Небесные наслаждения

Глава седьмая

Меня как обычно разбудил будильник. Дэниел его не слышал. Этого мужчину даже пушками не разбудишь! Такой удивительный, редкий талант. Я оставила его лежать посередине моей большой кровати, а сама с чашкой кофе в руках спустилась в пекарню, чтобы замесить ржаной хлеб.

Пришел Джейсон. Мы покормили кошек и поставили подниматься первое тесто.

Джейсон уже знаком с моими утренними привычками, так что, хоть его и распирало от новостей, он сдерживался до тех пор, пока мы все наладили, я допила третью чашку кофе и дожевала бутерброд с лимонным маслом. Сам он тем временем уплел три булочки с сыром и мешок черствых багетов, которые разогревал в микроволновке, а потом рвал зубами. Мышиная Полиция с интересом следила за тем, как он выдирал куски мякиша из-под окаменевшей корки. Ничего не скажешь: парень растет, а до открытия кафе «Вкуснотища» оставалось еще два часа. Наконец я сжалилась: видно же, что он просто сгорает от желания поделиться новостями.

– Ну, что там, Джейсон, выкладывай.

– Вы знаете ту цыпочку, Селиму, что работает в шоколадной лавке?

– Да, – подтвердила я настороженно. – А ты не забыл, что я строго-настрого запретила тебе называть женщин «цыпочками»?

– Ладно, – пожал он плечами. – Так вот девчонка пропала. Сбежала.

– А Дэниел об этом знает?

– Откуда?

– А ты сам откуда узнал? – поинтересовалась я. По утрам я плохо соображаю.

– Слыхал, как эта цы… женщина, Джулиетт, говорила со своей сестрой, – объяснил он. – Я как раз мимо проходил. Сюда шел.

– Как же ты их услышал? – наседала я.

– Да они орали во всю глотку. Не захочешь – услышишь. Эта цыпочка не объявлялась с субботы. Сказать Дэниелу?

– Если ее нет с субботы, то не имеет смысла пороть горячку. Дэниел всегда говорит: первые двадцать четыре часа – решающие, а они уже прошли. Но все равно можешь ему рассказать, когда он проснется. А это случится еще не скоро. Вчера мы ходили в тюрьму – беседовали с Дареном Божьим Парнем и устали как собаки.

– Выпендрежник психованный, – буркнул Джейсон.

– Не спорю, – согласилась я. Мы продолжили печь хлеб.

Горацио, который спал, растянувшись вдоль теплой спины Дэниела, спустился вниз и напомнил, что еще не завтракал. Я поплелась наверх кормить его и обнаружила, что Дэниел тоже встал и молча варит кофе. Я не стала его беспокоить. Теперь, когда я нашла мужчину, который не рвется поболтать с утра пораньше, негоже мне портить все своей болтовней. Я покормила Горацио, но оказалось, что кот меня бессовестно обхитрил: Дэниел уже накормил его. Я вернулась в пекарню. Впредь придется быть начеку с Горацио, раз он оказался таким двурушником. Те, кто утверждает, что кошки глупы, просто не знают, как легко эти бестии могут вас одурачить.

Первая партия хлеба отправилась в печь и вернулась назад. Джейсон взялся за новый вид маффинов. Я присела, хотелось посмотреть, как это у него выходит. Парнишка двигался быстро и уверенно – залюбуешься. Несколькими решительными движениями он замесил тесто, потом зачерпнул ложкой и вылил в формочку, добавил ложку вишневого джема, а сверху снова залил тестом. Я подождала, пока он поставит формы в духовку и закроет дверцу – маффины не терпят проволочек – а потом спросила:

– Почему ты положил джем в середину?

– Потому что так, если повезет, они будут похожи на пончики с вареньем, – объяснил он, вытирая перепачканные в муке руки о передник. – Многие любят пончики, но они слишком жирные. А это будет как бы обезжиренный пончик. По крайней мере, я на это надеюсь. Я никогда раньше не пробовал так делать, может, еще не пропекутся. Остался там кофе в кофейнике?

– Полно, – кивнула я. – А ты не думал о шоколадных маффинах?

– Думал, только они всегда теряют вкус при выпечке. А что, если посоветоваться с этой цы… с Джулиетт? Она про шоколад все знает. Должен быть какой-то секрет. Как с этим французским хлебом, который зовется pain.[8] С чего его так обозвали? Не слишком подходящее имя для булки.

