Глава 5

Наконец герцогиня поднялась из-за стола, и Бет испытала огромное облегчение. Слуги поставили перед ними поднос с чаем, и герцогиня взмахом руки отпустила их.

— Вам было трудно, Элизабет? — сочувственно спросила Иоланта, протягивая ей чашку ароматного чая.

— Для меня это было большим испытанием. Вы всегда так странно ведете себя за столом?

— К сожалению, такова семейная традиция, — улыбнулась герцогиня.

— А как же слуги?

— Они тоже часть семьи. А что бы вы хотели? Из этого дома невозможно сбежать — за тобой тут же последует целая армия слуг. Как же можно нарушить традицию? Она прекрасна, и слуги привязаны к нам всей душой. Они считают себя посвященными и счастливы принимать участие в этом действе.

— А как насчет тех лакеев, которые часами простаивают в коридорах без всякого дела?

Герцогиня рассмеялась.

— Когда-нибудь настанет день, и вам понадобится человек, чтобы отнести письмо или что-нибудь в этом роде, и вы порадуетесь тому, что существуют лакеи. Вы скоро сами убедитесь в этом, Элизабет.

— Наверное, для того, чтобы понять это, нужно родиться в семье герцога. — Бет отставила чашку, так и не притронувшись к ней.

— Насколько я смогла понять, Элизабет, — взглянула на нее герцогиня, — ваше достоинство — это результат полученного вами образования и воспитания, а также осознания того, что вы вполне способны вести независимый образ жизни. Тогда почему вы не можете справиться с ситуацией?

Бет не успела ответить, так как в эту минуту к ним присоединились мужчины. Герцогиня начала о чем-то увлеченно рассказывать, а Бет пыталась понять, есть ли какая-нибудь связь между той ситуацией, в которой оказалась она, и тем положением, в котором оказалась угнетенная Европа. Пожалуй, нет. Ее нынешнее положение — всего лишь каприз герцога, который графиня не приветствует, но с которым маркиз готов смириться.

Значит, ее целью должен стать маркиз. Она принялась внимательно изучать его.

Он придерживался в разговоре собственной точки зрения, но держался несколько скованно и напряженно. Он не чувствовал себя в спокойной безопасности в обществе родителей и зачастую отстаивал взгляды, откровенно противоречащие мнению герцога. Бет не знала, вызвано ли это нынешними обстоятельствами или такова обычная расстановка сил в их семье. Впрочем, это было бы неудивительно. Герцог не был отцом маркиза, и все это знали. Она же была его внебрачной дочерью, и это тоже ни для кого не было тайной. И в результате они оба должны расплачиваться за грехи своих родителей. Когда Бет осознала, наконец, всю запутанность этих отношений, она была поражена тем, насколько прилично все это было обставлено.

* * *

Через некоторое время они перешли в музыкальный салон со сводчатым потолком, напоминающим звездное небо. Сначала герцогиня играла на арфе, затем Бет попросили показать свое искусство владения фортепиано. И вдруг, к ее огромному изумлению, маркиз достал серебряную флейту и сыграл дуэтом с матерью. Бет никогда бы не подумала, что этого человека интересует музыка.

Должно быть, от него не укрылось ее изумление, потому что, закончив пьесу, он подошел к ней и произнес:

— У меня слабый голос. Когда я был помоложе, мать часто устраивала музыкальные вечера и требовала, чтобы я тоже принимал в них участие. — Его манеры были безупречны, хотя в них не угадывалось даже намека на ухаживание — впрочем, у него для этого не имелось оснований.

— Вы очень хорошо играли, — честно призналась она.

— К сожалению, талантливой мою игру не назовешь. К тому же талант в нашем кругу не в моде, — с горьким юмором сообщил он. — Кстати, не хотите ли вы подышать свежим воздухом? Вечер довольно теплый.

После недолгого колебания Бет согласилась. В какой-то момент она начала поддаваться его обаянию, его непринужденные манеры подкупали — если так пойдет дальше, весь ее план провалится. Герцог и герцогиня, слуги и сама атмосфера дома создавали непреодолимое препятствие для проявления ее бунтарского духа. Бет было необходимо остаться с маркизом наедине.

