Несущий свет

Главы 3 - 7 Кадет космофлота

3. КАДЕТ КОСМОФЛОТА

– Да-вай! Да-вай! Да-вай! – дружный рёв трибун сопровождал стремительный проход нападающего команды «Туров» к воротам противника. Тяжёлый ритилитовый[1] мяч в сильных руках штука опасная. Не смертельная, но чертовски опасная. Человек, попавший под умелый бросок – мог получить перелом костей или даже сотрясение мозга. На такой урон в спорте не принято обращать внимание. Демиос вышел на поле для малаподихерью[2] вопреки запрету личного куратора. Он не мог сдержать азарта и понадеялся, что за какие-то двадцать секунд с ним ничего не случится. Он слыл опытным игроком, поэтому капитан команды ставил его в самые ответственные моменты матчей. Вот и сейчас, когда до финального свистка оставались считанные секунд, а счёт на счётной доске так и замер на цифрах ноль-ноль, Демиос хлопнул капитана команды Аннис по плечу.

– Не бойся, мать! Я им сейчас баллон закачу.

– Давай, малой! – в тон ему ответила Аннис. – Надерём задницу этим черножопым. – При этом её почему-то не смущал факт, что её собственная задница совсем не белоснежна.

Демиос собрал в кулак всю волю, всю решимость, все силы. Тяжесть двадцатикилограммового мяча почти не ощущалась. Впереди маячили чёрные блестящие штанги ворот соперников. Женщина-вратарь, выпучив от напряжения глаза, металась в воротах, как пронзённый гарпуном скользун[3]. Видно, как по её чёрной коже бегут блестящие струйки пота. Крепкие чёрные груди колыхались в такт движениям мощного тренированного тела. Девочка так волновалась, что не обращала никакого внимания на струящийся по лицу пот, сосредоточившись на сопернике.

Боковым зрением Демиос заметил, что справа к нему движется что-то очень большое и тёмное. Он рефлекторно резко ушёл в сторону, едва не пробороздив носом по траве поля, а через долю секунды вернулся к прежней траектории. Вперёд, к воротам! Из-за спины до него донёсся треск ломаемого борта и громкая ругань. Если бы он не успел, тройка соперников единым ударом отправила бы его прямиком в ряды болельщиков. Без травм бы тут точно не обошлось, а за покалеченных зрителей штраф грозил не маленький. Но главное, тогда бы точно победили бы эти кушитские «Буйволы».

Внезапно прямо перед собой Дёмка, так звали его друзья, увидел несущуюся прямо на него всё ту же чернокожую девицу, решившую выбежать из ворот, чтобы не дать ему ударить. Она надеялась на последних секундах массой тела выбить нападающего из зоны ворот. Сворачивать поздно. Демиос ещё крепче прижал к животу тяжёлый красный шар и резко оттолкнулся от земли. Его тело ещё помнило детские упражнения по акробатике, поэтому сальто с разбега у него почти получилось. Вратарь пролетела мимо и осталась за спиной. Вот только приземлиться на ноги у Дёмы не получилось. Наверное, сказалось смещение центра тяжести из-за тяжёлого мяча. Со всего размаху ведущий нападающий «Туров Феста» растянулся на ковре из травы. Её тыквенный цвет – последнее, что видело сознание перед тем, как уйти в поля Элизия.

Последним усилием Демиос оттолкнул от себя мяч и тот медленно и плавно пересёк линию ворот. Одновременно с этим раздался удар гонга, оповестившего об окончании матча, заглушая его. Трибуны взорвались воплями восторга,

– Напоминаю, что наши микрофоны установлены на центральном стадионе Феста, где только что завершился финальный поединок двух команд экстра-класса. Двух поистине легендарных дружин. Все игроки выложились по полной, – разносился над полем голос комментатора. – Я рад поздравить всех болельщиков нашей любимой команды! Наши мальчики и девочки, наши любимые «Туры Феста» снова доказали, что не зря считаются лучшей командой планеты! Слава «Турам»! слава Фесту! слава нашему героическому нападающему Демиосу Ставру!

Трибуны зашлись в топоте и крике, но герой сегодняшнего матча этого уже не слышал. Его, потерявшего сознание, унесли с поля на носилках и передали на попечение эскулапов опытных в деле приведения спортсменов в нормальное состояние.

***

В свои 175 лет, Алкивиад Саламин (известный под ласковым прозвищем Большой Сал), пребывал в отличной форме. Конечно, демосиографы[4], писавшие, что «Большой Сал выглядит на сотку», льстили знаменитому воспитателю космолётчиков, но не слишком сильно. По словам самого старины Алкивиада, секрет его хорошей формы состоял всего из двух частей. Первая – находиться, в основном, в обществе воспитанников, которые говорят о спорте, науке и сексе. Вторая – два раза в неделю на целые сутки посылать все дела в жопу. Вообще все, без исключения. И целые сутки заниматься только собой любимым и ничем больше. Термы. Юные массажистки и массажисты. Косметы и правильные эскулапы. Стимулирующие напитки и благовония. Всё это повышало его внутренний потенциал и придавало бодрости и силы духа.

Известный журналист-димосиограф Алекси Рамос, прилетевший из Библа специально, чтобы поговорить с Саламином по весьма серьезному делу, попал как раз на середину таких суток, и Ирис Листи, секретарша Большого Сала, проинформировала его об этом сразу по прибытии, ещё в космопорте.

— Мойра[5], кириос[6] Рамос, — молодая женщина картинно подняла брови, выпучила глаза и развела руками, — Или скорее карма. Представьте: вдруг, кто-то свыше решил дать вам несколько часов на то, чтобы подумать о чем-то важном.

– Я уже две недели думаю об этом важном, – проворчал журналист.

– Милый, не грусти, – Ирис пожала плечами, — а вдруг вам не хватало вот этих нескольких часов? Хочешь, я помогу тебе скрасить одиночество?

– Может быть... – на минуту задумался Рамос. – А ты малышка, не могла бы подсказать, где тут лучше всего посидеть и спокойно подумать?

– Так-так-так... – девица забавно наморщила лоб, – Вот что! Отвезу тебя в отличный капилей, тут рядом. Зеленые холмы, синее море, отличное пиво. Днём там не шумно. А вечерами... Впрочем, сам увидишь. Ну как? Годится?

– Идет, – согласился Рамос, и менее чем через полчаса был высажен в довольно симпатичном месте, напоминающем большое ранчо на песчаном берегу большого залива.

Здесь горожане приобщались к любительскому водному спорту. Кто-то приезжал сюда большой компанией, чтобы учиться управляться с морской доской. Кто-то просто посмотреть на серферов, и погулять по живописным холмам. Кого-то, видимо, привлекал капилей с маленькой пивоварней в старом коптском стиле. Рамос, по ситуации, оказался именно в третьей категории, и постарался соответствовать. Терминал разлива, распознав свежего человека, мгновенно выдал набор рекомендаций: какое пиво в какой последовательности пробовать, и чем закусывать, так что Рамос без труда получил добрый канфар[7] нильского пшеничного, и сосредоточился на главной теме...

...Зеленые холмы острова, как бы, уплыли на второй план, став фоном, а на первый план воображение Алекси Рамоса вытащило другое: горячие скалы, раскалённый песок и сухие стволы оливы. Руины древних построек и остовы старых кораблей, словно скелеты китов, выброшенные на берег. До черноты загорелые местные жители, закутанные в какие-то странные балахоны. Толпы бездельников, целыми днями лежащие на песке, с совершенно неясными целями. Именно таким предстал перед исследовательским кораблём «Цефей» остров, что расположен на стыке двух огромных участков суши на открытой планете. Ребята с «Цефея» смогли сохранить в тайне своё присутствие, но в тоже время собрали некоторый объём информации, чтобы сделать вывод об олигофреническом характере развития.

При этом сама планета во всех отношениях оказалась очень хороша. По мягкости климата она заметно превосходила большинство разведанных минойцами планет. За две тысячи лет, что продолжается космическая экспансия, без терраформирования не обошлась ни одна из находок. Слава богам, что «Цефей» выбросило непосредственно поблизости от новой находки. Исследователям с корабля удалось выяснить, что планета вместе со спутником два раза в год пересекает «портал» нуль-пространственного перехода.

Сегодня планета разделена, на десятки этнорелигиозных образований, тратящих на борьбу друг с другом массу ресурсов. В этой борьбе туземцы поставили на грань уничтожения биосферу. Философы и прочие эпистемоны провели прогностический расчёт, который показала, что при сохранении существующих тенденций у тех цивилизаций нет шансов пережить даже следующее столетие.

Верховный Совет Минойи так и не смог договориться по вопросу вмешательства. Строгий принцип омофонии[8] не позволил принять окончательное решение. Большинство населения выступало за быстрое занятие удобной планеты с последующим поглощением и перевоспитанием населения, но были и такие, что предлагали подождать, пока население Земли не вернётся в состояние дикости, что позволит занять планету совершенно спокойно без лишних жертв и расходов. Необходимость оккупации никто не отрицал. Смешно отрицать очевидное.

До редактора универсального периодика[9] «Глашатай Библоса» каким-то образом дошла информация о том, что по тайным каналам в обход решения Совета готовится ещё одна разведывательная экспедиция. По слухам, в её задачи входит, прежде всего, сбор максимальной информации по оборонительному потенциалу планеты, способам дипломатической работы, а также вербовка аборигенов в ряды коллаборантов захватчиков-освободителей. По другой инсайдерской информации подготовка экспедиции шла под эгидой подготовки кадетов космофлота на базе Главного Университета Кафтора. Ректором этого заведения как раз и служил уже более ста лет Большой Сал, на встречу с которым Алексиса отправили, как лучшего мнемотехника и сборщика скрытой информации. Он умел извлекать смыслы даже из кашля, храпа и испускания газов. По крайней мере, так шутили менее удачливые коллеги.

