Ненависть

Стрелок вытащил карту и принялся совещаться с Зульфатом, повернувшись широкой спиной. Не доверяет унтер и правильно делает. Эту карту надо прибрать к рукам, на ней все отмечено. Настоящий клад для разведки.

– Впереди деревня, – сообщил Стрелок. – Хотели зайти, а теперь не знаю, надо бы осмотреться.

Срезали лесом, держась на просвет, благо оказалось довольно чистенько, никаких завалов и буреломов. Последнюю сотню шагов преодолели вприсядку, и залегли на краю распаханного поля, пахнущего солнцем, свежей землей и навозом. Впереди, метрах в трехстах, небольшая, в одну улицу, деревушка. Полтора десятка домов крытых серым шифером и соломой. Дымили печные трубы, исступленно заливались собаки. Колонна, виденная десять минут назад, остановилась на краю, у машин видны вооруженные люди. Что происходит неясно. Рудольф с завистью посмотрел на Стрелка, успевшего расчехлить исполинских размеров бинокль. Бандит отвлекся, перебросился парой слов с напарником, увидел умоляющий Рудин взгляд, хмыкнул и протянул бинокль, сам приложившись к оптическому прицелу.

Рудольф благодарно пискнул. Вот теперь другое дело, в мощной оптике местность как на ладони. По деревне рассыпались солдаты в немецкой полевой форме, шевроны не разглядеть. Ясно одно, это не вермахт, слишком много неуставных деталей, бросающихся в глаза. Нет обязательных к ношению в вермахте бронежилетов и касок, куртки у большинства распахнуты, на шеях цветастые платки, на головах разномастные панамы, фуражки и кепи. Движения неторопливые, с чувством превосходства и нагловатой ленцой. Верховодил высокий, чуть прихрамывающий офицер в полевой форме, прогуливающийся вдоль строя скучающих местных, непринужденно опираясь на трость. Лицо узкое, злое, левый глаз закрыт черной повязкой, прямо пират. Унтерменши под прицелом пулемета, расположенного на крыше военного джипа. Пулеметчик, бородатый, смуглый мужик в черной кепке и закатанными по локоть рукавами, расслабленно курил, выпуская клубы белого дыма.

Унтерменьшей Руди насчитал десяток, не считая испуганных лиц, мелькающих за окнами ближайших домов. Офицер прошелся вдоль хмурого, молчаливого строя и остановился возле невысокого ростиком старика с седой бородой и густыми бровями. Задал вопрос. Старик пошамкал губами, робко поднял глаза. Жаль бинокль не усиливал звук, разговор, наверное, интересный. Одноглазый повысил голос, ткнул в ближайшего унтерменша тростью. Дед развел руками, изображая явное непонимание. Офицер остался недоволен, в следующее мгновение старик получил сильный удар в лицо и рухнул на землю. Односельчане дернулись, зароптали, члены зондеркоманды подняли автоматы, будто этого только и ждали. Пулеметчик хищно ощерился и перекинул сигарету в уголок рта. В воздухе повисла гроза. Малейшее движение и откроют огонь.

Массовое убийство остановил старик. Он с трудом сел, вытер кровь и закричал на своих, охлаждая горячие головы. Молодец старый, надо отдать должное. Дед обратился к офицеру, что-то горячо доказывая, истово крестясь и мотая башкой.

Офицер скорчил злую гримассу, пнул деда напоследок, и пошел к машинам странной, утиной походкой. Стоящий рядом, квадратный здоровяк с непропорционально крохотной головой, зычно и неразборчиво заорал. Солдаты опустили оружие и полезли в грузовики. Всего Руди насчитал примерно дюжину человек, перевел бинокль на офицера и испуганно дернулся. Одноглазый замер у машины, повернулся к лесу и посмотрел Рудольфу прямо в глаза. Словно почувствовал чужое присутствие. Офицер недоуменно хмыкнул, отвнл взгляд и скрылся в машине.

В деревне заавизжали и заорали так, что звук долетел до краешка леса. Во дворе крайнего возникла быстрая кутерьма, из ворот выскочили ржущие как лошади люди в камуфляже, таща на плечах двух неистово бьющихся женщин, одна босая, молотила белыми пятками, вторая в резиновых сапогах и беленьком платьице. За ними выбежал солдат в обвисшей форме не по размеру и сбитой набок пилотке старого образца, неся в каждой руке по трепыхающейся, рыжей курице. Замкнул процессию боец с наброшенным поверх формы ярким, женским платком. Неужели мародеры?

Девушек потащили к грузовикам. На улицу, выбежали мужик и женщина лет пятидесяти. Баба рухнула в пыль и поползла следом, заламывая руки и голося. Мужик догнал похитителей и уцепился последнему за рукав. Солдат в женском платке повернулся и саданул ему прикладом по голове. Мужикк развернулся вокруг оси и грохнулся рядом с грузовиком.

Заревели моторы, девок кинули в кузов последней машины, и вся колонна запылила по дороге, пока не скрылась за поворотом.

– Твари, – сквозь зубы сказал Стрелок. – Видел? Немецкое благородство. Какое-то оно весьма избирательное, не находишь?

– Это не немцы, – логично возразил Руди. – В зондеркомандах местные служат обычно.

– Естественно, – согласился Стрелок. – Зачем самим делать грязную работенку? Всегда найдутся ублюдки, которые будут грабить и убивать за кусок хлеба и обещанное гражданство.

– Я их совсем не оправдываю, – буркнул Рудольф. – Мне эти методы не по нраву. Уверен, бургомистр не в курсе происходящего, иначе всех их ждет трибунал.

– Ну конечно, бургомистр совсем дурачок. А может это ты дурачок. Знаешь, у нас говорят: «Простота хуже воровства». Твой случай.

Руди обиженно засопел. Увиденное дало определенную пищу для размышлений. Зондеркоманда должна бороться с террористами, а не с гражданским населением. А здесь налицо преступление. С другой стороны, мы ничего не знаем, вдруг эти люди пособники бандитов и девушек забрали для допроса. Да, так оно и есть, другого объяснения нет. Правда курицы слабо вписываются в эту теорию. Птицы тоже пособники?

Бандиты зашептались между собой, поглядывая в сторону деревни. Потом поднялись и пошли лесом, обходя населенный пункт с севера. Надежда на отдых в тепле растаяла без следа. Вновь на дорогу вышли только когда село исчезло из вида. Больше по пути ни машины, ни люди не попадались. Дважды прошли мимо брошенных деревень с полуразвалившимися домами, мертвыми окнами, поваленными заборами и вросшими в землю воротами. Из последней люди ушли недавно, стекла уцелели в рамах, у крайней избы зашипела и убежала под худую крышу одичавшая кошка. Заброшенный колодезный журавль протяжно поскрипывал на ветру, нагоняя тоску. Интересно где жители, почему ушли, каково им сейчас? Странные люди, как можно бросить все и сорваться с места? У Руди дома никогда не было, не считая приюта и койки в рабочей общаге. Но это не дом. Дом – это когда все твое, родное, огонь пылает в камине, заливая теплом и бросая на стены причудливые, мягкие тени. Дом – это когда тебя ждут. В этом плане Стрелку можно завидовать. Будь Руди на его месте, от семьи бы и шагу не сделал. Надо ценить что имеешь.

Лес начал потихоньку редеть, и километра через два Стрелок свернул с дороги. Унтеры запаковали оружие в чехлы, и дальше двинулись через густые заросли молодого орешника. На горизонте заблестело открытое небо. Неужели конец этой осточертевшей тайге? Под ногами зашуршали каменные обломки, Руди, вслед за Стрелком, поднялся на вершину холма и замер. На горизонте раскинулся настоящий город, со всех сторон окруженный лесами, и похожий издали на макет, слепленный крайне рукожопым ребенком. Достаточно большой, уж точно больше Эккенталя. Серый, унылый, с невзрачными, одноэтажными, деревянными домишками на окраинах.

– Первоуральск, – пояснил Стрелок, спускаясь по голому склону. – Один из десятка сохранившихся городов Урала. До прихода немцев достаточно крупный промышленный центр. Теперь медленно вымирает.

Ну конечно, и тут немцы во всем виноваты, – вздохнул про себя Руди, а вслух спросил:

– Сколько населения?

– Сейчас тысяч десять, – пожал плечами Стрелок. – Зимой больше, летом местные бездельники и алкаши шатаются по округе, ловят рыбу, выбивают птицу и зверя без счета, валят кедры, ищут металл.

– Геологи?

– Ага, они самые, – грустно усмехнулся Стрелок. – Копают металлический лом, его в округе много осталось, сдают немцам на переплавку. А большинство хлещут водку, перебиваясь случайными заработками. Есть кирпичный завод, устроиться можно при большой удаче и связях, будешь горбатить по двенадцать часов в день без отпуска и выходных. Еще можно продать почку в клинике трансплантологии. Самая выгодная здесь работенка, жаль одноразовая. У местных бездельников ходит легенда о парне с шестью почками, обеспечившим себе шикарную жизнь. А так неплохой городишко, миленький, главное на улицу ночью не выходить.

– Преступность?– смекнул Рудольф.

– Я бы даже не назвал это преступностью, – хмыкнул Стрелок. – Образ жизни. Тот, кто дожил до утра на окраине, считает себя любимцем фортуны. В центре потише, за порядком следят. Да и как может быть иначе в городе, где единственное динамично развивающееся предприятие кладбище? Во главе города стоят наследники знаменитых бандитских фамилий, отсюда и порядки. После окончания Восточной компании немцам в руки попали огромные, плохо освоенные территории за Уралом, с крайне нелояльно настроенным населением. Как держать массу людей в повиновении? Только страхом. Вот тогда, кому-то из сподвижников Адика, курирующему восточный вопрос, пришла в дурную голову гениальная мысль. В округе было множество тюрем, в каждом тысячи заключенных, многие сидели по политическим статьям, но большинство самые отпетые уголовники. Некоторую часть советы успели уничтожить перед стремительным отступлением. Оставшихся бандюков немцы выпустили и вооружили, трофейного оружия было навалом. Амнистия, xyli. Эта грязная, жаждущая крови и плоти свора, захлестнула приуралье, выслуживаясь перед новым хозяином. Слухи о тех страшных временах еще живы, старики помнят. Они грабили, убивали, насиловали и жгли, оставляя после себя пепелища и груды изуродованных мертвецов. К сорок восьмому уголовники насытились и поделили сферы влияния, с молчаливого одобрения немецкой администрации. Теперь их потомки цари и боги в одном ублюдском лице.

– Это война, ничего удивительного, – единственное, что нашел ответить пораженный Рудольф. «Адика» он предпочел пропустить мимо ушей.

Стрелок передернулся и замолчал. Они миновали свежую вырубку и вошли в черту города. Окраина произвела гнетущее впечатление. Под ногами мерзко захлюпала непросыхающая грязища, завоняло тухлятиной. Больше на помойку похоже. Покосившиеся избушки с черными провалами окон, землянки похожие на звериные норы, домики, наспех собранные из листов проржавевшего железа, листов фанеры и почерневших досок. Одна искра и выгорит все на километры вокруг. Странно, заборов вообще нет, а унтерменши очень любят заборы и чем выше тем лучше, дабы без помех обстряпывать всякие непотребства. Причем просмоленные столбы и каркасы ворот торчат повсеместно, а заборов нет. Аномалия.

У ближайшего дома поднялась на нетвердые лапы и вяло тявкнула рыжая собачонка, вся в колтунах свалявшейся шерсти. Беззлобно, просто показывая кто тут хозяин. Почесала за ухом и поплелась в сторону целой стаи таких же кабыздохов, грызушихся на пригорке.

– Вишь расплодились, – пробормотал ни к кому не обращаясь Стрелок. – Жалко их, всех за зиму подъедят, хотя они и сами не брезгуют мертвечиной, ночью алкаш окочурится, к утру костей не оставят. Круговорот мать его.

Дорогу преградила исполинских размеров лужа, способная поглотить без остатка танковый взвод. В воде плавала раздутая, мертвая крыса. По краю наведен понтонный мост из гнилых досок и кирпичей. На крылечке вросшей в землю, кособокой избушки сидела древняя, как египетские пирамиды старуха, выползшая погреться на весеннее солнышко. Вся в черном, лицо морщинистое, как кора дуба, тяжелые, с выпирающими венами руки сложены на коленях. Сидела недвижно, глаза застывшие, может спит, а может отдала богу душу. У следующего дома расположились похожие на бродяг мужики с опухшими рожами и затуманенными глазами. Наркоманы наверное. На прохожих внимания никто вроде не обращал, хотя в окнах то и дело мелькали темные силуэты, пристально следя из-за грязных, не мытых стекол, по низу проложенных ватой и какими-то вениками.

Здесь правила, неустроенность, нищета, упадок, полное безразличие и нежелание что-то менять. Деградация. Город унтерменшей, во всей убогой красе. Всегда знал, что паршиво, но так… Улицы густо выстланы мусором, ветер раздувал в переулках высоченные помойные кучи, кишащие вездесущими собаками и хилыми, чумазыми ребятишками. Вонь от разлагающихся отбросов стала нестерпимой. Руди покоробило, профессия напомнила о себе. Эти мусорки убирать бесполезно, только сжигать. Вместе с людьми. Грязные свиньи, на хера гадить там где живешь?

Через пару кварталов, архитектура трущоб поменялась. Появились старые, рассохшиеся бараки в два этажа, рубленые из бревен или собранные из деревянных щитов. У крайнего лопнул и просел фундамент, край барака треснул, в грязь высыпались опилки служившие утеплителем. Ремонтировать никто и не думает, во дворе гуляла шумная, пьяная компания. Надсадно гудел баян, голосили ярко накрашенные девки, похожие на дешевых кукол из магазина игрушек. Дальше по улице раскорячился почерневший остов с обвалившейся крышей. Сгоревший дом стоял на отшибе и соседние гадюшники не пострадали. Очень жаль. Две березы грустно склонили опаленные кроны, пытаясь закрыть это убожество. За бараками высилась на удивление опрятная, белая церковь. Женщина с усталым, изможденным лицом, развешивающая на веревке белье, проводила незнакомцев долгим, безжизненным взглядом. Люди не успели скрыться за поворотом, а она уже забыла о них, вынимая из корзины серую, застиранную до полупрозрачности простыню.

– Старожилы любовно называют свой город Шайтанкой, – тоном завзятого краеведа сообщил Стрелок. – В честь одноименной речушки и общего положения дел.

