Нефрит

Глава 13

Знаете, я не люблю отказываться от собственных слов!

Но с момента появления в моей жизни не только мистера Рита, а именно Нефрита — огромного, грозного Берсерка, я поняла, что стала смотреть на очень многие вещи совершенно иначе.

И главной из них стал лес!

Да да!

Тот самый жуткий, пугающий и темный, в котором водятся страшные дикие животные, в траве прячутся ядовитые змеи, а ночами поджидает рой кровососущих насекомых, от которых проще глотнуть дихлофоса самостоятельно, чем пытаться запугать им этих мелкий вечно голодных тварей!

Просто когда ты под защитой самого сильного и могучего хищника на планете, о существовании которого бедные экологи даже не подозревают и твои ноги болтаются по двум мохнатым и согревающим своим жаром бокам в полутора метрах от земли, а то и всех двух, то страхи и переживания притупляются как-то сами по себе, ибо не один даже самый отчаянный и клыкастый зверь в трезвом рассудке не рискнет просто пройти мимо такой вот волосатой махины, которым был мой любимый муж в своем медвежьем обличии.

И, восседая гордо на его мохнатом горбу, словно на огромной волосатой и очень мускулистой лошади, я вдруг поняла, что значит природа и свобода, чувствуя, как в буквальном смысле лечу навстречу свежему морозному ветру, будто окрыленная и абсолютно счастливая.

Рядом с ним, вернее на нем верхом в данный момент. было не страшно совершенно ни-че-го, и это в буквальном смысле поднимало над землей. заставляя чувствовать себя так уверенно и легко, как еще никогда в своей жизни!

Как и говорил Отец, Лютый и Злата вернулись из города с обновленным вездеходом, оборудованным теперь по последнему слову техники. а главное с улучшенной кабиной и полным набором медикаментов на все случаи жизни, собранными стараниями Василисы по просьбе милашки Свирепого, чтобы наша крошка Мия смогла перенести длительную и не самую спокойную поездку в ее нынешнем состоянии.

Против ли был Отец?

Еще бы!

Почти сутки ни одна медвежья морда не смела показать черного носа из своей комнаты, пока Ледяной рвал и метал, отчего стекла в доме постоянно дрожали, а посуда истерично позвякивала всякий раз, когда свое слово вставлял Карат.

Все, кто только пытался вставить свое веское слово помимо него, посылался громко и раскатисто в долгую пешую эротическую прогулку лесом, при чем в гордом одиночестве либо с неизменными яйцами тюленей или вшивыми медведицами, до тех пор пока к ночи это не надоело Карату и не послышался грохот, от которого мы с Мией испуганно подпрыгнули.

Глядя на Ледяного и Карата мне всегда хотелось уточнить, а точно ли у одного кровь Кадьяков, а у другого — Полярных, ибо постоянно казалось, что в Отце того самого разрушающего заправского огня в разы больше, чем в том же Карате, который умудрялся единственным оставаться спокойным, выслушивая вопли и крики Ледяного, при этом еще и постоянно за всеми наблюдая своими чуть хитрыми мудрыми глазами.

Но в тот момент я понимала, что у обоих с кровью все как надо, и что даже у разумного и хоподного Кадьяка есть свой предел выдержки, после которого лучше разбегаться всем в рассыпную и как можно дальше, потому что молниеносным движением, что было недоступно человеческому глазу, Карат подлетел к Отцу с другого конца кухни, впечатав его в стену так, что весь дом содрогнулся, но, слава богу, устоял и не рухнул на нас крышей.

Обхватив широкой ладонью мощную шею Ледяного. он держал его, не давая увернуться или пикнуть хоть что-то в ответ, когда прорычал низко. угрожающе и едва сдерживая свой рвущийся огонь:

— Разве я не предупреждал тебя никогда не лезть к женщинам Кадьяков??!

В доме разлилась гнетущая и напряженная тишина, в которой было слышно даже то, как заморгал Отец, выпучив глаза на своего закадычного друга, который один мог не только выносить децибелы его голоса, но и дать отпор в любой момент, прохрипев в ответ ошарашено:

— …Так ведь я ж…

— Дети сами решат, оставят они своих жен дома или возьмут с собой, и ни ты, ни кто другой не будет пытаться влезть!

— Опасно это!

Из груди Карата вырвалось низкое приглушенное и явно предупреждающее рычание, от которого на моем теле выступили мурашки. пока я во все глаза пялилась на двух огромных мужчин из-за плеча напряженного Нефрита, что уволок меня поближе к выходу, видимо на тот случай, если плотину безмятежности и холодного спокойствия Карата все таки прорвет стараниями нашего громкого Отца.

Рука Карата на шее Ледяного сжалась еще сильнее, когда он подался вперед, дыхнув в его лицо еще более тише и угрожающе, сведя свои иссеня-черные брови на переносице:

— Теперь у тебя есть своя женщина, решай за нее. Но не смей. НЕ СМЕЙ указывать детям, что будет с их женами!

Покосившись на Нефрита и видя его кривую усмешку, лично мне стало понятно сразу, что мы едем вместе с ними, как бы не противился этому Отец, вопя о том, что это опасно, неразумно и вообще не ясно, как мы сможем перенести дорогу до земель Кадьяков.

А я знала, что мы сможем все!

Ведь теперь мы жены наших Берсерков!

Да и потом видимо прав был Карат, когда пояснил надувшемуся Отцу, отпуская его от треснувшей стены, что с наших медведей не будет толка, пока все их мысли, желания и переживания будут на другом конце света вместе с нами, когда их ясные головы будут нужны для решения некоторых важных задач.

— Мы сможем защитить девочек, — в конце-концов кивнул твердо Север, ставя на этом споре жирную точку, — Для этого мы и идем все вместе.

— Кто бы не затеял это все, а нас ждут, — потер подбородок Карат, задумчиво и глядя на Берсерков, которые впервые не фыркали и не выражали свое полное пренебрежение и ненависть к тому, что он был рядом и смел что-то говорить, слушая внимательно и явно доверяя, — Поэтому не будем нарушать задумки противника. Север и Мия, забирайте с собой всю семью и выезжайте по главному пути…

— Зачем так рисковать? — недовольно буркнул Отец, который никак не мог принять выбор Беров и потому выглядел весь оставшийся день темнее грозовой тучи, — Пусть Мия и Север едут по тайному пути, и не привлекают к себе лишнего внимания!

— За Севером будут следить по какому бы пути он не пошел, а наша задача усыпить бдительность противника так сильно, как только это получится сделать. Все знают, что Север — это сын своего отца, и не будет бояться или хитрить. Его вызвали на бой, и он пойдет на него твердо и честно. Думаю. что именно так и предполагает тот, кто остался в землях Кадьяков, а иначе бы он не скрывал себя. Поэтому ты, Янтарь, и Лютый пойдете с Севером. Туман и Ураган должны вернуться в свои земли и предупредить Сумрака, что нам может понадобиться сила Гризли, если ситуация выйдет из-под контроля… мы с Нефритом ваши козыри. Пока нас никто не чувствует, и не знает о том, что живы, мы пойдем вперед по иному пути, чтобы выяснить кое-что.

Даже Ледяной не посмел спорить с Каратом, когда все закивали в согласии, выслушав все доводы и согласившись, что Карат знает что говорит и делает, под хмурый и недовольный взгляд Ледяного, который буркнул, все таки покосившись на Карата лукаво и явно доверяя:

— Этот жук черта беровского перехитрит мать его! — и тут же потыкал в грудь своего молчаливого младшего сына, который только слушал и наблюдал, как всегда не проронив ни единого звука:

— Ты! Остаешься дома за главного! Хватай за яйца Морозного, и чтобы к моему возвращению народ был сыт и одет, никаких драк и разборок, а ледник чтоб стоял, как…

— Хрен моржовый? — устало выдохнул Свирепый обреченно под гогот своих братьев и как всегда громогласный голос своего Отца:

— Вот именно!..И это, — слегка смущенно Педяной пригладил свою бороду, — …за Клаудией присматривай.