– Pain, – произнесла я на французский манер. – «Pain» по-французски означает «хлеб». Ты имел в виду pain au chocolat, верно? Возможно, о нем что-то есть в моей пекарской энциклопедии. Посмотри, когда вынешь кексы из печки.

Джейсон достал с полки энциклопедию и рассеянно пролистал.

– В конце книги есть указатель. Посмотри на pain au chocolat, на «р» – это между «о» и «q» – и узнаешь, на какой странице читать.

Джейсон покосился на меня со смешанным чувством уважения и обиды. Ясное дело, парень никогда прежде не слыхал об указателях. Но все же он нашел страницу и вскоре уже бубнил начало статьи о бриошах с шоколадной начинкой.

– Ага, – сказал он, – вот в чем секрет! Оказывается, если шоколад готовится столько же, сколько и сам хлеб, он теряет блеск.

– Выходит, ничего не поделаешь, – рассудила я. – Экая важность, что он тускнеет! На вкус-то все равно такой же. Твои маффины уже готовы.

Джейсон вынул один кекс из формы, осмотрел, понюхал и, наконец, откусил. Горячий джем потек у него по подбородку, и он завопил от боли.

– Уф! А на вкус они ничего, Коринна, – заметил он. – Только надо немного остудить.

Как и прочие маффины Джейсона, вишневые оказались великолепными. Я не преминула похвалить его. И с удовольствием отведала один с очередной чашкой кофе; после этого у меня наконец-то включилось сознание.

– Господи, я забыла о Ваксе! – простонала я. – Я же обещала, что помогу искать ее. Совсем из головы вылетело. Бедная киска!

– Все равно вы ничего не сможете сделать, пока мы не закончим печь хлеб, – наставительно изрек Джейсон. – А потом я могу пойти порасспросить, вдруг Кико или Ян видели ее. Может, днем ее кто-то и нашел. Она ведь черная. В темноте и не отыщешь.

– Верно. Будешь печь еще маффины? У меня есть заказ на докторский хлеб, посмотри, сколько у нас осталось соды.

– Неужели кто-то и впрямь ест этот жмых? – проворчал Джейсон и поплелся в кладовку за вишневым джемом, а заодно и за содой.

– Мне неважно, едят его или нет, – отрезала я, – главное, что покупают.

Время шло. Мы закончили печь хлеб и маффины, приготовили заказы для Меган, разложили все на полках; Джейсон взялся за уборку, а я открыла жалюзи. Утро было прохладным.

В магазин, потирая руки в перчатках, впорхнула миссис Доусон. Сегодня на ней был коричневый кашемировый джемпер тончайшей вязки, толстый шерстяной пиджак и, как всегда, отличного покроя брюки и удобные ботинки. Сверху на плечи она набросила шаль с золотыми фазанами и виноградной лозой. Щеки у нее были красные как яблоки, а глаза – синие-синие.

– С утра-то холодно, – заметила она. – Кажется, дождь собирается. Ранние утренние прогулки хороши тем, что потом весь день со спокойной душой можно предаваться праздности. У меня теплая квартира с отличным видом из окна в любую погоду, и припасена стопка книг. А в придачу ваш хлеб и эти замечательные кексы, что печет Джейсон.

– Сегодня – вишневые, и в самом деле отличные, – призналась я честно. Миссис Доусон купила три маффина и буханку ржаного хлеба. – Не встречалась ли вам маленькая черная кошечка? – спросила я. – Она может быть где-то в доме.

– Что мне делать, если я найду ее?

– Позвоните Кайли или Госс, они заберут.

Миссис Доусон кивнула и ушла. Джейсон отпускал хлеб разносчице, при этом они оба хохотали как ненормальные. Потом я услыхала его шаги на улице: видно, направился к Кико расспросить про Ваксу. Мышиная Полиция наверняка увязалась за ним в надежде отведать дары трех океанов. Все стихло. На время я оказалась в оазисе покоя; такие изредка возникают в городской суете и пропадают в мгновение ока, словно их и не было.

Горацио неторопливо прошествовал в магазин, вспрыгнул на прилавок и занял привычное место. Следом пришел Дэниел и поцеловал меня сзади в шею.

– Доброе утро, – сказал он. – Пойду побеседую с «Небесными наслаждениями».

