Немезида

Глава двадцать девятая Враг

Как и все обитатели Купола, Рене Д'Обиссон время от времени наведывалась на Ротор. Это было необходимо — возвратиться домой, прикоснуться к корням, набраться новых сил.

Но на сей раз Д'Обиссон отправилась «наверх» — как говорили о путешествии с Эритро на Ротор — чуть раньше, чем было предусмотрено графиком. Дело в том, что ее вызвал комиссар Питт.

И теперь она сидела в его кабинете, опытным взглядом подмечая, как комиссар постарел. Она видела его последний раз несколько лет назад, так как по работе ей незачем было часто видеться с ним.

Однако голос комиссара был по-прежнему сильным, взгляд — острым, движения — энергичными.

— Я получил ваш отчет о том, что произошло вне Купола, — начал Питт, — и одобряю осторожность, проявленную вами при анализе ситуации. Но теперь — не для протокола, между нами — скажите, что там случилось с Генарром? Комната заэкранирована, можете говорить без опаски.

— Боюсь, что мой отчет при всей его осторожности все-таки правдив и точен, — сухо ответила Д'Обиссон. — Мы не знаем, что произошло с командиром Генарром. Сканирование мозга выявило некоторые изменения — незначительные и ранее не замеченные нами. К счастью, они оказались обратимыми — все быстро пришло в норму.

— Но ведь что-то с ним все же случилось?

— Именно — что-то. В этом вся беда: мы так и не поняли, что это было.

— А не лихоманка ли это в какой-то новой форме?

— Ни одного из наблюдавшихся прежде симптомов нами не обнаружено.

— Но, когда лихоманка только начиналась, сканирование осуществлялось весьма примитивным способом. Раньше вы могли просто не заметить такие симптомы. К тому же это может быть новая форма лихоманки.

— Не исключено, однако ничто не свидетельствует об этом, да и Генарр, совершенно очевидно, находится в здравом уме.

— Точнее, вам кажется, что это так, но нельзя гарантировать, что приступ не повторится.

— У нас нет причины допускать возможность повторения.

Легкое нетерпение пробежало по лицу комиссара.

— Не спорьте со мной, Д'Обиссон. Вам прекрасно известно, что Генарр занимает весьма важный пост. Ситуация в Куполе постоянно внушает опасения: мы не знаем, когда может произойти рецидив лихоманки. Мы считали, что Генарр невосприимчив к ней — теперь в этом нет уверенности. Раз такое случилось, следует приготовиться к тому, что ему придется уйти.

— Решать вам, комиссар. Лично я считаю, что такой необходимости нет.

— Но, я надеюсь, вы внимательно следите за ним и учитываете подобную перспективу?

— Это входит в мои врачебные обязанности.

— Хорошо. Имейте в виду: если отставка Генарра состоится, то на его место я пока наметил вас.

— Меня? — Легкая радость промелькнула на ее лице и исчезла.

— А почему бы и нет? Все знают, я никогда не одобрял заселения Эритро. Я всегда считал, что люди должны быть мобильными и нельзя привязывать себя к большой планете. С другой стороны, она нужна нам как богатый источник ресурсов — как Луна в нашей Солнечной системе. Но что делать, если угроза лихоманки постоянно висит над нашей головой?

— Проблема, комиссар.

— Значит, необходимо решить эту проблему. А мы ведь так и не справились с болезнью. Лихоманка утихла сама собой, и мы примирились с этим — хотя последний случай явно свидетельствует, что опасность не миновала. Схватил Генарр лихоманку или не схватил, что-то с ним все-таки произошло, и я хочу, чтобы этот вопрос был прояснен в первую очередь. Кому как не вам возглавить работы?

— Охотно возьму на себя всю ответственность. Мне ведь придется в этом случае делать лишь то, что я и так стараюсь делать, — но уже обладая большей властью. Но я не уверена, что мне следует принимать на себя обязанности командира Купола.

— Как вы уже сказали, решать мне. Полагаю, что вы не откажетесь от назначения, если вам предложат?

— Нет, комиссар, это большая честь.

— Не сомневаюсь, — сухо сказал Питт. — А что там случилось с девушкой?

Внезапное изменение темы разговора застигло Д'Обиссон врасплох. Дрогнувшим голосом она переспросила:

— С какой девушкой?

— Той, что выходила из Купола с Генарром и сняла защитный комбинезон.

— Марленой Фишер?

— Да, так ее зовут. Что с ней случилось?

Д'Обиссон помедлила.

— Ничего особенного, комиссар.

— Так написано в отчете. Но я вновь спрашиваю: действительно ничего?

— Ничего такого, что можно было бы обнаружить сканированием мозга или любым другим способом.

— Вы хотите сказать, что Генарр в комбинезоне упал как подкошенный, а девица, эта Марлена Фишер, и ухом не повела?

Д'Обиссон пожала плечами.

— Насколько мне известно, с ней действительно ничего не произошло.

— Вам это не кажется странным?

