Небо Славян (СИ)

Глава 2

Лес. Тишина. В глубоких дебрях словенского леса начало просвечивать солнце. В каждом уголке просыпались ото сна животные. Запели птицы. Весна шла по словенскому лесу.

По узкой тропинке шел человек. За спиной у него был лук и кожаный мешок небольших размеров, у пояса висел охотничий нож. Словенин был одет в серую рубаху, кожаные штаны и сапоги. Он шел по тропе, а вокруг него простиралась зеленая мощь из деревьев и бурелома. Путник был молод и крепок, рубаха обтягивала его широчайшие плечи и сильные мускулистые руки. Было видно, что парень не чурался тяжелой работы. Словенин был погружен в какие-то далекие мысли. Его взгляд был устремлен вперед, и складывалось ощущение, что в этом мире его ничего не беспокоило, кроме собственных дум. Он размышлял о чем-то серьезном, о том, что его очень тревожило.

Лес стелился под ногами словенина. Он шел ровным шагом. Сырость ночной прохлады сошла с леса. Весна уже вовсю гуляла по земле, и в лесу было зелено. Пахло разными травами и хвоей, парень набирал полные легкие воздуха и неспешно выпускал обратно. Его путь лежал в Словенск, а шел он из Верхушек — деревни, что находилась в двух днях ходьбы от городища. Этот юноша был вторым сыном кузнеца Рата — Ратмиром.

После того как Рат со своим старшим сыном Данко осел в Словенске, он женился на девице. Она была голубоглаза и, как многие словене, русоволоса. Нашли они мир и согласие, после чего боги даровали им ребенка, Ратмира. Мальчишка был весь в отца — невелик ростом, но крепок и широк в плечах. Сила была в нем отцовская, многие словене знали тяжесть руки кузнецова сына.

Ратмир шел уже второй день, и к полудню он должен был выйти к Словенску. По пути словенин подстрелил из лука тетерева, и вечером, зажарив его на углях, он сытно поел и улегся под старой сосной переждать ночь, а утром снова продолжил свой путь домой.

Возвращался из деревни Ратмир по поручению Рата. Отец послал его в Верхушки для того, чтобы сын спросил у старосты деревни, когда тот отдаст плату за заказ, что кузнец выполнил еще прошлой осенью. Рат выковал два десятка добрых мечей и столько же копий, а заплатил староста только за половину. Зима прошла, настала весна, а долг никак не возвращали. Вот и решил кузнец отправить своего сына, чтоб он поговорил со старостой и напомнил про должок. Ратмир выполнил поручение отца и возвращался лесной дорогой домой.

К полудню лесная тропа резко повернула, здесь заканчивался лес, и начиналась обширная поляна, с которой была видна река. Величественный Волхов тек спокойно и размеренно, солнце подсвечивало его темную воду, и от этого он казался еще прекрасней.

Ратмир вышел на поляну и остановился. Резкий свет солнца ударил ему в глаза. Он прикрыл рукой лицо, немного постояв и пощурившись, затем убрал руку и посмотрел на текущий Волхов.

— До чего же хороша земля наша! — закрыв глаза и устремив лицо к солнцу, проговорил молодой словенин.

Он постоял какое-то время и решил присесть в теньке у молоденькой березки. Сняв мешок с плеч, Ратмир присел и начал рассматривать содержимое. В мешке нашлась горбушка хлеба. Достав ее, он отломил половину и начал спокойно есть. Доев хлеб, Ратмир еще чуть посидел, посмотрел на обширные просторы его родной земли, на красоту родных мест, сложил обратно пожитки, встал, отряхнулся и двинулся в дорогу.

Дальше дорога пошла полем. Небольшая тропинка перешла в более широкую, хорошо вытоптанную тропу. Ратмир пошел бойчее, для него дом уже был совсем близко, и ему хотелось скорей вернуться домой, рассказать отцу, что он сделал все, как тот велел, обнять матушку, но более всего ему хотелось увидеть ту, по которой сердце скучало и щемило в груди. Он шел, вспоминая ее красоту, ее дивные голубые глаза, стройное тело, завораживающую и стеснительную улыбку: хотелось подойти к ней, заговорить, услышать ее нежный девичий голосок и не отходить от нее никуда. Ратмиру очень нравилась Лада, он работал с отцом в кузнице и каждый раз не упускал момента увидеть ее, полюбоваться. Так он шел, погруженный в свои мысли, его взгляд был устремлен вперед, к Словенску.