— Конечно, пап, — улыбнулся Свирепый, — Каждый день буду наведываться в город.

Кстати, она все таки решила остаться в своем гостиничном номере, даже если посмотрела дом и признала его очень уютным, сказав, что не в силах будет оставаться совсем одна среди бескрайних льдов, пока ее младший сын будет вдалеке от нее, а в небольшом городе она попробует найти себе занятие до тех пор, пока он не вернется.

Странно, что Отец не стал спорить и вопить, лишь поджал недовольно губы и кивнул, хотя лично мне казалось, что дело было немного в другом, и папа ревновал свою женщину к главе города- Мраку, боясь оставить Клаудию на его попечение до тех пор, пока не вернется сам.

— Можешь не бпагодарить, — с кривой, но добродушной усмешкой сжал могучее плечо своего брата Лютый. чуть подмигивая, — Отдохни от него, пока есть возможность, заодно слух восстанови.

— Он привыкший! — рявкнул Ледяной. покосившись на своих огромных сыновей, чуть дернув бровью на Лютого, и добавляя не без лукавости, — В отличие от некоторых!

На том и порешили, и утром все разъехались и разбежались каждый по своему направлению, крепко обнимаясь на прощание, и договариваясь встретиться через три дня у границы земель Кадьяков на свободной территории, пока Злата раздавала всем новые телефоны, больше похожие на рации, деловито поправляя на кончике носика очки в тонкой оправе:

— Смотрите не потеряйте! Зарядки в них хватит дней на семь. Проверяйте связь при любом удобном случае, чтобы все могли знать передвижение друг друга! В случае возникновения чрезвычайных ситуаций включайте вот эту кнопку — это так называемый маячок! Он сработает у всех одновременно, и мы будем знать, что с кем-то случилась беда!

— К чему это всё, если мы чувствуем друг друга? — вертел в больших руках непонятный объект Янтарь единственный из всех Берсерков взяв с собой рюкзак с едой, умудрившись выгребсти содержимое половины холодильника.

— В дороге может случиться всякое! — строго заметила Злата, при этом пытаясь выглядеть собранной и спокойной, но явно волнуясь за поездку чуть ли не больше всех, чего я от нее почему-то вовсе не ожидала, — Не будем полагаться на случай!

— Всё, дети! Хватит балаболить! Выдвигаемся!

Я лишь успела помахать крошке Мие, которую в этот раз посадили в машину, где было все самое необходимое на все случаи жизни, неловко, но радостно забираясь на своего черного медведя, и краем глаза видя, как вслед за машиной с девочками, за рулем которой была Злата, шмыгнули два белоснежных медведя, один бурый и два почти черных, которые неслись впереди машины, словно проверяя дорогу.

Где-то в середине пути Туман и Ураган свернут в свои земли, чтобы увидеться с Сумраком и предупредить его о задуманном Каратом плане, а вот мы с Нефритом отправились в сторону противоположную, пересекая заснеженный лес и огромный ледник, который и был суровым и холодным королевством рода Полярных.

Карат ушел раньше всех, не пытаясь попрощаться или сказать что-то еще, кроме того, что уже изложил.

По задуманному именно Нефрит с Каратом должны были попасть на самые ближайшие земли к территории Кадьяков первыми, разузнать обстановку. поскольку оставались незаметными для всего рода Берсерков, и ждать Севера с компанией, чтобы решать, что делать дальше и как быть.

Но пока все эти планы и переживания были от меня оооочень далеко, потому что я впервые ехала верхом на своем муже в его медвежьем обличии, ни чувствуя ни страха, ни холода, буквально паря над землей высоко-высоко, но не боясь свалиться и сломать себе что-нибудь.

Никогда в жизни я себя еще не чувствовала так легко и в какой-то степени даже безнаказанно, пока рядом со мной был мой Нефрит: хочешь — кричи, хочешь — бегай, хочешь — падай, делай все. что в голову взбредет, все-равно ты будешь целой, невредимой и совершенно счастливой!

Про каменную стену слышали?

Воп.

А тут она еще была горячая, волосатая (в данный момент) и такая мускулистая, что эти упругие мышцы ощущались даже под медвежьей шкурой!

Можно сказать, что стена с подогревом и функцией вибрации!

Не жизнь, а сказка!

Не смотря на то, что выглядела я упитанным снеговичком в том, что мне выдали дома для длительной поездки в условиях севера помимо теромобелья, меховой шапки-ушанки, пушистых варежек и шарфа, которым я могла обмотаться вся полностью, чувствовала я себя прямо таки заправской и лихой наездницей! Даже если Нефрит мало чем походил на жеребца своими выдающимися габаритами и скоростью, с которой он без труда рассекал собой снежные сугробы, словно был меховым ледоколом, останавливаясь в течение всего дня, только когда я начинала поскуливать о том, что хочу в туалет.

Все остальное время я летела на медведе, улыбаясь так широко и восторженно, что часто давилась снежинками и снегом, который разлетался практически волнами от тела несущегося вперед Нефрита.

За весь этот день он не обращался в человека, но когда в очередной раз меня приспичивало в туалет, он всегда находился поблизости, чтобы я себе ничего не отморозила, рыцарски отворачиваясь. дабы не смущать меня, но каждый раз утыкался черной пипкой большого медвежьего носа в мое лицо, когда я подходила к нему и со смехом старалась обхватить руками его необъятную шею, принимаясь тискать и водить руками по большой улыбающейся морде.

К ночи он остановился, чтобы я смогла перекусить, но и тогда не показал себя в облике человека, давая понять, что привала у нас не намечается, и нестись вперед по черному лесу и серебряному в лунном свете снегу нам предстоит еще целую ночь напролет.

И поначалу я держалась в общем-то неплохо!

Даже когда стемнело окончательно, я продолжала усиленно цепляться за длинную жесткую шерсть Нефрита, сняв варежки. потому что не успевала замерзнуть, припадая к его шее, когда поняла, что раз за разом начинаю тыкаться носом в него, и с каждым разом становилось все сложнее и сложнее поднимать свою голову вверх.

Усталость и сон брали своё, когда я отчетливо понимала, что я ни чуточки не Берсерк и человеческие возможности далеко не безграничны, да и вообще просто до нелепого мизерны!

А ведь Мия рассказывала мне, что будет непросто, даже не смотря на то, что самой бежать по сугробам вслед за мужем не придется!

Боясь свалиться с него, случайно уснув, я потянула за волосы медведя, словно за вожжи, с улыбкой выдохнув и сжимая коленями широкие мускулистые бока зверя:

— Нужа ПРРРРРРУУ!

Нефрит остановился, поворачивая большую голову вбок и пытаясь заглянуть на меня, гордо и счастливо восседающую на нем с сонными глазами, пока я пыхтя слезала с большого медвежьего тела, спрыгнув вниз и тут же оказавшись в снегу по самую шею, словно в белом океане, который поглотил меня.

— Как отсюда выбраться?!

Вроде бы снег был не такой тяжелый, как вода, и меня явно не тянуло ко дну, вот только и пошевелиться в этом сугробе я тоже могла с большим трудом, пока не представляя, каким образом смогу расчистить себе дорогу, и не запаниковав только по одной причине, что рядом со мной был мой большой и сильный муж, который впервые обернулся в человека, с улыбкой выуживая меня из снега буквально за шиворот.

— Что случилось, Кудряшка? — улыбался он, заглядывая мне в глаза своим неоновым взором и поднимая легко на руки, словно я по прежнему не весила совершенно ничего, даже если была словно капуста в своей одежде и плотном теплом горнолыжном костюме, — Устала сидеть? Ножки затекли?

На самом деле на оба эти вопроса хотелось ответить: «Да, если бы я не видела, как загорелись огнем желания его глаза, явно намекая на то, что Нефрит не прочь «поразмять» мое тело одним очень приятным и горячим способом. особенно теперь, когда я смело могла ходить и сидеть, не чувствуя больше боли.

