Нежный защитник

Глава 18

Луна шла на убыль, и по небу бежали облака, так что для отряда из двенадцати человек с Имоджин и Уорбриком во главе не составило труда незаметно пересечь открытое пространство перед крепостью и взобраться по обрывистому склону у восточной стены Кэррисфорда.

Они двигались короткими перебежками, стараясь держаться в тени. Даже в ночной темноте трудно было не увидеть массивную тушу Уорбрика, однако Имоджин знала, что с высоты стен его фигура кажется не более чем смутной тенью. Восточный участок стены охранялся не столь бдительно, поскольку скала была неприступной и замок нельзя было открыто атаковать с этой стороны. Только через потайной ход. И все же Имоджин было тревожно: а вдруг Реналд именно в эту ночь ослабил бдительность и не поставил стражу у выхода из подземелья?

Фицроджер честно пытался представить себе ход мыслей своего лучшего друга, но предусмотреть все мелочи было невозможно. Вот почему так много зависело от ее выдержки и сообразительности. Она то и дело посматривала на стену, но не увидела ничего необычного. Темная тень часового медленно двигалась вдоль парапета. Его не интересовало то, что творится внизу. Она молилась, чтобы так было и дальше. Если часовой поднимет тревогу сейчас, вся ее затея провалится.

Добравшись до подножия утеса, они сделали короткую передышку.

— Где? — спросил Уорбрик.

Имоджин подняла глаза.

— Отсюда входа не видно, но мы легко туда поднимемся. — Она критически оглядела свою многострадальную юбку. Пока они ползли по полю, длинные лохмотья путались в ногах, стесняя движения. — Мне нужен нож, чтобы укоротить подол.

Он с оскорбительной небрежностью сунул ей свой охотничий нож. Имоджин прикинула, что ее ждет, если она всадит нож ему в спину. Даже на первый взгляд было ясно, что таким ножиком ей не удастся пробить все слои жира на этой туше, чтобы поразить какой-то жизненно важный орган.

Она аккуратно обрезала юбку до колен и вернула нож Уорбрику.

— Мне идти первой?

— А кому же еще? — Но прежде он отмотал конец веревки и обвязал вокруг ее пояса. Другой конец он вручил своему незаменимому Лигу. — Держи эту сучку на поводке. Нам ведь не хочется потерять Сокровище Кэррисфорда, верно?

Имоджин поползла вверх по склону, радуясь про себя, что спрятала свой кинжал на бедре. Пока трудно было сказать, как будут развиваться события, но зато у нее есть надежда сбежать от своих врагов.

Несмотря на устрашающий вид, скала оказалась удобной для подъема. Множество мелких уступов давали достаточно места для опоры и служили вполне надежной лестницей. Имоджин лишь однажды взбиралась по этой скале, да и то по настоянию отца. Потом у нее ужасно ныли все мышцы, но сам подъем не представлял особых проблем.

Однако в эту ночь сказывалась застарелая усталость последних дней, а ободранные в кровь ладони саднило от соприкосновения с острыми обломками камней. К тому же ей мешало легкое жжение между ног, но тут ничего не поделаешь. Ведь теперь она стала настоящей женой Тайрона Фицроджера.

Через некоторое время Имоджин заволновалась, не сбилась ли она с пути. В этой темноте можно было ползать целую вечность, но так и не найти заветного входа. Но тут ей на глаза попалась скала, похожая на наконечник стрелы, и она с облегчением вздохнула. Не прошло и минуты, как она уже стояла возле узкой темной щели. Это и был вход в подземелья замка Кэррисфорд.

На площадке перед входом могло поместиться одновременно не больше грех человек, а Уорбрик приволок с собой целых двенадцать. Большинству его приспешников пришлось на свой страх и риск искать, где приткнуться на отвесной скале, как это делает стая перелетных птиц. Уорбрик протиснулся вперед и оказался рядом с Имоджин и Лигом.

— Это единственный вход? — Он с ненавистью уставился на тесную щель.

— Да.

Она видела, как его распирает желание размазать ее по стене, даже скинуть со скалы, но ведь он говорил, что умеет ждать, когда это нужно.

— Тогда я останусь здесь, леди Имоджин. И если ты до рассвета не вылезешь обратно со всеми своими богатствами, я отведу душу на твоем муженьке. Тебе понятно?

— Я не дура, лорд Уорбрик, — процедила она, стараясь не подать виду, что ее трясет от ярости.

