Немые свидетели

После того, как прогремели выстрелы

Как выглядит выстрел?

Вопрос кажется нелепым. Выстрел «раздается», «гремит», его слышат, а если и видят вспышку, то обычно редко. Да и кто обращает внимание на пламя, вырвавшееся из дула?

Оказывается, все-таки обращают и даже изучают его, особенно размер этого пламени.

Величина эта чрезвычайно капризна, но для криминалистов она имеет значение. Давно замечено: при выстрелах из нового оружия новыми патронами, с качественным зарядом пламя меньше, чем при стрельбе теми же патронами, но из оружия с изношенным каналом ствола.

Длина его зависит и от смазки и от количества и качества пороха. При стрельбе дымным порохом из дробового ружья она доходит до 1 метра, а бездымный порох сокращает его наполовину и даже на две трети. Приблизительно такова же (30–50 сантиметров) длина пламени у винтовочных обрезов. А у карабинов и пистолетов ТТ она колеблется в пределах 20–30 сантиметров. У нагана, обычной старой армейской винтовки образца 1891–1930 годов, автоматов, карманных пистолетов и малокалиберного оружия дульное пламя невелико.

Разумеется, всегда учитывают, что «разброс» дульного пламени очень велик. При выстрелах нередко происходит чередование. Пламя то большое, то маленькое.

Почему, собственно, так уж важно дульное пламя?

Люди, хорошо знакомые с оружием, обычно довольно точно определяют размер пламени. При этом не надо забывать: пламя выстрела видно в темноте за километр-полтора. Ну, а так как скорость света во много раз превышает скорость пули, то, строго говоря, свидетели видят след преступления раньше, чем оно свершилось.

Поэтому как ни призрачна на первый взгляд улика — дульное пламя, она все же иногда играет свою роль в следствии.

Однажды сторож, охранявший колхозный огород, заметил двух людей, нагружавших в автомашину морковь. Сторож попытался задержать преступников, но с расстояния пятьдесят метров был ранен в плечо. Назначили экспертизу. Экспертов спрашивали, из какого оружия выстрелили в сторожа, если звук был громкий, а пламя большим. Громкий звук и большое пламя дают обычно дробовые ружья, обрезы и военные карабины. Вокруг входного отверстия был ободок обтирания (что это такое, мы еще расскажем), нехарактерный для обреза, а тем более для дробового ружья. Отсюда сделали вывод, что в сторожа стреляли из армейского карабина.

Если некоторые виды оружия дают столь длинное, интенсивное, хотя и очень кратковременное, пламя, то у криминалистов невольно возникла мысль, а нельзя ли в эти ничтожные доли секунды при факеле дульного пламени опознать стрелявшего. Эксперименты, к сожалению, не дали сколько-нибудь значительных результатов. При выстрелах из пистолета ТТ удавалось рассмотреть лишь контуры окружающих предметов на расстоянии 1–2 метров, силуэт стоящего человека, головной убор на нем, но только не черты лица.

При выстреле из дробового ружья можно было различить очки, но дальше этого дело не пошло.

Если дульное пламя не позволяет опознать стрелявшего, то нельзя ли по звуку определить оружие?

Как известно, всякий выстрел связан со взрывом пороха. Но даже при одних и тех же патронах разное оружие говорит неодинаковым голосом — одно громче, другое тише, особенно если оно снабжено (как автомат ППД) дульно-тормозным устройством. Так что и в самом деле по звуку иногда можно определить, из чего производилась стрельба. Только для этого нужно иметь тренированное ухо. Люди, постоянно соприкасающиеся с оружием, не спутают выстрелы из автомата, винтовки и пистолета. Бывалые фронтовики на слух безошибочно распознавали не только вид оружия, но и калибр снаряда. Охотники-промысловики, умеют определять по звуку даже силу заряда. И все-таки, как правило, слуховое восприятие слишком уж индивидуально и потому необъективно. В следственной практике известен случай, когда в комнате раздались одновременно два выстрела, слившихся в один (из дробового ружья). Женщина, спавшая за тонкой перегородкой, потом говорила, что была уверена, будто упала фанерная доска. Ее соседка, чья комната находилась в дальнем конце коридора, уверяла, что от грохота содрогнулся дом.

По-разному воспринимается звук выстрела и в зависимости от внешних условий — от общего шума, направления ветра, акустики. Акустика на площади в Далласе, где стреляли в президента Кеннеди, была такова, что очевидцы никак не могли сойтись в своих показаниях. Одни слышали только два выстрела, другие утверждали, что их не меньше трех. Меж тем есть немало оснований полагать, что их было по крайней мере четыре!

«На происходящем в июле месяце 1915 года съезде управляющих кабинетами научно-судебной экспертизы при прокурорах судебных палат в связи с докладом, сообщенным управляющим одесским кабинетом… была отмечена желательность разработки… вопроса об изготовлении такого прибора, который давал бы возможность тщательного исследования внутренней поверхности дула огнестрельного оружия, без какого-либо нарушения при этом его целости.

Вследствие чего имею честь просить Вас, милостивый государь, сообщить, занимается ли кто-либо из чинов вверенного Вам кабинета разработкой вышеуказанного вопроса и какие результаты в сем отношении достигнуты».

Такие письма отправил 23 июня 1916 года директор первого департамента министерства юстиции управляющим кабинетами.

Первым откликнулся управляющий одесским кабинетом. Он сообщил, что ввиду крайней загруженности никто из сотрудников вышеуказанным вопросом не занимался.

В конце июля пришло письмо из Москвы. Управляющий писал: «Прибор для исследования внутренней поверхности дула… сконструирован и вычислен мною, но по условиям военного времени такой прибор не может быть построен в натуре».

Директор департамента потребовал более подробных сведений о приборе, «а также о встреченных Вами препятствиях, лишающих возможности изготовить помянутый прибор в натуре».

К сожалению, больше писем в деле не обнаружилось. Удалось ли все-таки создать прибор или нет, неизвестно. Но поверхность канала ствола продолжала занимать криминалистов, особенно с 30-х годов, когда стала бурно развиваться судебная баллистика.

В чем же дело? Напомним несколько общеизвестных истин. На летящую пулю действуют сила тяжести и сопротивление воздуха, поэтому полет происходит не по прямой, а по изогнутой кривой — траектории. Ее восходящая и нисходящая ветви относятся друг к другу, как 3:2.

Когда стреляют на короткие расстояния, на траекторию не обращают внимания: практически пуля летит по прямой (из пистолета — 50 метров, из винтовки — 200). Но чем дальше, тем сильнее становится кривизна. На дистанции в 800 метров при стрельбе из боевой винтовки высшая точка траектории дойдет до 3 метров. При 2200 метрах она подскочит до 88 метров. Можно поставить по линии огня двадцатиэтажный дом — пуля перескочит его и все равно попадет в цель.

В полете пуля вращается подобно волчку, только скорость вращения в сотни раз выше, чем у детской игрушки (до 200 тысяч оборотов в минуту!). Вращение (правостороннее или левостороннее — в зависимости от того, как идут нарезы в стволе) придает пуле устойчивость в полете, удерживает ее, например, от кувыркания. Но оно же сбивает ее с прямого курса, отклоняет в сторону. В баллистике это называется деривацией. Когда стреляют из автомата на расстояние в 500 метров, деривация равна целому метру. При стрельбе из винтовки на километр приходится делать поправку на 62 сантиметра. На дистанции же 2200 метров отклонение составляет уже 6,6 метра.

Точность попадания зависит еще и от климатических условий. Особенно мешает ветер. Опытный стрелок всегда учитывает и его направление, и его силу. Если он дует под прямым углом со скоростью 4 метра в секунду, то через 2 километра он «сдвинет» пулю на 20 метров.

Наконец траектория полета меняется, если пуля преодолевает какую-нибудь легкую преграду. Можно ли точно определить, как будет вести себя пуля, преодолев такое препятствие? Эксперименты с деревом, стеклом, тонким железом привели к неутешительному выводу: с безусловной точностью нельзя сказать, в какую именно сторону отклонится пуля — она совершенно произвольно уходила и в стороны и вверх, а иногда продолжала полет точно по траектории, как будто на ее пути ничего и не было. «Отклонения полета пули, — говорит автор исследования А. Н. Самончик, — абсолютно бессистемны, фиксируются они в самых различных сочетаниях, например: „вверх-налево“, „вниз-направо“ и т. д. Это явление мы объясняем случайностью взаимосвязей, возникающих между пулей и поражаемой преградой. Безусловное снижение в вертикальной плоскости имеет место лишь в тех случаях, когда преграда резко уменьшает скорость полета пули (например, при пробивании деревянной стены здания): Аналогичная картина наблюдается также тогда, когда пуля в момент подхода к преграде имеет низкую скорость (т. е. находится на нисходящей ветви траектории)».

Новичку, впервые попавшему в учебный тир, дистанция в 50 метров поначалу кажется огромной. Где уж там думать о «яблочке», если и саму мишень-то еле разглядишь. Потом все становится привычным, и расстояние больше не пугает. Зайдя в какой-нибудь любительский тир, где развешаны фигурки с животными, такой умудренный опытом стрелок снисходительно поглядывает на посетителей, которые не попадают в цель даже с десяти метров. А ведь это так близко! «Близко», «далеко» — категории не слишком научные. У криминалистов же они определяются достаточно четко. До трех метров — малое расстояние, до 200–300 метров — среднее, все, что свыше, — длинное. Когда стреляют с близкой дистанции, криминалисты установят это без особого труда. Со средней и дальней дело обстоит сложнее.

Сравнительно просто выяснить, откуда стреляли, если есть два отверстия от одной пули или одно, но достаточно глубокое. В первом случае отверстия соединяют ниткой, во втором — вставляют палочку, которая и укажет приблизительное направление. Визирование производят с помощью трубки, через которую проходит нитка, совмещающаяся с ее осью. Способ визирования прост и, главное, позволяет очень быстро и с достаточной точностью определить местонахождение стрелявшего.

Существует также метод графического построения: он использует то же самое визирование, но с поправкой, учитывая возможное отклонение. Чем длиннее дистанция выстрела, тем больше радиус этого отклонения.

Сложнее установить источник выстрела, когда пуля находится на излете, то есть завершает свой полет после долгого пути.

Однажды пуля, пробив стекло, легко ранила женщину, сидевшую недалеко от окна. Эксперты восстановили картину и с помощью визирования попытались отыскать место, откуда стреляли. Следы вели… в небеса.

Пришли к заключению, что пуля находилась на излете. По специальным таблицам, по углу падения определили дистанцию. Подсчет показал, что пуля послана с расстояния 1400 метров. При изучении местности оказалось, что она прилетела со стрельбища.

В криминалистической практике с рикошетом имеют дело довольно часто, но исследован он еще очень слабо. До недавнего времени полностью исходили из теоретических положений общей баллистики. В частности, одно из них гласило: при встрече с твердой преградой угол падения равен углу отражения. Словом, использовали законы физики.

На практике же все оказалось сложней, и криминалисты не могли выработать единую точку зрения. Так, польский криминалист Корнобис утверждает, что «рикошет имеет место тогда, когда снаряд ударяется о землю или поверхность воды под косым углом от 10 до 45 градусов». Французский криминалист Гайе говорит, что «на земле и воде предельный угол не превышает 15 градусов. Если грунт смерзшийся, то угол больше».

Советский специалист Кустанович настаивает: «В тех случаях, когда поверхность преграды имеет значительную твердость (кирпичные стены, бетон, металл), явление рикошета не сложно и сводится к простому отражению пули от поверхности преграды. Рикошет при этом возникает при углах встречи от 0 до 35 градусов, пуля незначительно теряет свою скорость; а угол отражения почти равен углу встречи».

