно в этой обстановке, как и в моей лаборатории.

Я просто не понимала этого человека.

Он подошел ближе, глядя прямо в мои глаза.

– Ну, – сказал он своим глубоким, спокойным голосом, и я не ответила.

Что тут было сказать? Ладно? Ты учился в колледже по спортивной стипендии? Лучше бы я никогда не писала тебе в том чертовом приложении. Ты выглядишь по-другому. Меньше похож на моего Эли, а больше на мужчину, который...

«Мой Эли? О чем, черт возьми, я только думаю?»

– Что ты здесь делаешь? – спросила я.

Он вздохнул. Официант остановился, чтобы предложить нам бокалы с... чем-то. Эли взял один, протянул мне, а затем выпил свой одним глотком.

– То же самое, что делаешь ты и твой босс.

«Болтаете с членом правления «Клайн»? Фантастика!»

– Ты знал, что мы будем здесь?

Его губы дрогнули.

– Несмотря на твое впечатление обо мне, я не знаю всего. – Его глаза скользнули вниз по моему телу, следуя за мерцающими бликами на зеленой ткани. Казалось, они опомнились на полпути и внезапно вернулись к моему лицу.

Мы не могли просто оставаться здесь, посреди переполненной комнаты и молча смотреть друг на друга.

– Ты действительно собираешься играть с ним в гольф? – спросила я.

– Вероятно. Если только Дева Мария не приснится Флоренс во время лихорадки и не прикажет ей передать нужные нам документы.

– Думаю, что она атеистка.

– Значит, буду играть в гольф. Или ты хочешь ее уговорить?

– Я?

– Почему бы и нет, если «Клайн» нечего скрывать?

Я тихо фыркнула.

– С чего бы это?

– Чтобы избавить меня от самого тупого гребаного вида спорта во вселенной?

Я улыбнулась. Затем мое веселье померкло.

– Он отвратителен.

– Кто?

– Соммерс.

– Да. Как и большинство мужчин его возраста и обладающих подобной властью.

– Это не дает ему право, верно?

– Да, – согласился Эли тоном хориста, который не совсем понимает, почему ему читают проповедь. – Поверь мне, я хочу увидеть, как он потерпит крах и сгорит так же сильно, как и ты.

– Уверен, что ты не один из них?

Эмоции промелькнули на его лице слишком быстро, чтобы их можно было расшифровать. Затем он неторопливо начал:

– У моей матери было красивое серебряное кольцо, одна из тех бесценных семейных реликвий, которая передавалась из поколения в поколение по женской линии. Когда мама умерла, я взял кольцо, думая, что подарю его своей сестре, когда она станет достаточно взрослой. Но потом ей очень, очень захотелось отправиться в путешествие со своими друзьями. У меня просто не было денег, чтобы отправить ее, понимаешь? Поэтому я сказал себе, что это легко исправить. Я заложу кольцо, а потом вовремя выкуплю, – он печально улыбнулся. Мне не нужно было, чтобы он говорил, как все закончилось. – Несколько месяцев спустя сестра спросила меня, знаю ли я, где кольцо. И я притворился, что понятия не имею, о чем она говорит.

Я посмотрела в его открытые, немигающие глаза и пожалела, что не могу спросить: «Сколько тебе было лет? Как умерла твоя мать? Почему ты продолжаешь обнажать передо мной худшие, самые уязвимые части себя?» Вместо этого я рассказала нечто ужасное о себе:

– Когда мне было одиннадцать, я украла тридцать четыре доллара пятьдесят центов из ящика стола в доме моей лучшей подруги, – я заставила себя выдержать пристальный взгляд Эли, несмотря на стыд, точно так же, как он выдерживал мой. – Они никогда ничего не запирали, когда я была рядом, потому что доверяли мне. Они относились ко мне как к своей. И я обворовала их.

Он кивнул, и я кивнула в знак молчаливого согласия с тем, что мы оба – ужасные люди. Мы столько раз снимали маски, что теперь они валялись на полу, разбитые вдребезги.

Но это было хорошо.

У нас все было хорошо.

Заиграла группа, оборвав этот момент. Эли вернулся к своему обычному дружелюбному настрою, когда зазвучала успокаивающая, плавная мелодия, идеально соответствующая этому скучному событию. Несколько пар начали покачиваться в такт.

– Нам надо потанцевать, – предложил Эли.

Не было никаких признаков того, что он шутит.

– Надо? Зачем?

Он пожал плечами, и вдруг показался мне растерянным, и таким же неуверенным, какой я всегда чувствовала себя рядом с ним.

– Затем, что мне нравится твое платье, – ответил он беспечно. Впервые с нашей встречи три дня назад мне пришло в голову, что, возможно, ему тоже это не нравилось. Возможно, он тоже отчаянно боролся с этим необъяснимым влечением между нами. И, возможно, его успех был таким же плачевным, как и мой. – И затем, что ты нравишься мне как личность, – его взгляд внезапно стал дразнящим и теплым. – Даже если я тебе не нравлюсь.

– Ты меня не знаешь, – заметила я.

– Верно, – он протянул руку.

Казалось, эта протянутая рука говорила: «Я хочу прикоснуться к тебе». Когда наши пальцы встретились, между нами пробежало электричество. Это было похоже на свободное падение и облегчение.

– Тогда ладно.

Эли не прижал меня к себе, что меня обрадовало, поскольку я не была уверена, что выдержу такой плотный контакт. Мое платье было с длинными рукавами и высокой спинкой, что оставляло мало мест, где мы могли соприкоснуться «кожа к коже». И тем не менее, когда Эли положил ладонь мне на спину, у нас обоих сбилось дыхание.

– Не помню, когда танцевала в последний раз, – пробормотала я, в основном для себя и добавила уже мысленно: «И уж точно не так, как сейчас».

Это едва ли было связано с музыкой, просто повод для людей встать ближе, чем следовало.

– Ты не проводишь пятничные вечера в круизах с ужином?

– А ты?

Он что-то пробормотал.

– Ты знаешь, где я провожу пятничные вечера, Рута.

Мы хорошо подходим друг другу. Вероятно, из-за нашего роста. Я чувствовала запах кожи на его шее, чистый, пряный и еще чего-то немного темного.

– Ты действительно встречаешься с новой женщиной каждую пятницу?

«Почему это вдруг меня испугало? Какое вообще мне дело, если...»

– Извините, – кто-то прервал нас, и мы мгновенно отступили друг от друга на несколько шагов, восстанавливая дистанцию, которая заметно сократилась в танце. Это была женщина средних лет с фотоаппаратом в руках. – Могу я сфотографировать вас? Это для пенсионного альбома мистера Соммерса.

Мысль о том, чтобы участвовать в какой-либо части жизни Эрика Соммерса, отталкивала меня на интуитивном уровне. Эли, по-видимому, тоже.

– Вам не нужна наша фотография, – дружелюбно сказал он. – Мы оба познакомились с мистером Соммерсом десять минут назад. Вы зря потратите на нас место в альбоме.

Фотограф нахмурилась, затем взяла себя в руки.

– Вы просто такая красивая пара.

Она ушла к более отзывчивым гостям, и Эли снова прижал меня к себе.

– Она права, – тихо пробормотал он.

– Насчет чего?

– Ты действительно прекрасно выглядишь, – в его голосе не было радости по этому поводу.

– Все дело в платье и в макияже.

– Нет. Это не так, – он ненадолго задержал на мне взгляд.

Я не могла выносить тишину.

– Может быть, мы рассердили бога-шутника случайного секса, и он не перестанет сводить нас вместе, пока не принесем жертву на его алтарь.

– Я не думаю, что это то, чего он от нас хочет, – пробормотал Эли себе под нос. – И почему бог случайного секса – шутник?

– Не знаю.

Мы обменялись удивленными взглядами. Пауза затянулась. Настала моя очередь отвести взгляд и сменить тему.

– Значит, вы пытаетесь настроить совет директоров против Флоренс?

– Нет.

– Ты уже признался в этом.

Когда Эли пожал плечами, я почувствовала, как перекатываются мышцы на его предплечьях.

«Кто-нибудь, убейте меня...»

– Как ты думаешь, для чего нужно правление?

Этим утром я задала Ниоте тот же самый вопрос и получила лишь слегка пренебрежительный ответ. Или, может быть, Ниота просто показалась более милой по электронной почте.

– Они контролируют. Принимают стратегические решения.

– Ты узнавала. Мило.

– Такой покровительственно тон.

– Нет, я... – он удивленно посмотрел на меня. – Прости. Это не входило в мои намерения. Но у меня сложилось впечатление, что ты не интересуешься ничем, связанным с административными вопросами. – Мне не понравилось, как точно он меня охарактеризовал. Меня интересовала только наука, а все эти «Игры престолов» были выше моего уровня оплаты. – Независимо от того, что ты думаешь о «Харкнесс», – мягко продолжил Эли, – нельзя отрицать, что руководителям компаний нужна подотчетность и надзор со стороны людей с соответствующим опытом.