Алекси не спеша, выцедил один бокал нильского, за ним ещё один. На душе у него легко и умиротворённо. Здесь, на берегу тёплого моря, хорошо думалось. Сейчас мысли журналиста переместились на практический вопрос: как строить разговор с Большим Салом? Алкивиад Саламин, ректор Университета «Тысячи Звёзд», представлял собой странную фигуру, сотканную из противоречий и парадоксов. Он независим потому, что зависит от множества внешних сил, он скрытен, поскольку (как казалось) все делает открыто, и он непредсказуем, поскольку (как могло показаться), выбирает простые решения...

Ничего хорошего в голову журналисту не приходило.

«Пусть всё пойдёт, как пойдёт, – решил Алекси. – Мойре виднее».

Постепенно жара на побережье спадала, народ с воды потянулся в капилей. Стало людно, шумно, весело. Мужчины и женщины, модных в этом сезоне расцветок отплясывали зажигательные танцы, постепенно переходящие в совокупление. Воздух капилея наполнился ароматом мускуса, благовоний и моря.

– Скучаешь, морячок? – вывел Алекси из созерцательного настроения задорный девичий голос. – Как на счёт побарахтаться?

– Я не против, но вроде тут полно народу и без меня, – Попытался отскочить Рамос. – Вон, какие видные! Герои, как на подбор. – Он скосил глаза в сторону весело гогочущей мужской компании.

– Тут не поспоришь, но у нас девичья компания, мы только сегодня сюда прилетели и мальчик у нас один. Молодой совсем, борода ещё не выросла, ему с теми героями не сравниться... Он будет переживать. Такой ранимый...

– Со мной, значит, сравниться? – сделал вид, что обиделся Алекси. – Ничего, что я старше любого в этой забегаловке?

– Вот поэтому я к тебе и подгребла! – Девушка улыбнулась такой обезоруживающе открытой улыбкой, что журналисту ничего не оставалось, кроме как присоединиться к юным нимфам.

Остаток вечера и ночь пролетели незаметно. Энергия молодых тел настолько подкрепила силы Алекси, что утром он решил брать быка за рога. И в предвкушении жестокой словесной баталии отправился в резиденцию Саламина.

Сухопарый, пожилой, но ещё не дряхлый мужчина с крючковатым носом и шапкой седых волос на голове уже расхаживал по террасе мощёной морковно-красным кирпичом. Красновато-коричневый оттенок его кожи гармонично сочетался с цветом террасы. Над правой бровью неярко светились пять маршальских звездочек.

– Весьма польщён, мой юный друг, весьма польщён, – несколько церемонно он приобнял Алекси за плечи. – Надеюсь, ночь в нашем капилее не доставила тебе неудобств?

– Скорее наоборот! – ответил тот. – У вас здесь такая энергичная молодёжь. Со студенческих лет в такой оргии не кувыркался. Сейчас полон сил, как никогда.

– Приятно слышать. Да, наши могут. Я иногда участвую в этих забавах, всё-таки добрый натуральный секс – прекрасный способ подкачать энергию. Это не новомодные виртуальные вольтижировки.

Алкивиад Саламин, известный всей Ойкумене как философ и стратег, подошёл к перилам террасы, перегнулся и по старинке прокричал:

– Ири, милая, сделай нам энергетик, тот, что у тебя так хорош,..

– Изумрудный?

– Угу, да смотри, чтобы был горяч, как молодой гиппофантер[10].

– Хорошо, кириос, одну минуту.

Действительно через пару минут на террасу впорхнуло облачко цвета фуксии. Ирис при всей приятной глазу округлости форм, двигалась грациозно, и поэтому созерцание её прохода к невысокому столику доставляло тонкое эстетическое удовольствие.

Саламин повернулся к гостю.

– Так о чём ты хотел бы поговорить со старым пнём вроде меня?

– Тут дело такое, – медленно проговорил Алекси, разглядывая бокал с искрящейся зелёной жидкостью. – Наш редактор, человек с огромным числом знакомых во всех сферах. Узнал он, что формируется команда для исследования симпатичной планеты. Ну, той самой, с которой по легендам произошла наша минойская цивилизация...

– Ты тоже веришь в эти байки, про планету-мать? – усмехнулся Саламин. – Вот, вроде бы давно уже наши умники доказали, что человек на Минойе произошёл от человекообразных морских питеков.

– Нет, я всё-таки окончил биологический факультет Фестского Универа, – пожал плечами Алекси. – Тем не менее, мифы космической панспермии должны иметь под собой какую-то почву. Про доклад команды «Цефея» сейчас не знает только тот, кто не хочет знать. Из этого доклада следует, что гуманоиды на обнаруженной планете ближе всех нам известных существ. Так всё-таки, что на счёт команды?

– Вот ничего на нашей планете нельзя сохранить в тайне, – досадливо поморщился Алкивиад, почесав кончик длинного орлиного носа. – Не могу я сейчас на эту тему ничего говорить. Как мы можем что-то организовать в обход Совета? Ничего такого нет и быть не может. Зарубите себе это на носу.

– Но я клянусь! – Алекси склонил отливающий золотом зелёный торс в сторону старого учёного зубра. – Клянусь Зевсом и всеми богами-холимпийцами, что до самого старта ни единого слова не появится в эфире ни в каком виде.

– Не клянись, боги не любят, когда кто-то клянчит помощи. Не могу ничего сказать.

– Если верить слухам, то старт намечен уже через неделю. Что мне сделать, чтобы вы, уважаемый Саламин, поверили мне? Публикация произойдёт только после того, как появится первое официальное сообщение Совета.

– Ага, знаю я вас, журналистов. Всё переврёте и переиначите. Как мне потом перед коллегами оправдываться. Очень не хочется выглядеть идиотом на старости лет.

Алекси почувствовал интуицией опытного газетного волка, что дело сдвинулось с мёртвой точки и надо лишь приложить какое-то усилие. Только какое? Он сидел, задумчиво прихлёбывая горьковато-сладкий изумрудный тоник.

– Извините, кириос Саламин, а из чего приготовлен этот чудный напиток? – неожиданно для самого себя вдруг поменял тему Рамос. – Ощущения очень необычные, как будто за спиной крылья вырастают.

– О! Это мой личный рецепт, – Вдруг воодушевился старый ректор. – Я специально дал задание нашим эпистемонам с кафедры физиологии, чтобы нашли вещества, воздействующие на нашу эндокринную систему щадящим, но стимулирующим образом. Представь, Алекси, они мне выкатили целый список. Сотни наименований! Плесень, грибы, минералы... Практически во всём, что нас окружает, содержатся стимуляторы. Я подумал пару дней, поколдовал в личной домашней лаборатории и получил вот этот красивый состав. Там сложное сочетание Astropergillus Nisser, Ceratocystis minosius и... – Большой Сал покрутил в воздухе пальцами, вспоминая, но не преуспел. – Впрочем, вам эти научные названия вряд ли что-нибудь скажут.

Он вдруг замолчал, склонил голову к плечу, хитро прищурился и вдруг выдал громким шёпотом:

– Уговорил ты меня, Алекси, кое-что я думаю, что смогу тебе доверить. Но только самый краешек, ты уж, сынок, извини, тут такие высокие инстанции замешаны, что... – он махнул узкой ладонью, как будто отмахнулся от назойливого насекомого.

Рамос, стараясь ничем не выдать восторга, тоже перешёл почему-то на пониженный тон. – Я ещё раз вас уверяю, что никому...

– Да, перестань... Знаю я вас. Лучше внемли.

Началось всё с того, что команда «Быки Феста» в последнем матче высшей лиги обыграла кушитов. С трудом, с большим напряжением всех сил, но обыграла. Да. Платой за победу стала травма одного из нападающих. А этот нападающий прошёл отбор в качестве третьего астронавигатора в команде, подготовленной для полёта.

– Наверняка, у него был дублёр?

– Спрашиваешь! Конечно, был, но как назло, днём ранее дублёр попался на какой-то ерунде. То ли ему лицо попортили, то ли он кому-то рыло начистил, выяснять не стали. Посадили обоих в келью тимориаси[11], чтобы подумал, как обычно в таких случаях. И попала надзирателю шлея под хвост. Отказался он парня отпускать. «Положено триста часов, – будет сидеть триста и ни минутой меньше».

– А через начальство не пробовали?

– Ты забыл, как у нас устроена система местных наказаний? Напомню. Надзиратель для проштрафившегося и бог, и царь, и воинский начальник. Никто ему ничего приказать не может. Вознаграждение он получает в виде процента от штрафов по итогам года.

– Получается, команда осталась без второго навигатора? Но это же...

– Ты правильно думаешь, но не правильно перебиваешь. Экий ты торопливый. Слушай дальше.

Официально команда полетит и в самом деле в неполном составе. Но! Во время тестовых испытаний я заметил одного паренька. Очень похожего по описаниям на нашего великого мифического героя Астроса. Он не прошёл испытания. Занял второе после победителя место. Не добрал всего несколько баллов, кажется, срезался на экстремальной медицине.

– Вот его и взять! – Алекси увлёкся историей.

– Не получится. Существуют правила формирования команд. Раз не прошёл, значит не прошёл. Но я нашёл выход! Вернее этот паренёк, так сильно мечтал попасть на борт, что сбежал из кадетского корпуса и сейчас прячется на складе космопорта. Почему-то он решил, что провиант будет грузиться именно там.

– А это не так?

– Конечно, нет! Но я ему помогу. И сделаю так, что он сам не заметит, что ему кто-то помог. Стечение обстоятельств, хе-хе. – Хитро захихикал ректор. – Но эту историю можно будет обнародовать только после того, как корабль окажется на орбите, ни часом ранее. Наши стратеги и навархи от космоса настолько погрязли в инструкциях и предписаниях, что могут скомандовать возвращение обратно.

4. НА ОБРАТНОЙ СТОРОНЕ ЛУНЫ[Б.Г.1]

Гениос почувствовал, что проснулся. Сквозь сомкнутые веки пробивался зеленоватый свет. Откуда-то издалека доносились человеческие голоса. Ужасно чесалась шея, но пошевелиться он боялся, опасаясь выдать себя.