А еще стараниями предусмотрительной Мии в моем рюкзаке была не только еда, но еще и влажные салфетки, запас нижнего белья на пару недель с запасом на некоторые «непредвиденные ситуации». и термос с тем самым обезболивающим чаем, которым я спасалась все дни, пока лечилась после первой бурной ночи в бане.

Вот, что значит быть женой настоящего Берсерка!

Крошка Мия знала наперед все, что может случиться на собственном опыте и, честно говоря, за нее я переживала больше всего, даже если ей не приходилось ехать верхом на Севере и облачаться в тонну одежды, а рядом была почти вся семья, которая в случае необходимости способна просто перенести внежорожник на собственных руках!

Понимая, что молчание затянулось и я начинаю улыбаться, пришлось кашлянуть и выгнуть брови:

— Вообще-то я засыпаю на ходу, и чтобы не свалиться с тебя в процессе бега, придумала кое что…

План был простой!

Я просто собиралась обвязать себя шарфом к телу медведя, чтобы могла болтаться на его спине в сонном состоянии, не боясь шмякнуться и утонуть в ворохе снега, как случилось в этот раз, благо длинна шарфа позволяла осуществить этот план без особых заминок, и я уже даже начала стаскивать его с себя, когда Нефрит остановил меня одной рукой, второй продолжая поддерживать у собственной груди:

— Не нужно.

Он зашагал вперед не так быстро, как несся в своем медвежьем обличии, но и явно не прогулочным шагом, уже не обращаясь в зверя, потому что теперь нес меня на руках, прижимая к себе, и улыбаясь кончиком губ, когда я тут же вцепилась в него руками. блаженно утыкаясь в ароматную грудь, от которой шел жар.

И ведь я весь была на нем верхом — при чем в самом прямом понимании этого слова! — а все равно словно соскучилась и теперь боялась отпустить от себя, всё еще не веря до конца, что мы остались один на один. Без нашего шумного и вечно голодного семейства, без большого громкого Отца и даже без тактичной, но внимательной Клаудии.

— Через пару часов мы пересечем границу земель Полярных и выйдем на первую свободную территорию. Север говорил, там будет небольшая пещера, где можно укрыться и…поспать.

Честное слово, я пыталась закусить губы так, чтобы не улыбаться во все зубы, что даже щеки торчали со спины, но получилось у меня с трудом, потому что Нефрит рассмеялся низко и обольстительно, сжимая своими сильными длинными пальцами сильнее и промурлыкав:

— Не боишься, девочка?

— Нееееет! — выдохнула я, касаясь кончиками губ его груди и с радостью ощущая, как напряглись под горячей гладкой кожей его тугие выпирающие мышцы, а размеренный ход в разы ускорился, отчего я приглушенно хихикнула, подумав, что до той пещеры мы доберемся теперь явно быстрее, чем за несколько часов!

Наверное, Отец сказал бы сейчас, что я веду себя очень смело, но весьма безрассудно, но в данный момент, ощущая жар его тела, и это нетерпение Нефрита насладиться нашим уединением и впервые попробовать то, что так хотелось. но раньше было страшно, о собственной безопасности я думала меньше всего.

И я доверяла своему Нефриту!

— У тебя еще есть пара часов, чтобы поспать, — многозначительно произнес Нефрит, касаясь губами моего лба и не глядя в глаза, когда и без того было совершенно ясно, что в этот момент его глаза загорелись сильнее обычного и черный зрачок возбужденно охнул, расползаясь по искрящейся неоновой радужке.

Я не собиралась спать.

Первой мыслью было покусать чутоку нервы своему горячо возлюбленному, ненароком касаясь его то руками, то губами, чтобы ему веселее бежалось по снегу, но пораскинув мозгами и зная уже немного характер Нефрита. я решила, что безопаснее пока что вести себя прилично и держать шаловливые руки при себе, ибо оказаться на снегу голым задом в разорванном горнолыжном костюме становилось как никогда реальным мероприятием!

А ведь потом придется возвращаться домой, чтобы найти другой костюмчик, в котором я не околею без объятий Нефрита.

Размышляя на эту тему и не в силах сдержать шаловливой улыбки, я незаметно для себя уснула, убаюканная его размеренным, но торопливым шагом и жаром тела, когда усталость все таки взяла свое, увлекая в свои темные, умиротворенные недра без снов.

Даже не знаю, сколько я проспала, и надеюсь, что я не сопела, уткнувшись в горячую кожу и дыша любимым ароматом обожаемого мужчины, когда неожиданно почувствовала, как Нефрит как-то склонился и явно пытался куда-то протиснуться, вместе со мной на руках.

— Приехали? — сонно потерла я глаза, в первую секунду подумав, что так и не открыла их, потому что вокруг было очень темно, без единой тени и намека на преломление света.

— Да, — пропыхтел Нефрит, предпринимая еще одну попытку протиснуться куда-то, но снова застревая плечами, — Кажется это и есть та самая пещера, вот только она явно меньше, чем я думал…

— Если сюда смог притиснуться Север. то и ты сможешь, — улыбнулась я, вытягивая руку вперед и вздрогнув оттого, что коснулась холодного камня, покрытого скользким инеем, под тяжелый выдох Нефрита, от которого хотелось рассмеяться:

— Если только боком!

Зашевелившись, чтобы он отпустил меня скорее на землю и попытался пролезть в пещеру еще раз, боком, я снова улыбалась, шаря перед собой руками, чтобы не свалиться никуда и ощущая его горячие ладони на своей талии, которыми он подталкивал меня вперед.

Лишь по тому, что воздух слегка изменился. перестав быть морозно колким и теперь отдавал больше землей, нежели холодом, я поняла, что мы все-таки смогли войти, куда должны были.

— А тут миленько, — хохотнула я задорно, по прежнему не видя совершенно ничего и слыша за спиной смех Нефрита с его словами, что сначала нужно развести костер и найти еду.

— Я с тобой!

Наверняка я собрала бы своим лбом все выступающие углы этой пещеры и умудрилась бы еще пару раз феерично свалиться, отбив себе копчик или колени, если бы Нефрит снова не положил свои ладони на меня, помогая отыскать выход в глубокую лесную ночь, где стоял синеватый туман от мороза и снег блестел россыпью бриллиантов в свете полной луны.

Красота просто необыкновенная!

А еще тааааак холодно. что упаси боже в такую погоду оказаться без Берсерка рядом!

И в который раз мои зубы клацнули от холода при виде того, что мой горячий и супер сексуальный муж расхаживал абсолютно обнаженный, согреваемый своей медвежьей кровью…и бурлящим возбуждением, которое уже выпирало так, что впору было заработать косоглазие! Мне!

Интересно, когда-нибудь я смогу смотреть спокойно на это прекрасное тело, не замирая от восхищения и не кусая губы от желания касаться его, когда и мое возбуждение просыпалось несмело, но весьма твердо. собираясь тянущими спазмами внизу живота и жаром между бедер.

Я даже не сразу заметила, что Нефрит стоит у замерзшего озера, видя лишь его мощную широкую спину и невероятно длинные, стройные ноги, когда он спросил, упираясь в бока, словно размышляя о чем-то и глядя себе под ноги… вернее под лед застывшего в ледяном сне озера:

— Кудряшка, будешь мясо или рыбу?

-..тебя! — хрипло выдохнула я, в ту же секунду заметив, как напряглось его большое тело и окаменели плечи.

Вроде бы я никогда не забывала о том, как быстро и молниеносно могут двигаться Берсерки, когда им не приходится скрывать своей сущности. но все равно вздрогнула оттого, что Нефрит оказался рядом так быстро, что я даже не успела уловить момента, как он обернулся и как оказался возле меня, жарко хватая своими большими руками и прижимая к себе так, что я едва могла дышать.

