Нэцкэ

Глава I Происхождение нэцкэ. Формы и материалы

Утилитарное назначение нэцкэ выявляется уже в самом названии. Слово «нэцкэ» (собственно «нэ-цукэ») пишется двумя иероглифами: первый означает «корень», второй – «прикреплять» . Нэцкэ – это брелок или противовес, с помощью которого у пояса носят кисет с табаком, связку ключей или инро – коробочку для парфюмерии и лекарств. Нэцкэ имеет сквозное отверстие (химотоси), через которое пропускается шнур со связкой ключей, кисетом и т. д. Концы шнура завязывают, причем узел, как правило, скрывается в одном (большем) из выходов отверстия. Сложенный пополам шнур продевают за пояс, так что на одном свисающем конце находится кисет или инро, а на другом – в качестве противовеса – нэцкэ. Необходимость такого приспособления вызвана отсутствием карманов в японском традиционном костюме

Вопрос о происхождении нэцкэ может быть решен двояко: либо они являются японским изобретением, либо заимствованы японцами. Казалось бы, о заимствовании не может быть и речи: слишком «по-японски» нэцкэ выглядят. Однако это не так. Рассматривая данную проблему, необходимо учитывать то, что нэцкэ – одновременно и утилитарная деталь костюма, имеющая специфическую форму, и художественное произведение, оформленное в определенном стиле. Каждый из этих «аспектов» может дать свой ответ на вопрос о происхождении нэцкэ.

Брелоки-противовесы типа нэцкэ использовались на обширной территории: в Японии и в Венгрии, на Крайнем Севере и в Эфиопии. В сущности, нэцкэ появляются там, где имеется костюм без карманов, но с поясом. Поэтому всегда рискованно искать корни подобного обычая у какого-либо народа за рубежом: этот обычай может оказаться и местным. Если же брелоки, существующие в разных странах, обнаруживают стилистическую близость – это веский повод для предположения о влияниях и заимствованиях. В Японии, если не сам обычай ношения предметов за поясом с помощью противовеса-брелока, то специфика его художественного оформления (в виде резной скульптуры, рельефной пластинки и т. д.), несомненно, не местного, но китайского происхождения. Уже в период Мин (1368-1644) в Китае носили так называемые чжуй-цзы, или пэй-чуй – предметы, аналогичные нэцкэ и по функциям и по оформлению 2. К этому времени уже давно существовали прочные традиции заимствования японцами различных элементов духовной и материальной культуры Китая, в том числе и одежды. Однако возникновение обычая ношения поясных брелоков в Китае, вероятно, относится к еще более раннему времени.

Когда начали носить художественно оформленные брелоки-противовесы, точно не известно. С. Кэммэнн, автор наиболее полного труда о чжуй-цзы, предположительно относит возникновение этого обычая к династии Юань (1280-1368) и считает возможным заимствование его китайцами от монголов 3. Однако некоторые археологические находки, относящиеся к периоду Хань (206 г. до н. э. – 220 г. н. э.) и периоду Шести династий (375-583), свидетельствует о более древнем происхождении такой пластики в Китае. В раскопках могильников в районе Чанша провинции Хунань рядом с буддийским храмом Бао Лунь-юань, в районе Чжао хуа провинции Сычуань и в могильниках Пянь-ба провинции Гуй-чжоу найдены небольшие (3-4 см) изображения животных, выполненные из камня или кости. Каждое из них имеет сквозное отверстие, которое можно использовать так же, как и в более поздних чжуй-цзы. Художественные характеристики этих произведений (обобщенность, нерасчлененность объема, компактность композиции, изображение деталей гравировкой) в значительной степени совпадают с таковыми у чжуй-цзы 4. Вполне вероятно, что здесь мы имеем дело с прототипом чжуй-цзы XIII-XIX веков. Более того, если фигурки из погребений действительно использовались как поясные брелоки, то приспособления такого типа, скорее всего, появились в Китае без постороннего влияния. Поэтому сомнительной оказывается и самая смелая «сибирская» версия происхождения нэцкэ, принадлежащая советскому археологу Э. В. Шавкунову. Миниатюрные скульптуры из различных пород камня, которые он называет нэцкэ, выполнены в XII веке, то есть в период существования чжурчжэньского государства Цзинь (1115-1234). Исходя из этой даты, советский исследователь считает, что найденные им «нэцкэ» из раскопок Шайгинского городища – древнейшие в мире. «В связи с этим, – пишет Шавкунов, – возникает вопрос: не могли ли японцы и, очевидно, монголы заимствовать нэцкэ у чжурчжэней, с которыми и у тех и у других существовали сравнительно длительные политические и культурно-экономические связи» 5. На это предположение следует ответить отрицательно.