– Сначала поговори с Джейсоном, он что-то хотел тебе рассказать. А Вакса так и не нашлась, увидишь ее – сразу хватай. Да, еще: я люблю тебя, – добавила я нежно, уткнув холодный нос ему в шею.

– И я тебя, – отозвался Дэниел. – Ну, мне пора. И ушел.

Явилась Кайли, сегодня она была блондинкой – светловолосая и голубоглазая. Она заняла свое место за прилавком поближе к Горацио, так, чтобы в любой момент удобно было его погладить. О Ваксе по-прежнему не было известий. Я взяла маффин и пошла навестить Мероу.

«Пещера Сивиллы» – крошечный магазинчик, набитый всякой всячиной. Мероу восседала в кресле и гадала на картах. Белладонна расположилась на спинке и точила коготки. Раз эта черная кошка вернулась к своим обычным занятиям, значит, она простила Мероу за бесцеремонное посягательство Люцифера на ее размеренную жизнь.

Я поднырнула под развешанные повсюду ловушки для снов, сняла стопку журналов по магии викка со стула и уселась. Негоже прерывать гадалок, когда они заняты делом. Я положила кекс на краешек стола и раскрыла журнал. Передовица называлась «Зло в современном мире». Чем дальше я углублялась в чтение, тем паршивее мне становилось. Не верю я, что все эти призывы к свету и рассуждения о мире способны образумить «Аль-Каиду» или старый добрый военно-промышленный комплекс. Я вздохнула. Мероу, как обычно, прочла мои мысли и изрекла:

– Никогда не знаешь, что сдвинет чашу весов. Нельзя опускать руки.

– Возможно, ты права. Вот, я принесла тебе кексик.

– И проблему, – заметила она, откидывая назад длинные темные волосы.

Интересно, сколько Мероу лет? Может быть, шестьдесят, а может, лишь сорок. Она вечно ходит в длинной черной юбке и черной кофте-размахайке, а сверху повязывает какую-нибудь шаль. Сегодня на ней был алый шарф из прекрасного китайского шелка – яркое пятно на фоне разноцветных вещиц, наполнявших магазин.

– Верно. Я тут повстречалась с одним человеком, Джейсон с ходу назвал его чокнутым. Этот тип вбил себе в голову, что он мессия. Конечно, все это чушь, но от его взгляда мне стало не по себе.

– Ты полагаешь, он – дьявол?

– Нет.

– Но ты веришь в силы зла? – спросила Мероу. Белладонна с противным скрежетом – словно точили ножи – принялась вспарывать обивку.

– Еще бы! Раскрой любую газету и убедишься: зло существует.

– И этот человек настолько уверен в себе, что способен убедить других в своем могуществе, так?

– Да, – подтвердила я. – До того как Дэниел спас одну из рабынь этого Дарена и заодно расквасил ему нос, у того была группа фанатичных последователей. Возможно, они и сейчас есть. Не исключено, что именно они устроили эту заварушку с бомбой.

– Хм, – Мероу перевернула еще одну карту: обнаженная женщина зачерпывает воду из пруда; на небе горит звезда. Картинка вроде вполне благополучная, хотя я ничего не смыслю в картах таро. Мероу досадливо хмыкнула: – Звезда… Не очень-то обнадеживающе. Необычные обстоятельства.

– А есть карта, которая означает, что будущее непредсказуемо? – спросила я.

– Конечно. Я знаю, о ком ты говоришь. Я разложила карты специально для него. Хотела проверить, действительно ли это его рук дело и что он станет делать дальше. Это, без сомнения, дурной человек. Он затаил злобу на Дэниела. Хочет поквитаться с ним, но действовать будет исподтишка – слишком слаб и труслив, чтобы встретиться с противником лицом к лицу. Поэтому он скорее всего нападет…

– На меня, – догадалась я и почувствовала, как холодная дрожь пробежала по спине.

– Я дам тебе вот это, – сказала Мероу, надевая мне на шею тонкую ленточку.

Я рассмотрела амулет: маленький мешочек из белого шелка, внутри что-то хрустящее – бумага? – и твердое. Амулет пах апельсинами. Что ж, если он и не способен защитить меня (не верю я в колдовские заговоры), зато хотя бы хорошо пахнет.

– А он будет действовать, даже если я не верю в его силу?