– «Клайн» – компания Флоренс. Она знает, что для нее лучше. Такие люди, как Эрик Соммерс, ничего не смыслят в науке.

– Нет. Но дело теперь не только во Флоренс и ее чашах Петри, не так ли? Штат «Клайн» насчитывает триста шестьдесят четыре человека.

– И?

– Одно неверное решение может лишить зарплаты триста шестьдесят четыре семьи.

Я не могла с этим спорить. Но я также знала Флоренс, чьи действия были рациональными и хорошо продуманными. Я хотела бы, чтобы она была здесь и перечислила их для Эли.

Мой телефон завибрировал.

– Извини, – сказала я Эли, вытаскивая его из кармана.

Сообщение было от Флоренс, она словно бы почувствовала мой призыв на расстоянии.

Флоренс: Ты в порядке? Я застряла с Соммерсом и его женой. Пожалуйста, скажи, что Эли Киллгор тебя не преследует.

Рута: Я в порядке. Мы с Эли просто ведем светскую беседу.

Флоренс: Просто извинись и отойди от него. Ему НЕЛЬЗЯ доверять.

«Знаю», – подумала я, и внезапно в зале стало удушающе жарко.

– Мне нужно подышать свежим воздухом, – сказала я.

Эли указал на что-то, что я не могла толком разглядеть. Я заколебалась, и тогда он положил руку мне на поясницу и направил сквозь толпу к каменному балкону. Он выходил в небольшой внутренний дворик, к бассейну и чему-то похожему на...

– Гребаные поля для гольфа, – пробормотал Эли.

Смех вырвался из меня, прочищая голову. В кои-то веки температура воздуха была терпимой, ночь ласкала мою кожу ароматом и прохладой. Приглушенная стеклянными дверями, даже музыка казалась почти приятной. Я прислонилась к стене, запрокинув голову, чтобы полюбоваться звездным небом. Эли сделал то же самое оперевшись на высокие перила, повернувшись ко мне лицом. Он выглядел скучающим, но я знала, что это не так, и его ответы на обязательные вопросы в приложении вспыхнули у меня в голове. На вопрос, готов ли он к сексуальным экспериментам и играм, он ответил: «По договоренности».

Я умирала от желания узнать обо всем этом побольше. Но Флоренс была права - ему нельзя было доверять.

– Твой брат отстал от тебя? – спросил он.

Я кивнула.

– У тебя есть план действий на случай, если он появится в твоей квартире, или в «Клайн», или в твоем спортзале? – его голос был грубым, словно жалел, что спрашивает, но ничего не мог с собой поделать.

– Не могу поверить, что я обманула тебя, заставив думать, что я любитель спортзалов. – Это была слабенькая попытка поддразнить. В первую нашу встречу Эли хорошо на них реагировал, но выражение его лица было серьезным. Строгий руководитель лаборатории, требующий объяснить, почему культура моих бактерий внезапно распространилась огромными каплями по всему городу. – Я узнала у знакомого юриста, какие у меня есть варианты. Но четкого плана у меня нет.

– Продумай, – приказал он. А потом покачал головой, потер глаза и повторил более мягко: – Может быть, тебе стоит его подготовить.

– Все не так просто.

– Тебе нужно кому-нибудь позвонить, если...

– Как насчет того, чтобы я позвонила тебе? – пошутила я.

– Да, пожалуйста. Пожалуйста, черт возьми, сделай это. Дать мой номер сейчас или? … – он уставился на меня, ожидая ответа, а затем его взгляд смягчился. Между нами пронесся ветерок, а он продолжал смотреть, смотреть, смотреть…

– Мне становится не по себе, когда ты так делаешь, – тихо сказала я.

Он отвернулся, тяжело дыша.

– Прости, – он сглотнул. – Я забываю смотреть куда-либо еще, когда ты рядом.

– Уверена, что делаю то же самое.

«И чувствую».

Он беззвучно рассмеялся.

– С тобой такое раньше случалось?

Сначала я инстинктивно покачала головой, затем заставила себя притормозить и подумать об этом. Меня и раньше привлекали мужчины, но влечение было сознательным выбором с моей стороны, чувством, которое нужно отслеживать, подпитывать и систематизировать. Результатом сосредоточенности и совершенствования, а не этот поток, готовый утащить меня за собой под воду.

– Не в такой степени. А у тебя?

– И у меня. – Его длинные пальцы барабанили по металлическому поручню в почти медитативном ритме. – Знаешь, что забавно? Некоторое время назад я чуть было не женился.

Я представила, в какую женщину он мог бы влюбиться, но в воображении сложился лишь смутный образ кого-то привлекательного, умного и общительного. Милая, здоровая девушка, готовая утолить его скрытый, нетерпеливый голод. Гордая владелица солидного инвестиционного портфеля, способная нежно, но в тоже время твердо сказать, что спорт, которым он увлекается, травмоопасен.

– Мне очень жаль, – сказала я, и когда Эли тихо рассмеялся, добавила: – Я не пыталась сумничать. Но «почти женился» подразумевает, что что-то пошло не так.

– У нас определенно ничего не вышло, но это к лучшему. Думаю, она бы тоже согласилась. Но с тех пор, как я встретил тебя, я думал... – он резко замолчал и посмотрел в сторону городских огней, где особо выделялись редкие небоскребы.

– Что?

– Я попытался представить, что было бы, если мы с ней поженились. Мы вместе, любим друг друга, мы семья, а потом я случайно встречаю тебя и… – он перестал блуждать взглядом по пейзажу и вернулся ко мне. – Как чертовски это было бы трагично. Для меня. Для нее. Я никогда никому не изменял, но это влечение между мной и тобой… Эта тяга никуда бы не делась. Я все равно думал бы о тебе. Считалось бы это изменой? Как бы я справился? Что бы я со всем этим, – он махнул между нами, и я твердо знала, что он имеет в виду гравитационное поле, в которое мы оба были втянуты, – делал?

– Точно так же, как мы справляемся с этим прямо сейчас, – ответила я, стараясь, чтобы это звучало пренебрежительно, но потерпела неудачу. – Между нами ничего не произойдет, даже если ты не женат. Ты пытаешься прибрать к рукам компанию моей подруги. Это не то, что я когда-либо смогу игнорировать.

– Да.

Но что, если такое сильное влечение – шанс, что выпадает раз в жизни, и ты испытываешь его не к тому человеку, которым дорожишь? Мое представление о любви было далеко от идеалистического, но это все равно казалось мучительным.

«Это все в моей голове», – сказала я себе, но и это была ложь. Это было в головах у нас обоих. И сейчас было бы действительно подходящее время для того, чтобы какая-нибудь пожилая леди с опаловой брошью вышла и прервала этот разговор, потому что мы с Эли начали увлекаться друг другом, и во мне зарождалась безрассудная идея, которая крепла с каждой секундой.

– Могу я кое-что проверить? – спросила я едва слышно.

Но он услышал.

– Проверить что?

– Еще не знаю. Можно?

Снова эта полуулыбка.

– Действуй.

Я сделала несколько шагов, пока носки моих туфель и его ботинок почти не соприкоснулись. Я вспомнила мощную дрожь, которая пронзила меня, когда я поцеловала Эли в щеку. Воспоминания, должно быть, приукрашивали реальность. Повторение это докажет и разрушит чары.

Если я поднесу руку к его лицу. Проведу большим пальцем по скуле. Обхвачу ладонью его свежевыбритую щеку, и продержусь так несколько секунд, несмотря на его потемневшие глаза и дикое, обжигающее чувство, которое накатило на меня… Если, несмотря на все это, нам удастся уйти друг от друга, тогда...

С гортанным стоном Эли прижал меня спиной к стене балкона, и сделал это так быстро, что у меня мгновенно закружилась голова. Только каменная стена и сильное тело Эли держали меня в вертикальном положении.

Он не поцеловал меня. Вместо этого обхватил мой подбородок и прижал большой палец к нижней губе: медленно, неумолимо. У меня было сколько угодно времени, чтобы оттолкнуть его, но я поймала себя на том, что мне хочется его подстегнуть: «Нас может увидеть кто угодно. Но что бы ты ни задумал, делай это несмотря ни на что».

– Твой чертов рот, – пробормотал он, – самое непристойно красивое, что я когда-либо видел.

Поцелуй, последовавший за этим, был размытым и несвязным. Мы выдохнули друг другу в губы, и когда мои руки сомкнулись на его затылке, Эли низко застонал. Я застонала, когда он оторвался от меня, но он просто нашел впадинку на моей шее, ложбинку у уха.

