Нефрит

Глава 15

Лежа прямо на теле своего большого мужа, который растянулся на холодном полу, закинув одну руку за голову, а второй обнимая меня, я никак не могла перестать гладить его по груди кончиками пальцев, слушая ровное сердцебиение, но не в силах прогнать от себя мыслей.

То, что я услышала сегодня от нашего первого папы. было откровением таким пронизывающим и страшным. что невозможно было так просто отбросить его слова в памяти как можно дальше и погрузиться в беспокойный сон хотя бы ненадолго.

Мне кажется, никто в нашем доме не спал…

В том, как лежала скованно Злата, непривычно крепко обнимая мощный торс Лютого, даже если их глаза были закрыты.

В том, как обнимал он в ответ свою любимую Зопотинку, зарываясь длинными сильными пальцами в ее распущенные волосы.

В том, как прижимал к себе крошку Мию синеглазый Север, полусидя у стены, и аккуратно устроив свою маленькую жену так, чтобы она могла полулежать на нем, прижимаясь спиной к горячей обнаженной груди мужа, когда их ладони лежали на выпуклом животике.

И лишь только Янтарь сопел и похрапывал абсолютно искренне, отчего спящий рядом с ним Туман часто морщился и толкал громкого брата в бок, что спасало от раскатистых вибраций в воздухе лишь на пару минут и не более!

Оба папы ушли в ночной дозор, оставив «троицу молодняка» у порога и иногда было слышно, как за пределами пледа, занавешенного вместо двери, раздавались их тихие приглушенные голоса.

А ведь вечер прошел на удивление тепло, спокойно и даже как-то по-домашнему, не смотря на общую обстановку в этом доме и нависшее напряжение новой атаки со стороны совсем не гостеприимных Кадьяков.

Наши мальчики быстро и умеючи почистили и разделали всю рыбу, часть из которой перетаскал Ледяной еще в процессе ее обработки, не дожидаясь, пока ее сварят, пожарят или каким-то образом приготовят, словно это были пирожки. В чешуе.

Нам же ничего другого не оставалось, как с широкими улыбками, полными восторга и бесконечной любви, наблюдать за нашими большими мужьями, слушая уморительные рассказы первого папы о том, как он пугал нерадивых геологов, которые пытались его поймать, чтобы измерить как самого крупного медведя среди белых, естественно не подозревая, что он не совсем медведь. Как и не совсем человек.

Где-то в середине своего рассказа, в котором мы давились рыбой от смеха, Ледяной вдруг гаркнул. как всегда не сдерживая эмоций и децибелов:

— Мелкие! Быстро сюда!

Занавеска на двери отодвинулась ровно настолько, чтобы показать голову Вульфа, который очевидно еще не успел привыкнуть к тому, что если Отец рявкает, то это не всегда конец света и повод для паники.

Думаю, что именно по этой самой причине Звезда даже не заглянула, продолжая спокойно стоять на своем посту на улице рядом с Малахитом, который пока еще не мог поверить. что среди Кадьяков смогла как-то появиться девушка. Чистокровная!

— Перекусите! Силы вам еще понадобятся! — махнул рукой Ледяной на тарелку со свежей чищенной рыбой, к которой Вульф направился без пререканий, — Остальным особый пендель выписать?!

Намек был понят моментально, когда в дом под усмешки Беров вошла Звезда, поспешно кивая Малахиту следовать за ней, и делать это молча, и максимально послушно, пока в доме был Отец, способ общения которого пока был для Малахита где-то на уровне марсианского языка.

Сидя на коленях Нефрита и доедая очередную порцию своей ароматной вкуснейшей рыбы, я на какую-то секунду просто перестала жевать, неожиданно заметив что-то.

Что-то пока непознанное для меня, как простого человека, но что определенно и ясно уловил Карат.

Казалось бы простое движение ресниц Звезды.

Даже не взгляд.

Лишь легкий и робкий намек на попытку посмотреть в его сторону от той, кто всегда рычала и фыркала на одно лишь присутствие его не то, что рядом, а просто поблизости даже вне зоны видимости!

Наверное, я бы даже подумала, что сочиняю того, что нет, и мне всего лишь показалось на фоне последних событий и всего услышанного, если бы не сосредоточенный взгляд Карата, которым он проводил ее стройную подтянутую фигурку, облаченную в кожаные штаны явно ручной работы и простой вязаный свитер.

Не так Карат смотрел на девушку до этого.

Горячо, жадно. даже не пытаясь скрыть того, что происходило в этой чертовски сексуальной и умудренной, во всех смыслах, опытом голове, и не смущаясь того, что это уловит или заметит кто-то из мужчин. Включая Ледяного.

Теперь Карат словно был в ступоре, в первую секунду быстро нахмурившись и просканировав еще больше навязчиво и тяжело Звезду, которая поспешно шмыгнула к тарелке с рыбой, хватая первую попавшуюся и так же быстро заторопившись на выход, даже не оборачиваясь на рокот Отца:

— И это всё?!

Очевидно, что между этими двумя происходило что-то такое глубинное и пока непонятое моим человеческим разумом, но явно слишком кричащее и заметное для острого обоняния Беров, от которых невозможно было скрыть и спрятать совершенно ничего!

— Пойдем-ка поговорим, — чуть дернул своей иссеня дьявольской черной бровью Карат, кинув подозрительно-колкий взгляд на активно жующего Ледяного, который словно не обратил никакого внимания на подозрительный и наверное даже слегка опасный настрой своего хитрого друга.

— Я еще не доел!

— Потом доешь, — поднялся Карат с таким видом, что если бы на его пути в эту секунду нарисовалась гора десять на десять метров, он бы снес ее со своего пути особо не напрягаясь.

Скорее даже гора бы тихонько уползла сама, только встретив полный тяжелых мыслей и железного упрямство взгляд темно-зеленых глаз того, кто кажется сможет обхитрить весь мир…если только его помыслы и планы не станут достоянием Ледяного!

— Шавсем што ли?! — шикнул Отец, жуя так активно и нервно, словно кто-то пытался покуситься на его кусок сырой рыбы, принявшись тыкать пальцем в Янтаря, — ВОТ!

Гляны Гляны У него еще член на заработал и тыкалки не ожили, а ноздри уже дергаются!! Да тут вся рыба…

Договорить под приглушенный хохот мужчин Отцу не дали, когда Карат просто выволок его на улицу подальше от наших глаз, и вопль Ледяного:

— Без меня ничего не брать!

Судя по тому, как лукаво усмехнулся Лютый и фыркнул, тут же демонстративно потянувшись за новой рыбиной, волновался папа о том, что ему ничего не достанется, не зря!

Тути без Янтаря было кому перекусить рыбкой, и это считая нас с девочками тоже!

— …что происходит? — как можно тише прошептала я, прижимаясь к груди Нефрита, чтобы подтянуться к нему поближе, тут же почувствовав, как напряглось его тело и дыхание сбилось, с трудом проглотив свою широкую улыбку и пытаясь сделать вид, что я всего лишь активно жую рыбу.

Ах мой горячий чертовски сексуальный муж!

Где бы мы не находились, кто бы не был вокруг и какая бы ситуация не нависала над головами. а одно оставалось неизменным — его горячее желание и реакция на простой шепот, даже если я не замышляла ничего провокационного!

И будь ситуация немного иной, я бы первой предложила прогуляться в лесочек и «пособирать шишек для папы«…если бы только не была уверена в том, что в самый ответственный момент на нас не выпрыгнет из кустов ошалевший Кадьяк.

