Непредсказанное убийство

7

Квартира, которую родственники сняли для Головлевой, находилась довольно далеко от центра – в Яффо на улице Тель-а-Мелех. Поднявшись на второй этаж старого – примерно, двадцатилетней постройки – четырехэтажного дома, они долго по очереди возились с замком. У Натаниэля даже возникло подозрение, что им дали не те ключи. Он спросил адвоката.

– Те, те, – проворчал Грузенберг. – Вот бирка с адресом, видите? Просто замок старый. Давно следовало заменить.

Пока они пытались проникнуть в квартиру, мимо дважды прошествовала дама преклонного возраста в темном длинном платье и соломенной шляпке. Сначала дама поднялась вверх по лестнице, потом вниз. Оба раза ее очки негодующе сверкали в сторону непрошеных посетителей. И оба раза блеск очков был успешно нейтрализован обаятельной (по его собственному мнению) улыбкой Натаниэля. В третий раз обаяние не сработало. Бдительная дама остановилась перед незванными гостями и строго спросила:

– Что вы здесь делаете?

Натаниэль обожал таких старух. В первую очередь потому, что от них можно было узнать куда больше, чем от платных осведомителей. Будь Натаниэль министром полиции или, как называлась эта должность с недавних пор, министром внутренней безопасности, он создал бы специальное отделение, работавшее исключительно с бабушками по всей стране. Розовски был абсолютно уверен в том, что раскрываемость преступлений в этом случае возросла бы минимум втрое, равно как и профилактика, а уж сроки расследований соответствовали бы продолжительности беседы с одной старушкой.

Поскольку Розовски был не министром, а всего лишь, частным сыщиком, он улыбнулся – в третий уже раз – и сказал:

– Ужасная погода, верно? Вообще, в Тель-Авиве климат оставляет желать лучшего. Если не жара, так обязательно кошмарная сырость.

На разговор о погоде дама не купилась. Глядя на обоих мужчин уже с откровенным подозрением, она спросила:

– Кто вы такие? Отвечайте немедленно, не то я вызову полицию!

– Спокойно, мадам, спокойно! – Розовски поспешно протянул ей свою лицензию. – Вы ее уже практически вызвали. Частный детектив Натаниэль Розовски, – представился он. – Это – адвокат Грузенберг.

Цвика на минуту оторвался от очередной попытки провернуть ключ в скважине и вежливо кивнул женщине.

– Я спрашиваю, что вы здесь делаете? – повторила та, чуть-чуть смягчившись. Видимо, она относилась к той весьма многочисленной категории еврейских мамаш, которые вовсе желали видеть своих отпрысков только адвокатами или врачами. В свое время Натаниэль попытался представить себе страну сбывшихся материнских желаний. То бишь, Израиль, населенный исключительно врачами и юристами. Выходило нечто вроде рынка Кармель, только вместо бесконечных прилавков стояли бы сомкнувшиеся плотной стеной письменные столы с коллегами Цвики Грузенберга. Напротив них, за подобными же столами располагались Цвики Грузенберги в белых халатах, наперебой предлагая своим визави горы таблеток, инвалидных колясок и прочего. Гроздьями наподобие бананов висели бело-розовые зубные протезы. Словом, картинка представилась ему тогда очень оригинальная, он даже хотел спросить у любителя фантастики Алекса Маркина, не написал ли кто-нибудь в его любимом журнале «Миры» нечто подобное. Так сказать, в качестве предупреждения.

Между тем, грозная дама требовала объяснений.

– Мы пытаемся проникнуть в квартиру, мадам, – честно сообщил Розовски. – По очень важному делу.

– Ее нет уже два дня, – сообщила соседка, имея в виду Головлеву. – Я думаю, следует известить полицию.

– Полиция уже извещена. Как вас зовут? – спросил Натаниэль.

– Меня зовут Шошана, – ответила она. – И я не позволю вам ломиться в квартиру в отсутствие хозяев.

– Кстати, – Натаниэль легонько взял Шошану за локоть и отвел в сторону. – Как вам кажется, не было ли в поведении вашей соседки чего-нибудь странного?

Шошана нахмурилась.

– Что может быть странного в поведении нормального человека? – спросила она. – Во всяком случае, дверь она отпирала быстрее.