— Наверное, вам понадобится шаль, — заботливо сказал он, глядя на ее обнаженные руки. Бет собралась послать за ней, но герцогиня кивнула на ту, что лежала подле нее, и маркиз накинул ее Бет на плечи. Шаль была из великолепного норвичского шелка и стоила больше, чем Бет ежегодно тратила на обновление своего гардероба.

Набрасывая шаль ей на плечи, маркиз случайно дотронулся до ее шеи, и Бет вздрогнула. Их глаза встретились, и между ними на короткое мгновение возникла необъяснимая близость, испугавшая Бет до смерти.

Ей захотелось забиться в какую-нибудь щель, чтобы избавиться от страха. Вот почему она торопливо направилась к дверям, которые маркиз распахнул перед ней.

Луна в три четверти серебристого круга освещала каменную террасу, заливала мягким светом скульптурные урны, расставленные на одинаковом расстоянии друг от друга по краю балюстрады. В воздухе витали ароматы проснувшейся от зимней спячки земли, в вечерней тишине раздавались загадочные звуки, похожие на трепет крыльев каких-то насекомых, а однажды издалека донесся крик вылетевшей на охоту совы.

После захода солнца стало прохладнее, но вечер был достаточно теплым, чтобы насладиться его мистическим очарованием. И все же Бет почему-то зазнобило, и она плотнее завернулась в шаль.

— Наш дом очень красивый, — нарушил молчание маркиз. — Неужели вы не находите в нем ничего приятного, что примирило бы вас с необходимостью жить здесь?

— А как бы вы чувствовали себя, милорд, если бы вам пришлось жить во дворце индийского махараджи?

Она видела, как он улыбнулся. В свете луны его волосы казались серебристыми.

— Думаю, меня бы это заинтересовало. По крайней мере, на какое-то время.

— Меня тоже, если бы речь шла о приятном, временном развлечении, — пробурчала она.

Он оторвал побег плюща и намотал его на длинный палец.

— Я вас понимаю. Но вам придется задержаться здесь на довольно длительное время. Вы понравились моим родителям. Мать познакомит вас с соседями. Вам станет легче, когда мы переедем в Лондон, чтобы вступить в брак…

— Мы будем венчаться в Лондоне?

— Мой отец… герцог продумал все до мелочей. Он желает нам добра. Он хочет, чтобы вас приняли в обществе, — пожав плечами, ответил маркиз.

В его словах содержалось рациональное зерно, но Бет не могла не возразить. Ее план не предусматривал покорности.

— Но я не хочу этого, лорд Арден! У меня есть идея получше. Почему бы нам не сбежать прямо сейчас и тайком не обвенчаться, как это делают иногда любовники? — Она надеялась повергнуть его в шок подобным заявлением.

Но даже если ей и удалось достичь такого эффекта, он не подал виду:

— Потому что я не хочу этого.

— Судя по всему, ваши желания будут учитываться в первую очередь?

— Я честно предупредил вас, мисс Армитидж. — Он резко обернулся к ней. — У меня тоже есть характер. И если вы намерены капризничать, как избалованный ребенок, я стану относиться к вам соответственно.

— Если здесь и присутствует избалованный ребенок, так это не я, милорд. — Она не могла позволить ему запугать себя. — Вы не забыли, я — бедная девушка, которая сама зарабатывает себе на хлеб?

— Вы — злобная кошка, которая ищет, в кого бы вцепиться. Можете набрасываться на герцога, но не советую выпускать коготки в мою сторону!

Бет отвернулась. Такая перебранка не входила в ее планы.

— Ваш отец говорил почти то же самое, — признала она. — Но я предназначена вам, а не ему.

— Значит, именно со мной вам и следует вести себя по-человечески, — миролюбиво проговорил он. — Давайте найдем точки соприкосновения. Я не хочу, чтобы в свете меня считали дураком. Пусть все ломают голову над тем, почему я выбрал в жены бедную женщину из простой семьи. Но я не хочу, чтобы люди думали, будто к этому браку меня принудил отец, или что мои родители не одобряют мой выбор, или что вам в тягость роль моей жены.

И снова его желания и его устремления. Протест в душе Бет вспыхнул с новой силой. Поблуждав взглядом по посеребренным кустам и ветвям деревьев, она дерзко посмотрела на него:

— Мне в тягость эта роль. Интересно знать, лорд Арден, как вы собираетесь заставить меня демонстрировать радость по этому поводу? — Она обернулась к нему, и лунный свет преобразил ее лицо, придав ему сходство с ангелом делла Рубиа.