Впрочем, даже по кусам ходить не нужно было!

Чего стоил заинтересованный и дикий взгляд до жути резкого Малахита, когда он повернулся всем корпусом к нам, уставившись не моргая, и совершенно не смущаясь. словно ожидая горячего и острого продолжения банкета, отчего я тут же предательски покраснела, а Нефрит приглушенно, но низко и предупреждающе рыкнул.

Вот только на Малахита это произвело такое же впечатление как на зайца — стоп сигнал, а точнее — никакое совершенно, когда Бер продолжал рассматривать нас, почему-то начиная улыбаться широко и заинтересованно.

— Ты бы лучше рыбой занялся, Малик! — предупреждающе дернул бровью Север, даже если смотрел не тяжело и предупреждающе. а скорее весело и явно с интересом наблюдая, что же будет дальше с надвигающейся яростью Нефрита и практически детским восторгом прямого, как угол секиры, Малахита.

— Я не люблю рыбу, брат, — даже не оборачиваясь на своего короля, выдохнул наш супер резкий чудо-Бер, продолжая глазеть на нас с Нефритом, как на диковинных зверушек в период спаривания, что, в общем-то, так и было!

— Лес там, мясо тоже там, — кивнул Север в сторону заколоченного окна, пытаясь своими способами уберечь любопытного Берсерка от нехилого столкновения с Нефритом, чьи зрачки уже начали предательски расползаться и явно не от распирающего возбуждения, отчего я вцепилась в него своими руками, боясь заржать пальцы и отпустить своего большого и опасного мужа, даже если подозревала, что в нынешнем состоянии Малахит сможет противостоять ему достойно и упрямо.

— Притихните оба сейчас же!

Честное слово, я испуганно вздрогнула, поспешив прижаться к Нефриту, когда голос Севера прозвучал резко, тяжело…и с тем же двойным звучанием, который я слышала в каждой букве, произнесенной Малахитом.

Голос, который явно не ожидал услышать даже Лютый, чье лицо на секунду удивленно вытянулось, и мужчина заметно напрягся, явно готовый броситься в любую секунду на помощь, чтобы разнимать своих разгорячившихся братьев с огненной кровью Кадьяков.

Голос, который дрожал на грани ярости, но максимально приглушенно, когда невероятно синие полыхающие его страстью и любовью глаза угрожающе прищурились, и Бер добавил уже спокойнее и своим обычным приятным до мурашек голосом:

-..Мия не спала несколько суток. Дайте ей передохнуть хотя бы сейчас…потом успеете и подраться и активно пообщаться.

Не нужно было обладать обонянием Беров или их глазами, чтобы понять, что крошке Мие тяжелее всех нас вместе взятых в этой поездке.

Ее животик рос, как говориться, не по дням. а по часам, и малыш с каждым днем становился все активнее, чем причинял много боли своей маленькой маме.

Теперь Мия не могла спать на спине, сворачиваясь вокруг своего животика, а Север не отходил ни на шаг от своей жены, практически все время не отпуская ее со своих рук.

Вот и сейчас пока крошка спала, свернувшись на его торсе, Север бережно обнимал ее своими большими руками, боясь лишний раз пошевелиться, чтобы не потревожить беспокойный сон. лишь переведя взгляд на Малахита, который наконец отвел глаза от нас, сосредоточившись полностью на спящей Мие и ее выпуклом животике, который скрывался под теплым свитером.

-..как она сможет? — прошептал Малахит своим двойным голосом, скорее высказывая собственные мысли вслух, нежели обращаясь к кому-то, моргнув, когда за его спиной приглушенно ответила Злата:

— В наше время медицина шагнула далеко вперед, поэтому стало больше шансов спасти и малыша и маму.

Север всматривался в глаза Малахита, почему-то улыбнувшись и чуть выгибая брови:

— Знаешь, что такое «медицина»?

Но когда Бер лишь отрицательно покачал головой. явно ставя Злату в тупик своим ответом и тем, что на самом деле был настолько диким, что мы не могли себе этого и представить, Север лишь с улыбкой посмотрел на Нефрита, выдохнув:

— Помнишь? А ведь и мы когда-то были такими же…

Моему удивлению не было предела, когда я обернулась, чтобы увидеть лицо Нефрита, который улыбнулся в ответ брату мягко, и грустно:

— Пока Аламз не отправил нас в город учиться жить среди людей…

Трудно было поверить, глядя на всегда уравновешенного Севера и моего супер цивилизованного Нефрита, что когда-то они могли быть как Малахит Ладно еще процесс перехода и голос, но неужели они были такими…нечеловечными?

Вот только спросить ничего не успела, когда все наши Беры напряглись одновременно и в первую секунду застыли, перестав даже моргать, а в дом ввалились сосредоточенный Ледяной и хмурый Карат.

— Мелкие, быстро в дом! Присматривайте за девочками и не выходите!

Звезда, Малахит и Волчонок ринулись без пререканий, такие же напряженные и молчаливые, как и все Беры, но и не обладая их слухом и нюхом можно было понять одну простую и очевидную истину — опасность была поблизости. А иначе наши большие мужья не всполошились бы так внезапно, поднимаясь со своих мест и выходя из дома, быстро целуя, но не говоря ни слова.

Да и что они могли сказать в этой ситуации, отчетливо ощущая, как колотятся наши девичьи сердца от паники и переживания за них?

…да, они сильными, быстрыми, ловкими и умели постоять за себя, но, черт побери, Кадьяки были не тем родом, с которым можно расслабиться и по дружески выпить чая у костра!

Потому мои ладони в миг стали ледяными, а сердце захлебнулось от переполняющих эмоций, когда искренне хотелось выть и рыдать. вцепившись в руку Нефрита и не отпускать его от себя ни на один шаг в сторону…если бы только я не видела, как стойко держатся бледная Мия и дрожащая Злата. которые смотрели твердо и смело вслед своим мужьям, даже если я знала, какая мясорубка из боли и беспомощности у каждой из них была внутри в эту минуту.

Я не сразу смогла дышать, когда широкая спина моего большого мужа скрылась за занавеской на двери, принявшись молиться про себя.

Отчаянно. Слезно.

Как еще не делала этого никогда в своей жизни, слыша двойной голос Малахита, который остановил Отца у самого порога, осторожно касаясь его руки, сжимающей боевой топор:

— Я хочу помочь вам!

— Сын, поможешь, если останешься с девочками. С тобой они будут под защитой, — Ледяной, обернулся, чтобы положить широкую ладонь на мощное плечо Бера, заглядывая в его глаза, — Доверяю тебе своих дочек и верю в то, что ты сбережешь каждую из них. А вот эту, — глаза Отца смешливо сверкнули, когда он потыкал пальцем в грудь сосредоточенной Звезды, которая ловко заплетала свою косу в тугой жгут, воткнув свое любимое оружие прямо в пол, — лучше не трогай, иначе за твои яйца я не отвечаю! Малого держите на подхвате! Для него это первая настоящая война!

Кивнул Ледяной на надувшегося Вульфа, который недовольно поджал губы, выдохнув:

— Ну, пааааааап!

— ЦЫЩ! Звезда остается на старшего! Из дома не высовывайтесь, пока здесь безопасно…потом действуйте по ситуации!