С одной стороны, находки в ханьских могильниках по существу не отличаются от брелоков Шайгинского городища, с другой – чжуй-цзы XIII-XIX веков и ранние нэцкэ обнаруживают несомненную стилистическую близость. Скорее, сами чжурчжэни, так же как и японцы, находившиеся в сфере культурного влияния Китая, заимствовали оттуда и обычай ношения предметов типа нэцкэ и общий характер их художественного оформления. На связь нэцкэ и чжуй-цзы указывают также и японские названия поясных брелоков. «Нэцкэ» – не единственное их обозначение в Японии. Встречаются и такие, как «кэнсуй», «хайсуй», «хайси» и некоторые другие 6. Но именно эти названия – по-китайски соответственно «сюань-чуй», «пэй-чуй» и «пэй-цзы» – использовались в Китае наравне с самым распространенным термином «чжуй-цзы» 7. Некоторые ранние нэцкэ назывались

«карамоно» («китайская вещь») и «тобори» («китайская резьба»).

Связь нэцкэ с их китайским прототипом очевидна. Но роль чжуй-цзы в истории нэцкэ не следует преувеличивать: очень скоро в Японии на основе чжуй-цзы были выработаны оригинальные формы и приемы резьбы, введены новые сюжеты и переосмыслены старые. В Японии нэцкэ превратились в самостоятельное и высокоразвитое искусство, чего не произошло с китайскими чжуй-цзы.

До конца XVI века сведений об использовании японцами нэцкэ нет. Вещи, которые необходимо было иметь при себе, носили по-другому. В истории японского костюма существовало несколько способов прикреплять вещи к поясу. Самый древний предмет, который носили в Японии с помощью приспособления, сходного с нэцкэ, это упоминаемый еще в сочинении VIII века «Кодзики» («Записи о делах древности») хиути-йукуро – мешочек для кремня и огнива 8, крепившийся к эфесу меча. Обычай оказался стойким. В живописи периода Хэйан (794-1185) нередко встречаются изображения хиути-букуро (например, в иконе божества охоты Кариба-мёдзин XII в., хранящейся в храме Конгобу-дзи монастыря Коя-сан). В это время хиути-букуро по-прежнему привязывается к эфесу меча.

Мешочек для кремня и огнива можно видеть и на свитке На-гатака Тоса (конец XIII в.) «Моко сюрай экотоба» («Живописное повествование о монгольском вторжении») у человека, докладывающего о появлении вражеского флота. Свиток датируется 1293 годом. В XIII веке хиути-букуро стали использовать как кошелек, портативную аптечку, но носили его так же, как и раньше.

Параллельно с этим распространены были и другие приспособления. Прежде всего это оби-хасами, которые, как сказано в сочинении 1821-1841 годов «Кинонэ ёру банаси» («Разговоры в ночь Крысы»), были предшественниками нэцкэ 9. Оби-хасами – фигурно оформленный крючок; верхний загиб его зацеплялся за пояс, а к выступу внизу привязывались различные предметы. Аналогичные вещи дошли до нас от минского времени в Китае. Особенно часто выполнялись они из нефрита – материала, постоянно используемого в прямом прототипе нэцкэ – чжуй-цзы. Форма оби-хасами не привилась, поскольку такой способ был небезопасен: при быстром движении, сгибании корпуса легко можно было уколоться длинным и острым крючком.

