Необитаемый город

Глава 24

Доктор Ванек говорит взволнованным голосом:

— Была надежда, что ты найдешь этот дом. Удивлен, что память уже вернулась к тебе. Никуда не уходи, я сейчас приеду.

— Постойте-постойте, — тут же говорю я, в то время как мозг пытается осознать происходящее. — Что это за дом? Как вы узнали, что я буду здесь?

— Я же сказал, чтобы ты шел туда.

— Нет, речь о другом: откуда вы узнали, что я буду в этом доме? И откуда вам известен номер этого телефона?

— Майкл… — Он замолкает. — Ты хочешь сказать… — Снова молчание. — Ты хочешь сказать, что все еще не помнишь?

— Не помню чего?

— Всего! — кричит он. — Дом, сигналы, безликих. Как ты нашел дом, если ничего не помнишь?

— Мне сказала о нем журналистка.

— Не думал, что она станет отвечать. Майкл, нужно, чтобы ты сам вспомнил. Вот почему я не хотел тебе помогать.

— Пришлось ее убедить, — говорю я, пытаясь собраться с мыслями, чтобы осознать происходящее. — О чем вы говорите? Что тут происходит?

— Ты и в самом деле ничего не помнишь? — Он кряхтит. — Неудивительно, что ты набросился на Николая.

— На Николая? — Внезапно приходит понимание. — Вы говорите о Нике, ночном уборщике?

— Он пытался тебе помочь!

— Ник был одним из них! У него не было лица!

— И ты в своей идиотской паранойе решил, что он тебе угрожает. А он пытался помочь!

— Он напал на меня.

— Да? Он что, вытащил нож, или пистолет, или ужасный смертоносный сотовый телефон? Он ударил тебя кулаком? Или лягнул?

— Он бросился прямо на меня.

— На тебя или в твою сторону? Это большая разница.

— Я… — Не могу подобрать подходящие слова. — Я… — Сжимаю зубы, исполненный решимости: не позволю себя запутать. — Он пытался меня убить.

— Он пытался тебя спасти, — говорит Ванек. — Хотя такому болвану эта задача явно была не по силам.

— Никто меня не спасал. Я бежал… Заметил, что у него нет лица, и убежал.

— Полагаю, ты считаешь, что сделал это по собственной воле.

— Там больше никого не было.

— Вот именно. Тебе это не показалось странным? Сколько понадобилось времени, чтобы перетащить тело и снять с него одежду? И никто этого не заметил! Где был охранник? А камеры наблюдения? Даже ночная сестра лежала в отключке!

— Это было… — Понятия не имею, что это было.

— Николай и другие подготовили твой побег из больницы, — сообщает Ванек, — но ты ушел без посторонней помощи и теперь на свободе. И явно очень опасен.

— Он мне не помогал, — твердо говорю я. — Не знаю, где был охранник, но кое-кто там оставался — сестра, например.

— Вероятно, поэтому Ник и побежал к тебе — чтобы ты не закричал и не привлек внимания. Как мы могли знать, что ты первым делом его убьешь? Мы думали, что ты вспомнил!

— С какой стати безликие вдруг стали бы мне помогать?

— А ты подумай! Почему ты можешь видеть безликих, а другие нет? Почему ФБР пытается допросить тебя?

— Они не допрашивали, они… задавали вопросы. Это другое.

— А почему доктор дал тебе столько таблеток?

— Не знаю.

— Почему тебе пытались сделать томографию каждый раз, когда ты слишком близко приближался к истине?

— Не знаю!

— Майкл брось, пораскинь мозгами! Безликие помогают тебе, потому что ты — один из них.

На негнущихся ногах делаю шаг назад, задеваю телефонный аппарат.

— Это неправда.

— Черт побери, ты должен это помнить!

Невозможно. Оглядываюсь, словно рядом скрыт какой-то ответ или путь к спасению, но там ничего нет. Только стены вокруг, удерживающие меня. Становится нечем дышать, словно легкие сжались до размеров горошины. Еще шаг назад, отталкиваю телефон, шнур вылетает из черной дыры в стенном шкафу.

Аппарат больше ни с чем не соединен.

— Майкл, — спокойно говорит Ванек, — оставайся на месте, я сейчас приеду. Жаль, что тебе пришлось узнать это таким образом, но мы думали, ты уже все вспомнил. Иначе как бы тебе удалось найти дом?

Тяну шнур, пока вилка не оказывается в руке. Вот она, передо мной.

— Майкл, если увидишь еще кого-нибудь без лица, пожалуйста, не кидайся его убивать!

— Вас не существует.

— Конечно же я существую.

— Телефонный шнур выдернут. — Подхожу к открытому стенному шкафу и пытаюсь нащупать в темноте розетку. Там ничего нет — вилка ни с чем не была соединена. — Телефон не работает, а это значит, что весь разговор происходил только в моей голове. Вы галлюцинация.