Не знаю почему в этот момент я посмотрела на Карата, который как обычно не торопился вмешиваться во что-либо, когда он заметил мой взгляд и подмигнул одобряюще, вдруг улыбнувшись и Звезде лукаво и заигрывающее, чуть надавив указательным пальцем на кончик ее белого носа, промурлыкав:

— …а погремушка где?

— Еще раз её тронешь — она тебе этот палец откусит! — прорычал Отец недовольно, отпихивая усмехающегося Карата в сторону от дороги, и устремляясь за занавеску, словно бронепоезд, готовый сносить со своего пути всех и сразу, почему-то не пытаясь утащить Карата за собой и не завопив о дезертирстве, когда тот… выпрыгнул из окна, проломив все забитые крест-накрест доски.

На мой удивленный взгляд и дугой изогнутые брови, направленный почему-то именно на Звезду, девушка лишь пожала плечами, невозмутимо ответив:

— Видимо таков план.

Точно. Планы.

Это как раз то, что обожал Карат, судя по рассказам Отца.

И если он действительно был в этом хорош, то наверное не стоило так убиваться и расстраиваться, как происходило со мной сейчас…да вот только нельзя успокоить рыдающее сердце, не видя при этом своего любимого, в ком была заключена вся моя жизнь.

— Новое наступление? — тихо проговорила Мия, заглядывая снизу вверх в глаза Малахита, который приблизился к ней, вдруг положив ладонь на нее животик, словно пытаясь передать малышу, что не нужно бояться и переживать, как это явно делала его мамочка.

— нас окружают. ьоюсь, что весь род кадьяков идет сюда.

Не смотря на то, что даже в своем двойном звучании голос Малахита был спокоен и умилительно прост, мы побледнели с девочками одновременно. и Звезда протянула руку. чтобы поймать пошатнувшуюся Злату, а мне показалось, что на пару секунд в моей голове выключили свет.

И больше всего на свете мне бы хотелось впасть в эту темноту.

Чтобы не было спышно голосов и происходящего за пределами дома, а потом очнуться и понять, что все хорошо — Нефрит рядом, и все наши Беры целы и невредимы.

Если бы так только было можно сделать!

— …И идет не с добрыми намерениями… — прошептала Мия скорее утвердительно, чем спрашивая, но Малахит кивнул, словно отрубая последние надежды на то, что все могло бы пройти без бойни и кровопролития.

— Туман и Янтарь еще слишком слабы, чтобы биться в полную силу, — в этот раз прошептала Злата, будто и без того не было тяжело от осознания того, что мы оказались в ловушке.

— Они — воины! И не стоит недооценивать силы зверя, когда он ранен и загнан в ловушку! — полыхнули глаза Малахита, отчего в какой-то момент стало даже не по себе и захотелось отступить от него хотя бы на пару шагов.

Думаю, что я бы именно так и сделала, если бы рядом не была Звезда, которая уже справилась с косой, принявшись привязывать на хвост какую-то замысловатую штуку с острыми шипами.

— Что это?…

Длинные черные ресницы Звезды растерянно дрогнули, пряча за этой пеленой ее взгляд, когда девушка неопределенно дернула плечом, ответив не сразу и словно не в силах придумать ничего другого, отрывисто кашлянула:

— ….погремушка.

— Выглядит просто классно, — хмыкнул Вульф, подходя ближе, чтобы рассмотреть это оружейное мини-чудо, и кажется пока не очень сильно понимая. куда мы все влипли и он в том числе, потому что выглядел парень на удивление спокойным и расслабленным, отчего даже хотелось дать ему подзатыльник и сказать, чтобы он собрался!

Я не смогла сдержать хитрой улыбочки, пусть она и вышла явно слишком нервной и дерганной. когда увидела, как Звезда даже не позволила прикоснуться к этой шипованной штучке на кончике своего черного хвоста, словно трогать ее, так же как и саму Звезду, могли лишь избранные.

И мне искренне хотелось верить, чтобы рано или поздно этим избранным и единственным мужчиной стал именно Карат!

Жаль, что дальше думать об этом я уже не могла, потому что ахнула вслед за тем, как Малахит дернулся к нашей импровизированной двери. как всегда не контролируя ни свою силу, ни свою скорость, отчего бедный плед просто сдуло с косяка, открывая взору происходящее в заснеженном лесу, где наши Беры стояли полукругом у крыльца…

Первым был Север.

Сразу за ним по обе руки, словно крылья ангела-хранителя — Нефрит и Лютый.

И ближе всех к крыльцу Отец с любимыми боевыми топорами в компании Тумана и Янтаря, которые на вид держались просто идеально и совершенно не выглядели обессиленными.

Но в паре десятков метров таким же полукругом стояли они.

Кадьяки.

Огромные. Черноволосые.

С бледной кожей и правильными чертами лица…но совершенно непроницаемыми светлыми глазами, от которых шли мурашки по коже.

Такие красивые. Такие холодные. Такие жуткие.

Я тяжело сглотнула, пытаясь рассмотреть каждого из всех тех, кто стоял на небольшом возвышении и видя отчетливо, что воины Кадьяки не пытались даже заглянуть в дом, или каким-то другим образом пошевелиться.

Они стояли все в одинаковой позе, не шелохнувшись и кажется даже не моргая, словно пара десятков прекрасных манекенов… наверное я бы сказала, что это было красиво, если бы не ощущала на себе те невидимые волны их непередаваемой силы, от которой даже на моей холодной коже выступили дрожащие бусинки пота.

Воистину их сила не знала границ!

А если их так много….то черт побери это была самая настоящая катастрофа!

… будто в этом кто-то еще сомневался!

Они не нападали, и в принципе не двигались, но я не могла даже шевельнуться, чувствуя, как дрожат мои колени, и истерично вздрогнув, когда краем глаза уловила какое-то движение за окнами, лишь в ту секунду понимая, что Кадьяки стояли не полукругом…они были вокруг нас.

Со всех сторон.

Думаю, поэтому уже не было смысла прятать нас в доме, а Звезда стояла ровно посередине, словно ожидая нападения с любой стороны и готовая отразить его сразу же.

И я не сомневалась в ее силе ни единой секунды: пусть она и была девушкой, главным было то, что она была Кадьяком и выросла рядом с Ледяным, способная противостоять силе Лютого и Севера, как мне рассказала когда-то Мия.

Именно поэтому рядом с ней было не страшно оказаться даже в кольце из Кадьяков.

— Вам нужен я. Отпустите мою семью.

От голоса Севера я всегда замирала и впадала в какое-то состояние, близкое к трансу.

Так говорить мог только он, вот и сейчас я на секунду застыла, словно меня накрыло теплой волной, и лишь потом смогла осознать, что именно он сказал, даже если голос Севера был холодный и сухой.

— Хрена лысого мы тебя оставим одного! — тут же рявкнул Янтарь, сжимая свои кулачища, отчего его плечи напряглись еще сильнее и под золотистой кожей заходили упругие тугие мышцы, словно зверь внутри этого огромного тела проснулся и рвался на свободу, чтобы защитить своих братьев.

И я была уверена на все триста процентов, что мнение Янтаря сейчас поддерживал каждый из наших Беров, не собираясь оставлять Севера одного на растерзание своего недовольного и опасного народа, чем бы в итоге это не закончилось, потому что зарычали даже Звезда с Малахитом, выражая свой протест тому, что замыслил наш синеглазый красавчик.