— Все бабы — дуры и годятся только для одного дела! — Он ухватил ее за горло и смачно поцеловал. Имоджин чуть не стошнило от отвращения, но еще противнее было терпеть прижатое к ней жирное брюхо и мерзкий запах, от которого она задыхалась. Когда он отпустил ее, она без сил рухнула на колени.

Он мигом ее поднял, дернув за косу.

— А ну за дело! — И пихнул к щели в скале. Имоджин была только рада скрыться от него в подземелье. Где угодно — лишь бы подальше от этого мерзавца. Она почувствовала, как веревка натянулась, а потом провисла — это Лиг протиснулся следом за ней. Она отошла на несколько шагов и остановилась, поджидая остальных.

Она услышала, как кто-то чиркает огнивом.

— Лучше нам не рисковать и не зажигать свет. — Ее голос отдавался гулким эхом от каменных стен.

— Тебе это только на руку, да? — Лиг дернул за веревку, подтащив ее к себе. — Я хочу видеть, что ты делаешь!

Идти можно было только по одному, и отряд растянулся цепочкой. Солдат, у которого была лампа, оказался где-то в середине, и от его светильника Лигу было мало проку. Зато Имоджин почувствовала себя гораздо увереннее: даже легкого отблеска света было достаточно, чтобы отпугнуть крыс.

Она уверенно двинулась вперед. В этом месте не было ответвлений, и заблудиться было невозможно. А вот когда они подойдут к ловушке, она что-нибудь придумает.

Но потом ей пришла в голову мысль, что если она проскочит вперед, не предупредив Лига и позволив ему свалиться в каменный мешок — даже если ей удастся вовремя перерезать веревку и не упасть вместе с ним, — его сообщники не пострадают. Они вернутся к главарю, и, хотя в крепости поднимется тревога, это не помешает Уорбрику прикончить Фицроджера еще до того, как его освободят их люди.

И когда они добрались до ловушки, она подробно объяснила, как ее избежать. Теперь Лиг заметно успокоился. Он решил, что дух Имоджин сломлен.

Они шли по туннелю, пробитому в монолитном утесе, но скоро им предстояло пересечь границы замка. Она не собиралась обращать на это внимание своих мучителей. Ведь здесь находилась первая развилка. Этот коридор был нарочно устроен для засады против любых налетчиков.

Это место она отметила на схеме, с такой неохотой начерченной ею для Фицроджера целую вечность назад, но тогда Имоджин специально не стала заострять на нем внимание. Этим она постаралась уменьшить шансы на то, что им кто-то воспользуется.

Если у Реналда есть схема, сумеет ли он догадаться о назначении этой развилки? И решится ли что-нибудь предпринять?

Она вынула из-под юбки нож, надеясь, что в темноте его не заметят. Теперь с ней не так-то просто будет справиться.

Она поймала веревку, которой была привязана к Лигу, и стала пилить ее как можно ближе к себе, стараясь не делать резких движений, чтобы Лиг, дышавший ей в затылок, ничего не заподозрил.

Она успела перепилить ее лишь наполовину, когда перед ними открылся боковой проход.

Там было пусто.

Имоджин затопила смесь разочарования и облегчения. Она пока не чувствовала себя готовой, но боялась впустую потратить время и ничего не добиться. Сколько они уже идут по этому подземелью? И скоро ли наступит рассвет?

Она снова обдумала предстоящие действия. Впереди их ждала еще одна развилка. Один коридор вел к сокровищнице, но перед ней находилось несколько тупиковых ответвлений. Второй вел наверх, мимо главного зала, где Реналд мог поставить часовых.

Если она выберет верхний коридор, то это займет много времени, а ей еще предстоит спуститься к сокровищнице и вытащить наружу ее содержимое. Она готова была отдать Уорбрику все до последней монеты, чтобы купить Фицроджеру жизнь.

Она задумалась на миг и — пошла наверх. Фицроджер предлагал ей заручиться помощью его людей, и она так и сделает. Еще одним преимуществом верхнего коридора было большее количество ответвлений от основного хода. Она миновала еще две развилки — там тоже не было засады. Стало ясно, что ей придется действовать на свой страх и риск.

— Сколько нам еще? — прошептал Лиг, и она услышала, как его голос дрожит от страха. Странно: она так сосредоточилась на своих планах, что забыла, как раньше боялась этого темного подземелья.

— Недалеко, — бросила она и снова принялась пилить веревку.

— Что ты делаешь?

— Узел слишком тугой, — пожаловалась она.