Он вспомнил, как проник на базу подготовки бортов дальнего космоса. Для этого ему пришлось просто сменить цвет кожи с любимого рубиново-красного на буро-зелёный травянистый. Он вспомнил, как лежал несколько долгих томительных часов на сухой и тёплой земле у самых ворот грузового терминала. Как услышал разговор двух операторов погрузчиков, которые в перерыве между сеансами погрузки вышли покифарить[12]. Гоплиты толковали, медленно вдыхая ароматный дым кифароса, о том, что начальство как всегда само не знает, чего хочет, что зачем-то перетряхивают уже уложенный биоматериал для дальнефлота.

Именно эти слова вселили в него уверенность, что у него всё получится. Он проследил за парнями черного форменного окраса, занимавшимися контролем биомеханических погрузчиков.

Дождавшись, когда парни уберутся, Гениос быстро отомкнул электронный замок и выгреб содержимое объёмом и весом приблизительно соответствующее его габаритам. Потом забрался внутрь транспортной полости и впал в состояние каталептического анабиоза. В этом деле у него на всём курсе не было соперников. Сейчас этот навык пригодился ему как никогда ранее.

... Ген тихо вздохнул, боясь привлечь внимание возможных свидетелей его пробуждения, и слегка разомкнул веки. Сквозь ресницы увидел только тусклое золотистое свечение, проникающее под крышку. При этом никаких звуков. Ни скрипов, ни шорохов, даже неразборчивые голоса, доносившиеся до него во время сна, куда-то исчезли.

Тем громче показался щелчок, похожий на звук закрывающейся двери в переборки при разгерметизации. В своё время тренеры корпуса выпили из кадетов декалитры крови, отрабатывая условный рефлекс на подобный звук. До автоматизма отработанный навык заставил тело вскочить на ноги, а мозг искать решения, куда можно спасаться в незнакомой обстановке. Ситуация осложнялась тем, что совершенно неясно, куда бежать. Перед глазами Гена торчало только какое-то оборудование неизвестного назначения. Ничего подобного они не изучали. Хотя как уверял их архиментор, их программа была самой передовой.

Хитросплетение цветных и прозрачных трубок пульсировало и переливалось всевозможными оттенками и такие узлы заполняли всё пространство. То самое с золотистым потолком. Но потолок сейчас интересовал Гениоса меньше всего. Входы и выходы! Вот то, что ему сейчас нужно. Звук точно был от разгерметизации, но где? Если бы авария произошла, тут бы уже свистел уносящийся в космос воздух.

– Спокойно, товарищ! – вдруг услышал парень приятный женский голос откуда-то из-за самого крупного скопления труб и проводов. – Как ты сюда попал? И кто ты такой?

– Я слышал звук потери целостности оболочки... Мне послышалось? – пропустил ответ мимо ушей Гениос.

Из-за конгломерата труб показалась невысокая худощавая девушка приятного светло-шокладного цвета. Добрую половину торса от плеча до талии покрывал какой-то замысловатый орнамент. При этом волосы на голове и в паху переливались оттенками апельсинового. Такого же оттенка «вырви глаз» губы и радужка глаз.

– Всё в порядке с оболочкой, – женщина усмехнулась, – но я повторяю вопрос. Кто ты? Как попал на корабль дальней косморазведки? Судя по цвету, ты связан с кадетским корпусом?

– Я это... Прошёл испытания... Ну... В общем, отстал от списочной команды... потом догонял... – начал плести Гениос какую-то ахинею, не в силах сообразить, как ему себя представлять.

– О, демоны вселенной! Что ты мямлишь, как я не знаю кто. Имя! Фамилия! Звание! Специальность! Внятно и чётко.

Командный голос привёл Гениоса в привычное состояние: «приказ – выполнение». Принял строевую стойку и, сложив руки на груди, привычно отчеканил:

– Кадет пятого курса Навигационного корпуса Гениос Аталидис. Архилохьяс[13] учебного взвода. Выпускные тесты сданы. Диплом номер 23-56-87. Доступен в общей сети по запросу. Специализация – «навигация на дальности выше 500 парсеков».

Гениос набрал воздуху и продолжил доклад.

– Я прошёл конкурсную проверку готовности для зачисления в команду этого корабля, набрал максимальные очки, но допустил неточность в оценке биологической привлекательности вновь обнаруженных планет в дополнительном задании, поэтому в команду не зачислен. Не полететь я не мог, это цель всей жизни. –Гениос замер в ожидании реакции.

– Ну, слава богам! Можешь ведь, когда хочешь. – Снова усмехнулась зелёная. – Менойта Королис. Друзья зовут просто Мента, или Ми. Я инженер биозащиты, поэтому приказываю, кадет, никуда из этого помещения не выходить. Происхождение мне твоё всё-таки не понятно. Не зачислен, но на борту. Как так? Сиди здесь. Я за капитаном. У нас как раз одного навигатора не хватает. Но решать ему. Это всё-таки ответственность перед Советом.

Мента встряхнула головой, красиво разметав в воздухе огненную волну волос, и повернулась к выходу, но вдруг обернулась и бросила через плечо:

– Ты, архилохьяс, сиди здесь, ничего не трогай, никуда не выходи и ни к чему не прикаса...

Последние звуки утонули за мягким чмоком закрывшейся двери камеры.

«У меня получилось! – восторг переполнял душу Гена. – Это же просто чудо! Я всё-таки попал на корабль дальней разведки. А наши дураки смеялись. Ха! Я их сделал!»

С каждой такой фразой какой-то внутренний зуд разгорался всё сильнее и сильнее. Наконец, Гениос не выдержал. Он спустил ноги крышки того ящика в котором пролежал весь полёт, нащупал пол, оказавшийся приятной температуры, перенёс тяжесть тела на ноги и осторожно заглянул за первый пучок труб. Перед ним оказалась светло-бирюзовая, совсем как кожа Менты, стена.

Ген положил ладонь на стену, привычный рубиновый окрас его собственной кожи, который ему нравился больше всего, резко выделялся на бирюзовом фоне. Он сосредоточился, немного напряг мышцы кистей рук и стал наблюдать за тем, как меняется цвет его кожи. Она постепенно становилась такой же зеленовато-голубой, как стена. Процесс давно отработанный, занимает считанные минуты и не требует больших усилий. Зато позволяет ему стать практически незаметным на фоне стен. Особенно если учитывать направление света. Бирюзовая волна плавно побежала от кисти, через предплечье, плечо и далее, замещая привычную краску на всём теле.

Гениосу стало весело от новой расцветки. Продолжая исследовать помещение, он обнаружил в стене прямоугольник входной двери, окрашенный на пару тонов темнее стены. Он осторожно прикоснулся к нему, справедливо предположив, что это, скорее всего, и есть дверь. От прикосновения, однако, ничего не произошло. Он слегка надавил, потом – сильнее, потом – кулаком. Дверь не поддавалась. Гену осталось только пожать плечами и отправиться исследовать саму комнату, которая на поверку оказалась складом генерирующих устройств, служащих для обеспечения экипажа всем необходимым для жизни в замкнутом пространстве корабля. Он вспомнил, что на лекциях по теории эволюции оборудования им рассказывали о подобных аппаратах. Даже водили на экскурсии пару раз. Вот только даже на экскурсии они знакомились с уже устаревшими системами. К тому же там говорилось, что последние пару сотен лет всем «хозяйством» на борту управляет искусственный разум корабля. Он вспомнил забавный персонаж на учебном судне по имени «Купидон» в виде пухлого розового младенца с крыльями. Голограмма этого младенца визуализировала ИИ первого поколения. Почему-то на этом корабле никакой искусственный интеллект никак себя не проявил. Хотя по его представлению, как раз ИИ должен быть первым кого бы он увидел... Тут его осенило.

«Эта Мента Королис, – догадался он. – Искусственный разум – вот кто это. А что она плела про инженера биозащиты, то это, скорее всего, какая-то хитрость командира корабля, или розыгрыш команды...»

Гениос решил, что неплохо будет включиться в предложенную игру, чтобы быстрее влиться в команду. Он зашёл за один из пульсирующих столбов, приник к стене, вжавшись в поверхность так, чтобы его от входа не было видно.

***

Навархос[14] Грифандр Риптус кряжистой фигурой был похож на лысеющего медведя, что прекрасно подходило к его должности в этой непростой миссии. Его высокий лоб, полное суровой решимости лицо, исчерченное морщинами, сочетали мудрость и интеллект. Звание навархоса подтверждало высокие полномочия, данные Риптусу Верховным Советом. Кто-то из высших последнего набора решил, что при возможных переговорах с цивилизацией антропоидного типа нужен некто более представительный, чем просто лохагос[15] разведывательного корабля. Тем более чтоГрифандр Риптус за долгие годы службы в космофлоте зарекомендовал себя инициативным и решительным командиром. Всем запомнился его лихой бросок в систему Андромегасты, когда благодаря его молниеносной реакции флоту удалось добиться впечатляющей победы над аборигенами-арахнидами, численно многократно превосходящих минойцев. Пять звёздочек светившиеся над правой бровью указывали на его высокий статус.

Грифандр уже немолод. Но постоянные физические тренировки, стероидные инъекции и тщательный уход за организмом способствовали тому, что, несмотря на придирчивый подход медицинских комиссий, его допускали до командования самыми ответственными миссиями. Хоть и говорили каждый раз, что этот полёт – последний в его карьере. Риптус не представлял себе жизни вне флота, поэтому делал всё, чтобы сохранить состояние тела и духа. Даже отказался от медовой перцовки, которую самозабвенно любил. Водился за ним такой небольшой грешок. Любил навархос сладости, особенно мёд. У него на Минойе имелась даже небольшая пасека, где специально модифицированные пчёлы, делали особый мёд с содержанием канабиоида и каких-то ещё алкалоидов, что весьма своеобразно воздействовало на мозг. Теперь ему пришлось перейти на имбирно-медовый горячий коктейль, по рецепту древних кушитских колдунов. Сидя в шезлонге, на верхней палубе, Риптус выслушал рассказ Менты, шумно хлебнул свой гипокрас, и вытер вспотевший тёмно-зелёный лоб. Могло показаться, что он слушает только из вежливости, однако, как только Менойта завершила рассказ, первая же реплика дала понять, что навархос слушал куда внимательнее, чем могло показаться.