Ратмир шел дальше по тропе и после полудня вышел к первым избам, стоящим поодаль от града. Хаты стояли одиноко среди распаханных полей и загонов для скота. Где бы ни шел словенин, везде люд был занят работой, каждый занимался делами по хозяйству, подготавливал землю к посевам, выгонял скот на молоденькую травку. Чем ближе Ратмир подходил к городищу, тем больше встречал таких хат.

Пройдя еще немного, сын кузнеца вышел к самому Словенску. Сперва показался дубовый частокол, потом верхушка княжеской избы, а затем и весь град. Со времен Белослава городище разрослось, стало плотнее заполнено домами, приобрело более могущественный вид. Частокол был крепок и мощен, за ним всегда следил зодчий: если надо было, то меняли бревна, всегда подлаживали, где покосился, ведь ограда немало значила для словенского люда, за ней они семью свою прятали от вражьего набега. Так же следили и за рвом, чтоб не обваливался да не засыпался, сразу чистили, обновляли. Град был сложен очень компактно и уютно, хаты стояли близко друг к другу, дворы были объединенные, и поэтому град казался одним целым, как кулак, готовый отразить вражеский удар.

Княжья хата находилась в другом конце от входа, на небольшом пригорке, возвышаясь над остальными домами. Народ сам настоял поставить своему князю жилье, да такое, чтоб от других отличалось, — люди любили Гостомысла и почитали. Не хотелось им, чтоб приезжий люд смотрел на него свысока, вот сами и возвысили. Гостомысл не противился, со всеми вместе работу выполнял. Изба получилась отменная: резное крыльцо, красивые окна с резьбой. Высокая и величавая, она возвышалась над городом. Вокруг обнесли ее невысоким забором и сделали небольшие ворота — все как полагается у князей. Гостомысл любил своих людей, судил по справедливости, потому и уважение заслужил на века, и народ его возблагодарил.

Ратмир вошел в град не спеша, стражи никакой на воротах не было, он спокойно вошел в городские ворота и направился, как и всегда, к торговой площади. По пути он встретил пару знакомых человек, обменялся словами, поприветствовал стариков и вскоре вышел на торговую площадь.

Торг представлял собой особое зрелище. Поскольку весна пришла в земли словен еще не полностью, то площадь не была забита, но все равно люду было там немало. На торг уже съехались некоторые купцы из других городов, но в основном продавался товар с зимы, тот, что был перекуплен или создан собственными руками. Например, товары кузнечного мастерства имели большой спрос, также продавались разные ткани, платки и ткацкие изделия. Меньшим спросом пользовались изделия резьбы по дереву, многие могли и сами вырезать не хуже, но не все делали так красиво, как мастера. Обычно продавалась еще выпечка и разная снедь из мяса, но весна была на дворе, и потому нечем было побаловать народ на торгу.

Люд толпился возле того товара, который был ему интересен. Особенно женщины, они толпились возле новгородского купца Гостяты, товар которого они любили, потому что он торговал платками и разными тканями. В этом году он прибыл раньше обычного, привезя с собой немало красивого товара. Гостята хотел выторговать больше прибыли и потому прибыл в начале весны.

— Гостята! Рано ты в этом году, да и еще с таким товаром!

— Град ваш нынче разрастается, мощен становится, много люду к вам на торг собралось, так, если будет не протолкнуться от купцов, какой же спрос у меня будет? Вот я и пораньше к вам.

— А товару привез отменного! Ты, что ли, зимой с детишками на снегу не играл, в санях по морозу не разъезжал? — не отставал от купца мужик.

— Зима моя у римлян прошла, у них снега не бывает. С детишками своими играл, баловал их, но на санях не ездил, мороза не видал, — купец отвечал спокойно, ему даже было забавно общаться с людьми.

— А как живут эти твои римляне, когда с баньки натопленной на мороз не выскочить зимой да на охоту по снегу не сходить, лес спящий посмотреть? — Словенин заинтересовался рассказом купца и с еще большим рвением начал расспрашивать его. — Ведь земля наша очень красива, когда спит под одеялом снежным.

— Земля у них совсем другая. Зим холодных нету, солнце светит постоянно, и тепло от этого, — купец старался говорить так, чтобы заинтересовать еще людей, — народ не носит одежды тяжелой, в рубахах коротких только ходят и сандалиях из телячьей кожи. Народа у них много разного, рассказывают каждый про землю свою, откуда путь свой держали к римлянам.

— Дивный народ эти римляне, и земля у них не такая, как у нас, повидать бы ее, землю ромейскую.