– Я просто хочу заставить тебя кончить. И, может быть, сам кончить в процессе. Это все, о чем я, блядь, думаю, – грубо сказал он, прикусив мою ключицу через тонкую ткань платья. – Но мы находимся по разные стороны гребаного поглощения, и, очевидно, слишком много прошу.

Я растворилась: в тяжести его тела, что давил на меня, в его хватке на моих бедрах. Это было новое, незнакомое наслаждение, одновременно одурманивающее и кричащее. Он лизнул мои губы, и я сделала то же самое с ним, пытаясь вспомнить, было ли со мной когда-нибудь что-то подобное.

– Это дезориентирует, – его горячее дыхание коснулось моей щеки. – Но за последние семьдесят два часа я поймал себя на том, что снова и снова думаю о том, что мы могли бы трахаться так, как ты захочешь. Так долго, как ты захочешь. Где бы ты ни захотела. Я бы согласился на любые требования. Нам было бы так хорошо, что, вероятно, больше никогда и не с кем не повторится. Ты погубила бы меня на всю оставшуюся жизнь, и я был бы за это благодарен, – он рассмеялся. – Унизительно так сильно хотеть тебя.

Он погладил мой сосок через платье, и тот мгновенно затвердел. Мы оба вздрогнули и снова слились в страстном поцелуе. Поцелуе-разочаровании, потому что этого было недостаточно.

– Если ты думаешь, что мне легче, – выдохнула я. – Если думаешь, что я хочу тебя меньше...

– Нет, – он скользнул рукой вверх по моему бедру, поднимая платье. Его пальцы дрожали так же, как мои колени. – Это не игра. Ни для тебя, ни для меня.

Эли добрался до резинки моего нижнего белья и задержался, но он мог делать все, что угодно. Все. Что. Угодно. В тот момент я бы позволила ему сделать все, что он хочет, умоляла бы о том, о чем даже не подозревала. Большой палец скользнул к внутренней стороне моего бедра, коснулся хлопка, прикрывающего заветное место. Обнаружив, насколько там влажно, Эли одобрительно промычал, нашел мой клитор и нарисовал над ним один-единственный, медленный круг. Он почти ничего не сделал, но я уже мчалась к оргазму. Я хотела, чтобы это произошло. Эли тоже этого хотел, и значит, мы...

Внезапно мне стало холодно. Потому что Эли отступил и собирался сделать еще один шаг назад.

Дрожа, я смотрела, как платье снова обволакивает мои бедра, чувствуя себя опустошенной.

– Не здесь, – сказал он, мотнув головой, словно стряхивая с себя туман. Моя помада размазалась по его губам. – И не так.

Между нами воцарилось молчание.

«Тогда где? И как?» – я не спросила вслух, но он все равно ответил:

– Завтра, – он придвинулся ближе, и я снова почувствовала его тепло. Он потянулся к моей щеке, но затем одернул руку, словно испугавшись того, что мог сделать. Он терял контроль. – В семь часов. В вестибюле отеля. Ты знаешь, какого именно.

Я сглотнула.

– Я не...

– Тогда не приходи. Выбор за тобой. – Эли был так близко, и я надеялась, что он снова меня поцелует. Мне нужно было, чтобы он снова меня поцеловал. – Но если придешь, мы избавимся от этого. Раз и навсегда.

Он отвел взгляд и зашагал обратно в дом.

В ночном воздухе разливался запах жасмина, пока я, задыхаясь и дрожа, стояла одна на балконе.

ГЛАВА 11. МЫ СДЕЛАЕМ ЭТО И УСПОКОИМСЯ

ЭЛИ

Он понятия не имел, появится Рута или нет.

Все факты указывали на второе, и главный из них, что она считала его злодеем, который хочет ограбить ее наставника ради собственного дьявольского развлечения. И все же Эли по глупости умудрялся лелеять надежду до десяти минут восьмого. Именно в это время, в том самом баре, где впервые увидел Руту, ему пришлось признать правду: как бы сильно его не влекло к ней, она справлялась со своим влечением гораздо лучше. И будь он проклят, если не завидовал.

Бокал с пивом был наполовину полон, и он не торопился допивать. Ему некуда было спешить, и поскольку все его мысли все равно будут о Руте, он мог с таким же успехом побыть в месте, которое напоминало ему о ней, и где он мог тонуть в жалости к себе, так же как и в выпивке.

Лучшим отвлечением было бы найти другую женщину (в приложении или старомодным способом: бары, коллеги, друзья друзей), и «вышибить клин клином». Но Эли, даже не пробуя, знал: этого будет не достаточно. Он предпочел бы пойти домой один, каталогизировать все, что знал о Руте Зиберт, и дрочить, как жалкий неудачник, которым он и являлся.

– Это плохая идея, – сказал ему Харк накануне вечером, когда они возвращались домой, после приема. – И ты это знаешь.

– Что такое?

Харк закатил глаза.

– Да ладно тебе, Эли. Ты смотришь на Руту Зиберт так, словно ее киска на вкус как пиво. Перестань тосковать.

– Разве не ты послал меня к ней на днях? И я не тоскую.

– Тогда почему ты так себя ведешь? Господи, у тебя были настоящие отношения, и даже тогда ты никогда не сходил с ума. Что изменилось сейчас?

«Ты видел ее сегодня? – хотелось ему спросить. – Слышал ее голос? Видел выражение ее лица, когда она впервые меня заметила? Ты видел ее рот?»

– Я не говорю, что она некрасива. – Харк словно читал его мысли. — И у нее, очевидно, есть та энергетика, которая тебе нравится...

Эли рассмеялся.

– Энергетика, которая мне нравится?

– Сверхкомпетентная, загадочная, убийственно умная – вот какая энергетика.

– Ни одна из женщин, с которыми я был, не была загадочной, и уж тем более «убийственной».

– Потому что раньше ты знал, что лучше с такими не связываться.

– Слушай, отвали. Ничего не происходит. Я просто хочу ее трахнуть. Мы не собираемся пить молочные коктейли или планировать выходные в прибрежном городе.

Харк уронил голову на руль.

– Не делай ничего из этого. Мы собираемся забрать «Клайн», и она, блядь, тебя возненавидит. Еще больше. Кроме того, она доверяет Флоренс, что явно говорит не в ее пользу. Кто в здравом уме мог довериться Флоренс Клайн?

Они обменялись сочувствующим самим себе взглядом.

– Три тупых придурка, вот кто, – пробормотал Эли.

Двадцать четыре часа спустя он мог признать, что Харк был прав. Лучше ему избегать Руты. Избавиться от...

– Эли… привет.

Он поднял глаза. Рута стояла менее чем в трех футах от него. Зеленое платье, которое было на ней вчера, было ударом под дых. Сегодня вечером она выглядела совершенно иначе: простая белая футболка, заправленная в джинсы, никакой косметики и… тем не менее у Эли снова перехватило дыхание, будто кто-то двинул ему в живот. Этот образ Руты пополнил его копилку фантазий, и Эли практически не сомневался: любой ее образ попадет туда же.

– Прости, что опоздала. Я... – она пожала плечами.

– Не могла принять решение?

– Что-то вроде этого, – она забралась на табурет рядом с ним, скривив губы в едва заметной улыбке. – А когда все-таки решилась, то подумала, что если ты все еще здесь, то, может быть, это судьба.

– Ты веришь в судьбу.

– Нет. Ты?

– Все это чушь собачья.

Она молчала, и эта тишина, наполненная взглядами и притяжением, кипела между ними.

– Ты все еще собираешься завтра играть в гольф с Эриком Соммерсом? Попробуешь убедить его ...

Он кивнул, и она отвела взгляд, поджав губы.

– Это неправильно. То, что делаешь ты и твои друзья, неправильно и жестоко, и... — она замолчала, собирая свой гнев.

Эли никогда еще не испытывал такого искушения оправдаться.

«Ты не знаешь всего. На самом деле, я подозреваю, что ты вообще ничего не знаешь. Позволь рассказать тебе кое-что».

– Послушай, нам не обязательно подниматься в номер. Мы можем остаться здесь и поговорить, – мягко сказал Эли.

Он хотел ее трахнуть, но больше этого ему вдруг захотелось все ей объяснить. Если Рута поймет, возможно, у них двоих будет шанс...

«Шанс на что?»

– Нет. Я уже предаю Флоренс. Если мы останемся здесь и поговорим, будет еще хуже, – она прикусила губу. – Но я хочу заранее все прояснить: я презираю «Харкнесс» и то, что вы делаете.

– Понятно, – он старался говорить легким и веселым тоном.

«Тебе больно? – раздался в его голове насмешливый голос Харка. – Потому что не нравишься женщине, которую едва знаешь?»

– Это просто секс, – продолжила Рута. – В таком случае нет необходимости в моральных дилеммах.

«Ох, Рута. Ты уверена?»