– Мента, девочка моя, а как ты считаешь, как на борт попал этот бродяга? – спросил Грифандр. – Не мог же он использовать технику нуль-перехода. Что-то я не слышал, что наши мегакефалы[16] изобрели устройство для индивидуального перемещения в нуль-пространстве.

– Думаю, что даже если и придумали, то какому-то кадету, даже отличнику боевой и строевой вряд ли бы доверили. – Пожала плечами Мента. – Товарищ навархос, а это имеет значение?

– Всё-таки вы, молодые, легкомысленны. Сама подумай. Ведь если этот лохагос как-то попал, а значит, попасть могут и другие. Кто попадёт так на борт в следующий раз? Не знаешь. Вот и я не знаю, а это может оказаться совсем не отличник боевой, или отличник, но из арахнид не дай Вселенная... Э?

Бирюзовый оттенок кожи Менойты потемнел так, что слился по тону с узором орнамента. Девушке было стыдно, что она так глупо попалась.

– Ладно, Ми, – со вздохом, согласился навархос, – зови парня. Я пока свободных от вахты соберу. Вот и познакомимся с новым членом команды. Да и подумаю за одно, куда его пристроить.

В каюте раздался мелодичный звонок, по которому можно догадаться, что на связь выходит глава научной миссии Тайнесса Родамантис.

– Ты принял правильное решение, милый Гриф! – прошелестел у него в ухе приятный грудной шёпот. – Я полностью поддерживаю. Сейчас буду.

Риптус кивнул невидимой собеседнице и, обращаясь к ИИ корабля, приказал:

– «Вуди»[17], организуй, будь добр здесь фестское, лёгкую закуску и что-нибудь для стимуляции мозгов.

Отдав указания, Риптус повернулся к девушке, ждущей приказаний.

– Мента, ты почему до сих пор здесь? Тащи сюда новичка. Через пять минут здесь все соберутся. Будет неправильно, если придётся ждать.

Проследив взглядом стройную бирюзовую фигурку, он взял матовый цилиндр, быстро открутил крышку и снова наполнил кружку горячим коктейля.

Стоило ему поднести к губам напиток, как по кораблю заверещал сигнал тревоги.

– Астероид мне в глотку! Глоток не дадут сделать, – с досадой пробурчал навархос. – Вечно у этих молодых что-то происходит.

И обращаясь к ИИ, скомандовал:

– Вуди, доложи обстановку!

В воздухе колебалась голографическое изображение чернокожего мальчишки лет десяти. Пацан хитро поглядывал на патриарха и молчал какое-то время. Выглядело это так, будто ребёнок вымогает лакомство. На самом деле ИИ проводил моментальное сканирование всех систем корабля.

– Кириос навархос, все системы корабля работают в штатном режиме. – Доложил ИИ и отключился.

Тем временем командирская рубка заполнялась разноцветной компанией. Вот под ручку вошли лимонно-жёлтые бортинженеры Василис Василиу и Нэйтис Холампиу. Их рабочие места находились ближе всех.

За ними в каюту мягким шагом вошёл высокий мужчина цвета полированной бронзы. Обилие курчавых чёрных волос на теле свидетельствовало, что в его роду преобладали шемиты. Это Давд Зибулон, мастер-пилот и программатист. Его работа связана с полётами в условиях атмосферных планет. Славится в коллективе, как мастер групповой борьбы и эксперт в сексуально-энергетических практиках. Ещё Дэви обладает лёгким характером и склонен к доброй шутке.

– Шалом, – махнул он рукой. – Что у нас случилось? Неужели мы столкнулись с кораблём аборигенов?

– Тебе бы всё шутки шутить... – проворчал навархос. – Сейчас все соберутся, и я кратко доложу.

Вслед за Давдом в Каюту шумно толкаясь, ввалились чёрный, как смола эбенового дерева Сволимба Серенгети вместе с двумя девушками – голубой и розовой. Так сложилось, что эти трое сошлись характером и интересами и старались быть вместе. Всегда от них исходила волна дружелюбия, здоровья и секса.

***

Получив втык от начальства, Мента со всех ног бросилась на склад. Она чуть не упала, когда второпях преодолевала переборку, запнувшись о порожек.

– Аштор[18] побери, – в сердцах вырвалось у неё, хотя произносить вслух имя хозяина космической бездны, считалось плохой приметой.

– Гениос, ты где? – крикнула она в зелёный сумрак склада. – Пойдём быстрее, все уже, наверное, собрались.

Однако тишину склада нарушали лишь привычные всхлипы трубчатых регенераторов, в непрестанном труде обеспечивающих жизнь на корабле.

– Гениос, не время играть в прятки. Навархос Риптус строг, но справедлив. Он не любит, когда его заставляют ждать.

«Куда подевался этот идиотис? – с досадой подумала Мента. – Вот уж свалился этот “архилохьяс” недоделанный на мою голову».

Не успела она обдумать эту свежую мысль, как внезапно почувствовала неприятное мокрое прикосновение к шее и, взвизгнув от неожиданности, отмахнулась рукой, с разворота попав по чему-то мягкому. Тут же повернулась и занесла ногу для удара, но заметила зелёный силуэт, скользнувший вдоль стены.

– Ну, прости Мента! Я не думал, что ты такая... – Гениос неопределённо пошевелил в воздухе пальцами, – такая резкая. У тебя просто железный кулак. Нос мне точно расквасила.

– Вот не надо дурака валять, – сердито буркнула Мента и зло толкнула парня, заставляя его двигаться в нужном направлении. – Шевели костылями, а то пойдёшь у меня в наказание космический мусор собирать.

– Я и не против! – пожал зелёными плечами Гениос. – Куда командиры направят, туда и пойду, во славу Вселенной.

Мента сердито молчала до самого входа в каюту управления «Несущего Огонь». Только когда Ген замялся на мгновение перед дверью с непонятным символом, похожим на свернувшуюся в петлю змею, увесистым пинком придала ему нужное направление. Найдёныш влетел в кают-компанию, едва не сбив с ног бронзовокожего красавца Давда. Но старина Давд прочно стоял на ногах и всегда был готов включиться в игру. Он подхватил Гениоса подмышки, чем спас от падения перед всем экипажем.

Команда в полном составе расположилась на мягких бархатных подушках апельсинового цвета. В воздухе ощущался отчётливый аромат цитрусовых. Он настолько интенсивен, что у Гениоса рот наполнился слюной.

Разноцветная группа, разместившись на оранжевых диванах, с любопытством разглядывала новичка. Экстерьер парня внушал уважение. Крепкие, мышцы свидетельствовали о хорошем физическом состоянии. Правильные черты лица вызывали симпатию. Густая кудрявая шевелюра придавала ему вид человека лёгкого на подъём. Густые брови обещали серьёзное отношение к порученному делу. На подходе к кают-компании парень успел вернуть себе любимый рубиновый цвет. В нём он чувствовал себя увереннее.

Его появление привело команду в весёлое настроение. Все захлопали в ладоши, выражая поддержку и принятие. Смущённый молодой человек неловко оглядывался. Наконец он взял себя в руки, принял строевую стойку, расставив ноги и сложив руки на груди.

Молодой человек! Хорошо, что ты смог сориентироваться. А теперь расскажи о себе. – Голос навархоса доброжелателен, но строг. Ни у кого не возникало желания как-то хохмить.

Слушаюсь, кириос навархос, – по уставу отчеканил юный астронавигатор. Он повторил вызубренную наизусть формулу официального представления.

Гениос Аталидис, кадет высшей школы навигации... – повторил за ним Грифандр. – Ну, хорошо, кадет, допустим, что ты успешно окончил курс и взял второе место в конкурсе на участие в экспедиции. Как ты умудрился попасть на борт?

Сам не знаю, – пожал зелёными плечами юноша. – Помню, как проскользнул в космопорт. Там охрана совсем мышей не ловит, мне достаточно было цвет на тёмно-серый поменять и я там. То есть тут... Если их начальство...

Ты ближе к делу давай, – перебил парня Грифандр.

Прошу прощенья, товарищ навархос, – на мгновение Гениос замолчал, собираясь с мыслями. Потёр виски и продолжил.

Пользуясь невнимательностью охраны космопорта, я проник на территорию. Подслушал разговор двух операторов погрузочных автоматов, узнал, где находится центр формирования грузнабора для звездолёта «Несущий Свет». Легко нашёл центр и смог проникнуть. А вот дальше произошло что-то странное. Я погрузился в какое-то изменённое состояние, у меня перед глазами мелькали невнятные туманные образы, менялось ощущение и звуков, и цветов, и запахов. Когда я открыл глаза, я обнаружил себя в помещении, что вы называете складом.

Странная история, – проговорила Тайнесса Родамантис, стратигесса и глава исследовательской группы. – По описанию похоже на действие галлюциногенов. Но у нас в грузе нет ничего подобного... Впрочем, я думаю, сейчас это не так важно. У нас как раз не хватало второго нави, а тут такой подарок.

– Действительно, очень странно, – поддержал навархос. – Но ты, Тай, абсолютно права, в данный момент это не имеет никакого значения. Вернёмся на Минойю, доложим Совету. Разберутся, кому положено.

– Пусть мальчик расскажет нам о себе в деталях, – подала голос психолог команды Даната Сойферт. – Мы-то полгода вместе, можно сказать срослись друг с другом.

По её изумрудной груди побежали яркие жёлтые вспышки звёздочек различия. У неё их было три, что соответствовало званию тагматархиса исследовательской группы.

– Мне пока нечего рассказывать, кроме того, что я уже рассказал, – пожал плечами Гениос. – Учился в кадетском корпусе Кносса. Любимые предметы – математика и атлетика. В этом году мне исполнился двадцать один год, неделю назад получил звездочку иполохагоса, вот и всё. Всю жизнь мечтал о дальней разведке... Если есть вопросы, то я готов к любым.

Он развёл руки перед собой, демонстрируя полную открытость.

– Какой твой любимый цвет? – не замедлила Даната.

– Рубиново-красный... Некоторые считают его слишком агрессивным, но я не такой.