— Твоя семья — это мы! — прозвучал низкий и пробирающий до костей голос одного из Кадьяков, вибрирующий отголоском второго голоса, и вобравший в себя всё недовольство и ярость своего рода, но как бы я не смотрела на ряды Кадьяков, так и не могла понять, кто именно из воинов произнес это, потому что среди них по прежнему никто не шелохнулся, будто ожидая какой-то невидимой команды, — Но ты предал нас и оставил!

— Север не предавал наш род! — зарычал угрожающе мой Нефрит, заставляя мое сердце нестись галопом от жуткой и разъедающей кровь смеси паники и восторга, потому что теперь и его голос звучал с той двойной ноткой, как говорил Малахит, отчего становилось ясным, что он стоит на тонкой грани обращения в смертельно опасного хищника, от которого не нужно было ждать пощады.

— Подожди. — чуть повернул голову Север по направлению к Нефриту, чье дыхание становилось все более отрывистым и шумным, — Дай им высказаться.

— Ты взял себе в жены человеческую женщину! Оставил нас со своими проблемами и ушел в земли тех, кого мы испокон веков считали своими заклятыми врагами! А теперь стоишь перед нами и просишь оставить в живых тех, кто не нашей крови!

Я тяжело сглотнула, кожей ощущая, что обстановка накалилась, как паяльная лампа в руках маньяка!

Теперь своей ярости и ненависти не сдерживал никто, отчего поднялся жуткий рык буквально со всех сторон, который утопил все робкие звуки притихшего леса на много километров вокруг и заставил наш хрупкий покосившийся домик содрогнуться и мелко задрожать от низких вибраций.

— Да ваш чертов род самое лучшее доказательство тому, что лучше жить с братьями по духу, чем рядом с собственным родом мать вашу!й! — рявкнул Отец так, что заглушил рычание нескольких десятков воинов Кадьяков и собственных детей. — Вы же только и умеете, что хитрить, да убивать!

Вообще то я была на стороне отца в каждом его рыке, но видимо вслух он сказал это зря, потому что рычание только усилилось в разы, а некоторые из Кадьяков, что стояли до этого, словно манекены, стали приходить в движение и явно не с самыми добрыми намерениями.

— Наш род не касается Полярного! — рявкнул кто-то из Кадьяков с таким ожесточением, что у меня почему-то свело на секунду зубы, потому что я хотела крикнуть им всем вместе взятым, что наша семья самая лучшая и душевная, даже если с точки зрения самих Беров она была совершенно неправильной и нелепой!

Я бы кричала об этом до хрипа!

Кричала до тех пор, пока мой голос не пропал, и легкие не загорели бы от натуги!

Чтобы только они оставили нас всех в покое и не трогали наших мужей, а занимались дальше своими интригами, законами и кровавыми правилами, от которых становилось страшно и жутко, даже не вдаваясь в особенные подробности.

И как это обычно и бывает в жизни — сколько бы не готовишься, а все равно даже самая ожидаемая вещь всегда происходит внезапно, словно взрыв атомной бомбы…при чем с таким же оглушительным грохотом и яркими вспышками перед глазами. когда казалось, что твой мозг взлетел куда-то вверх, шарахнулся о твердый небосвод, где-то там треснул и осыпался блестящими снежинками прямо на нос.

Если бы я только могла увидеть, кто именно дернулся первым из Кадьяков.

Хотя… собственно, какая разница кто из них полетел первым на полукруг из наших родных Беров, когда вокруг были одни враги пусть и единой крови с Севером и Нефритом!

И в тысячный раз я поразилась той скорости и силе, с которой Север откинул от себя черного медведя, при этом не пытаясь ничего ему сломать, вырвать или повредить, не допуская к своим братьям.

Но процесс был запущен.

Стоит тонкому ручейку лавы вытечь из горы, как за ним хлынет волна.

Это было неизбежно.

А еще я никогда не думала, что лава бывает черной…

Но она накатывала волнами снова и снова!

Стоило нашим Берам откинуть одну волну от себя, как вторая уже была на подходе, как и третья, а за ней и четвертая.

Мне казалось, что земля под ногами сотрясается и скоро начнет трескаться или расходиться по швам, где под слоем снега выползет величественно и неспеша лава, которая поглотит нас всех, не оставляя от этого клочка земли, пропитанного ненавистью и яростью тех, в чьих жилах кипела черной лавой их огненная кровь, совершенно ничего кроме пепла. Все было слишком быстро!

Слишком громко!

Оглушенная рычанием и грохотом собственного сердца, когда среди черных медведей я пыталась увидеть лишь одного единственного родного, я не сразу услышала крик Звезды:

— Все вон! Быстро из доман.

Едва ли кто-то из нас с девочками смог бы двигаться так быстро, как это делали Малахит и Звезда, истерично взвизгнув, когда меня просто подхватили буквально за шкирку. выдергивая в летящую колючими снежинками пургу, рев и рычание. И оглушительный грохот за спиной под стон ломающегося дерева, когда к жалящим снежинкам тут же примешалась вековая пыль и миллион щепок, оседающих на волосы и кожу.

Я не видела перед собой ничего кроме обнаженной спины Малахита, который не обращался в медведя, подобно всем остальным и не жалел свой род, ломая кости и выворачивая широкие мощные лапы, которые пытались прорваться к нам.

Я не слышала ничего кроме грохота своего сердца, в котором истерично трепыхался всего один единственный вопрос — неужели это все?…

Неужели наша семья останется здесь навсегда под слоем этой лавы ненависти, льдом из бессердечности, растерзанная и позабытая всеми?

Наверное это было странно — вот так стоять посреди ужаса, летящей крови, криков, рычания и непрекращающегося грохота, но я не успевала просто элементарно понимать что и где происходит, видя лишь одно — сплошное черное месиво из медвежьего меха, клыков и длинных когтей, что рассекали воздух с характерным и жутким ВЖУХ!

И когда эти вжухи были повсюду. то глупо было пытаться куда-то уносить ноги или руки, ибо ценность наших жизней ровнялась опавшей хвоинке и не более.

Особенно когда тяжелая рука Малахита, опустилась на мое плечо, прижимая ближе к земле порывисто и с силой, но я впервые смогла судорожно выдохнуть и почувствовать, как сердце встрепенулось потому что смогла увидеть рядом с собой Мию и Злату.

— Берегитесь когтей! Не дайте им себя задеть!

Я закрутила головой, сжимая в ладони холодную влажную руку Мии и пытаясь отыскать глазами Отца, чьей вопль было слышно как всегда отчетливо и очень ясно, а где был папа, там были и наши мужья!

Вот только увидеть у меня так ничего и не получилось кроме обнаженных ног Малахита и черной косы Звезды, которой она заправски махала, словно еще одним своим оружием.

Они собрали нас с девочками вместе, закрывая собой с трех сторон и не позволяя ни одному из нападающих Беров задеть нас даже кончиком своего ядовитого когтя, теперь уже не жалея никого, отчего в воздухе сквозь аромат смолы от сломанных и поваленных деревьев, сырости земли и свежести мороза стоял и тошнотворный запах крови…

Я не могла различить, где были свои, а где — чужие, когда все медведи спивались в один черно-красныи фон, где иногда проглядывала земля, словно рваные раны на самой природе, скорее почувствовав, чем уловив слухом, как Мия натужно ахнула, оседая вниз, и поспешно вырывая свою ладошку из моей хватки, чтобы обхватить руками животик.