— Если я существую в твоей голове, это еще не значит, что я галлюцинация…

Бросаю трубку и выбегаю наружу. Ночь прозрачна и холодна, звезды слабо мерцают сквозь удушающее свечение городских огней. Ослепленный паникой, бегу к машине, быстро открываю дверцу. Поворачиваю ключ зажигания и чувствую, как оживает двигатель, вонзая в ступни магнитные иголки. Звонит телефон отца, заставляет в испуге вскрикнуть. Подношу руки к вискам, защищаясь от боли, но ее нет, сигнал не причиняет мучений. В телефоне нет аккумулятора.

Это опять Ванек.

Телефон звонит снова, громко и настойчиво, и я выбрасываю его из машины. Меня не волнует, хочет ли Ванек продолжить разговор, — не желаю его слушать.

Я заблудился на пути из пустого района, но всего на минуту. Вскоре нахожу выезд и оказываюсь на улице, следую знакам, указывающим на скоростное шоссе номер 34. Мне необходимо выбраться отсюда — выбраться и никогда не возвращаться. Принимаю таблетку клоназепама. Нужно что-нибудь действеннее, чтобы навсегда избавиться от галлюцинаций. Въезд на шоссе искривляется, направляясь вверх и в сторону от города. Следую по нему; город вытягивается подо мной, словно небеса, полные теней. Звезды внизу ярче тех, что наверху.

— Ты же знаешь, что мне не обязательно пользоваться телефоном, — говорит Ванек.

Он сидит на пассажирском сиденье рядом со мной, и я чуть не теряю управление. Сворачиваю на медленную полосу, руки в ужасе сжимают баранку.

— Уходите! Вас не существует!

— Майкл, повторяю: если я существую только в твоей голове, это еще не значит, что меня нет вовсе.

— То же самое говорила и Люси.

Его голос звучит жестко:

— Пусть Люси отвечает за себя: она — чистая игра воображения. И при этом довольно неубедительная и поверхностная, если уж речь зашла про нее. Я существую.

— Нет.

— Прекрати повторять это! — ревет он. — Я обитаю в твоей идиотской голове много лет, всю твою жизнь. Хотя она и гроша ломаного не стоит, я не позволю выбросить ее на помойку. Я собираюсь сделать из тебя нечто полезное, хотя, возможно, это убьет нас обоих.

— Сделать из меня? Что?

— Что? — Он всплескивает руками. — А ты что думаешь? Себя, конечно. Майкл, ты глупое ничтожество: здоровое тело, в котором находится мозг, совершенно ни на что не годный. Я же — блестящий ум, но лишенный носителя. Ты подумай, что́ я смогу сделать, когда у меня будет твое тело.

— Это… — Меня сотрясает такая сильная дрожь, что кажется, опять начинается поздняя дискинезия. — Это невозможно.

— Самое большое препятствие любой агрессивной силе — это стена, — негромко говорит Ванек. — Либо ты сокрушаешь ее, либо ведешь бесконечную осаду. Но я уже перебрался через нее и бегу по улицам, поджигая и убивая. Единственное, что отделяет меня от тебя, — это твой разум. И откровенно говоря, такая оборона для него непосильна. Он слаб, беззащитен и даже не чувствует разницы между истиной и собственными иллюзиями. Подкрепления ждать не приходится. Кавалерия не прискачет, чтобы помочь тебе выиграть сражение. Это дуэль между тобой и мной.

— Майкл, не слушай его. — Это голос Люси с заднего сиденья, и я опять так вздрагиваю, что едва не пробиваю ограждение шоссе.

— Боже ты мой, — утробно рычит Ванек.

Вернув машину на нужную полосу, бросаю взгляд назад через плечо — на заднем сиденье ободряюще улыбается Люси.

— Майкл, я всегда буду с тобой. Вместе мы его победим.

— У меня на это нет времени, — говорит Ванек. — Ты банальнейшая голливудская фантазия худшего пошиба, самая неправдоподобная из его галлюцинаций, среди которых водонагреватель, который пытается его убить.

— Майкл, не слушай его. Я люблю тебя.

— Ты неосуществимая мечта прыщавого мальчишки, — выплевывает Ванек. Потом он показывает на меня. — А ты самовлюбленный идиот, упивающийся любовью к себе через собственную галлюцинацию. Это отвратительно!

— А вы? — Пытаюсь придумать что-нибудь в противовес услышанному. — Что ваше существование говорит обо мне? Что я себя ненавижу? Что я жирный хамоватый кретин вроде вас?

Он улыбается, зубы злобно поблескивают, то исчезая, то снова появляясь, когда мы проносимся мимо громадных фонарей.

— Какой смысл во мне? Ты создал Люси, поскольку хотел бежать от своей жизни. Я же здесь, потому что ты хочешь эту жизнь изменить и имеешь для этого потенциал. Я психиатр, имеющий цель вылечить тебя. Я твой неослабевающий голос, требующий улучшений. Я всегда побуждаю тебя стремиться к лучшему. Я существую, поскольку ты знаешь, что можешь быть лучше, чем сейчас.