– Да, – пообещала Мероу и улыбнулась своей загадочной улыбкой. – Лампочка ведь загорается, стоит лишь щелкнуть выключателем. И не надо совершать жертвоприношений или возносить молитвы богу электричества. Злом, как и добром, управляют метафизические законы. Амулет защитит тебя и твоих близких, а я постараюсь отвести зло и обратить его на того, кто его насылает.

– Сестра Мэри считает, что Дарен разыгрывает комедию, – сообщила я, пряча крошечный мешочек под майку. – Он словно впал в транс: тараторил заклинания и взывал к вельзевулу.

– Если сестра Мэри утверждает, что он претворялся, значит, так оно и было, – рассудила Мероу – Но он все равно одержим злом. Сестра Мэри знает, что такое зло. Она позаботится о том, что осталось от его души, а мы постараемся обуздать его гадкие привычки.

– Какое-то заклинание? – спросила я подозрительно.

– Ничего особенного, – сказала Мероу, не ответив на мой вопрос.

Вступая в схватку со злом, Мероу старается избегать проклятий, а предпочитает действовать окольными путями. Я вспомнила взгляд темно-карих глаз и то чувство полного опустошения, которое он во мне вызвал. Нет, Дарен должен получить по заслугам.

Я оставила Мероу маффин, купила журнал о магии викка для Кайли и отправилась восвояси.

В «Радостях земных» все шло своим чередом. Госс обслуживала покупателей, Джейсон помогал ей, подносил и упаковывал хлеб, пока она принимала деньги и отсчитывала сдачу. Они работали так слаженно – просто загляденье. А ведь всего четыре недели назад Джейсон наотрез отказывался выходить из кухни. Теперь его просто не узнать!

– Положите вишневые маффины на двадцать секунд в микроволновку – и пальчики оближете, – советовал мой ученик покупателю. – Привет, Коринна.

– Привет, Джейсон.

– Дэниел просил тебя зайти в шоколадный магазин. Он страшно обозлился, что его не разбудили.

– Ладно, схожу. Управитесь без меня?

– Ясное дело! – заверил он беспечно.

Госс кивнула. Я откланялась.

Я прошла по переулку, миновала магазин кожи госпожи Дред и толкнула дверь «Небесных наслаждений», на которой красовалась надпись золотыми буквами и резвились в облаках нарисованные херувимы. На звон колокольчика из кухни вышла Джулиетт и, махнув рукой, пригласила меня зайти внутрь.

Как только я вошла, Дэниел отвел меня в сторону за большую машину, в которой что-то булькало. Он был похож на мрачного ангела, который разочаровался в людях.

– Исчезла девушка, – проговорил он с упреком. – Джейсон сказал, что сообщил тебе об этом в пять. Почему ты мне сразу не сказала?

– Потому что ты спал.

– Она сбежала. Неужели ты не понимаешь, что за несколько часов с девчонкой бог знает что может случиться?

– А тебе до этого какое дело? – Дэниел убрал руку с моего плеча. Я была совершенно сбита с толку и как всегда в подобных случаях ринулась в атаку. – В самом деле. Разве тебя это касается? Это дело полиции.

– Нет, – решительно возразил он. – Ей уже больше восемнадцати. Полиция не станет ее искать. Я работаю на Джулиетт. А Селима работала у нее. Так что это меня касается.

– Хорошо, – уступила я. – Если ты велишь будить тебя всякий раз, когда случается что-то подобное, я буду тебя будить. А теперь, может, хватит смотреть на меня как на преступницу?

– Это будет зависеть от того…

– От чего? – я чувствовала, что тоже начинаю злиться не на шутку.

– От того, как эта проволочка скажется на ее судьбе, – отрезал он и пошел прочь.

– Дэниел, это нечестно! – крикнула я ему вслед, презирая себя за то, что не могу совладать с дрожью в голосе.

Он остановился и, не улыбаясь, посмотрел мне прямо в глаза.

– Пусть так. И ушел.

Я пнула машину и выругалась. Как он смеет так со мной разговаривать? Да что он о себе возомнил! И с чего он взял, что мне до всего этого есть дело?

Я еще раз чертыхнулась и тут заметила Джулиетт, которая замерла на почтительном расстоянии.

– Коринна, прости, я не знала…

– Что он так отреагирует? Я тоже, – проворчала я, стараясь взять себя в руки.