— Так ты в Новгород иди, а там купцы ходят, с ними и доплывешь до ромеев!

— Нет, Гостята, не пойду я в землю чужую, негоже своих бросать, а у меня детишки малые, вон Румяне семь годков, Ждану только три зимы исполнилось, куда же они без меня-то?! Да и земля мне наша больно люба! — Мужик отмахнулся от купца рукой и отвернулся.

— Ну, раз к ромеям не хочешь, то хоть бабоньке своей купи платок заморский, она рада будет такой красоте. — Гостята развернул платки и начал показывать мужику.

— Ну, показывай, что у тебя есть, побалую свою любушку!

Так и шел торг. Каждый пытался выторговать что-то у купцов или обменять на своё. Ратмир шел по торгу, посматривая на товары. Он направлялся к лавке, где купцы торговали железными изделиями, туда отец Ратмира относил и свой товар на продажу. Молодой словенин прошел почти всю площадь, но не успел дойти: его окликнул хозяин лавки, где продавался железный товар.

— Ратмир! — Выйдя из своей лавки, небольшой мужичок окликнул парня. — Здравствуй, Ратмир. Вижу, ты вернулся только что с Верхушек, как они там? Новости какие расскажешь?

— Здрав будь, дядь Возгарь. Новостей я особо никаких не привез, люд живет себе тихо-мирно, времени не было, дядь Возгарь, чтоб новости узнавать. Отец-то мой как, как там матушка, живы-здоровы?

— Ну а как же, отец в кузнице трудится, мать по дому хлопочет, тебя дожидается. Рату не терпится узнать, что ты ему нового про долг расскажешь. Ступай, он в кузнице работает, недавно пришел, силы пополнял за столом обеденным.

Ратмир распрощался с Возгарем и направился к кузнице. Идти ему надо было почти в самый конец городища, ибо там стояла кузница Рата, и там ковал он железо, и туда шел люд просить подсобить: кому лошадь подковать да уздечку добрую взять, кому для домашних дел вещицу выковать. Рат, еще когда молодым пришел, облюбовал место под кузницу подальше от люда, чтоб народ не ходил, не мешал и не отвлекал. Место было хорошее: если глянуть птичьим глазом с высоты, то кузница стояла в противоположной стороне от ворот, параллельно княжескому терему. Народ туда редко захаживал просто так, в основном по делу. Хаты стояли дворами, но Ратова кузня стояла отдельно, он дружил с Гостомыслом, и тот ему разрешил поставить свою кузницу саму по себе. Поначалу скудна была она, но как люд узнал о мастерстве Рата, так и стала кузня разрастаться, народ приходил все чаще и чаще. Поставил он тогда новый горн, огородил дом свой, благоустроил себе место и стал работать не покладая рук. Вся словенская дружина была снабжена оружием и доспехами, которые ковал Рат. Какую-то часть он отдавал на продажу купцам из Новгорода, чужим не продавал. Негоже, сказал, потом от своих мечей головы складывать.

Дружина уважала кузнеца и за работу, и за его тяжелую и умелую руку: приходилось им видеть, как Рат мечом владеет, немногие так могли в Словенске. Молодые хотели стать такими же, как кузнец, но проявить себя мало кому удавалось, все шли на заставу — в надежде, что, может, там удастся проявить себя, да и славу обрести. Но на заставе боев не было, молодых закаляли постоянными тренировками, кто-то после уходил в Новгород в дружину к князю, там было больше шансов дернуть судьбу за косу.

Так и старший сын Рата ушел в новгородскую дружину. Сначала приходили новости от купцов, рассказывали они об успехах Данко, о походах, как с победой возвращался не раз, что не последний человек он в дружине, но потом купцы перестали новости приносить, и последние два года не было никаких известий.

Идя домой, Ратмир свернул в сторону и пошел немного другим путем — мимо хаты, где жила Ладушка. Перед избой он пошел медленнее, в надежде увидеть ту, которая запала ему в сердце. Но во дворе никого не было, все трудились на полях, также и Лада помогала матери где-то за пределами града. Осознав, что не увидит свою любушку, Ратмир ускорил шаг и поторопился вернуться домой.

Подходя ко двору, словенин увидел, что около дома стоит конь и, видимо, был он не для пахоты. Конь был добрый, хорошо сложенный, была видна уздечка хорошей работы, не словенской, но хозяина рядом не было. Ратмир вошел во двор, все было спокойно: по звуку молота, соприкасавшегося с железом, он понял, что отец трудится за домом в кузнице, и направился туда.