– Один раз, – продолжила она твердым голосом, как будто устанавливая важные правила. – Все будет так, как будто Винс не прерывал нас в тот вечер. Мы... притворимся, что сейчас еще вторник, и я еще не знаю, что ты работаешь на «Харкнесс». Мы сделаем это, утолим голод и успокоимся.

«Надеюсь, ты права, потому что не уверен, что мое самоуважение выдержит еще больше презрения с твоей стороны».

Возможно, она была права. Им нужно было поскорее выбросить друг друга из головы. Новизна была мощным стимулятором – убери ее, и, возможно, притяжение между ними сойдет на нет.

Эли показал ей карточку-ключ от номера.

– Готова идти?

– Давно готова.

В лифте они молчали, сначала смотрели, как закрываются двери, потом повернулись друг к другу. Эли подумывал притянуть Руту к себе, чтобы она почувствовала его нетерпение, но вместо этого просто упивался ею.

«Отсроченное удовольствие, – подумал он. – Повтора не будет. Надо запомнить каждую минуту».

Когда он улыбнулся ей, Рута не улыбнулась в ответ, но и не отвела от него глаза. Двери открылись. Он жестом пригласил ее войти первой. Его сердце, до этого на удивление спокойное, учащенно забилось.

Он открыл дверь номера и наблюдал, как Рута вошла и равнодушно огляделась. Прежде чем он успел прикоснуться, или поцеловать, или просто взять ее за руку, она повернулась к нему спиной, подошла к окну, и, глядя на мигающий огнями вечерний Остин, начала раздеваться.

Эли, кажется, перестал дышать. В этом не было ничего чувственного или намеренно возбуждающего: самый утилитарный стриптиз, который он когда-либо видел, и, тем не менее, ему пришлось опереться на стену и найти минутку, чтобы перевести дыхание.

Рута не складывала аккуратно одежду, которую снимала, а просто клала на деревянный стол. И пока она раздевалась, все еще глядя в окно, она начала говорить:

– Мой первый раз случился на первом курсе колледжа с парнем, имя которого я либо забыла, либо так и не узнала. Соседки по комнате хотели устроить вечеринку перед зимними каникулами. Они пригласили ребят, которые пригласили других ребят. Одним из них и был этот парень. Честно говоря, у него неплохо получалось. Он знал, что делать, и в этом мне действительно повезло. Я заснула, а когда проснулась, его уже не было. Он не оставил записки, не попросил мой номер. Мои соседки продолжали говорить, как ужасно, что мой первый раз был с таким придурком. Даже Тиш, когда я рассказала ей об этом по телефону, была в ярости. А у меня не хватало смелости сказать, что я не злюсь, а испытываю облегчение. Мы с этим парнем получили друг от друга, что хотели, и разошлись в разные стороны, прежде чем все могло пойти наперекосяк. – Она сняла серьги, и когда наклонила голову, их взгляды снова встретились.

Рута наконец-то повернулась к нему, и Эли мог только смотреть и смотреть… на ее полностью обнаженное тело. Отныне он был ее слугой. Сделал бы все, что она хотела. Ему пришлось завести руки за спину и прижать к стене, просто чтобы не прикасаться, не хватать, не брать.

– Что случилось? – спросила Рута.

Он не мог отнести ее фигуру к какому-либо типу. Она напомнила фигуры актрис из фильмов, которые смотрела его бабушка. Он мечтал о них, когда секс был всего лишь туманным представлением.

«Знойная красотка», – наконец, он нашел определение.

Округлые бедра, маленький мягкий животик, покатые плечи, гладкие ноги и по-настоящему сочные, великолепные сиськи. Возможно, из-за предвкушения последних нескольких дней, Эли считал, что не видел ничего настолько прекрасного за все годы своего пребывания на этой чертовой планете. Он видел многих женщин, все они были сложены по-своему, и все они были прекрасны, но Рута казалась...

«Чертовски пикантной», – подумал он и рассмеялся над собой. Несколько дней возбуждения, и он был готов написать гребаный сонет о ее заднице. Ее пышной, эффектной заднице.

Он слегка дернулся, когда это гребаное произведение искусства двинулось к нему.

– Что? – Рута вопросительно подняла брови.

Она уверенно выставляла свое тело напоказ, и эта ее непринужденная уверенность подняла его возбуждение еще на одну ступеньку, хотя Эли думал, что больше уже некуда.

– Ничего. Ты выглядишь…

«Потрясающе, мило, очаровательно, охренительно…»

– …хорошо.

– Спасибо. – Руте, кажется, понравился комплимент, и ему захотелось сделать ей еще миллион. Выбить на стенах сгоревшей Александрийской библиотеки.

– Тебя устраивают ограничения, о которых я писала в приложении?

Он кивнул, вспомнив сообщение, которое возмутительно часто перечитывал за последние несколько дней. Эли выучил его наизусть, и когда он умрет, студенты-медики обнаружат, что на его мозге отпечатались слова сообщения, что она написала: «К твоему сведению, мне не очень нравится проникающий секс. Если это тебя не устраивает, то лучше поискать кого-нибудь другого».

– Ты все еще не хочешь заниматься сексом? – уточнил Эли.

Она нахмурилась, затем ее глаза расширились.

– Ты имеешь в виду проникающим сексом?

Это прозвучало так клинически, словно на приеме у гинеколога. А он умирал от желания прикоснуться к ней. Готов был умолять понюхать складку там, где ее живот соединялся с бедром.

– Ага.

Она кивнула.

– Правильно.

Ему было любопытно узнать причину, но она не стала бы вдаваться в подробности. В любом случае, сузить рамки было хорошей идеей. Ему не обязательно толкать в нее член. Воспоминаний для фантазий на ближайшие недели хватит и без этого. Вероятно, он мог кончить просто, если будет долго смотреть на нее.

– О‘кей, – ответил Эли, чувствуя, что разрывается между желанием доставить ей удовольствие и удовлетворить свои собственные потребности.

Он ждал этого так долго. Целых…целых… четыре дня? Они познакомились четыре дня назад, которые ему показались годом.

– Иди сюда, – пробормотал Эли, и почти влюбился в то, как быстро Рута подчинилась, как близко возле него остановилась, какая прямая у нее поза.

Она была в пределах досягаемости. Он мог прикасаться к ней везде, где хотел. Руки у него чесались от нетерпения, и все же первым делом Эли прижал большой палец к ее губам. Его точка притяжения.

– Что-то есть в твоих губах, – задумчиво произнес он.

– Ты упоминал, – Рута пожала плечами, и то, как подпрыгнула ее грудь, вероятно, будет считаться переломным моментом в его сексуальной истории. – Они странно асимметричны. Я имею в виду верхнюю и нижнюю, – ее голос звучал спокойно, но в нем слышалось нетерпение. – Хочешь, чтобы я сделала тебе минет? – прямо предложила она.

Его мышцы, нервные окончания, вся костная структура тела напряглись и потянулись к ней.

– Ты бы этого хотела? – спросил он.

Она кивнула без колебаний. Эли едва мог осознать это.

– Я не думаю, что это хорошая идея, – сказал он, в конце концов. – Не в этот раз.

– Другого раза не будет, – напомнила Рута.

Грани его возбуждения обострились. Эли стиснул зубы, прежде чем выдавить улыбку.

– Если это мой единственный шанс, тогда я хочу, чтобы ты у меня отсосала. – Они были так чертовски вежливы, начиная с его прагматичного тона и заканчивая ее едва заметным кивком.

Рута быстро и умело расстегнула его ремень, верхнюю пуговицу на брюках, а затем начала опускаться на колени, чтобы...

– Подожди, – остановил ее Эли.

Она посмотрела на него широко раскрытыми глазами, и импульс отнести ее к нему домой и держать там месяцами или до тех пор, пока не закончится эта неразбериха с «Клайн», что бы ни случилось раньше, был настолько ошеломляющим, что ему пришлось сознательно себя притормозить.

Подхватив под плечи, он поднял Руту на ноги.

– Я должен рассказать тебе историю. Одну из наших.

Ужасную, он имел в виду. Постыдную и доселе никому не ведомую.

Рута приоткрыла губы и кивнула.

– Мой первый раз был со школьной подружкой. Я был без ума от нее. Мы были вместе два года, и, клянусь богом, я был готов жениться на ней. И вот однажды, когда ее родители уехали, я неожиданно зашел к ней домой и застукал, как она трахается с кем-то другим, – он сглотнул. – С моим товарищем по команде. Оказалось, что она изменяла мне с ним несколько месяцев. В итоге они поженились, родили детей. Думаю, они счастливы.

В голубых глазах Ру не было жалости, только молчаливое признание того, что она услышала его. Точно так же, как он слышал ее. Именно то, что им было нужно.

Эли прижал ее к себе, провел пальцами по волосам и поцеловал так же страстно, как прошлым вечером. За исключением того, что на этот раз Рута была полностью голой, а он – полностью одет. Его мозг работал не в полную силу, память была в лучшем случае туманной, но это вполне могло стать самым эротичным моментом за всю его взрослую жизнь.