— Майкл, не слушай его, — тихо говорит Люси. — Он не хочет улучшить тебя, он хочет тобой завладеть. Это просто новый трюк, чтобы ты расслабился и позволил застать себя врасплох.

Ванек смеется:

— А она неплоха. Просто молодчина. Почему твои галлюцинации гораздо умнее тебя?

— Вы оба — всего лишь части меня. Вы умны, потому что мой ум делает вас такими.

— Значит, мы используем твой разум более эффективно, чем ты, поэтому следует отдать его нам и закрыть вопрос.

— Похоже, вы намерены взять его силой.

— Не лучше ли будет, если ты уступишь добровольно?

— Нет, — говорит Люси, подаваясь вперед. — Майкл, ты прав. Ему не забрать твой разум силой, потому что у него связаны руки, как и у меня. Ванек не способен стать кем-нибудь против твоей воли. Он не может что-либо сделать или узнать без того, чтобы ты не сделал или не узнал этого первым.

Бросаю взгляд на Ванека, который покачивает головой и коварно улыбается.

— Сколько раз за последнее время, — спрашивает он, — я прогонял других пациентов? Сколько раз вызывал медсестру или задавал вопрос твоему доктору? Либо у меня есть собственное тело, либо я могу контролировать твое. Какой из этих вариантов более вероятен для человека, который может говорить по неподключенному телефону и появляться из ниоткуда на переднем сиденье движущегося автомобиля?

— Вы не можете контролировать мое тело.

— А как ты объяснишь это? — Он протягивает руку и перемещает рычаг автомата на более низкую передачу; двигатель ревет, автомобиль резко дергается и замедляется.

Отбрасываю его руку, перевожу рычаг в прежнее положение и жму на газ, чтобы восстановить скорость. Мы приближаемся к городской окраине.

Ванек складывает руки на груди:

— Так чья это была рука, моя или твоя? Видишь, как обманчивы твои органы чувств?

— Доктор Литтл знал о вас. Он вас ненавидел.

— Он знал, что ты разговариваешь с воображаемым человеком по имени Амброуз Ванек. Я был именно тем, от чего он пытался вылечить тебя. Ясное дело, он меня ненавидел.

— Вы не один год прописывали мне клоназепам. У вас кабинет на Цицеро-авеню. Я разговаривал с вашим секретарем, она тоже игра воображения?

— Улучшенная путем хирургического вмешательства, но реальная во всех других отношениях. — Доктор Ванек сидит, удобно откинувшись на спинку сиденья, сохраняя на лице самодовольное выражение. — Ты забываешь о том, что воспринимаешь мир через шизофренический фильтр: все картинки, звуки, запахи — это смесь реальных возбудителей и твоих собственных умозрительных конструкций. Если кто-то общается с тобой и твой мозг говорит тебе, что это я, ты увидишь меня. Все очень просто.

— Это… — Смотрю на него, потом протягиваю руку к заднему сиденью, где лежит рюкзак.

Беру рюкзак, открываю его, достаю пузырек с таблетками. Смотрю на наклейку, поднеся пузырек к глазам, но в машине слишком темно. Включаю лампочку в салоне и теперь вижу, что там написано: «Доктор Литтл».

Перевожу взгляд с наклейки на Ванека. Во мне закипает бешенство.

— Этот пузырек — тоже игра воображения? — Кидаю его в лобовое стекло, он отскакивает и падает к ногам Ванека. — Как я вообще могу быть в чем-то уверенным?

— Думаешь, ты единственный, у кого проблемы? — спрашивает он. — Люси была права: мы в той же мере пленники твоей изуродованной реальности, что и ты сам. Ты страдаешь от галлюцинаций? А попробуй поживи в галлюцинациях другого человека и расскажи, как тебе это понравилось.

Несколько мгновений смотрю на него, потом перевожу взгляд на дорогу. Снова качаю головой:

— Я не обязан вас видеть. Не обязан слышать. Вас не существует.

Ванек снимает очки и протирает глаза:

— Майкл, не надо этого. У нас нет времени.

— Один, два, три, четыре, пять, шесть…

— Методы доктора Джонс? Даже не смешно…

— …семь, восемь, девять, десять, одиннадцать…

— Это что-то вроде экзорцизма? Думаешь, можно изгнать меня заклинаниями?

— …двенадцать, тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать…

В зеркале заднего вида появляется новый силуэт — контуры черного человека в шляпе с узкими полями. Это может означать только одно. На долю секунды закрываю глаза. Снова смотрю в зеркало — фигура по-прежнему там. Перевожу взгляд на дорогу. Город остается позади, автострада возвращается на уровень земли.

— На заднем сиденье человек, — тихо говорит Люси.

— Знаю.

— У него нет лица.

Делаю протяжный вдох и так же медленно выпускаю воздух.

— Знаю.