Мне не впервой оказываться выбитой из колеи, я попадала в переплеты и похуже. Даже если Дэниел никогда не вернется, я как-нибудь это переживу. В конце концов, тридцать восемь не восемнадцать, уже знаешь, что тебе по силам. И что горе, пусть и самое глубокое, не вечно.

– Поговори с нами, – предложила Джулиетт. – Дэниел оставил список вопросов – вот этот. Теперь еще и Селиму придется искать. Не представляю, куда она могла подеваться. Казалась такой хорошей девушкой. Неужели это она решила помешать нашей торговле? Просто в голове не укладывается.

– И ты не знаешь, почему? – спросила я.

– Нет.

– Что ж, давайте попробуем ответить на эти вопросы. Хотя, может, это и ни к чему уже. А потом, если не возражаете, я задам свои. Мне всегда хотелось побольше узнать о шоколаде.

– Погоди, я только закрою магазин, – сказала Джулиетт.

Я постепенно приходила в себя. Ссора вспыхнула так внезапно! Погано все вышло. Вот так же чувствовала я себя однажды в ирландском пабе, когда какой-то перебравший посетитель по ошибке врезал мне в солнечное сплетение. Он метил в своего дружка, но тот пригнулся в последний момент. Как и в тот раз, мне казалось, что мир расплывается перед глазами. Во всяком случае без Дэниела он изрядно полинял. Я вздохнула.

Вернулась Джулиетт. Она повесила на дверь табличку «Закрыто». Мы уселись на металлических стульях за большим сверкающим металлическим столом.

Кроме нас с Джулиетт, на кухне были еще похожий на Адониса Георгий и некрасивая Вивьен. Оба в белых халатах.

Я огляделась. Несколько машин неизвестного назначения, горы формочек – от совсем крохотных до больших для пасхальных яиц; несколько емкостей с кремовой начинкой и большой холодильник. Над всем этим витал удивительный аромат, смесь множества кондитерских запахов – от горького лимона до лесного ореха и розовой воды.

– О чем вы хотели спросить? Только не забывайте: нам надо делать шоколад, – сказал Георгий.

– Я должна поговорить с каждым по отдельности. Кто хочет быть первым?

– Я, – вызвался Георгий.

Сестры покосились на него, Джулиетт – с явной симпатией, Вивьен с затаенной неприязнью. Сестры встали и вышли из кухни.

– Имя? – спросила я.

У меня был с собой блокнот, а ручку позаимствовала на телефонном столике Джулиетт.

– Георгий Пандамус.

– Родственник…

– Это мой дядя.

И впрямь красавчик-парень! Я изо всех сил старалась оставаться беспристрастной. Но как было не залюбоваться изгибом его шеи и безупречными дугами бровей! Я уставилась на санитарные правила, висевшие на стене, и постаралась придать голосу больше твердости. Нет уж, этому смазливому сопляку не удастся меня соблазнить. Достаточно я натерпелась от мужчин в последнее время – и от Дэниела, и от Дарена. Георгий не обратил внимания на мое волнение. Как и большинство шестнадцатилетних мальчишек, он был равнодушен ко всему, кроме собственной персоны.

– Как долго ты здесь в учениках?

– Три месяца. Сначала месяц вкалывал бесплатно, а потом она согласилась взять меня в помощники.

– Вивьен Лефебр?

– Ага. У меня здорово получается. Когда-нибудь я заведу свой собственный магазин.

– Долго надо учиться?

– Четыре года.

Все-то из него приходится клещами вытаскивать!

– Как ты ладишь с сестрами?

– Нормально.

Георгий смущенно поерзал на стуле.

– С Вивьен все в порядке, а вот с Джулиетт не очень? – уточнила я.

Георгий покраснел. Он был похож на Антиноя после долгой ночной схватки с другими женихами.

– Да нет, с Джулиетт тоже… А почему, собственно, вы об этом спрашиваете? Вы что, коп?

– Нет.

– Тогда отвалите от меня.

Избалованный щенок! – подумала я. С раннего детства никто не смел ему перечить. Мать и сестры делали всю работу, а маленький принц возлежал на диване и ждал, пока кто-нибудь подаст ему пульт дистанционного управления. Но я-то собью с него спесь.