«Невероятно», – подумал он, чуть отстраняясь, и глядя, как ее грудь прижимается к его рубашке. Он уже запыхался, а член готов был пробиться через ширинку джинсов.

– Теперь можешь отсосать у меня, – сказал он.

Рута грациозно опустилась на колени. Расстегнула его брюки и вынула член из боксеров. Ее руки были одновременно мягкими и мозолистыми. Дыхание обжигало кожу.

– Остановись, – приказал он, запаниковав.

Она отстранилась, озадаченно нахмурившись и спросила:

– Ты ведь делал это раньше, верно?

Он рассмеялся. Боже, он рехнется из-за нее.

– Я забыл спросить, не хочешь ли ты воспользоваться презервативом.

Она поморщилась.

– Я ненавижу вкус, а ты отправил результаты анализов на ЗППП через приложение. Но если предпочитаешь...

– Нет. Точно нет.

Затем ее губы оказались на нем, и Эли медленно умирал. Тепло, влажно, мучительно медленно, что было одновременно знакомо и совершенно ново. Он был убежден, что кто-то подсыпал в его пиво большую дозу сильнодействующего наркотика. Только это могло объяснить его подгибающиеся колени и усиливающееся покалывание в основании позвоночника.

Он закрыл глаза и запрокинул голову, просто чувствовал, как Рута пальцами обхватывают основание его члена, кружит языком вокруг головки… и вдруг тепло пропало.

– Ты даже не смотришь. – Рута проложила дорожку из легких поцелуев по всей длине члена, чуть задевая его зубами. Костяшки ее пальцев коснулись яичек, и… он едва не кончил. – После всех этих разговоров о моем рте. Я не совсем понимаю...

Эли искал ту часть себя, которая знала, что лучше не кончать женщине в рот через двадцать секунд после начала минета, затем ухватился за нее и попятился, отступая от оргазма.

– Дай мне секунду.

– Конечно.

Она ждала, и мгновение спустя он мог опустить голову и открыть глаза, не смущаясь.

– Ладно, – сказал он.

– Продолжаю?

Он кивнул и на этот раз наблюдал за ее пухлыми губами и всем остальным: за темными кудрями, покрывающими ее плечи, за розовыми кончиками сосков, как они становятся твердыми и набухшими, за теплой голубизной ее глаз, когда они встречались с его взглядом. Ее слегка согнутая спина. Ее поза одновременно раболепная и вызывающая, и в его затуманенном удовольствием мозгу, родилась фантазия о мире, в которой Рута отдала ему контроль и власть делать с ней все, что он захочет.

Эли рассмеялся и погладил ее по щеке, пытаясь вспомнить, когда в последний раз кто-то делал ему минет. Может быть, в начале года в Сиэтле. Или в Чикаго? Нет, не так давно. Это было так непристойно приятно? Чувствовал ли он когда-нибудь нечто подобное? Он хотел, чтобы это длилось вечно. Он хотел прикоснуться к Руте еще немного. Он хотел трахнуть ее сиськи, но для этого ей пришлось бы прекратить то, что она делала.

– Блядь, но ты так чертовски хорошо выглядишь с моим членом у себя во рту. Ты так же хороша в этом, как и во всем остальном, – пробормотал Эли, и мурлыкающий звук, который Рута издала, прежде чем медленно лизнуть его яички, подсказал, что она приняла это за комплимент. Она не могла взять в рот весь член целиком, но храбро старалась, и это было чертовски горячо. Никаких причудливых трюков, только энтузиазм и тот факт, что это была Рута. И ему нравилось – нет, он, черт возьми, любил, что в это же время она трогала себя между ног.

– Тебе это нравится? – спросил он с искренним любопытством.

Рута выпустила его член изо рта с хлюпающим звуком, эхо которого будет преследовать его на смертном одре.

– Ты имеешь в виду, нравится ли мне сосать член вообще? Или нравится сосать твой?

Если бы за лучший минет присуждалась награда, он бы номинировал Руту. Черт, нет, он сохранит ее в секрете. Не желая делиться ни с кем своим маленьким сокровищем.

– Мне не нравится думать о том, что ты занимаешься этим с кем-то другим, – сказал он, проведя большим пальцем по ее правой щеке.

Похоже, он снова вел себя неуместно и выходил за рамки дозволенного, как будто имел на Руту права, но вместо того, чтобы отчитать его, она запечатлела поцелуй на его бедре.

Может, теперь это станет его новой эрогенной зоной.

«Доктор Рута Зиберт меняет клеточную структуру одним прикосновением».

– Обычно я не возражаю против этого. Но… – две параллельные морщины прорезали ее лоб. Возможно, он принимал желаемое за действительное, но, нет, она на самом деле она сказала дальше: – Это заводит меня больше, чем я могу припомнить.

Эли слышал много «грязных разговоров», и ему беззастенчиво нравилось, когда женщины просили отшлепать их, трахнуть в разные отверстия, сделать с ними все, что он хотел. И все же, он не мог припомнить, чтобы так заводился, как только из-за тихого, ошеломленного признания Руты.

– Думаю, этого достаточно, – сказал он, крепче сжимая ее волосы и нежно отводя ее голову в сторону.

Она пососала его в последний раз и выпустила с таким звуком, от которого у него задрожали колени.

– Но ты еще не кончил.

Он сжал член, как будто это могло удержать оргазм.

Черт! Черт!

– А я должен?

«Я легко мог бы. И сделал бы тебя очень грязной в процессе».

– Разве не в этом суть?

Блядь, как ему этого хотелось. Но…

– Когда мы закончим? – она непонимающе посмотрела на него, и он продолжил: – Завтра утром? Когда тебе станет скучно? Когда мы оба кончим?

Она думала об этом с таким серьезным выражением лица, что ему захотелось сотворить с ее прекрасным лицом невыразимые вещи.

– Когда оба кончим.

– Тогда сейчас мы перейдем к чему-нибудь другому. – Рута позволила ему поднять себя, снова поцеловать и блуждать руками по ней, поглаживая мягкие округлости ее задницы, впиваясь пальцами в податливую плоть. – Это просто... – он грубо ощупал ее. Но, Господи, он мог сделать и что-то похуже. – Возможно, мне нравится твоя задница так же сильно, как и твой рот.

Она посмотрела ему в глаза и слабо улыбнулась.

– Я должна была догадаться.

– О чем? – он чувствовал, что ей весело.

– Что ты так много разговариваешь во время секса.

Правда? Он понятия не имел. Никогда не считал себя особенно словоохотливым.

– Думаю, – он поцеловал ее в шею. – Мне нравится напоминать себе, что я именно с тобой я этим занимаюсь. – Как будто он мог когда-нибудь забыть. – Чего ты хочешь? Как хочешь кончить?

Ее улыбка стала шире.

– Оу. Ты не уверен, что делать.

– Правильно, – невозмутимо ответил он. – Я ни разу не доводил женщину до оргазма. Научи меня, пожалуйста.

Она оттащила его от стены и сняла с него рубашку, ее прохладные пальцы коснулись его торса. Эли попытался вспомнить, кто еще раздевал его (даже женщин, с которыми он жил), но не смог. Он снял туфли, но затем руки Руты начали исследовать его, задерживаясь в самых неожиданных местах: сбоку от его живота, на линии между грудными мышцами, на внутренней части предплечья. Он хотел ощутить прикосновение ее обнаженной кожи к своей, но Рута казалась потерянной в своем собственном мире.

– Я не думала... – начала она и остановилась.

– Что?

– Что мне очень нравятся мужчины, сложенные, как ты. – Она положила ладонь на его плечо и провела красным ноготком, лак с которого уже начал облупляться, по бицепсу. – Это из-за того, что играл в хоккей?

– Это?

Она пожала плечами.

– Мускулы.

– По большей части.

Он подтолкнул Руту к кровати. Она легла на нее поперек и уперлась бедрами в край. Эли склонился над ней, облизывая одну грудь, одновременно обхватив ладонью другую. Ее сиськи были большими, чувствительными и красиво ложились в его ладони, что было очень порнографично.

Ее дыхание участилось, когда он погладил большим пальцем сосок, втянул в рот и прикусил. Сосок превратился в твердый камешек. Он ущипнул его: не нежно, но и не очень сильно, и Рута выгнулось дугой навстречу его рту.

Идеальна. Она была так чертовски идеальна, и он так хорошо ей подойдет.

– Как бы ты предпочла, чтобы я заставил тебя кончить? – спросил Эли. – Пальцами? Ртом? Членом?

Ее грудь вздымалась.

– В приложении я написала: никакого вагинального секса.

– Ну же, Рута. Ты знаешь, что я могу заставить тебя кончить своим членом, не вводя его в тебя.

Ее глаза закрылись, а когда открылись снова, то блестели чуть ярче.

