Ненавистная фрау

Воскресенье, 4 сентября 2005 года

Сон начал расплываться и таять, и Боденштайн проснулся, так как солнце светило ему прямо в лицо и звонил его мобильник. Он потянулся и нащупал телефон. Который час?

— Боденштайн, — пробормотал он.

— Это Гарденбах, — услышал он нерешительный женский голос. — Извините, пожалуйста, за беспокойство.

Главный комиссар вскочил, но сразу пожалел, что сделал столь резкое движение. Тупая боль железным обручем сковала его голову и напомнила ему о двух бутылках красного вина, которые он опустошил минувшей ночью. Но еще хуже, чем похмелье, было чувство вины, которое его мучило. Ему снился постыдно реалистичный сон об Инке. Постепенно возвращалось воспоминание о встрече накануне; его мозг отказывался понимать, какую глубокую рану он вскрыл и какую кашу заварил. Ситуация могла перейти в иную стадию, но раздался звонок одного из владельцев лошади, который был клиентом Инки. Он просил незамедлительно приехать. Тем не менее своей затуманенной головой Оливер воспринимал произошедшее почти как супружескую измену.

— Фрау Гарденбах, — проговорил он, стараясь собраться с мыслями, — вы ничуть меня не побеспокоили. Я вас слушаю.

— Я долго думала над нашим разговором, — начала жена погибшего главного прокурора. — Извините, что я почти выгнала вас из дома, но я… Мне очень трудно осознать, что мой муж в действительности был не тем человеком, за которого я принимала его все эти годы. Я… я нашла кое-что, что могло бы вас заинтересовать. Вы не могли бы ко мне заехать?

— Да, конечно, — подтвердил Боденштайн.

— Я вас жду. До встречи.

И она тут же положила трубку. Оливер зажмурился от беспощадного яркого солнечного света и набрал номер Пии.

— К сожалению, я не в состоянии вести машину, — сказал он, коротко изложив ей причину того, почему она нужна ему этим воскресным утром. — Вы не могли бы за мной заехать?

— Конечно. Через полчаса я буду у вас.

Боденштайн, неуверенно ступая, поплелся в ванную комнату и чуть не споткнулся о собаку. Та, лежа перед дверью его спальни, терпеливо ждала, когда хозяин выйдет из комы, накормит ее и как минимум выпустит в сад. Какое-то время Боденштайн рассматривал в зеркале свое небритое и утомленное после бессонной ночи лицо, упершись руками в край раковины. В эту минуту он решил воздерживаться от дальнейших контактов с Инкой. После обильного душа, двух чашек крепкого кофе и долгого телефонного разговора с Козимой, находящейся на другом конце земного шара, он вновь обрел душевное равновесие. Разговор с Инкой казался ему сейчас только далеким сном. Он вновь энергично закрыл за собой дверь в прошлое. Так будет лучше.

Документы, которым старший прокурор Гарденбах в деле «ЯгоФарм» не дал хода и, следовательно, успешно препятствовал расследованию, помещались в двух картонных коробках, какие обычно используют при переезде для упаковки вещей, и были скрупулезно сброшюрованы, что свойственно щепетильному человеку. Сверху, на папках, в первой коробке лежал конверт, адресованный Боденштайну. Все сотрудники отдела К-2 были вызваны в комиссариат и теперь сидели в переговорной комнате за большим столом, с физиономиями, на которых было написано ожидание. После того как фрау Гарденбах посмотрела фильм с невольным участием в главной роли ее мужа, она пришла к заключению, что больше нет смысла покрывать человека, нарушившего супружескую верность. Исключительно ради детей она попросила Пию и Боденштайна, насколько это возможно, не упоминать имя ее мужа в официальных сообщениях. Боденштайн открыл конверт и пробежал глазами написанное от руки письмо. У него побежали мурашки по коже, как будто на него вылили ушат холодной воды.

Уважаемый господин Боденштайн, — читал он, — когда Вы будете читать эти строки, Вам уже будет известно, что я оказался слишком труслив, чтобы вынести последствия моих действий. Так как Вы, как руководитель уполномоченного отдела К-2, будете вести расследование моего дела, я адресую это письмо Вам. Может быть, в интересах моей семьи Вам удастся не допустить муссирования моего имени в прессе. В качестве приложения я передаю Вам документы по делу “ЯгоФарм”, которые я задержал. В течение нескольких месяцев мы преследовали Ягоду по пятам, но я допустил ошибку, когда попался на удочку этой девочки. Я думаю, мне не оставалось ничего другого. Я знаю, что должен был действовать иначе. По крайней мере, оставаться честным. Люди допускают ошибки. Возможно, меня бы посадили, но я смог бы жить дальше. Однако меня шантажировали, и моя жизнь стала бессмысленной. Этого я не мог себе простить. И я знал, что никогда не смогу искупить своей вины.

С уважением, Йоахим Гарденбах.

— Вот вам и Ягода, — сказал Боденштайн и вручил письмо своим сотрудникам. — Документы передадим завтра во Франкфурт, в отдел по борьбе с мошенничеством. Но сначала мы их просмотрим. Может быть, мы найдем здесь еще ниточки, которые ведут к пожару на вилле, при котором погибли два человека.