— Она странная девушка, ее сканирование…

— Я знаю, что показывает сканирование. Мне известно и то, что она одарена необычными способностями. Вы этого не замечали?

— Случалось, конечно.

— И как она вам показалась? Вам не кажется, что она умеет читать мысли?

— Нет, комиссар. Это невозможно. Вся эта телепатия — пустые выдумки. Уж лучше бы она читала мысли. Это не так опасно — за мыслями можно следить.

— А что же вам кажется в ней опасным?

— Она явно читает по движениям тела, а за ними не углядишь. Каждый жест что-нибудь да выдает, — огорченно закончила она, что не скрылось от проницательного Питта.

— Вы успели столкнуться с этими проявлениями ее способностей? — поинтересовался он.

— Куда денешься, — мрачно буркнула Д'Обиссон. — С ней даже рядом нельзя стоять, чтобы она чего-нибудь не высмотрела.

— И что же с вами случилось?

— Ничего особенного, просто досадно. — Д'Обиссон покраснела и поджала губы, так что Питту показалось, что больше она ничего не скажет. Но она прошептала: — После того как я обследовала командира Купола, Марлена поинтересовалась, как у него дела. Я сказала, что ничего серьезного не обнаружила и считаю, что Генарр полностью оправится. А она спросила: «Почему это вас расстраивает?» Я с недоумением переспросила: «Расстраивает? Я рада!» Но она сказала: «Вы разочарованы, это очевидно. Вам не терпится». Так я впервые столкнулась с ее штучками, хотя уже слыхала о них. Мне оставалось только возмутиться; «Почему мне не терпится? О чем ты?» Она скорбно взглянула на меня своими огромными, темными, вечно бегающими глазами и ответила: «Дело в дяде Сивере…»

Питт перебил Рене:

— Дядя Сивер? Разве они родственники?

— Нет, я думаю, что это просто знак симпатии. Она сказала тогда: «Все дело в дяде Сивере, и, по-моему, вы метите на его место». — Тут я повернулась и ушла.

— А что вы почувствовали, услышав такое? — спросил Питт.

— Как что? Рассердилась, конечно!

— Потому что она сказала неправду? Или же наоборот — оказалась права?

— Ну, если хотите…

— Нет-нет, не надо вилять, доктор. Она ошиблась или была права? Вы действительно обнаружили разочарование, поняв, что Генарр здоров, так что девчонка смогла это заметить, или она все просто придумала?

Д'Обиссон ответила с явной неохотой:

— Она действительно подметила кое-что. — Врач с негодованием взглянула на Питта. — Я всего лишь человек и, как все, подвластна чувствам. Вы сами сейчас сказали, что я могу надеяться на этот пост, следовательно, я подхожу для него.

— Значит, она не ошиблась… — без малейших признаков усмешки произнес Питт. — А теперь давайте подумаем: эта девушка — особенная, странная девушка, о чем свидетельствует и ее поведение, и сканирование мозга… Даже лихоманка ее не берет. А что если ее устойчивость к лихоманке определяется строением мозга? Разве она не может послужить нам средством для изучения лихоманки?

— Не знаю. Впрочем — сомневаюсь.

— Может, попробовать?

— Быть может — но как?

— Пусть она как можно чаще бывает на поверхности Эритро, — невозмутимо ответил Питт.

Д'Обиссон задумалась.

— Дело в том, что она сама к этому стремится и командир Генарр ее поддерживает.

— Вот и отлично. А вы обеспечьте им медицинскую поддержку.

— Понимаю. А если девушка схватит лихоманку?

— Не следует забывать, что решение всей проблемы гораздо важнее, чем здоровье индивида. Нам завоевывать этот мир, и необходимо быть готовыми к вынужденным потерям.

— Ну а если Марлена погибнет, но так и не поможет нам понять или победить лихоманку?

— И все-таки следует рискнуть, — ответил Питт. — В конце концов, с ней может ничего не случиться, и тогда, тщательно выяснив все причины, мы сумеем справиться с болезнью. Пусть будет так. Нельзя выигрывать без потерь.

Только потом, когда Д'Обиссон отправилась в свою квартиру на Роторе, железная решимость Питта ослабла, и он понял, что стал кровным врагом Марлены Фишер. Но победа будет полной, только если Марлена погибнет, а причины лихоманки останутся неизвестными. Тогда он избавится и от странной девицы, и от никчемной планеты, на которой со временем может появиться население — неповоротливое и бестолковое, — как на Земле.

Они сидели под Куполом втроем. Сивер Генарр наблюдал, Эугения Инсигна тревожилась, а Марлене Фишер не терпелось.

— Помни, Марлена, — внушала Инсигна, — нельзя смотреть на Немезиду. Я знаю, тебе говорили про инфракрасный свет, но кроме того время от времени на ее поверхности происходят взрывы, и она вспыхивает белым огнем. Вспышка длится минуту-другую, но этого вполне хватит, чтобы обжечь сетчатку, а заранее не угадаешь, когда это может случиться.