Подходящее название, – подумал Рудольф, маневрируя между ручьями нечистот, свободно стекающими по склону. – Шайтан, дьявол из арабской мифологии, а городишко больше всего похож на филиал Преисподней. Дымящие всюду костры и печи способствуют нагнетанию атмосферы. Жуткое место. И черти в наличии. На углу покосившегося барака кучковалась группа оборванцев с бандитскими рожами. Здоровые мужики, на таких пахать можно, а они дурью маются в разгар рабочего дня. Унтерменши все превращают в убожество, Первоуральск яркий пример. Интересно, тот ли это город, о котором Катерина перед уходом рассказывала, вызывающий восхищение центр культуры и просвещения?

– Сами виноваты. Никто не мешает навести порядок и не жить в этом дерьме, – буркнул Рудольф. – Не думал, что такое возможно в двадцать первом веке на территории Рейха. Так опуститься.

– Согласен, – кивнул Стрелок. – Люди без присмотра превращаются в стадо. Никому нет дела до этого города. Плюс менталитет, привыкли сидеть, и ждать подачек от доброго дядюшки. Пусть он и выдуманный персонаж.

Вонючая слякоть подсохла, окраинные трущобы остались под горкой. Бараки стали чуть поновей, но в неизменном, плачевном состоянии. Того и гляди рассыпятся. По пути попались еще два храма. Какие тут все богобоязненные. Нет ни табличек с названием улиц, ни номеров домов, посторонние не шастают, а свои и так разберутся. Со второго этажа, прямо из окна, хлынули помои. Через подоконник перегнулась толстая тетка с блестящим, сальным лицом, сверкая улыбкой с крайне малым набором зубов. Вот сука.

– Иди, иди, неча зыркать! – заорала баба, увидев возмущение Рудольфа, на немецком с жутким акцентом.

– Немецкий в ходу? – удивился Руди, спешно выйдя из зоны поражения.

– Как основной, – подтвердил Стрелок. – После войны, в зауралье, свезли шваль со всей Европы: поляков, чехов, хохлов, всех кто был с криминальным прошлым и генетическими заболеваниями, наркоманов, алкоголиков, психопатов. Несколько миллионов. Первые эшелоны пришли в начале сорок восьмого, высаживали прямо в поле. А зимы у нас суровые, в январе морозец под минус тридцать стабильно. Короче оттаяли поселенцы весной вдоль железной дороги. Тысяч десять подснежников: мужики, бабы с детьми. Немцы приказали хоронить. Кто согласился, возвращались седыми. А кто нутром покрепче, узлы добром набивали, людей со всеми вещами везли, дикие земли, bleat, осваивать. Следующие поезда уже исключительно летом приходили, было время на обустройство. Правда тут, на пришлых, мор иного рода напал, старожилы чужаков не любят, и вооружены поголовно. Сколько их в землю легло, никто не считал. Выжили самые злые и сильные. Построили свои деревеньки, часть расселилась по городам, создали свои отряды самообороны. Так теперь и живем, как пауки в банке. Новое вавилонское столпотворение, мать его, смешение языков и народов. Потому немецкий в этих местах основной. Будешь как дома.

К черту такой дом. Особенно после этих рассказов. Интересно, правда или нет? В любом случае это дела давно минувших лет, копаться в которых совершенно не хочется.

– Так, твои немецкие благодетели, убили двух зайцев, – не унялся Стрелок. – Очистили богоизбранный Рейха от отребья и подбросили коренным обитателям нового, естественного врага. Осталось наблюдать как мы убиваем друг друга. Подлянка в истинно немецком стиле, – он оборвал речь и заорал во все горло. – Эй, уважаемый, стой!

Руди увидел на следующем перекрестке высокую, крытую повозку, запряженную двумя костлявыми лошаденками. Возница натянул вожжи и вся конструкция замерла с надсадным скрипом, чудом не развалившись на части.

– Прокатимся с ветерком, – обрадовался террорист и ускорил шаг. Руди с Зульфатом поспешили за ним.

– До центра подбросишь, отец, там покажу? – спросил Стрелок, подойдя вплотную. Крайняя лошадь испуганно всхрапнула и повела огромным, лиловым глазом.

– Тпрру, негодница! – возница, мужик лет шестидесяти с огромной бородищей в которой застряла солома, грозно нахмурил кустистые брови. – Пятьдесят пфеннингов.

– Ошалел любезный? – удивился Стрелок. – На аэроплане разве летим? Ты дурака из меня не делай.

– Грамотный какой, – поморщился возница. – Давай пятнадцать, и не монетой меньше. Не устраивает, идите пешком, тут недалече.

– Годиться, загружаемся гвардия, – скомандовал Стрелок и полез в повозку.

Руди уселся на жесткое, деревянное сидение, накрытое старым половиком. Зульфат устроился напротив, придерживая огромный рюкзак.

– А ну пошли родимые! – извозчик щелкнул кнутом. Повозка с большим трудом сдвинулась и покатилась по улице, дребезжа рессорами и подпрыгивая на ухабах. Мода на амортизацию сюда, видимо, еще не дошла. А цены жуть. В Эккентале за пятнадцать пфеннингов, на такси, можно город из конца в конец проехать и сдача останется. Сама повозка выглядела глупо и неуместтно, в эру автомобилей, метро и высокоскоростных поездов.

– Вы откуда, ребята? – мельком повернулся мужик – По делу иль отдыхать?

Тут отдыхать можно? – удивился про себя Руди. – Интересно как, нажираясь самогоном до потери сознания, с последующим сном в загоне со свиньями? Прямо развлекательный центр. С другой стороны, любителей подобных развлечений достаточно, вернусь домой, подскажу парням, где можно красиво провести время. Олли с Гансом, из автомастерской, сразу сорвутся. Местные дамы, конечно, на большого любителя, но наших мачо трудности никогда не пугали.

– Отдыхать по-деловому, – ушел от ответа Стрелок. – За дорогой следи, отец.

– Ну и ладно, – обиделся извозчик и отвернулся. Стрелок ранил его в самую душу, на корню удушив извечную разговорчивость всех таксистов, и избавив пассажиров от захватывающих историй про погоду, власть и виды на урожай.

Потянулись однообразные, узкие улочки, застроенные расплывшимися от времени бараками и трухлявыми избами. Из-под копыт брызнули куры. За повозкой увязались несколько босоногих мальчишек. Послышалась брань, вслед полетели комья навоза и грязи.

– Вот я вам сейчас, озорники! – извозчик разразился отборной руганью, поминая матерей и ведя родословную милых детишек, от первого соития предков с мифическими животными. Патлатый мальчишка, неосмотрительно сунувшийся вплотную, был перетянут вдоль спины плеткой, и с диким воем покатился в грязи. Вся банда синхронно отстала, выкрикивая угрозы и красноречиво демонстрируя опасного вида, складные ножи. Подрастающее поколение тут явно под неусыпной заботой. О каком обществе может вообще идти речь если дети растут преступниками? Куда смотрят родители? В Рейхе такое немыслимо, дети - это будущее империи, вся государственная система направлена на формирование арийского духа. Школы, гитлерюгенд, полевые лагеря, патриотическое воспитание, как основа жизни огромной страны. Без этого гибель. Дети унтерменшей обречены, все они обречены, продолжая жалкие попытки уцепиться за жизнь.

По левой стороне бараки неожиданно кончились, открыв огромный пустырь с исполинскими развалинами, похожими на скелет издохшего монстра. Бетонные стены, ряды бесконечных столбов, обрушившиеся перекрытия, лестницы ведущие в никуда, иззубренные остатки труб из красного кирпича, корпуса, заросшие кривыми деревьями и травой. Все очень старое, держалось на одном честном слове, казалось дунет ветер и остатки былого великолепия сложатся карточным домиком.

– Первоуральский трубопрокатный завод, – сообщил Стрелок. – Первоуральская достопримечательность. Некогда градообразующее предприятие. Временно не работает, последние семьдесят лет.

Руди пораженно замер. По размерам завод превосходил все ранее виденные. Эккентальский медеплавильный раза в три меньше, вот это масштабы! Совершенно не вяжется с прочим убожеством. Остатки высокоразвитой цивилизаци. Словно величественные пирамиды майя, среди убогих мексиканских городов.

– Откуда он здесь?

– Наследие седой старины, когда земля была еще плоской, но уже вращалась, – отмахнулся Стрелок – К вопросу про отсталость Советского Союза. Один из сотен заводов, построенных на Урале до тысяча девятьсот сорок третьего года.

– Почему брошен? – удивился Рудольф. В голове не укладывалось, как можно разрушить предприятие, даже в столь плачевном состоянии внушающее суеверный трепет. Каким надо быть сумасшедшим? Построить завод в этой глуши, истратить миллионы тонн бетона и стали, и бросить догнивать под дождем и снегами? Безумие.

– Оказался не нужен, – пожал плечами Стрелок. – Зачем давать унтерменшам тысячи высококвалифицированных рабочих мест? Лучше наполнить магазины дешевой водкой и стереть историю, позволив людям забыть кто они есть.

– Это германцы построили, – влез в разговор извозчик. – Я вам точно говорю, мои родители, упокой Господь их грешные души, сюда в сорок седьмом из-под Тагила перебрались, завод как новенький был. Кто хошь подтвердит. А потом не срослось чегой-то, все и забросили, может место неудобное, может невыгодно, хер его разберет. Один прок от развалюхи, пол века за ее счет вся округа строится, кирпич добротный, сейчас такого не делают.

Версия аборигена показалась Руди куда более правдоподобной. В строении чувствовались немецкие основательность и размах. С другой стороны, немцы никак не могли возвести такой огромный объект, а потом просто бросить. Не в немецком это стиле. Настоящая загадка.

– Германцы, ну-ну,– прищурился Стрелок,. – Город тоже немцы построили?

– А кто еще? – охотно вступил в полемику мужичок. – Больше некому, батюшка-покойник рассказывал…

– Спасибо не надо, – оборвал Стрелок. – Придержи воспоминания покойника при себе, – и обратился к Рудольфу. – Правды теперь не найти, за семьдесят лет сменилось несколько поколений, для которых немцы были здесь от сотворения мира и кормили местных дармоедов с руки. А завод теперь мрачный памятник безвозвратно ушедшей эпохе. Последний металл растащили лет тридцать назад. Под конец дошло до крайностей, постройки обветшали, промышлять лом стало опасно и тогда предприимчивые уроды стали подряжать на это дело детей. Те полегче, шустрые, в любую дыру пролезут. Многие там под завалами и остались. Место теперь проклятым слывет, дескать детские души встают по ночам и бродят среди развалин.

Громада мертвого завода осталась позади. Вновь потянулись бесконечные бараки, обитаемые, полузаброшенные и полностью нежилые. Расползшися под собственной тяжестью, обросшие уродливыми пристройками и навесами из листов ржавого, худого железа. От многих остались одни лишь фундаменты, все способное гореть давно растащили, перепилили и сложили неустойчивыми, хаотично наваленными поленницами. На многочисленных пустырях паслись козы, поглядывающие на экипаж с лошадьми надменно и сонно. Дескать фи, как это пошло, тянуть повозку и получать хлыстом. Народу мало, жители спешили убраться с дороги, жались к домам. Бедно одетые женщины в платках, болезненного вида юнцы с бегающими глазами, мужчины еле волочащие ноги. Стало заметно чище, исчезли ароматные, мусорные кучи и лужи нечистот. Появились столбы электропередачи, причем с проводами. Подковы вразнобой зацокали по старой, выщербленной брусчатке, островками выпирающей среди неряшливых выбоин и настоящих оврагов, забросанных хворостом и прикрытых настилами из бревен и досок. Цивилизация, мать ее. У этой улицы даже название есть. Улица «Адольфа Гитлера», непременный атрибут любого города третьего Рейха.

А потом Руди увидел настоящий замок. Трехэтажное здание из красного кирпича, под коричневой, черепичной крышей, с вычурным фасадом, декоративными башенками, огромными окнами и массой деревьев на территории. Исполинской высоты забор в наличии. Образец кричащего безвкусия, выставленный напоказ пошлый достаток, посреди нищеты и убожества. Дальше снова бараки, грозящие рассыпаться в труху, со стенами подпертыми бревнами, черное пожарище и новый замок соревнующийся в роскоши с первым. Напротив еще один, всего–навсего двухэтажный, зато с чугунными львами охраняющими ворота. На каждом дворце огромная спутниковая тарелка.

– Впечатляет?– поинтересовался Стрелок. – Домишки местной элиты, сколотившей несметные состояния на продаже всего что возможно: металла, леса, наркотиков, алкоголя, людей. Девать деньги некуда, вот с жиру и бесятся. Закатывают ублюдочные балы, рядят прислугу в шелка, заводят псарни по сто голов, жрут только с золота. Уехать не могут, иначе давно бы дернули на запад и пафосно расхаживали по Берлину и Ницце, демонстрируя продажные, жалкие души. Сидят в кирпичных ящиках и ненавидят все вокруг: людей, землю, себя, медленно догнивая в компании жен похожих на жаб, многочисленных шлюх, строящих из себя светских львиц, и детей по уровню интеллекта равных дегенератам. Зато денег полные закрома.

– А благотворительность? – удивился Рудольф. В этом городишке непаханое поле для деятельности. В Германии просто немыслимо быть преуспевающим человеком и не жертвовать огромные суммы нуждающимся.

– Не тот случай. Скорей удавятся, чем дадут другому ломаный пфенинг. Все для себя любимого, остальные пусть подыхают.

– Зато больница какая! – воскликнул Рудольф, при виде опрятного двухэтажного дома, из стекла и белого пластика, с огромным, красным крестом над входом. Объект совершенно инородный посреди серого, нищего города.

– Немцы построили, – едва слышно буркнул Стрелок.

– Вот как? А говоришь, хуже немцев и нет никого. Неувязочка.

– Больничка первоклассная, – на лице бандита заиграла подленькая усмешка. – Вот только оказывает узкоспецефический услуги, уготованные немецкой администрацией в рамках развития здравоохранения для неграждан. В этих стенах занимаются извлечением донорских органов. Не веришь, зайди, ознакомься со списком процедур и прейскурантом. Это центр трансплантологии, работающий с выдумкой и размахом. Первоуральск, рядом Ревда, плюс вся округа. От клиентов отбоя нет. Матери приводят детей, потому что их надо на что-то кормить.

У Руди запершило в горле. Унтерменш упоминал про продажу почек, когда к городу подходили, но тогда значения этому не придал. Думал черный юмор.