Розовски развел руками.

– Отсутствие навыков, знаете ли.

Грузенберг облегченно вздохнул, выпрямился.

– Порядок, – сказал он, толкнув дверь. – Обязательно передам Мирьям, пусть заставят хозяина поменять замок.

– Сейчас он вас послушает, – фыркнула Шошана.

– Прошу вас, Натаниэль, – Грузенберг сделал приглашающий жест.

– Стойте! – Шошана оттолкнула детектива и встала в двери, преграждая им путь. – Минутку. Я уже сказала: только с полицией или хозяевами.

– Шошана, – серьезно сказал Натаниэль. – Ваша вера в полицию заслуживает всяческого одобрения. И я, как бывший офицер полиции, непременно сообщу коллегам об этом. Думаю, они оценят. Но, с другой стороны, у вашей соседки неприятности. Мы обязаны осмотреть квартиру. Если вы настаиваете, мы сделаем это в вашем присутствии. Мне кажется, под вашим присмотром мы будем вести себя еще добропорядочнее, чем под надзором полиции. Прошу! Заодно я задам вам пару вопросов.

– С какой стати я должна отвечать на ваши вопросы? – воинственно спросила Шошана. – И я не собираюсь торчать в чужой квартире, пока вы там будете что-то искать. Кстати, – спросила она грозно, – у вас есть разрешение на обыск?

– Какой обыск? – Натаниэль сделал невинное лицо. – Кто говорит об обыске?

– Минутку, – вмешался адвокат. – Госпожа Шошана, вы знакомы с Мирьям Шейгер, родственницей вашей соседки?

– Прекрасно знакома, ну и что?

– Позвоните ей. Это она попросила нас найти здесь кое-какие вещи. Понимаете? Не поручила, а попросила. И сама дала нам ключи.

Шошана немного подумала.

– Ладно, – сказала она. – Я сейчас позвоню. Стойте здесь! – она вошла в квартиру и быстро закрыла за собой дверь.

Грузенберг выразительно посмотрел на Розовски. Натаниэль развел руками.

– Ничего не поделаешь, Цвика, – сказал он. – Нам, частным детективам, иной раз приходится куда хуже. Все нормально, не нервничайте.

– Во-первых, я вовсе не нервничаю. Во-вторых, я не частный детектив. А в-третьих: о чем вы хотите спросить у этой сверхбдительной особы?

– Так, задам несколько обычных вопросов. Взгляд со стороны, знаете ли, – неопределенно ответил детектив.

Дверь открылась. По лицу Шошаны нельзя было сказать со всей определенностью, что она удовлетворилась телефонной проверкой. Но, во всяком случае, теперь женщина милостиво позволила им войти.

– Вы тоже проходите, – пригласил Розовски, проходя в крохотный салон и окидывая его критическим взглядом. В салоне едва поместились старый диван и журнальный столик с одним креслом. В углу стоял маленький одностворчатый шкаф с покосившейся плохо закрывающейся дверцей.

Шошана поджала губы, но приняла приглашение и села в углу дивана. Следом вошел и Грузенберг. Он не стал садиться, остался стоять, всем своим видом показывая, что они спешат. Натаниэль сделал вид, что не понимает. Он лениво подошел к окну, выглянул на улицу. Дождь уже прекратился, внизу блестел мокрый асфальт. Он подошел к шкафу, открыл его.

– Вы сказали, что это не обыск, – напомнила Шошана.

– Я и не обыскиваю ничего, – рассеянно ответил Розовски, присев на корточки. Внизу шкафа стоял небольшой чемоданчик, рядом – раскрытая сумка. Он, не трогая сумку руками, попытался заглянуть внутрь. Женская косметика, несколько документов в прозрачной пластиковой папке.

– Что там? – спросил адвокат.

– Ничего особенного, копии документов, – ответил Натаниэль. – Подлинники, видимо, в консульском отделе МИДа, – он выпрямился. – Сколько здесь комнат? Вы не знаете, Шошана?

– Две, – сухо ответила та. – Две и кухня. Все квартиры в этом подъезде одинаковы. Правда, не все настолько запущены, – она указала на осыпающуюся с потолка известку и на стену, покрытую пятнами плесени.