Его коллега Самончик, подтвердив данные Кустановича, идет еще дальше: «При дальнейшем увеличении угла встречи (свыше 60–70 градусов) эффект отражения от жестких преград возрастает настолько, что пуля способна возвратиться к стрелку. Правда, скорость пули при этом резко падает, однако ее убойная сила может иногда представлять опасность для стрелявшего».

Исследователей интересовало также, как ведет себя дробь. Выяснилось, что у нее угол отклонения во всех случаях больше угла падения.

Установили и то, что дробинки рикошетируют от воды и мягкого грунта только в случае, если угол падения не превышает 13 градусов. Иначе преграда «засасывает» дробь.

Обнаружили еще одну интересную деталь: при рикошете дробь уже не летит столь густо, а сильно рассеивается. Площадь рассеивания, по всей видимости, зависит от начальной скорости.

В 1960 году польские криминалисты Адамчак и Карп провели серию экспериментов, взяв четыре пистолета наиболее распространенных калибров. При этом они старались, чтобы начальная скорость пули была близка к средней скорости пули того же калибра, выпущенной из пистолетов других систем. Тогда полученные данные могли бы распространиться и на другие пистолеты того же калибра.

Преградой служили три вида стен: кирпичная неоштукатуренная, кирпичная оштукатуренная и деревянная — из сосновых досок. Под углом в 90 градусов установили полотняную стену, принимавшую на себя рикошетирующие пули.

Из каждого пистолета с расстояния 15 метров сделали более десяти выстрелов. После каждого выстрела проводили измерение.

В докладе, прочитанном в июне 1961 года на II Всепольской рабочей конференции по вопросам судебной медицины, криминологии и криминалистики, Адамчак и Карп говорили: «Как видно из таблиц, в зависимости от преграды для каждой системы оружия существует предельный угол падения, после которого эффект рикошетирования отсутствует. Анализ этих результатов дает основание для следующих выводов:

1. Чем тверже преграда, тем больше предельный угол падения, при котором еще наблюдается рикошетирование (при этом угол отражения не обязательно должен быть равен углу падения.

2. Существуют такие углы, при которых углы падения и отражения могут быть равны друг другу. Это зависит от ряда параметров, как, например, скорость и вид пули, вид преграды и т. д.

Следующей нашей задачей явилось выведение эмпирической математической формулы, с помощью которой можно было бы на основании величины углов отражения или падения определить систему оружия, из которого произведен выстрел. В этих целях результаты были нанесены на график.

В результате были получены различные кривые, наклоненные под разными углами к координатам. Так как эти кривые принципиально различаются между собой, то оказалось, что вывести эту формулу без учета системы оружия, из которого производился выстрел, невозможно.

Исследование рикошетировавших пуль показало, что кончики пуль сплющиваются (деформируются) в зависимости от падения.

Это обстоятельство весьма важно, ибо по пуле можно определить систему оружия, из которого производился выстрел, и, кроме того, на пуле имеются следы, оставленные поврежденной преградой.

Имея эти данные, мы можем сравнить их с соответствующей таблицей и определить угол падения, а тем самым и место, с которого был произведен выстрел.

Кроме того, мы установили, что, рикошетируя, пуля отклоняется в направлении, соответствующем направлению нарезов канала ствола.

Полученные нами результаты были неоднократно использованы для определения места производства выстрела. Очевидно, что в этих случаях необходимо иметь очень точный план места происшествия».

Польские криминалисты обнаружили ряд существенных общих закономерностей при рикошетировании. Но это вовсе не означает, что их автоматически можно прилагать к любой ситуации, особенно если учесть, сколь непостоянна скорость пули. Поэтому в каждом отдельном случае приходится все же ставить новый эксперимент, учитывая все обстоятельства дела. А обстоятельства эти бывают самые неожиданные.

Лев Павлович начал раздеваться. Он никому и никогда не признавался, как неудобно ему было снимать одежду. Двадцать лет назад офицер Трофимов потерял в бою левую руку. Кажется, все научился делать правой рукой: даже ружье купил и собирался на охоту ходить… Но раздевался медленно, и это раздражало.

Неожиданно в коридоре послышались взволнованные голоса. В дверь постучали.

— Лев Павлович, — раздался голос соседа. — Ко мне в окно лезет бандит. Дайте ружье, я его проучу.

— А вам не показалось? Может быть, ветер?..

— Там человек стоит, да, кажется, и не один… Дайте ваше ружье — патрон у меня есть.

— Нет, ружье не дам. Вы сейчас возбуждены — чего доброго можете человека подстрелить. Давайте ваш патрон, и пойдем вместе.

Оделись. Вышли. Обошли дом, но никого не нашли.

— Вот видите? Я ж говорил, что вам почудилось.

— Да что вы, Лев Павлович! Не верите, спросите у жены. Она тоже видела человека. Прижался лицом к стеклу и смотрел, есть ли кто в комнате…

— Ну, если и заглядывал, то теперь он уже далеко. Пошли спать.

Но едва Лев Павлович улегся, как в дверь опять постучали. Это снова были Волынские, еще более взволнованные.

— Кто-то опять подошел к дому. Пытается открыть форточку.

— Постучите к Пилипенко и попросите его одеться.

Через несколько минут трое мужчин торопливо обошли дом. Заглянули в кусты. Никого. Решили возвращаться, но у парадного встретили соседку, которая сказала, что только что видела мужчину в светлом плаще, который быстро пересек двор и прошел к другому дому.

— И тот, кто заглядывал, был в светлом, — подтвердил Волынский. — Это он!

Все трое побежали к соседнему дому и еще издали увидели парня — он пытался заглянуть в окно.

— Стой! — закричал Волынский.

Парень оглянулся, отпрянул от окна и, увидев преследователей, бросился в проход между домом и сараями.

Лев Павлович на ходу вскинул ружье, крикнул:

— Стой, стрелять буду!

Парень метнулся в тень, отбрасываемую сараями. И сразу же грянул выстрел…

…Экспертиза по делу Трофимова уже была проведена, но в деле оказалось больше догадок и предположений, чем фактов. Трофимова приговорили к трем годам лишения свободы, но городской суд отменил приговор.

— Будем рассматривать дело в новом составе, — сказала судья Коснырева криминалисту. — Давайте подумаем, чем вы сможете помочь?

— Прежде всего, Елена Михайловна, расскажите, что произошло после выстрела?

— Убегавший остановился, присел и повалился на правый бок. Волынский и Пилипенко пытались поднять его, но стоять он не мог.

Во двор въехала машина «Скорой помощи». Когда около раненого поставили носилки и врач начал делать перевязку, Лев Павлович побрел домой. Через полчаса он взял паспорт и пошел в милицию. В ту же ночь его арестовали за нанесение тяжелого ранения Кудрявцеву — так звали пострадавшего.

— А что известно о парне, в которого стрелял Трофимов? Кто он и зачем заглядывал в окно?

— Если бы этот парень действительно оказался вором, положение Трофимова было бы значительно легче. Но случай поставил под выстрел ни в чем не виноватого человека.

В тот вечер Кудрявцев познакомился на танцевальной площадке с девушкой и пошел ее провожать. Во дворе, который находился между тремя двухэтажными домами, девушка неожиданно сказала: «Прощайте», — и исчезла. Кудрявцев решил отыскать ее и выяснить, почему она так внезапно ушла. Будучи не совсем трезвым, он решил, что, заглядывая в окна, сумеет найти ее. Остальное вы уже знаете.

— Что же дальше?

— Завтра начнем слушать дело. Прошу и вас принять участие.

…Открылась дверь, и два милиционера ввели Трофимова. Тяжесть переживаний, пять месяцев, проведенных в заключении, оставили заметный отпечаток на лице Льва Павловича. Но он старался казаться спокойным и бодрым, дружески кивал жене, соседям и друзьям.

На передней скамье сидел худощавый молодой человек очень болезненного вида. Это Кудрявцев. Ему — двадцать семь лет. Врачам еще предстоит долгая борьба за восстановление его здоровья.

Чем дальше продвигалось судебное следствие, тем больше выяснялось мелких подробностей, на которые сначала не обратил внимания следователь. Не слишком внимательным был и первый суд.

Кудрявцев из-за тяжелого ранения многого не помнил.

— Я попрощался с девушкой и пошел домой, — рассказывал он, — а в это время меня что-то ударило в голову. Я упал и потерял сознание. Все. Больше ничего не помню.

— Подсудимый Трофимов, расскажите подробно о моменте выстрела. Постарайтесь вспомнить все детали.

— У меня не было умысла не только совершить убийство, но и нанести этому молодому человеку какое-нибудь повреждение. Поэтому я и ружье Волынскому не дал. Много месяцев думаю над тем, как же это произошло?.. До сих пор не могу себе этого точно объяснить. Меня эксперт спрашивал, нажимал ли я на спусковой крючок. Я ответил, что нет, и это правда. Сознательно я это действие не производил. Но своими вопросами эксперт помог мне кое в чем разобраться. Вы видите, что у меня только одна рука. Поднять одной рукой ружье на бегу и приставить к плечу тяжело. Чтобы устойчивее его держать, я обхватил ружье рукой, и палец при этом находился на спусковом крючке. Большим пальцем я оттягивал курок… Кудрявцев находился от меня метрах в двадцати. Между ним и мною бежали Волынский и Пилипенко. Чтобы ни в кого из них случайно не попасть, я направил ствол ружья левее, в сторону сараев. Неожиданно для меня большой палец соскочил с курка — и произошел выстрел.

Никто из членов суда не сомневался в правдивости показаний, но их очень трудно было проверить.

— Что ж, товарищи, готовьтесь к выезду, — сказала судья. — Завтра с утра поедем на место происшествия, восстановим обстановку. Надеюсь, это поможет Кудрявцеву, Трофимову и свидетелям лучше вспомнить происшедшее.

По указанию Косныревой криминалист составил подробный план двора. Всех участников событий той ночи попросили стать на те места, где они находились в момент выстрела. Расстояния между ними, а также от них до дома и сараев были тщательно измерены. Обстановку восстановили.

Показания Трофимова подтверждались. Кудрявцев был ранен двумя картечинами. Если бы Трофимов стрелял прямо в Кудрявцева, то часть заряда неизбежно поразила бы Волынского и Пилипенко. Спрашивается, куда же был направлен выстрел?

В стенке сарая, в 6–7 метрах левее того места, где бежал Кудрявцев, обнаружили отверстия. Сюда вошел основной заряд.

Эксперты обрадовались:

— Теперь у нас есть исходные данные. Можно начинать исследования.

Изучая кусочки металла, извлеченные из досок сарая, криминалисты пришли к выводу, что патрон был снаряжен двенадцатью картечинами. Девять из них оказались в досках сарая. Значит, Трофимов стрелял именно сюда, в стену, левее Кудрявцева.

Поскольку на расстоянии в 20–25 метров (именно такая дистанция разделяла Льва Павловича и Кудрявцева) картечь обычно разлетается на 65–75 сантиметров, значит Кудрявцев не мог быть ранен. Не мог! Но ведь все-таки две картечины в него попали!

Может быть, неисправность в ружье Трофимова?

Снова и снова изучали эксперты судебную практику, искали в ней аналогичные случаи. Проводили различные эксперименты с ружьем, проверяя положения, при которых мог произойти выстрел. А затем снова снаряжали десятки патронов и шли в тир. И вот ответ найден.