Горячие губы, что нашли мои, в первый момент казались грубыми и жестокими, но лишь потому что в них было столько страсти и желания, что я не могла бы себе даже представить, кажется лишь теперь понимая, почему за долгое время начала нашего путешествия Нефрит ни разу не позволил себе обратиться в человека до самой ночи и этой пещеры, где мы могли укрыться!

Едва ли он доверял себе и собственной выдержке!

И вот теперь я сама выпустила этого зверя на свободу, упиваясь его жаром и задыхаясь от его жажды, ахнув в губы Нефрита:

— Только не рви! — когда почувствовала, как его ладони заскользили по моему телу в поисках кнопочек и замочков, чтобы избавить от тонны одежды, делая это явно нетерпеливо и резко.

Слушайте, он кровать пальцами ломает в стружку от переизбытка эмоций!

Что уж говорить про обычную ткань?!

Подставляя свои губы навстречу жадному поцелую, его губам и языку, который ласкал и умеючи распалял в моей крови желание принадлежать ему прямо здесь и сейчас, я сама завошкалась, судорожно расстегивая горнолыжный костюм, чтобы избавиться от куртки, зацепив и шапку, а затем и толстые теплые штаны на лямках, вздрогнув лишь единожды, когда Нефрит поднял меня на руки, снимая рывком остатки одежды в виде термобелья и трусиков, оставляя совершенно обнаженной от талии и ниже…на природе и голубоватом морозе.

Но колкие зубки стужи успели укусить меня всего лишь на долю секунды, испуганно отступая от обжигающего жара рук Нефрита, которыми он подхватил меня за ягодицы, поднимая над замершей землей и прижимая к своему твердому возбужденному телу, раздвигая мои колени и насаживая на себя с долгим глухим стоном, разбавленным моим вскриком, оттого что он оказался во мне одним движением весь до самого основания, заполняя и растягивая на грани фантастики и дрожащей боли, которые затмевали рассудок яркими вспышками эйфории и желания получить его еще иеще.

Больше.

Глубже.

Сильнее.

Теперь я не боялась ничего, обхватывая его могучие напряженные плечи своими руками. подтягиваясь выше, чтобы прижаться к нему еще сильнее, ощущая собой мелкую дрожь его горячего тела и вибрацию в груди от смеси стона, переходящего в рычание, когда, не в силах сдержаться и выразить словами те эмоции, что разрывали на части, я целовала и кусала его ароматную кожу. оставляя отметины от своих зубов на его шее и плечах.

Я цеплялась за него подрагивающими пальцами, не боясь поранить ноготками, когда Нефрит прикрыл глаза от первого блаженства, оказавшись внутри меня, целуя в кончик губ и приподнимая меня за ягодицы, чтобы насаживать на себя снова и снова, давая сполна ощутить каждой клеточкой замирающего в экстазе тела это внутреннее скольжение плоти в плоти, от которого кружилась голова и плавились последние остатки мыслей, выплескиваясь наружу стонами и неясным горячим шепотом в его приоткрытые губы.

Это было так, как я хотела — горячо, несдержанно, резко!

Это было по-беровски, когда Нефрит не пытался сдерживаться, приподнимая меня за попку и насаживая на себя снова и снова, убыстряя темп. отчего раздавались глухие хлопки, не боясь причинить боли, не пытаясь казаться нежным, выплескивая все свои эмоции и жажду обладания.

В этом ритме была вся его сила, вся та неистовая страсть, которую я ощущала в себе, выдыхая хрипло и судорожно на каждое его движение, пытаясь вобрать в себя всего его без остатка, даже если красный кончик боли иногда кусал изнутри, оттого, что он был слишком глубоко.

Именно такой была страсть и любовь истинного Бера — с капелькой соленого аромата крови, с жадностью голодного зверя, с рычанием, которое я ощущала всем своим телом, с синяками от его сильных пальцев, с голодом сделать это здесь и сейчас, не обращая внимания на комфорт или отсутствие кровати.

В этом был мой Нефрит, от которого я теряла голову и сердце, не в силах сделать ни единого вдоха без этого необыкновенного мужчины!

Я постанывала и кусала губы оттого, как плюшевая волна жара собирала все мои звенящие от напряжения нервные окончания, чтобы сжать их в своем кулаке с такой силой, что я содрогнулась, громко застонав и выгибаясь в позвоночнике, ощущая, как вся моя страсть и желание лопались в теле мелкими вспышками головокружительной разрядки, когда стало так мучительно хорошо, словно я падала в невесомости, не ощущая притяжения к земле, ведь центром моей Вселенной был Нефрит.

Он остановился на мгновение, заглядывая в глаза своим ярким неоновым взором. в котором этот мир плавился и горел зеленым пламенем, чтобы прижать к себе, обхватывая обеими руками, но не выходя из меня:

— Замерзла?

Я лишь улыбнулась, качая головой и с удивлением понимая, что я действительно не ощущаю холода, даже если мы продолжали быть на открытом морозе, посреди притихшего ночного леса, чувствуя, как капельки пота собираются на расслабленном позвоночнике под теплой кофтой, которая все еще оставалась на мне.

Нефриту пришлось согнуться, не выпуская меня одной рукой, чтобы подхватить второй мои разбросанные на снегу вещи, твердо и целенаправленно зашагав к пещере, в которой было по-прежнему темно и немного теплее, чем на улице, когда он приглушенно выдохнул:

— Продолжим здесь.

Решив, что Нефрит вполне может продолжить в том же духе, что и на улице, я чуть улыбнулась, касаясь в кромешной темноте его лица кончиками пальцев и прошептав:

— …Хочу видеть тебя.

Я знала точно, что он широко улыбнулся, принявшись вдруг натягивать на меня одежду снова и рассмеявшись на мой протестующий возглас, оттого что я решила, что благодаря моим словам наша бурная ночь подошла к концу, толком еще и не начавшись, шлепнув меня по ягодицам легко и играючи:

— Мне нужно разжечь костер для начала, Кудряшка! Не торопись.

Вот только выйти на улицу он не успел, натягивая на меня шапку, когда неожиданно его тело напряглось и исчезло из поля моего осязания, буквально растворяясь в темноте и неожиданно хмыкнув где-то неподалеку, захрустев сухими ветками.

— Что случилось?

Как бы я не вглядывалась в кромешную тьму, пока глаза не заломило, а все равно так и не увидела ровным счетом ничего, не представляя даже, как Нефрит мог здесь спокойно расхаживать, да еще и что-то видеть, лишь слыша, как что-то зашуршало, и его голос раздался где-то очень близко:

— Кто-то позаботился о костре заранее. собрав целую кипу сухих веток и оставив их здесь.

Первым на ум пришел поему-то Север.

Но как он мог здесь оказаться, если они ушли в другую сторону, практически противоположную от нашей?

Нет, вариант с Севером отпадал.

Следующим про кого я подумала почему-то был Отец…но снова промах, потому что он был рядом с Севером и едва ли смог оставить крошку Мию, сделав круг по своим ледяным территориям, чтобы собрать нам дров на ночы!

— КАРАТ?! — выдохнула я наконец, сообразив что только он шел по нашему пути впереди, и слыша как Нефрит хрипло хмыкнул в ответ явно утвердительно, принявшись чиркать чем-то, пока через пару секунд не появилось маленькое желтое свечение крошечного огня, который тут же разогнал тьму и распахнул мой взор, заставляя широко улыбаться от мысли, что папа Нефрита позаботился о нас.

— Похоже на то, — лишь дернул плечом Нефрит, но я не решилась в этот момент заговорить о его отношении к отцу, потому что время было явно не подходящее, да и я хотела бы заняться совершенно другими вещами со своим мужем. все таки не в силах сдержаться оттого, чтобы не оглянуться по сторонам, словно своими человеческими глазами смогла бы увидеть что-то, выдохнув приглушенно:

— А он ведь где-то далеко?