– Что ж, хочешь разговаривать с полицией – могу устроить. Стоит мне только позвонить. Уверена, что старший констебль Уайт…

– Не надо, – испугался он. – Вы что, шуток не понимаете? Ну, спрашивайте, что там у вас еще?

Он откинулся на спинку стула. Ему явно было не по себе. Руки вцепились в металлический стол так, что костяшки пальцев побелели.

– Замечал ли ты, что кто-то портит шоколад?

– Нет. Я бы сразу сказал. Этот магазин – мой единственный шанс отделаться от кафе «Вкуснотища». Потеряю работу – придется вернуться туда. А здесь мне нравится намного больше. Селима была тихоней. Вряд ли она бы на такое осмелилась, – добавил он с удовольствием.

– Есть у вас на кухне соус чили? – перешла я к следующему вопросу.

– Нет. Только сладости.

Я отпустила его и пригласила Джулиетт. Я задала ей те же самые вопросы. Она сообщила мне, что они с сестрой совместно владеют магазином, что Георгий неплохой ученик, по крайней мере они им довольны – тут она зарделась, словно чайная роза. Селимой они тоже были довольны, она казалась хорошей тихой девушкой. Ее семья – турки – не очень одобряла то, что она работала в магазине у всех на виду. По четвергам и пятницам, когда магазин работал до девяти, девушку всегда провожали домой тетя или кузина, которые работали в центре города. Селима ни разу не пропустила работу по болезни или из-за какого-нибудь праздника и ни разу не пропадала вот так, не сказав ни слова. Она работала в «Небесных наслаждениях» уже семь месяцев и, судя по всему, ей нравилось торговать шоколадом. Селима призналась Джулиетт, что хотела бы накопить денег и поступить в училище – учиться на парикмахера. По мнению Джулиетт, никаких парней у девушки не было и никаких причин портить шоколадные конфеты тоже.

Еще Джулиетт поведала мне, что магазин приносит хорошую прибыль, которую они с сестрой делят поровну. Других братьев и сестер у них нет, а родители умерли.

После Джулиетт в комнату вошла Вивьен. Она ударилась об угол стола и чертыхнулась.

– По закону подлости почти все столы как раз по бедра вышиной! – посочувствовала я. – Расскажите мне о Селиме.

– Я ее почти не видела, – отрезала Вивиен. – В магазине всем заправляет Джулиетт. Мое место – кухня.

Я задала ей те же вопросы.

– Георгий неплохой ученик. Из него мог бы выйти толк, если бы он поменьше любовался самим собой. Вот пришлось снять зеркало со стены, а то он весь день в него пялился. – Вивьен указала на стену, где еще можно было различить светлое пятно. – Но парень он смышленый, и руки у него подходящие. Знаете, как мы делаем шоколадные конфеты?

Я признала свою полную неосведомленность. Вивьен поднялась и стала показывать мне кухню. Постепенно у нее пропало напряжение в голосе, она заговорила нормально и очень доходчиво все объясняла. В отличие от сестры у Вивьен был акцент. Не такой, как у Труди. Возможно, она бельгийка.

– Шоколад – особое вещество, – начала Вивьен почти таким же тоном, каким я разговариваю с тестом. – Сами бобы очень горькие. В восемнадцатом веке их научились сушить, обжаривать и молоть, а потом готовили напиток – черный как чернила и горький как желчь, так что приходилось добавлять в него много сахару. Потом бельгийцы – швейцарцы хотели приписать эту заслугу себе и французы тоже, но моя семья из Бельгии, так что я считаю, что это были бельгийцы, – так вот они придумали, как сделать шоколад твердым, чтобы можно было готовить конфеты.

– И никогда не жалели об этом?

– Нет. Шоколад – это очень важно. Многие считают его высшим наслаждением. Конечно, есть еще скоростные автомобили, кокаин или отпуск в Монако, но шоколад – единственная роскошь, которая принадлежит вам безраздельно.

– Я как раз подумала: шоколад и кофе готовят из горьких зерен. И оба дают успокоение.

Впервые с момента моего появления в магазине Вивьен посмотрела на меня благосклонно. Пожалуй, если перестать сравнивать ее с сестрой, она уже не кажется дурнушкой. Улыбка у нее милая.

– Верно. Странно, правда? Некоторые даже считают, что кофейные зерна в шоколадной глазури – высший кулинарный изыск. Мы используем для конфет только лучшую глазурь и берем шоколад с самым высоким содержанием масла какао.