Криминалист подробно объяснил суду: если взводить курок и одновременно нажимать на спусковой крючок — только так и мог поступить Трофимов, держа ружье одной рукой, — то при срыве пальца с отведенного назад курка выстрел вполне возможен. Значит, Трофимов говорит правду: выстрел был непроизвольным.

Но как же был ранен Кудрявцев? Криминалисты отыскали примеры, когда дробь или картечь ранила людей, стоявших далеко в стороне. Дело в том, что дробь и картечь отнюдь не единый снаряд. Каждая дробинка и картечина в полете имеют свою траекторию, летят с разной скоростью, а в полете иногда сталкиваются друг с другом, рикошетируют и изменяют направление.

Это было установлено при отстрелах по мишеням из бумажных полотнищ. В двух случаях результат получился неожиданным… При максимальном разлете картечи в диаметре 75 сантиметров одна из них отклонилась от центра на полтора метра, а вторая — на четыре.

Именно так и случилось, когда Трофимов выстрелил в сторону сараев: две картечины отделились от основного снопа и полетели вправо. Ранение Кудрявцева оказалось делом случая.

Западного читателя, привыкшего к сенсациям на страницах прессы, удивить нелегко. Для него стали обычными нескончаемые сообщения об убийствах, угонах автомобилей, вооруженных нападениях. Внимание привлекает что-нибудь уж сверхнеожиданное, оригинальное или сверхсмелое, когда газетные заголовки кричат: «Преступление века», «Ограбление, которого не было в истории» и т. д. Быть может, поэтому скромное известие о нападении на автофургон с золотом в Лондоне не вызвало особого интереса. Криминалисты же не могли пройти мимо него. Уж они-то сумели оценить одну небольшую деталь: грабители воспользовались газовыми пистолетами, и охранники на несколько часов потеряли сознание.

Специальные смеси в патронах пытались применить уже давно. Сначала использовали тертый перец, опилки, табак или тщательно измельченные зерна дурмана. Попадая на роговицу глаз, такая смесь вызывала временную слепоту. Патроны, наполненные песком, причиняли серьезные физические травмы. Цель же была совсем иной — не наносить повреждений, а лишь обезвредить преступника, на некоторый срок парализовав его действия.

В 30-х годах оружие самообороны усовершенствовали. В патроны стали вставлять специальные стеклянные колбочки, наполненные сильным ошеломляющим средством. Однако вскоре выяснилось: при выстреле стеклянная колбочка разлетается на множество осколков, которые могут ранить человека. Патроны со стеклянной колбочкой изъяли из обращения.

После второй мировой войны в качестве ошеломляющего средства выступил W-хлорацетофенон. Патроны, начиненные им, приобрели широкую известность. И естественно, попадали нередко совсем в иные руки. Их «гуманные» свойства вполне устраивали преступников. Криминалисты должны были установить, насколько патроны безопасны для жизни и здоровья человека, какие оставляют на коже и одежде следы и можно ли по этим следам безошибочно установить, что применялся именно газовый патрон.

Эксперты из Института криминалистики в Варшаве исследовали патроны из опытной партии польского производства и стандартный американский патрон, содержавшие W-хлорацетофенон.

В обычном состоянии W-хлорацетофенон — твердое тело (порошкообразное или в виде плиток), хорошо растворяется в органических соединениях и совершенно не растворяется в воде. Вместе с порохом и прокладкой он помещается в металлической гильзе газового патрона.

Исследователей интересовало, с какой скоростью расходится газовое облако и какова сфера его действия, на каком расстоянии наблюдается ошеломляющее действие патрона, в каком радиусе рассеиваются порошинки при различной дистанции, когда наблюдаются следы окопчения, как ведут себя после выстрела бумажная и пробковая прокладки, не оставляют ли они на преградах какие-либо дополнительные следы.

На завершающем этапе экспериментов мишенью служили кролики и люди (разумеется, экспериментаторы!).

Кролики довольно спокойно перенесли W-хлорацетофенон.

«Реакция человека, — писали польские криминалисты, — протекает несколько иначе. Газовое облако вызывает очень сильную боль — жжение в глазах, что приводит к инстинктивному закрыванию век. Это состояние длится более 10 секунд. Боль так сильна, что человек выпускает из рук предметы, которые он держал, и хватается обеими руками за лицо, закрывая его. 1–3 минуты человек не может ничего делать. Врачебное исследование устанавливает гиперемию и отек глазных яблок, слизистые выделения из носа. В то же время в течение 5–15 минут отмечаются симптомы раздражения дыхательных путей (кашель, удушье). Симптомы полностью исчезают через 5–15 минут. Газ осаждается в тканях одежды потерпевшего, что удлиняет срок его действия. Не все люди реагируют на действие W-хлорацетофенона одинаково. У некоторых симптомы раздражения слизистых оболочек выступают очень сильно даже при весьма малых концентрациях действующей субстанции, у других же пребывание в газовом облаке даже в течение нескольких минут не вызывает появления симптомов раздражения слизистых оболочек».

И следовал вывод: «Современные патроны к револьверам и пистолетам либо специальному оружию, содержащие W-хлорацетофенон, бесспорно, являются эффективным парализующим средством, исключающим в принципе возможность оказания эффективного сопротивления или совершения побега в течение нескольких минут. Эффективность действия патрона зависит от расстояния, с которого произведен выстрел (однако, не далее 4–5 метров), а также от качества и величины патрона».

Рудольф Лепп в 1917 году штурмовал Зимний дворец и собирался строить новую жизнь. Но на его родине восстановились прежние порядки. В буржуазной Эстонии Лепп преподавал физику в одном из привилегированных учебных заведений, однако вскоре его уволили за участие в первомайской демонстрации.

Еще в петербургской гимназии Лепп поражал учителей знанием математики, физики и химии. Теперь оставшись безработным, он занялся изобретательством. Его фантазия вторгалась в самые неожиданные области. Сначала появилась «вечная спичка», которую немедленно купил знаменитый фабрикант Крейгер. Затем — синхронная система электросвязи в приборе, который управлял зенитным огнем. Это изобретение приобрела швейцарская фирма, и оно принесло Леппу всемирную славу. Через два года Лепп усовершенствовал винт для самолета, ограничивающий скорость при пикировании. Авиация была давней страстью Рудольфа Леппа. В небольшой лаборатории, не имея возможности ставить сложные и дорогостоящие опыты, он создавал поразительные по своей дерзости проекты. Только сейчас некоторые из идей Леппа осуществились на практике.

Перед самой войной его увлекла идея светового оружия. В сентябре 1941 года, когда Эстония оказалась оккупирована, он рассказывал старому другу:

— У комбинации кислорода, магнезии и электрического тока есть такая сила, что зрительный нерв человека перегорит, как тоненькая проволока. Такая вспышка парализует зрение — и человек ослепнет, но только на время. Лишь через несколько часов зрение постепенно начинает возвращаться. Конечно, если глаза не получат еще порцию такого света. Стреляющий должен обязательно носить особые очки с черными стеклами. При первом опыте моя маленькая лаборатория наполнилась светом, который был намного ярче, чем при электросварке. Из дула револьвера вылетела молния, осветила все лабораторное оборудование, стены, потолок, перед глазами всплыло огненное море и сразу же погасло. Глаза были покрыты куском толстого черного сукна, плотно прижатого к глазам. Но сила лучей была так велика, что они ослепили меня. Через сутки зрение восстановилось. В дальнейшем я носил очки с черными стеклами, на которые было прижато толстое черное сукно. Да, забыл сказать: для опыта я использовал большой длинноствольный револьвер системы «смит-вессон» калибра 44, которым была вооружена русская армия примерно 35 лет тому назад. Из такого револьвера можно стрелять и патронами японской и английской винтовок. Источником энергии был постоянный ток из электросети в 220 вольт. Ты, как бывший военный, можешь себе представить, что случится с живой силой противника, которую поразит этот свет: она будет выведена из строя и ее можно взять в плен. Не будет больше кровопролития. Я хочу решить вопрос питания оружия электроэнергией и тогда со своим изобретением перейду фронт к нашим.

Лепп не успел реализовать свой замысел. Весной 1942 года он уехал в деревню и бесследно исчез. Через несколько дней в его квартиру ворвались гестаповцы, перевернули все вверх дном и унесли бумаги. Что сталось с ними и их владельцем, до сих пор остается загадкой.

Но идея светового пистолета продолжает жить. И как знать, может быть, она не так уж далека от воплощения?

Член совета содействия при Музее истории Ленинграда Александр Григорьевич Петров впервые появился в криминалистической лаборатории в мае 1964 года. Там привыкли к самым неожиданным посетителям и их удивительным рассказам. Но то, о чем поведал Петров, выходило за пределы обычных дел, хотя и касалось баллистики.

Александр Григорьевич много лет прослужил в артиллерии и, уйдя на пенсию, занялся историей родного города.

Старый артиллерист часто проходил по Дворцовой площади, любовался великолепными ансамблями, его взгляд останавливался на воротах, подъездах, окнах зданий.

Не раз глядел он и на металлическую ограду пандусов Октябрьского подъезда Зимнего дворца. Глядел, но, как и все прохожие, не видел одной странной детали: одинаковых круглых вмятин на металле ограды. А однажды заметил! С тех пор эти вмятины не давали Петрову покоя. Каждый день приходил он сюда, старательно всматривался в ограду пандусов и не мог понять, откуда эти вмятины. «Может, это следы от обстрелов и бомбежек площади и дворца во время Отечественной войны?» — думал Петров.

И он попросил криминалистов:

— Я понимаю, у вас и без моих вмятин хватает серьезных дел. Но ведь речь идет о следах крупнейшего исторического события. Может быть, вы сходите со мной на площадь, посмотрите их?

Криминалист пришел к месту встречи за несколько минут до назначенного срока и пытался найти следы, о которых рассказывал Петров. Даже зная об их существовании, он сумел отыскать только один — округлую вмятину со сферическим дном.

— Следы эти не сразу бросаются в глаза, — улыбнулся Александр Григорьевич, узнав о тщетных усилиях криминалиста, — хотя и располагаются на лицевой стороне ограды, со стороны Дворцовой площади. — И он показал все девять повреждений. Они тоже имели округлую форму, почти одинаковые размеры, а некоторые — сферическое дно.

— Теперь вы все видели сами. Когда могли возникнуть эти следы, от чего? От осколков снарядов или бомб во время Отечественной войны? Или от пуль?

— Александр Григорьевич, а что вообще известно о металлических оградах пандусов?

Петров с готовностью рассказал:

— В Эрмитаже работает большой знаток истории Зимнего дворца научный сотрудник Павел Филиппович Губчевский. Он говорит, что узорчатые металлические ограды пандусов подъездов и ворота, выходящие на Дворцовую площадь, установлены в 1886 году. Изготовлены кузнечным способом из железа высокого качества. Все рельефные украшения выбиты из листового железа. После Октябрьской революции металлические ограды пандусов не заменялись и не ремонтировались, их только красили.

Разглядывая следы на оградах, криминалист заметил, что по форме краев и дна вмятины не могли быть результатом попадания осколков снарядов или бомб, а также пуль современного военного оружия. Похоже, что ограду подъезда обстреливали из охотничьих ружей круглыми пулями. Но это явный абсурд. Остается одно — шрапнель!

— Шрапнель? Да ведь такими снарядами не могли обстреливать площадь в Отечественную войну! — возразил Петров.