Паника накрыла удушливой волной в единый миг когда мы со Златой одновременно рухнули на колени в снег, что-то крича, но не спыша даже собственных голосов, и не в силах придумать, что же делать теперь!

Кто сможет помочь и успокоить малыша, который конечно же слышал все, а еще хуже — чувствовал так, как не могли это сделать даже мы, видя все собственными глазами! И я не могла себе представить какого это было для еще не родившегося малыша — чувствовать вокруг столько ненависти и жажды крови от тех, кто был его крови и его рода.

Я что-то шептала сбивчиво и наверное даже не надеясь на то, что малыш меня услышит и поймет, гладя руками животик, который в буквальном смысле шевелился под моими холодными ладонями, словно карапуз, барахтался и пытался выбраться наружу, чтобы помочь своему папе и семье в этой неравной битве.

Шептала, умываясь собственными горькими слезами и слыша вопль, от которого содрогнулась земля, и на секунду словно все замерли, в следующую загрохотав и зарычав еще сильнее, когда я знала, что это Север почувствовал боль своей маленькой жены и страх своего малыша, пытаясь прорваться к ней сквозь врагов, которые, воодушевленные первой победой над его силой воли, кидались лишь еще сильнее и отчаяннее, чтобы не пустить его!

Я отчетливо помнила. сколько сил пришлось приложить нашим Берам, чтобы удержать Севера, когда подобный приступ случился впервые. И что потом стало с полом.

Вот только сейчас Беров было в десятки раз больше, и они не были настроены на то, чтобы помочь ему, а не сделать еще хуже, даже когда Малахит в криком отшвырнул от себя сразу двоих яростных Кадьяков с такой пугающей силой, что они не просто улетели куда-то назад с ускорением и сломанными костями, но в процессе полета успели завалить еще парочку своих собратьев, которым словно не было конца и края.

— Ребенок разорвет ее, если его не успокоить! — закричала Звезда, разрываясь между тем, чтобы броситься на помощь Мие, хрупкое тельце которой начало подрагивать, словно от приступа эпилепсии, а небесно-голубые глаза закатывались от невыносимой боли и страха за свое дитя, которому еще было слишком рано появляться на свет, и тем, чтобы перестать лупить направо и налево ошалевших Кадьяков, которые не ожидали такой прыти и навыков боя от девушки.

К сожалению, все мы понимали, что если Звезда кинется к нам, позабыв о драке, то пострадаем мы все, и в первую очередь Мия, которая теряла сознание, буквально на глазах становясь не просто бледной а болезненно серой и от этой беспомощности меня трясло и подбрасывало.

Я даже не заметила, как прокусила язык, ощущая лишь стальной привкус крови, хрипя над Мией и понимая, что мы со Златой бессильны как бы не гладили пузико и не уговаривали малыша не бояться — он не слышал нас, не понимал, потому что наши эмоции говорили совершенно об обратном.

Вот, знаете, бывают ситуации. когда кажется. что тебя уже просто невозможно ничем удивить…потому что и без того настолько плохо, что хуже уже просто не может быть!

Но как же я была не права!

Сначала я решила, что мне показалось на фоне общего шока и полного раздрая в душе!

Или что оглушенная рычанием и криками огромных мужчин, которые стремились убить друг друга, у меня случился какой-то слуховой обман!

Но я слышала пение!

Словно кто-то поет…красиво, проникновенно, завораживающе.

Ей-богу, хотелось прочистить уши, чтобы понять, что я не сошла с ума раньше времени!

Я даже головой потрясла, надеясь на то, что мои галлюцинации пройдут сами по себе!

Вот только они никак не проходили, и я застыла, изумленно моргая мокрыми от слез ресницами, когда поняла, что голос только усиливается, и что только гриппом болеют все массово, а сходят с ума по одиночке.

Так вот, оказывается я еще была далеко от безумия. потому что скоро стало ясно, что этот завораживающе красивый голос слышат все!

Теперь я отчетливо слышала, что песня льется на каком-то непонятном языке, необычном, но приятным для слуха и становится все ближе и ближе.

И по мере ее приближения. вокруг затихали все прочие звуки, когда окровавленные Берсерки обращались в людей, глядя по сторонам сосредоточенно, тяжело и наверное даже слегка шокировано, словно ожидали увидеть призрака, который обладал волшебным тембром и силой голоса, способной прекратить самую настоящую войну.

Нам нужна была эта странная передышка, чтобы собраться с мыслями и помочь Мие, которая лежала на снегу, содрогаясь всем своим маленьким телом, свернувшись вокруг животика и поддерживая его снизу белыми дрожащими ладошками, не в силах даже открыть ясных глаз от скручивающей боли.

Метясь возле нее на коленях, мы со Златой были в панике и шоке от происходящего, краем глаза наблюдая, как Кадьяки оборачивались в людей, снова занимая свою первоначальную позицию на возвышенности стройными рядами вокруг разрушенного до самого основания домика, оттаскивая быстро и без лишних разговоров тех, кто был ранен настолько. что был не в состоянии передвигаться сам. или убит.

Слыша тяжелое дыхание Малахита и Звезды над собой, я молилась только об одном — чтобы это не было перерывом ко второму действию еще гораздо более кровавому и опасному, потому что были ранены не только наши враги…

Охрипшая и заплаканная, слыша лишь этот голос, который продолжать петь возвышенно и гордо какую-то замысловатую песню, по звучанию напоминающую былину, где даже непонятное звучание слов плавно перетекало из одного в другое, буквально убаюкивая и заставляя душу трепетать, я громко всхлипнула, когда увидела своего Нефрита рядом с нашими Берами, что неслись к нам — живым и невредимым — стараниями ловкой и проводной Звезды, быстрого и до жути сильного Малахита, и нашего шустрого и хитрого Вульфа, который, не смотря на свою молодость, не отставал от старших товарищей в этом страшном бою.

Мои ноги дрожали так сильно, что пришлось схватиться за ладонь Малахита своими холодными пальцами, подтягивая себя усилием воли вверх, чтобы встать как раз в тот момент, когда Нефрит подлетел, поднимая вихрем окровавленный снег, с землей и мелкими щепками, чтобы схватить меня своими жаркими руками, прижимая к окровавленной груди, где отчаянно и испуганно колотилось его большое медвежье сердце.

И теперь меня не пугал этот запах крови, который моментально впитался в мою одежду. окрашивая ее в алый цвет и делая кофту влажной, не пугало больше ничего, пока я была в руках своего могучего мужа, вдыхая лишь его родной терпкий аромат обжигающе горячей кожи, и ощущая его силу под своими ладонями в напряженных бугрящихся мышцах.

Я бы наверное улыбнулась, если бы только была в состоянии сделать это, видя поверх плеча Нефрита, как Малахит еще долго смотрел на свои пальцы, к которым я прикоснулась сама, поднимая себя на ноги, при чем было стойкое и забавное ощущение, что сейчас он начнет нюхать собственные пальцы или даже лизнет их, чтобы понять какие люди на вкус и запах!

Такого необычного и прямого Берсерка сложно было себе даже представить.

Кажется, для него мы были чем-то на подобие миленьких зверушек, которых он встретил впервые и так заинтересовался, что никак не мог отойти от нас, не задумываясь выступая даже против собственного рода.

По крайней мере, именно так я чувствовала себя, когда в глубоком детстве мне впервые показали зайчика — милого, пушистого, хрупкого и беззащитного, и почему то была уверена, что Малахит в этой ситуации с нами испытывал схожие чувства.