Еще одной формой, предшествовавшей в отчасти сосуществовавшей с нэцкэ, является обигурува – поясное кольцо, к которому крепились кошелек, ключи и т. п. 10 Возможно, что такой тип крепления попал в Японию из Монголии через Китай 11. В XVII веке обигурува были в моде и изготовлялись из дорогих материалов: нефрита и других ценных камней, слоновой кости («Мэдзамаси-гуса» – «Рассказы, прогоняющие сон», 1625-1647)».

Таковы основные приспособления для ношения предметов у пояса, которые существовали у японцев до появления нэцкэ 13 и в конечном итоге все без исключения были нэцкэ вытеснены.

Нэцкэ появляются в Японии во второй половине XVI – начале XVII века 14. Возможно, свою роль здесь сыграли конкретные события: походы в Корею (где так же, как в Китае, носили чжуй-цзы) военного правителя Японии Тоётоми Хи-дэёси в 1592 и 1597 годах 15. Эту дату появления нэцкэ подтверждают изображения костюмов в живописи того времени и сведения литературных источников. В росписи ширмы конца XVI века «Объездка лошадей» (Сидзуока, музей Моа) один из наездников изображен с инро, свисающим с пояса. Складки одежды скрывают предмет, к которому оно привязано, но судя по позиции инро, это – нэцкэ. Самое раннее письменное свидетельство о ношении нэцкэ относится к началу XVII века. В историческом сочинении Янагисава Киэна (1706-1758) «Дзисэки гоко» («Исторические комментарии») дано описание соколиной охоты сёгуна (военного правителя Японии) Токугава Иэясу (1542-1616). Здесь же подробно обрисован костюм сёгуна: «…когда под вечер он изволил приехать в свой замок, он был одет в бледно-желтое чесучевое косодэ (род кимоно. – М. У.), авасэбао-ри (род накидки-хаори. – М. У.) из ткани кокура на ватной подкладке, [у него был] кошелек-кинтяку из выделанной кожи, инро черного лака нагато (т. е. сплетенное из полос бумаги и покрытое несколькими слоями лака. – М. У.) и нэц-кэ в виде сэннарибётан (тыквы-горлянки. – М. У.)» 16. Не менее ценными являются для нас свидетельства художественной литературы XVII века, описывающие нравы и обычаи Японии того времени. Благодаря им мы знаем о материале и формах ранних нэцкэ. Известно, например, что большое распространение имели такие модели, как караси-си – «китайский лев» (Курокава Дою, «Ёсюфуси» – «Записки о столичной области», 1686) и лошадь («Косёку итидай онна» – «Женщина, предавшаяся любви», 1686). Уже тогда нэцкэ делались из различных материалов: дерева, причем иногда привезенного из Китая (Ямаока Гэнрин, «Такагуpa» – «Драгоценная сокровищница», 1660), слоновой кости (Ихара Сайкаку, «Нихон эйтайгура» – «Вечная сокровищница Японии», 1688), оленьего рога (Ихара Сайкаку, «Нансёку окагами» – «Зерцало чувств мужчины», 1687). Интересно также упоминание о том, что небогатые люди вместо художественно оформленных нэцкэ использовали маленькие тыквы-горлянки («Дзинрин куммо дзуи» – «Собрание рисунков для нравственного воспитания детей», 1690), корни и т. п. Таким образом, простонародье, в отличие от состоятельных людей, удовлетворялось брелоками, «изготовленными» самой природой.

