Непредвиденные обстоятельства

ДЕНЬ ОТКРЫТИЙ

Длинные упругие весла то становились легкими, то наливались тяжестью, когда Костя Радоев погружал лопасти в воду.

Марина устроилась на корме рядом с Володькой и звонко пришлепывала ладонью расплывчатые солнечные пятна за бортом. Левка и Люда — те совсем притихли. До Кости доносился с носа их неразборчивый шепот.

Желтый пляж остался далеко за кормой. Там копошились разноцветные купальники. Одни неожиданно пропадали в прибрежной пене, другие — появлялись из нее.

Володька несколько раз предлагал сменить его, но Костя упорно не уступал весел. Он больше года прожил в Кисловодске, в Баку вернулся недавно, и начале четвертой четверги. А в Кисловодске не то что погрести, искупаться толком негде. Вот раньше, живя у моря постоянно, он скучал об Эльбрусе, о походах в горы. А возле гор не переставал думать о море.

Не прошло недели после возвращения, а Косте начало казаться, что он вообще никуда не уезжал. Володька Васильев и Люда Титова — это были старые товарищи, с первого класса вместе. Левка Ольшевский пришел к ним незадолго до Костиного отъезда, но они знали друг друга и прежде. А вот Марина появилась за время его отсутствия. Приехала в Баку из Ленинграда и жила у своей тетки.

— Ве-ес-ла-а... су-шить!— скомандовал Володька и положил руль направо. Шлюпка еще немного проскользила по воде и к берегу повернулась боком.

Костя вытащил весла из уключин, пристроил вдоль бортов.

— А вы, ребята, помните, что сегодня — самый длинный день в году?— неизвестно почему задала Люда этот вопрос.

— Ты сама? Сама сделала это астрономическое открытие? Или тебе Левка нашептал?— поинтересовался Володька.

— А тебе завидно?— отрезала Люда — курносая, с косичками, ее лучше было не трогать.— Ты и сам, я вижу, не прочь бы с кем-нибудь пошептаться!

— Ну, как дети,— остановил их Костя.— Экзамены позади, и все дни теперь будут самыми длинными. Я и то настроен мирно, а ведь с непривычки все же натер руки.— Он в доказательство выставил ладони с налившимися пузырями.

— Я же говорил тебе — давай сменю!— сердито хмыкнул Володька.— Но куда там! Тебе надо было класс показывать!

Костя бросил быстрый взгляд на Марину, как она отнеслась к словам Володьки. Но Марина смотрела в синюю колеблющуюся даль, как будто все это ее не касалось. Зато Люда, конечно, не могла не откликнуться!

— Ты руки растер? Волдыри? Значит, тебе нельзя купаться, соль разъест.

— Ну, вот еще!

Костя поднялся и расставил руки, чтобы сохранить равновесие. Он снял очки и подержал их, словно чего-то ожидая.

Но не дождался.

— Подержишь?— спросил он Марину.

— Давай,— ответила она.

Костя наступил на борт, и шлюпка накренилась и едва не зачерпнула, когда он прыгнул головой вперед. Вода коротко чавкнула и сомкнулась над ним. Люда покинула своего Левку и пересела поближе к Марине. Пока она пересаживалась, Костя вынырнул метрах в десяти. Он высунулся из воды по пояс и помахал рукой, Володька закрепил руль.

— Пойду-ка и я,— сказал оп.— Левка, ты там не заснул?

— Пока нет. А хорошо бы...

Левка осторожно полез в воду. А Володька, как сидел, так и плюхнулся с кормы.

Без ребят в шлюпке стало свободнее, и Марина вытянула длинные ноги. Прищурилась на солнце.

— А он хорошо плавает,— сказала Люда.

— Да... А кто — он?

— Ты, правда, не знаешь? Или прикидываешься? Марина отняла руку от глаз и посмотрела на Люду.

— Честное слово! Хочешь верь, хочешь не верь, а пока — не знаю. Вот видишь — мы же так и ходим втроем. Поездку на море Костя придумал. Володька был против, но поехал.

— Прямо как в кинокартине «Моя любовь»,— вздохнула Люда.— Но постоянно так же не будет.

— Знаю... Тебе хорошо, возле тебя один Левка. И тебе все ясно, и ему.

— Левка — да, но так не всегда было. Мне писал записки — этот, Вадька из девятого «б», лохматый. И раза два мы тоже ходили втроем, как вы. Но Левка — он же только с виду рохля.

Марина уперлась подбородком в колени.

— А все-таки... приятно немножко, что они дуются и мучаются из-за тебя,— сказала она.— Но что я могу? Один — просто мальчишка! Под руку взять боится. Стихи читает: «Ты взглянула, я принял смущенно и дерзко взор надменный и отдал поклон; обратясь к кавалеру намеренно резко, ты сказала — и этот влюблен». А тот воображает, что я в него влюблена, но скрываю.

— А Володька иначе и не может думать. Он раньше Кости с тобой познакомился. И вообще... Ты все время с ними, с обоими.