— Я тебе покажу «тугой»! А ну шевелись!

— Мне нужно достать ключ. — Она подумала, что Лиг наверняка слышит, как от волнения у нее стучит сердце. — Он где-то здесь. Принеси сюда лампу.

Цепочка остановилась, и поднялась возня: это солдаты передавали лампу вперед. Имоджин воспользовалась суетой и перерезала последние волокна веревки, продолжая держать ее в руке, чтобы Лиг не всполошился раньше времени.

И тут она с радостью ощутила пробуждение своего дара. Все двигались так медленно, как будто преодолевали сопротивление воды. А ее мозг работал быстро и четко, перебирая все варианты. И пока Лиг протягивал ей лампу, у нее была целая вечность на то, чтобы разбить ее о стену, погрузив коридор в кромешную тьму, и броситься наутек.

Но охранник рванулся за ней и успел поймать ее за длинную косу. И снова того времени, пока он подтягивал Имоджин к себе, оказалось вполне достаточно, чтобы освободиться.

Она ухватила косу возле плеча и отсекла волосы одним решительным ударом кинжала.

Она бежала, не чуя под собой ног, едва касаясь одной рукой стены, чтобы не заблудиться. Поднявшийся у нее за спиной шум говорил о начавшейся среди врагов панике.

Она расхохоталась, радуясь своей победе.

Она повернула налево, все время держа в уме план подземелья, и по узкой пыльной лестнице поднялась наверх. Она нажала на стену, и кусок стены повернулся, открываясь в закуток под лестницей, ведущей в главный зал.

Голоса.

Шум.

Вместо того чтобы сразу появиться в зале, она затаилась, обратившись в слух, — сначала следовало удостовериться, что ей не подстроили очередную ловушку.

Реналд был в зале и спорил со своими людьми.

— Реналд! — Она ринулась к французу, больше не скрываясь. — В потайной ход пробрались враги, и нам надо их перехватить, пока они не выбрались обратно! Скорее! Я знаю как! За мной!

Мужчины повиновались, как только пришли в себя от шока. Она бегом повела их во двор, прямо к караульному помещению у ворот. Там оказались еще десять вооруженных солдат. Она приказала им тоже следовать за собой, не обращая внимания на ухмылки и перешептывания.

Имоджин распахнула вход в подземелье.

— Спускайтесь! — приказала она. — Идите вперед. Там нет ни развилок, ни поворотов. Идите до первого перекрестка. И ждите там. Они вернутся туда. Вы должны их остановить. Если потребуется, перебейте всех до единого. Но при этом старайтесь не поднимать шума.

Ошарашенные солдаты посмотрели на Реналда: что он им скажет?

— Выполняйте, — приказал он. — Стивен! Ты пойдешь с ними за главного.

Молодой рыцарь быстро вышел вперед.

Как только они скрылись в подземелье, Имоджин сползла на пол по стене, содрогаясь от пережитого ужаса и едва дыша от усталости.

Реналд подхватил ее на руки и усадил в кресло. На столе стоял кувшин с медовым напитком, и Реналд поднес кружку к ее губам.

— Что происходит? — спросил он. — Тысяча чертей! Что с вашими волосами? Кто их отрезал?

— Я. — Имоджин выпила мед, чувствуя, как вливаются в нее силы. Она посмотрела на окруживших ее мужчин. — Уорбрик захватил Фицроджера.

— Уорбрик?!

— Он держит его привязанным к дереву в ближнем лесу, а сам ждет у входа в подземелье. Если его люди вернутся к нему, он тут же прикончит Фицроджера. А пока он ждет рассвета, прежде чем что-то предпринять.

— Осталось не больше трех часов, — хмуро проворчал Реналд, посмотрев в окно.

Имоджин прерывисто вздохнула, стараясь совладать с паникой.

— Мы должны освободить Фицроджера раньше. Одни небеса знают, что они делают с ним сейчас… — Она замолчала на полуслове. Гадать, что эти негодяи делают с Фицроджером, — легче сразу сойти с ума.

— Если мы захватим их врасплох… — предложил Реналд.

— Этого недостаточно. Уорбрик приказал своим прихвостням держать наготове дубинки и переломать ему ребра при первом же признаке опасности. Их там не меньше пятнадцати, и четверо приставлены к Фицроджеру. Уорбрик в любом случае собирался его убить — в этом я уверена, — но пока он держит его как меч над моей головой. — Она спрятала лицо в ладонях. — Ох, Пресвятая Дева Мария, как же я за него боюсь!