– Хорошо, пойдём дальше, – Даната хотела продолжить, но её опередил навархос.

– Подожди, сестра Сойферт, – он жестом остановил нетерпеливую девицу. – Я предлагаю следующий порядок. Пусть каждый из нас задаст по одному вопросу, этого, мне кажется, будет более чем достаточно для первого знакомства.

Он помолчал и добавил.

– У нас ещё планёрка намечена. Прошло только девяносто семь минут, как закончилась процедура нуль-перехода. Надо сориентироваться в предстоящих действиях на ближайшую перспективу. И так, мой вопрос. Кто был у тебя наставником по навигации?

– Мне повезло, нашу группу курировал сам Рембос Диониди.

– Ого! – пронеслось среди команды. – Сам Рембос!

– Тогда мне понятно, почему ты сумел проникнуть к нам на корабль, – усмехнулся навархос. – Помнится, мы с Рембосом в экспедиции на Перфиону так знатно покуражились. Славное было время.

– А как ты к борьбе относишься? – подал голос Дэв. – Судя по развитым мышцам шеи и плеч, должен быть неплохим бойцом.

– В индивидуальных видах больших успехов не достиг. Вершина – третье место в возрастной группе до восемнадцати лет. В командной омадикипалии[19] выходил на вершину победного пьедестала. В прошлом году парни нашей команды выбрали капитаном.

– Наш человек, особенно если и в сексе дела не хуже...

– Не хуже. Партнёры оставались довольны. Уровень энергии поднимается не менее чем на 37 единиц по шкале Фрийты[20].

– Хотелось бы убедиться лично, – в беседу вступила девушка цвета фуксии. Это Теофиса Хенаки – медик команды. – Очень хочется лично проверить, так ли хороши твои показатели, как ты уверяешь.

– Нет проблем, я готов хоть сейчас...

– Нет, – вытянул руку в останавливающем жесте Грифандр. – Не сейчас. Секс, конечно, прекрасный вид культурного досуга. Полезный, красивый и всё такое, но у нас ещё масса неотложных тем для обсуждения. На этом я предлагаю опрос нашего нового нави считать законченным, его самого поздравляю со вступлением в ряды нашей славной команды «Несущего Свет». Кратко мы зовём его «Вуди». Кстати, «Вуди»! – обратился навархос к ИИ корабля.

В воздухе тут же возникло чуть колышущееся голографическое изображение чернокожего паренька. – Я здесь, кириос навархос. – Мальчишка склонил голову в учтивом поклоне.

– «Вуди», представься новому члену команды. – При обращении к ИИ в голосе Грифандра послышались нотки металла. – И будь добр, выскажи свою точку зрения на то, как он сюда попал. Ты то, электронная деревяшка, должен знать, как к тебе на борт попадают посторонние.

– Я искусственный интеллект звездолёта «Несущий Свет». Кодовый шифр α157-πάλ001. Пятое поколение. Разработка института искусственных кибернетических систем. Модель последней разработки. Крайний техосмотр прошёл три дня назад. Ко мне можно обращаться по любому вопросу, касающемуся пребывания на борту. Обращение ««Вуди»» обязательно. – ИИ повернул голову к навархосу. – Надеюсь, такого представления достаточно?

Дождавшись поощрительного кивка, ИИ продолжил:

– Что касается тайны появления товарища Аталидиса, то мои приборы не зафиксировали никаких отклонений. Для них его и сейчас нет.

– Понятно, что ничего не понятно, – пропела Мента Королис, без особой симпатии разглядывая «нечаянную находку». – Не было печали, прислали боги корибанта[21].

– Приказываю закончить процедуру знакомства! – рявкнул Риптус. – Садитесь по местам и готовьтесь к докладу о состоянии подведомственных систем. Как раз пока я доложу, вам хватит времени на подготовку.

Итак. Наша птичка вышла из нуль-перехода точно в запланированный куб пространства. Это редкостная удача. Прошлый мой полёт через нуль-переход мы вышли за полпарсека от намеченной цели. А сейчас находимся всего в каких-то пятистах стадиях над поверхностью спутника планеты-цели.

– Скорее под, – рассмеялся Давд, ткнув пальцем в верхний иллюминатор. За прозрачным пластиком сияла отражённым светом звезды каменистая поверхность, изъеденная кратерами.

– Под поверхностью, это если бы мы оказались внутри этого небесного тела, не дай Вселенная, – буркнул навархос и продолжил. – Команда «Цефея», открывшая эту планету кое-какую информацию собрала, но так как были они здесь 35 лет назад, некоторые данные могли и устареть. Наши предшественники обнаружили, что местная цивилизация подошла к порогу самоуничтожения. Собственно из соображений гуманности наш Верховный Совет и принял решение о нашей экспедиции. Так вот. Сейчас, согласно местному летосчислению 1985 год от рождения какого-то популярного местного божка. Судя по имени, Исус Христос, это ахеец. Вася, может быть даже из твоих предков. У нас есть шанс сойти за его посланников.

– Надеюсь, уважаемый Грифандр, ты так пошутил? – в голосе Тайнессы Радамантис слышалось откровенное удивление. – Мы не можем так нагло лгать.

– Да, это шутка. Но, если такая маскировка поможет достижению целей, то я не вижу никаких причин, чтобы ею не воспользоваться. – Навархос взглянул в сторону главы исследовательского сектора. – Милая Тай, попрошу больше меня не прерывать. У нас у всех есть чем заняться. Напомню, что срок миссии всего один год. Ровно через один оборот этой планеты вокруг звезды мы окажемся в этой же точке и сможем вернуться домой без входа в экстренный режим. К сожалению, такая точка на орбите только одна.

За это время нам надо не только собрать как можно больше информации о жителях этой планеты, но и наладить какой-то контакт. Лучше, если он будет дружественный.

Первоначальный план предусматривает организацию и оборудование стационарной базы на стороне спутника, скрытой от наблюдения с Геи. Наша удача в том, что спутник всё время повернут к планете только одной стороной. Друга сторона с планеты не наблюдается.

Приказ Совета гласит, что без серьёзного анализа собранной информации и без построения прогностической модели в трёх вариантах, в контакт не вступать.

Для сбора информации мы будем использовать микрокифины марки ОТ (облачного типа), которые разместим в плотных слоях атмосферы над участками суши, где плотность информационного поля наибольшая. Поэтому задача номер один, – составить карту информационного поля планеты. Ответственный – плирофоринесса[22] Оллиса Талес.

Навархос приложил ладонь к скуле. Именно там располагался имплант для ментальной и голосовой связи. Прижимать пальцами имплант не обязательно, но Грифандр считал, что таким образом он улучшает качество связи. В начале его карьеры, подобное действие действительно позволяло немного улучшить передачу сигнала. Вот и привык.

– Оллиса, ответь, тебе понятно, что предстоит сделать?

– Так точно, товарищ навархос, – прозвучал в каюте звонкий голос. – Я и на Минойе прекрасно это знала.

– Да, но порядок есть порядок. Сколько времени потребуется?

– Не более двух оборотов вокруг планеты, плюс один оборот проверочный.

– Отлично, конец связи. – Грифандр повернулся к Давду, который уже собирался дёрнуть за локон, повернувшуюся к нему спиной Менту.

– Дэйв, на тебе подготовка «Вуди» к приёму и архивации больших объёмов инфоданных. И оставь в покое моего заместителя, что за детский сад!

– Най, кириос навархос, – поднял бронзовую ладонь Давд Зибулон. – Всё уже готово в лучшем виде. Я предлагаю сегодня отметить удачное прибытие в заданный куб доброй схваткой. Мы же целую неделю не толкались.

– А я предлагаю совершить прогулку по спутника! – крикнула Теофиса Хенаки. – Я ещё ни разу не ступала на поверхность другой планеты.

– Всё бы вам развлекаться. Как дети, честное слово, – Буркнул навархос. – Сейчас я проведу полную проверку, а потом можно будет обсудить и проведение досуга.

Грифандр повернулся к инженеру СУ[23] и биозащиты Нэйтис Холампиу. Сегодня она в пару с Василисом радует глаз команды весёленькой жёлтенькой расцветкой.

– Силовые в порядке?

– До старта были, – Нэйтис любила точность. – Сейчас не знаю. Надо смотреть. Предполагаю, что раз мы вышли точно, то с силой порядок.

– Понял тебя. Уверен, – справишься. Что у тебя, Вас?

– Согласно, бортовому расписанию, астронавигаторы во время околопланетного патрулирования занимаются проверкой бортовых систем, отработкой астроманеврирования, а также помогают всем, кому требуется помощь в любом качестве, – чётко как на торжественном докладе отрапортовал астронавигатор. – Я до сих пор удивляюсь, как нам удалось так точно выйти в заданный куб! Это просто чудо какое-то. Чисто из практики. У меня такое впервые. Ни разу не доводилось перемещаться через нуль-пространство ближе, чем на пол парсека к требуемому. А тут... – Василис не закончил, просто поднял руки к видневшемуся в потолочном иллюминаторе жёлтому диску.

– Надо понимать, что астронавигаторы у нас не заняты?

– Именно так, кириос навархос.

– Тогда поступаешь в распоряжение исследовательской группы. – Навархос повернулся к Сволимбе. – Сол, как у нас с микрокифинами[24]?

– Полторы тысячи готовы к действию хоть сейчас, – Чёрный атлет с курчавой шевелюрой, отвечая, сделал шаг вперёд. Ещё тысяч пять можно будет подготовить по мере необходимости.

– Очень хорошо! Как только будет составлена инфокарта, составишь схему размещения. Доложишь по готовности.

– Най, навархос! – Нубиец вернулся на место.

– Тай, твоя очередь, – навархос повернулся к главе экспедиции.

– Прежде всего, позвольте всех нас поздравить с успешным прибытием, – улыбнулась пурпурными губами глава исследователей. Не смотря на возраст и должность, ей нравилось эпатировать публику внешним видом. Именно поэтому она предпочитала ярко рубиновую окраску в сочетании с глубоким ультрамарином волос и глаз. – Нам предстоит приложить много сил для сбора и систематизации данных. Поэтому сегодня я бы предложила провести день в упражнениях по разгонке внутренней энергии. Нам просто необходимо развлечься перед стартом программы. Если учесть, что мы довольно долго готовились к полёту, не отвлекаясь и не позволяя себе простого человеческого отдыха, то сегодня мы все имеем право на короткий праздник.