Обойдя вокруг дома, он застал за работой отца. Тот был, как и обычно, в своем кожаном фартуке, черный от дыма и мокрый от пота, в руках держал раскаленную заготовку топора. Ратмир подошел ближе и, заходя под навес, окликнул отца.

— Отче!

— Ратмирушка, вернулся, сын мой! — Кузнец бросил заготовку и подошел к сыну.

— Вернулся, отче, все сделал, как ты и говорил, все передал. — Сын поклонился и отчитался.

— Волю отца исполнил, молодец, но расскажешь позже, что тебе сказал староста. — Отец положил на место молот и начал расстегивать фартук.

— Я видел коня у нас во дворе, но хозяина не приглядел, конь добрый, значит, и хозяин не из низшего сословия, не к нам ли этот гость приехал?

— Это не гость, Ратмир, пойдем в хату, там мать стол накрыла. — Рат положил руку сыну на плечо и увлек его за собой.

Ратмир ничего не понимал, в его сознании даже и догадок не было, кто мог быть этим человеком. Они прошли до избы, отец зашел первым, сын зашел следом. Внутри мать хлопотала у печи, но его взгляд был устремлен на человека за столом. Там сидел старший брат. Ратмир не видел Данко семь лет, и для него это было большое удивление — увидеть брата дома.

За то время, которое Данко пробыл в Новгороде, он сильно изменился. Брат помнил его еще совсем юным. Со светлым лицом, еще с редкой бородой, юными и полными авантюризма глазами. Но сейчас его взору предстал совсем другой человек. За столом сидел высокий и крепкий муж. Жилистые руки, по которым можно было понять, что он зарабатывает себе на хлеб не мотыгой, проводя все свое время на полях, а держа меч и щит. Лицо покрывала густая борода, на правой брови был глубокий шрам, волосы были сплетены сзади в косу. Оружия при нем не было никакого, кольчуги тоже. Одет он был в простую белую рубаху, подвязанную поясом.

Когда вошел отец, Данко встал, следом зашел Ратмир, и старший брат улыбнулся в бороду. Сначала оба было замешкались, но потом сразу же подошли друг к другу и крепко обнялись. Мать, глядя на них, заулыбалась около печи. Отец кинул на них добрый взгляд и, чуть улыбнувшись, пошел к корыту. Зачерпнув ковшом квасу, начал жадно пить.

— Ратмир, брат мой! Ну, здравствуй!

— Здравствуй, брат!

Оба брата обнялись и пожали друг другу руки выше кисти.

— Как ты вырос, возмужал, так бы и не узнал, если бы пришлось где невзначай встретиться. — Данко отошел назад и развел руками. — Такой красавец стал, от девок, наверное, не успеваешь отбиваться.

— Да он у нас на девок не смотрит шибко, ему дочка Гудислава в голову засела, Лада, сохнет по ней, как веник банный. — Отец положил ковш обратно в бадью и повернулся к сыновьям. — Вон хоть дурь из головы выгнать его послал, развеяться.

— Рат, оставь ты его в покое! Его дело молодое, каждый должен пройти через это, найти того, кто люб. — Мать, накрывая на стол, заступилась за младшего.

— Ты, брат, я вижу, тоже не сидел на печи. — Ратмир прихлопнул брата по плечу. — Так понимаю, хлеб ты добывал ратным способом, ну, время будет еще рассказать, а, я думаю, тебе есть, что поведать.

— Много всякого было, пришлось повидать разное.

— Ну, хватит вам! Ратмир, иди вымой руки с дороги да рубаху смени, и сядем все вместе, сколько лет не собирались.

После того как мать отправила Ратмира, остальные сели за накрытый стол. Хозяйка приготовила всякой вкусной снеди в честь приезда старшего сына. С зимы припасов в доме осталось не так уж и много, но на столе было чем полакомиться. Отец, как глава семьи, сел в начале стола, по правую руку села жена, а с другой стороны были места для сыновей. Спустя немного времени к ним присоединился умывшийся и поменявший рубашку Ратмир. Все сидели за столом и кушали пшеничную кашу, на столе было еще сало и немного вяленой оленины, добытой Ратом на охоте, из питья были мед и квас, для зелени было еще рано, так что ели то, что было. Младший сын жадно отрывал теплые куски только что испеченного хлеба и заедал им кусочки сала. Мед пил только отец, остальные воздержались, Данко налил себе кваса, а мать и Ратмир не стали ничего пить. Пока ели, никто не разговаривал, видимо, за полдня все успели проголодаться, поэтому налегали на еду. Так семья просидела за трапезой около четверти часа. Когда закончили, Рат уже выпил три чашки меда и слегка охмелел. Опрокинувшись спиной на стену избы, он начал пристально рассматривать своих сыновей.