– Ты парень откуда? – возница воззрился с явным недоумением. – Простых вещей не сечешь. С гор уральских спустился? А по-немецки складно шпрехаешь. В центре этом, людишек по запчастям разбирают, и за Камень самолетом вывозят. У меня сосед Санька-душегуб с братом, неплохую деньгу зашибают. Пришлых опаивают водкой с наркотой, и тепленькими в центр сдают, по оптовой цене. Дом подновили, коровенок купили, взяли три гектара земли, жены в золоте ходят. С мужиками нашими пить не садитесь, особенно коли угощать будут. Вас упреждаю, потому как люди вы хорошие, не рвань подзаборная, какую не жалко. Да и малец у вас совсем желторотый, жизни не видел. Пропадет ни за грош.

– Спасибо за науку, отец, – подмигнул Стрелок. – А мальчонка у нас и правда блажной.

– Вижу. Куды править? – повозка замедлила бег, проплывая мимо белокаменной церкви с высоченной колокольней и золочеными куполами.

– На следующем перекрестке направо, – Стрелок огляделся по сторонам. – В начале Нового переулка останови.

– Сделаем, – кивнул извозчик, и ткнул кнутом в воздух. – Вона наша больничка, полюбуйтесь.

За церковью притулился обычный, рассохшийся, отсыревший барак, кое-как покрашенный грязно-голубой краской, которой хватило только на лицевой фасад, бока остались уныло темнеть прогнившими досками.

– Рядом с храмом Божием, – пояснил возница без тени улыбки. – Что бы, значит, молитвой лечится, ибо иных лекарствов у нас отродясь не водилось. А как помрет болезный, зараз отпеть можно, и на погост.

– Плохо с медикаментами? – осведомился Стрелок.

– В аптеке третьего дня был. На полках анальгин, бинты, зеленка, шприцы, да порошок от поноса. Ну еще презервативы в ассортименте, этого добра завсегда навалом, хошь с усами, хошь с ароматом клубники, чаек можно заваривать. И привоза, сказали, не предвидится, омериканцы дороги перекрыли, курва мать!

– А как могут американцы перекрыть дороги, если они на другом континенте? – удивился Стрелок.

– Не знаю, аптекарь сказал, значит так оно и есть, он человек ученый, нам не чета, – отмахнулся извозчик, как от назойливого комара, натянул вожжи и возвестил. – Приехали!

Утлая повозка качнулась и замерла в тени бревенчатой развалюхи.

Глава 8

Рудольф спрыгнул на мостовую, и нехотя закинул на плечи тяжеленный рюкзак. Чего туда интересно набили, камней? Стрелок сунул вознице деньги и поблагодарил:

– Спасибо, отец. Бывай.

– Да я чего, я завсегда, гостям рады, – мужичок аккуратно ссыпал монетки в кошель, по размерам способный вместить половину золотого запаса небольшой европейской страны. Достал сигарету из мятой пачки и щелкнул одноразовой зажигалкой.

Они прошли три дома, и услышали за спиной приглушенный цокот копыт. Руди резко повернулся и обнаружил, что повозка, окутанная табачным дымом, медленно едет за ними. Бородатый отвел глазенки, остановил лошадей, слез и принялся возиться с упряжью, чертыхаясь в полголоса.

– Вам помочь, уважаемый? – насмешливо прокричал Стрелок.

– Перекур у меня, – буркнул ушлый возница. Вот сволочь, хочет вызнать куда идем.

– Любопытство не порок, о наследник несчастной Варвары, лишившийся носа? – прищурился Стрелок.

Возница от комментариев воздержался, тихонечко ругаясь и пиная колесо.

– Не отвяжется теперь, падла, – развеселился Стрелок,– Вот народ, все вызнать надо, детективы доморощенные. Ничего, не на тех напал.

Бандит помахал извозчику ручкой, и легким кивком головы направил подопечных в ближайший проулок. Снова застучали копыта. Ага, теперь недостанешь, повозка тут не пройдет. Если только частями. За домами, извилистой, захламленной канавой, пролег неглубокий овражек, заросший кустарником и жухлой травой. По дну нехотя бежал мутный поток, выплескиваясь из огромной, насквозь проржавевшей трубы. От мутной воды, в белесых разводах, противно воняло химией и грязным бельем. На берегу раскорячился старый диван, с выпущенными наружу кишками, рядом кострище, закопченные бутылки, одноразовые шприцы. Романтический уголок. В таких местах, убивают людей. Своим вторжением спугнули мирно отдыхающего аборигена. Предпочитающий остаться инкогнито парень в яркой, красной рубахе, рванул через канал и с треском скрылся в зарослях сухой крапивы.

Пошли вдоль оврага, по едва заметной, виляющей тропке. Комья земли отвалиливались от края и падали в мутную жижу. На поверхности надувались и лопались зеленые пузыри. Опусти лопату на пару минут, и в руках останется кусок черенка, капая как огромная, оплывшая свечка. Речка-вонючка свернула направо, теряясь под нависшими, горбатыми ивами, ветками метущими землю. Тропа побежала наверх, мимо глубоких, выложенных крошащимся кирпичом ям непонятного назначения, неухоженных яблонь, и привела на задворки большого, деревянного дома с заколоченными наглухо окнами. Дверь изрублена топором в щепки, словно щит древнего викинга, и аккуратно отставлена в сторону. Крепость, недавно пережившая штурм. Руди поперхнулся, увидев у стены труп. Мужик в грязнющей одежде неестественно скрючился, цепляясь за траву окоченевшими пальцами. Стрелок предупреждал о разгуле преступности.

– Вином сражен сей славный воин, – Стрелок шумно потянул носом.

– Сейчас моя, мала–мала, расколдовать принца! – Зуля подошел, и наградил павшего героя хорошим пинком. Мертвец мгновенно ожил, перевернулся на спину, неразборчиво замычал и принялся орать дурным голосом. Нажрался урод до беспамятства.

За развалюхой открылась на удивление опрятная улочка с мостовой из растрескавшегося, сотню раз латанного асфальта, застроенная аккуратными, двухэтажными домиками. Первые этажи переделаны под витрины, блестя неряшливыми, но с выдумкой намалеванными вывесками на немецком: «Булочная», «Продуктовая лавка», «Чайная», «Модная одежда». Для тупых и неграмотных каждая вывеска продублирована рисунком товара. Народу ощутимо больше и совсем уж оборванных, и опустившихся вроде не видно.

Стрелок пересек улицу и уверенно пошел к одному из домов, с магазином часов на первом этаже, и рисунком древнего фотоаппарата на растяжке. По скрипучей лестнице, с облупившимися, голубыми перилами поднялись наверх и вошли в узкую дверь. Над головой слабо звякнул колокольчик. Руди удивленно присвистнул. Стены маленькой, слабоосвещенной комнаты увешаны сотнями фотографий. Большинство черно-белые, цветные на отдельном стенде. Суровые, бородатые мужики, женщины в неизменных платках, семьи с множеством детей, солдаты в форме добровольческих батальонов с оружием и медалями, старики и старухи в древних нарядах, школьные классы, где часть детей неизменно спит, а у остальных получаются глупые рожи. Сцены из повседневной жизни: красавица несущая воду улыбается в камеру, дед вырезает фигурку из дерева, гордые охотники завалившие огромного кабана, безногий нищий просит подаяние, мужики косят траву, алкаши с пропитыми харями кружатся в искрометной пляске. У фотографа явный талант, каждая карточка чья-то застывшая жизнь, время пойманное в силок. Люди, возможно, умерли, а фотографии будут висеть на стене, пока этот мрачный город не провалится в ад.

Из двери напротив, выскочил высокий, костлявый мужик с паучьими повадками, лысеющей, узкой головой, оттопыренными ушами, круглыми очечками на носу, одетый в брюки и вытянутый, коричневый в полосочку свитер.

– Чего надо? У меня перерыв…, – начал паук и резко осекся – Ты?

– Привет Жан, – отсалютовал Стрелок. – Мимо шли, думаем надо зайти. Не вовремя?

– Приветик, – хозяин натянуто улыбнулся бандитам и задержался взглядом на Руди. – Это кто?

– Он с нами, нужна фотография на паспорт и все остальное. И очень быстро, мы торопимся.

– Мог бы заранее предупредить, – болезненно сморщился паук. – Ладно, пять минут и я вами займусь.

Он приоткрыл дверь и кому-то сказал:

– Милочка, прошу простить, у меня срочное дело.

Послышалось шуршание, из недр фотоателье выскочила молоденькая, симпатичная девушка лет четырнадцати, с круглым, конопатым личиком, одергивая на ходу длинную юбку. Увидела посторонних, жутко покраснела и бочком протиснулась к выходу.

– Завтра приходите милочка, – Жан погладил ее по руке, выпроводил, убедился что больше никого нет, повесил на дверь табличку «Закрыто», и с лязгом задвинул засов. Противный тип, из тех кто внушает отвращение своими повадками.

Следующая комната оказалась рабочей студией. Большие окна, много света, две переносные лампы, старый фотоаппарат на треножнике, скорее всего еще пленочный. Вдоль стен, в огромных рамках на колесиках, изображения водопадов, гор, животных и огромных, современных городов разительно отличающихся от повседневности. Фон для фотографий, унтерменши любят пустить пыль в глаза.

– Полный комплект ?– хозяин мышью зашуршал на столе. Гостям не так уж и рад, скрывая страх за излишней угодливостью и суетой. Зульфат, со скучным лицом, прошествовал к окну, с грохотом пододвинул стул и уселся, наблюдая за улицей.

– Бумаги нужны чистые, чтобы при визуальной проверке самый въедливый фараон придраться не мог, – подтвердил Стрелок.

– Это займет определенное время, работа тонкая.

– У тебя два часа Жанчик, и не прикидывайся, что не успеешь, – терр извлек из бокового кармана рюкзака целую кипу паспортов, и протянул пауку. – Свою часть сделки я выполняю.

– Хорошо, постараюсь, – пискнул Жан. – Предупреждаю заранее, цены выросли, я слишком многим рискую.

– Сделаешь, и считай свой долг выплаченным, разойдемся как в море поезда. В дальнейшем переходим на взаимовыгодные условия.

– Ладно, убедил. Садись, – кивнул фотограф Рудольфу, с видом человека которому взаимовыгодные условия предложил сам Сатана.

Рудолф бухнул рюкзак на пол и уселся на предложенный стул. В голове настоящий бардак. Что, на этот раз, затеял Стрелок?

– Побриться бы ему, – скорчил физиономию Жан. – На моджахеда похож.

– Так сойдет, – отмахнулся Стрелок.

– Не профессионально, – посетовал фотограф, порылся в шкафу и бросил Руди изрядно помятый, серый пиджак. – Одевай, будем делать из тебя человека.

Руди натянул одежонку, пришедшую практически впору, и посмотрел в овальное зеркало. Оттуда устало взглянул парень с короткими волосами и неряшливой, куцей бороденкой. Вылитый студент-неудачник с безумными глазами и нездоровым цветом лица.

Жан ушел в другой конец комнаты и вернулся бережно держа ультрасовременный цифровик. Весьма неожиданно. Рудольф замер. Фотик зажужжал и защелкал. Жан, с видом художника, малюющего шедевр, высунул язык, покивал сам себе и возвестил:

– Нормально, потянет. Ждите, чайник на окне, в холодильнике колбаса и сыр, все не сожрите, а я на время уединюсь, – он косолапо ступая тонкими, кривыми, ножками, прошел в третью комнату и плотно затворил дверь.

Стрелок проверил электрический чайник на предмет наличия воды и щелкнул переключателем.

– Этот Жан, он француз? – Руди с остервенением содрал пиджак, слабо пахнущий дешевыми духами и нафталином.

– Местного разлива! – хмыкнул Стрелок. – Строит из себя творческую личность, девчонки ведутся. Настоящее имя Юра, но при нем лучше не пользоваться, обидчивый, жуть.

– Видел я эту девчонку, – Руди сосредоточился на закипающем чайнике. – Ей хоть шестнадцать есть?

– Думаю нет, – в глазах унтерменша запрыгали злые искорки. – Юрик предпочитает нераспустившиеся цветы.

– И ты так просто об этом говоришь? – вспылил Руди. – У тебя самого дочь.

– Пожалуйста тише. Моя дочь не шляется где попало, не заводит опасных знакомств и знает себе цену. Кто посмеет тронуть хоть пальцем, вывезу в лес и на березах располовиню. За другими мне следить недосуг. Юрочка дерьмо каких мало, но пока от него есть малейшая польза, я буду иметь с ним дело. Он мелкий пакостник, вша, никого не насилует, не похищает и не держит в клетке в темном подвале. Чистое обоюдное согласие, подкрепленное толикой денег. Зная Юрика, сумма вряд ли большая.

– Вы непохожи на человека имеющего дела с подобным дерьмом, – смешался Рудольф.

– Спасибо за комплимент, – на лице Стрелка заиграла грустная улыбка. – Кто я по твоему, ангел, святой Николай Угодник? Ты забываешься парень, я бандит, убийца и недочеловек, мне по всем статьям положено якшаться с гнилью. Поверь, Жанчик далеко не самый конченный ублюдок из тех с кем я вынужден жить и общаться на этой земле.

– Тогда ответь, зачем мы здесь? К чему эта комедия с переодеванием и фотографированием?

– Так может это и не твоего ума дело? – Стрелок проверил чашки на чистоту, и принялся хозяйничать, толстыми ломтями нарезая желтый сыр, вареную колбасу со шпиком и пористый, одуряюще пахнущий, белый хлеб. – Вдруг я тебе вторую половину ищу, парень ты молодой, симпатичный. В Первоуральске знаешь какие невесты есть? Можно даже с зубами найти!

– А если серьезно? – Руди поежился, представив себя рядом с одной из жирных, дурно воспитанных нимф. Только под дулом пистолета.

– Помимо фотографий, Жаник чудесно стряпает поддельные паспорта, хобби такое, весьма прибыльное, – Стрелок пододвинул огромную чашку ароматного чая, пахнущего смородиной и малиной. – А без документов мы далеко не уйдем, бюрократия, единственное, что осталось от старого мира.

– Полиции и таможни я не заметил, – Руди вцепился в бутерброд, с отдавшей жирок колбасой.

– Не заметил, а они есть, – философски отметил Стрелок, успевший отнести Зульфату причитающуюся долю из запасов извращенца-фотографа. – Бумажки имеют огромную силу, немцы любят порядок и точность. В паспортный стол, по понятным причинам, нам хода нет. А Юрочка все сделает в лучшем виде. Хочешь, гражданство тебе оформит? Бумаги будут как настоящие, залюбуешься. В Европу, конечно, не убежишь, а в городе будешь настоящим графом гулять.

– А он может? – изумился Рудольф. Подделка немецкого паспорта кажется нереальной, за такие шалости сразу к стенке ставят, шутка ли, преступление против самого Рейха.