– Почему бы тебе не удивить меня?

– Потому что у тебя явно есть ограничения и предпочтения, и я не хочу упустить свой единственный шанс.

Они смотрели друг другу в глаза долгое, томительное мгновение. Эли ждал и ждал, но она так и не ответила.

– Хорошо, – пробормотал он, опускаясь на колени перед кроватью. Когда он притянул ее бедра ближе, Рута потрясенно ахнула, но ее пятки остались на его плечах, именно там, куда он их поставил.

Ясно, что ей нравилась небольшая грубость. Ей нравилось уступать контроль так же сильно, как ему его брать. Если бы это было началом чего-то, они могли бы изучить это. Договориться. Эли был уверен, что Рута позволила бы ему чуть жестче ее контролировать. Но это было не начало, а конец, поэтому он раздвинул пальцами ее складочки, открывая взгляду красивое, припухшее, блестящее влагалище.

– Очень приятно, – он поцеловал ее чуть выше клитора и почувствовал, как она задрожала. – Мне нравятся мокренькие женщины.

– А я промокла?

– Черт возьми, да, – подтвердил он, прежде чем провести языком по всей длине ее щелки.

Ему нравилось это делать. Это было то, чем он беззастенчиво, с энтузиазмом наслаждался с подросткового возраста: вкусами, ароматами, звуками. А с Рутой… все было по-особенному. Может, потому что обычно она была такой осторожной. Сейчас она все еще была тихой, без громких стонов или надрывных всхлипываний, но ее дыхание сбилось, ноги сжались вокруг его ушей, бедра наклонились, чтобы потереться о его рот.

Эли чувствовал, как на все это реагирует его член.

«Я бы сделал это еще миллион раз, – подумал он. – Я бы провел так миллион часов. С тобой».

Он надеялся, что после оргазма почувствует себя по-другому. И Рута, вероятно, согласилась бы с ним. Поэтому, когда она начала приближаться к своему пику, когда мышцы ее живота начали подрагивать под его ладонью, он отстранился.

Она тихо, жалобно вздохнула. Эли хотелось вернуться и закончить или вечно держать ее на краю вместе с ним.

– Пока нет, – он оглядел ее раскрасневшееся, дрожащее тело. Она была так близко. Такая красивая. – Можно мне ввести в тебя пальцы?

Она нетерпеливо кивнула.

Он показал ей руку.

– Сколько?

Пауза.

– Не больше двух.

Он лег рядом. Внутри Рута была такой скользкой и плотной. Какое чудовищное разочарование, что он ее не трахнет. Когда ее лицо исказилось от чистого удовольствия, он добавил еще один палец. И это изменило правила игры.

– О, боже мой, – прошептала она, прижимаясь к нему бедрами.

– Да? Тебе нравится? – он согнул пальцы, и ее бедра задрожали. – Думаю, тебе это нравится, – прошептал он ей в плечо. Он нащупал большим пальцем верхушку ее клитора, легонько постучал по нему, и это было похоже на зажигание спички.

Предполагалось, что это будет короткая остановка. Просто небольшой крюк, прежде чем Эли сделает все остальные вещи, которые хотел: слегка покусать за задницу, вылизать еще немного, может быть, трахнуть ее сиськи, и тогда уже кончить самому. Но Рута резко сжалась вокруг его пальцев, с задыхающимся, потрясенным вздохом, и внезапно он уже не мог себя контролировать.

– Черт. Черт, ты так близко.

Она повернула к нему голову.

– Да, – выдохнула она ему в рот. – Я собираюсь…

Он задел ее клитор, и все. Рута выгнулась дугой от чистого удовольствия, глаза были открыты и невидящие, губы приоткрыты в беззвучном крике. Она была так прекрасна…

Оргазм захлестнул его без предупреждения. Он прижался членом к нежной плоти ее бедра и кончил. Удовольствие вырывалось из него мощными, пульсирующими струями.

Он начал инстинктивно целовать Руту, и продолжал ее целовать ее, несмотря на конец ее оргазма и на гребень своего собственного. Она не всегда отвечала на его поцелуй, ошеломленная пробегающей по телу дрожью, но ее губы оставались под его губами, даже когда удовольствие медленно утихало. Пот остыл на их телах, ритм их сердец замедлился, и как только пришло время отстраниться от нее, Эли обнаружил, что не может. Его пальцы все еще были между ее бедер, и он начал вырисовывать дразнящие круги вокруг клитора и влажного входа.

Это еще не закончилось. Это не могло закончиться. Они только начали. Он не сделал для нее… они не сделали друг для друга, и толики того, что могли.

Рута отвернулась и сжала его запястье.

– Мне нужно идти.

– Что?

– Пожалуйста.

Он отодвинулся, давая ей пространство, но сказал:

– Рута. Да ладно.

Все еще подрагивая от пережитого удовольствия, она выскользнула из кровати и встала и чуть не упала. Эли подался вперед, поддерживая ее.

– Ру? Что за черт?

– Я в порядке. – она глубоко вздохнула и нерешительно протянула руку. Голос звучал слабо, что очень не похоже на нее. – Наверное, просто ... судорога.

Она повернулась к нему, и Эли увидел, что она была так же опустошена, как и он. Он хотел притянуть ее обратно, затолкать под себя, и проделать все заново. Тысячу раз.

– Рута…

Она проигнорировала его и деловито занялась собой, что включало в себя очистку от его спермы нижним бельем, натягивание футболки и джинсов дрожащими руками. И все это, не встречаясь с Эли взглядом.

Он рассмеялся.

– Ты действительно... закончила? – наполовину сказал, наполовину спросил он.

– Да, – она пожала плечами, но тяжелое дыхание противоречило ее показанному безразличию. – А ты нет?

«Ни хрена», – подумал он, но ничего не сказал.

– Я ухожу. Я... спасибо тебе. Было весело. Может быть, мы еще увидимся. Если нет, желаю тебе хорошей жизни и все такое.

Она ушла прежде, чем Эли успел придумать ответ. Он смотрел, как за ней закрывается дверь, и когда отвел взгляд, то наткнулся на ее трусики, забытые в смятой темно-синей простыне.

Эли прикрыл глаза, удивляясь, как он вообще мог подумать, что одного раза будет достаточно.

ГЛАВА 12. ТЕСТ БЕКДЕЛ* НЕ ПРОЙДЕН

РУТА

В воскресенье я с трудом выбралась из постели после беспокойного сна: всю ночь я крутилась с боку на бок. Приняв душ, и без спешки позавтракав овсянкой с ягодами, я отправилась на работу.

Я не была обязана ходить туда по выходным. Я достаточно подрабатывала бесплатно во время учебы в аспирантуре и стажировок, и мне нравилось сохранять подобие баланса между работой и личной жизнью, даже если по выходным я почти ничего не делала ни дома, ни с Тиш.

Но в этот уикенд Тиш была где-то к югу от Остина на вечеринке по случаю дня рождения какой-то бабушки. Хотя у меня были пожизненные приглашения на все семейные мероприятия семейства Фули, я пропускала те, в которых участвовали незнакомые мне родственники. Поэтому я отправилась на работу и оставалась там до тех пор, пока небо не потемнело, а в животе не заурчало. За эти девять часов мой телефон сигналил ровно два раза. Но я была занята проточной цитометрией образцов, и удосужилась прочитать их только по пути к машине, и то ненамеренно: случайно нажала, когда включала фонарик на телефоне – датчики освещения за пределами «Клайн» были неисправны, а служба технического обслуживания еще не выкроила время их починить.

Сообщения были с неизвестного местного номера.

Первое:

С тобой все в порядке?

Второе пришло примерно через час:

Рута, мне нужно знать, все ли с тобой в порядке.

Эли либо не удалил мой номер, хоть я его попросила, либо нашел его в справочнике сотрудников «Клайн». Кто знает? И кого это волновало? Абсолютная тривиальность этой ситуации могла смести меня, как лист порывом ветра. Я бросила телефон на пассажирское сиденье, не собираясь отвечать, но, когда завела двигатель, передумала.

Итак, у нас был секс, и он был...

Просто был. И на этом все.

Мы договорились, что после того, как оба испытаем оргазм, наше знакомство закончится.

Мое молчание просто заставит Эли еще больше беспокоиться, и добавит абсолютно лишней в нашей ситуации неопределенности. И поскольку сегодня он, вероятно, пытался убедить одного из членов правления «Клайн» передать ему технологию, которая была продуктом крови, пота и слез Флоренс, я этого не хотела. Не хотела, чтобы он был в моей жизни.

Рута: Я в порядке. Работала весь день. Отличных тебе выходных.

Был воскресный вечер: выходные практически закончились. Весь день я снова провела на работе, вернулась домой, поужинала, а потом снова ворочалась с боку на бок в постели, пока, наконец, не пришло время идти в «Клайн».