Она видела, как он задохнулся — вероятно, от злости. И вдруг он начал подступать к ней с улыбкой.

— А вдруг мне удастся соблазнить вас… и вас обрадует наш союз?

Бет невольно вздрогнула, поскольку усмотрела в его словах реальную опасность.

— Боюсь, что вы потерпите неудачу, милорд.

Зря она это сказала, потому что, не успев опомниться, оказалась в его объятиях, а его губы прижались к ее губам. Его сильные руки не давали ей возможности сопротивляться, но не причиняли боли. Одну руку он положил ей на затылок, чтобы удобнее было ее целовать, а второй рукой крепко прижимал ее к себе. Бет почувствовала себя абсолютно беспомощной. Она всегда подозревала, что мужчины сильнее женщин; теперь она узнала это на практике.

И вдруг его язык, раздвинув ее губы, проскользнул внутрь. Она хотела воспротивиться, но было поздно. Непонятная дрожь охватила ее тело; у нее закружилась голова. Она разжала зубы, приготовившись кусаться. Он отодвинулся от нее и рассмеялся.

— Жизнь с вами обещает быть захватывающей, — заявил он, сверкая глазами. — И опасной.

Бет с неудовольствием отметила, что она против своей воли вызвала в нем интерес к себе.

— Хотелось бы узнать, — прошептал он, не выпуская ее из объятий, — не придется ли мне обыскивать брачное ложе в поисках стилета?

— Если вы и впредь будете обращаться со мной подобным образом, милорд, то такая вещь наверняка отыщется. — Бет возобновила попытки вырваться из его объятий, но безуспешно. — Отпустите меня! Хоть я и поклонница Мэри Вулстонкрофт, это не означает, что я уступаю притязаниям любого мужчины, который держит меня в объятиях!

— Вы отдаете себе отчет в том, что говорите? — Он замер, и только тут Бет осознала, как он понял ее слова.

— Конечно, отдаю, — улыбнулась она. Если она сумеет убедить его в этом, то уже завтра ее отправят обратно к мисс Маллори.

И вдруг он взял ее за подбородок, чтобы она не могла отвернуться. И произнес на удивление хриплым голосом:

— И много было таких мужчин?

— Если вы предоставите мне список своих любовных побед, милорд, то я покажу вам свой.

— О Господи! — Он выпустил ее так неожиданно, что она пошатнулась.

Бет подошла к балюстраде и облокотилась на нее. Она теряла уверенность в себе. Сможет ли она довести свой план до конца? Нужно продержаться совсем немного, и тогда скоро она окажется на пути домой. Что сможет предпринять герцог, если его сын категорически откажется разделить с ней ложе? А он откажется, потому что ни один джентльмен не захочет взять в жены девицу легкомысленного поведения.

Она почувствовала, как в ее плечи вцепились сильные пальцы, и маркиз развернул ее себе.

— Я вам не верю, — заявил он.

— Почему? — искренне удивилась она. Это было странно, потому что она старалась говорить убедительно.

— Вы с мисс Маллори открыли школу для девочек из хороших семей. Вы не могли бы там работать, если бы у вас была запятнанная репутация.

— Я порядочная женщина, милорд, — возразила она на его оскорбление.

Бет было трудно сохранить независимый вид. Тем более что мужчина рядом с ней, казалось, готов был ее убить. Он внимательно вглядывался в ее лицо, будто надеялся узнать ее сокровенные мысли. Впрочем, мысли свои Бет запрятала глубоко, а держаться старалась как искушенная в вопросах любви женщина. Будучи духовной дочерью Мэри Вулстонкрофт, она недавно совершила побег с Перси Шелли — а ведь он женатый мужчина! Маркизу вовсе не обязательно знать, что ее поступок испугал и ее саму, и мисс Маллори.

И вдруг маркиз сжал ее руки и завел их ей за спину. Ее охватил неподдельный ужас, и она попыталась вырваться. Ну почему она не может его осилить?

— Стойте спокойно, иначе я буду вынужден причинить вам боль, — процедил он сквозь зубы.

Неужели он действительно хочет сделать ей больно? Может быть, даже побьет ее? Сердце глухо билось у нее в груди, и она изо всех сил боролась с желанием попросить у него пощады.