– Если есть деньги, нет ничего невозможного, – пожал плечами Стрелок, старательно дуя на кипяток. – Года три назад, один придурок выправил первосортный германский паспорт, с родословной чуть не от самого Генриха Гимлера и принялся колесить по всему Уралу. Народ у нас темный, доверчивые как дети. Немецкий паспорт вызывает преклонение и священный трепет. Напустил таинственности, хвастался связями в Берлине, и под это дело стряс с местных толстосумов приличные деньги в золоте, обещая выгодное вложение и огромный процент. Навыписывал липовых векселей и был таков.

– А почему придурок? – не отстрелил Руди. Вроде хитро придумано.

– Был бы умный, залег на дно, – закатил глаза унтерменш. – А наш герой ударился во все тяжкие: девочки, рестораны, казино, красивая жизнь. Развернуться особо негде в нашей глуши, попытался свалить на запад и погорел. Заигрался парень, бывает, золотишко не помогло. Задержали на границе с Башкирией, впаяли десятку и из тюряшки не вышел уже. Местные боссы обид не прощают, и руки у них очень длинные.

– Поучительно, – Руди подлил кипятку. – А куда смотрит немецкая администрация?

– Себе в карман, – хмыкнул Стрелок, собирая со стола крошки. – Какая администрация, смех один. На территорию первоуральского рейхскомиссариата, сопоставимой с Бельгией, приходится бургомистр, стадо чиновников и рота солдат. Сидят у себя, на улицу носа не кажут. Бургомистр на пять лет назначается, большего срока тонкая, арийская, душевная организация не выдерживает, и в Германию уезжает миллионером, вывозя пару вагонов добра. Все финансовые потоки у него под контролем. Думаешь о Юркином хобби никто не знает? Ага, как же, пока исправно платит, никто и не шелохнется. А как станет не нужен, с помпой проведут спецоперацию по выявлению подпольной мастерской. Бургомистру орден, Жаника к стенке. Всем хорошо, ну кроме Жаника.

Руди принялся сосредоточенно дожевывать бутерброд. Сколько пошлых подробностей. Из Эккенталя мир виделся совершенно другим, более понятным и предсказуемым. А как окунешься, голова кругом идет.

В комнату вошел Жан с напыщенной рожей и возвестил:

– Ваш заказ готов, проходите в кассу.

– Давай сюда, – Стрелок перехватил тонкую книжечку и зашелестел ламинированными страницами. – Ммм, неплохо. Хах, ну и рожа, на-ка сам посмотри!

Рудольф осторожно взял паспорт. Зеленая, шершавая на ощупь обложка, черный орел со свастикой в лапах, и золотая, тисненая надпись «Немецкий Рейх». Снизу подпись «Унтертан». Открыл и поморщился. Фотка и правда так себе. Проклятие паспортных фотографий. Без слез не взглянешь, морда бандитская, рука сама тянется проверить на месте ли кошелек. Неужели человек может настолько измениться за пару недель? Поверх фото синяя, гербовая печать. Дата и место выдачи. На следующей страничке данные, теперь Руди стал неким Игорем Фроловым, девяносто первого года рождения, уроженцем деревни Чаботаево, первоуральского рейхскомиссариата. Каждая страница с перфорированным номером. Придраться не к чему, идеальная работа, взят настоящий паспорт, вклеена новая фотография с частью печати. Интересно где сейчас этот Игорь Фролов? Брр, лучше не думать.

– От души Жан, – похвалил Стрелок, поднимая рюкзак и чехол с винтовкой. – Мы бы еще посидели, но нужно идти, труба зовет. Спасибо за чай.

– Вам спасибо, заходите еще, – гадливо улыбнулся фотограф. – Мой дом, ваш дом. Я провожу.

Дверь за спиной захлопнулась с грохотом.

– Разнервничался Юрок, – хохотнул бандит, оказавшись на улице. – Принимай поздравления, Ваня, то есть Игорь теперь, постарайся запомнить новое имя. Осталось обмыть.

– Обмыть? – не понял Рудольф.

– Отметить, есть тут поблизости приличное заведение, – Стрелок перекинулся парой фраз с Зульфатом, и унтерменши заулыбались.

Руди поплелся по улице, совершенно не разделяя радости. Грехи копятся, пора отдельную тетрадь заводить. Сотрудничество с террористами, подделка документов, не многова-то ли для пары недель? Что дальше: грабежи банков, массовые изнасилования скота? Если не пристрелят, суд, конечно, учтет чистосердечное раскаяние и принуждение, но какая собственно разница, одно пожизненное или два? Надо при первой возможности уходить. Добраться к своим, и сдать эту шайку.

Руди увлекся и не заметил, как они подошли к длинному, бревенчатому, двухэтажному зданию с красноречивой вывеской «Трактир «Медведь» над входом. Сбоку, для ясности, нарисована оскаленная морда, похожая на собачью, но почему-то с человеческими глазами. Художник явно был пьян, или обладал нездоровой фантазией. А вот две звериные фигуры у дверей просто великолепны, работа резчика по дереву необычайно тонка, медведи словно живые, того и гляди ухватят когтистыми лапами. Во двор загоняли вереницу телег, шум, гам, ругань, фырканье лошадей. Все обозники, как на подбор, дюжие, бородатые, в запыленной одежде.

Двери бесшумно открылись, пропуская изможденных путников внутрь. Глазам открылся огромных размеров зал, утопающий в мягком, неярком свете. Бесконечные ряды деревянных столов и лавок. У входа чучело громадного медведя, вставшего на дыбки. На стенах шкуры, старинные ружья, патронташи, картины с лесными пейзажами и сценами охоты. С высокого потолка свисали пучки трав и связки прутьев. У хозяина определенно есть вкус. В нос ударили дурманящие ароматы жареного мяса и лука. Сновали официанты в просторных, белых рубахах. Народу было немного, заняты едва четверть столов. У окна потягивали пиво мужики, коротая вечер за неспешной беседой, рядом со входом споро орудовали ложками несколько работяг.

Стрелок направился к длинной стойке. Пухлый, невысокий дядька с поросячьими глазками, лоснящимся от пота лицом и полотенцем на плече, угодливо улыбнулся.

– Добро пожаловать, гости дорогие. Отужинать или с ночевкой?

– Здорово, хозяин, – кивнул Стрелок. – Нужна комната, чистая, без клопов, пока на сутки.

– У меня все чистые, – обиделся коротышка. – Есть комната на четверых, возможно кто-то подселится, если господа, конечно, не желают уединения.

– Господа очень желают. Заплатим за четыре койки. Сколько?

– Рейхсмарка с души за сутки, завтрак включен, плюс по марке залога, народ, знаете ли разный, то половину комнаты разнесут, то украдут чего. Я естественно не вас имею ввиду.

– А зря, – буркнул Стрелок, заставив хозяина побледнеть, и положил купюру в десять марок. – Расслабься, я пошутил.

– Пожалуйте ключ, – толстяк вымученно улыбнулся, давая понять, что чувства юмора он не лишен. – Второй этаж, двенадцатый нумер, туалет и душ в конце коридора, горячая вода с шести до восьми каждый вечер. А может баньку прикажете истопить?

– Завтра может, – мечтательно причмокнул Стрелок. – Мы отнесем вещи, сполоснемся и минут через сорок спустимся ужинать, приготовь нам вон тот столик, – он указал в самый дальний и темный угол. – Что в меню?

– Каша гречневая с мясом, пюре картофельное, расстегаи с рыбой, фирменная свинина на ребрышках, котлеты из дичины, винегрет, селедка под шубой, – бодро отчеканил трактирщик.

Руди чуть не захлебнулся слюной.

– Годится, – одобрил Стрелок. – Нам три селедки, три пюре с мясом, морсу кувшин, водки полштофа, солений на твое усмотрение, хлеба побольше.

– Сделаем, – вытянулся по струнке хозяин, и стоял так, пока гости, сгибаясь под тяжелой ношей, не скрылись на втором этаже.

Номер нашли, прогулявшись по узкому коридору, со множеством дверей и свеже намытым, дощатым полом. Комнатка оказалась в спартанском стиле, площадью не более двенадцати квадратов. Четыре узкие койки с металлической сеткой, желтоватым бельем и казенными, шерстяными одеялами, платяной шкаф в углу, два стула. Под потолком треснувшая люстра. Из окон прекрасный вид на проезжую часть.

Потом быстро в душ, Стрелок выдал мочалку, кусок пахучего мыла, рубашку с коротким рукавом и брюки. Господи, какая благодать смыть с себя корку пота и грязи и скинуть камуфляж, провонявший дымом насквозь. Как заново родился.

Спустились вниз. Народу порядком прибыло. Руди узнал суровых мужиков из обоза, ужинающих за столом заставленным едой и выпивкой на целую роту. Появились музыканты, наполнившие зал, тихой, тоскливой мелодией.

Едва сели, подскочил официант с огромным подносом и вечной, неестественной улыбкой. Перед Рудольфом появилась гора отменной еды. Тарелка слоеного салата, желтая, исходящая паром пюрешечка, обильно политая соусом от куска свинины величиною с ладонь. Отдельно поставили плоское блюдо с солеными огурчиками, помидорчиками, капусткой и грибочками.

– За начало пути! – провозгласил Стрелок, разлив водку из запотевшего графина.– Налетаем братва!

Ледяная водка пролетела словно вода, отхлебнул клюквенного морса и набросился на еду, хватая все подряд, и тихонько урча оголодавшим котом. Нормально не ел целую вечность.

Стрелок быстренько наполнил рюмки. Вторая прошла не так лихо, но какое это имеет значение, когда на вилку поддет плотный, вкуснющий грибок? В голове зашумело. Руди накромсал ножом нежнейшее, истекающее прозрачным соком мясо. Жизнь налаживалась, сколь мало нужно человеку для счастья: горячий душ, вкусная еда и мягкая постель впереди. К черту лес, ночевки у костра, тушенку и прочие прелести бродячей жизни. На хер эту сомнительную романтику! Да здравствует цивилизация!

Успели выпить по третьей, когда в трактире появилось лицо духовного сана. Настоящий священник в черных одеждах, колпаке, с непременной бородищей, и огромным распятием на груди. Таким, если снять успеешь, можно от целой толпы хулиганов отбиться.

– Сюда батюшка! Выпей с нами! – заорали обозники.

– Не сегодня дети мои, – дребезжащим, старческим голосом отозвался священник и мелко перекрестил воздух. – Спасибо за приглашение.

Мужики разочарованно загудели.

Священник огляделся, и пошел прямиком в их угол, шаркая ногами и постукивая кривым посохом. Чего ему надо? Руди отметил некую странность. Стрелок украдкой посмеивался, пряча глаза. Зульфат спокоен, для этого человека вообще ничего вокруг не кажется значимым.

– Вечер добрый, – подковылял вплотную монах. – Храни вас Господь.

– Здравствуйте отче,– радушно отозвался Стрелок, – Присядете?

– Не откажусь, в тесноте да не в обиде, – поп примостился напротив Рудольфа, бесцеремонно оттеснив Зульфата, хотя не занята целая лавка с другой стороны стола, где сидеть придется спиною к двери.

Чертом из табакерки подскочил официант.

– Чего желаете?

– Господи, напугал окаянный, – вздрогнул монах. – Водицы святой принеси.

– Так нету, – опешил парень. – Пиво, настойки, водка, вино.

– Бесовское пойло, – монаха аж передернуло. – Морсу тащи клюквенного, и не смей в него плевать, знаю я вас.

– И беленькой полштофа еще! – потребовал Стрелок.

– Сию секунду, – официант поклонился и исчез. Паршивая работенка, лучше с мусором всю жизнь провозиться, чем прислуживать всяким скотам.

– Странное место для священника, – подмигнул Стрелок.

– Стараюсь быть ближе к пастве, – едва заметно улыбнулся монах. – Если люди не идут в храм, храм идет к людям. Оказываю услуги на дому. Исповедаться не хотите? По всему видно, очень вам это надо, грешники закоренелые, а может и душегубцы.

Руди присмотрелся внимательнее. На вид монаху лет шестьдесят, а глаза молодые с веселыми, колючими искорками.

– Душегубцы ?– Стрелок тихонечко рассмеялся. – Все то ты знаешь Никита. Привет, старый бродяга.

Они знакомы?

– Здравствуй Егор, – монах пихнул Зульфата локтем. – Привет молчун, как дела? Надолго в наши края?

– Пара дней.

– А потом куда?

– Куда увлечет горячее сердце, – Стрелок зацепил на вилку капусты.

– Ой какой, весь из себя таинственный. Оно и правильно, времена нынче тяжелые. А этот кто?

– Подобрали по случаю, валялся в тайге никому не нужный, выбросили наверное. Теперь вожусь, сопельки утираю, – пояснил бандит. – Ведь мы в ответе за тех кого приручили.

– Немчик из Эккенталя? – понизил голос монах, зрачки расширились. Совсем не от удивления, а как у кошки, увидевшей потерявшую бдительность мышь.

– От тебя ничего не скроешь, – многозначительно смежил веки Стрелок.

– Информация хлеб мой, – скромно похвастался поп. – Слухами земля полнится. Рискованно приводить сюда унтертана.

– Риск моя вторая фамилия. Можешь с ним пообщаться.

– О чем? – удивился монах. – О немецких делах я знаю в тысячу раз больше чем все унтертаны Урала.

– Вы не монах, – догадался Рудольф.

– Ловишь на лету, – порадовался лжесвященнослужитель. – Более того, никогда им не был и быть не стремлюсь, усмирение плоти и обет безбрачия отпугивают мою бессмертную душу.

– Кто вы?

– В некотором роде собиратель информации.

– Шпион? – ужаснулся Руди.

– Предпочитаю называться разведчиком, – горделиво подбоченился Никита.

– Вы так просто об этом мне говорите?

– А почему нет? Ненавижу врать, мама в детстве отучила, она у меня строгая была, жуть, – пожаловался монах. – Тебе никто не поверит, а если и поверят, то в любом случае, завтра я буду в другом месте, в новом обличии, ищи ветра в поле.

– И на кого работаете? – спросил Руди не рассчитывая на ответ. Про себя быстренько перечислил варианты. Американский скорее всего, эти твари повсюду.

– Не в моих правилах откровенничать с незнакомцами, но ты внушаешь доверие, – бодро соврал монах. Есть ли в нем хоть что-то настоящее? – Я из страны лежащей далеко к востоку от этого славного города.

– На китайца вы мало похожи.

– Как ты на немца, – парировал шпион.

Ответить Рудольф не успел. Появился официант, оставил заказ и был таков. Стрелок быстро наполнил рюмки.