В XVIII веке количество упоминаний о нэцкэ в письменных источниках значительно возрастает, но, как правило, они представляют собой отрывочные замечания о материалах, формах, реже – о резчиках нэцкэ. Исключение составляет книга «Сокэн кисё», о которой далее еще будет говориться. Итак, до периода Момояма (конец XVI в.) распространен был обычай носить предметы, прикрепив их к эфесу меча, а на рубеже XVI и XVII веков он стал вытесняться нэцкэ. Два исторических факта объясняют, почему нэцкэ начинают все шире использоваться именно в это время. Во-первых, кимоно, с которым удобно было носить нэцкэ, до середины XVI века употреблялось только как нижняя одежда, и распространение в качестве верхней мужской и женской одежды получило лишь в конце периода Муромати (1392-1573) или начале периода Момояма (1573-1603) 17. Во-вторых, упразднение обычая прикреплять предметы к эфесу меча могло быть вызвано операцией «катанагари» («охота за мечами»), успешно проведенной Тоётоми Хидэёси в 1588 году, в результате которой у крестьян и горожан было изъято холодное и огнестрельное оружие, и ношение мечей стало строго регламентированной привилегией воинского сословия, а не всеобщим обычаем, как это было раньше. Итак, нэцкэ вошли в обиход японцев в начале XVII столетия. Но XVII век – это «предыстория» нэцкэ, о которой мы знаем лишь по косвенным данным. Дошедшие до наших дней произведения были созданы не раньше первой половины XVIII века, К этому времени сложение художественного языка миниатюрной скульптуры уже завершилось, и период с середины XVIII до середины XIX столетия мы можем считать «золотым веком» нэцкэ. Таким образом, история нэцкэ охватывает около трех столетий. Повсеместное распространение нэцкэ, превращение их в самостоятельный вид искусства, совмещающий в себе особенности скульптуры и прикладного искусства, их расцвет и упадок всецело связаны с последним периодом средневековой истории – периодом Току-гава (1603-1868).

Нет необходимости подробно останавливаться на истории этого времени. Многие аспекты жизни Японии XVII-XIX веков подробно освещаются в специальной литературе 18. С историко-культурной точки зрения «это был период действия трех различных факторов: китайского просвещения, националистического ренессанса и активности широких масс городского населения» 19. Наиболее ярким явлением японской культуры периода Токугава стало так называемое «городское искусство», то есть искусство третьего и четвертого сословий – ремесленников и купцов – горожан, до того времени не принимавших участия в культурной жизни Японии. Они несут с собой собственные вкусы, разумеется, обусловленные всем предшествующим ходом художественного развития Японии, но обладающие и несомненным своеобразием. Купцам и ремесленникам было в значительной степени чуждо процветавшее прежде искусство, насыщенное многообразными литературными, философскими или религиозными ассоциациями, без знания которых невозможно было полноценное восприятие классических произведений. Большая простота и непосредственность в художественном осмыслении явлений, тяготение скорее к роскоши, чем к утонченности, к незамысловатой, порой грубоватой шутке, а не к изысканному и сложному намеку – вот что в общих чертах отличало эстетику городского искусства периода Токуга-ва от искусства предшествующего времени.

«Легкий жанр» в любом виде искусства был едва ли не самым популярным в городской среде XVII-XIX веков. Художественные вкусы купцов и ремесленников нагляднее всего проявились в тех видах искусства, которые так или иначе были связаны с бытом, с повседневной жизнью. Среди них далеко не последнее место занимают нэцкэ. В этом, впрочем, свою роль сыграли и некоторые особенности внутренней политики бакуфу (военного правительства Японии), которая отличалась большой жесткостью и последовательным стремлением к сохранению раз созданной структуры государства. Эту цель преследовали и деление населения Японии на четыре сословия, сопровождаемое точной регламентацией всех сторон жизни каждого, и разветвленная система сыска (мэ-цукэ), и особая практика заложничества (санкин-котай) 20, и круговая порука в крестьянской общине, и так называемые «законы против роскоши», которые неоднократно издавались в XVIII и XIX веках. Главной целью было сохранение жесткого разграничения «благородного» и «подлого» сословий, которое должно было проявляться во всем, – в том числе во внешнем виде и образе жизни тех и других. Правительство было обеспокоено неуклонным обнищанием самурайст-ва и, напротив, поступательным сосредоточением экономической мощи в руках горожан. Оно стремилось возвратить воинскому сословию его былое, не только социальное, но и экономическое превосходство.