— Это когда я рядом? — Реналд крепко обнял ее, словно имел на это право. — Будет вам, милый цветочек, вы все сделали правильно! И мы обязательно что-нибудь придумаем!

— У Фицроджера был план, — сообщила Имоджин, подняв голову.

— Ну, тогда нам вообще нечего бояться! — В ответ на жизнерадостную улыбку Реналда Имоджин улыбнулась дрожащими губами. — Говорите, что мы должны сделать!

— Нам нужно взять с собой немного драгоценностей и выйти через потерну. Оттуда мы вернемся в лагерь и скажем, что это первая порция сокровищ. Нужно сделать так, чтобы они не удержались и кинулись их делить. Мы надеемся, что при виде денег даже у людей Уорбрика загорятся глаза. И это даст нам хотя бы минуту на то, чтобы освободить Фицроджера.

— И это все? — спросил Реналд.

— Это все, что нам пришло в голову, — вздохнула Имоджин. — Кстати, Уорбрик остался у входа в подземелье всего с четырьмя солдатами. Может быть, проще захватить его, чтобы поторговаться?

— Подкрасться к нему на голом утесе? Вряд ли у нас это получится. В лучшем случае мы его убьем. Но кто скажет, на что решатся его люди?

— Мы могли бы подкараулить его, когда он дождется рассвета и спустится в лес.

— И атаковать, рискуя переполошить тех, кто караулит Тая? Нет. Придется следовать вашему плану, хотя он мне и не нравится. Вы уверены, что Тай его одобрил?

— По-вашему, это было просто, — возмущенно заметила Имоджин, — составлять план, когда нас могли прикончить в любой момент? Между прочим, мы рассчитывали, — ядовито добавила она, — что вы поставили часовых в подземелье как раз на такой случай!

— Провалиться мне на месте! — с восхищением вскричал Реналд. — Вы уже говорите, как Тай! Похоже, у него найдется для меня пара ласковых слов! Но до самого полудня мы понятия не имели, что в округе неспокойно, и уж никак не ожидали новой попытки проникнуть в замок. Вообще-то… — Он смущенно потеребил нос. — Вообще-то нас не очень удивило, что вы с Таем задержались по дороге домой.

Имоджин покраснела и поспешила сменить тему.

— Вы не забыли про тех, кого отправили в подземелье?

— Пойду проверю. — Он встал и весело подмигнул ей.

Вскоре в караульню вернулся сэр Стивен, слегка потрепанный, но целый и невредимый.

— Эти парни дрались, как бешеные. Мы привели с собой трех пленников, а остальные либо убиты, либо вот-вот сдохнут от ран. Мы потеряли одного. Кевина.

Реналд лишь молча кивнул, но Имоджин почувствовала, как колеблется ее решимость идти до конца. Как легко и просто она отправила на смерть человека, только что сидевшего за этим столом, пившего эль и чесавшего бороду… Но тут она вспомнила про Фицроджера, беспомощного, связанного, ждущего от нее помощи.

Среди пленных оказался Лиг. Он прямо вызверился, увидев ее:

— Ну, погоди, доберусь я до тебя! А твоего миленка Уорбрик настрогает ломтями, как только обо всем узнает! — Но его бравада скрывала панический страх.

— Не беспокойся, — проворковала Имоджин. — Уорбрик скоро умрет, а потому не успеет спустить с тебя три шкуры за то, что ты меня упустил. Разденьте их и как следует свяжите, — приказала она. — Нам понадобятся их латы, и кому-то из наших придется изобразить этих мерзавцев. Троих вполне достаточно.

Не желая расставаться со своей одеждой, пленные подняли такой шум, что по ее приказу им заткнули рты. Сейчас ей было не до того, чтобы сочувствовать их положению. Их белые голые тела напомнили ей извивавшихся опарышей, и она, брезгливо поморщившись, велела отвести их в темницу.

Выбрали трех солдат, схожих по сложению с пленными, напялили на них отобранные латы и шлемы и привели на ее суд.

— В темноте это должно сработать, хотя бы на те две минуты, в которых мы нуждаемся. Наносники на шлемах скроют ваши лица. Но помните: как только мы окажемся в лагере, вы начнете «ронять» сокровища. Главное — привлечь к ним внимание тех, кто караулит Фицроджера. — Она обернулась к Реналду: — Остальные будут ждать удобного момента, чтобы ударить по врагу.