— Совершенно верно. Шрапнельными снарядами, снаряженными круглыми свинцовыми пулями, стреляли на небольшие расстояния, не превышающие нескольких километров. Значит, выстрел по Зимнему шрапнельным снарядом мог быть сделан только…

— Во время штурма?..

— Конечно.

— Но как это доказать? В воспоминаниях участников штурма и членов Временного правительства встречаются неясные и противоречивые высказывания о пушке, которая дважды стреляла по дворцу.

— А мы попробуем это установить точно. Познакомимся с пушками и снарядами, которые использовались в 1917 году. Кстати, на известной картине Соколова-Скаля «Взятие Зимнего дворца» солдаты, готовящиеся к штурму, катят на руках под арку орудие…

— Да, припоминаю: это полевая трехдюймовая пушка.

— А что, если именно она стреляла по дворцу?

…Через несколько дней криминалист и Петров посетили Государственный исторический музей артиллерии, инженерных войск и войск связи. Сотрудники показали им трехдюймовку, снаряды к ней, а на прощание дали несколько пуль из шрапнельного снаряда: металлические шарики средним диаметром в 16,5 миллиметра.

Государственная инспекция по охране памятников Ленинграда разрешила исследовать ограду пандусов Октябрьского подъезда дворца.

Криминалист сфотографировал вмятины и повреждения, измерил их и снял с некоторых слепки.

Две вмятины были особенно четкими. К ним приложили шрапнельные пули, и они вошли плотно, как в гнезда.

Криминалист проверил еще одну догадку. Осторожно, слой за слоем, счистил он грязь и краску с краев и дна вмятин. И вот лезвие скальпеля срезало стружки блестящего, мягкого металла. Предположение оправдалось: дно вмятины покрывал слой свинца! Это подтвердил и спектральный анализ. Слой имел те же примеси и загрязнения, что и шрапнельные пули из музея.

…В тот вечер ряды защитников Зимнего редели на глазах: одна за другой воинские части покидали дворец. К одиннадцати часам от гарнизона в 2 тысячи человек осталась половина. Пример подали юнкера Михайловского артиллерийского училища. Шесть трехдюймовых полевых пушек училища с зарядными ящиками и запряжками лошадей находились во дворе Зимнего. Пушки были подготовлены к уличному бою, в зарядных ящиках лежали шрапнельные снаряды. В шесть часов вечера во дворе появился комиссар училища, решивший поддержать восстание. Он заявил, что командир требует возвращения юнкеров и пушек в казармы. Обрадованные юнкера быстро запрягли лошадей, и четыре пушки выехали за ворота. Две успели задержать в Зимнем. Другие остановили посты красногвардейцев и солдат. Две из них они отцепили от зарядных ящиков, выкатили через арку на площадь и развернули против Зимнего.

Следы на ограде пандусов подтверждают: один выстрел осаждавшие сделали в сторону Октябрьского подъезда.

Но есть свидетельство еще об одном выстреле. В сорок третьем номере журнала «Огонек» за 1957 год помещена фотография фасада Зимнего со стороны Дворцовой площади. Снимок сделан в первой половине дня 26 октября 1917 года, и на нем ясно видно: в фрамуге окна центрального зала первой западной половины Зимнего, почти над воротами, разбито стекло. Еще в 1948 году в архиве нашли фотографию того же зала, где в верхней части стены заметно повреждение — отбита штукатурка. Сопоставляя повреждение с разбитым стеклом фрамуги и визируя их по отношению к площади, криминалист пришел к выводу, что и эти следы, вероятно, связаны с выстрелом. Оба выстрела могли быть сделаны из одной или двух пушек, которые должны были находиться под аркой (в левой ее части), у самой площади или несколько левее арки. Один снаряд разорвался на небольшой высоте перед подъездом, второй — правее, на высоте около 12 метров. Стакан его мог разбить стекло фрамуги окна на втором этаже, пролететь через зал и удариться о стену.

Так завершилось исследование. В течение 50 лет миллионы глаз любовались дворцом и оградами подъездов и не замечали вещественных следов великих событий. А ведь за этими девятью незаметными вмятинами встает темная ночь, блики огней на штыках, сигнальный выстрел орудия «Авроры» и в ответ ему — орудийные выстрелы на площади, разрывы шрапнели перед дворцом. И грозное «ура» атакующих колонн.

Событие, происшедшее в знаменитую октябрьскую ночь, столь значительно, что малейшие детали, связанные с ним, вызывают и всегда будут вызывать огромный интерес. В особенности невыясненные… Перед криминалистом лежит письмо директора Государственного Эрмитажа профессора Б. Б. Пиотровского и три старинные фотографии, сделанные через несколько дней после штурма.

На фотографиях — комнаты третьего этажа дворца: угловой кабинет вдовствующей императрицы Марии Федоровны и смежная с ним комната. На одном снимке — крупным планом большое окно кабинета, выходящее на Дворцовую набережную, в сторону стрелки Васильевского острова. Перед окном — письменный стол с разбросанными предметами. Стекла в обеих створках внутренней рамы разбиты. Осколки лежат на подоконнике.

В нижней части наружной и внутренней створок окна видны отверстия округлой формы, причем в наружной раме недостает части массивной металлической рейки раздвижного оконного шпингалета, а во внутренней раме рейка шпингалета отогнута.

На полу разбросаны бумаги, мебель сдвинута к центру кабинета. Справа на снимке — меньшее окно, закрытое занавесью. Оно обращено в сторону набережной и Кировского моста.

На втором снимке — противоположная часть того же кабинета. Одна створка двери полуоткрыта. Около нее этажерка. Рядом с дверью — пустой книжный шкаф с выбитыми стеклами и сломанными полками. В углу подставка со сломанной лампой: абажур лежит за подставкой. На небольшом расстоянии от лампы и от пола в стене неправильное отверстие овальной формы: по левому и нижнему краям его клочья обоев и развороченная штукатурка торчат наружу. Вблизи отверстия многочисленные повреждения обоев и штукатурки. У этой же стены прямоугольный стол и вокруг него — три стула и кресло. У ближайшего к отверстию стула отломана правая часть спинки. Пол усыпан листами бумаги и кусочками штукатурки. В правой части фотоснимка видна дверь, открытая в смежную с кабинетом комнату.

На третьем снимке — часть этой комнаты. Слева на фото видна дверь, ведущая из кабинета, против нее — часть окна. В середине стена, отделяющая комнату от кабинета. Рядом с открытой створкой двери небольшой диванчик, а около него стол с лампой. На стене картина, под ней сквозное отверстие овальной формы. По краям отверстия, в верхней, нижней и правой его частях, — неровные края штукатурки и клочья обоев. В правой стене, у самого пола, еще одно сквозное отверстие с неровными краями. Над ним в стене повреждение, в котором находится какой-то цилиндрический предмет.

Столь подробное перечисление может показаться скучным читателю. Но не криминалисту. Изучение фотоснимков убедило его, что повреждения в рамах большого окна и стенах комнат — результат орудийного обстрела Зимнего дворца со стороны Невы. Но как это доказать?

…Павел Филиппович Губчевский вызвался быть экскурсоводом и повел эксперта в угловую комнату, которую криминалист сразу же узнал по фотографии, хотя сейчас в ней ничего не было, кроме нескольких застекленных витрин. Заметив его удивленный взгляд, Павел Филиппович объяснил:

— Теперь эта комната больше углового кабинета Марии Федоровны. Ее удлинили за счет коридора. Но мы можем мысленно восстановить ее прежние размеру, так как смежная комната не переделывалась.

Они остановились у бокового окна, из которого открывался вид на набережную и Кировский мост. Перед ними, за Невой, заходящее солнце освещало шпиль Петропавловской крепости и выдвинутый вперед Нарышкинский бастион.

— На этом бастионе, — рассказывал Павел Филиппович, — в 1909 году установили одиннадцать шестидюймовых пушек. Стволы их были обращены в двух направлениях: шесть пушек — в сторону Зимнего (одна была сигнальной) и пять — к Троицкому (Кировскому) мосту. В мемуарной литературе есть упоминания о семи выстрелах, сделанных во время штурма Зимнего дворца из пушек Нарышкинского бастиона. Пушки обслуживала рота крепостных артиллеристов. Они очень дорожили своим привилегированным положением, так как отсиживались от фронта в крепости и салютовали во время всяких торжеств. Вот почему артиллеристы не сразу откликнулись на предложение поддержать восставших. Только один взвод решил выполнять приказы Военно-революционного комитета. Воспоминания бывшего солдата этого взвода, воспламенителя третьей «вестовой» пушки Василия Николаевича Смолина, помогли восстановить картину стрельбы из пушек бастиона. По его словам, один из этих выстрелов, холостой, был сделан из сигнальной пушки: подали сигнал крейсеру — после чего «бабахнула шестидюймовка».

Из остальных шести выстрелов четыре были холостые и два боевые.

Газеты того времени писали, что неразорвавшийся двухпудовый снаряд упал в Демидовом переулке. Есть упоминания и о снаряде в районе Сенного рынка. По-видимому, имеется в виду один и тот же снаряд. Где же тогда второй?

— А кроме пушек, о которых вы рассказали, в Петропавловской крепости имелось еще какое-нибудь артиллерийское вооружение?

— Да, в крепости были полевые трехдюймовые, пушки.

В первой половине дня 25 октября их выкатили «в лагеря», то есть на приплеск Невы, находящийся за стенами крепости, против Зимнего дворца. Из них матросы-артиллеристы произвели 30–35 выстрелов (частично холостыми, частично шрапнельными снарядами).

Какой же выстрел повредил стены в двух комнатах? Каким снарядом это сделано и из пушки какого калибра? Где она стояла?

— Это не простое любопытство, — говорил Павел Филиппович. — Ведь хотим убедиться, что артиллеристы Петропавловской крепости активно помогали тем, кто штурмовал Зимний.

…Работа оказалась довольно сложной. Прежде всего установили точное место и размеры всех повреждений, затем восстановили линию движения снарядов. Потом пришлось взяться за специальную военную литературу, чтобы собрать сведения о тогдашних пушках и снарядах к ним.

Шестидюймовые пушки стреляли не дальше 9 километров. Их снаряды весили 36 килограммов. Это соответствовало описанию неразорвавшегося снаряда, который упал в районе Сенного рынка. Для трехдюймовых же полевых пушек предельное расстояние равнялось 4 километрам, и снаряд летел по очень отлогой траектории. В то время чаще всего использовали шрапнельные снаряды: когда они разрывались, пули летели вперед раскрытым конусом.

Повреждения в стенах кабинета и соседней комнаты были размером до полуметра. При близком разрыве такие отверстия способны были пробить только пули снаряда большого диаметра. Им мог быть лишь снаряд шестидюймовой пушки. О близком разрыве свидетельствовали следы на стене, разбитая лампа, отломанная часть спинки стула, рваные края отверстия. А форма пробоины, повреждения ее краев и расположение второго отверстия в стене смежной комнаты позволяли утверждать, что снаряд летел под острым углом к стене.

Если предположение криминалиста было правильно и в стене соседней комнаты действительно застрял стакан от снаряда, то его размер должен соответствовать снаряду шестидюймовой пушки.

До сих пор как будто бы все было логично. Кроме одного обстоятельства, которое легко могло опрокинуть все выводы. Заряд, состоящий из мягких свинцовых пуль, пробил две стены. А это невозможно! Криминалист опять отправился в Эрмитаж. Губчевский выслушал его сомнения и улыбнулся:

— Посмотрите еще раз на фотографии. Вам не кажется, что стены не очень крепкие?