Это стремление, сформулированное как «исправление нравов», «возврат к старине», на практике вылилось в серию запретов на употребление горожанами ряда предметов. В первую очередь это касалось одежды и предметов обихода. Так, нельзя было использовать белый шелк, тонкую бумагу, изготовлять кукол из дорогих материалов, например, золотой и серебряной фольги и т. д. 21 Распространялись «законы», относившиеся непосредственно к нэцкэ. Так, в период правления восьмого сёгуна Токугава – Ёсимунэ (1684-1751) был издан приказ, запрещавший изготовление нэцкэ и одзимэ из коралла 22.

Подобные распоряжения повторялись и в XIX веке. Первой акцией Мидзуно Тадакуни по занятии должности первого министра в 1841 году было опубликование очередного «закона против роскоши», в котором, например, эдоским купцам и ремесленникам запрещалось покупать дорогие сласти, носить богатые одежды, украшения для прически из драгоценных металлов. Запрещены были и дорогие игрушки, в частности куклы. Позже Мидзуно подробно перечислял максимум того, что имел право носить рядовой горожанин. Специально был оговорен запрет носить и крестьянам и горожанам одежду из шелка, крепа и сатина, использовать ремни и шейные ленты, а также ленты на кимоно 23. За нарушение запретов налагались наказания: от штрафа до высылки из города. Впрочем, эти запреты, если и не нарушались прямо, то, как правило, умело обходились. Тем не менее возможностей украсить костюм у горожан было не так уж много, а потому ни одна из них не должна была быть упущена. Нэцкэ и стали той деталью, с помощью которой можно было продемонстрировать и собственный вкус, и свое отношение к очередной моде, и, в какой-то степени, благосостояние 24. Именно в прикладных видах искусства чаще всего проявлялось тяготение горожан к роскоши, а также полнее всего находили свое удовлетворение их эстетические требования. Поэтому изменение формы, материала и пластического решения нэцкэ говорит о смене художественных вкусов и пристрастий японских горожан XVII-XIX веков.

При всем своеобразии «городское» искусство периода Току-гава непосредственно связано со всем предшествующим развитием. Справедливо замечание советского японоведа Т. П. Григорьевой о том, что «общие структурные признаки можно обнаружить в японском искусстве любого периода». Горожане не столько создавали новое искусство, сколько вживались в старую культуру, осваивали ее наследие и переосмысляли его. И эта культура «в какой-то форме стала им доступна, что, в свою очередь, не могло не сказаться на ее характере» 25. Такое сочетание традиции и новаторства присуще и искусству нэцкэ. Истоки его самостоятельного художественного языка многообразны. Но ведущее положение среди них занимают традиции японской станковой скульптуры. И не только потому, что станковая и миниатюрная скульптура естественно близки друг другу: нередко нэцкэ и буддийские статуи создавались одними и теми же мастерами.

Традиционная станковая скульптура Японии – это скульптура преимущественно буддийская, связанная с оформлением храмов. Наивысшего развития она достигает в период Камакура (1185-1333). Статуи этого времени отличаются яркой экспрессией, энергичной моделировкой формы, динамичной пластикой, острой, почти гротескной трактовкой поз, мимики, движения и жеста. Основным материалом японской скульптуры стало дерево, причем приемы резьбы были доведены до совершенства. Достижения скульпторов периода Камакура были усвоены и мастерами более позднего времени. Однако XIII век – время самого яркого, но и последнего расцвета традиционной буддийской пластики. В дальнейшем она переживает необратимый упадок и в XVII веке находится в состоянии полного застоя: хотя скульпторы-станковисты и владели всем арсеналом технических приемов, деятельность их сводилась к копированию шедевров старых мастеров. Упадок традиционной буддийской скульптуры объясняется помимо собственно художественной эволюции и особенностями развития самого японского буддизма периода Токугава. Состояние же буддизма и буддийской пластики в это время имеет отношение и к истории нэцкэ. В XVII-XIX веках положение буддизма в Японии было двойственным. С одной стороны, он утратил свое былое влияние и в духовной, и в политической сферах 26, с другой – по-прежнему оставался государственной религией. Более того, исповедание буддизма стало обязательным для всех. В связи с борьбой против христианства, проповедь которого не без успеха велась португальскими и испанскими миссионерами уже с середины XVI века и которое стало оказывать заметное влияние на внутриполитические дела Японии, в начале XVII века была введена так называемая система приходов (данка-сэйдо). Каждая японская семья не имела другого выхода, кроме номинального принятия буддизма, причем «каждый японец должен был хранить храмовое свидетельство (тэра-укэ) для доказательства того, что он не принадлежит к запрещенной секте» 27. С 1664 года иметь такое свидетельство полагалось всем. В конце концов буддийский храм стал государственным учреждением, следящим за лояльностью населения 28, а буддийская церковь – инструментом внутренней политики правительства.