Марина осторожно тронула море ногой.

— Как живое,— сказала она.— И совсем непохожее на наше, там вода светлее. Балтика — седая и чуть отливает янтарем.

— А я никакого моря, кроме Каспия, не видела. Ты что, окунуться хочешь? Смотри, Маринка... Так далеко от берега!

— Вблизи — тоже страшно. А безопасней всего — в ванне...

Марина полезла в воду и, держась за борт, болтала ногами. Море вдали казалось синим, а возле шлюпки было зеленоватое.

Люда помогла ей влезть обратно. С нее стекала вода, но волосы остались сухими. Марина приложила ладони к красноватым бедрам.

— Пока ничего,— сказала она.— А к вечеру будет жечь.

— Смотри, наши мальчишки сюда плывут. Марина повернулась и тоже стала смотреть на вылетающие из воды руки.

— Кажется, они опять решили класс показывать,— продолжала Люда.— Кто же у них первым? Костя? Нет. Это Володька... А Костя догоняет.

— Говорят — девчонки смешные,— улыбнулась Марина.—А по-моему, мальчишки! Как будто на меня может повлиять, кто приплывет первым.

Костя старался изо всех сил. Он шел кролем, зарыв лицо в воду, лишь иногда поглядывая, как далеко оторвался Володька. О Левке разговора не было — Левка спокойно плыл сзади, не принимая участия в этом необъявленном состязании.

Володька ухватился за руль и влез в шлюпку. Он тяжело дышал, волосы у него слиплись на лбу. Тут же зашумела вода. Костя попросил у Марины очки и остался торчать по плечи из моря.

— Кот, а Кот! Правда, я лучше стал плавать?

— А то!— выдохнул Костя.— Двадцать метров форы, после годичного перерыва, тебе давать нельзя. Особенно, если посидишь до этого на веслах.

У шлюпки появился Левка.

— Ты получил массу удовольствия от того, что приплыл первым?— спросил он у Володьки, который втянул его на борт.-— Я недавно читал про тюленей. Оказывается, они весной устраивают что-то вроде таких соревнований.

— Но ведь сейчас уже лето,— сказала Люда.

— Леля, тебе этого не понять,— отмахнулся Володька.

Они в насмешку, когда хотели осадить, звали его «Лелька, Леля», уменьшительным детским именем.

На его беду услышали однажды — так обратилась к нему в их присутствии пришедшая в школу мать.

Костя залез в шлюпку и вставил весла. Почему-то не видно было и не слышно крикливых чаек. Одна, отбившаяся от своих,— пролетела над водой, направляясь в открытое море.

Костя греб неторопливо, словно бы нехотя. Внезапно — приналег, и шлюпка рванулась, как подстегнутая, сверкающие брызги осыпали обожженные тела.

Марина теперь сидела на носу и Володька там же, руль он отдал Левке. Рядом с Левкой — Люда, смотрела, как шипит за кормой и расходится пузырьками потревоженная вода.

Потом пузырьки исчезли. Костя снова сушил весла.

— Дай мне пройти,— сказала позади него Марина. Он слегка отодвинулся, чтобы она могла переступить, и теплое бедро Марины коснулось его плеча.

Костя, вернувшись весной в свою бакинскую школу, сразу обратил на нее внимание, и еще на то, что Володька рядом с ней по-особому выпячивает грудь. Не совсем понятно было, как относится к этому Марина. Иначе — кто бы стал вмешиваться третьим? Однажды, в горькую минуту, Марина пожаловалась ему: тетка не очень-то долюбливает непрошеную племянницу. И племянница отвечает ей взаимностью. Однако деваться им друг от друга некуда. И Марина даже старалась хорошо учиться, чтобы избежать малоприятных объяснений. Вот и позавчера последний экзамен, по географии, она сдала на пятерку. А эта отметка идет уже в аттестат зрелости.

— А сколько же теперь времени?— подумал вслух Левка.— Я к пяти обещал домой.

— Мама заругает Лелю?— участливо спросил Володька.— Не бойся. По солнцу судя — час, полвторого, не больше.

— Неужели мы катаемся почти четыре часа? — удивилась Люда.

Костя смотрел на берег. Он даже встал.

— Сядь,— сказала ему Марина, Костя молчал и продолжал смотреть в ту же сторону.

— Ты сядешь?

— Почему на берегу никого нет?

Стоило ему сказать, и все обратили внимание — берег стал совершенно пустынным, словно там и не кишели час назад люди, и лодки ни одной, кроме их шлюпки, тоже не было видно.

— Дей-стви-те-льно,— протянула Люда.

Костя сел.

— Володька, бери второе весло,— сказал он,— Левка на руле, и Люда — рядом. А ты, Марина, пересядь обратно.

Шлюпка лениво раскачивалась, пока они менялись местами и рассаживались так, чтобы равномерно распределить нагрузку.

Скрипнули и зазвенели уключины,

— Ве-е-сла-а... на воду!— скомандовал Левка. Володька и Костя выкладывались уже не ради того, чтобы покрасоваться.