— Я и сам обратил внимание, что первая стена не капитальная, сравнительно тонкая, но вторая…

— А вторая сложена из глиняных горшочков, поэтому и кажется, что она состоит из секций. Эти стены легко пробить…

…Установить направление второго выстрела оказалось труднее. Снаряд дважды изменял направление при ударах о металлические планки шпингалетов. Пришлось разбить траекторию его полета на отдельные отрезки. Изучив эти отрезки, криминалист пришел к наиболее вероятному выводу: снаряд трехдюймовой пушки пробил две рамы, пролетел в открытую дверь соседней комнаты и, не разорвавшись, попал, по-видимому, в спинку опрокинутого кресла.

Через несколько месяцев криминалист ответил на все вопросы, поставленные директором Эрмитажа Б. Б. Пиотровским.

Итак: революционные части и рабочие отряды, штурмующие последний оплот Временного правительства, были поддержаны артиллеристами. Боевой шрапнельный снаряд, выпущенный из шестидюймовой пушки Нарышкинского бастиона, влетел в боковое окно углового кабинета и разорвался. Его заряд пробил стену кабинета и соседней комнаты. Стакан этого снаряда вероятнее всего пролетел через отверстие в первой стене, ударился в стену соседней комнаты и застрял в ней.

Большое окно кабинета пробил второй снаряд, который был выпущен из трехдюймовой пушки, стоявшей на приплеске Петропавловской крепости.

Четыре выстрела по Зимнему — лишь отдельные эпизоды в летописи великих событий. Но каждый из них дорог для нас, так как дополняет новыми деталями картину величайшего исторического события, связанного с Октябрьской революцией.

Вот какой, совершенно неожиданной и не предусмотренной никакими «регламентами» работой приходится иногда заниматься криминалисту-баллисту.

Мечта каждого преступника — не оставлять никаких следов. С гильзы и пули их не сотрешь. Они-то и помогают определить, побывал ли патрон в том или ином оружии.

Задача каждого следователя, криминалиста — эти следы отыскать.

Для подобного отождествления необходимо иметь как минимум две пули. В реальной же действительности налицо обычно одна — пуля преступника. Как же получить аналогичную? Стрелять в ту же цель, что и преступник? Нелепо. Может быть, просто вверх, в воздух?

Но во-первых, пулю придется долго искать, а во-вторых, встретившись с землей, пуля деформируется. Значит, нужен специальный пулеулавливатель, который задержит пулю, ничего не изменит в ней. Криминалисты терпеливо искали его больше 50 лет. В 1955 году в парижском журнале появилась статья «Улавливание пуль», где автор рассказал об этих поисках. Оказывается, в качестве пулеулавливателей пытались применять: муку, отруби, сырое мясо, мягкие тряпки, старые шерстяные чулки, мелко просеянную землю, различные сорта хлопка, гигроскопическую вату, мягкий, сухой или чуть влажный снег, сырые и промасленные опилки, воду, нефтепродукты и т. д.

Из всего, что перечислено, наибольшими достоинствами обладают хлопок, промасленные березовые или кленовые опилки и вода.

В СССР применяются в основном хлопковые пулеулавливатели: набор ватных кассет.

На Западе довольно широко применяют пулеулавливатели с промасленными опилками и водяные.

Экспериментальные образцы водяных пулеулавливателей есть и у нас. Но преступлений, связанных с применением нарезного огнестрельного оружия, в СССР сравнительно мало, и особой надобности в этих чрезвычайно дорогих и громоздких сооружениях, по-видимому, нет.

Итак, выстрелы произведены. Пулеулавливатель выполнил свою задачу и принял, допустим, три пули. Что дальше?

Сначала под микроскопом изучают следы.

Пули и гильзы помещают в абсолютно одинаковые условия, одинаково освещают и т. п.

Когда визуального исследования недостаточно, делают рельефные и фотографические копии поверхностей пули и гильзы, а иногда прибегают к слепку.

Самые же лучшие слепки дают высокополимерные эластичные материалы, особенно удобные потому, что, изменяя соотношение компонентов, можно легко регулировать время затвердения массы. Кроме того, они свободно окрашиваются в различные цвета. Есть еще один способ: отнимают головку пули, спиливают заделку оболочки на донышке; в цилиндре делают продольный разрез. Оболочку пули снимают и выпрямляют с помощью деревянного молотка. А дальше на помощь опять-таки приходит фотография в косо падающих лучах. Это механическая развертка. Существует еще и фотографическая. Пулю фотографируют отдельными участками. Склеивают. Получается панорамный фотоснимок.

В самые последние годы открыли новый прием — профилирование. Оно дает точную картину глубины и высоты рельефа следов и их особенностей. Профилирование осуществляют оптически (с помощью микроскопа), фотоэлектрически и щуповым методом, когда рельеф поверхности прощупывается алмазной иглой и ее колебания записываются на ленте.

…Преступника установить не удалось. Единственное вещественное доказательство в руках следствия — пуля, найденная на месте преступления. С нее сделали слепок и отдали на хранение в специальную пулегильзотеку. Проходит пять, десять лет. И вдруг где-то в другом месте совсем в иных обстоятельствах обнаруживают еще одну пулю, а вместе с ней и оружие. Возникает подозрение, что старая пуля имеет отношение к этому оружию. Подозрение превратится в доказательство, если удастся обнаружить на пулях одинаковые следы. Можно ли их отыскать? Сохраняются ли они спустя столь долгий срок, если тем более оружие не бездействовало?

Чешские криминалисты отстреляли 1000 патронов из серийного пистолета. Каждый патрон имел свой порядковый номер.

После серии из 25 выстрелов оружие охлаждали и тщательно прочищали. И оказалось: даже после тысячи выстрелов существенных изменений признаков оружия на гильзе не наблюдается. Что же касается пуль, то вывод совсем иной: «Говоря о реальных возможностях идентификации пистолета по пулям, следует отметить, что это удается с уверенностью сделать в пределах двадцати пяти выстрелов. При сравнении последующих пуль, т. е. от двадцать пятого до пятидесятого выстрелов, начинают возникать затруднения, так как некоторые признаки исчезают, а вместо них возникают новые. По пулям от пятидесятого и до тысячного выстрела вообще нельзя идентифицировать оружие путем сравнительного исследования с пулями от первого до двадцать пятого выстрелов».

А если все же в течение ряда лет оружием не пользовались? Чешские криминалисты рассказывают: в Институте криминалистики МВД ЧССР еще в 1945 году был создан отдел механоскопии и баллистики, где хранятся пули и гильзы, обнаруженные на местах нераскрытых преступлений. Все они классифицированы, разделены по группам и индивидуальным признакам, имеют порядковые номера и покрыты антикоррозийным веществом. По этим пулям и гильзам удавалось в ряде случаев идентифицировать оружие: по пулям — через шесть лет, по гильзам — через двенадцать. Некоторые гильзы и пули находятся в коллекции уже свыше 20 лет, и никаких существенных изменений, влияющих на идентификацию, пока не заметно.

Сходный эксперимент проводили и криминалисты ГДР. Вот их выводы: «Нами изучался вопрос о степени изменения индивидуальных свойств оружия в результате произведенных из него выстрелов, т. е. вопрос о том, возможно ли идентифицировать оружие после производства многократных выстрелов, и о том, как следует оценивать стабильность отдельных индивидуальных признаков. Для этой цели из десяти самозаряжающихся пистолетов системы Вальтер, модели ПП, калибра 7,65 миллиметра, было отстреляно в водяной пулеулавливатель несколько предварительно помеченных патронов.

Для получения сравнительного материала из того же самого оружия в несколько приемов при одинаковых условиях было сделано от 30 до 100 выстрелов. После каждого отстрела оружие тщательно чистили. Для стрельбы использовались изготовленные в ГДР пистолетные патроны калибра 7,65 миллиметра. У этих патронов латунные гильзы и пули со стальной оболочкой, покрытой томпаком.

Образцы для сравнения, полученные до экспериментальной стрельбы и на каждом этапе экспериментальной стрельбы, исследовались при помощи сравнительного микроскопа и стереомикроскопа для установления совпадающих индивидуальных признаков.

При 10–50-кратном увеличении на оболочках пуль можно было заметить многочисленные совпадения следов-бороздок.

Но вместе с тем имелись незначительные различия, причем в первую очередь в слабо выраженных следах-бороздках. Характерно, что различия встречались даже у пуль, выпущенных из данного оружия непосредственно одна за другой. Из этого вытекает, что стабильность слабо выраженных признаков не очень велика. Мелкие различия следов нужно в основном отнести за счет различий в диаметре пуль. На пулях, диаметр которых меньше, чем калибр ствола, более мелкие неровности стенок ствола, особенно нарезов, не отражаются или отражаются не полностью. Различия, которые можно было бы отнести за счет износа частей оружия, не были обнаружены.

Совпадения, установленные при сравнении пуль, позволяют сделать вывод, что признаки ствола лишь очень незначительно изменяются в результате выстрелов, и идентификация пистолета возможна даже после того, как из него сделано сто выстрелов».

Итак, расхождение между чешскими и немецкими исследователями налицо.

Возможно, все зависит от условий экспериментов. А может быть, от разных критериев идентификационных признаков оружия? Но все же где истина?

В Москве в Центральном научно-исследовательском институте судебной экспертизы тоже поставили эксперимент. Результаты обнадеживали: и после сотого выстрела идентификация оружия по пуле вполне возможна.

Теперь нам предстоит проникнуть в тайны преграды. И не иносказательно, а в самом буквальном смысле слова. Ибо любая преграда на пути пули способна кое-что рассказать о ней.

Вырываясь из ствола, пуля движет перед собой столбик воздуха. Он обладает значительной разрушительной силой: одежду разрывает с легкостью.

Вместе с пороховыми газами из ствола вылетают отдельные несгоревшие порошинки. Встретившись с преградой, порошинки либо пробивают ее, либо остаются на ее поверхности. Вместе с ними оседает и копоть. Состав ее весьма пестр. Здесь и хлористые соли от капсюля, и металл (мельчайшие частицы, «отделившиеся» от ствола, гильзы, пули: олово, свинец, медь, сурьма, ртуть), и, кроме того, смола, магний, углерод, калий, сера.

Долгое время полагали, что копоть можно обнаружить только при стрельбе с близкого расстояния. Позднее ее следы отыскали на преградах, удаленных на целый километр. Выяснилась еще одна любопытная закономерность. Советский исследователь В. Виноградов, поставив близко друг к другу несколько мишеней, проверял, на какой из них больше появится копоти.

С удивлением он заметил, что на первой мишени копоти вообще нет. Почему-то она остановила свой выбор на второй (на остальных ее гораздо меньше). Оказывается, между первыми двумя мишенями возникает воздушная прослойка, которая гасит скорость частиц копоти, и они оседают вокруг отверстия.

На преграде часто обнаруживают следы смазки и осалки пуль, а также так называемый поясок обтирания, впервые описанный великим русским хирургом Н. Пироговым. Поясок обтирания — это отложения всевозможных загрязнений, «приобретенных» пулей за те тысячные доли секунды, пока она движется по стволу. Здесь и смазка, и частицы металла, и ржавчина, и копоть. Особенно хорошо поясок обтирания заметен (в виде тонкой каемки) на светлых тканях и дереве; на стекле, кафеле, пластмассе искать его бесполезно.

Таковы, так сказать, внешние следы пули, оставленные на поверхности преграды. Но ведь пуля может и преодолеть эту преграду. И тогда исследуют отверстия — входное и выходное.

Отверстие отверстию рознь. Иногда даже и не поймешь сразу, откуда пришла пуля.

