Необитаемый город

Глава 20

Бегу по маленьким улочкам, прячусь от машин и прислушиваюсь, не раздастся ли вой сирены. Доносится свисток локомотива, хотя железной дороги вблизи нет. По крайней мере, мне казалось, что это именно так. Может быть, этот звук реален, а мои воспоминания — иллюзия.

Вот пекарня, где я работал, ее окна темны. Мистер Мюллер закрывается рано, чтобы пораньше встать и начать печь, — как правило, в четыре часа утра он уже на ногах, а если есть специальный заказ, то и раньше. Сейчас духовки выключены, холодны, пусты.

В памяти всплывает еще что-то пустое — пустой город. Что это значит?

Появляется вертолет — темная ревущая дыра в небе. Я теперь нахожусь в жилом квартале. Не меня ли ищет этот вертолет? На всякий случай прилипаю к стволу дерева. Он улетает, и приходится бежать на соседнюю улицу и прятаться под навесом стоянки. Лает собака — сначала где-то вдали, потом ближе. Несусь к следующему дому, на спринтерской скорости пробегаю по лужайке. Все это время удается оставаться в тени, прожектор вертолета отстает на какие-то дюймы.

Еще собаки. Выглядываю из-за машины на дорожку и вижу задний двор — ни ворот, ни собак. Лают где-то в другом месте. Поисковые собаки? Бегу на задний двор, перелезаю через деревянный забор. Лай усиливается, но остается за спиной. Снова выскакиваю на улицу и пробегаю по ней целый квартал. В двух кварталах впереди проезжает полицейская машина — проезжает и пропадает из виду. Луч прожектора рыщет среди домов позади, а я бегу в дальний конец улицы.

Теперь я чую собак — тяжелый запах звериного пота. Они рычат и рвутся с поводков. Ветер работает на меня, и животные не смогут учуять, пока он не переменится. Здесь поблизости есть площадка для гольфа с ручейком. Может быть, вода скроет запах. Пробегаю еще квартал направо, ныряю под закрытый металлический шлагбаум у въезда на парковку. Бегу мимо магазина, где продают принадлежности для гольфа, и несусь дальше, к зарослям. Воздух здесь свежее, хотя запах псины по-прежнему ударяет в нос. Останавливаюсь у деревьев, жду, когда ослабеет рев вертолета, и мчусь по открытой площадке. Ручеек совсем крошечный, я хлюпаю по нему, с трудом переставляя ноги и оглядываясь — не видны ли преследователи. Никто еще не заметил меня. Иду по ручью, пока не упираюсь в дальнюю ограду, потом бегу вдоль нее, нахожу проход. Строения по другую сторону маленькие и ветхие. До дому еще полмили.

Собачьего запаха больше не чувствую и начинаю беспокоиться, не переменился ли ветер. Но и лая тоже нет. Возможно, мне удалось уйти от них по ручью. Наблюдаю из кустов за проезжающей полицейской машиной, а потом бегу в противоположном направлении. За высокой стеной раздаются шаги и крики. Приходится увеличить скорость. Я почти на месте.

Если полицейские обыскивает квартал вокруг моего дома, то, вероятно, предполагают, что я направляюсь к себе. А значит, там засада. Как проскочить мимо них?

Небо взрывается вихрями и шумом. Надо мной внезапно появляется вертолет, прожектор обшаривает лужайку. Бегу к ближайшему сараю — там темно и полный беспорядок, но можно спрятаться. Вертолет летит дальше, оглушительный рев лопастей сменяется лаем собак. Меня нашли. Шарю по полу в поисках какого-нибудь оружия. Домкрат? Нет, пожалуй, слишком тяжел. Откладываю его и продолжаю поиски. Следом летит короткая лопатка, секатор, гнущаяся в руках пила. Наконец нахожу отрезок металлической трубы: длиной дюймов восемнадцать, она ухватистая и увесистая. Выглядываю из сарая, замечаю движущийся черный силуэт на дальней стороне улицы. Когда он исчезает, осторожно выхожу и огибаю сарай в направлении заднего двора. Теперь осталось совсем немного — два-три дома, а там уже мой.