– Что это значит?

– Дешевые пасхальные яйца делают из шоколадной смеси, в которой масло какао заменено растительным, – с нескрываемым презрением объяснила Вивьен. – Такой шоколад тает даже при комнатной температуре, из него делают конфеты для детей. Думаю, это несправедливо по отношению к детям, но зато конфеты получаются дешевые.

– Для шоколадных крекеров тоже берут недорогой шоколад, – сказала я.

Шоколадные крекеры – излюбленное лакомство моего детства, я тогда еще понятия не имела о процентном содержании масла какао. Вивьен едва сдержала снисходительную ухмылку.

– Есть еще кулинарный шоколад, его также называют горько-сладким – такой суррогат для выпечки. А вот глазурь для выпечки не используют, потому что она легко подгорает.

– Как в pain au chocolat, – подхватила я со знанием дела. Вивьен снова улыбнулась.

– Конечно, вы ведь пекарь, для выпечки тортов, пирожных и всего такого используют горько-сладкий шоколад. Но для конфет шоколад надо темперировать. – Она указала на машину, в которой что-то урчало внутри. – Здесь шоколад нагревается до сорока пяти градусов, потом остужается до двадцати шести, а потом снова нагревается до тридцати шести и как следует вымешивается. Только после такой обработки глазурь становится блестящей, как и положено шоколаду. Это наш самый главный секрет.

– Интересно, как до этого додумались? – с восхищением спросила я, представив несчастных бельгийцев с блокнотами в руках: «При сорока четырех градусах ничего не выходит, Ганс, попробуй-ка сорок пять» – и так неделю за неделей.

– Возможно, это обнаружили случайно, – пожала плечами Вивьен. – Но потом, конечно, все тщательно проверили. Самые важные открытия часто совершаются случайно. Линдт изобрел конширование, при помощи которого шоколад облагораживают и добавляют масло какао, от чего он становится таким нежным, что буквально тает во рту. Теперь предположим, что вы хотите купить шоколад с начинкой. Смеси для начинок у нас хранятся вот здесь. – Вивьен указала на емкости. – В этой просто сахарный сироп, потом туда можно добавить ароматизаторы и всякие ингредиенты, – она не сказала, какие: в каждом ремесле свои секреты. – А потом глазурь разливают по формам – так получается оболочка для будущей конфеты, хотя можно ее просто раскатать и разрезать; все зависит от того, какая вам нужна конфета. Некоторые из наших форм достались нам по наследству. Например, тропические трюфели – их скатывают и режут вот так.

Вивьен взяла немного начинки размяла между ладонями, быстро нарезала кусочками, обваляла в низком блюдце с тертым шоколадом и протянула мне попробовать. Я без колебаний отправила конфету в рот.

Ого – смесь шоколада, ананаса, кокоса и снова шоколада!

– Восхитительно! – похвалила я. Вивьен снова улыбнулась.

– Если это формовая конфета, тогда мы готовим оболочку нужной формы, а потом заполняем ее начинкой.

Она зачерпнула ложкой из банки и разложила массу по маленьким круглым формочкам, залила сверху глазурью и постучала формой о стол.

– Необходимо удалить пузырьки воздуха, – объяснила Вивьен, заметив, как я подскочила. – Теперь надо дать шоколаду застыть. Но у меня есть уже готовые конфеты.

Она провела ножом по форме, выравнивая оболочку. Потом выложила конфеты на противень и отправила в машину – покрыть глазурью и пропечатать решетчатый узор на днищах.

– Эти я пока не могу вам дать попробовать, они еще не готовы, – сказала Вивьен. – С жидкими начинками все то же самое: делается оболочка и так же заливается начинка.

– А не легче ввести ее шприцем? – спросила я. Вивьен поджала губы.

– Нет. Шприцы в нашем деле ни к чему. Поищите вашего злоумышленника где-нибудь в другом месте. Пусть только ваш приятель отыщет эту девчонку – я с нее с живой шкуру спущу! Джулиетт ее и уволить не успеет. Я-то знаю, почему она так поступила, – сказала Вивьен, мстительно щелкнув зубами.

– Почему?

– Из-за моего ученика. Влюбилась в него по уши, вот и хотела привлечь его внимание, – заявила Вивьен. – Но он на нее даже не смотрит.