– Да, – согласился Розовски. – Состояние оставляет желать лучшего.

– Это упрек соседке? – спросил адвокат.

– Нет конечно, она въехала сюда полтора месяца назад, по-моему. Или около того. Хозяева такие. За последние десять лет они не ремонтировали квартиру вообще. А сдают постоянно. И цену заламывают ого-го! – Шошана осуждающе покачала головой. – Я понимаю, что люди хотят заработать. Но пятьсот долларов в месяц – могли бы и раскошелиться немного.

Розовски присвистнул. Он знал, что цены на жилье растут, но подробности его мало интересовали.

– Пятьсот долларов? – спросил он. – То есть, полторы тысячи шекелей? Вот за этот сарай?

Шошана кивнула.

– Конечно, – ответила она. – Это же считается меблированная квартира, – в слово «меблированная» она вложил весь свой сарказм.

– Да, верно… – Розовски прошелся по комнате, обманчиво-скучающим взглядом еще раз окинул скудную обстановку. На столике лежали несколько старых газет на русском языке. Он неторопливо перелистал их. Одну газету – вернее, оторванную газетную страницу – просмотрел внимательнее, с обеих сторон. Помедлил немного, потом сложил вчетверо и сунул в карман, пробормотав при этом:

– Вы не будете возражать, Шошана? Это всего лишь страница, вырванная из старой газеты.

Соседка пожала плечами:

– Мне все равно, – сказала она. – Но я сообщу Мирьям.

– Не волнуйтесь, мы сами сообщим. А что во второй комнате?

– Спальня.

Натаниэль заглянул в спальню.

– Я сейчас, – сказал он адвокату. – Еще несколько секунд, – он вошел во вторую комнатку. По сравнению с ней салон выглядел залом для торжеств. Кое-как протиснувшись между платяным шкафом и наспех застеленной кроватью, Розовски подошел к крохотной табуретке, видимо, служившей чем-то вроде туалетного столика. На столике лежала массажная щетка, тюбики с ночными кремами, еще какие-то женские ухищрения. Рядом с маленьким изящным зеркальцем стояла фотография в тонкой металлической рамке. Фотография изображала молодую женщину в вечернем туалете и с тщательно уложенной прической. Фоном служил праздничный стол и украшенная елка. Это был, пожалуй, первый предмет в квартире Головлевой, заинтересовавший Натаниэля. Он вернулся в салон с фотографией.

– Цвика, – он протянул адвокату фотографию, – там, на Ганей-Кайц была такая же фотография?

Адвокат внимательно рассматривал фотографию.

– Думаю, да, – сказал он. – Во всяком случае, очень похоже. Если и не та же самая, то делалась в тот же день.

– Вечер, – поправил Розовски.

– Да, вечер. Видите – стол, разукрашенная ель сзади.

– Новый год, – сказал Натаниэль.

– С чего вы взяли?

– Елка.

– Ах да… Нет, она говорила, что фотография была сделана в ее день рождения.

– Да? – Натаниэль коротко засмеялся. – Вот невезение. Я ей сочувствую.

– Почему?

– Плохо рождаться в дни праздников. Нет ощущения собственной уникальности.

– А что, это ощущение так необходимо? – спросил адвокат.

– Конечно, – серьезно ответил Натаниэль. – Каждый человек должен ощущать себя уникальным. Иначе очень тяжело жить, – он еще раз посмотрел на фотографию. – Красивая женщина. Верно?

– В жизни даже лучше, – сообщил адвокат. – несмотря на то, что я видел ее в обстановке… – он запнулся, коротко посмотрел на молчавшую Шошану.

Розовски положил фотографию на столик.

– Шошана, я хочу вам задать деликатный вопрос, – сказал он. – Вы позволите?

– Задавайте.

– Ваша соседка… Она производила впечатление легкомысленной женщины?

– Вовсе нет. А что вы имеете в виду?

– Ну, – Розовски сделал рукой неопределенный жест, – посещали ее мужчины или нет, случалось ли ей не ночевать дома?

– Я что, следила за ней, что ли? – возмущенно спросила Шошана. – За кого вы меня принимаете? – она поднялась с дивана. – Вы уже закончили свой осмотр?