А если он не собирается причинять ей боль, то почему не отпускает ее руки? У нее мелькнула мысль, что более искушенная женщина, чем она, наверняка ответила бы на этот вопрос. Интересно, слышит ли он, как бьется ее сердце? Ей захотелось взять свои слова назад, но тогда она упустила бы единственный шанс получить свободу. И все же она не могла сдержать охватившей ее дрожи.

Он прижался к ней всем телом — бедрами, грудью, ногами… Это проявление права на обладание ею вынести было невозможно.

Господи, неужели он сейчас изнасилует ее?

— Почему вы так испугались? — вкрадчиво поинтересовался он. — Вы ведь знаете, что я не причиню вам вреда, моя дорогая.

— Я вовсе не испугалась! — возмутилась Бет. — Я просто разозлилась.

Свободной рукой он погладил ее по щеке. Бет вздрогнула.

— Позвольте спросить, в каком смысле и в какой степени другие ваши любовники превосходили меня?

— Не могу поверить, что вас это задело, милорд! — Он даже не понял, что дал ей в руки козырь. — Мужчины, с которыми я имела дело, умели сочувствовать и обладали тонкой душой, а главное — я сама их выбирала.

— Мне очень жаль! — прорычал он, злобно глядя на нее. — Но мой кодекс чести не предполагает овладения невинной женщиной без того, чтобы впоследствии не сделать ее своей женой. Хотя варвары, с которыми имели дело вы, наверняка придерживались иной точки зрения.

— Я сама принимала решения, милорд, — гордо проговорила она. — Я отдавала то, что хотела. Другое дело, что это не было востребовано. Но я никогда не продам себя ни за несколько гиней, ни за обручальное кольцо в несколько каратов.

Он продолжал держать ее за руки, но так, что ей совсем не было больно. В какой-то момент его хватка ослабла, но она ощущала напряженность, которая витала в воздухе между ними, и чувствовала его властность, против которой у нее не было защиты.

Что же делать? Интуиция подсказывала Бет, что сейчас что-то случится. Что-то ужасное.

Его лицо превратилось в окаменевшую маску, но глаза сияли в ярком холодном свете луны. Он, неотрывно глядя на нее, медленно провел рукой по ее шее. Она задрожала. Он отпустил ее плененное тело, и Бет вздохнула с облегчением. Но, как оказалось, преждевременно: он накрыл рукой ее грудь! Это была неслыханная дерзость!

Бет задохнулась от возмущения и подумала, что любая женщина, сколь бы большим ни был ее жизненный опыт, никогда не потерпит столь откровенного проявления мужской власти.

Бет вспомнила о своей задаче и успокоилась. Победа была близка, и ей нельзя было пасовать. Он явно наблюдает за ней. Старается найти слабое место в ее обороне.

Инстинкт говорил ей, что она должна ответить на его ласки, возможно, даже поцеловать его. Однако Бет просто не могла так поступить и к тому же не знала, как правильно это нужно делать.

Почему-то у нее вдруг появилось желание кричать и сопротивляться, даже убежать куда-нибудь и спрятаться. Если она закричит сейчас, то на ее крик прибегут родители, но поможет ли ей это?

Она заставила себя замереть и стоять неподвижно, насколько позволяла дрожь в теле, а мозг ее при этом лихорадочно работал над тем, как обернуть эту ситуацию в свою пользу. А что, если внушить ему такое отвращение, что он тут же откажется от нее, несмотря на то, что его родители будут настаивать на браке? Действовать надо немедленно. Она не сможет выносить это долго…

Она припомнила подслушанный ею как-то давно разговор двух служанок, которые убирали школу. Эти взрослые женщины судачили о своих мужьях и обменивались впечатлениями об интимных отношениях с ними. Хотя тогда Бет мало что поняла, теперь обрывок их разговора пришел ей на память:

«Мой Джем настоящий мужик, очень страстный, но он очень любит кормить меня этим. Иногда просто приходится это делать, чтобы он дал мне заснуть».

Бет только сейчас поняла, что означает странное выражение «кормить меня этим».

Призвав на помощь всю свою храбрость и вознеся молитву тому божеству, которое хранит несчастных, подверженных насилию женщин, Бет произнесла с подчеркнутой вульгарностью:

— Вы предпочитаете кормить этим своих любовниц, милорд? Если так, то почему бы нам не приступить к этому?