Забираюсь на первый забор, неловко сжимая трубу в руке. Пробираюсь в следующий двор. Ничего. Собачий лай усиливается, вертолет снижается. Бегу по траве и запрыгиваю на очередной забор. Труба мешает, пытаюсь приспособиться к ней, но потом просто перекидываю на другую сторону, а затем перелезаю сам. Еще один пустой двор. Подбираю трубу и мчусь к последнему забору. Замираю при звуке голосов. Опять полиция.

— Ты уверен, что он придет сюда?

Копы уже здесь. Они на подъездной дорожке к моему дому.

Второй голос:

— Так шеф сказал.

Их минимум двое. Медленно преодолеваю последние футы газона, подхожу как можно ближе к деревянному забору, но не касаюсь его. Хрипит рация:

«Подозреваемый был замечен двумя полицейскими на Деймен-стрит, повторяю, Майкл Шипман был замечен. Подозреваемый бежал; возможно, направился домой. Подозреваемый не вооружен, повторяю — не вооружен. Местонахождение пистолета неизвестно».

Взвешиваю отрезок трубы в руке: если они считают, что я не вооружен, это дает мне преимущество. Сколько их там на моей подъездной дорожке? Успею ли я их прикончить, прежде чем вызовут помощь? Прежде чем достанут оружие?

Думаю о Джимми и о личинке в проулке. Смогу ли я вообще напасть на кого-либо?

— Ты представляешь, что он сделал с этим парнем? — спрашивает один из копов. — Выстрелил в упор, прямо в грудь. Просто взял и пальнул — бабах! Без всяких провокаций. Парнишка хотел его успокоить, а тот взял и пальнул ни с того ни с сего, будто для него человека прикончить — что плюнуть.

— Странно это как-то, — говорит второй коп. — Тебе не кажется?

Подхожу ближе, направляясь к краю забора, чтобы посмотреть, что там к чему.

— Странно?

— Ну да, убийство хладнокровное и все такое, но не похоже на другие его нападения.

Снова замираю, прислушиваюсь. Я убил уборщика, да, но полицейский сказал «нападения» — во множественном числе. О чем он говорит?

— Ну и слава богу.

— Да. Но я хочу знать — почему? Почему сначала ты срезаешь десять лиц, а потом вдруг просто пристреливаешь кого-то? И уходишь?

Они думают, я маньяк, но это невозможно, ведь агент Леонард упоминал сотовый телефон. Нет, он сказал, что вроде бы там присутствовал сотовый. Это было только предположение. С силой сжимаю трубу, так что белеют костяшки пальцев. Что делать теперь?

— Ты помнишь того, на складе? — продолжает полицейский. — Он еще висел на крюках?

— Кончай. С чего вдруг ты заговорил об этих делах? И так мороз по коже.

— Поэтому-то я об этом и говорю, — говорит первый. — Мы тут поджидаем не кого-нибудь, а свирепого убийцу. Я вон сколько в тире тренировался, но в жизни ни в кого не стрелял. Я уж не говорю — убивал. А он два десятка укокошил. Что, если он придет сюда? У него все козыри. Ты хочешь закончить жизнь изуродованным и висящим на крюке?

«Убей, — шепчет мне в ухо голос. Потрясенный, я поворачиваюсь, но никого не вижу. — Не медли. Они отвлеклись. Убей их сейчас, иначе они убьют тебя».

Безмолвно кричу: «Тебя нет, ты не существуешь!»

— А знаешь, как он срезает лица? Он пользуется скальпелем и времени не жалеет. Миллиметр за миллиметром снимает кожу и мясо с головы. Он словно ищет что-то. Феликс говорит, что жертвы еще живы, когда он это делает. Живы и в сознании.

«Размозжи им мозги, — требует голос уже громче. Слышат ли его полицейские? — Проломи им черепа трубой — это не труднее, чем разбить яйцо».

Обхожу забор и теперь вижу двоих в темноте, лиц не разобрать.

— Он подсекает сухожилия под кожей, — рассказывает один из них, — и лицо сходит одним кровавым куском.

«Размозжить череп — это так здорово, молотить по нему и молотить, пока ничего не останется. Все твои беды закончатся, и никто тебя не тронет…»

«Нет!» — Я выпрямляюсь, закрываю уши руками и кричу:

— Прекрати говорить!