Явно почувствовав мою волну стыда, от одной только мысли, что Карат мог стать свидетелем нашего горячего воссоединения еще каких-то пару минут назад, Нефрит рассмеялся на удивление легко, и даже как-то заигрывающее поднялся во весь свой более чем двухметровый рост. направляясь ко мне поступью истинного хищника и словно на зло не пытаясь даже ответить на заданный вопрос.

Где бы не был Карат сейчас я больше думать не могла, наблюдая во все глаза за Нефритом, который остановился в паре шагов от меня лишь для того, чтобы вытряхнуть их рюкзака сложенный максимально плотно теплый плед, бросая его прямо на землю в пещере… и растягиваясь поверх него в позе млеющего хищника, глядя при этом в мои глаза своим полыхающим неоновым взором, от которого мне стало жарко.

Не произнося лишних фраз, и не дрогнув даже кончиком своих шикарных ресниц, Нефрит просто в приглашающем жесте похлопал на своему животу, хитро прищурившись и явно проверяя меня на прочность и смелость, когда я облизала свои ставшие почему-то сухими губы, при виде этого огромного обнаженного тела, чье возбуждение стояло гордым постаментом, впечатляя своими размерами настолько, что я вдруг тяжело сглотнула.

Святые беровские мойры!

Это был вызов или приглашение поиграть со зверем?

Что ж, мистер зеленоглазый, ты зря надеешься, что я сбегу!

Если он думал, что я буду бояться его размеров и желания, то скорее ледники Арктики растают!

Именно поэтому, когда Нефрит промурлыкал хрипло: «…раздевайся…», я даже не смутилась.

И откуда во мне появилась эта игривость и желание пощекотать нервы самому опасному в мире хищнику, сила которого не знает границ и пределов?

О0000х лучше было не задумываться!

Не думать о том, как опасно и хищно сощурились его глаза, полыхнув черным зрачком, который стал стремительно расползаться, когда я кокетливо дернула плечом, снимая с себя куртку медленно и подчеркнуто аккуратно, словно была не в толстовке снеговичка-пуковичка, а самом сексуальном в мире нижнем белье.

Растягивая секунды, пока между нами воздух буквально искрился от переполняющих эмоций и голода в этих хищных глазах, я снимала с себя одежду, умудряясь внутри себя даже напевать какую-то мелодию. под которую хотелось плавно раскачиваться и сделать каждое движение наполненным эротизмом и грацией. едва не хихикнув победно, когда поняла, что за все это время Нефрит ни разу не моргнул, но вот прожечь во мне с десяток дырок уже мог вполне.

— Что? — улыбнулась я, невинно выгибая брови и слыша за спиной угрожающее приглушенное рычание, когда повернулась к нему именно так, принявшись все так же медленно и растягивая собственное удовольствие пощекотать нервишки Нефриту, стягивать с себя термо белье, оставшись в одном нижнем белье, — Ты ведь сам сказал раздеваться!

Кажется, говорить Нефрит уже был не в состоянии, издав какой-то низкий раскатистый звук и опасно приподнимаясь на локтях, видимо уже не в силах изображать из себя полное и абсолютное спокойствие на разложенном пледике, и словно готовясь к одному выверенному и опасному для меня прыжку.

По-прежнему не оборачиваясь и лишь откинув спутанные пряди волос за плечи, я избавилась и от нижнего белья, выпрямившись теперь совершенно обнаженной и застыв на минуту, чтобы насладиться звуком его хриплого, сбивчивого дыхания.

Аты думал, что тебе будет просто, любимый?

Гореть будем вместе!

Когда я обернулась, расправляя плечи и шагнув смело к своему возбужденному Берсерку, глядя прямо в эти пожирающие глаза, его чувственные губы дрогнули в улыбке слегка лукаво, когда он снова улегся на плед, протягивая руки ко мне в приглашающем жесте, и глядя снизу так жарко и хищно, что иногда становилось не по себе.

Но только я не собиралась отступать, истосковавшись по его силе, страсти и прикосновениям так же сильно, как и он, и веря в то, что он чувствует это всем сам, когда потянул меня вперед, ближе к себе, наблюдая внимательно и полыхающее, как я переступила через его торс одной ногой, чтобы сесть сверху.

Вот только не туда, куда я целилась.

Не успели мои бедра коснуться его бедер, чтобы вобрать в себя с глухим низким стоном его торчащее возбуждение, как он обхватил меня своими сильными большими ладонями, потянув на себя выше.

На грудь.

И еще выше, отчего я пискнула и попыталась вырваться, но безуспешно, когда оказалась практически сидящей на его лице своими раскрытыми бедрами, не в силах сомкнуть влажных от стыда и желания коленей, потому что его лицо было как раз между ними.

— Ты вдоволь поиграла, девочка, — промурлыкал Нефрит, крепко держа мои бедра своими сильными широкими ладонями так близко к самому трепетному и возбужденному месту на моем теле, что я была готова кончить и разорваться на кусочки только от ощущения его дыхания между своих ног, содрогнувшись и едва справляясь с собственным дыханием, — Теперь моя очередь.

Не думаю, что у меня получилось бы хрипнуть хоть что-нибудь даже если бы была такая возможность, потому что в горле пересохло, словно все соки моего тела стекали капельками меда целенаправленно вниз, в бедра, как раз туда, где оказался проворный язык Нефрита.

Я дернулась, словно получив разрядом тока, который прошел по всему телу в тот самый момент когда его губы коснулись лона и горячий язык скользнул внутрь, поглаживая и лаская каждую складочку чувственно и неторопливо, но тщательно и с таким желанием, что я вскрикнула, выгибаясь и задрожав всем своим телом, когда по позвоночнику пробежали кусающие разряды взрывающегося наслаждения.

— Слишком быстро, — хмыкнул Нефрит, не давая мне возможности изменить положения своего дрожащего тела и держа так крепко, что еще парочка синяков были обеспечены мне стопроцентно.

И он отыгрался на мне по полной программе за свои собственные мучения от моего совершенно невинного флирта с раздеванием, которое не шло ни в какое сравнение в тем, что сейчас вытворял он, заставляя меня кричать, визжать, задыхаться, глотать собственные слезы, потому что мучил изощренно и умеючи, лаская своим ловким ненасытным языком, но позволяя кончить и взорваться от переполняющих эмоций, лишь когда этого хотел он, надавливая на чувствительную набухшую шишечку клитора своим языком и ударяя по нему снова и снова, пока я с хриплым глухим стоном не откидывалась назад, упираясь руками в его мощную широкую грудь.

Я не замечала за собой, как в очередной наш «раунд», стала раскачивать бедрами в такт движениям его губ и языка, насаживаясь на него, закатывая глаза и запрокидывая назад голову, полностью отдаваясь этому сладостному танцу.

— Не честно! — хныкала я, кончая в очередной раз и чувствуя себя тонкой золотой оболочкой по типу облачка, из которой ушла поспедняя капелька влаги и силы, бессильно растягиваясь на его теле, содрогаясь так, оттого что сладостные спазмы скручивали меня каждую секунду, пытаясь выжать тело насухо, оставляя от меня лишь засушенную хрупкую оболочку.

Нефрит смеялся удовлетворенно и хрипло, выпуская наконец мои бедра из своих рук, давая мне возможность растянуться во весь рост на его горячем твердом теле и поднимая свой корпус с земли, чтобы заглянуть в осоловелые глаза своим горячим голодным взглядом, когда я понимала, что была на грани провала в липкий сон, а Нефрит не изменился ни на сколько, готовый к новым свершениям и продолжению игры до самого утра.

Если только оно уже не настало за стенами этой пещеры, где теперь полыхал огонь, отчего блики от наших сплетенных тел падали на темные каменные стены замысловатыми тенями.