Он отшатнулся от нее. На его лице появилось такое отвращение, о котором Бет и мечтать не могла.

Они молча сверлили друг друга взглядом. Его лицо казалось мертвенно-бледным, возможно, из-за лунного света. Бет думала сейчас лишь об одном: сможет ли она теперь пуститься в обратный путь к мисс Маллори?

— Вы беременны? — спросил он с грубой прямотой.

— Конечно, нет!

— Вы уверены?

— Да, — стиснув зубы, чтобы они перестали стучать, ответила она.

— Я прошу вас поклясться в том, что вы не будете давать волю… своим страстям до замужества, — с видимым облегчением переведя дух, отчеканил он. — Мне кажется, в этом деле и так замешано чересчур много внебрачных детей.

— На самом деле, милорд…

— Немного поздно изображать оскорбленную невинность, мисс Армитидж. Мне нужно лишь ваше слово. — Он брезгливо поджал губы. — Если ваши плотские потребности так неуемны, я готов удовлетворить их до свадьбы. Я хочу быть уверен, что каждый ребенок, которого вы родите, будет безусловно моим.

— Вы по-прежнему хотите на мне жениться? — в ужасе пролепетала Бет.

— Я никогда не хотел на вас жениться, мисс Армитидж, — отрезал он. — Теперь же я готов отдать целое состояние, лишь бы никогда к вам не прикасаться. Но у меня нет выбора — я не могу отказаться от права наследования. Если я не женюсь на вас, мой отец оставит мне лишь недвижимость, но не средства для ее содержания.

В глазах у Бет потемнело, и она поняла, что вот-вот потеряет сознание.

— Значит, вы тоже попали в безвыходное положение, — сокрушенно прошептала она, размышляя, как же теперь исправить допущенную ошибку и взять назад свои опрометчивые слова.

— Да, в какой-то мере, — холодно отозвался он. — Но запомните: я не признаю внебрачных детей и не позволю наставлять себе рога. Уверен, у меня достанет сил полностью удовлетворять вас. А если вы сделаете попытку изменить мне, я подвергну вас жестоким побоям, запру под замок и приставлю к вам стражника. Вы меня поняли?

— Да, — еле слышно вымолвила она в ужасе от того, что сотворила.

— А теперь убирайтесь с глаз моих! — И с этими словами он отвернулся.

— Милорд… — Бет уставилась ему в спину.

— Если вы не хотите, чтобы я испортил ваше лицо, мисс Армитидж, вам лучше уйти.

Бет покосилась на огромный кулак, которым он упирался в балюстраду, и поспешно ретировалась.

* * *

Если герцог и герцогиня, которые мирно читали в гостиной, и заметили что-то странное в лице Бет, то не показали виду. Когда она сказала, что хотела бы пойти к себе и отдохнуть после утомительного дня, герцогиня молча позвонила в колокольчик. Один из лакеев, пришедших на зов, проводил ее в комнаты, а второй отправился к Редклиф с сообщением, что в ее услугах нуждаются.

Бет с удовольствием отказалась бы от горничной, но не знала, как это сделать, поэтому терпеливо снесла ее присутствие и заботливые хлопоты. Наконец она осталась одна в темной комнате и постаралась проанализировать безрадостные события прошедшего дня.

Герцог уверял ее, что сумеет подчинить сына своей воле, но, похоже, ее жених был не из тех, кто легко идет на уступки. И в результате ее борьба за свободу обернулась против нее самой. Маркиз проявлял сочувствие к ее двусмысленному положению и готов был отнестись к ней по-доброму. Она сама все разрушила, да еще таким образом, что ей не смыть позора до конца своих дней.

Как она завтра посмотрит ему в глаза, и позволит ли он ей исправить допущенную ошибку и попросить прощения за те глупости, которые она натворила?

Герцогиня наблюдала за тем, как Бет покидала гостиную. Мисс Армитидж нельзя отказать в самообладании, но, кажется, время, проведенное наедине с Люсьеном, не пошло ей на пользу. Она ждала появления сына, чтобы постараться понять, что же между ними произошло. Но время шло, а он все не приходил.

— Уильям, меня все больше беспокоит этот ваш план, — тихо произнесла она.

— Ничего, со временем они поладят, — оторвался от книги герцог.

— Вы видели, в каком настроении она появилась? На бедной девочке лица не было.

— Вы думаете, он поднял на нее руку? — напрягся герцог.