Внешне буддизм процветал, чему способствовала финансовая поддержка государством буддийской церкви. Заинтересованность правительства в буддизме как инструменте контроля привела к поощрению и прямому субсидированию строительства храмов по всей Японии: каждая деревня, каждый городской квартал должны были иметь собственный буддийский храм. Естественно, количество храмов резко возрастает. Если в период Камакура (1185-1333) в Японии их насчитывалось 13 037, то в период Токугава их стало 469 934 29. Особенно активно этот процесс проходил в начале XVII века, когда добавилась еще необходимость в реставрации монастырей, разрушенных во время феодальной междоусобицы конца XVI века, в которой монастыри принимали самое деятельное участие.

В связи с этим на первых порах оживляется и деятельность мастеров, создающих статуи для буддийских храмов. Однако в XVIII веке в строительстве наступает заметный спад. Единственным видом буддийской пластики, продолжавшим процветать, остается резьба портативных и домашних киотов, которые имелись в каждом доме. Но делавшие их мастера обращались и к различным побочным занятиям, и в первую очередь – к изготовлению нэцкэ 30.

Эти обстоятельства в определенной мере объясняют профессиональную принадлежность первых резчиков нэцкэ. По большей части они были скульпторами-станковистами. Осо

бую роль сыграли те из них, кто специализировался на изготовлении переносных киотов, заключавших в себе большое количество изображений божеств. Приемы, которые использовались создателями этих миниатюрных скульптур, органично вошли в арсенал изобразительных средств искусства нэцкэ.

На протяжении всего XVII века производство нэцкэ оставалось побочным занятием не только скульпторов, но и мастеров многих других специальностей: керамистов, резчиков декоративных архитектурных деталей, художников по металлу, мастеров художественного лака, резчиков кукол. Лишь в XVIII столетии и главным образом во второй его половине появляются профессиональные резчики нэцкэ (нэцукэси) 31. Мастера-профессионалы и превращают нэцкэ в самостоятельный вид искусства, обладающий специфическими набором форм, материалами и кругом сюжетов. Можно назвать шесть основных форм нэцкэ.

Катабори – небольшая резная скульптура, которая может изображать людей, животных, многофигурные группы. Для зрелого периода истории нэцкэ (конец XVIII – начало XIX в.) она наиболее характерна.

Кагамибута по форме напоминает плоский сосуд, выполненный из слоновой или другой кости, рога, редко дерева, сверху покрытый металлической крышкой, на которой и сосредоточена основная часть декоративного оформления. Подпись на таких нэцкэ обычно принадлежит мастеру по металлу. Мандзю свое название получила благодаря сходству с круглой плоской рисовой лепешкой мандзю. Изображение в таких нэцкэ, выполненных чаще всего из слоновой кости, давалось гравировкой, которая, как правило, сопровождалась чернением. Основными центрами производства мандзю были Эдо (современный Токио) и Киото. Одной из своеобразных разновидностей мандзю являются композиции, составленные из нескольких миниатюрных театральных масок. Особенно часто их изготавливали в Эдо.