— Вот смотрю я на вас и думаю, что не стыдно мне будет перед пращурами моими стать, что путь я свой в этой жизни выполнил, и горжусь вами, сыны мои!

— Отец, не рано ли ты о встрече с пращурами думать-то стал? — Данко с улыбкой вопросительно посмотрел на отца. — Здоровья-то у тебя побольше, чем у нас двоих будет.

— Это я так сказал, невпопад, горд я за вас.

— Все, что мы умеем, — этому ты нас, отче, научил: и охотиться, и меч с щитом держать по-воински, и как из руды железо добыть, да и в лесу выжить. — Ратмир сидел и говорил это, смотря на отца. — Все это мы от тебя получили.

— Ты нас научил, как за себя постоять в драке, чтить богов наших, не забывать пращуров и идти по стезе Прави, — теперь уже старший сын обратился к отцу.

— И за это мы благодарны тебе, и не посрамим чести рода нашего, и поведем детей своих, твоих внуков, как ты нас вел.

Рат сидел и был горд. Его сыновья выросли, возмужали, они были его гордостью. Не каждый в Словенске мог похвастаться такими молодцами, но Рат мог, и от этого на душе у него было тепло. Ну а может, ему еще было тепло от того, что он допивал уже четвертую чарку меду.

— Внуков-то мы когда увидим, кто из вас, голубчики, скажет? — Матушка развела руками с небольшой досадой. — Вы хлопцы хоть куда, за вами вон девки бегают, но никто так и не привел женушку домой.

— Матушка, девиц много, да вот такой, чтоб в сердце засела, нету, а брать, не любя, не буду. — Данко говорил за себя, ведь у Ратмира была девица в его молодом и горячем сердце. — Так, а брат мой чего любу свою не приведет, раз в сердце зазноба?

— Это он сам тебе расскажет, — сказала мать старшему сыну, вставая и начиная убирать со стола.

— Ну что же, силенок мы за столом набрались, надо и дальше труд продолжать. Время, оно ждать не будет, железо требует обработки, пора мне идти трудиться. — Отец встал из-за стола и направился к выходу из избы.

Время шло уже к окончанию дня. Люди заканчивали потихоньку свои дела и направлялись по домам. Ратмир с братом вышли из хаты во двор. Солнце потихоньку клонилось к горизонту, и братья решили остаться дома и никуда не выходить. Ратмир помог отцу доделать начатую работу, а Данко отправился помочь матери по хозяйству. Почти в каждом дворе находилась какая-нибудь скотина, будь то коза или корова, и каждая приносила огромную пользу и считалась кормилицей в семье. За ней следили с особым усердием, ведь тот, кто не мог себе позволить купить молодую корову или козу, потеряв ее, обрекал себя на голодные годы.

Когда солнце заходило и на улице темнело, люди отправлялись спать, ведь рано утром надо было встать, управиться по хозяйству и идти трудиться.

Уже была весна, и пришло время народу восхвалять богов за пережитую и не голодную зиму, за родившихся детей, удачный приплод, также люд просил хорошего урожая и защиты не только от вражеского меча, но также и от любых других невзгод, включая болезни и лихорадки.

Сбор народа в капище проходил всегда в середине весны в назначенный день. Люд четко знал, когда это бывало. В этот день никто не трудился. С самого утра все наряжались в лучшие одежды. Те, у кого не было, надевали просто чистые белые рубахи и шли в сторону реки на небольшую опушку, именно там и находилось капище богов. Вначале приносил жертву князь и его семья, ну а потом все остальные. Народ приносил все то, что осталось после зимы, и отдавал это богам, тем самым восхваляя и чествуя их.

Братья знали, когда этот день. До него оставалось совсем немного, но, чтоб скоротать время, они решили рано утром отправиться на охоту. Подготовив все необходимое, сыновья кузнеца легли отдыхать в хате на широких скамьях, где постелила им матушка. Двухдневный переход по лесу быстро сморил Ратмира, и он заснул в ту же секунду, но Данко не мог заснуть еще долго. Он вспоминал то время, как он еще мальчишкой жил вместе с родителями, как чудесно проходили те юные годы.

Повспоминав, Данко перевернулся на бок и крепко заснул. Утром их с братом ждала веселая прогулка, и им обоим не терпелось рассказать друг другу о прошедших годах. А ведь им было что рассказать.