– Меня не забудь! Главное соблюдать конспирацию, – монах набулькал себе на три четверти морса и многозначительно уставился на разливающего, постукивая ногтями по стакану.

Стрелок понимающе ухмыльнулся, и долил водки, превратив морс в настоящий коктейль. Зонтика не хватало, трубочки и дольки лимона. Шпион чокаться не стал, и принялся потягивать пойло с долей эстетства.

– По твоему на востоке живут только китайцы? – продолжил шпион, утолив первую жажду.

– Ну япошки еще, которые после ядерных взрывов остались, – напряг память порядком захмелевший Рудольф. – Больше никого.

– Ох уж мне это хваленое немецкое образование, – тоскливо вздохнул монах, и сделал знак нагнуться поближе.

Руди склонил голову, готовясь отпрянуть в любую секунду. Еще укусит.

– Открою страшно загадочную тайну, – горячо прошептал Никита в самое ухо. – На востоке существует крохотное государство растянувшееся на шесть тысяч километров от реки Обь до Тихого океана.

– Глупая шутка, – разочаровался Рудольф. – Там ничего нет кроме лесов, снега и льда.

– Снова ошибка. Там кипит жизнь, растут города, в огромные порты заходят тысячи кораблей и машины несутся по асфальтированным дорогам. Не таким асфальтированным как у вас конечно, но очень похожим. Все это Русская Сибирская Республика, я оттуда. Дома не был восемь лет.

– Это правда? – Руди уставился на Стрелка.

Бандит едва заметно кивнул, подтверждая каждое слово.

– Я ничего про это не знаю, – помотал головой Рудольф. – У нас говорят иначе.

– Люди много говорят, правительства говорят еще больше, весь вопрос нужно ли безоговорочно верить? – шпион приложился к стакану. – Вдруг нас обманывают или скрывают неудобные факты. Не допускаешь?

– Рейх никогда не лжет своим гражданам, – пафосно возразил Руди.

–Ну конечно, Рейх безгрешен и населен розовыми слоняшками, которые днями напролет ловят бабочек на ромашковом поле. Ты один из миллионов фанатиков, вы будете до последнего держаться спасительной лжи, даже если все увидите своими глазами. Проще всего цепляться за картинку предложенную посторонним, но таким умным и добреньким дядей, знающим уйму красивых, ничего не значащих слов. Нет нужды думать своей головой. Все решат за тебя. Ведь так?

– Не так, – огрызнулся Рудольф. Чертов монах прав, кругом прав, все мы как зомби. – Разве можно скрыть существование целой страны?

– При возможностях немецкой пропаганды элементарно. Достаточно о чем-то не говорить, и совсем скоро это перестанет существовать. Думаешь зря в Германии глушат чужие радиостанции и каналы? Угадай, почему вермахт так и не дошел до Тихого океана?

– Сибирь мертвый край, она никому не нужна.

– Это сказочка для тебя и таких как ты, а в остальном мире Сибирь величают «Кладовой Земли», настолько много здесь нефти, газа, железа, алмазов, урана, леса и пресной воды. Остальной дряни без счета. Все, что сейчас так требуется Рейху, лежит в Сибири, достаточно придти и забрать. Вот только одна незадача, ничего не получится. Однажды пытались, семьдесят лет назад. В тысяча девятьсот сорок девятом вермахт разбился о маленький город Тобольск, оставив по берегам Иртыша двести пятьдесят тысяч покойников. Так закончилась Великая война, которой столь гордятся истинные арийцы. Советский Союз перестал существовать спустя два года. Появилась Русская Сибирская Республика.

Руди машинально опустошил рюмку. Кусок в горло больше не лез.

С улицы донесся натужный рев моторов, перекрывший тихую музыку. Подъехали несколько машин. Послышались резкие хлопки, приглушенные голоса. Дверь трактира распахнулась едва не сорвавшись с петель. Так бывает, когда ее интеллигентно открывают ногой. Народ в зале притих. Руди удивленно открыл рот. На пороге появился тот самый одноглазый офицер, пинавший старика-унтерменша в придорожной деревне, несколько часов назад. Вот так встреча. Следом ввалились увешанные оружием солдаты, среди них заочно знакомые лица: мужик в наброшенном женском платке и мелкий любитель курятины.

Шумная компания заняла столики у окна, бесцеремонно выкинув посетителей. Мужики, попытавшиеся сопротивляться, получили по мордам и вылетели на улицу под скабрезные шутки и улюлюканье. Руди внезапно стало стыдно. Солдаты расселись и принялись орать, ведя себя намеренно вызывающе. Люди, оказавшиеся ближе всех, срочно пересели подальше или вовсе расплатились и покинули заведение.

Одноглазый проверил лавку на чистоту, брезгливо скорчился, сел, закинул ноги на стол, и хлопнул в ладони затянутыми черными, кожаными перчатками.

Трактирщик самолично кинулся на зов, лебезя и беспрестанно кланяясь. Офицер отдал короткие распоряжения, и легонько потрепал хозяина по пухлой щеке.

– Зондеркомманда «Белые волки», из состава нижнетагильской айнзацгруппы «С», – понизил голос монах. – Настоящий гемморой на колесах. В Первоуральске неделю. Ведут себя как ублюдки.

– Мы их на тракте видели, деревеньку потрошили, – Стрелок внешне остался спокоен, только руки, зачем-то, спрятал под стол. – Какого дьявола им нужно?

Руди усилием воли сдержался, чтобы не вскочить и не броситься офицеру на шею. Один короткий рывок и ты на свободе, среди своих. Нет, не сейчас, если встанешь, сразу умрешь, как, впрочем и большинство в этом зале. Не глупи, выжидай.

–З вучит дико, но эти милые ребята ищут проводника в Мертвые земли, – Никита взглядом показал на пустой стакан.

Мы ведь идем туда же! – Руди посмотрел на Стрелка. – Ничего себе совпадение.

– Зачем зондеркоманде в Мертвые земли? – недоверчиво хмыкнул Стрелок, наполняя посуду. – Там даже грабить некого толком.

– Вот и никто не знает. Загадочная загадка. Поначалу таились, якобы на юг собирались. Раскусили их быстро, стали сторониться, теперь с ума сходят, на людей как собаки кидаются. Очень им нужно в Мертвые земли. И мало их очень, два неполных десятка, а подобная братия, обычно, меньше чем ротой не ходит.

– Проводника они не найдут, можно не сомневаться, – задумчиво кивнул Стрелок. – Местные ходят, но зондеркомманду не поведут, слишком рискованно, и тем более, официально запрещено.

– Не найдут, – согласился шпион. – Хоть туристы и обещают щедро платить. Здешние мужики с головой не в ладах, но не полные психи, чужих на восток не поведут ни за какие коврижки. Заинтриговала меня эта группа, аж зудит в интересных местах. Все знаю про них, кроме цели. Мои каналы молчат, а такое редко бывает.

– Теряешь хватку, – хмыкнул Стрелок. – Вываливай подробности.

– Учти, информация платная, – погрозил пальцем Никита. – Возглавляет группу вон тот одноглазый красавчик, гауптман Вольф Дирлевангер, уроженец Нижнего Тагила, настоящее имя Семен Кузнецов. В восемнадцать лет вступил в добровольческий легион, с девяносто третьего года в айнзацгруппе. Сделал карьеру от рядового до капитана. Награжден Железным крестом за храбрость, знаком Уральский щит и именным оружием. За спинами солдат никогда не прятался, был тяжело ранен, потерял глаз, в следствии контузии склонен к припадкам. Восемь лет назад, за особые заслуги, получил немецкое гражданство, остался на службе, хотя мог уехать в Европу. К сожалению, в Европе нельзя безнаказанно убивать, любит свою работу тварь. Сменил фамилию в честь известного карателя времен Великой войны.

Гауптман поднял бокал, что-то рассказывая. Грянул взрыв смеха.

– Бугай рядом с ним, Тарас Мамчур по прозвищу Свинокол, правая рука Дирлевангера,– шпион показал на огромного мужика с мрачным, свинцовым взглядом. – Пятьдесят пять лет, обладает огромной, физической силой. До девяносто пятого работал надзирателем трудового лагеря «Чистополь», в Татарстане. После закрытия подался на восток «давить кацапов». Настоящий маньяк. Остальные мелкая сошка, шушера, собранная со всего Урала, и имеющая огромный опыт противопартизанской войны. Неплохие бойцы, надо отдать должное, раз столько лет таскают шкуры в относительной целости.

– Или в настоящем бою не были, – хищно улыбнулся Стрелок.

– Это уже другой разговор, – Никита обратился к Рудольфу. – Извини, мы тут по свойски покалякаем, – и перешел на язык унтерменшей.

Руди откинулся на спинку скамьи. Становится все интересней. Мысли в хмельной голове неслись огненной колесницей. Бежать никуда не надо! Террористы вершина айсберга, пешки в чужой игре. Сердце готово выскочить из груди. За всеми этими атаками стоит другая страна. Настоящий заговор против Рейха, и ты в самой его гуще, в твоих руках клубок который нужно распутать. Отныне никаких побегов, будешь улыбаться им, убивать и грабить вместе с ними, жрать дерьмо, если потребуется, забудешь кто ты есть и станешь одним из них. С одной целью – спасти Германию. А это стоит всего, даже такой мелочи, как жизнь никчемного мусорщика.

Часы за стойкой показывали половину десятого. На улице стемнело. Вновь заурчали моторы, резкий свет фар резанул по окнам. Еще кого принесло на ночь глядя. Днем ни одной машины не видел, а тут сразу столько. Город полон сюрпризов. Двери открылись, пропуская в зал четверых опасного вида мужчин в однотипном камуфляже, вооруженных короткими пистолетами–пулеметами «Хеклер и Кох». Трое слаженно разошлись в стороны, и широко расставили ноги, сверля посетителей пристальным взглядом холодных, уверенных глаз. Четвертый, постарше с виду, белобрысый крепыш с шрамом во всю правую щеку, расслабленно привалился к стене и принялся подбрасывать и ловить маленький, блестящий предмет. Следом, неспешно, вступили двое. Сухонький, морщинистый старик одетый в невзрачный, серый костюм и черную водолазку под горло, с коротким ежиком седых волос. За его спиной спрятался долговязый человек в очках, с кожаным портфелем в руке, похожий на журавля.

В трактире повисла напряженная тишина. Люди застыли с открытыми ртами и поднятыми стаканами. Искрометное появление зондеркоманды, и то, подобного впечатления не произвело. Кажется слышно как в наполненном электричеством воздухе, с хрустальным звоном сталкивались кружащиеся пылинки.

– Ба, какие люди, – тихонечко удивился шпион. – Сам Леонид Петрович Амусов по прозвищу Крест, хозяин Первоуральска. А тот со шрамом, начальник службы безопасности Хуго Перлов, по прозвищу Пес.

– Мэр? – предположил Рудольф.

– Да, только не обещающий вселенского благоденствия на выборах. Бог и царь, с правом миловать и карать на территории города и окрестностей. Наследник старых воров в законе, получивших власть в середине прошлого века.

– Воров в законе?– удивился Руди.

– Это наши, унтерменшевские причуды, не обращай внимания. До сих пор соблюдают глупые традиции, Крест, например, десять лет отсидел в немецкой тюрьме, – отмахнулся Никита. – Меня другое волнует, Крест слывет домоседом и шумных вечеринок не любит. Каким ветром в трактире?

– Здравствуйте, люди добрые! – поприветствовал Крест спокойным, чуть надтреснутым голосом, в упор глядя на одного Дирленвагера. – Хлеб да соль.

Атмосфера в зале разрядилась, со всех сторон понеслись приветствия.

– Здравствуйте Леонид Петрович, – великодушно кивнул одноглазый, вся зондеркоманда ощутимо подобралась. – Или лучше Крестом называть?

– Как удобно, – сверкнул глазами хозяин города. – Хоть горшком назови, только в печку не ставь. Я редко выхожу из дома, годы берут свое. А тут не смог удержаться, жалуются на тебя люди.

Именно так, «на тебя», не на команду. Ты главный, с тебя и спрос.

Крепыш со шрамом продолжал подбрасывать блестящую безделушку, привлекая внимание.

– Люди всегда жалуются, – философски отметил гауптман.

– Да, но когда на моей земле, жалуются мои люди, я не могу закрыть на это глаза, – ласково улыбнулся Крест, и от этой улыбки волосы на затылке поднялись дыбом.

– Это земли Рейха! – возразил одноглазый, нервно подергивая щекой. Чувствует за собой силу, хотя и не прав.

– Несомненно, только закон здесь я, – в голосе старика проскочили железные нотки. – Вас хорошо приняли, предоставили стол, крышу над головой и всяческое содействие, а вы злоупотребили гостеприимством. Нехорошо.

– Много на себя берешь, урка! – влез в разговор, шкафообразный Тарас.

Начальник охраны прекратил жонглировать, уставившись на бузотера внимательным, цепким взглядом.

– Придержи цепного Вольф, – Крест остался спокоен, словно не замечая, что он практически один против вооруженной до зубов зондеркоманды. – Я привык толковать с хозяином, а не собакой.

– Чего ты ска…, – завелся Свинокол, явно провоцируя на конфликт.

– Успокойся, быстро. – коротко приказал Дирлевангер.

Мамчур грязно выругался и подчинился.

В воздухе вновь замелькал блестящий предмет .

–Мы действуем согласно директивам командования, – выстроил непробиваемую защиту гаумтман.

– Террористов у меня нет, сам знаешь не хуже меня, – возразил Крест. – Бургомистр никаких указаний на ваш счет не имеет, отсюда делаем вывод, в городе вы по личной инициативе, по какой конкретно, мне дела нет. В гостях соблюдают простые правила, с чем у вас большая проблема. Мне не хотелось бы посылать запрос в Тагил за подтверждением ваших полномочий. Вы мешаете моим крестьянам, запугиваете, угрожаете, бьете морды по беспределу. Мужики видят, что я не могу дать им защиту, плохо работают, разводят крамольные речи, убегают в леса, а это уже прямой убыток моему бизнесу. Надо решать вопрос. Где дети похищенные сегодня в Ельцовке?

– Мы их задержали для допроса, – хищное лицо Дирлевангера застыло. – По подозрению в связях с подпольем. И никакие они не дети, по пятнадцать обеим.

– Они живы?

– Скорее да, чем нет, – отрезал гауптман. – Так и не сознались сучки, мы выбросили их на перекрестке у Гамаихи. Были живы, правда ребята немного переборщили, давненько ласки женской не видели. Сунули денег, возместили ущерб.