– Так нельзя! – перебил её Грифандр. – Тай! Мы не должны расслабляться в самом начале. Мы же ещё даже не начали работать, а ты уже предлагаешь развлекаться.

– Милый, милый Гриф, – участливо вздохнула Тай. – Ты слишком прямолинеен. Но, к счастью, возглавить нашу экспедицию Совет поручил мне. Тебе придётся смириться потому, что я принимаю решения по режиму и графику работ на месте прибытия. Я приказываю сегодня провести игру между командами навигаторов и учёных. А прямо сейчас мы наденем баллоны с кислородом и прогуляемся вокруг корабля. После этого ты лично возглавишь команду нави. Цвет разрешаю выбрать как у тебя. Наша команда, будет рубиновой, потому что это мой цвет.

Молодёжь встретила объявление о прогулке и последующем матче гулом одобрения.

– Жалко, что наши макрокефалы[25] так и могут изобрести устройство, – сказала Нэй Гениосу, затягивающему на груди ремни дыхательной системы, – устройство, позволяющее обходиться без воздуха. Уже больше тысячи лет пользуемся внутрикостными генераторами силовых полей, а обеспечить тело притоком воздуха так и не сподобились.

– Чтобы обеспечить приток, нужен воздух, а если его нет, то и притока нет... – пожал плечами Ген. – Я особых причин расстраиваться по этому поводу не вижу. Ты представь, как жили люди до изобретения генераторов поля. Им всё время приходилось кутаться в какие-то теплоизоляционные приспособления. Кажется, это называлось ифазма.

– Нет, это называлось – пани, – поправила Нэй. – Ты лучше проверь, как поступает кислород. Всё в порядке?

– Да! Полный порядок. – Ген втянул носом воздух из ранца, в котором располагался суточный запас дыхательной смеси.

– Мне кажется, ещё больше пользы от изобретения метабулятора. Я даже представить не могу, как люди раньше без него обходились. Регенерировать продукты метаболизма, постоянно производящиеся нашим организмом и возвращать их обратно в круговорот обмена... Ладно, кадет, двигай на выход.

Прогулка по негостеприимной поверхности усыпанной космической пылью и метеоритным мусором не была долгой. Радость доставила только пятнадцати процентная сила тяжести, позволявшая совершать дикие прыжки и кульбиты в лишённом воздуха пространстве между остроконечных базальтовых пиков.

На исходе первых суток по прибытии всякоманда, кроме вахтенных, собралась в кают-компании. Вся мебель трансформировалась в конструкциях пола. Это позволяло ИИ легко менять зал совещаний, на хородром[26] или поле для спортивных игрищ. Пять человек поменяли цвет на рубиновый. Их возглавляла крепкая женщина с ярко-кораловым цветом тела и тёмно-синей копной волос.

– Прочь сомнения и страх! – Она выкрикивала громко и ритмично.

– Всех порвём мы в пух и прах! – дружно поддерживали «красные».

– Нас сегодня ждёт успех!– отвечал ей тенор Дэви Символа.

– Победить пришли мы всех. – Кричалку подхватывала пятёрка «красных».

Соперники оливкового колера отвечали не менее бодро. Всё действо сопровождает бодрая ритмичная мелодия боевого марша.

***

Музыка негромко, но властно сопровождает сражение двух команд. Она будоражит и волнует кровь. Крещендо постепенно увеличивает силу звука на каждом повороте сюжета схватки. Состязание длится уже полчаса, но силы сторон приблизительно равны, поэтому сказать, кто победит пока невозможно.

Гениосу в ходе сражения пришлось столкнуться с Данатой. Тренированная двадцатипятилетняя женщина ловко захватила в тиски бёдер его шею. Ген изо всех сил пытался вырваться из захвата. Крепкие бёдра Данаты сжимались всё сильнее, угрожая удушением. «Может зубами? – промелькнула мысль в голове у Гена, но ему показалось, что кусаться не достойно. – Надо просто поднапрячься...» Он со свистом втянул воздух и резким рывком бросил ногу через корпус соперницы. Удачно попал коленом ей в лицо, чем тут же вызвал поток ругательств, зато получил возможность освободить дыхание.

– Ах, так! Коленом в лицо!? – сердито процедила девушка, размазывая тыльной стороной ладони кровь из разбитого носа. – Ну, держись, молокосос.

Она попыталась ухватить парня за пеос[27], мотавшися у неё перед носом, но не получилось. Гениосу удалось уйти переворотом, резко развернуться и придавить голову Данаты к полу. Коротко пропела труба, возвещая о том, что команда зелёных уменьшилась на одного человека.

Согласно стандартным правилам, в этой игре-борьбе допускались любые действия по отношению к противнику лишь бы заставить его коснуться затылком поверхности пола. Участники часто получали увечья значительной тяжести. Сотрясения мозга, переломы рёбер, выбитые глаза и оторванные уши были самым обычным делом, но благодаря высокому развитию регенерирующей медицины, восстановление происходило быстро. Допустим, лучевая кость при закрытом переломе восстанавливалась за пять минут. Больше времени требовали более крупные кости, а также восстановление мозговых оболочек, ушибов внутренних органов и нервных центров. В любом случае даже самые тяжкие повреждения восстанавливались за пару часов. Зато такая практика способствовала активной стимуляции эндокринной системы, что очень хорошо влияло, как на физику, так и на психику команды. Болевой порог повышался, делая участников менее чувствительными к боли. Спортсмены даже получали от болевого воздействия своеобразное наслаждение. Повышенный уровень эндорфинов в конце каждого матча приводил к повышению энергообмена в сексуальных упражнениях по методике принятой для команд дальнего космоса.

Ген, услышав сигнал, ослабил хватку и отскочил в сторону, дав возможность рассерженной девушке отползти с поля. Он мельком взглянул на игровое табло. Зелёных огоньков горит на один больше. Перевес на их стороне. Теперь есть возможность задавить противника числом. Что здорово повышало шансы на победу.

Ген предполагал, что именно на него сейчас навалятся «зелёные». Краем глаза он уловил тень движения справа от себя и моментально откатился в сторону. В тот же миг на место, где он только что лежал, упали сразу два тела.

Оллиса и Теофиса работали слажено, как единый механизм. Две зелёные молнии с двух сторон бросились к Гениосу, надеясь задавить его массой. Сразу видно, что эта пара играет вместе не первый матч. Уж очень синхронны их движения. Вот они разбежались и дружно одновременно сработали ударными ногами по противнику. Только противника уже на том месте не было. Ген, ловко откатился в сторону, вскочил на ноги и выполнил серию обманных финтов.

Он первым делом продемонстрировал атаку на Тиви с имитацией удара прямо в область носа, но перед самым столкновением, когда девушка приготовилась отразить противника сокрушительным ударом стопы, Гениос сделал резкий переворот на встречу Олли. Ушёл подкатом в нижнюю позицию и оттуда пробил вверх, прямо в промежность.

У девушки от неожиданности и боли глаза вылетели из орбит, она схватилась руками за поражённое место, зашипела сквозь зубы. Потом резко подскочила, пытаясь уйти от следующего удара. В падении развернулась и попробовала достать соперника пяткой, но Ген успел откатиться. Он снова изобразил атаку на Тиви. Та, увидев положение напарницы, потеряла самообладание и поддалась на обманку. Она кинулась в атаку, пролетела мимо цели, споткнулась о подставленную ногу и с размаху упала на пол. Ген тут же вскочил ей на спину, завернул голову на бок и с силой придавил затылок к полу. Звук трубы просигналил о том, что счёт сравнялся.

Оливковая команда в восторге поздравила товарища рукоплесканием.

Немного по-другому шла борьба начальствующего состава. Здесь не было резких ударов и залихватских бросков, хитрых обманных финтов и подлых приёмчиков. Тай и Гриф слились в тесных объятьях и совершали медленные толкательные движения похожие больше на совокупление, чем на борьбу. Звездочки, горящие у каждого над бровями, придавали их сражения немного волшебный характер. Вот Грифандр, пользуясь превосходством в весе, обхватывает Тай за талию и отрывает от пола. Но женщина явно не собирается сдаваться. Пользуясь тем, что руки соперника заняты, она с размаху бьёт по ушам. Кажется, что наблюдателям, если бы такие вдруг оказались, услышали, как у него зазвенело в голове. Но Грифа не сбить так просто. Он аккуратно бросает Тай куда-то под себя и тут же валится ей на грудь, пытаясь заставить её коснуться затылком пола. Не тут-то было! Его талия зажата ножницами тренированных мышц. Тай прогибается в позвоночнике, упирается руками в колени соперника и совершает резкий рывок ногами. Опыт многих поединков заставляет попытаться Грифа уйти переворотом.

Борьба приобретает такое же напряжение, как и у молодёжи. Движения становятся резкими и быстрыми.

Тай группируется и, пролетая между ног соперника, лупит коленом по болтающимся из стороны в сторону тестикулам. Удар достигает цели. Как же это больно! За ударом следует подсечка, да, из положения лёжа. Колени навархоса подгибаются, и он падает, завалившись на бок, и сжимая мошонку. Тай, подобно дикой красной пантере падает на него и всем весом прижимает к полу. Ещё прыжок на коленях, и голова Грифа оказывается зажатой между бёдер. Тай опускает таз, пытаясь тяжестью тела прижать затылок соперника к полу. Но Гриф ловко выворачивается и локтем лепит в бок сопернице. Та пропускает удар, но успевает при этом упасть всем телом на голову навархоса. Звук трубы тут же оповещает об очередной победе красных.

Тайнесса наклоняется над партнёром и нежно проводит языком по губам, потом шепчет тихонько на ухо: – иди, восстанавливайся, милый Гриф, я тебя сегодня слишком сильно заехала. Извини, увлеклась.