— А ведь мы только начали, — мурлыкал блаженно Нефрит, подтягивая меня словно безвольную куклу к себе, заставляя сесть и приподнимая за ягодицы, чтобы сделать то, что я собиралась до того, как он в прямом смысле этого слова вытянул из меня все соки — насадить на себя до самого основания, отчего я снова застонала, цепляясь пальцами за его широкие плечи и восторженно наблюдая через тяжелые ресницы, как Нефрит закрыл глаза от наслаждения, на секунду застыв и тяжело сглотнув, отчего его кадык опустился и подпрыгнул до самого подбородка.

И это было волшебное чувство восторга, что мое тело могло дать ему то, что он хотел так неистово и всепоглощающе, собирая все свои огромные силы, чтобы сдерживаться до этого блаженного момента.

Потянувшись вперед, я целовала его прикрытые глаза, и касалась кончиками все еще подрагивающих от пережитых эмоций пальцев лица своего любимого мужчины, который не торопился двигаться дальше, наслаждаясь каждым моментом того, как наши тела подходили друг к другу, пройдя через испытание болью и нечеловеческой выдержки.

Нефрит поворачивал голову, протираясь колючей щетиной о мои раскрытые ладони и целуя каждую подушечку осторожно и нежно, опуская руки на мои бедра, чтобы сделать первое движение — мягко плавно и размеренно, когда я слегка проехалась своими раскрытыми бедрами по его животу, так де плавно опускаясь на его бедра, ощущая его внутри себя каждой возбужденной и трепещущей в неге клеточкой.

Никаких резких и порывистых движений, я словно плыла по волнам блаженства, ощущая, как он поглаживает меня изнутри, проникая глубоко и заполняя собой без остатка, не причиняя боли, а даря такое наслаждение и непередаваемый восторг, что я не могла подобрать слов, чтобы сказать ему, как же я счастлива рядом с ним.

С моим могучим прекрасным Берсерком.

Моим восхитительным мужем, который сейчас собирал своими губами мои стоны, целуя мягко и терпеливо, пока волна нового оргазма поднималась из недр моего тела благодаря лишь ему одному. даже если я думала, что уже не способна сегодня вознестись к пылающему небу снова, рассыпаясь на миллионы горящих угольков, с судорожным выдохом утыкаясь в мощное плечо Нефрита.

Он не торопился, давая мне прийти в себя и в этот раз, мягко рассмеявшись, когда я сонно выдохнула, едва улыбаясь:

— Еще не утро?

— Еще даже не глубокая ночь, моя кудряшка.

А я уже была готова спать без всех конечностей, довольная, счастливая и удовлетворенная до такой степени, что словно плыла где-то в розовых облаках!

До утра я еще не раз вспоминала слова Нефрита, произнесенные им в городе о том, что не каждый партнер способен выдержать его темп и напор, даже если знала наверняка, что меня он жалел и не выплеснул всю свою накопившую страсть и желание даже на половину, когда осторожно уложил меня на бок, укутывая краем тяжелого теплого пледа.

— Знаешь, придет время, и я так натренируюсь, что ты будешь засыпать первым и просить о пощаде, — сонно прошептала я, блаженно утыкаясь носом в его горячую грудь и ощущая, как сильные большие руки обнимают, прижимая бережно к себе.

— Ловлю на слове, — тихо рассмеялся Нефрит, поправляя мои волосы и убирая прилипшие к влажной шее прядки, чтобы поцеловать, — Спи, любимая. Скоро утро и нам нужно будет выдвигаться в дорогу.

Кажется, Нефрит говорил что-то еще, но я уже не слышала, тут же провалившись в глубокий, счастливый и блаженный сон, словно перерождаясь от этого чувства душевной феерии и легкости.

Но как бы я не хотела остановить время и просто понежиться в объятьях любимого, и даже не шевелиться, а утро все равно настало, даже если в пещере было по прежнему темно и по ночному уютно.

То, что пора вставать я поняла по тому как зашевелился Нефрит, сонно потянувшись и, не пытаясь разбудить. почему-то принялся одевать меня в теплые от костра вещи, снова заворачивая в плед и пытаясь дать лишнюю минутку для сладкого сна.

— Куда ты? — прошептала я, не желая расставаться с его жаром и сильными руками, видя во мраке, освещенном костром, как Нефрит широко улыбнулся, возвращаясь ко мне после того, как подкинул в него еще гость сухих веток, чтобы упереться руками по обе стороны от меня и мягко поцеловать, чуть подмигивая:

— Так все таки мясо или рыба?

— Ты! — выдохнула я, потянувшись вперед руками, чтобы обвить его могучую шею, притягивая к себе и стараясь не замечать, как после прошедшей ночи тело ломит и болит, а в некоторых местах особо сильно, даже если эта боль была приятным напоминанием о том, кому я принадлежу, — Всегда только ты!

Огонь в неоновых глазах не потухал никогда, и снова его пламя полыхнуло вокруг черного зрачка, а широкие плечи напряглись под моими ладонями, даже если Нефрит улыбнулся, легко касаясь кончиком носа моего:

— Не провоцируй меня, Кудряшка, иначе мы не выйдем отсюда еще сутки, и опоздаем на общий сбор. Если ты не позавтракаешь этим утром, то нормально покушать сможешь только следующей ночью, потому что в течение дня остановится на нормальный полноценный привал у нас не получится.

Все это было правильно, но разве я могла оторваться от него?

Разве могла разомкнуть свои руки и отпустить его. когда жадные горячие губы касались моих, скользя так легко, но так завлекающее, и я знала точно, что ему так же невыносимо тяжело отпустить меня.

— Так мясо или рыба? — выдохнул Нефрит снова повторяя вопрос, и кусая меня легко за нижнюю губу, словно предупреждая, что если я снова скажу не то, что нужно, то нарвусь на большие неприятности…а еще на самые сладкие сутки в своей жизни, о которых только можно мечтать!

Но стоило мне только втянуть в себя воздух, чтобы дать неверный ответ, Нефрит явно ощутил мое игривое настроение. чуть прикрыв глаза и покачав головой:

— …подумай о Мие, крошка….они будут ждать нас в назначенное время и день.

Пришлось сжать губы и тяжело выдохнуть, на секунду закрывая глаза.

Нефрит был прав.

У нас была наша семья — немного сумасшедшая, вечно голодная, шумная и беспокойная, но эти люди были нашей опорой и поддержкой в безумном мире, ия искренне обожала каждого из них, зная, что ради меня и Нефрита каждый из Беров совершил бы даже самое невозможное!

-..рыба, — наконец сдалась я, подумав, что буду не в состоянии смотреть, как Нефрит начнет разделывать бедную пойманную зверушку, чтобы накормить меня… и себя.

Улыбнувшись, он припал к моим губам, не сразу заставив себя подняться на ноги, и, плотнее закутав меня в плед, выйти из нашей уютной теплой пещеры, не слыша моего долго разочарованного выдоха и попыток убедить себя, что у нас еще будет полно времени, чтобы побыть друг с другом.

Я даже умудрилась уснуть, когда осталась одна, убаюканная мирным потрескиванием огня и мраком нашей пещеры, которая стала такой родной и уютной, блаженно вытянувшись под тяжелым теплым пледом и ощущая аромат любимого мужчины.

И все таки мне еще предстояли долгие годы тренировок впереди, прежде чем я смогу не засыпать до утра и удерживать темп и ритм Нефрита в наших любовных играх.

Долгие, сладостные годы, об одной мысли о которых мое тело наливалось негой и трепетом.

А пока во мне все нещадно ныло и болело, когда даже сквозь липкий сон я чувствовала все яснее и яснее, где именно на мне будет целая россыпь синяков от его сильных пальцев, и как неудобно будет ехать на нем верхом сегодня, когда внутри бедер саднило и даже немного жгло.

Впрочем, все это были всего лишь временные трудности и они меня совершенно никак не пугали!

Если Мия и Злата живы, здоровы и счастливы, то и я буду довольной и счастливой со своим Кадьяком!