– После этого вы ищите помощи, ждете проводника? – горестно вздохнул Крест. – Не самый верный подход. Могут быть нежелательные последствия.

– Угрожаешь? – гауптман навалился грудью на стол и тяжело задышал.

Атмосфера перестала быть благодушной. Достаточно одного лишнего слова, малейшего, резкого движения и трактир превратится в залитую кровью бойню.

– Упаси Бог, – голос Креста даже не дрогнул, продолжая литься неторопливо и веско. – Времена сейчас не спокойные.

– Мы часть вооруженных сил третьего Рейха, – гордо отчеканил одноглазый.

– Я это понимаю, – рассудительно произнес Крест, и ткнул трактирщику в грудь. – Он понимает, мои люди понимают, но я не могу объяснить это каждому. Народ малограмотный, им не втолкуешь. Если вас завтра расстреляют на дороге отцы тех изнасилованных девочек из Ельцовки, что я смогу поделать? Накажу по всей строгости, только вашим трупам это вряд ли поможет. Придется хоронить, потом приедет следователь, будет задавать вопросы, совать всюду свой нос. К чему мне эти проблемы?

– Предлагаешь убраться из твоего города?

– Ну зачем же так, – посетовал Крест. – Вы вольны находиться где заблагорассудится. Просто твоим людям не помешает преподать урок вежливости, и лучше пусть это сделает их командир, чем посторонние люди, не самыми гуманными средствами. В выстрелах в спину мало приятного. Искренне надеюсь, вы в кратчайшие сроки завершите свои дела.

– Намек понят,– прорычал Дирлевангер сверля противника взглядом. – Мы уйдем когда сочтем нужным. Твои холопы больше не пострадают.

– Приятно, когда умные люди могут договориться. Всего хорошего, приятного вечера, – как родному улыбнулся Крест, и неторопливо покинул трактир. Начальник охраны чуть задержался, подошел к столу Вольфа, многозначительно подмигнул, поставил на край блестящий, винтовочный патрон и пружинистой походкой вышел за дверь. На улице заурчали моторы.

Дирлевангер встал, без замаха заехал в морду подвернувшемуся официанту, подошел к окну и закурил, похожий на грозовую тучу.

– Ну вот, жаль, никого не убили, – надулся шпион. – Чтож друзья, выпьем за мир и согласие во всем мире! Пусть эти времена никогда не наступят, ибо тогда, мы с вами, останемся без работы! – и поднял бокал, где водки было заметно больше чем морса. Звон рюмок был последним, что Руди запомнил в этот насыщенный происшествиями вечер.

Глава 9

Руди застонал и накинул одеяло на голову, спасаясь от навящевого, солнечного луча бьющего в глаз с точностью снайпера. Башка раскалывалась, в животе революция, во рту как по основному месту работы. Хорошо вчера погуля, молодец. Впервые в жизни так налакался, неизвестно как до койки дополз. Воспоминания обрывались в районе половины второго ночи. Песни, пляски, дикие вопли, незнакомые лица. Монах с неизвестно откуда взявшимися, распутными девками на коленях… Никогда во рту больше капли не будет, дожил, напиваешься, как унтерменш.

– Вставай, хватит лежать, – в вакуум отупения и головной боли ворвался голос Стрелка.

– Не кричи пожалуйста, – Рудольф попытался спрятаться под подушку.

– Ой извините, не хотел доставить вам неудобств, достопочтимый сэр, – одеяло улетело рывком. – Встал, быстро, у нас полно дел и задерживаться из-за жалкого алкоголика я не намерен.

Руди застонал и сел на смятой постели.

– Доброе утро! – поприветствовал Стрелок. На бандите вчерашние посиделки не отразились, свеженький, причесанный, со всегдашней, глумливой улыбкой. – Жду внизу, будем завтракать. Не заставляй себя ждать, – и вышел, не удосужившись закрыть за собой дверь.

Рудольф с трудом встал на подгибающиеся ноги. Голова закружилась, пришлось ухватиться за спинку кровати. Одевался на ощупь, путаясь в рукавах. Шнурки решил не завязывать, боясь потерять равновесие и разбить при падении морду. С трудом доплелся до ванной и поплескал в лицо ледяной воды. Стало немного полегче. Надо бы выведать секрет у Стрелка. Как можно столько выпить, а с утра быть бодреньким и подвижным? Магия, не иначе, по возрасту бандит вдвое старше, как минимум.

Руди, шатаясь и придерживаясь за стены, спустился в общую залу. Постояльцев не было, стулья подняты на столы, дородная тетка моющая полы, посмотрела как на врага, когда он поперся прямо по мокрому.

Стрелок с Зульфатом, сидящие на прежнем месте, зашептались, пряча глаза. Такое ощущение, что эти двое наверх даже не поднимались, продолжая вчерашний загул.

– Всем привет, – буркнул Руди, пытаясь быть вежливым.

– Живой? – хохотнул Стрелок, с видом заправского фокусника поднимая крышку с подноса. – Давай покушай горяченького, ты мне нужен в полной боевой готовности.

В сожженном, к дьяволу, животе заурчало. Завтрак шикарен: яичница-глазунья с колбасой, густо посыпанная зеленым луком, бутерброды с сыром и маслом, огромная чашка чая с целой половиной лимона.

– Последний штрих! – Стрелок элегантно наполнил рюмку водкой. – Прошу.

Рудольф едва не сблевал. Он издевается? От одного вида воротит.

– Надо Ваня, надо, – ободрил бандит. – Ты, главное, не вдыхай, во рту не задерживай, от твоей болезни это первое средство. Разом пройдет.

Руди вздохнул, как смертник перед эшафотом, одним махом опрокинул рюмаху и жадно набросился на еду, цепляя на вилку огромные куски колбасы и прихлебывая горячий, ароматный чаек. Давящая боль в затылке пропала, по набитым ватой конечностям прошли легкие уколы электрического тока.

– Полегчало? – сердобольно поинтересовался Стрелок.

– Намного, – с набитым ртом признался урчащий Рудольф. От утреннего, полуобморочного состояния, не осталось следа.

– Это еще что, сейчас узнаешь новости, запрыгаешь молоденьким козликом.

Руди перестал есть и приготовился к худшему.

– Вчера ночью, когда ты напился как свин, распускал руки и буянил, я занимался делами и нашел нам хорошую работенку, – хитро прищурился Стрелок.

– Я не буянил, – запротестовал Руди, не помня о вчерашнем вечере вообще ни хрена. – Какую работенку?

– Мы идем с зондеркомандой в Мертвые земли, – сообщил Стрелок и замолчал, явно довольный собой.

Сначала Рудольфу показалось, что он ослышался. С зондеркомандой в Мертвые земли? Как это, вообще, может быть?

– Удивился? – Стрелок остался доволен произведенным впечатлением. – Им дозарезу нужен проводник, а я неплохо знаю ту местность, договорились быстро и без проблем. Дел на неделю, увеселительная прогулка туда и обратно. А нам по пути, почему бы немного не заработать. Что скажешь?

– Неожиданно, – признался Рудольф. – Вы и зондеркоманда, вместе.

–Мир не делится на белое и черное, он разноцветен, – веско сказал Стрелок. – Вчерашний враг может стать другом, сидим же мы с тобой за одним столом.

– Ну это, конечно, аргумент, – согласился Руди не поверив не единому слову. Разноцветный мир, как же. Разноцветные клоуны в цирке, публику веселят. Какую игру он затеял? – А если я им все расскажу?

– Это вряд ли. Во первых ты меня полюбил. Во вторых тебе не поверят, примут за городского сумасшедшего. Какие у тебя доказательства? Набор обвинений сдобренных дикими глазами и перегаром? Попробуй, желаю удачи. В третьих учти, эти ребята здесь по своим, насквозь темным делам, а тут ты с кучей проблем. Думаешь станут возиться, теряя драгоценное время? В лучшем случае пошлют куда подальше, а скорее всего пристрелят, что бы не путался под ногами. Нормальный расклад?

Руди не нашел что ответить. Возразить нечего.

– К тому же, я сказал гауптману, что ты мальца не в себе, – продолжил давить Стрелок. – Маленько с башкой не дружишь, всю семью у тебя на глазах террористы убили и теперь ты их везде только и видишь. Он даже прослезился, душевный мужик!

Надо же быть такой сукой, – Рудольф поперхнулся чаем. Все у него рассчитано, продуманна каждая мелочь. А в слух сказал:

– Я пошутил. Мне без разницы идти одним, или с зондеркомандой. Ты так и не сказал, что там, в Мертвых землях.

– Там ответы на все вопросы, – уклонился от прямого ответа Стрелок. – Запустение, остатки былого величия, следы преступлений, затерявшихся в череде бесчисленных лет. Ты все увидишь своими глазами, нужно набраться терпения. А теперь заканчивай жрать, мы уходим, надо пополнить припасы.

Стрелок встал и направился к выходу. Руди бросился следом, на ходу дожевывая хлеб с маслом. Зульфат остался за столом.

– Зазубри легенду, гауптман будет задавать вопросы, – сказал на улице Стрелок. – Имя, фамилию, место рождения по паспорту, чтобы тебя среди ночи будили, а ты чеканил, как Отче наш. Деревню твою сожгли террористы, все родные убиты, со мной второй год, промышляем охотой за головами. Понял?

– А мою деревню сожгли террористы?

– По официальной версии да, а на самом деле не знает никто, времени прошло много, легенд придумано в два раза больше, – загадочно улыбнулся Стрелок. – Главное не забудь, переигрывать тоже не надо, больше помалкивай, слушай, мотай на ус и все закончится хорошо. Ну, я так думаю.

– А Зульфат не с нами?

– У него свои проблемы, явится вечером, скрытный весь такой, я даже не знаю, – по обыкновению напустил туману бандит.

Людей на улице мало, двери магазинчиков распахнуты, мимо, дребезжа на брусчатке, проехала повозка, заполненная деревянными бочками. Пахло свежим хлебом и конским навозом. Убогенький городишко жил убогенькой жизнью.

Дом по левую руку привлек внимание пошловатой раскраской. Настоящее произведение унтерменшевского искусства. Здание с кирпичным первым этажом и бревенчатым вторым, выкрашенное в пронзительно розовый цвет, с окнами, подведенными как глаза старой, портовой шалавы, с завитушками, цветами и прочими, смелыми, авангардными украшениями. На крыше флюгер в виде обнаженной красотки, с бокалом в руке. Над входом, несмотря на белый день, горели красные фонари. Изнутри неслась быстрая музыка.

– Развлечься не желаете? – к ним подбежал мелкий человечек в измятом, замызганном фраке, спортивных штанах, проломленном цилиндре и сандалиях на босу ногу, похожий на потрепанного жизнью конферансье. – Девочки на любой вкус и кошелек. Шикарный отдых для настоящих мужчин!

Ну точно, публичный дом, мысль вертелась в голове с самого начала.

– Изыди калека, – рыкнул Стрелок.

– Я не калека, – опешил зазывала.

– Не otebesha, станешь.

Мужик остался стоять с дурацки разявленным ртом.

– А я бы зашел, – признался Рудольф.

– Так зайди, если не боишься без пипки остаться, – не поворачиваясь отозвался Стрелок. – Местных потаскушек можно на врага вместо бактериологическое оружие сбрасывать, смертность зашкалит за восемьдесят процентов, атомная бомба нервно курит в сторонке. Вернемся, я тебя лично сведу.

– Спасибо, как-то перехотелось, – признался Рудольф, чертыхаясь про себя. Не подумавши ляпнул. Это в немецких борделях красиво и чисто, девочки платят налоги, проходят регулярный медосмотр и следят за собой. А здесь поход за удовольствиями может обернуться бедой.

– Нам сюда, – Стрелок свернул в неприметную подворотню и стал спускаться по лесенке в полуподвал. Над массивной, тяжелой дверью вывеска «Последний довод», с двумя перекрещенными револьверами.

Звякнул дверной звоночек, запахло оружейным маслом и смазкой.

Оружейный магазин. Рудольф замер ребенком в магазине игрушек, стараясь унять рвущееся из груди сердце. Небольшое, светлое помещение, полное самых прекрасных вещей на этой грешной Земле. Охотничьи ружья, пистолеты, карабины незнакомых моделей. Несколько арбалетов и луков для ценителей извращений. Под стеклом, на прилавке, ряды патронов всевозможных калибров, баночки, наборы для чистки, запасные части, оптические прицелы. На отдельной стене чехлы, кобуры, ремни, патронташи, немного камуфляжной одежды.

Выбор не особо богат, стволов всего два десятка, ни в какое сравнение с изобилием эккентальских охотничьих магазинов, новых вообще единицы, большинство со следами нещадной эксплуатации, и похожи на хлам.

– Чем могу помочь? – навстречу вышел плотный мужик лет пятидесяти, с окладистой бородой, одетый в костюм цвета хаки и жилет со множеством удобных карманов. На ремне открытая кобура, с рукояткой пистолета отделанной костью.

– На охоту собрались с мальчонкой, – доверительно поведал Стрелок. – Ищем недорогие стволы, и чтобы сломать трудно было.

Мне, оружие?– не поверил Рудольф.

Хозяин вытащил со стенда двустволку.

– Рекомендую, вертикалка турецкой фирмы «Хатсан» двенадцатого калибра, цевье из высококачественного ореха, резиновый затыльник приклада для гашения отдачи. Неплохая вещь за свои деньги. Один хозяин, состояние на твердую пятерку.

Руки сами потянулись к ружью.

– Не доверяю я туркам, – заупрямился Стрелок. – Нам что-нибудь посерьезней, на шустрого зверя идем, возможно даже будет отстреливаться. Гевер пятьдесят первый покажи.

Продавец понимающе хмыкнул и передал винтовку.

– Самозарядный карабин «Маузер Гевер 51», укороченный, охотничий вариант известного боевого оружия, – Стрелок извлек магазин, посмотрел в ствол на просвет. – Калибр 7,62 на 57, питание из отъемных магазинов на десять патронов, начальная скорость пули 740 метров в секунду, прицельная дальность четыреста метров. Приятная во всех отношениях вещь.

– Разбираетесь, – уважительно протянул хозяин.

– Была такая в коллекции, впечатления оставила положительные, – Стрелок протянул винтовку. – Держи.

Рудольф с благоговением принял оружие. В руки легла приятная тяжесть. Холодная сталь, гладкие, бархатистые, плавные изгибы деревянного ложа. Это как прикасаться к любимой. В этом мире над мужчиной имеют власть только женщины и оружие, причем оружие предпочтительней. Винтовка никогда не обманет, не уйдет к другому и будет служить тебе до конца, в богатстве и бедности, в горе и радости, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит вас. Эта связь пришла из тех темных веков, когда мужчины были мужчинами, и не боялись смотреть опасности прямо в лицо. Дайте мальчишке пластиковый автомат и увидите, как в его жилах закипает древняя кровь.