— Конечно. — Но она заметила в его глазах недоверчивую усмешку. И не только у него. Все смотрели на нее с ухмылкой.

Она тоже чувствовала себя неловко, отдавая приказы этим бывалым солдатам, и готова была даже извиниться за свою самоуверенность. Но вовремя остановилась. Сейчас главное — спасти ее мужа.

Она повела отряд к ближайшему входу в подземелье, больше не переживая из-за того, сколько посторонних узнает их семейную тайну. Она бежала по проходу, забыв о крысах, уверенной рукой высекла искру, зажгла лампу и схватила ключ.

Затем в сопровождении пыхтевших и кряхтевших в тесном проходе мужчин она направилась к сокровищнице. Она снова почувствовала, как просыпается ее дар. Теперь она могла спокойно избежать любого удара, даже если на нее со всех сторон наставят мечи.

Но пока что мечи грозят Фицроджеру, и она чуть не споткнулась. Обретя новые силы в молитве, она быстро двинулась дальше.

Она безжалостно смела на своем пути паутину у входа в коридор, прошлепала по темной луже, повернула к двери и вставила ключ в замок.

Открыв сокровищницу, она отступила в сторону:

— Берите то, что покажется Вам самым соблазнительным.

Все кругом застыли, не в силах оторвать глаз от сверкающих драгоценностей.

— Да шевелитесь же! — взорвалась Имоджин, досадуя на их растерянность. — Берите то, что вам хочется. Если Фицроджер будет спасен, эти вещи станут вашими.

— Имоджин… — нерешительно промямлил Реналд.

— Не жалко ли мне такого богатства? — Она обошла его и обвела яростным взглядом этих людей. — Ну? — Она рывком откинула крышки с сундуков с серебряными пенни и золотыми монетами. Потом распахнула сундук с драгоценностями своего отца и высыпала прямо на пол мешочки с цепями, рубинами и жемчугом.

Она вспомнила про цепь, выбранную для Фицроджера. Боже милостивый, она так и не отдала ему свой подарок!

Мужчины внезапно ожили и принялись лихорадочно хватать все, что попадало под руку. Один набрал целую охапку золотых тарелок, другой прижимал к груди сундучок с самоцветами. Третий не устоял перед мешком с золотыми монетами.

— Имоджин… — снова начал Реналд, но она, не слушая его, нетерпеливо спросила:

— Ну, готовы?

Все дружно кивнули.

Она повела их обратно в замок. Мысль о том, чтобы подарить Фицроджеру цепь с изумрудами и самой надеть ему на шею, превратилась у нее в навязчивую идею.

Они не старались держать в тайне свои действия, и по замку уже поползли слухи. Реналд быстро собрал ударный отряд, одетый в темное для нападения в темном лесу. Второй отряд отправился к подножию стены, чтобы перехватить Уорбрика, когда тот будет возвращаться в лес. Правда, людей было не так уж много. Не больше, чем у Уорбрика перед началом атаки.

Имоджин казалось, что они ползут еле-еле, хотя ей было чем заняться во время сборов.

Но тут ей в голову пришла новая мысль.

— Реналд, мне нужен хороший кинжал. Длинный и острый.

Без лишних вопросов он раздобыл ей длинный кинжал в кожаных ножнах, и она повесила его на пояс. За те минуты, пока она будет заговаривать зубы часовым в лагере, его вряд ли заметят, а ей требовалось иметь при себе хоть какое-то оружие.

Кинжал напомнил ей о том, как она сама отрезала себе косу, и Имоджин чуть не разрыдалась на виду у всех этих людей. Она пощупала короткие концы обрезанных волос… Она запретила себе распускать нюни: не хватало еще, чтобы кто-нибудь заметил ее слезы! Теперь волосы едва доставали до плеч, и Имоджин спрятала их под воротник туники.

Наконец — наконец-то! — они были готовы. Один за другим воины тихо выскальзывали через узкую потерну. Им предстояло обогнуть замок, чтобы спуститься в лес по восточному склону горы, а на это требовалось время. Имоджин с тревогой посматривала на небо, но там не было даже намека на рассвет.

Лес жил своей невидимой ночной жизнью, и они двигались очень осторожно, чтобы не нарушить эту мирную тишину и не потревожить раньше времени часовых во вражеском лагере.

Имоджин уверила себя в том, что небо светлеет, и сообщила об этом Реналду.

— Имоджин, у нас в запасе еще не меньше часа. Это просто ваши глаза привыкли к темноте.