-..спасите её! — прошептала я дрожащим и охрипшим голосом, хватаясь за влажные от крови плечи своего Нефрита, и судорожно наблюдая, как Север упал на колени перед крошкой женой, задрожав сам от ее боли и беспомощности сделать хоть что-то, когда мне казалось, что даже наш синеглазый предводитель боится прикоснуться к Мие, чтобы не потревожить малыша.

Отец был тут же рядом, пока остальные заняли круговую оборону. слегка раненные и взъерошенные от ярости и бурлящего адреналина, но самое главное, что живые!

Теперь я знала точно, что раны можно зашить, яд — вывести, а их кости быстро срастутся, лишь бы только наши смелые и добрые Берсерки были живы!

— Карапуз воспринимает запах крови так же как и мы, он будоражит его, — хмурил свои густые белые брови Отец, и кажется единственный кто совершенно не обращал внимания на то, как раздается чудесная и завораживающая песня, которая смогла остановить кровавую и бессмысленную бойню, заставляя Кадьяков снова вытянуться и застыть на своих местах, словно это был какой-то клич, который был понятен только им…

Вернее, должно быть всему роду Кадьяков. потому что я отчетливо видела, как водил прищуренными глазами мой Нефрит, пытаясь отыскать того, кто в разгар битвы решил попеть песни, чем остановил всех и сразу, выглядя при этом напряженно и вместе с тем крайне растерянно.

И даже Звезда, которая всегда отличалась крайней скрытностью и замкнутостью, не смогла сдерживать в себе эмоций, когда я видела, как в сквозь разорванный когтями свитер проступает ее белоснежная кожа, которая вся сплошь была покрыта гусиной кожей.

Так же как и Нефрит, она быстро водила светлыми красивыми глазами по лесу в поисках источника голоса и песни, когда лицо девушки вытянулось и веки распахнулись так, что черные ресницы достали до бровей, не в силах больше моргнуть.

В совершенной тишине, где плыл невероятный голос, раздался шокированный выдох десятков огромных мужчин, включая и мою семью, потому что из леса вышел Карат.

Поющий Карат!

Он просто спокойно шел вперед, не обращая внимания ни на кого и слово никого не боясь — как всегда подчеркнуто спокойный, даже слегка высокомерный, отчетливо понимающий свою силу, сноровку и хитрость, с которой едва ли мог тягаться кто-то еще, а еще совершенно не замечая шокированных глаз воинов своего рода, что стояли не шелохнувшись только глядя на него так недоверчиво и…злобно.

А потом я вдруг увидела ЕГО.

Того самого Кадьяка, которого встретила первым на этих землях, не считая Кадьяков нашей семьи!

Того, кого просто невозможно было забыть из-за его совершенно потрясающих и необычных глаз цвета сирени или томного раннего рассвета, когда краски зари вбирают в себя все цвета от насыщенно фиолетового до нежно розового.

Именно такого оттенка сиренево-фиолетового цвета глаз я еще не встречала никогда в своей короткой, но насыщенной жизни.

И можно было бы подумать, что это линзы, вот только Кадьяки были не из тех, кто воспринимал подобные человеческие штучки!

Думаю, он бы скорее собственноручно выколол себе глаза, чем позволил бы нацепить линзы!

Он стоял поодаль ото всех остальных, наблюдая за появлением Карата пристальней других, явно не удивляясь, но хмурясь так, что казалось, будто из этих необычных, пронзающих насквозь глаз, сейчас просто полетят сиреневые искры.

На нем не было крови или следов драки. как на остальных, зато было то, отчего тонкие волоски на всем моем теле просто вставали дыбом — хоподная и беспощадная жестокость.

Такая, какая могла бы дрожать на кончике скальпеля серийного убийцы, который совершал свои преступления расчетливо, выверено и без единой эмоции, упиваясь даже не кровью, болью или паникой своих жертв, а своей безнаказанностью и осознанием вседозволенности собственной необъятной силы.

Его красивые и такие жуткие глаза неторопливо обследовали сначала самого Карата. а когда медленно и целенаправленно переместились на нашу семью, которая в данный момент была в полном сборе, мне показалось, что вокруг стало еще холоднее и в сотни раз опаснее.

И пусть этот Берсерк не кидался на нас с рычанием, не грозился разорвать на части, не угрожал и вел себя, прямо скажем, спокойнее всех остальных Кадьяков вместе взятых, его аура жестокости, цепкости и основательности пробирала меня просто до костей.

А еще он напоминал мне Карата всё сильнее.

В те редкие моменты, когда Ледяной доводил его своими словами или выходками, подводя к той грани, за которой можно было разбудить дремлющего зверя, что не знает пощады, и не убьет тебя сразу. а будет целенаправленно. молчаливо и умеючи причинять столько боли, что ты сам взмолишься о смерти!

Не знаю, где там была у них огненная кровь, а вот то, что он мог убить, даже не моргнув — это было на триста процентов чистой правдой!

Я не знала, на кого мне смотреть в первую очередь, метаясь от противоречивых чувств большой опасности, исходящей от того Берсерка с сиреневыми глазами и полного умиления от нашего второго папы, который продолжал петь приглушенно, опустившись на колени возле дрожащей Мии.

Теперь он словно напевал колыбельную малышу, отчего его голос стал нежнее и теплее, убаюкивая и завораживая теми переливами непонятных, но приятных слуху сочетанию букв и слов, который и был медвежьим языком наших могучих Берсерков. удивительным оыло то, что карат совершенно не соращал внимания на что-то вокруг, полностью сосредоточившись только на пузике Мии, словно посылал какие-то невидимые импульсы напрямую взволнованному малышу, чтобы успокоить его не только своим невероятным голосом, но и эмоциями.

Все косились на него, словно на выжившего из ума, явно готовые покрутить у виска пальцем, и лишь бледное напряженное лицо Севера постепенно расспаблялось и в синих глубоких глазах, цвета бескрайнего океана, появлялась благодарность за то, что Карат делал сейчас для малыша, не задумываясь над тем, что про него могут сказать или подумать.

ЕЙ-богу у меня просто слезы наворачивались на глаза от мысли о том, что Карат сделал что-то пусть и глупое, но совершенно невероятное, не боясь того, что его могут осудить, или еще хуже засмеять за это пение посреди бойни, спасая жизнь сразу двум — малышу и крошке Мие, хрупкое тело которой перестало содрогаться от боли, хотя еще и было не в состоянии выпрямиться и перестать обнимать свой беспокойный животик.

Карат пел еще какое-то время, пока малыш окончательно не успокоился и перестал брыкаться, словно прислушиваясь к пению, убаюканный и успокоенный.

-..0 чем поет папа? — прошептала я как можно тише, боясь нарушить эту воцарившуюся тишину. с одной стороны напряженную и явно не понимающую, а с другой — умилительную и благодарную.

— Это сказание о первом Берсерке… — ответил Нефрит, не моргая и не в силах отвести глаз от своего отца, словно он увидел его впервые, говоря хрипло и так тихо, что я едва смогла различить, о чем именно говорит мой мух, — …о нашем великом и непобедимом Праотце, который был одинок до тех пор, пока в его руках не появился младенец. Его сын…я думал, что мне все это только снилось…

Я быстро заморгала, пытаясь понять, о чем говорил Нефрит, не в силах отвести своих глаз от отца, которого явно знал не достаточно хорошо, и сжимая ладонями осторожно его окровавленное плечо, чтобы только он почувствовал, что я рядом и всегда буду с ним, даже если его мысли сейчас были далеки от нас.