— Нет, конечно. Впрочем, разве вам не все равно, станет он ее избивать или нет, если она будет рожать ему сыновей? — разозлилась она.

— Я обещал Элизабет, что никто не посмеет покуситься на ее благополучие. — Герцог выдержал прямой взгляд жены. — Я не допущу, чтобы ей причинили вред.

— И что же вы станете делать, если он будет плохо обращаться с ней, Уильям? — вызывающе спросила она мужа. — Расторгнете брак? Вы не захотите так поступить, потому что иначе не достигнете своей цели. Или, может быть, вы будете держать их на расстоянии и иногда сводить для спаривания, как дикого жеребца и призовую кобылу?

— Иоланта!

— Скажите, что конкретно вы намерены делать? — Она поднялась и подступила к герцогу вплотную.

Он тоже поднялся, на щеках его выступил лихорадочный румянец.

— Прекрасное же мнение вы составили о собственном сыне, мадам! Без сомнения, вы очень хорошо знали его отца.

— Это от вас он перенял свои манеры, Белкрейвен. И жестокости научился тоже у вас, — не осталась в долгу герцогиня.

— Вы смеете обвинять меня в жестокости?

Она отвернулась и провела дрожащей рукой по волосам.

И вдруг герцог снова увидел в ней ту девушку, которую всегда обожал и на которой когда-то женился. Ее фигура была по-прежнему стройна, а волосы отливали золотом в свете свечей.

— Да, смею, — тихо ответила она, стоя спиной к нему. — До тех пор, пока вы не предложили этот план, я не подозревала, насколько жестоким вы можете быть. Все эти годы я думала, что вы страдаете. — Она обернулась, ее глаза были полны слез. — А теперь я вижу, что вами владело одно лишь стремление — отомстить мне.

С этими словами она вышла из комнаты. Кажется, слишком поспешно. Герцог неожиданно поймал себя на мысли, что глупо беспокоиться о том, что подумают слуги. Почему бы им хоть раз в жизни не увидеть, что их семья состоит из живых людей, а не из недосягаемых полубогов, которым недоступны простые человеческие чувства?

Отомстить ей? Неужели она и правда думает, что все эти годы он только и думал о мести? Все эти годы страданий и самоотречения…

Он вспомнил, как подчас желал, чтобы какая-нибудь резкость, грубость разбила хрустальную темницу, в которой они оба были пленниками. Неужели он хотел именно этого? Чтобы его возненавидели? Чтобы в глазах Иоланты сверкали слезы?

И в этот миг душевные страдания герцога преобразовались в ярость, и она нашла конкретного адресата. Во всем виноват Арден. Это по его вине распалась их семья, а он не способен пойти даже на малую жертву — вступить в династический брак.

Герцог бросился на террасу, чтобы призвать к ответу наследника, но она, залитая холодным лунным светом, была пуста. Постепенно к герцогу вернулось самообладание. Девочка устала за день и еще не успела привыкнуть к новой обстановке. Если между ней и Арденом вышла какая-то размолвка, то наверняка из-за какого-нибудь пустяка, а значит, со временем все уладится.

Он вернулся в гостиную и одну за другой погасил все свечи. Заметив, что книга жены валяется на полу, он поднял ее и разгладил страницы. Иоланта была прекрасна в гневе. Так было всегда, еще в пору их юности. И в этот вечер он почувствовал себя молодым.

И внезапно ему в голову пришла мысль, что их хрустальная клетка служит им защитой — и в то же время тюрьмой. Так старый лев, проживший всю жизнь в неволе, не представляет себе иного существования, кроме как за стальными прутьями решетки.

* * *

Маркиз покинул террасу по ступеням лестницы, ведущей в прихотливо разбитый сад.

Ему придется жениться на шлюхе. С таким же успехом он мог жениться на Бланш. Это было бы даже лучше. Бланш ему нравилась, она обладала чувством собственного достоинства — на свой лад. Интересно, что бы сказал герцог, если бы он рассказал ему о внезапно открывшейся порочности мисс Армитидж?

Впрочем, ему все равно. Главное, чтобы дети были законнорожденными. Во всяком случае, считались таковыми. Маркиз должен просто передать им свое имя. И если Элизабет нагуляет их на стороне, они станут достойными наследниками де Во.

Он изо всех сил ударил кулаком по стволу дерева и не почувствовал боли.