Ее глаза, может, и привыкли к темноте, но тело — нет. Казалось, она исчерпала отпущенное ей количество мужества и отваги, и мало-помалу ею начал овладевать липкий страх. Боже милостивый, что их ждет в лагере?

Она не могла отделаться от жутких видений: Фицроджер, истекающий кровью, изувеченный, возможно, уже испускающий дух после того, как ему переломали все кости…

Но вот Имоджин с тремя переодетыми солдатами отделилась от остальных и сделала вид, будто они явились прямо из замка. Реналд поймал ее и поцеловал в губы.

— Удачи тебе, маленький цветочек! Не бойся! Мы справимся!

Она приникла к нему на секунду, прежде чем выйти на открытое пространство и спуститься с холма. Это было самое опасное место: их могли заметить издалека. Но утренний туман надежно укутал их своим покрывалом.

Теперь им снова пришлось ползти вверх, чтобы попасть туда, где, по ее расчетам, находился лагерь. Сейчас туман ей только мешал, не давая сориентироваться. Они легко могли заблудиться.

Резкий свист раздался справа от них.

Они повернули в ту сторону и наткнулись на одного из людей Уорбрика, старательно высматривавшего их в тумане.

— Что там у вас?

Это был самый ответственный момент. Один из возвращавшихся обязательно должен был заговорить, но тогда его выдал бы голос!

— Получили вы свое сокровище, — зло ответила Имоджин, — вот что у нас. Там столько всякого барахла, что лорд Уорбрик приказал прислать еще людей, чтобы дотащить все, что свалено у стены!

— Она не врет? — спросил часовой у ее «охраны».

Солдат Фицроджера невнятно выругался в подтверждение.

— Не надейся на его разговорчивость, — ехидно заявила Имоджин. — Он слишком занят. Видишь, боится выпустить из рук самые лакомые куски!

— А ну дай глянуть! — Часовой придвинулся, и глаза его алчно блеснули.

— Сначала дай глянуть мне, жив ли мой муж! — воскликнула Имоджин. — А ну прочь с дороги!

Часовой замахнулся было, но передумал.

— Ты еще получишь свое от Уорбрика, стерва! А уж я повеселюсь на славу, попомни мое слово!

Имоджин узнала голос того, кто караулил их в пещере, и чуть не прыснула со смеху. Она решительно двинулась к лагерю в сопровождении своих людей. Украдкой оглянулась и убедилась, что часовой увязался за ними. Он пытался проявлять бдительность, но блеск золота оказался сильнее страха перед гневом Уорбрика.

Она молча похвалила того, кто догадался захватить яркие золотые тарелки. Их блеск способен лишить разума самого неподкупного часового.

Наконец они оказались в лагере. Посередине был разведен небольшой костерок, надежно укрытый от посторонних глаз. Он едва освещал сидевших вокруг него людей и Фицроджера, привязанного к дереву. Четверо бандитов по-прежнему торчали возле него с дубинками наготове.

От страха у нее чуть не подогнулись колени. Святая Мария, Матерь Божия, не дай ему потерять сознание!

Тот солдат, что нес тарелки, якобы нечаянно выронил одну, и она покатилась по земле с громким звоном. Так она и катилась, отбрасывая золотые блики, пока путь ей не преградил костер. Второй солдат сделал вид, что споткнулся, и его сундучок опрокинулся на землю. Третий застыл на месте, крепко прижимая к груди свой сундук, как сделал бы любой на его месте.

На миг все оцепенели, но вот один из людей Уорбрика схватил с земли золотую тарелку. За ним полез другой. И еще один. И еще. Не прошло и минуты, как они забыли обо всем на свете, кроме сверкания золота.

Но те, кто стоял вокруг Фицроджера, не побежали к ним. Они вертелись и так и этак, глядя то на пленника, то на своих сообщников. Она прямо чувствовала, как их раздирает желание принять участие в общей свалке из-за золотых монет и драгоценностей, но пока что они оставались возле Фицроджера.

Имоджин налетела на одного из своих людей:

— Отдай мне сундук, невежа! Это драгоценности моего отца! Тебе они не по карману! — Она вырвала сокровищницу — как будто силой — и упала с ней так, чтобы все содержимое разлетелось под ногами у чересчур дисциплинированных стражей.

Она с воем кинулась подбирать драгоценности с земли.

Они кинулись к ней, забыв о пленнике.

Реналду только этого и надо было.