Отверстия бывают круглыми, продольными, щелевидными, овальными, с радиальными и концентрическими трещинами и т. д.

Пуля из обреза кувыркается и попадает в цель не кончиком, а боком. В сухом дереве она оставляет обычно ровное круглое входное отверстие, а в сыром — овальное или щелевидное. Причем диаметр входного отверстия в первом случае близок к «подлиннику» (диаметру пули), а во втором — заметно меньше. Выходное отверстие больше входного. Истинный диаметр пули определить легко — по наружному диаметру пояска обтирания.

В стекле пуля, летящая с большой скоростью под прямым углом, оставляет круглое отверстие. Если угол полета острый — отверстие неопределенной формы. Размер пробоины к выходу расширяется, и по виду она напоминает кратер. Если стреляли очень близко, то следа удара пули на стекле можно и не обнаружить — оно просто разбивается под давлением воздуха и пороховых газов.

От удара пули на стекле всегда появляются радиальные или дуговые (концентрические) трещины, различные по глубине. По ним устанавливают направление выстрела. Если радиальные трещины не «прошили» стекло насквозь, значит пуля летела со стороны, куда трещины не дошли. При дуговых трещинах картина прямо противоположная: трещины начинаются со стороны выстрела.

Американские исследователи Ч. О’Хара и Д. Остербург в книге «Введение в криминалистику» говорят, что таким способом хорошо определять направление выстрела на небьющихся автомобильных стеклах.

В тканях пуля, как правило, оставляет круглое отверстие. Исключение — ткани миткалевого строения (хлопчатобумажные ткани полотняного переплетения, ситец, мадаполам) — там отверстия четырехугольные. В листовом металле оно чаще всего круглое. В мягких металлах материал вытягивается в сторону полета пули, в жестких заметны незначительные радиальные трещины.

Вернемся к копоти. Она способна поведать о многом. Например, о том, с какого расстояния произведен выстрел.

Копоть обнаруживают разными способами — химическими, рентгенографическими, спектрографическими и микроскопическими.

Химические исследования выявляют присутствие пороховых частиц и следы копоти. Частицы кладут на стекло и капают на них раствором дифениламина в концентрированной серной кислоте. Если это действительно остатки пороха, от них тотчас потянутся струйки: от дымного — темно-синие, от бездымного — голубоватые.

С помощью рентгеновских лучей отыскивают несгоревшие порошинки и частицы металла в пояске обтирания. Но как правило, рентгеновские и инфракрасные лучи применяются только для «черновой» работы: установления следов выстрела, их расположения и т. д. Микроскопический анализ преследует иную цель.

«Задачей микроскопического анализа, — пишет А. Н. Самончик, — будет являться качественная диагностика исследуемого вещества. Микроскоп позволяет изучать копоть и порошинки. Для этого с исследуемой поверхности снимают тонкий слой анализируемого вещества или делают соскоб. Далее приготовляют неокрашенный препарат для рассматривания под микроскопом. Копоть, пороховые шлаки и другие частицы, образующиеся при выстреле, представляются под микроскопом в виде глыбок (частиц) буро-черного цвета. Без особого труда под микроскопом обнаруживаются не только крупные неповрежденные порошинки, но и их остатки в сгоревшем или полусгоревшем виде.

Следует иметь в виду, что толщина слоя копоти на исследуемом объекте в определенной степени зависит от дистанции выстрела, однако, по мнению многих авторов (особенно из числа судебных медиков), точных закономерностей здесь установить невозможно.

Наличие порошинок в зоне огнестрельного повреждения будет указывать на относительно близкий выстрел, а также на то, с какой стороны стреляли. Последнее обстоятельство особенно приходится учитывать при исследованиях огнестрельных повреждений в тканях одежды. Необходимо помнить, что обнаружение одиночных порошинок или их отсутствие еще не может являться основанием для вывода, что выстрел был произведен с неблизкого расстояния, не исключено, что порошинки были случайно перемещены с одного места на другое при транспортировке вещественного доказательства, в результате чего в сфере исследуемого препарата их не оказалось. Поэтому, приступая к микроанализу, всегда следует располагать данными исследования в инфракрасных и рентгеновских лучах».

Спектрографический анализ позволяет обнаружить металлы, которые входят в копоть. Его недостаток — тот же, что и химического — он уничтожает или по крайней мере портит вещественное доказательство.

Советский криминалист В. С. Митричев долгие годы занимался спектрографическим методом. Ему удалось создать графики, с помощью которых можно определять дистанцию выстрела по тому, какие элементы содержатся в копоти.

Некоторые его выводы:

«Автомат Калашникова (АК) — дистанция выстрела определяется по олову и сурьме до 200–250 сантиметров, меди — до 150–200 сантиметров. Высокая воспроизводимость количественного содержания олова и сурьмы. Менее воспроизводимо содержание меди из оболочки пули.

Пистолет „кольт“ калибра 11,43 миллиметра — дистанция выстрела определяется по содержанию меди до 150 сантиметров, сурьмы — до 80–90 сантиметров, свинца — до 50–70 сантиметров. В продуктах выстрела отсутствует олово. Воспроизводимость количественного содержания сурьмы высокая. Также хорошо воспроизводимо содержание меди, хотя и имеют место случаи резкого его увеличения. Очень плохая воспроизводимость содержания свинца, что требует большой осторожности в определении дистанции выстрела по этому элементу.

Пистолет Макарова (ПМ) калибра 9 миллиметров — по содержанию олова, меди и сурьмы дистанция выстрела определяется до 150–175 сантиметров. Воспроизводимость содержания в продуктах выстрела олова и сурьмы высокая. Отмечено несколько случаев выбросов по содержанию меди в сторону его увеличения. По содержанию свинца дистанция определяется до 50–60 сантиметров при сравнительно невысокой его воспроизводимости.

Пистолет Токарева (ТТ) калибра 7,62 — дистанция выстрела определяется по содержанию сурьмы, олова и меди до 150 сантиметров и свинца до 100 сантиметров. Воспроизводимость количественного содержания по всем элементам высокая».

С 50-х годов криминалистика приняла на вооружение новый метод исследования, позволяющий получать поразительные по точности результаты. Речь идет об активационном анализе. Связан он с бомбардировкой ядерными частицами и последующей идентификацией и измерением радиоактивных изотопов.

В судебной экспертизе с помощью активационного анализа определяют, например, следы элементов в различных биологических объектах (крови, органах, волосах), когда ищут следы отравления. Несколько лет назад в печати промелькнули сообщения о том, что на острове Святой Елены англичане медленно и методично отравляли Наполеона мышьяком. Гипотеза родилась в результате исследования волос Наполеона именно с помощью активационного анализа.

Активационный анализ воистину всемогущ.

Его единственный серьезный минус — он требует слишком много времени.

В 1966 году в западногерманском журнале «Архив криминологии» криминалисты Циглер и Фезе предложили использовать при определении дистанции выстрела зондирующий полярограф.

Передаем слово авторам:

«Новые методы определения дистанции выстрела основаны на исследовании плотности осадка копоти около входного отверстия. При этом приходится проводить количественное определение элементов, содержащихся в копоти, по весу часто не превышающих долей микрограмма. Ввиду этого для подобных целей можно использовать лишь наиболее чувствительные методы микроанализа. Раньше в этих целях применяли эмиссионный спектральный анализ, а в последнее время применяется также и активационный анализ, обладающий более высокой чувствительностью.

Но в распоряжении эксперта далеко не всегда имеется подходящий спектрограф, не говоря уже об атомном реакторе и других приборах, необходимых для активационного анализа.

Учитывая вышесказанное, был разработан метод, основанный на использовании полярографии, который испытали на специально простреленных образцах тканей. Эти исследования проводились на зондирующем полярографе „Селектор Д“ предприятий акционерного общества „Атлас“ в Бремене. При помощи этого прибора можно получать как нормальные полярограммы постоянного тока, так и производные полярограммы в виде нормальной и дифференциальной записи. Максимальная чувствительность прибора составляет 2,5·10^–10 ампера на миллиметр.

При определении дистанции выстрела наряду со свинцом использовалась сурьма (она не является такой распространенной и поэтому при подобных исследованиях имеет особое значение).

Посредством определения таких элементов, как сурьма и свинец, содержащихся в копоти выстрела, при помощи зондирующего полярографа можно установить дистанцию выстрела (из пистолета) в пределах до 90 сантиметров с точностью до 2–10 сантиметров».

Для сравнения укажем, что активационный анализ позволяет устанавливать дистанцию с точностью до 3 метров, при этом погрешность не превышает 13 сантиметров.

15 июля 1841 года в шесть часов пополудни на дороге, ведущей из Пятигорска в Железноводск, спешились четыре всадника. Еще двое вышли из беговых дрожек. Они привязали лошадей к кустам и быстро отыскали у подножия горы Машук подходящую площадку. Секунданты отмерили дистанцию в тридцать шагов, на расстоянии 10 шагов поставили символические барьеры, зарядили пистолеты и развели противников по местам.

Площадка, видимо, имела небольшой наклон, и одного из дуэлянтов, более высокого, хорошо сложенного, поставили внизу. Другой был ниже ростом, некрасив, широкоплеч, очень гибок и ловок. Он стоял спокойно под дулом пистолета и не думал о смерти. И стрелять он не собирался.

Соперник знал об этом. Но он не хотел выглядеть смешным в глазах других. Он достаточно наслушался шуток в свой адрес. И тот, кто находился сейчас перед ним, был его врагом. Он выстрелил. Говорят даже, на французский манер — от бедра. На таком ничтожном расстоянии можно было особенно и не целиться — все равно не промахнешься.

Лермонтов был убит. А Мартынов? Позорная слава навсегда связала его с именем великого русского поэта, занеся в черный список, начатый Дантесом. Казалось бы, бесспорный факт! Однако…

Опубликованная в 1954 году в «Новом мире» повесть Паустовского «Разливы рек» заканчивалась такими словами: «И последнее, что он заметил на земле, — одновременно с выстрелом Мартынова ему почудился второй выстрел, из кустов над обрывом, над которым он стоял».

Что это? Безудержная фантазия автора? Или обнаружились новые данные о роковой дуэли? В редакцию посыпались письма читателей: кто же все-таки убил Лермонтова? С ответом выступил человек, чей авторитет в лермонтоведении незыблем. Ираклий Андроников писал:

«Лет тридцать назад одному пятигорскому экскурсоводу пришла мысль усилить рассказ о гибели Лермонтова некоторыми вымышленными подробностями. Выстрела Мартынова ему показалось мало. Чтобы сделать несомненным участие III отделения в убийстве Лермонтова, этот экскурсовод стал уверять, что во время дуэли в кустах находились жандармы, посаженные туда на случай, если Мартынов промахнется. Все это сплошной вымысел».

Автор сенсационной идеи — С. Д. Коротков — сумел, однако, донести ее до многомиллионной аудитории. «Комсомольская правда» опубликовала статью с изложением этой версии, и, вероятно, именно тогда о ней узнал К. Паустовский.

В 1957 году журнал «Литературный Киргизстан» поместил статью В. А. Швембергера «Трагедия у Перкальской скалы (По следам народной молвы)». Автор заинтриговал читателей историей, которую услышал от какого-то священника. В 1896 году, рассказал священник, ему пришлось причащать умирающего казака. И тот признался, что в молодости избил одного офицера, за что военно-полевой суд приговорил его к расстрелу. Однако после суда начальство объявило, что его помилуют, если он согласится убить одного важного государственного преступника, армейского офицера, во время дуэли. Казак согласился и вскоре был освобожден. Только через несколько лет он узнал, что убил Лермонтова.