Я проснулась от невероятно аппетитного запаха готовящейся на огне еды, когда первым голос подал мой желудок, а потом уже проснулась голова, пытаясь разлепить свои глаза, чтобы узреть самую сексуальную из всех возможных картин, если только мы не занимались любовью — как мой большой, прекрасный, сильный муж готовит рыбу, соорудив из веток подобие сетки для мангала, отчего стоял такой аромат, что у меня просто закружилась голова от голода.

— Мммммммм! — простонала я, сладко потягиваясь и выползая из кокона пледа, успев заметить, как возбужденно полыхнули яркие глаза Нефрита, даже если он не шевельнулся в мою сторону и кончиком ресниц, продолжая заниматься исключительно одной рыбой.

Мноооооого, много вкуснейшей рыбки, с хрустящей корочкой, жирненькой и вкусненькой!

— Бог мой! Ни в одном ресторане мира нет такого аромата!

— Голодная моя девочка, — проурчал сладко Нефрит, доставая целое длинное филе с одного рыбьего бока прямо передо мной на плоский камень, который был вместо тарелки.

И пусть здесь не было стола, столовых приборов, это место стало для меня самым дорогим и самым теплым, когда я, обжигая кончики пальцев, наслаждалась вкусом рыбы, приготовленной на костре, словно до этого никогда не ела ничего кроме черного хлеба!

— Как же вкуснооо00!

Нефрит лишь тихо смеялся, наблюдая за каждым моим движением и сам не торопясь попробовать хотя бы кусочек, лишь только подкладывал мне порцию за порцией, иногда облизывая кончики моих пальцев с низким возбужденным урчанием, но не двигаясь ко мне ближе.

А я была не в силах остановиться, пока громко не икнула от переедания, широко улыбнувшись Берсерку, который все это время был рядом, но не пытался сделать больше ничего, как бы сильно не был возбужден. Снова!

— Нефриииииитик, — сладко улыбалась я, пытаясь подползти к нему поближе и начать нашу физ. подготовку. Вернее активно ее продолжить с того места, на котором мы остановились!

Вот только мой стойкий муж проявил не дюженное упорство и силу воли, когда протянул ко мне термос, зажав его между моими ладонями и поднося осторожно к губам, кивая:

— Пей, любимая…иначе к ночи разболится еще сильнее.

Я чуть не поперхнулась, сделав первый глоток и почему-то смутившись.

Да, мы видели друг друга обнаженными, и вытворяли такие вещи, что было до сих пор жарко, но почему то эта простая фраза застигла меня врасплох и заставила смущенно опустить ресницы, хрипнув:

— …ты всегда все чувствуешь?..

— Всегда и все, любимая, — он снова легко подтолкнул термос, заставляя меня отпить еще ароматного, сладкого чая, который был отправлен со мной в дорогу стараниями крошки Мии специально, потому что именно он спасал от ран и боли, — Я бы поцеловал каждую твою ранку, каждый оставленный мной синяк…но, тогда мы точно останемся здесь еще на сутки и опоздаем…

Я улыбнулась ему, отпивая чай глоток за глотком, словно он мог утолить не только проступающую боль, но и зарождающееся во мне желание, чтобы эти сутки мы провели здесь.

Но Нефрит был прав.

У нас была семья, и если мы опоздаем и не придем вовремя, то начнется паника.

Чего только будут стоить вопли Отца!

Не удивлюсь, если Кадьяки разбегутся только от этого, не пытаясь больше дождаться Севера!

Нервно хихикнув, я булькнула чаем, лишь покачав головой на удивленно приподнятую бровь Нефрита и его попытку понять, что в эту секунду было в моей голове.

Забрав остатки рыбы с собой и плотнее заткнув пробку термоса, пришлось снова облачаться в тонну одежды, натягивать на себя мохнатую шапку и выбираться в лютый мороз и алый рассвет над белоснежными заснеженными полями вслед за своим огромным обнаженным мужем, которому холод был не по чем.

Промозгло поежившись, я как можно быстрее закинула рюкзак с вещами за спину, забираясь на большого черного медведя, чтобы утонуть в его аромате и согревающем жаре.

Вторые сутки нашей дороги тянулись бесконечно долго.

Как бы я не пыталась сесть, а в бедрах жгло и горело.

А еще меня постоянно укачивало.

Нет, не до тошнотиков!

Я постоянно хотела спать.

Я очень сильно хотела спать, в конце-концов осуществив свой вчерашний план с шарфом, под хрюкающий гогот Нефрита-медведя, когда обматывала его торс шарфом и привязывала его поверх собственной спины, растянувшись на нем животом к спине и свесив руки и ноги по бокам.

Как бы он не смеялся и не косился на меня своим медвежьим неоновым глазом, а я все равно чувствовала себя в таком положении куда более удобно, наконец позволив себе полностью расслабиться и погрузится в глубокий, хоть и слегка беспокойный сон, думая о том, что теперь и Нефриту не придется бежать осторожно, не боясь, что я свалюсь.

То проваливаясь в сон, то пытаясь разлеплять ресницы, когда Нефрит почему-то тормозил или перепрыгивал через что-нибудь. я все ждала, когда уже этот день закончится и можно будет растянуться хоть на снегу, хоть на земле, не важно на чем — лишь бы твердом и неподвижном!

Лишь к ночи, когда солнце село за горизонт, и снова снежные равнины утонули во мраке, я отвязала свой шарф и снова вытянулась, садясь в полный рост на своем медведе и пытаясь понять, где же мы были теперь.

Уже у Кадьяков? Или еще можно не переживать?

Не переживать о том, о чем молчали наши огромные мужчины, переговариваясь между собой тихо и мрачно, не давая нам возможности услышать и понять, что нас ждет. Хотя и так понимали все и сразу, что никто нас не ждал с распростертыми объятьями, хлебом и солью…но вот с чем ждал оставалось загадкой.

— Как ты, любимая?

Я оказалась в горячих сильных руках сразу же как только Нефрит обратился в человека, блаженно припадая к нему и овивая его торс своими руками, чтобы прижаться так крепко, как только могла, уткнувшись кончиком носа в его жаркую ароматную грудь.

И снова я скучала по нему, даже если все это время сидела наверху и касалась его своими руками.

Скучала по его касаниям и телу, от которого по мне бегали стадами мурашки, даже если я понимала, что в эту ночь мы будем только крепко спать, обнимая друг друга по тому. как Нефрит нашел в рюкзаке термос, заставляя снова пить чай.

И кто говорил, что у Кадьяков горячая кровь, как лава?

Изнасилования, тяга к крови и жажда боли!

Только зря пугали меня!

Вот он!

Стоит передо мной возбужденный и как всегда прекрасный и даже куртки моей порвать не пытается, потому что переживает, что второй такой ночи я просто не выдержу.

— Побудь здесь, ничего не бойся, я буду рядом.

А я и не боялась!

Даже когда он легко коснулся кончиком носа моего, обдавая своим горячим ароматным дыханием. исчезая в темноте, я не боялась, улыбаясь ночному лесу, который теперь стал густым и мрачным, садясь на какой-то камень и доедая рыбу.

Нефрит появился через пару минут с ворохом хвойных веток, из которых принялся делать подобие шатра. где можно было бы укрыться от ветра и метели.

— …а пещерки тут поблизости нет? — как бы я не выгибала умоляюще свои брови, Нефрит только смеялся, хитро поглядывая на меня, но продолжая заниматься своим делом.

И естественно этой ночью я так и не смогла склонить его ни к чему горячему и страстному. сдавшись с тяжелым вздохом и даже попыткой похныкать, когда Нефрит снова обратился в медведя, укладываясь под шалашом из веток и присыпанного сверху на них снега и своими большими широкими лапами притягивая меня прямо на свое меховое пузо.

Признаться честно, мысли у меня были пошленькие и хитренькие в свете того факта, что уже завтра вся семья снова будет в сборе, и у нас не останется шанса побыть по настоящему вдвоем. Опять. Вот только усталость и недосып прошлых суток взял свое, когда я отключилась быстрее, чем успел захрапеть мой мишка, распластавшись на огромном лохматом медведе, словно он был широким диваном с подогревом и функцией мурлыканья.