Он кружил по парку, стараясь освободиться от душившего его гнева. Кого он ненавидел сильнее всего? Элизабет? Нет. Он презирал ее, но она была всего лишь марионеткой в чужих руках, как и он сам. Герцога? Да, он мог бы возненавидеть герцога, но — законный его сын или нет — маркиз ощущал себя наследником благородного дворянского рода де Во и понимал, какие мотивы движут герцогом. Он тоже хотел бы, чтобы его дети продолжили чистоту родовой линии.

Может быть, он ненавидел свою мать? Да, ее стоило бы ненавидеть. Ее глупая похоть послужила причиной всех его несчастий. Но эта мысль вызвала в его душе такую пустоту и чувство одиночества, что впору было завыть.

Ярость и желание действовать несколько заглушили эту боль, и он направился к дому. Элизабет Армитидж производила впечатление образованной женщины, да и доказательств ее порочности он не имел. Пока. Он знавал порочных женщин, но Бет не была на них похожа. Возможно, она умеет сдерживать свои сладострастные порывы, и он должен в этом убедиться. Его оскорбляла мысль о том, что она нечиста, но, возможно, это было еще не самым страшным.

В поисках убежища он забрел на конюшню, как делал это в детстве, когда хотел остаться один. Здесь было темно и тихо, а знакомый до боли едкий запах конского пота и сена и шорохи, с которыми кони переступали с ноги на ногу во сне, успокаивающе действовали на нервы. Он медленно прошелся вдоль стойл.

Собираясь уходить, он вдруг услышал тихий свист. Он пошел на этот звук и вскоре увидел в темном углу конюшни маленькую фигурку, примостившуюся на куче соломы, которая напряженно вглядывалась в луну и издавала лишенный всякой мелодичности свист.

— Что ты здесь делаешь? — спросил маркиз. Фигура замерла и обернулась на его голос. Маркиз узнал мальчишку, которого подобрал в городе. Воробей.

— Ничего, милорд.

Мальчик был испуган, и это показалось маркизу нелепым. Что связывало их, кроме случайного стечения обстоятельств? Они оба были рожденными вне брака ублюдками. Он видел мальчишку всего раз несколько недель назад, дал ему денег и устроил на службу в свою конюшню.

— Не бойся. — Маркиз подошел к мальчишке и сел рядом на кучу соломы. — Если ты хочешь провести ночь, глядя на луну, мне это безразлично. Но насколько я знаю Джарвиса, он снимет с тебя три шкуры, если ты не сможешь завтра работать как следует.

— Именно так он и сделает, милорд. Но мне не нужно долго спать, мне нравится любоваться ночью и слушать ее. Это так непохоже на то, что можно услышать в Лондоне.

— Я думаю, ты прав. Скажи, тебе нравится здесь?

— Очень!

Маркиз откинулся на спину и тоже устремил взор в ночное небо.

— Кстати, Воробей, — устало проговорил маркиз, — у тебя есть настоящее имя?

— Это оно и есть.

— Как называла тебя мать?

— Бабс, милорд.

Маркиз посмотрел на мальчика. За последние несколько недель его лицо округлилось, а в чистой одежде он выглядел вполне прилично и явно заслуживал лучшего имени, чем глупая кличка Воробей.

— Ясно, — задумчиво протянул маркиз. — Мы сменим тебе имя. Тебе понравится, если все станут называть тебя Робином?

— Не знаю. Я привык к Спарре.

— Но это неподходящее имя для молодого человека, который собирается вступить в самостоятельную жизнь, разве не так? Робин Бабсон. Как тебе?

— Робин Бабсон? — Глаза у мальчишки засверкали, как звезды. — Меня так будут звать? — недоверчиво спросил он.

— Если хочешь.

— Да, хочу! — восторженно воскликнул мальчик.

— Отлично. — Маркиз поднялся и зевнул. — Если тебе здесь нравится, можешь оставаться.

— Если вы не против, милорд, я бы хотел остаться у вас. — В его голосе безошибочно прочитывалось слепое обожание.

— Ну что ж, работай на совесть, малыш, и помогай моему конюху, — сказал маркиз.

— Благодарю вас, милорд, — ответил мальчик с поклоном. — Спасибо.

— Спокойной ночи, Робин, — промолвил маркиз и скрылся в темноте.

Загрузка...