Специалисты, знатоки только пожимали плечами: кто ж принимает на веру столь бездоказательные утверждения! Однако у Швембергера нашлись ревностные защитники.

В ряде периферийных газет появились статьи о гибели Лермонтова, авторы которых попытались научно обосновать неожиданную версию.

Правда, когда они выступили с докладом на лермонтовской конференции в Пензе, выяснилось, что никто из них даже не побывал на месте дуэли Лермонтова, а вся аргументация построена на предположениях.

Так или иначе, спор не затихал, и Институт русской литературы создал комиссию для проверки «идеи» Короткова и Швембергера. В нее вошли: криминалист, судебный медик и специалист по оружию — научный сотрудник Государственного Эрмитажа. Комиссия работала тщательно, стараясь быть максимально объективной. Выводы ее заслуживают того, чтобы их процитировали подробно.

«Мы осмотрели в Пятигорске место дуэли Лермонтова с Мартыновым и считаем, что акт от 16 июля 1841 года об осмотре следственной комиссией места поединка указывает на площадку с небольшим уклоном (в пределах 5–8°), от юга к северу, ограниченную на юге Машуком, а на северо-западе Перкальской скалой. Через площадку проходит дорога от Машука в бывшую Николаевскую колонию (ныне Иноземцево). Дуэль проходила на этой дороге; Лермонтов стоял несколько выше Мартынова, спиной к Машуку, лицом к северу. Расстояние между противниками в момент выстрела Мартынова определяется по разным источникам от 10 до 25 шагов (от 8 до 20 метров).

В материалах следствия сохранилась „Опись пистолетам“, примененным на дуэли: „Пистолеты одноствольные с фестонами, с серебряными скобами и с серебряною же насечкою на стволах, из коих один без шомпола и без серебряной трубочки“.

В некоторых мемуарах упоминается, что Мартынов „насыпал на полку пороху“, а стреляя, „повернул пистолет курком в сторону“, и уточняется: были использованы дальнобойные крупнокалиберные пистолеты мастера Кухенройтера.

Эти и другие данные позволяют сделать вывод: на дуэли Лермонтова — Мартынова был применен дуэльный набор пистолетов с кремнево-ударными замками, изготовленный в мастерской немецких оружейников Кухенройтеров. Известны, в частности, выпущенные мастерской дуэльные пистолеты с серебряной насечкой на стволах, резными фестонами на рукоятях, серебряными скобами и шомпольными трубками, то есть полностью отвечающие „Описи пистолетам“. Как эти, так и другие европейские дуэльные пистолеты имели обычно стволы со спиральной нарезкой. Калибр в пределах 12–15 миллиметров.

Чтобы установить пробивную способность дуэльных пистолетов времени Лермонтова, специалист по оружию (научный сотрудник Государственного Эрмитажа — отдел оружия) и криминалист провели экспериментальные отстрелы в ватный пулеулавливатель. Для этого из коллекции оружия Эрмитажа были взяты дуэльные пистолеты, изготовленные в мастерской Кухенройтеров в период 1820–1840 годов (один нарезной, другой гладкоствольный). Заряд соответствовал нормам, принятым в то время: черный (дымный) порох и круглые свинцовые пули, обернутые пластырем. Отстрелы показали: на коротких дистанциях нарезной и гладкоствольный пистолеты обладают примерно одинаковой и притом значительной пробивной способностью, превышающей пробивную способность револьвера системы „наган“ образца 1895 года, но несколько меньшей, чем у пистолета системы ТТ образца 1933 года.

В свидетельстве № 35 от 17 июля 1841 года об осмотре тела Лермонтова говорится о двух ранениях: грудной клетки и левого плеча. Оба ранения описаны, как причиненные одной пулей, прошедшей сперва через грудную клетку, затем — левое плечо. Дуэльные пистолеты второй четверти XIX века при дистанции 8–20 метров обладают вполне достаточной пробивной способностью, чтобы причинить такое сквозное ранение.

О ранении плеча в свидетельстве сказано: „пуля… прорезала мягкие части левого плеча“, а слуга Лермонтова Саникидзе уточнил: повреждение плеча находилось „повыше локтя“. Следовательно, можно предположить, что пуля причинила здесь касательное ранение, расположенное в нижней или средней трети плеча.

Свидетельство утверждает, что рана на правом боку — входное пулевое отверстие, а на левой стороне грудной клетки — выходное. В свидетельстве не приведены какие-либо признаки, подтверждающие взаиморасположение отверстий, не указаны ни форма, ни размеры, ни характер краев ран. Вместе с тем нет никаких оснований не верить выводам достаточно опытного ординатора военного госпиталя, каким был Барклай де Толли.

В подтверждение такого вывода приведем соображение о наиболее вероятном положении тела Лермонтова в момент ранения. Он держал пистолет в правой руке, туловище развернул к противнику правым боком; при этом положении тело — меньшая мишень. Пуля Мартынова могла попасть в правый бок Лермонтова и пройти через грудную клетку справа налево.

Для точного определения направления раневого канала надо иметь точные данные о локализации входного и выходного отверстий: они указаны в свидетельстве слишком общо. А данные о ширине грудной клетки вообще отсутствуют. Раневые отверстия зафиксированы на теле, находящемся в горизонтальном положении, и определяемое по их расположению направление раневого канала отличается от того, каким оно было при нормальном вертикальном или немного наклонном положении туловища в момент ранения.

В свидетельстве написано, что пуля попала „в правый бок ниже последнего ребра при срастании ребра с хрящом“. 11-е и 12-е ребра — короткие и с хрящевой частью реберной дуги не срастаются. Место „срастания“ 10-го ребра с реберной дугой располагается приблизительно по передней подмышечной линии, вблизи которой и находилось входное пулевое отверстие. Но если учесть, что правая рука Лермонтова в момент ранения была поднята кверху, а туловище могло быть немного согнуто влево, то при этом кожа правой боковой поверхности должна была сместиться кверху. Тогда пуля могла войти в тело не „ниже последнего ребра“, а на уровне его и даже еще выше, то есть между 10-м и 9-м ребрами.

Далее в свидетельстве говорится, что „пуля… вышла между пятым и шестым ребром левой стороны“. Но межреберные промежутки имеют дугообразно восходящее направление спереди назад, а по отношению к вертикальным линиям груди место выхода пули не уточнено, нельзя точно установить и уровень его. Если туловище, как уже говорилось, в момент ранения было немного согнуто влево, то пуля могла пройти левую стенку грудной клетки между 6-м и 7-м ребрами, а при выпрямлении туловища отверстие на коже могло сместиться кверху на уровень пятого межреберья.

Таким образом, при обычном вертикальном положении тела раневой канал имел направление справа налево и снизу вверх. Кроме того, он мог идти немного спереди назад. Приблизительно угол наклона (восхождения) мог быть равен 20–35 градусам к горизонтали. Расположение раневых отверстий и их смещение при различных положениях тела неоднократно проверялось на людях.

Однако если учесть, что туловище Лермонтова в момент ранения было немного наклонено влево (а такой наклон физиологически вполне допустим), угол уменьшается и канал принимает горизонтальное положение. Пуля, выпущенная из дуэльного пистолета в горизонтальном или несколько восходящем направлении, могла попасть в правый бок слегка наклоненного влево туловища Лермонтова и проделать описанный раневой канал.

Не следует также полностью исключать возможность рикошета пули от верхнего края 10-го ребра или от какого-либо предмета, находящегося в области входного отверстия. Таким предметом могла быть фероньерка Е. Г. Быховец, обнаруженная на теле Лермонтова „в правом кармане“ сюртука „вся в крови“. Рикошет мог произойти и в области выхода пули, например, от верхнего края 7-го ребра, что несколько сместило кверху выходное отверстие.

Словом, ранение Лермонтова вполне могло быть причинено пулей, выстреленной Мартыновым.

В свидетельстве сказано: „…пуля пробила правое и левое легкое“, в результате чего „Лермонтов мгновенно на месте поединка помер“.

Как известно, тело Лермонтова не вскрывали, поэтому установить, какие именно внутренние органы и кровеносные сосуды повредила пуля, можно лишь приблизительно, учитывая расположение входного и выходного пулевых отверстий и гипотетический ход раневого канала. Ранение левого легкого бесспорно. Можно допустить повреждение правого легкого в его нижней (диафрагмальной) части, если учесть, что входное отверстие располагалось на уровне 10-го ребра. Кроме того, могли быть повреждены: правый купол диафрагмы, правая доля печени, аорта или сердце. Пуля была крупного калибра и имела достаточно большую скорость. Проходя вблизи аорты или сердца, она могла причинить ушиб либо разрыв этих органов благодаря передаче энергии окружающим их тканям.

Пулевое ранение обоих легких может вызвать быстрое наступление смерти вследствие двухстороннего пневмоторакса, с острой кровопотерей».

Казалось бы, выводы комиссии были достаточно обоснованы и убедительны. Но защитники новой версии не успокоились.

В ту пору в России пользовались французским дуэльным кодексом, который даже не был переведен на русский язык. Кодекс предусматривал несколько ритуалов дуэлей на пистолетах.

1. Противники становятся по разные стороны барьера и ждут команды распорядителя. При счете «раз» они начинают целиться, при счете «три» стреляют, иначе лишаются права на выстрел.

2. Дуэль с приближением. Противники занимают позицию не дальше чем в десяти шагах от барьера, держа пистолеты вверх. По команде распорядителя они начинают сходиться и имеют право стрелять, не доходя до барьера. Тот, кто выстрелил первым, обязан остановиться. Его сопернику дается 30 секунд на ответный выстрел.

3. Независимо от движения противники, услышав команду «раз», должны разрядить пистолеты. В их распоряжении всего лишь одна минута. Если один из них ранен и упал, ему разрешается стрелять в течение двух минут.

4. Очередность решается жребием. Выстрел должен быть произведен не позже чем через 30 секунд после команды. Соперник при этом стоит неподвижно.

Как именно протекала дуэль 15 июля 1841 года, до сих пор неизвестно. Воспоминания секундантов крайне противоречивы. Невыясненным остается и место дуэли. Через 130 лет точно определить его почти невозможно, учитывая, что изменилась и почва и растительность.

Комиссия, осматривавшая места под Пятигорском, дала лишь приблизительное заключение. Авторы же сенсационных статей категорически заявляют, что нашли именно то место. С прежним упорством отстаивают они «идею» Короткова, что Лермонтов был убит из ружья, и попросту отмахиваются от проведенных экспериментов с кухенройтерскими пистолетами:

«Пробивная способность сравниваемого оружия объективно не может быть равноценной из-за несравнимости стволов и, что самое главное, массы пуль. Более массивная свинцовая пуля кухенройтерского пистолета из-за большого сопротивления воздушных масс и преграды не может обладать пробивной способностью, равной пуле с меньшей массой, но более прочной и хорошо обтекаемой оболочкой, если даже придать им равновеликую энергию движения.

Верным показателем пробивной способности оружия является дальность полета пули: чем эта величина больше, тем при прочих равных условиях выше пробивная способность. Дальность стрельбы из нагана образца 1895 года равна 700 метрам, а из пистолета ТТ образца 1933 года от 800 до 1000 метров. И револьвер и пистолет рассчитаны для применения в бою на дистанции до 50 метров.

Крупный специалист-оружейник П. Д. Пономарев расстояние 50 метров называет „неслыханной в старину дистанцией“. Он подчеркивает, что не раз убеждался „в высокой точности боя кремневых пистолетов работы знаменитого мастера Кухенройтера: на близкие расстояния (10–20 шагов) они били не хуже хорошего современного малокалиберного пистолета“.