Вариантом мандзю является форма рюса. Основное отличие этой формы от обычной мандзю в том, что она пустая внутри, а одна (верхняя) часть выполнена в технике сквозной резьбы. Когда рюса делали из двух разъемных половинок, то обычно из середины материал выбирался с помощью токарного станка. Эта форма особенно часто использовалась в Эдо, где жил известный резчик Рюса (работал в 1780-е гг.), по имени которого она и названа. Считается, что эта форма, так же как и мандзю, особое распространение получила в связи с землетрясениями периода Ансэй (1854-1860), и в особенности с эдоским землетрясением 1855 года, когда многие нэцкэ были уничтожены и возникла необходимость в новой продукции 32. Простота изготовления рюса по сравнению, например, с катабори или кагамибута и повлияла на их преимущественное распространение в это время. Саси – одна из наиболее старых форм нэцкэ. Она представляет собой длинный брусок (из различных материалов, но чаще из дерева) с отверстием для шнура на одном конце. Способ употребления саси отличается от всех других форм. Если катабори, мандзю и прочие использовали в качестве противовеса, то саси затыкали за пояс таким образом, что отверстие находилось внизу, а на шнурке, пропущенном через него, свисал кошелек, ключи и т. п. Иногда на верхнем конце дополнительно вырезался крючок, зацеплявшийся за верхний край пояса. Обычно саси считают одной из форм нэцкэ, но, по мнению некоторых исследователей, она является модификацией рукоятки меча, к которому подвешивали мешочек с кремнем и огнивом 33, что, как уже было сказано, представляет собой древнейший в Японии способ носить предметы у пояса.

Напрашивается и еще одна более близкая аналогия, а именно приспособление оби-хасами, изобретенное в Китае. Оно в принципе аналогично саси, имеет крючок сверху, но вместо отверстия у оби-хасами внизу есть небольшое круглое утолщение, за которое привязывался носимый предмет. Первые нэцкэ-саси до наших дней дошли в очень небольшом количестве. Кроме того, первые нэцкэ-саси трудноотличимы от оби-хасами. Позже, в период развитого искусства нэцкэ, форма саси, вероятно, воспринималась как архаизм и использовалась не часто.

Итираку – нэцкэ в форме тыквы, коробочки или других предметов, сплетенные из проволоки, бамбука или тростника. Отдельную группу образуют нэцкэ в виде миниатюрных масок театра Но, повторенные точно или с вариациями. Этими формами, конечно, не исчерпывается все многообразие нэцкэ. Существовали так называемые «курьезные» нэцкэ – например, изготовленные из курков голландских ружей, резные изделия, приспособленные для ношения в качестве поясного брелока, такие, как куклы, а также брелоки, имеющие дополнительное практическое назначение: в виде счетов – соробан, компаса, кремня и огнива, пепельницы и т. д. Однако эти вещи появляются в общей массе лишь эпизодически, они представляют собой забавное исключение из общего правила.

Материалы нэцкэ разнообразны. Нэцкэ резали из дерева, слоновой и моржовой кости, рога оленя, буйвола, носорога, нарвала, клыков вепря, медведя, волка и тигра, костей различных животных.

Использовались, хотя и гораздо реже, лак, металлы, фарфор, бамбук, а также разные виды коралла, янтаря, черепаха, стекло, агат, нефрит, кремень, окаменевшее дерево. Для ношения в качестве нэцкэ могли приспосабливаться тыквы-горлянки и раковины или же предметы, имевшие первоначально другое назначение, – например, детали оправы холодного оружия. Однако нэцкэ из таких материалов, как лак, керамика, металл, фарфор, представляют собой продукцию давно оформившихся видов прикладного искусства со своими традициями и приемами. Развитие же нэцкэ как самостоятельного искусства, становление его художественного языка,связано с двумя материалами: деревом и слоновой костью . Слоновая кость в истории японского искусства – материал довольно «молодой». В виде бивней она стала завозиться в Японию лишь в период Токугава. До того времени о ней знали только по китайским изделиям. Это были миниатюрные украшения, а также печати и чжуй-цзы. В период Току-гава слоновая кость в виде бивней стала доставляться в

Японию из Аннама через Китай 36. Из этого материала изготавливали гребни для женской прически и другие украшения, но в первую очередь – плектры для сямисэна (трехструнный щипковый инструмент). Обрезки слоновой кости, имевшие обычно треугольную форму, шли на массовое изготовление нэцкэ, что наложило отпечаток и на форму таких изделий. Мастера, работавшие по частным заказам и заботившиеся более о своей профессиональной репутации, чем о заработке, избегали такого материала. Резчики, подобные Кайгёкусаю Масацугу, выбирали для своих произведений кость самого высокого качества.