Берег приближался. Наконец, шлюпка царапнула днищем песок. Костя спрыгнул и с нахлынувшей волной затянул ее.

Через тихий пляж к ним шел лодочник — дочерна загоревший, сухощавый старик-азербайджанец. Он качал бритой головой.

— Гамбар-ата! Нэ олуб? (Нэ олуб — что произошло, что случилось (азерб.).) — крикнул ему Костя.

Старик, не отвечая, продолжал качать головой. Лишь подойдя к ребятам вплотную, он цокнул языков? и заговорил:

— Пачиму каталыса долыга? Висе ехали.,. Война, джерман пошел. Война.

Марина стиснула Костино плечо, но он этого не заметил. Море блестело, и по-прежнему нигде не было чаек. Девушки поспешно натягивали сарафаны прямо на сырые купальники.

Легкий порыв ветра дернул оставленную кем-то присыпанную песком газету. Потом — посильнее —подхватил газету, потащил и прибил к пустому фанерному киоску.

— Он что-нибудь путает. Путает, путает!— с отчаянной надеждой в голосе сказала Люда и взглянула на Левку.

— Не знаю. Не понимаю,— сказал Левка, теребя густые вьющиеся волосы.— Ничего не понимаю! Мы все читали заявление ТАСС, неделю назад. Ясно же сказано, яснее нельзя,— ложные слухи, никакой войны нет, нет и не предвидится.

— А теперь она есть,— сказал Костя.

— Я думаю — провокация, может быть? Вроде той, что японцы затевали на Хасане, на Халхин-Голе? Но — война?.. Нет, не может быть! Гитлер не дурак воевать на два фронта.

Спокойное море и пляж, густая зелень виноградников, которые тянулись вдоль верхней кромки берега., Отсюда до станции было километра два с половиной. Пока шли по пляжу, ноги тонули в песке, но как только каменистая тропинка вывела их наверх,— зашагали быстрее.

Костя неожиданно для всех, неожиданно для себя взял Марину под руку и ускорил шаги. Володька хотел нагнать их. Но Костя, не останавливаясь, через плечо, посмотрел ему прямо в глаза. А Марина и не обернулась.

Костя услышал, как Люда сказала:

— Брось, Володенька, идем с нами...

Люда утешала его всем своим видом, голосом. И так же она бы утешала Костю, если бы Володька сейчас шел впереди, рядом с Мариной, вдвоем, а не втроем, как обычно.

— У нас же нет денег на билеты,— сказала она.— Я отдала лодочнику все.

— Теперь это не важно,— ответил Костя.

На станционной платформе собрался весь пляж, никто еще не сумел уехать. Мужчины, как в форме, в белых летних брюках, женщины — в разномастных сарафанах. Так же все они выглядели рано утром, когда ребята только ехали с Сабунчинского вокзала в Мардакяны купаться и кататься на лодке. Но сейчас это были совсем другие люди. Они переговаривались вполголоса, и общее выражение тревоги делало похожими самые разные лица.

Электрички шли переполненными. Они не останавливались и недобро, гнусаво выли, пролетая мимо. Марина внезапно протянула руку к дереву. Разорвала листок и половину дала Косте.

Это была их постоянная игра — в зелень. Зелень надо постоянно держать при себе. «Ни сорвать, ни поднять, вашу зелень показать». А если у тебя не окажется ее, ты проигрываешь любое желание. Костя подумал: куда бы ни занесла его война, у него всегда будет при себе живой зеленый лист.

Откуда-то появился пожилой мужчина в тюбетейке. Он только что слышал выступление Молотова по радио — его повторяли, а в первый раз он выступал в двенадцать по-московскому. Ровно в двенадцать. Да, война. Да, они вероломно напали, первыми, без объявления. Бомбили Брест, Одессу и Киев, Минск...

— А Ленинград?— быстро и громко спросила Марина.

— Ленинград не называли.

Вопросы посыпались на мужчину со всех сторон, точно будущее зависело от его слов. Как Молотов говорил? Спокойно. Но волнение все же чувствовалось. Сказал под конец: «Наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами...»

— Как же, как мы уедем? - спрашивал Левка нетерпеливо, можно было подумать, что он вот сейчас, как только доберется до города, сразу и вступит в бой.

Наконец, товарный состав задержался у перрона. Костя не отпускал руку Марины. И правильно сделал. Толпа кинулась к пустым открытым платформам, Люда с Левкой и Володька растворились сразу и куда-то исчезли.

Перрон опустел — так же, как совсем недавно опустел пляж. Паровоз вскрикнул, и состав дернулся. Ровно застучали колеса. Костя с Мариной попал на одну из хвостовых платформ, на ходу ее мотало из стороны в сторону.

— Что же теперь? Что, Костя?— спросила Марина.

— Что? Будем воевать,— сказал он и обнял ее за плечи.

Поезд безостановочно уносил их в ярко-желтый июньский день.