-..ты не знал, что у твоего папы такой волшебный голос? — чуть улыбнулась я. поглаживая невыносимо горячую кожу и видя, как Нефрит моргнул тяжело и медленно, словно насильно возвращая себя на бренную и вспаханную когтями землю из своих воспоминаний.

— Знал….просто не думал, что это было реальностью… — прошептал он в ответ, пока я пыталась понять, о чем говорит Нефрит и вздрогнула, когда вдруг услышала голос самого Карата:

— Я пел эту песню каждую ночь, прежде чем мой сын засыпал. Как давно это было…

Кажется, я выдохнула так шумно и восторженно, что было ощущение, как все Кадьяки покосились на меня, явно не разделяя моих эмоций, даже если чувствовали, какая ненависть и неприятие собственного отца окружали душу моего любимого мужа. И вот впервые за долгое время тонкий лучик робкого света озарил его темное прошлое, в котором Карат был монстром и злодеем.

Но глупо было надеется на то, что род Кадьяков растрогается. смахнет скупую медвежью слезу, и ринется обниматься в Севером и Нефритом, принимая их в свой кровожадный род

… как там говорил Отец?

Скорее тюлени перечпокают моржей!..

А еще глупо было бы надеяться на то, что Кадьяки были шокированы тем, что главный злодей и хитрюга обладает таким волшебным голосом, поэтому смотрели именно так и не двигались, застыв в напряженных злобных позах. поэтому я подпрыгнула даже в руках Нефрита, когда услышала незнакомый голос в этой дрожащей тишине:

— Я знал, что поверить в твою смерть можно, лишь увидев перед собой твою отрубленную голову.

У всех Кадьяков были такие голоса, что в первую секунду невозможно было совладать с собой и не струхнуть от разрывающих чувств.

И красиво, и страшно!

Глубокие, манящие, словно бархатные голоса, которые буквально забираются под кожу мурлыкающим зверем, и сначала ты даже не подозреваешь, какими смертельно острыми могут их клыки, и как могут ранить эти глаза.

Тот самый ясноглазый Берсерк с сиреневым взглядом спрыгнул с камня, на котором стоял до этого — грациозный, огромный и спокойно-опасный, направляясь прямиком Карату… и нам.

Успев прожить какое-то время с нашими Берсерками. меня уже не так смущала мужская нагота, как раньше, но почему-то сейчас я смутилась, понимая, что рассматриваю этого воина пристальнее, чем всех остальных вместе взятых, отмечая про себя то, почему его облик казался мне таким подчеркнуто опасным и пугающим.

При идеальных чертах своего выразительного лица и этих глазах, которые просто не могли быть реальными, у мужчины была небольшая горбинка на носу, отчего весь его вид казался острым и жестоким.

Карат поднялся на ноги, словно отгораживая собой нас, и двое мужчин встали друг напротив друга — одинаково высокие и мощные, широкоплечие, а еще с такими глазами, что первым делом хотелось с визгом убежать на много километров вдаль, не оборачиваясь, и боясь услышать за своей спиной даже хруст тонкой веточки.

И лишь когда до меня дошел смысл сказанных слов этим Бером, я поняла, что шок всех воинов был не от красоты голоса Карата, а потому что все они считали его мертвым. Считали погибшим с теми, кто пошел за ним против всего мира, сгинув во льдах и отыскав в них свою смерть.

И вот он стоял перед ними живой, здоровый, высокомерный и наглый, не скрывая больше себя даже с помощью испорченной крови, которая делала его невидимым для всех родов.

Сомнений быть не могло — эти двое знали друг друга слишком хорошо, поэтому смотрели в глаза, хоть и хитро, но не скрывая ничего, словно на невидимой линии разграничения своих и чужих.

— К чему это цирк, Аметист? — кивнул Карат на воинов за спиной того, чьи глаза пугали и завораживали с одинаковой силой и не только своим сиреневым цветом, заставляя задерживать дыхание и всматриваться в каждый взмах ресниц, боясь пропустить момент, когда он может кинуться вперед и причинить много боли, — Если бы ты хотел убить Севера, то мог сделать это сотни раз без лишнего шума и пафоса.

— Если бы хотел убить — сделал бы непременно, — дернул своим мощным плечом тот, чье имя подходило ему просто идеально — Аметист, при чем, делая это так, словно в эту секунду говорил о том, что именно он съел этим утром, и почему этот завтрак ему не очень понравился, — Но дело не во мне, а в нашем роде.

— И что же не так с нашим родом? Кадьяки приняли нового Короля, — чуть дернул бровью Карат и его глаза стали хоподно-пронзительными, словно предупреждающими о том, что следующий ответ из уст Аметиста должен быть правильным и очень обдуманным.

Вот только было совершенно очевидно, что и Аметист был не пальцем деланный, да и Карат его пугал едва ли, когда тонкие губы мужчины дрогнули в колкой усмешке и сиреневые глаза полыхнули хищно и тяжело:

— Приняла лишь та часть рода, которая поддерживала Алмаза.

— И почему мне кажется, что эта самая часть в данный момент находится в зоне недосягаемости и не способна вставить свое слово в нашем споре, Амит?

— А разве мы спорим, друг мой? — Аметист хоть и улыбнулся, но вышло это хищно, жестоко и с явным осознанием того, что в данной партии ведет именно он, затаив где-то при себе очень весомый козырь, о котором мы пока даже не догадывались, как бы не старались понять сути происходящего.

Очевидно, что это понимал и Карат. может даже лучше нас всех месте взятых, именно поэтому его взгляд стал тяжелым и пронзающим, словно сканер, когда казалось, что мужчина был бы рад забраться прямо в голову Амита, чтобы выпотрошить ее всю до самого основания, максимально больно и тщательно.

— Разве не ты стоял на страже истинных и единственно правильных законов наших предков, не пожалев ни собственного брата. ни своего сына? — необычные глаза Амита полыхнули тяжело и грозно, когда мне казалось, что в какой то момент оттенок сиреневой радужки стал гораздо темнее, походя теперь на фиолетовый, а его иссеня черные брови приподнялись издевательски и наигранно удивленно, — Или же что-то изменилось и наш предводитель поменял сторону, проникнувшись духом людей? Разве не ты должен был вести нас в правильном направлении, Карат?…

От каждого слова, произнесенного Аметистом, я чувствовала, как под моими ладонями напрягается и буквально вытягивается большое тело моего Нефрита. почему-то в эту секунду не уверенная в том, готов ли он броситься на защиту своего отца…или напасть на него первым…

Я не очень хорошо знала всю эту историю с войной.

Наши Беры не любили вспомнить об этом, да и девочки старались обходить острые углы, особенно когда Карат появился собственной персоной, как ни в чем не бывало…я просто видела, что ему не доверяют и ненавидят наши мужья и вся семья, за исключением только Отца, который всегда вставал на защиту своего давнего друга, часто повторяя своим сыновьям, что они многого не знают.

Вот только судя по тому, как от каждого слова, сказанного Аметистом вальяжно тихо и наигранно ласково, Карат напрягался и его взгляд становился все более тяжелым и непроницаемым, этот разговор шел в неправильное русло, способное возвести эту бойню на новый уровень!