Один из солдат разрезал веревки, державшие Фицроджера, прежде чем Имоджин добежала до него. Но веревок оказалось слишком много, и пленник все еще был беспомощен, когда один из охранявших его бандитов сообразил, что происходит, и с бешеным ревом нанес ему страшный удар тяжелой дубиной. Фицроджер извернулся и, приняв удар на руку, рухнул от боли на колени. После долгих часов, проведенных в тугих путах, он утратил обычную ловкость, и Имоджин боялась даже думать о последствиях этого удара.

Она ринулась к Фицроджеру, вынимая на ходу свой кинжал.

Бандит замахнулся снова, на этот раз рассчитывая попасть по ребрам. Люди Фицроджера уже окружили их, но двигались так медленно, что у Имоджин оказалось время выбрать точку для удара. Она вспомнила, как ее муж однажды посоветовал ей в первую очередь резать горло. И она ударила острым кинжалом в незащищенное горло своего врага. Он завизжал и выгнулся, и хлынувшая фонтаном кровь облила ее с ног до головы.

Фицроджер вскочил на ноги и обнял ее еще до того, как незадачливый страж упал на землю.

— Вот это настоящее крещение кровью, моя амазонка! — проговорил он с нервным смехом.

Имоджин остатками туники вытерла с лица кровь и слезы, повторяя про себя, что это почти то же самое, что прирезать свинью. И все же ее колотил озноб. Она наслаждалась объятиями своего мужа, пока вокруг них шла схватка не на жизнь, а на смерть. Она нуждалась в его утешении и защите, но при этом и сама защищала его.

Как лисица, спасающая единственного детеныша, она не позволила бы никому к нему приблизиться.

Подбежал Реналд и быстро кинул Фицроджеру меч. Тайрон поймал его левой рукой, но ловкости в его движениях не было. Неужели его раны настолько тяжелы? Он не сделал попытки присоединиться к общей драке, а остался возле Имоджин, разминая затекшие мышцы.

Как только люди Уорбрика перестали сопротивляться, Фицроджер отступил от нее в сторону и, оглядевшись, произнес лишь одно слово:

— Уорбрик?

— Сидит под стеной или уже спускается сюда, — ответил ему кто-то. — Мы оставили несколько человек, чтобы его схватили.

Даже у самых отчаянных головорезов из отряда Уорбрика больше не осталось ни малейшей надежды, и они дружно сдались в плен. Люди Фицроджера быстро обезоружили и связали их. Они прихватили с собой факелы и теперь зажгли их от костра, чтобы осветить сцену недавней схватки.

Фицроджер шагнул в круг света, все так же обнимая жену за талию, как будто не решался отпустить ее от себя хотя бы на шаг.

— Тай, твой безумный план сработал! — воскликнул Реналд. Было видно, что француз счастлив.

— Алчность никогда не подведет. — Голос Фицроджера звучал так сухо, что Имоджин и Реналд посмотрели на него с удивлением.

— Уорбрик? — догадался Реналд, подавляя обреченный вздох.

— Где он?

— Надеюсь, наш отряд его перехватил. Он наверняка услышал, что тут творится.

— Я тоже на это надеюсь.

— Тай, мы могли бы отдать его под суд, — напомнил Реналд. — Генрих не оставит от него мокрого места.

— Генрих скорее всего удовольствуется тем, что лишит его земель и титула.

— Так или иначе мы от него отделаемся.

Фицроджер ничего ему не ответил. Он отпустил Имоджин и пошел следом за ней к краю поляны.

Впервые за это время она получила возможность как следует разглядеть своего мужа и увидела то, что видел Реналд. Лицо Фицроджера превратилось в сплошной синяк: очевидно, его сильно избили, уже после того как они расстались. Впрочем, не это было главным: каждое движение давалось ему с трудом. Рана от стрелы наверняка лишила силы его правую руку, и будет настоящим чудом, если тяжелая дубина не сломала ему левое плечо. Кроме того, он старался не наступать на правую ногу.

Он был не в состоянии драться с кем бы то ни было, и уж тем более с Уорбриком.

Она видела, что он мечтает сам расправиться с ним. Она молилась, чтобы кому-то из его людей хватило ума прикончить врага на месте, а не брать его в плен. Если бы она не надеялась на такой исход, то заранее приказала бы его убить.

Она неотрывно всматривалась в белесую муть у подножия стены, но не могла разглядеть, что там происходит. И никаких звуков слышно не было. В лагере теперь было слишком много людей, и поднятый ими шум заглушал все остальные звуки.