– Я тебе тоже припечатал, будь здоров! Так что – квиты.

***

– Ген, давай сейчас сработаем вместе. – Василиос склонился к самому уху новичка. – Мне кажется, что из их тройки сильнее всех вымоталась Олли. Я отвлеку Сола, он у них самый мощный, попытаюсь заодно и Тай зацепить, а ты со всей дури бей по Оллисе. И крепче бей. Не стеклянная, не сломается.

Из «зелёных» они остались вдвоём, к тому же за час отчаянной борьбы изрядно вымотались. Впрочем, соперники их вымотались не меньше. Тайнесса, Олисса и Сволимба тоже собрались вместе и о чём-то шушукались. Им тоже нужен хитрый план, чтобы вывести из строя двух оставшихся бойцов. То, что Гениос отличный боец, все уже успели увидеть.

– Вась, ты сейчас начинай и на меня не смотри, – Ген прошептал в ответ. – Я начну с хитрости, а там как пойдёт. В конце концов, если мы и проиграем, то не священного же быка.

– Ты эти пораженческие настроения брось! – сердито буркнул Василиос. – Нас мало, но мы астронавты! Астронавты не сдаются! Так?

– Най, текитис! – бросил ладонь к виску Ген. – Договорились, бьёмся до победы.

Он решил повторить обманный коронный финт, бросившись сначала в сторону Тайнессы. Та в ожидании атаки приготовилась рвануть юнца на себя, чтобы вывести его из равновесия и уронить нижнюю позицию. Она встала в полуприсяде, широко расставив ноги и расслабив висящие вдоль тела руки. Глаза её внимательно следят за приближающимся противником. Оллисса стоит чуть в стороне, приняв точно такую же оборонительную позу. Её кудрявая копна собрана в аккуратный пучок, отчего головка кажется совершенно голой.

Ген, не добежав до лидера красных пары метров, резко отталкивается от пола и делает боковое сальто, сразу оказавшись за спиной Олли. Не теряя ни мгновения, он проводит захват за горло, запрокидывая голову девушки назад. Та пытается бросить его через спину, но дыхания не хватает и Олли валится набок.

Ей на помощь приходит Тайнесса. Она всем весом таранит сцепившуюся пару, но споткнувшись о ловко вытянутую ногу Гениоса, переваливается через неё, делает кувырок и хватает парня за руку, чтобы освободить подругу.

Так они возятся втроём, пытаясь принудить соперника коснуться затылком пола

Ритм музыки внезапно прерывает знакомый трубный звук. Кто-то всё-таки коснулся. Оказалось, что это Олисса в пылу борьбы не заметила, как встала на мостик, уперевшись, как ей показалось, макушкой.

Почти сразу за Олли из борьбы вышел и Василиос. Он изрядно потрудился, пытаясь что-то сделать с чёрным гигантом-кушитом, но тот обладал замечательной ловкостью не характерной для людей с его весом. Как Вась не старался, уйти от поражения ему это не удалось.

Гену удалось ещё раз провести обманный приём, что вывело из битвы Тай, но на выходе из приёма на него навалился подоспевший Сволимба. Гениос слишком поздно увидел падающую на него сверху могучую тушу, а усталому организму не удалось правильно среагировать. Он едва не умер под тяжестью кушита, но продолжал держать голову, не касаясь пола. Солу пришлось припечатать раскрытой ладонью парню по лицу. Только потеряв сознание, Ген уронил голову, заставив трубу сыграть последний раз.

– Давай, давай, поднимайся, хватит изображать спящего красавца! – первое, что он услышал, когда очнулся, были ласковые слова Тайнессы. Она слегка трепала его по щекам, приводя в сознание. – Ну, слава Вселенной! Вернулся! Хлебни-ка фестского.

Она с удовлетворением оглядела парня.

– Здорово тебя Солли припечатал. – Тай даже с некоторым участием провела тыльной стороной ладони по заплывшей гематоме под разбитым глазом Гена. – Ничего, в регенераторе полежишь полчаса и будешь, как новый. Васе повезло куда меньше. Ему Солли грудную клетку проломил и череп раскроил. Ужас. Не меньше часа регенерироваться придётся. Наверняка, будет косить глазом до завтрашней вахты.

– Что-то у меня в ушах звенит... – пробормотал Гениос, принимая сидячее положение. – Сотрясение, наверное...

Он провёл рукой по груди и, задев сломанное ребро, сморщился. Не смотря на то, что групповая борьба была его любимым видом спорта, переломы не радовали. Его пропонитис[28] всегда говорил ему, что лучшая травма та, что получил соперник.

«Как бы ни развивались технологии восстановления, всё равно, получив травму, ты теряешь время, силу и энергию». – Эти поучения запомнились. Он всегда старался обходиться минимальными повреждениями, хоть врожденный темперамент и заставлял иногда совершать глупости. Переломы рёбер у него уже были, сотрясения мозга – тоже, поэтому Ген старался не подавать виду по пути в кабину регенератора.

– Ребята, после того, как приведёте себя в порядок, прошу собраться здесь же. Сеанс энергетических танцев пропускать нельзя. Не для того мы сейчас тут друг друга мутузили.

***

Из огромных иллюминаторов лился отражённый планетой-спутником свет центрального светила, заставляя предметы отбрасывать резкие тени. Танцевально-спортивная площадка, в которую превратилась кают-компания, в этот вечер готовилась принять команду для ещё одной регулярной процедуры. Заструилась мелодия. Как бегущая река с ее всплесками и водоворотами. Потом замерла, вдруг внезапно сменившись другой, печальной и замедленной, низкие звуки словно всплывали из зеркально тихой, прозрачной глубины.

Отвечая ей, в глубине импровизированной сцены, разделенной на две половины – черную и белую, – появилась нагая Оллиса. Её шея, запястья и щиколотки украшали многочисленные кольца, чуть светящиеся в сумраке. На встречу ей мягкими крадущимися шагами двигался Сволимба, по традиции, мужчины украшали себя металлическими обручами, надетыми на шею, бицепс и голень. За ним строго след в след ступали Даната и Василис.

Музыка становилась всё громче. Легкий шелест волн дальнего моря заглушали высокие и резкие аккорды. Эбеново-чёрное тело Оллы, покрытое стимулирующим составом, отбрасывало блики в непрерывном токе движения. Таким же чёрным было и тело Сола, который зеркально повторял движения Оллиссы.

Менялась мелодия, становясь почти грозной, наступательной, и танцоры из противоположных концов зала, повинуясь музыкальному ритму, медленно сближались. Поразительная гармоничность, полное, немыслимо высокое соответствие танца и музыки,ритма и игры света и тени захватывало, словно вело на край пропасти, где должен оборваться невозможно прекрасный сон.

Вот уже пары приблизились на расстояние вытянутой руки. Вот их руки коснулись лиц, нежно пробежали по ним, чтобы переплестись с руками. Вот слились воедино чёрные тела, но лимонное и фиолетовое всё еще кружили, сплетая замысловатый узор танца. Тем временем на танцпол скользнули ещё четыре фигуры. Тай, Гриф, Давд и Минойта окрашенные каждый в свой любимый цвет, стремительно кружились по периметру. Они не приближались до поры к первой четвёрке, ведя свою партию в этом спектакле.

Сол тем временем уже поднял Олли, усадив её себе на предплечья. Девушка, мерно покачиваясь, запрокидывала голову всё дальше, прогибаясь в пояснице. Партнёр поддерживал её спину ладонями, не позволяя упасть. Её ноги обвились вокруг шеи Сола, открыв доступа к промежности. Язык Сволимбы проник между лабиями и, подчиняясь музыкальному ритму, начал чувственный танец.

Со спины к нему приблизилась Даната и ловко обвила ногами эбеновый торс Сола. Её руки скользнули вдоль его висков и соединились на поросшем золотистым волосом лоне Олли.

Две женщины: одна – цвета воронова крыла, другая – фиолетового, как кристалл аметиста, оплели чёрную скалу мускулистого мужского тела. Вскоре к тройке присоединился и Василис, добавив к холодным тонам яркую лимонную ноту. Он сумел вписаться так гармонично, что его пенис попал прямо в ловкие губы Оллиссы. Кружение первой четвёрки прекратилось, сменившись ритмичными покачиваниями. Музыка ускорила темп. Тягучую медленную мелодию сменил ритм, резкий, со сменой дробных и затяжных ударов. Глухие басы заставляли трястись пол, стены и тела танцоров. В такт ритмичным ударам, руки, ноги, губы, языки танцоров скользили по ногам, рукам, губам и членам их товарищей. Мышцы спин, плеч, бёдер двигались слажено и гармонично, пробуждая в телах энергию древней Змеи. Жар чресел начинал, поднимая по позвоночному столбу энергию космических полей к мозгу, распаляя всё больше страсть сливающихся в единое целое тел. Зал постепенно наполнялся ароматами мускуса, миндаля и лаванды.

От рук легко скользящих по телам товарищей по телам перекатывались волны энергии. Казалось, что силы Вселенной вливаются в этих крохотных на фоне звёзд и планет существ. Древнее и прекрасное искусство теотрасии жило и на Минойе, и на всех планетах, где оседали посланники великой цивилизации. Ученые Минойи так и не сумели пока найти объяснение этому странному явлению. Что не мешало использовать его на полную. При этом чем больше людей принимало участие, тем ярче, мощнее и устойчивее становился поток энергии. Рекордом Минойи стал танец с участием ста двадцати тысяч человек на главном стадионе на празднике тысячелетия Воссоединения. Тогда энергии высвободилось так много, что сейсмологи зафиксировали небольшое землетрясение. Но благодаря тому, что участники наполнились взаимопроникающей силой Вселенной, пострадавших не было. Никто не получил ни царапины.

Тем временем в кают-компании танец страсти продолжался. Энергетические потоки Великой Змеи инерционно раскручивались, подпитывая сами себя. Люди научились таким сладостным образом напитывать себя энергией космической бездны.