— Я никогда не бредил троном и властью, — от того, как прозвучал голос Карата, меня бросило в холодный пот, но Амит лишь растянул губы в хищной улыбочке, выгибая брови:

— Как и я, друг мой!

— Однако же ты сделал всё, чтобы выманить Севера.

— Всего лишь оставил весточку, намекая на открытый диалог и не более.

На эти слова Амита даже мне захотелось нервно хмыкнуть: ничего себе весточка!

Расчлененные трупы тех, кто поддерживал Севера из рода Кадьяков, оставленные не единожды на землях Полярных!

Карат усмехнулся очень недобро, кивая за свою спину:

— И вот он перед тобой для того, что ты называешь «открытым диалогом», а по сути, в западне.

— Мы не рассчитывали, что рядом с нами будут люди. Ты лучше меня знаешь законы, Карат. Люди, знающие о нас должны быть мертвы… — Амит окинул взглядом Мию на руках напряженного Севера, чуть дернув бровью и добавляя, с явным намеком на беременность девушки — …при любом раскладе.

— Если уж ты стал таким почитателем старых законов, Амит, то должен помнить. что девушки, пережившие метку и доказавшие свою преданность, могут стать парой Берсерка, — вдруг подал голос Отец на удивление спокойно и размеренно, без упоминания тюленей, их матерей или касаток, когда встал плечом к плечу с Каратом, словно вторая линия обороны между Аметистом и нами. — Эти законы были приняты лишь Бурыми и Гризли, мой товарищ Ледяной, — не дрогнув ни единой ресницей, повернулся к Отцу Аметист, когда я понимала очень отчетливо, что все они прекрасно знают друг друга, и, видимо лишь по этой причине, могут вести беседу практически посреди вновь начинающейся войны.

Возможно даже их связывало то же страшное и жестокое прошлое, что и Ледяного с Каратом.

— Эти законы были озвучены нашими предками еще до нашего рождения, и если кто-то не принимает их, это не значит, что данные правила не существуют, — глаза Карата коварно полыхнули и чуть прищурились, пока у меня было впечатление, что идет какая-то замысловатая шахматная игра на нервах, которую затеяли эти Беры.

— В жизни рода Кадьяков не может быть того, что делает его уязвимым.

Судя по тому, что эту фразу Аметист сказал на полном серьезе и без доли лукавости, всё было гораздо сложнее и опаснее, чем мы могли подумать сразу.

— Жены, дети, семья… — окинув взглядом Звезду. Аметист не удержался все таки от колкой усмешки, добавив, — и прочие странные субъекты, которым нет места в нашем мире.

Не нужно было даже отводить глаз от нахального Амита, чтобы понять, что зарычал именно Ледяной:

— Та, кого ты называешь «прочим субъектом» — моя дочь! В ней течет чистая кровь твоего рода! И, поверь мне, она не уступит ни в силе, ни в ловкости любому твоему самому могучему воину!

Глаза Аметиста сверкнули весело, но при этом кровожадно, когда мужчина безразлично дернул своим плечом, растягивая губы в нахальной улыбке:

— Хочешь продемонстрировать?

Отец еще не ответил, а мое сердце дрогнуло и заледенело при виде того, как Аметист легко поманил к себе пальцем одного из своих Кадьяков. который не отличался по своим размерам от наших мужей, и чьи острые клыки были видно даже через сомкнутые губы, когда их кончики торчали, словно у саблезубого тигра!

— Отец, не смей! — рыкнул Лютый, подходя ближе к троим страшим Берам, и вручая бпедную и взволнованную Злату, молчаливо наблюдающему за всем происходящим Малахиту и Вульфу, явно понимая, что при всей своей смелости и ловкости, сила молодой Звезды не безгранична.

— Я разберусь, — спокойно ответила Звезда, поправив косу и сбрасывая с себя разодранный окровавленный свитер, чтобы его лохмотья не мешали в ее битве.

Не дожидаясь ответа под заледеневшим взглядом Отца и насмешливыми глазами Аметиста. девушка прошагала вперед, смело глядя в глаза громиле, который усмехался и явно забавлялся всем происходящим, совершенно уверенный в своей быстрой победе.

Я даже не знаю. кто из них сделал выпад первым, в ужасе уткнувшись лицом в широкое плечо Нефрита, который дрогнул, и дернулся вперед, готовый оттащить безрассудно смелую, юную воительницу, но в последний момент почему-то затормозив и поспешно опуская меня на землю, подталкивая к Малахиту и Злате.

ЕЙ-богу, не знаю, что бы случилось со мной от ужаса происходящего, потому что перед глазами поплыли черные круги и в голове зазвенело, когда за спинами наших старших, могучих и огромных Беров раздались звуки борьбы, а затем рычание, переходящее в хрип….мужской!

Пошатнувшись от переполняющих эмоций, когда казалось, что сердце колотится где-то в горле, и хватаясь за руку Малахита, чтобы не повалиться на подгибающихся ногах, я пыталась вытянуть шею, чтобы увидеть, что там происходит, понимая в тот момент только одно — Карата не было рядом с Ледяным.

И в образовавшемся проеме можно было отчетливо увидеть раздосадованную и краснеющую от ярости Звезду и Карата, который стоял рядом с ней, держа обеими ладонями за голову того самого могучего воина Кадьяков, которого Аметист кажется отправил на верную смерть.

На первый взгляд можно было бы подумать, что Карат, словно святой отец поставил на колени своего нерадивого сына. обхватив обеими широкими ладонями за лицо и поднимая его вверх, чтобы заглядывая в глаза прощать грехи…если бы эти самые глаза не наполнялись сначала яростью, а затем ужасом, в буквальном смысле наливаясь кровью, когда послышался жуткий омерзительный хруст.

Если бы Малахит не закрыл руками глаза мне и Злате, меня бы вырвало прямо здесь и сейчас, от осознания того, что Карат сломал череп Кадьяку. отчего по затаившемуся лесу эхом пронесся жуткий звук, словно грецкий орех попал в мясорубку!

И даже тьма перед моими закрытыми глазами не спасала от головокружения, пока я цеплялась беспомощно за руку Малахита, слыша, как всхлипнула Злата и зашипела яростно Звезда:

— Я не просила помогать мне! Это было мой бой!

Звезда чувствовала себя униженной и обиженной, не понимая, что Карат спас ее от смерти, не оглядываясь ни на кого, когда раздался его спокойный и на удивление ласковый голос, который явно хотел мира с ней:

— Все бои будут твои, малышка, но лишь когда меня не будет рядом.

На рычание девушки, которая не собиралась мириться с положением дел, я осторожно сдвинула ладонь Малахита с глаз, чтобы увидеть. как Карат приблизился к девушке, чуть касаясь двумя пальцами ее подбородка и склоняясь, словно для поцелуя, выдохнув в ее губы:

-..будь сильной, будь смелой, но будь и мудрой. Умей рассчитывать свои силы и видеть ситуацию наперед. Если что-то случится с нами, то девочки останутся на тебя, Малика и Волчонка. Не рискуй напрасно.

— Не давай ей напрасных надежд, друг мой, — сухо усмехнулся Аметист, который не сдвинулся со своего места, чуть кивая головой, чтобы остальные воины уволокли убитого соратника и снова сомкнули свои ряды, готовые к продолжению бойни, и теперь еще более разъяренные на то, что тот, кого они считали своим предводителем, не пожалел одного из них, заступившись за девушку.