— Значит, астрономы не умеют предсказывать вспышки? — поинтересовался Генарр.

— Пока нет. В природе многое подчиняется случаю. Мы еще не знаем законов турбулентности в звездах, некоторые из нас полагают, что люди вообще не сумеют разобраться в них — слишком они сложны.

— Интересно, — произнес Генарр.

— Но мы должны быть благодарны Немезиде за эти вспышки. Как-никак, а все же целых три процента энергии, которую Эритро получает от Немезиды.

— Не слишком-то много…

— Уж сколько есть. Но без этого Эритро оледенела бы и здесь было бы труднее жить. Но Ротору вспышки мешают — приходится быстро реагировать на изменение освещенности, немедленно включать защитные поля.

Марлена слушала и то и дело переводила взгляд с одного на другого и наконец не выдержала:

— Ну сколько вы еще будете вот так разговаривать? Вам нужно, чтобы я здесь сидела? Я же вижу.

— А куда ты там пойдешь? — поспешно спросила Инсигна.

— Погуляю. Схожу к речке, то есть к ручью.

— Зачем?

— Интересно. Течет вода, течет под открытым небом. Непонятно, где начинается, неизвестно, где кончается, и нигде не видно насосов, которые перекачивали бы ее обратно.

— На самом деле, — начала объяснять Инсигна, — это происходит в результате воздействия тепла Немезиды…

— Я не об этом. Я хочу сказать, что ручей не сделан людьми. Просто хочется постоять у воды, посмотреть на нее.

— Только не пей, — приказала Инсигна.

— И не собираюсь. Неужели я час без питья не обойдусь? Если захочется есть-пить — или еще чего-нибудь — сразу вернусь. И не надо как всегда устраивать столько шума из ничего.

— Тебе, наверное, уже хотелось бы нарушить установленный порядок в Куполе? — улыбнулся Генарр.

— Конечно. Любому бы хотелось.

Улыбка Генарра стала еще шире.

— Знаешь что, Эугения, я успел убедиться, что жизнь на поселениях переделывает людей. Теперь мы уже не представляем себе, как можно жить вне замкнутых циклов. А на Земле, ты знаешь, люди привыкли все выбрасывать; дескать, любые отбросы переработаются естественным путем, но, увы, иногда этого не случается.

— Генарр, ты мечтатель. Необходимость заставляет людей научиться хорошим манерам, но исчезнет необходимость, — и все вернется на круги своя. С горки ехать легче, чем в горку. Так гласит второй закон термодинамики, и, если людям суждено жить на Эритро, не сомневаюсь, человечество моментально загадит ее от полюса до полюса.

— Этого не произойдет, — возразила Марлена.

— Почему же, дорогая? — вежливо осведомился Генарр.

— Не произойдет, потому что не произойдет, — нетерпеливо ответила Марлена. — Ну теперь я могу, наконец, идти?

Генарр взглянул на Инсигну.

— Что ж, Эугения, пусть идет. Ее же не удержишь. Кстати, рад тебе сообщить, что недавно с Ротора вернулась Рене Д'Обиссон и проверила результаты ее сканирования, начиная с первого. Она утверждает, что параметры мозга Марлены устойчивы настолько, что на Эритро ей ничто не сможет причинить вред.

Эти слова услышала Марлена, уже было собравшаяся уходить.

— Да, дядя Сивер, чуть не забыла. Будь поосторожнее с доктором Д'Обиссон.

— Почему? Она — великолепный нейропсихолог.

— Я не об этом. Когда после нашей прогулки вам было плохо, она обрадовалась, а когда вы пришли в себя — огорчилась.

— Откуда ты знаешь? — привычно спросила Инсигна.

— Знаю.

— Не понимаю. Сивер, ты ведь прекрасно ладил с Д'Обиссон.

— Конечно. И до сих пор лажу. И мы ни разу не ссорились. Но если Марлена говорит…

— А не может ли твоя Марлена ошибаться?

— Я не ошиблась, — проговорила Марлена.

— Не сомневаюсь в этом. — Сивер обратился к Инсигне: — Доктор Д'Обиссон — женщина честолюбивая. И случись что со мной, именно она станет моим преемником. Д'Обиссон много времени провела на Эритро, только ей по плечу справиться с лихоманкой, если та вновь появится. И что самое главное — она старше меня, и времени у нее еще меньше. Так что не могу винить Д'Обиссон, если при виде меня больного сердце у нее вдруг екнуло. Не исключено, что она сама не подозревала об этом.

— Нет, она знает, — многозначительно сказала Марлена. — Все знает. Последите за ней, дядя Сивер.

— Хорошо. Ты готова?

— Конечно.

— Тогда пошли в шлюз. Эугения, иди сюда и постарайся не мучиться так откровенно.

Так впервые Марлена выходила на поверхность Эритро одна, без защитной одежды. Было это по земному стандартному времени в 9.20 вечера 15 января 2237-го года. А времени Эритро была середина утра.