– Отличный выбор, – улыбнулся продавец. – Всего сто семьдесят марок, в довесок дам две упаковки патронов и запасной магазин.

– В Тагиле геверы по восемьдесят пять, – уличил Стрелок.

– Едьте в Тагил, – резонно предложил хозяин. – Знаю я тамошний ассортимент, ржавый хлам с изношенными стволами. А у меня в смазке, с хранения, послевоенного выпуска, качество соответствующее, пристреливал лично, куча на ста метрах десять сантиметров. Наварена планка для всех видов современных прицелов. Сброшу до ста пятидесяти если возьмете что-то еще.

– Годиться, – кивнул Стрелок, от чего Рудольф едва не пустился в пляс. – Нужен короткоствол.

– Осмелюсь предложить тридцать восьмой Вальтер, – продавец вытащил из под стекла, знакомый каждому, пистолет с характерным профилем. – Надежнейшая машинка. Тридцать марок, дерьмовая кобура и запасной магазин в комплекте.

Стрелок извлек магазин, отодвинул короткий затвор, заглянул внутрь, перевел предохранитель, нажал на спуск и прислушался к щелчку курка.

– Берём, подбери чехол для винтовки, к ней плюсом два запасных магазина и двести патронов. К пистолету две упаковки девятимиллимитровых.

– Сделаем, паспорт пожалуйста.

Оформление и сделка заняли десять минут. На Урале, в отличии от остальной части Рейха оружие в свободном доступе для народа. Все что душа пожелает, кроме автоматического и тяжелого вооружения. Говорят это сделано якобы для того чтобы унтерменши занимались взаимоуничтожением поголовья. Чем они успешно и занимаются. А на запреты им плевать, каждый второй щеголяет со штурмовой винтовкой. Продавец внимательно изучил свежеподделанный паспорт, занес данные в толстенную тетрадь, пересчитал наличность, и Рудольф стал счастливым обладателем целого арсенала.

Из магазина вышел совершенно другой человек. Оружие меняет людей, вселяет уверенность, делает Богом. Десять минут назад ты был жалким неудачником, а сейчас спина распрямилась, плечи расправились, голова гордо поднята, посматриваешь на остальных свысока. Жаль винтовка в чехле, а так тянет покрасоваться.

– Спасибо, сколько я должен? – спросил он, едва оружейный остался позади.

– Нисколько, считай это подарком. Тем более я взял с нашего гауптмана аванс, своих не потратил ни драного пфенинга. Стрелять хоть умеешь?

– Конечно, – Руди немного обиделся и съязвил. – Я ведь почти немец.

– Гитлерюгенд?

– Да. Значки «Отличник стрельбы», «Мастер-парашютист» за десять прыжков, кубки за легкую атлетику.

– Ты опасный человек!

– Не-то слово!– поддержал шутку Рудольф, скромно умолчав про то как в шестнадцать лет проходил подготовку по программе «Вервольф», где учат тактике диверсионных действий. Скажешь Стрелку, засмеет. Это как перед виртуозом игры на рояле с многолетним стажем, похвастаться, что научился бренькать собачий вальс.

–Теперь надо тебя приодеть. Тут рядом. – Стрелок ускорил шаг. – К обеду надо вернуться в трактир. Приедет группа, начнем планировать путешествие.

– Скоро выходим?

– Завтра на рассвете, постарайся не нажираться сегодня.

Руди почувствовал легкий, смрадный запах. Наносило тухлятинкой. Запах с каждым метром сильнее. Однажды, еще по детству, нашли в парке дохлую кошку, у нее уже шкура сползла с ребер, и в плоти копошились личинки. Воняло точно так же. Унтерменшевский ресторан прямо по курсу?

Ответ он получил очень скоро. Дома разошлись в стороны, открывая небольшую, круглую площадь. В нормальных, человеческих городах на площади фонтан или пафосный памятник, посвященный поросшим быльем происшествиям, где фоткаются молодожены, и раз в год возлагают цветы. А здесь, уютно вписываясь в архитектуру, размещалась настоящая виселица на восемь персон, сработанная надежно и на века. Занято лишь одно место, на крайней веревке покачивался труп мужчины, тронутый разложением. Вот и источник приятного аромата. Аналогия со Средними веками становилась все более очевидна.

–Неожиданно, правда?– осведомился Стрелок.

– Дикость, – ахнул Рудольф. – Какие еще есть сюрпризы: священная инквизиция, охота на ведьм, прилюдное забивание камнями?

– Издержки местной судебной системы. Тюрем в Первоуральске отродясь не было, бюджет не потянет. Мелким пакостникам порют задницу и вышвыривают из города, а за серьезные преступления сразу вздергивают. Суд и приговор за пару дней. Адвокат один на весь город, и обычно пьяный в валежник. Будь осторожен, если задумал, что криминальное.

А в этом есть некое рациональное зерноо, – подумал Рудольф. – Скотство, конечно, зато с преступностью борются радикально, никаких присяжных, залогов и многолетних тяжб.

Они остановились перед виселицей. От трупной вони заслезились глаза. Повешенный тронут разложением, кожа почернела и сморщилась, язык вывалился наружу, лицо перекошено. Странно, глаза на месте, вороны видно побрезговали, и не видно мириадов довольно жужжащих, зеленых мух. Уж для этих тварей подвяленное теплым, весенним солнышком тело, настоящий инкубатор и детский садик для новых поколений покорителей навозных куч.

Руди поделился наблюдением.

– Химией обрабатывают, – открыл завесу тайны Стрелок. – Тушка дольше сохраняет товарный вид и воняет по божески. Мухи с воронами не дурные, облетают третьей дорогой. Ты лучше на руки глянь.

Руди опустил взгляд. Руки у повешенного отсутствовали, неряшливо отпиленные чуть выше кистей, пустые рукава свободно болтались. Будто Арлекина казнили, достал всех своим извечным нытьем и занудством.

– За воровство?

– Если бы так, то половина города щеголяла без рук, – усмехнулся Стрелок. – Есть старое поверье: руки повешенного приносят удачу, вот народ ночью и разбирает на сувениры.

– Ну нет, – ужаснулся Рудольф.

– Святая правда, – поклялся терр. – Это у вас просвещение и всеобщая грамотность. А у нас люди живут суевериями, исповедуя разные интересные культы, что не мешает им каждое воскресенье посещать церковь. Удобно когда много богов, глядишь какой и поможет. Пойдем, неча глазеть.

Прямо напротив живописной виселицы разместился магазин с вывеской «Спецодежда». Внутри горы одежды в связках, стены завешаны до потолка, опт и розница в одном месте: рабочие комбинезоны, куртки, утепленные костюмы, разнообразный камуфляж, военное снаряжение, обувь. В основном Турция и Китай. Хозяйничала толстая, нервная тетка с красным лицом. При таком изобилии волей неволей теряешься. Хорошо Стрелок точно знал что потребуется. Перед Руди выросла небольшая гора: модульная ременно-плечевая система, десяток разных подсумков, новая кобура, перчатки, зеленый, сетчатый шарф как у снайперов на пафосных фотках, легкий спальник, панама с креплениями для веток, туристический коврик, столовый набор из плоского котелка, кружки, вилки и ложки. Все немецкое, с бирками, прямиком с армейских складов. Какой-то ушлый офицер приторговывает казенным имуществом. Тетка, поначалу рычавшая, теперь улыбалась и томно облизывала толстые, предвкушая наживу.

– Вроде ничего не забыл, – Стрелок критически осмотрел барахло. – Костюм у тебя почти новый, рюкзак, что я дал, тоже потянет.

– Мне бы ботинки новые, – сконфузился Руди. Выданные щедрым Стрелком, грозились развалиться на полном ходу.

– В этих походишь, – бандит задержался взглядом на обуви. – Если беречь, сносу не будет. Не в театр собираемся. Новые разносить не успеешь, сотрешь ноги и свалишься. Думаешь тебя понесут на горбу, сюсюкая и дуя на ранки? Стопчешь эти, а там видно будет, клейкую ленту еще никто не отменял!

Руди спорить не стал, ему видней, и взвалил на плечо тяжеленный пакет с обновами. Вместе с оружием вес совсем уж не маленький, придется потеть. Благо до трактира рукой подать, обратно добрались минут за пятнадцать. А там уже кутерьма, знакомые машины, многолюдно, зондеркоманда вернулась.

– Ого, да мы вовремя! – Стрелок направился прямо к машинам.

– Стой, куда прешь? – расслабленно стоящий у крайнего грузовика чернявый, горбоносый верзила, нехотя поднял автомат. На солдата мало похож, скорее на участника незаконных вооруженных формирований. Правое, крайне волосатое предплечье, украшала татуировка: змея обвивающая кинжал. Камуфляж армейский, стандартный, сверху разгрузочный жилет песчаного цвета, на голове черная кепка с надписью «Мачо», на ногах дорогие кроссовки.

– Спокойно, военный, – примирительно поднял руки Стрелок. – Начальство зови.

– Я те посыльный? – сплюнул солдат. – От машины отошли, рвань.

– Какой ты невежливый, – посетовал Стрелок. – Грубишь незнакомым людям.

–Я щас тебе в живот выстрелю. Пошли вон я ска…

– Все нормально Магомед, – на шум поспешил молодой совсем парень, старше Руди может года на два, с открытым, доброжелательным лицом, в идеально пригнанной форме, со знаками различия войск связи, и гарнитурой в левом ухе. – Это наш проводник.

– Наглый какой, – солдат опустил ствол.

– Добрый день, – поприветствовал связист. – Я ефрейтор Рокас Янкаускас, радист команды, мы вчера виделись, герр гауптман ждет вас.

– Здравствуй Рокас, – Стрелок пожал протянутую руку. – Я Егор, это Игорь, он со мной, Вольф в курсе.

– Очень приятно, – улыбнулся Рокас, оставив впечатление отличного парня. – Идите за мной.

– Прибалт? – поинтересовался Стрелок.

– Литовец.

– Как оказался в наших краях?– удивился Стрелок.

– Жажда приключений, – ответил Рокас, немного изменившись в лице. – Дома скука смертная.

– Ну и как оно? – Не совсем, как представлялось.

Стрелок остановился возле командирского внедорожника, с белыми волками на дверях, кучей антенн и пулеметом с бронещитком на крыше.

– «Кубельваген кайот», – выступил в роли экскурсовода радист. – Производства «Фольцваген», полный привод, защита уровня М4, держит осколки и пули калибром до семи с половиной миллиметров, механика, два бака по шестьдесят литров, аппетит зверский, тридцать литров на сотню.

– Мечта идиота, – Стрелок блаженно зажмурился. – Гауптман не думает продавать?

– Точно нет, – разочаровал Рокас. – Таких едва десяток на весь Урал наберется.

– Ну мало ли, может надоела, а мне бы сгодилась, – пожал плечами Стрелок, и потрогал глубокие царапины на крыле. – Досталось вам, как я погляжу.

– Служба такая, – прибалт жестом увлек за собой. – Наша задача защищать мирное население.

– Как-то херовенько получается, судя по вчерашнему разговору с Крестом, – хмыкнул Стрелок.

Радист промолчал, только еще больше помрачнел. Дураку ясно, разговоры на эту тему не любит. У грузовиков с десяток солдат, посматривали устало и безразлично. Каждый яркая индивидуальность, ландскнехты двадцать первого века, мало чем отличающиеся от славных предшественников. Небритые, суровые лица, ледяные глаза, уверенность в каждом неторопливом движении. Форма поражала богатством расцветок и кроя, настоящая выставка камуфляжей, густо разбавленная гражданской одеждой и аксессуарами. Двух одинаковых не найти. Вооружение под стать, самые разные модели, выкрашенные в защитный цвет и увешанные полезными приблудами: пламегасителями, прицелами и рукоятками. Франтовые приклады и цевья, фонарики, лазерные целеуказатели, подствольные гранатометы. Слава Богу, винтовка в чехле, иначе насмешек не избежать. Крестоносцы двадцать первого века, на передовой войны третьего Рейха.

В трактире ни единой души, кроме Дирлевангера с помощником, попивающими кофеек со сладкими булочками.

– А вот и наш любезный проводник, – обрадовался гауптман. – Мы уже заждались.

Руди впервые увидел его так близко. Высокий, жилистый, сильный мужик. Офицерская форма обтягивала фигуру. Лицо, как лезвие топора, острое, хищное. Единственный глаз смотрел пристально, скрывая в глубине безумные искорки. Левая половина лица покрыта рубцами и сухой, стянутой ожогами кожей. Трость с рукоятью в виде серебряной, волчьей головы приставлена рядом. Сидящий по правую руку Мамчур, тяжело взглянул из под густых, лохматых бровей. В огромных, крестьянских ручищах, большая чашка кофе кажется игрушкой из кукольного набора. Крепкая скамья поскрипывала под весом огромного тела.

– Кто это? – Вольф критически посмотрел на Руди сгибающегося под весом покупок. – Личный, вьючный осел?

– Добрый день гауптман, – поприветствовал Стрелок. – Я предупреждал вчера, нас трое, работаем всегда вместе, ребята проверенные и боевые.

–Ах да, точно, – припомнил одноглазый. – Трое, так трое, сумма вознаграждения от этого не изменится, – и засмеялся собственной шутке.

– Игорем звать, – Стрелок вежливо похихикал. – Кличка «Немец».

Руди глянул ненавидяще.

– Почему «Немец»? – удивился Дирлевангер.

– Парень мечтает о гражданстве, – поведал шепотом бандит. – Идея фикс.

– С такой-то рожей, – Мамчур фыркнул, расплескав кофе.

– Достойная мечта, – Вольф посмотрел на соратника укоризненно. – Это правда?

– Да господин гауптман, – Руди совсем смутился. – У меня лишь одно желание, быть полезным Германской империи.

– Похвально для столь юного возраста, – одобрил Дирлевангер. – А говорят подрастающее поколение безнадежно. Вот яркий пример противоположного. Рейху нужны патриоты. У тебя есть желание, есть прекрасное владение языком. Первый шаг к мечте уже сделан, не отступай.

Рудольф скромно потупился. Приятно когда хвалят, а Стрелок все таки гад.

– У нас мало времени и полно дел. – обратился Дирлевангер к бандиту, и многозначительно прищурил единственный глаз. – Требуется продумать маршрут. Без посторонних.

– Немец, поднимись в номер, обновки примерь, – Стрелок передал ключ. – Вижу тебе и самому невтерпеж.