Эли больше не писал.

В понедельник я дежурила с Мэттом, и мне очень-очень жалела, чтобы телесные наказания теперь являлись нарушением прав человека. Во вторник я весь день провела в лаборатории, а среду – в своем кабинете. Впервые в жизни я справилась с бумажной работой задолго до наступления дедлайна. Когда пришла Тиш, мне пришлось встать и впустить ее.

– Ты заперлась в своем кабинете? Ты что, решила посмотреть порнушку и помастурбировать?

– Меня просто тошнит от того, что люди постоянно заходят.

– Так много людей заходит? Я думала, что твой приятный холодный характер был достаточно сдерживающим фактором.

– Должно быть, я дала слабину.

– Не волнуйся, я все еще чувствую твои флюиды типа «не спасу девяносто девять процентов человечества в случае апокалипсиса».

– Прям от сердца отлегло.

Тиш попросила меня прогуляться с ней до соседнего парка, сопроводить ее к торговому автомату и навестить Флоренс.

– Я тону в отчетах, – сказала я. Возможно, Тиш знала, что это наполовину ложь, но она была подругой, которая дает не только безусловную любовь, но и пространство, в котором я нуждаюсь.

Флоренс зашла проверить, как продвигается работа над моим патентом, и чувство вины и стыда, которое я испытала, увидев ее улыбающееся лицо, почти парализовало меня.

– Есть новости о «Харкнесс»? – спросила я, не потрудившись придать голосу небрежность.

Флоренс закатила глаза.

– Должно быть, лизание жопы Эрика Соммерса сработало, потому что было созвано заседание правления. По крайней мере, мутанты-черепашки-ниндзя, они же враждебные захватчики, еще не появлялись. – Я должна была быть разочарована, что человека, которого изо всех сил старалась избегать последние три дня, даже не было в «Клайн», но облегчение заглушило все остальные эмоции. Выражение лица Флоренс сменилось озабоченностью. – Эли Киллгор тебя не беспокоил?

У меня внутри все сжалось. Я не нашлась, что ответить, и Флоренс что-то заподозрила.

– Рута, если он что-нибудь с тобой сделал, клянусь богом...

– Нет, не сделал. Он... Я его не видела.

«Лгунья. Лгунья. Неблагодарная, наглая обманщица».

– Ладно, хорошо, – она, казалось, вздохнула с облегчением. – Я вижу, что ты беспокоишься обо мне и «Клайн», но не надо, ладно? Это не стоит твоего времени. Просто сосредоточься на науке.

Ее сострадание и забота усилили мое чувство вины. Я попыталась представить, что бы чувствовала, если бы Флоренс переспала с парнем, который пытался украсть мой патент. Масштабы такого предательства ошеломляли. Я облажалась и сделала это сознательно. Эгоистично. Мне предстояло справиться со стыдом, и осознанием того, что быть с Эли...

Это не важно.

В четверг ко мне вернулся спокойный сон, а в пятницу я и сама вернулась в нужное русло. Голубые коридоры «Клайн» были похожи не столько на открытое море, полное хищных акул, терзающих плоть, сколько на спокойный пруд, в котором наивысшим волнением было выяснение того, кто устроил пожар в лаборатории D.

А затем в этот пруд нырнула цапля.

***

– Ты, блядь, издеваешься надо мной? – спросила Тиш за обедом, после того, как я рассказала о письме. – Твой брат не может себя собрать в кучу, не то что нанять себе адвоката.

– И все же он нанял.

– Он подает на тебя в суд?

– Нет. Это письмо с требованием.

– Что там написано?

Я гоняла пасту пенне по тарелке.

– Что согласно законодательству штата Индиана, если две стороны расходятся во мнениях, суд может вынести постановление о продаже имущества.

– Это правда?

– По словам моего адвоката, да.

– Кто твой адвокат? – спросила Тиш.

– Гугл.

– Чушь собачья. Ниота – твой адвокат. Моя стервозная сестра позаботится о твоем дерьмовом братце. Даже звучит поэтично.

Я улыбнулась.

– Даже не знаю, почему я так уперлась из-за этого домика.

– Зато я знаю, – Тиш наклонилась. – Мне не нужна дополнительная специализация в психологии, чтобы понять, что теперь, когда твои отношения с мамой и братом непоправимо испорчены, ты хочешь обрести связь хоть с какой-то частью своей семьи, а домик – все, что осталось от твоего отца.

– Обычно я не так сентиментальна, – я наклонила голову. – И твоя дополнительная специализация информатика и французский язык.

– Точно.

Позже во второй половине дня я возвращалась с совещания по контролю качества, когда увидела их.

Увидела его.

Эли стоял в конце коридора, снова в очках, низко опустив голову, сосредоточившись на том, что говорила Минами Ока. Было что-то личное и исключительное в том, как они наклонились друг к другу. Он приподнял бровь в той манере, которая запечатлелась у меня в памяти, а доктор Ока рассмеялась и притворилась, что бьет его по руке, и...

Я зашагала прочь. Жар начал подниматься по моему горлу.

Он снова был здесь. По делам «Харкнесс». Смеялся, как будто ужасные вещи, которые они творили с «Клайн», с нами, были просто шуткой.

Я просидела за своим столом несколько минут, пока каждое мгновение, каждая секунда, каждое прикосновение, прерывистое дыхание и обжигающий взгляд прошлой субботы кололи в меня, как гвозди в спину.

«У нас был секс. Так почему я все еще хочу его? Что мне надо…»

Меня отвлек стук в дверной косяк.

– Доктор Зиберт? Привет.

Черт!

– Привет.

– Я Минами. Из «Харкнесс». Приятно познакомиться с тобой.

– Рута.

Я встала, и мы пожали друг другу руки над моим столом, над горами почтовых открыток и еженедельным календарем, который Тиш подарила мне на Рождество. На каждой странице были разные селфи Тиш.

– У тебя есть минутка, чтобы поговорить?

Мне стало интересно, пойдет ли речь об Эли. С другой стороны: два научных сотрудника в профессиональной среде, конечно, могут пройти тест Бекдел.

– Пожалуйста, присаживайся. Чем я могу тебе помочь?

– Вообще-то, я посмотрела твой проект. Коллега рассказал мне о твоем микробиологическом покрытии, потому что оно соответствует теме моей докторской диссертации.

Тест Бекдел не пройден.

– Ты занималась консервированием продуктов?

– Недолго. В итоге я написала диссертацию по биотопливу.

– Понятно. – Это объясняло, почему «Харкнесс» нацелился на «Клайн». Если Минами была экспертом, она должна была знать ценность исследований Флоренс.

Под ложечкой неприятно засосало.

– У меня есть немного времени до встречи, – голос Минами звучал искренне и не враждебно. – Я бы хотела побольше услышать о твоей работе.

– Я публикую отчеты раз в две недели, которые находятся в общем доступе. У тебя есть доступ к нашему научному каталогу?

– Есть, но я хотела бы услышать от тебя...

– Нет, – тихо ответила я. – Прости.

Глаза Минами распахнулись, но улыбка осталась на месте.

– Если ты занята, мы могли бы...

– Дело не в этом. Я не пытаюсь быть грубой, но Флоренс Клайн – одна из моих самых близких подруг.

Улыбка Минами не померкла, но ее глаза немного утратили яркость.

– Что ж, это огорчает, но я понимаю, – она поджала губы. – Послушай, Рута, может, это и не мое дело, но я думаю, что каждый имеет право предупредить, если…

Ее прервал еще один тихий стук.

– Ты закончила? Совет правления здесь.

Это был Эли. Мое сердце колотилось так громко, что он, наверное, мог услышать. Он уперся руками в дверную раму, и я сосредоточилась на его длинных пальцах, чтобы не встречаться с ним взглядом. Только когда Минами встала, я поняла, что он был здесь не ради меня.

– Я забегу в туалет, встретимся на месте, Эли.

– Звучит отлично.

Она помахала мне на прощание, нырнула под руку Эли и ушла.

Одна.

Я уставилась на то место, где она только что была, чувствуя себя не в своей тарелке.

– Рута, – позвал Эли. Я ничего не могла сделать, кроме как напрячь все мышцы. Надеясь, что это убережет меня от того, чтобы разлететься на мелкие кусочки.

– Рута, – повторил он, на этот раз его голос звучал весело. Как будто он смеялся надо мной.

«Ты должна ответить ему. Ты не можешь игнорировать его. У тебя нет причин для этого».

Я подняла глаза.

– Извини. Я задумалась. Привет, Эли.

Наши взгляды встретились, и внезапно я будто бы почувствовала, как он прикасается ко мне, и шепчет благодарные, скабрезные похвалы мне на ухо, пока я бесконтрольно кончаю. Как он сжимает волосы у меня на затылке и показывает, как ему нравится, чтобы я сосала его член.