Пономарев даже не стал сравнивать кухенройтерские пистолеты с современным боевым оружием, потому что убойная сила на расстоянии 50 метров для них немыслима. Лишь на дистанции 10–20 шагов, то есть на на 7–14 метров, он приравнивает кухенройтерские пистолеты к нынешним малокалиберным».

Пренебрежительно отнеслись авторы статей и к результатам других исследований. По поводу отождествления оружия они пишут:

«Столь же просто экспериментаторы отождествляют оружие. Они сравнивали музейный экземпляр с описью и заключили: поскольку в описи упомянуты пистолеты „с фестонами, с серебряными скобами и с серебряной же насечкой на стволах“, а музейный пистолет имел эти же признаки, то на дуэли применялись кухенройтерские пистолеты.

Во-первых, такие украшения делались на оружии, изготовленном во многих мастерских. Поэтому отмеченные признаки не характеризуют единичный источник происхождения оружия. Во-вторых, что самое главное, приобщенное к судебному делу оружие было взято не с места происшествия, а с квартиры после начала следствия. Поэтому в опись могли вносить любые пистолеты, что отнюдь не означает их использование в дуэли».

Далее приводится несокрушимый аргумент. Кухенройтерские пистолеты были у одного Столыпина. Но он с Лермонтовым до дуэли уехал в Железноводск. Оружие они не брали. Следовательно, кухенройтерская пара оставалась на пятигорской квартире.

Пока как будто все вполне логично.

«Уже после дуэли, — пишут авторы, — при описи имущества Лермонтова были изъяты и пистолеты Столыпина. Через некоторое время комендант Пятигорска вернул их Столыпину, как ошибочно приобщенные к делу. Характерно, что взамен изъятых он присылает „таковые же“ пистолеты Лермонтова. А так как у Лермонтова не было кухенройтерских пистолетов, то напрашивается вывод, что у Столыпина имелись и обычные пистолеты, которые и были изъяты. Ибо немыслимо допустить, чтобы комендант, следователи и суд не отличали пистолеты Кухенройтера от обычных пистолетов и, заменяя одни на другие, говорили о них как о „таковых же“.

В черновике ответов Мартынова вычеркнута любопытная фраза: „Накануне дуэли Глебов мне сказал, что пистолеты будут, но кому они принадлежали, не знаю“. Именно Глебов обеспечивал фарс поединка пистолетами. Нельзя упускать из виду, что ящик с пистолетами и зарядами неудобно везти людям, едущим верхом. Из Пятигорска на дрожках Мартынова ехал один Глебов. Так что оружие вез все тот же Глебов.

Из всего изложенного напрашивается вывод: кухенройтерских пистолетов вообще не было на дуэльной площадке, а пистолеты, которые привез Глебов и которые были на месте происшествия, не попали в руки следствия и суда».

Столь же подробно обосновывается и тезис о том, что в Лермонтова стреляли сзади.

Для человека, мало знакомого с судебной баллистикой и судебной медициной, аргументация может показаться убедительной. Поэтому попытаемся все же разобраться.

Прежде всего о пистолетах. В мемуарах А. П. Шангерея, написанных в 1860 году, читаем: «…пистолет, из которого убит Лермонтов, находится не там, где рассказывают, — это кухенройтер № 2 из пары: я его видел у Алексея Аркадьевича Столыпина, на стене над кроватью, подле портрета, снятого живописцем Шведе с убитого уже Лермонтова».

Кстати, и П. А. Висковатый, первый биограф Лермонтова, тоже видел в 1881 году тот же самый кухенройтерский пистолет «в Москве над кроватью Дмитрия Аркадьевича Столыпина», родного брата умершего тогда А. А. Столыпина.

Теперь все становится на свои места. Подмена пистолетов действительно произошла. Только у следствия изъяли именно те пистолеты, которые были на дуэльной площадке. Просто Столыпин (один из секундантов) хотел их сохранить. В противном случае для чего бы он стал вешать кухенройтер № 2 из пары рядом с посмертным рисунком Лермонтова? А слова «таковые же», так смутившие авторов, по-видимому, относятся к украшениям пистолетов.

В версии авторов есть еще один ложный ход. Пистолеты на дуэль, заявляют они, привез Глебов, следовательно, это не могли быть пистолеты Столыпина. Но почему? Разве все участники дуэли не были приятелями? Ведь мы даже не можем с уверенностью утверждать, кто из четверых — Глебов, Трубецкой, Столыпин, Васильчиков — чьим секундантом являлся. Но если все участники дуэли — приятели, то почему нельзя предположить, что Глебов зашел на квартиру Столыпина в отсутствие хозяина и взял пистолеты. А может быть, они вообще по какой-то причине находились у Глебова?!

Экземпляры пистолетов, ставшие музейными, историческими, изготовлялись, естественно, не для стендов и не снабжались специальными бирками. Это были обычные пистолеты, имеющие свою судьбу, — иногда столь примечательную, что она приводила их в музей. От этого, однако, их боевые качества ничуть не уменьшались, и они вполне могли сослужить службу — хотя бы экспериментаторам.

Защитники Короткова увлеченно цитируют дуэльный кодекс, предполагая, что уж секунданты знали его досконально. Доказательств, правда, никаких. Более того, действия секундантов наводят на совсем противоположную мысль. Из черновиков показаний Мартынова известно следующее: «Условия дуэли были: 1. Каждый имеет право стрелять, когда ему угодно, стоя на месте или подходя к барьеру. 2. Осечки должны были считаться за выстрелы. 3. После первого промаха… противник имел право вызвать выстрелившего на барьер. 4. Более трех выстрелов с каждой стороны не было допущено по условию».

Дуэли до трех выстрелов вообще не существовало, говорят авторы. Верно! Но отсюда автоматически как раз и следует, что секунданты не так уж хорошо разбирались в дуэльном кодексе. В противном случае придется признать, что все они (в том числе и друг Лермонтова Столыпин, хранивший память о нем — рисунок Шведе и пистолет) сговорились убить Лермонтова. Именно к этому и сводятся утверждения авторов.

Они, кстати, напоминают, что во время поединка категорически запрещалось делать резкие телодвижения (наклоны, повороты). Но ведь совершенно ясно, что, когда соперники сближаются, положение их тела не остается неизменным. Да и на месте можно стоять вовсе не грудью к противнику, а боком. Когда же человек поднимает пистолет и целится, вполне возможен небольшой наклон туловища в противоположную сторону, то есть влево, если оружие — в правой руке.

Авторы статей правильно отмечают, что направление раневого канала зависит от степени разворота туловища, и в этом они солидарны с экспертами. Но каков угол наклона раневого канала?

Авторы считают, что пуля вошла в тело Лермонтова под углом в 35–40 градусов по отношению к горизонтальной плоскости. Комиссия же склонялась к цифре 20–35 градусов, поскольку Лермонтов стоял несколько выше Мартынова, туловище его могло быть наклонено влево и, наконец, пуля могла рикошетировать и при вхождении в тело, и при движении внутри него, и при выходе из грудной стенки.

Несостоятелен вывод авторов и о пробивной способности пули. Абстрактными рассуждениями невозможно опровергнуть практику. А опыты показали, что пуля, пущенная с близкого расстояния из дуэльного пистолета, входит в ватный пулеприемник глубже, чем пуля из нагана, но не так глубоко, как из пистолета ТТ. Ссылка на данные П. Пономарева лишь подтверждает значительную пробивную способность пуль кухенройтерских пистолетов на дистанции от 10 до 20 шагов.

Судить же о пробивной способности пули только по максимальной дальности полета или по прицельной дальности слишком рискованно. На пробивную способность пули влияют ее форма, вес, скорость полета, а кроме того, ее устойчивость при прохождении преграды, то есть изменение угла мутации, или попросту «способность к кувырканию» и другие факторы. Есть пули, которые способны лететь далеко, но, наткнувшись на препятствие, быстро теряют устойчивость и потому обладают меньшей пробивной способностью.

Что касается описания ран на теле М. Ю. Лермонтова в «Свидетельстве» от 17 июля 1841 года, то исходить только из него неправильно — в нем слишком много изъянов. «Свидетельство» неточно локализует раны, не позволяет быть уверенным, что правильно определено входное и выходное отверстия; вызывает споры и направление раневого канала.

Авторы статей обвиняют экспертную комиссию в том, что она якобы внесла в «Свидетельство» такие поправки, которые «изменяют его коренным образом». Это не соответствует истине. Более того, комиссия редко высказывала категорические суждения, часто ограничиваясь лишь допущением. Например, она отнюдь не утверждала, что пуля обязательно вошла под 9-м ребром, а только допускала такую возможность при некотором смещении кожи кверху. Точно так же она не утверждала безоговорочно, что выходное отверстие расположено «между 6-м и 7-м ребрами», но считала вероятной такую возможность.

Эксперты тщательно и критически отбирали доказательства и формулировали выводы крайне осторожно. Комиссия убедительно доказала, что Мартынов мог ранить Лермонтова. Оппоненты же не только верят в убийство Лермонтова из-за угла, но и пытаются убедить, что выстрел Мартынова никакого отношения к ранению Лермонтова не имеет.

Но вера, даже самая искренняя, не заменяет научных доказательств. А какие это доказательства, видно хотя бы из следующих слов: «Уже в семидесятых годах, отвечая на вопрос первого биографа поэта о присутствии возле дуэльной площадки посторонних, один из главных организаторов дуэли, Васильчиков, сознался: „Может быть, и были…“ — и опустил голову».

Итак, на горизонте вновь появляется мифическая фигура пьяного казака, созданного фантазией С. Д. Короткова. Не лучше ли все-таки заглянуть в литературу о Лермонтове? Хотя бы в воспоминания художника Арнольди (которого авторы статей цитируют охотно и часто, но весьма выборочно и произвольно). Вот что там сказано:

«Я полагаю, что, кроме секундантов… вся молодежь, с которой Лермонтов водился, присутствовала скрытно на дуэли, полагая, что она кончится шуткой и что Мартынов, не пользовавшийся репутацией храброго, струсит и противники помирятся.

…Не присутствие ли этого общества, собравшегося посмеяться над Мартыновым, о чем он мог узнать стороной, заставило его мужаться и крепиться и навести дуло пистолета на Лермонтова?»

Поистине, странная ситуация, если принять версию авторов. Мало того, что секунданты единодушно решили погубить Лермонтова, участниками заговора оказались и те, кто прятался вблизи площадки. Не слишком ли много свидетелей для сохранения тайны?

Но тогда уж надо последовательно идти до конца. III отделение должно было составить подробнейший список всех, кто тайно и явно присутствовал на дуэли, и каким-то образом зажать им рот.

Кстати, многие из этих лиц дожили до той поры, когда заговор молчания вокруг Лермонтова был снят. Они могли бы заявить во всеуслышание обо всем, что знали и видели. Почему-то они молчали.

Да и сам Мартынов, над которым всю жизнь тяготело проклятие убийцы, нигде и никогда не попытался свалить вину на кого-то. Может быть, он боялся? Или авторы полагают, что он оставил разоблачительные документы, которые после его смерти похитили те же вездесущие, всезнающие, способные все предусмотреть жандармы? Правда, и Николай I, и граф Бенкендорф давно уже покоились в могиле. Но ведь они могли передать грозный приказ в наследство потомкам.

Подобные аргументы, конечно, вряд ли кто примет всерьез.