– Успокойтесь, я просто хотел сказать: вы, безусловно, наблюдательный человек и умный, – поспешно заговорил Розовски. – И вы, конечно, в состоянии сделать правильный вывод о человеке, живущем рядом с вами, разве нет?

Выражение лица пожилой дамы смягчилось.

– Ну, допустим, – сказала она.

– Вот! – обрадованно произнес Натаниэль. – Вот и скажите нам, какой показалась вам ваша новая соседка?

Шошана задумалась. Натаниэль и Цвика выжидательно смотрели на нее.

– Замкнутой, – неожиданно заявила Шошана. – Никаких мужчин не водила, и вообще – целые дни просиживала дома. Я даже удивлялась: приехать в Израиль и никуда не ходить, ничего не посещать.

– Вот как? А родственники?

– Иногда приезжали, конечно. Собственно, не родственники, а родственница.

– Мирьям?

– Мирьям. Но не так часто. И ненадолго. Вообще, – сказала Шошана, – мне кажется, у нее что-то случилось.

– У кого? У Ларисы или у Мирьям? – спросил Натаниэль.

– У Ларисы, конечно, – ответила Шошана. – Такое впечатление, что у нее случилась какая-то неприятность. Незадолго до приезда… А может быть, она просто ожидала неприятности, – вдруг добавила она. – Знаете, как бывает? Предчувствие. Некоторые люди предвидят неприятности, которые могут с ними произойти. С ними или их близкими.

– Близкими? А что, у Мирьям какие-то неприятности?

– У Мирьям? – Шошана медленно покачала головой. – Не знаю, – сказала она с сомнением в голосе. – Может быть, мне так показалось, но… – она замолчала.

– Что вам показалось? – требовательно спросил адвокат. – Говорите, что именно?

Розовски предостерегающе глянул на него. Но Шошана, похоже, не обратила внимание на недопустимый тон.

– Мне кажется, – сказала она, – что у них случилась размолвка. Недавно. С неделю назад… Вот что, – Шошана словно спохватилась. – Раз уж вам разрешили осмотреть квартиру, так и быть, оставайтесь. Но мне некогда, – не дожидаясь реакции собеседников, она быстро скрылась за дверью.

– Да-а, – сказал после паузы Розовски. – Надо же – из всех бдительных пенсионерок нам досталась наименее разговорчивая… Собственно, смотреть больше нечего. Кухню и ванную, разве что…

– Вам удалось что-нибудь выяснить, Натаниэль? – нетерпеливо спросил адвокат. Взглянув на часы, он добавил: – Пора бы заехать к родственникам. Если вы все еще намерены встретиться с ними до встречи с госпожой Головлевой.

– Намерен, конечно намерен… – Натаниэль снова взял в руки фотографию. – Как вы думаете, родственники не будут возражать, если я возьму это на денек?

– Конечно, не будут. А для чего вы хотели осмотреть эту квартиру?

– Сам не знаю, – нехотя ответил Розовски. – Так, составить общее представление о том, в каких условиях живет ваша подопечная. Знаете, обстановка, в которой человек живет, помогает составить впечатление о нем самом.

– Составили?

– Я же говорю – в общих чертах… – Розовски прошелся по комнате – насколько это позволяли размеры комнаты и мебели. Остановившись у шкафа, он, все-таки, извлек из сумки папку с документами.

– Все-таки, вы что-то перепутали, Цвика, – сказал он. – Вот тут, в метрике, написано: день, месяц и год рождения 6 октября 1961 года. А вы говорите… – он кивнул на фотографию. – Там не день рождения, а Новый год.

– Может быть, – легко согласился Грузенберг. – Мы ведь беседовали через переводчика… А это что? – спросил он. – Что вы там рассматриваете?

– Договор, – ответил Натаниэль. – Договор об аренде квартиры. Странно… – он рассеянно взглянул на адвоката.

– Что странно?

– Что? Нет, ничего, это я так… – он положил договор в папку, а папку вернул на место.

– Думаю, нам здесь больше делать нечего, – Он еще раз окинул взгляом крохотную квартирку. – Пока, во всяком случае. Можем отправляться дальше.