Затем шлюзы открылись, выпуская по-настоящему, горячие, почти болезненные воспоминания. Его приоткрытые губы скользят по моей груди. Его очевидное возбуждение прижимается к моему бедру. Его глаза закатываются, когда я впервые беру его в рот. И под конец, состояние полной прострации из-за того, как сильно я кончаю от его пальцев.

У меня и раньше был хороший секс. Но с Эли это было просто...

– Рута.

– Да?

Он с трудом сглотнул. На секунду показалось, что он... рассержен или что-то в этом роде. Нет, больше, чем на секунду. Тем не менее, он быстро справился с эмоциями и показал одну из своих самых самоуверенных улыбок.

– Хорошего тебе дня, – сказал Эли с весельем. А может, и нет.

Он оттолкнулся от дверного косяка и ушел. Решительные шаги отдавались эхом от стен пустого коридора, и только когда я перестала их слышать, наклонила голову и сумела прошептать:

– И тебе.

*Тест Бекдел назван по фамилии американской карикатуристки, придумавшей его. Это элементарная проверка на гендерное равенство в рамках художественного произведения (фильма, пьесы, романа и т. д.).

В произведении должны быть хотя бы две героини, обладающие именами.

Между ними должен состояться диалог.

В нём должна идти речь о чём- или ком-либо другом кроме мужчин.

ГЛАВА 13. УЖАСНЫЕ, ТАЙНЫЕ

РУТА

Потребовалось два часа, чтобы слова Эли перестали эхом звучать в голове, а еще через два ко мне заглянула Флоренс.

– Что было на заседании правления? – спросила я.

– Немного. Эрик купился на их ложь, и они добились некоторых уступок, но беспокоиться не о чем. Мне нужно будет отправить кое-какие документы, в том формате, который они предпочитают, – она закатила глаза. – Пусть проверяют и тратят свое время. Они не найдут ничего подозрительного, потому что нечего искать, – она пожала плечами. – По крайней мере, «Харкнесс» пообещали, что больше не будут здесь торчать. Кстати, случайно не Эли Киллгор и Минами Ока недавно отирались у твоего кабинета?

– Не знаю. Меня здесь не было.

Флоренс ушла, помахав рукой и удовлетворенно улыбнувшись, а я задумалась, когда в последний раз так сознательно лгала другу.

«Если правильно помню, то никогда», – подумала я, и стыд встал комом в горле.

***

Если о «Харкнесс» можно было сказать что-то хорошее, так это то, что они сдержали слово, потому что на следующей неделе я не видела Эли. Его отсутствие в моей жизни – и отсутствие хаоса, который он в нее вносил, – ощущалось как награда за то, что я была, если и не хорошим человеком, то тем, кто в супермаркете всегда возвращал продукты на полки, а не бросал где попало, если передумала покупать.

Я пришла к Флоренс на ужин в честь дня рождения Тиш и обнаружила, что она раздражена.

– «Харкнесс» продолжают запрашивать все больше и больше документов, выходящих за рамки разумного или согласованного, – сказала она, отрезая кусочек чизкейка. Вокруг ее глаз снова появились темные круги. – Может, их детям не хватает бумаги на поделки из папье-маше?

Я замерла с поднятым бокалом, вспоминая слова Эли на приеме в честь выхода на пенсию Эрика Соммерса.

– Разве мы не можем просто предоставить им доступ ко всему? В конце концов, нам нечего скрывать.

– Мы могли бы, если бы верили, что они действуют добросовестно. К тому же, это не так просто. Многие из этих документов должны быть подготовлены бухгалтерами. Как я уже сказала, огромная трата времени и денег.

«Видишь, Эли? Я знала, что у Флоренс есть ответ».

– Но это не имеет значения, потому что у меня есть план, как выбраться из этой передряги. – Ее улыбка внезапно стала широкой и заразительной.

– План? Обожаю планы! – Тиш захлопала в ладоши. – Расскажешь?

Флоренс воткнула в ломтик чизкейка Тиш одну свечку и протянула ей тарелку.

– Я разговаривала с несколькими потенциальными инвесторами. В идеале они решат поддержать нас и предоставят капитал для погашения кредита «Харкнесс».

– Они согласятся взять деньги и отвалить? – спросила я скептически. – Разве их конечной целью не было биотопливо?

– У них не было бы выбора.

Я представила себе будущее, в котором нет «Харкнесс». Стала бы я чувствовать себя менее виноватой из-за того, что переспала с парнем, который мог отнять у Флоренс ее компанию, но у него это не получилось?

Я так сильно, так сильно, хотела этого будущего.

Только позже тем же вечером, когда я добавляла питательные вещества в свой гидропонный сад, до меня в полной мере дошло, что если Флоренс добьется успеха, я, возможно, никогда больше не увижу Эли Киллгора. Облегчение было таким сильным, что казалось чем-то совершенно другим.

***

– Ты хоть представляешь, сколько стоит один час моего рабочего времени? – спросила Ниота, когда мы в следующий раз разговаривали по FaceTimed.

Она занималась на беговой дорожке, и казалось, с легкостью пробегала милю за шесть минут, даже не запыхавшись. Я и сама полжизни была спортсменкой, но, черт подери!

– Сотни долларов?

– Около того. Напомни, почему я консультирую тебя бесплатно?

– Потому что у меня до сих пор есть фотографии из твоего готского подросткового периода?

– Для протокола, это вымогательство и шантаж. Оба являются уголовными преступлениями. И я ненавижу тебя, – она вздохнула. – Я получила контракт, который ты отправила по электронной почте. Тот, в котором якобы говорится, что патент на равиоли принадлежит тебе, несмотря ни на что.

– Это микробиологическое покрытие...

– Да, да. Ты в первую очередь – ботаник, а потом уже – человек. Мы все в курсе. В любом случае, у меня еще не было возможности взглянуть на этот контракт. Но я проверила письмо твоего брата.

– И?..

– Честно говоря, я не юрист по недвижимости, но тебе лучше всего выкупить его долю. Ты можешь себе это позволить?

Могу ли я? В технологической отрасли хорошо платили, и у меня были сбережения. Но хватит ли их, чтобы выкупить у Винса половину коттеджа?

– Наверное, но не прямо сейчас.

– Ты могла бы получить ссуду.

Могла бы, но мой кредитный рейтинг все еще не восстановился после жестокого обращения, которому подвергся во время защиты моей докторской диссертации.

– С моей удачей заем перекупит стая гиен или «Харкнесс», что одно и то же.

Ниота хихикнула, отчего я почувствовала странную гордость.

«Она – пожирательница козявок, – напомнила я себе. – Тебе не нужно производить на нее впечатление».

– Тиш сказала, что дела идут на лад, – Ниота все еще продолжала бежать и при этом легко дышать. – Я имею в виду, с «Харкнесс».

– Надеюсь. Если Флоренс найдет кредитора получше. Или вообще любого кредитора. Уверена, что они точно не будут хуже «Харкнесс».

– Не будь так уверена. Они не так уж плохи. – Она заметила мою удивленную бровь и продолжила: – Не пойми меня неправильно, в капитализме нет этики и все такое. Но эти ребята находятся на менее отвратительном конце спектра ит-технологий. Угадай, сколько компаний они обанкротили?

Я понятия не имела. Три? Тысяча семьсот?

– Двенадцать.

– С чего такая конкретная цифра? Но ты в любом случае не угадала. Ноль.

– Что это значит?

– Я бы не стала заходить так далеко и говорить, что они ставят социальную ответственность выше прибыли, но, по крайней мере, они пытаются. Или, может быть, я просто слегка очарована, потому что работаю в финансовой сфере, а значит, почти не встречаю людей с твердыми моральными принципами. Или слабыми. Или вообще никакими, – она пожала плечами, не сбиваясь с шага. Впечатляет. – По крайней мере, они не обременяют приобретаемые ими компании долгами и не сокращают рабочие места. Их мотивация, похоже, заключается в том, чтобы инвестировать в компании, в которые они верят, и использовать свой капитал для их развития. И у них, кажется, есть интуиция, когда дело доходит до определения того, какие технологии обладают хорошим рыночным потенциалом.

Я подумала о Минами и ее степени.

– А как насчет того, что они пытаются сделать с Флоренс? Они когда-нибудь нацеливались на компанию, чтобы получить контроль над ее технологиями?

– Насколько я знаю, нет. Но не волнуйся, они все еще делают деньги из денег, и все остальное мерзкое дерьмо, а значит, ты спокойно можешь их ненавидеть, если хочется, – она усмехнулась.

***

Не мы с Тиш основали ежемесячный журнальный клуб в «Клайн», но Флоренс вынудила нас его возглавить, когда наша предшественница перешла на тепленькое местечко в Центре контроля по заболеваниям, а добровольцев не нашлось. Возможно, мы и не были первыми в клубе, но мы, несомненно, были лучшими.

Загрузка...