— Черт возьми! — Полицейские поворачиваются в мою сторону, направляют пистолеты. — Майкл Шипман, бросай оружие!

«Бей их! Ну же!»

«Прекрати говорить!»

— Майкл, бросай оружие! Немедленно!

«Убей их!»

Я бросаю трубу, она громко лязгает о бетонную дорожку.

— Теперь подними руки!

— Подождите, пожалуйста, — говорю я, отступая. Полицейские одновременно делают шаг вперед, их пистолеты по-прежнему направлены на меня. — Дайте мне минуту подумать.

— Подними руки!

Оглядываюсь, пытаюсь заглушить голос, который кричит: «Убей!» Что-то здесь не так. Где все остальные полицейские? Где вертолет и собаки? Почему они не вызывают подкрепление?

Один из полицейских подносит руку к рации, прикрепленной к мундиру:

— Вызывает полицейский Копеки, мы нашли Майкла Шипмана. Повторяю: мы нашли Майкла Шипмана у его дома. Немедленно высылайте поддержку.

— Подними руки! — требует другой полицейский.

«Убей их…» — шепчет голос.

Мотаю головой:

— А где вертолет?

— Летит сюда, — утверждает коп, но я ничего не слышу. — Подними руки!

— Почему вы все время повторяете это?

— Вопросы здесь задаю я! Почему ты убил Джимми?

Поднимаю руки. Неужели полицейские вот такие? Я сталкивался с некоторыми из них, но арестовывают меня в первый раз. Я и представить себе не мог, что это такая… рутина. Они сделали все, только не зачитали мне мои права.

— Вы имеете право не отвечать на вопросы, — произносит полицейский. — Все, что вы скажете, может быть и будет использовано против вас в суде. Вы имеете право на адвоката…

— Вы ведь ненастоящие? — Потрясенный, я смотрю на копов. Вроде они делают все, что, насколько я знаю, должны делать полицейские, — по рации переговариваются, права сообщают. Даже стоят как полагается. — Вы существуете только в моей голове.

— Вы имеете право на адвоката…

— Ну и что дальше?! — кричу я. — Если вы настоящие полицейские, то что там дальше? Я не знаю, а потому и вы этого не можете знать!

— Если вы не… — Он замолкает, недоуменно поглядывая на своего напарника. — Если вы откажетесь от этого права, то адвокат… будет вам назначен.

— Разве так? — спрашиваю я.

— Да, так. А теперь ложись на землю.

Смотрю на них — на одного, на другого, перевожу взгляд на оружие. Настоящие они или нет? Стоит ли рисковать?

Помню, что руки Люси стали сильными и уверенными, когда я принял эту иллюзию. Когда же она только появилась сегодня вечером, руки казались совсем другими — какими-то нереальными. Можно было провести сквозь них пальцами, как сквозь пустоту. Люси обретала реальные черты лишь с моего позволения.

Опускаю руки. Вот оно!

— Прочь с дороги!

— Подними руки и повернись! — приказывает коп.

— Я сейчас войду в дом, — говорю, а сам нервно сглатываю слюну. — Если вы считаете, что можете меня остановить, — попробуйте.

Делаю шаг вперед.

— Ни с места!

Еще один шаг.

— Майкл, я предупреждаю: мы будем стрелять. Повернись и подними руки.

Смотрю на пистолеты, холодный металл поблескивает в лунном свете, черные стволы напоминают бездушные глаза. Еще шаг.

Они отходят в сторону.

— Майкл, не надо. Тебе это не понравится.

— Прочь, — говорю я, проходя мимо. — С вами покончено.

— Мы сообщим об этом!

Останавливаюсь и нервно смотрю перед собой:

— Кому?

— Сам знаешь кому, — глухо звучат их голоса.

Замираю на секунду, меня пробирает дрожь, потом иду дальше. Их слова лишены всякого смысла — они просто пытаются напугать. Дойдя до задней двери дома, поворачиваюсь, чтобы посмотреть на полицейских, но их нет.

Поднимаюсь по ступенькам, пробую ручку — дверь не заперта. Открываю и вхожу.

В коридоре стоит отец с дробовиком в руках.

— Меня предупредили, что ты можешь появиться. — Он взводит курок. — Я им сказал, что ты, с твоими куриными мозгами, и впрямь способен на такую глупость.