Вернее, наутро я вообще не была уверена в том, а спал ли Нефрит, позволяя мне в очередной раз выспаться, пока я словно та самая безумная вошка распласталась на нем, сопя в горячий мех.

На этот раз, мой Берсерк разбудил меня раньше рассвета, осторожно касаясь кончиками пальцев и легко целуя, чтобы прошептать, что уже нужно снова спешить, и успеть за этот день пересечь земли рода Гризли. пока я продолжала лежала на своем красивом обнаженном муже, тут же обхватив своими руками, когда поняла, что он теперь не мишка, и сонно захлопав глазами.

Но и утром мне не светило совершенно ничего, кроме завтрака и одного горячего поцелуя, прежде чем Нефрит снова обернулся в медведя и мы неслись по заснеженному лесу, когда деревья становились все выше и выше, и росли все ближе и ближе друг к другу.

Странно, но за то короткое и бурное время, что я провела в Арктике, я успела привыкнуть к тому, что лес не такой густой, дремучий и темный, каким он стал здесь, на землях Гризли, когда становилось совершенно очевидно, что скоро мы будем на месте.

В этот день, который должен был стать финальным в нашей поездке, я чувствовала себя гораздо лучше, явно успев адаптироваться к самой дороге и странному способу моего нового передвижения, теперь успев даже переодеться в легкую футболку под своим комбинезоном и заменив большую лохматую шапку на удобную вязанную, смело восседая на своем медведе и уже даже наслаждаясь тем, как мы летели вперед, не зная страха и преград среди могучего заснеженного леса, который словно сошел со страниц волшебной зимней сказки.

Сложно было ориентироваться во времени, но солнце стояло высоко в голубом небе без единого облачка, когда Нефрит вдруг неожиданно затормозил, и жесткая черная шерсть на медвежьей холке буквально встала дыбом.

Вот только испугаться я не успела, как и не успела понять изменений, когда перед нами неожиданно появился Карат.

Он просто стоял облаченный в старые потертые джинсы, которые были на нем явно только ради моего психического здоровья, и как всегда в свойственной ему одному расслабленной и ленивой манере подпирал могучим плечом одно из вековых деревьев.

Я постоянно забыла эту историю о том, что кровь Нефрита и Карата была особенной.

И пусть они сами называли ее не иначе как испорченной, для меня оба этих прекрасных мужчин были особенными каждой черной ресничкой, когда я широко улыбнулась отцу Нефрита, с радостью и особым трепетом видя, как он чуть подмигнул мне лукавым зеленым глазом, тут де переводя взгляд на своего хмурого сына, который был не очень-то рад встрече со своим родным человеком, и даже не пытался этого скрывать.

Нет, я слышала эту историю о том, почему Нефриту пришлось бежать от своего рода и совершить эту махинацию с кровью, но почему-то так же как и Мия не верила в то, что Карат был способен на подобное… может потому, что видела, как он дорожит своим сыном, уважая его чувства и не пытаясь даже попробовать лезть в душу с разговорами о прошлом.

— Пока все чисто, — первым заговорил Карат, не меняя положения тела, пока Нефрит обернулся в человека тоже, покосившись по сторонам и бросив недовольный взгляд на своего отца, буркнув:

— …И без тебя знаю.

Вообще то мой язык уже давно чесался поговорить на эту тему с Нефритом и попробовать переубедить его в своем отношении к Карату, вот только подходящего момента никак не находилось, да и теперь он был едва ли.

— Думаю, Туман добрался до своих и уже предупредил, чтобы Гризли пока держались в стороне, но были на стрёме, — словно не слыша недовольства своего сына продолжил как всегда спокойно Карат, почему-то окинув меня быстрым взглядом, не задерживаясь при этом на лице, когда вдруг обломил небольшую пушистую ветвь. протянув ее мне, — Натрись смолой. Натирай одежду иголками.

Пожуй хвоинки. От тебя должно пахнуть не человеком, а лесом.

Ого!

Без единого писка, я поспешно взяла в руки предложенную веточку, принявшись за дело, не откладывая его и полностью погрузившись в процесс. Да я чувствовала себя заправским Рэмбо, не иначе, быстро и со всем своим душевным жаром, натирая свой комбинезон ветками, оставляя в материале тонну торчащих острых иголочек, словно собиралась стать зеленым ежом, чувствуя себя при этом частью сплоченной команды.

ЕйЙ-богу, если бы вокруг нас был не снег, а хотя бы один кусочек сырой земли, я бы даже нарисовала на лице те самые полоски по щекам и вдоль носа, как обычно делают в лесу все вояки в фильмах для маскировки.

Сталлоне отдыхает на пенсии, Лада в деле ё-моё!

Короче, Кадьяки разбегайтесь в рассыпанную, я готова!

Лишь в какой-то момент своего увлекательного занятия мне показалось, что глаза Карата вдруг полыхнули и прищурились, но произошло это так быстро, что я решила что все таки у меня проблемы со зрением, когда я обернулась на мужчину, видя краем глаза, что он продолжает все так же стоять у дерева, даже не меняя своего положения, но обращаясь к Нефриту:

— Ты помнишь, где темное озеро на границе наших земель с Бурыми? Север уже на подходе. Девушкам нужна еда, потому что не ясно когда они смогут перекусить потом…да и нам запасы не помешают.

И снова Нефрит недовольно поджал губы, кинув уничтожающий взгляд на Карата, который даже не изменился в лице, оставаясь спокойным и отрешенным, но не холодным:

— Ну так сходи и обеспечь всех едой.

— Я подумал, что ты захочешь своими руками накормить любимую женщину… — изогнул иссиня-черные брови Карат, чуть дернув своим плечом, словно говоря этим, что ему вобщем-то безразлично и он запросто сделает это сам, когда Нефрит ощетинился, сделав порывистый шаг ко мне, словно пытаясь отгородить от всего мира и полыхая своими глазами теперь не возбужденно, а тяжело и угрожающе.

— Лада не дойдет до озера. Болото вокруг еще не достаточно замерзло, — почему то прорычал Нефрит, поворачиваясь к Карату в напряженно застывшей позе, словно в любую секунду готовый кинуться на него за одно только произнесенное слово.

— Я видел здесь неподалеку поляну с ягодой….я присмотрю за девушкой.

Конечно же Нефрит не доверял ему, и я была готова поклясться, что он не уйдет, если бы Карат не хмыкнул, вдруг отталкиваясь от дерева и направляясь куда-то, на что мой Берсерк рыкнул и дернулся вперед, словно получил смачный пинок под зад, прорычав низко и непривычно раскатисто:

— Посмотришь на нее — и ты покойник!

Карат остановился, криво усмехнувшись и глядя прищурившись на то, как его сын скрылся в густом лесу, поворачиваясь ко мне осторожно и подчеркнуто медленно, вдруг показывая куда-то вперед, в противоположную сторону от той, куда унесся Нефрит.

— Ягода там. Хочешь?

Ну. Я не знала. Но почему-то глядя в зеленые глаза Карата было странное ощущение, что я просто не могу отказаться, поэтому и кивнула медленно и наверное не очень-то и смело для Рэмбо, убеждая себя в том, что мне нечего бояться, да и Нефрит так близко, что переломает всех, если кто-то позволит приблизиться ко мне слишком близко…

Поляна на самом деле оказалась очень близко и на ней действительно были большие красные ягоды, вот только почему я напряженно застыла, когда услышала сладкий голос Карата, который протянул:

— Оставайся здесь и ничего не бойся…

СЕКУНДОЧКУ!

Вам это ничего не напоминало?!

Вот именно после такой фразы в прошлый раз Карат исчез в заснеженном лесу Арктика, а прямо передо мной появились…мужские ноги!

Чертово дежавю!!!