Они вышли из леса и начали спускаться с холма. Имоджин ни на шаг не отходила от Фицроджера, Реналд дышал им в затылок. Кое-кто из солдат захватил с собой факелы, образовавшие крошечные островки света в густом сером тумане.

— Как этот мерзавец угодил тебе по плечу? — спросил Реналд.

Фицроджер сделал вид, что не слышит.

— А почему ты хромаешь?

— Нога затекла после веревок.

— Похоже, твоя правая рука тоже не в порядке.

Фицроджер проигнорировал и это.

— У него там рана от стрелы, — сообщила Имоджин.

— Тай… — сделал еще одну попытку Реналд.

— Нет.

В этом был весь Фицроджер. Он мог отдать приказ таким тоном, что никому не хватило бы духу ослушаться. Имоджин молилась, чтобы Реналд как следует ударил своего приятеля, прежде чем это безумное упорство доведет его до беды. В конце концов, сделал же он это в подземелье! К несчастью, это не пришло ему в голову.

Они обнаружили Уорбрика у подножия стены. Он был загнан в угол, как матерый медведь, окруженный сворой мастиффов. И, как разъяренный зверь, он жаждал крови. Поблизости валялось мертвое тело, а длинный меч Уорбрика был весь в крови.

Фицроджер протолкался вперед, и Имоджин вместе с ним. Увидев своего врага, Уорбрик грязно выругался.

— Я им кишки на шею намотаю! — зарычал он, имея в виду своих людей.

— Они сделали все, что могли, — заверил его Фицроджер почти дружелюбным тоном.

— Ну, Бастард, — Уорбрик гордо выпрямился, — что теперь?

— Теперь я тебя прикончу. Ты давно заслужил смерть за свои проделки, но сегодня ты умрешь за то, что покушался на мою жену.

— А я не только покушался! — захохотал Уорбрик. — Она не рассказала тебе, что случилось там, наверху? Конечно, нет! Она только и делает, что врет!

Имоджин собиралась возразить, но Фицроджер стиснул ей руку, приказывая молчать.

— Она никогда не врет. Но что бы там ни случилось, за это расплатишься только ты. Щит.

Этого приказа было достаточно, чтобы через секунду ему подали большой щит в форме крыла.

— И для него.

Появился еще один щит, хотя и с задержкой. Имоджин постаралась утешиться тем, что никакой щит не сможет надежно прикрыть такое огромное брюхо.

Имоджин осторожно оттащила Фицроджера на два шага назад.

— Это безумие! — прошептала она. — Повесь его! Он заслужил позорную смерть от петли!

— Я обещал тебе, что убью его сам, — невозмутимо возразил ее муж, разминая плечо.

— Вот и надень ему петлю на шею.

— Нет.

— Я отказываюсь от своего условия. Пусть его судит король.

— Нет. Он примет смерть от моей руки.

— Ты не в состоянии драться! — Она готова была пришибить его от досады. — У тебя свежая рана, и я уверена, что дубинка сломала тебе плечо!

Его ладонь зажала ей рот, причем довольно грубо. Его глаза заледенели от жажды мести, уже овладевшей его рассудком.

— Ты будешь молчать, — процедил он, — и стоять в стороне, где тебе не грозит опасность, как и полагается послушной жене.

Но, едва он отнял руку, Имоджин выпалила:

— А что должна делать послушная жена, если ты проиграешь?

— Прикажешь мне тебя побить? — Он сурово качнул головой. — Если я проиграю, по крайней мере не отдавайся победителю.

Она смотрела, как он хромает прочь, и сердце ее обливалось кровью. И это он называет затекшей ногой? Если бы Имоджин надеялась, что ее послушают, она приказала бы его людям привязать их обезумевшего командира к дереву, а Уорбрика повесила бы сама.

Но разве они выполнят ее приказ?

И тут ее осенила новая мысль.

Она привела ее в ужас.

Но за последние дни ей пришлось пройти через столько ужасов и опасностей, что теперь уже не имело значения, если она испытает еще один из них. Торопясь осуществить свою идею прежде, чем оробеет окончательно, Имоджин подняла с земли увесистый булыжник и ударила по незащищенному темени своего мужа!

Она не хотела его убивать, и на какой-то ужасный миг ей показалось, что она ударила слишком слабо. Он покачнулся и посмотрел на нее, пригвоздив к месту яростным взором.

И рухнул на землю.