Дерево – традиционный материал японской скульптуры. Использовались различные породы, но чаще других – кипари-совик японский (хиноки). Большая часть нэцкэ раннего периода выполнена из кипарисовика. Он мягок и удобен для резьбы, но обладает существенным недостатком: со временем изделия покрываются трещинами. Требования, которые предъявляются к нэцкэ, полнее всего удовлетворяет самшит японский (цугэ) – твердый материал, который издавна использовался для печатей.

Помимо хиноки, использовали легкую и мягкую древесину корейской сосны (тёсэнмацу), отличающуюся красновато-желтым оттенком. Нэцкэ резали и из персимона. Его древесина имеет желтоватый цвет и черную сердцевину, которую иногда брали как самостоятельный материал. Среди тяжелых и твердых пород, кроме самшита, для изготовления нэцкэ применялся прунус (ису), древесина которого имеет темно-коричневый или красноватый оттенок. Существуют нэцкэ из бледно-розовой вишни (сакура), а также из черного дерева, которое привозили из Индии. Гораздо реже применялись другие породы дерева – такие, как тис, чайный куст, камфорное и железное дерево, камелия, жужуб, сосна, сандал, грецкий орех, бетелевый орех, известный также под названием «растительная слоновая кость», и пальмовый орех (в период Мэйдзи, 1868-1912, его привозили из Южной Америки).

Преимущественное использование того или иного материала, объясняется, в первую очередь, причинами чисто практического характера: пригодностью, прочностью, доступностью и достаточным количеством. Но при этом и материал не был пассивен в смысловой организации произведения. В большинстве случаев он сам (а не только сюжет) обладал символическим подтекстом. Так, самшит-цугэ, будучи вечнозеленым деревом, считался символом долголетия, и его древесина высоко ценилась как материал для оберегов, амулетов и других ритуальных предметов 37.

Слоновая кость также имела благопожелательную символику, а кроме того была лечебным средством. В Китае, откуда поступали в Японию сначала изделия из слоновой кости, а позднее бивни, порошок или стружка от слоновой кости применялись в медицине. Например, для того, чтобы удалить занозу, использовали припарки из пудры слоновой кости и воды. Считалось, что сваренные в воде обрезки слоновой ко-

сти действуют как слабительное, но если их предварительно сжечь, то действие препарата будет обратным. Кроме того, слоновую кость рекомендовали при эпилепсии, остеомиелите и оспе 38. Таким образом, китайские чжуй-цзы из слоновой кости были своего рода портативной аптечкой с лекарством на все случаи. О том, что такое восприятие слоновой кости существовало и в Японии, свидетельствуют некоторые нэцкэ, у которых оборотная, не видимая чужому глазу сторона оставлялась необработанной для того, чтобы можно было соскрести немного слоновой кости для приготовления лекарства, не повредив при этом изображения 39. Такой способ применения нэцкэ, несомненно, был заимствован из Китая, где с той же целью использовали чжуй-цзы из слоновой кости, а также из мамонтового бивня, имевшего аналогичную символику 40. Нетрудно себе представить, что и в тех случаях, когда слоновая кость не предназначалась для лечения, понимание целительной функции материала оставалось неизменным, а потому его символика так же, как и символика самшита, связана с пожеланием долголетия. Лекарством считался и порошок из рога оленя, которому приписывали магические свойства: возвращение молодости и силы 41. Соответственно можно сделать вывод, что и нэцкэ из оленьего рога благодаря материалу заключали в себе оттенок пожелания здоровья и долголетия. Благопожелательную и врачевательную символику имели и нэцкэ из сакуры, березы, прунуса, персимона, жужуба и некоторых других материалов 42.