Руди предпочел бы остаться и послушать о чем они говорят, но намек неясен разве дебилу. Он повернулся и поплелся к лестнице. Гауптман произвел приятное впечатление. Настоящий солдат до мозга костей, с таким не страшно в огонь и в воду. Под ногами заскрипели ступени. На втором этаже темнотища, хозяин, сука, электричество экономит. Свет падал из небольшого окна, в конце узкого коридора. Стрелок прав в одном, нарядиться хочется аж до дрожи в коленях. Жаль зеркало в комнатушке крохотное.

Руди подошел к номеру и приготовил ключ. За спиной едва слышно скрипнула дверь. Даже пикнуть не успел. Сильная рука зажала рот, и Рудольфа затащили в соседние апартаменты, успев чувствительно двинуть по почкам. Злой голос прошипел в самое ухо:

– Ни звука тварь, если хочешь жить.

На улице белый день, а здесь кромешная темнота, единственное окошко плотно зашторено. Рядом кто-то напряженно сопел. Вот попал.

– Сел, – Руди толчком опустили задом на стул. – Как зовут?

Рудольф промолчал, лихорадочно размышляя о создавшемся положении.

– Язык проглотил? – в лицо ударил ослепительный свет.

– Вы же сами сказали, ни звука, – озадачился Руди.

– Умничать вздумал? – последовал удар в солнечное сплетение. – Ты это брось. Имя, быстро.

– Руди, в смысле Игорь, – тут же поправился Рудольф, тщетно пытаясь спастись от бьющего в глаза света. Какая-то дешевая постановка, как в кино про шпионов.

– Не понял.

– Руди кличка, – нашелся Рудольф, проклиная себя на чем свет стоит.

– Обыскать, – велел второй голос. – А ты, Рудиигорь, слушай меня. Времени у нас в обрез, а вопросов целая куча. Не вздумай орать.

Сильные руки ощупали одежд,у не пропустив ни единой складочки. Из внутреннего кармана извлекли паспорт. Лампа потухла. Шторы немного открылись. В комнатенке трое мужчин, два громилы в гражданке, а прямо напротив вчерашний белобрысый крепыш из охраны Креста. Тот, который баловался с патроном.

– Я вас знаю, – глупо улыбнулся Рудольф.

– Меня знает каждый придурок в этом зачуханном городе, – закатил глаза блондин с перебитым носом, листая паспорт. – Когда вы выходите?

– Завтра, – Рудольф настроился на взаимовыгодное сотрудничество.

– Цель похода?

– Понятия не имею, мне не докладывают.

– Охотно верю, – вспышка фотоаппарата ударила прямо в лице. Сволочи.

– Ты жалкий типчик, – продолжил блондин. – Остальных видели раньше, а ты здесь впервые, и я из кожи вывернусь, но разузнаю кто ты, и чем, сука дышишь. Откатайте его.

Один мордоворот вывернул Рудольфу руки, а второй валиком нанес на ладонь черную, липкую дрянь и снял отпечатки. Вся процедура не заняла и минуты.

– Вытрись, – белобрысый бросил тряпку. – Перейдем к делу. Нам требуется услуга.

– По средам не подаю, – огрызнулся Руди, тщетно пытаясь оттереть липкую, черную краску.

Новый удар под дых согнул в три погибели.

– Расклад такой, – улыбнулся блондинчик. – Зондеркоманда уходит в Мертвые земли, и я хочу знать, куда конкретно и с какой целью. Своего человека подсунуть мы не успеем, твой друг спутал все карты. Ты нам поможешь.

– Я?

– Ты. Получишь вот эту штуку, – крепыш продемонстрировал крохотную, черную коробочку из пластмассы. – Следящее устройство. Будешь держать при себе, остальное жучок сделает сам.

– С чего бы мне это делать? – удивился Рудольф.

– Вот это уже деловой подход, – удовлетворенно кивнул блондин. – Не буду нести чушь о долге нашему славному городу. Я знаю, что любят такие как ты.

– Общаться с умными людьми? – предположил Руди. – Но как вам это поможет?

– Серый ударь его, – поморщился белобрысый. – Хотя нет, постой, боль похоже доставляет дурачку удовольствие. Не зли меня парень. У меня все твои данные и через неделю я буду знать о тебе абсолютно все: родственники, друзья, адрес мерзкой конуры, потаскушки, кусты под которыми гадил за последние месяцы. Тебе это надо? Если обманешь, я пойду за тобой, клянусь, и уничтожу все, что тебе было дорого. Предлагаю сделку, ты помогаешь нам, дело совсем пустяковое. Услуга будет щедро оплачена, как вернешься, получишь, скажем, десять тысяч марок. Нормально? Хорошие деньги для такого замарашки как ты. Тысячу получишь авансом, прямо сейчас.

– Вербуете?

– Покупаю со всеми потрохами.

– Хорошо, я готов, – быстренько согласился Рудольф. Легко выбирать когда вариантов нет.

– Молодец. Прибор спрячешь на теле, он ударопрочный, заряд батареи рассчитан на месяц. Стоит как десяток таких как ты, поэтому отвечаешь головой. Усек?

– Буду предельно осторожен, – пообещал Руди, и едва не уронил приборчик на пол. – Паспорт верните, пожалуйста.

Белобрысый поколебался, вложил в паспорт стопку купюр по сто марок, отдал документ и вкрадчиво произнес:

– Я рассчитываю на тебя парень! Не подведи.

Рудольф не нашел ничего лучше чем отдать честь.

Крепыш покачал головой, словно имея дело с полным дегенератом, подошел к двери и сказал:

– Мы уйдем, ты сидишь, отдыхаешь. Ну и сам понимаешь, никому ни слова о нашем маленьком дельце.

Троица выскользнула в коридор без единого звука.

Руди выдохнул. Ну не скотство ли? Впутываешься в новые передряги с пугающей периодичностью. Черная полоса началась, не иначе. Спокойно дожил до двадцати лет и вот тебе, здрасьте, в проблемах по самое горло, будто в унтерменшевский сортир провалился, и пытаешься красиво плыть, сохраняя лицо. Бандиты, террористы, шпионские игры. Куда еще можно вляпаться?

Осторожно подобрался к двери. В конце коридора, там где лестница к черному ходу, мелькнуло движение. Ага, хитренькие какие, через зал не пошли. Руди выбрался с твердым намерением проследить за белобрысым и его молчаливой компанией. Твою мать, вещи! – опомнился, вернулся, и сгреб пожитки в кучу. Не успеешь отвернутся, все сопрут на хрен, оправдывайся потом, как просрал вверенное имущество. Стрелок живьем съест. Потащил все к себе, обронил ключ, пытаясь в потемках нашарить замочную скважину. Проклял все на свете, бросил шмотки на пол и бросился в погоню. На пол пути уже забыл, запер дверь или нет, возвращаться некогда. Заглянул на лестницу. Никого. Прислушался. Тишина. Осторожно, на цыпочках, одолел два пролета и выглянул на улицу. Ага, ждут тебя, как же, раскатал губы. Двор трактира, огороженный высоким забором, пуст, калитка чуть приоткрыта. Ну и ладно, не очень-то и хотелось. Как-нибудь в другой раз.

Внимание Руди привлекла толчея в противоположном углу. Послышались пьяные вопли и смех, больше похожий на больное кудахтанье. Три парня, лет может по двадцати, здоровые, мордатые, столпились возле большой клетки из ржавых металлических прутьев. Один, с шикарными, русыми кудрями вооружился палкой и принялся тыкать в клетку. Подельники восторженно зареготали.

Руди подошел поближе и попал в облако смрада. Так пахнет в цирке, если за зверями не убирать пару недель.

– Филя, дай мне! – заканючил самый малой, попытавшись завладеть палкой.

– Обожди, – кудрявый повел плечами, и ткнул в огромную кучу, валяющуюся в дальнем углу.

Похоже на груду старого тряпья. Куча зашевелилась и глухо зарычала. Медведь! Руди замер. В клетке скорчился зверь, большой, исхудавший так, что ребра торчат, грязный, шерсть свалялась в колтуны и местами выпала, открывая темную, покрытую гноящимися струпьями кожу. На полу хлюпала навозная жижа, перемешанная со сгнившей соломой, валялись кости, с остатками почерневшего мяса. Медведь забился в дальний угол, прикрывая морду лапами. По спине пробежал холодок. Когти у зверя вырваны. Сильный, красивый и гордый зверь, теперь раздавленный и забитый, живая игрушка на потеху ублюдкам.

– Хватит! – Руди непроизвольно шагнул вперед. Дебильный смех оборвался.

– А ты кто такой? – кудрявый беспечно помахал палкой. Подельники, вразвалочку, зашли с боков.

– Оставьте медведя, – Рудольф отступил на шаг, волосы на затылке встали дыбом, по мирному разойтись не получится. Боялся ли он? Несомненно. Мог ли пройти мимо? Вопрос риторический.

– Мамку свою защищаешь? – осклабился кудрявый.

Руди ударил без замаха, резко. Кудрявый отпрянул, запутался в ногах и рухнул плашмя. Больше от неожиданности, удар вышел не сильным, вскользь.

– Ах ты ж сука! – детина с красной мордой, выбросил кулак, целя в лицо.

Руди увернулся, отпрыгнул, сбоку сунулся мелкий засранец, скулу обожгло. Во рту появился терпкий привкус свежей крови. Урод, кастетом саданул! Поганец промахнулся, и с испуганным, поросячьим визгом дал деру.

– Убью падлу! – предводитель вскочил, и бросился в атаку размахивая палкой.

Рудольф перехватил дрын, вырвал и от всей души перетянул кудрявого по спине. В следующее мгновение, засадный полк в виде красномордого, сбил его с ног. Руди повалили, и принялись пинать куда придется. А он захохотал, впадая в злое, веселое остервенение. Под руку подвернулось полено. Ударил не глядя, попал в мягкое. Красномордый заверещал и рухнул, хватаясь за раздробленное колено. Рудольф воспользовавшись замешательством в стане противника, вскочил, вращая поленом над головой. Кудрявый выхватил длинный нож, лезвие сверкнуло и чиркнуло по руке. Руди зашипел, выронил полено и отскочил. Идиот, недоглядел. Кудрявый прыгнул, выписывая лезвием замысловатые полосы. Лишь бы со спины не зашли, – мелькнула быстрая мысль.

Рудольф качнулся в сторону, обманул кудрявого, и бросился к трактирной двери. В воздухе свистнуло, камень, пущенный мелким, угодил точно в затылок. Руди опрокинулся вперед, и последние метры преодолел на карачках. В глазах потемнело. Неужели все? Ожидаемого удара в спину не последовало. Рудольф добрался до двери и уткнулся в чьи-то ботинки. Поднял затуманенный взгляд, и увидел довольно скалящегося Стрелка.

– Развлекаешься? – восхитился бандит. – Не успел отвернуться, ты уже людей избиваешь, маньяк.

– Я такой, – Руди харкнул кровью, и повернулся. Кудрявый с ножом, и мелкий с булыжником замерли шагах в пяти.

– Не стоит, – Стрелок наклонил голову, и положил руку на кобуру. – Хотя, конечно, можно попробовать.

– Да пошел ты, – огрызнулся кудрявый и ожег Руди ненавидящим взглядом. – Еще свидимся фраерок.

Они подняли стонущего соратника и покинули поле боя.

– Я бы справился, – прокряхтел Руди и привалился к стене.

– Не сомневаюсь, – поддакнул Стрелок,– Хочешь позову их назад?

– Давай попозже, – Рудольф первым делом проверил жучок. Вроде цел. – Эти твари над животным издевались. Спасибо.

– Ты молодец, – Стрелок помог подняться, подошел, заглянул в клетку и сморщился. – Почему люди такие мрази?

– Не знаю, – признался Рудольф, и жестом увлек бандита в сторонку. – Есть бумага и карандаш?

– Найдем, – не повел бровью Стрелок, вытаскивая блокнот и шариковую ручку.

Руди подозрительно огляделся, вроде чисто, и быстренько изложил случай в номере.

Стрелок прочитал, хмыкнул и потребовал:

– Дай посмотрю.

Взял устройство, осмотрел, вооружился тонкой отверткой и вскрыл корпус с легким щелчком, открыв микросхему и набор проводков.

– Не сломается? – испугался Рудольф.

– Имеешь дело с профессионалом, – успокоил Стрелок. – Я однажды даже рацию разобрал. Собрать, правда, не смог, пришлось выбросить. Обычный спутниковый маячок, без подслушки, можешь расслабиться.

– И что делать?

– Ничего, – утешил бандит. – Получил деньги, изволь отработать, радиус у этой штуки совсем небольшой, значит имеем хвост. Это даже и к лучшему, чем больше народу на нашей маленькой вечеринке, тем лучше. Пошли, тебе надо выпить, мой рыцарь без страха и упрека.

Руди задержался у клетки. Медведь опустил лапы и плюхнулся на задницу, посматривая с испугом.

– Я тебя не обижу, – прошептал унтертан. – Ты и я, мы похожи, одни против этого сраного мира. Терпи братишка, я обязательно вернусь за тобой, – и поспешил за бандитом.

Приглушенные, истерично-надрывные вопли услышали, не успев войти в зал. Немногочисленные посетители собрались у окон, посмеиваясь и охая. Дирлевангер, покуривающий в гордом одиночестве, кивнул на стекло и поморщился:

– Полюбуйтесь. Интересно, откуда лезут такие придурки?

На улице разыгралось странное действо. С десяток старух и живописных бродяг, столпились напротив трактира, и нестройным хором помойных котов скандировали: «Господь вас покарает!», «Одумайтесь грешники!», «Вы всех нас погубите!». Верховодил цирком уродов, костлявый, огненно рыжий парень, в черном балахоне, вопящий громче всех противным, козлиным голосом. Немногочисленные прохожие шарахались от протестующих, как от процессии прокаженных. Все напоминало дешевую постановку бродячего театра, с режиссером неумехой, и олигофренами в главных ролях.

– Венька косоглазый опять за свое, мутит народ падла, – сказал бородач, попивающий чаек из блюдечка.

– Мало били скотину, – поддакнул пузатый мужик, с золотой цепочкой поперек пуза.

– Кто такие? – изумился Рудольф.

– Местный актив организовал акцию протеста против нашего похода в Мертвые земли, – откликнулся Вольф. – Думал обойдется, ан нет, пожалуйста.

– Кто на восток пойдет, смертушку свою найдет! – нестройно заскандировали на улице.

– Прикажите гнать эту шваль, герр гауптман? – безэмоционально спросил Мамчур.