Вот посыпались удары магейя-тимпанов[29], созвучные чему-то глубоко скрытому в сердцах мужчин женщины замерли. Сжатые рты их приоткрылись, обнажая зубы, их сияющие глаза смеялись победоносно. Они торжественно запели протяжный древний кафтарский гимн:

Хмельные под луной танцуем бесконечно,

под шёлком кожи кровь струится вечно...

мы и вселенная едины безупречно,

и наслаждение пребудет с нами вечно!

Гром инструментов рассыпался дробно и насмешливо, заставив зрителей затаить дыхание. Перетекающие разноцветные тела, отбрасывающие маслянистые блики вновь и вновь, то замирали, то ожили снова. Они отвечали музыке переливами поразительно послушных и сильных мышц. Как вода под порывом ветра, оживали внезапно и мимолетно руки и плечи, животы и бедра. Эти короткие вспышки слились в один непрерывный поток, превративший тела в нечто неуловимое и мучительно притягательное. Музыка постепенно затихала, а золотистый сумрак сменился полной темнотой, нарушаемой только светом звёзд за бортом. «Вуди» специально развернул корабль таким образом, чтобы Луна не мешала команде напитываться живительными силами космоса.

5 ПРИНИМАЙ НАС ПЛАНЕТА-КРАСАВИЦА[Б.Г.2]

С момента прибытия прошло три дня.

Стройная точёная фигура натурального цвета тёмного шоколада выступила из общей группы астронавтов и повернулась лицом к собравшимся.

– Плирофоресса Оллиса Талес к докладу готова, – звонкий высокий голос Олли разлетелся по кают-кампании.

– Можно! – дал отмашку Грифандр Риптус. – Надеюсь сегодня никаких сюрпризов?

– Никак нет! – бодро выкрикнула Олли, но в интонации угадывались нотки обиды. – Товарищ навархос, можешь спросить у «Вуди». Всё в полном порядке.

– В порядке, так в порядке. Докладывай, мы тебя слушаем.

– Сегодня по местному календарю 15 августа 1984 года...

– А что, на планете несколько календарей? – кто-то из девушек выразил удивление.

– Календари это ерунда. На планете тысячи языков, множество письменностей, количество этносов вообще не определимо. Но я отвлеклась.

– Олли! Подожди! – Сволимба поднял руку, чтобы привлечь внимание. – А как они живут на одной планете и с разными календарями. Это же сумасшедшая путаница.

– О, боги Вселенной! – взмолилась Оллисса. Я вместе с вами три дня назад прилетела сюда и пока знаю лишь немного больше вашего и сама поражена отсталостью местной цивилизации. Сейчас вам один факт покажу, чтобы вы уяснили насколько здесь всё... – она не смогла найти слово, чтобы описать переполняющие её чувства и просто махнула рукой.

– Они строем ходят только в детских учреждениях и в специальных группах молодёжи мужского пола, когда те обучаются боевым искусствам.

– Не может быть! – хором выдали собравшиеся свободные от вахты члены команды.

– Это ещё цветочки! Они сексом занимаются только разнополыми парами. Причём этот порядок у них закреплён законодательно. Не знаю, может, есть государства, где другие законы, я ещё не успела узнать подробности, но в самых густонаселённых это именно так.

– Как же они дожили до того, чтобы лишить себя космической энергии? – тут удивилась даже Тайнесса Родамантис. – Даже наши предки, прилетевшие на Минойю, практиковали самые разные формы секса. Что-то тут не так.

– Олли, ты уже дважды повторила слово «государство», – встрял Давд, – поясни, милая, что ты имеешь в виду под этим словом.

– Как я поняла из первого самого прикидочного анализа, аборигены разделены на группы по языку, занимаемой территории, цвету кожи и ещё по многим не очень мне понятным параметрам. При этом самые многочисленные группы, объединённые таким образом, организованы в сообщества для совместной защиты территории. Как я поняла, такое сообщество здесь и называется государством. Вся суша планеты поделена таким образом между парой сотен государств. Но сообществ, которые действительно могут что-то решать в масштабах планеты не более полутора десятков.

– Мы сильно отклонились от главного! – перебил Оллису навархос. – Иполохагос Талес, прекрати посторонние разговоры! Докладывай строго по теме. Тебе поручили определить основные участки информационно-культурной плотности и определить основные физические параметры планеты. Это выполнено?

– Так точно! товарищ навархос. В самых главных показателях определённая ясность у меня есть, и я готова доложить прямо сейчас.

– Так чего ж ты ушла куда-то в сторону? Начинай по стандартной схеме описания планеты. Возраст, масса, гравитация, состав атмосферы... Мне тебя учить?

– Никак нет! – срывающимся голосом выпалила немного обиженная Олли. Затем глубоко вздохнула, помолчала мгновение и приступила к изложению полученных результатов.

Перед ней прямо в воздухе возникла голограмма сине-голубого шара размером, примерно, в два средних роста человека.

Олли подошла ближе к планете и, окинув её хозяйским взглядом начала доклад.

– Возраст планеты совпадает приблизительно с возрастом этой звёздной системы и составляет что-то около пяти миллиардов оборотов вокруг центрального светила. Масса 260 зетаталантов[30], что лишь на десять процентов выше массы Минойи...

– Значит, сила тяжести тоже совпадает? – спросил Давд.

– Почти, здесь она одна тридцати двух миллионная доля от оборота вокруг звезды, а у нас на Минойе процентов на пятнадцать больше.

– Так это нам здесь курорт будет, – рассмеялся Василис. – С нашей физической подготовкой мы тут вообще устать не сможем.

– Будет, будет, – усмехнулась Олли. – Дослушай сначала, потом смеяться будешь, если сможешь. В атмосфере содержание кислорода значительно ниже, чем нам привычно.

– «Значительно», это сколько? – сразу насторожился Грифандр.

– Если у нас в атмосфере 25% – кислород, 72% – азот и 2% водяной пар, то здесь кислорода 21%, азота 80, а пара всего 1%.

– Ну, слава богам, это не критично. Дышать можно даже не прибегая к изоляции силовыми полями. Что с температурным режимом. При таком сухом режиме, должны быть экстремальные переходы между днём и ночью.

Суточные перепады это пустяки, тейкитис[31]. У планеты довольно сильно наклонена вертикальная ось. Из-за этого температурный режим на большей части планеты постоянно меняется. Комфортные территории, для проживания в естественных условиях, занимают полосу шириной около тридцати тысяч стадий. В этой полосе круглый год условия меняются только из-за местной метеорологии.

– Ты опять отвлеклась, Олли, давай-ка о температурном режиме.

– Да, извините, друзья. Наверное, я слегка переутомилась, поэтому... С температурным режимом здесь всё сложно. В отличие от нашей милой Минойи здесь перепады между сезонами достигают почти ста градусов.

– Ничего себе! Ого-го! Как же они бедные тут живут, ещё и без энергополей!? – одновременно зашумел экипаж звездолёта.

– Как я поняла из первого самого общего представления. Здесь в разных местах климат сильно отличается. К тому же планета получает чуть меньше тепла от звезды, чем наша родина. Поэтому здешнее население вынуждено прятаться под теплоизоляционными покровами. Такие покровы бывают и общественными, их сооружают из твёрдых материалов, а бывают индивидуальными, которые создают, сплетая нити из частей других живых организмов.

– Совсем как в нашей древности. – Рассмеялся Гениос. – Помню по курсу древней истории нам рассказывали, что тысячи лет назад наши предки кутались в шкуры аркудов[32]. Наш преп уверял, что делали они это исключительно из суеверия.

– Да, у нас хорошо. – Нейтис вздохнула что-то вспоминая. – Но после того как начали вживлять в костную ткань генераторы силовых полей, нам даже космические просторы не страшны.

– Ты забываешь, что наши генераторы требуют постоянной подпитки. Хорошо, когда мы вместе, всегда можем выстроить эн-поток хоть с силовой корабля, хоть с полями звёзд и планет. А в одиночку, типотэ ке нада![33]

– Друзья мои, вы опять отклонились от темы. – Снова перебил молодёжь навархос. – Не заставляйте меня прибегать к административным мерам.

– Всё-всё-всё... – проговорил Гениос, толкнул локтем в бок Нею и вернулся на место.

– Про основную геометрию я рассказала, про атмосферу – тоже...

– Про распределение культурных очагов по поверхности, – подсказал навархос.

– Хорошо, кириос. Согласно данным с микро-кифинов, самые плотные участки информационного поля отмечены... – девушка подошла ближе к голограмме и лучевым указателем обвела верхнюю часть большого, вытянутого вдоль меридиана водного пространства. При этом она захватила левый и правый участки суши.

– Прошу понять меня правильно, – повернулась к команде Олли. Её чёрная стройная фигурка выигрышно смотрелась на голубом фоне океана. – Информационное поле достаточно мощное, но сосредоточено только над сушей. Скорее всего, это от того, что местные не научились жить ни на поверхности водоёмов, ни в толще, ни на дне.

– А как они тогда между континентами сообщаются? – мощный бас Сволимбы заставил девушку снова остановиться.

– Ну, сколько можно, астероид мне в сопло! – зарычал рассерженный не на шутку Грифандр. – Три наряда вне очереди! И в следующих танцах ты не участвуешь!

– Тейкитис! За что! – в голосе кушита звучит обида. – Я же только спросил...

Навархос с досадой махнул рукой и отвернулся к Олли. – А ты продолжай и не отвлекайся на реплики с мест. Все вопросы можно будет задать после окончания доклада. Та эйпа ола[34]!

Итак, плотность информационного поля наиболее высока в средней части вот этого континента и вот этого изрезанного множеством заливов и бухт полуострова. – Оллисса по очереди ткнула указкой в названные участки. – Поверхность планеты на полюсах и прилегающей полосе шириной до двадцати тысяч стадий обладает практически нулевой плотностью телекоммуникаций. Также лишены информационных систем большие площади над пустынными и горными массивами.

Пока я ограничилась размещением микрокифинов по берегам меридионального водоёма и над побережьем и островами самого большого материка, – Олли махнула указкой над западным побережьем огромного водного пространства, занимающего едва ли не половину площади планеты.

– Какова цивилизационная ёмкость планеты, потенциальное число жителей, прогнозируемый уровень развития? – голос навархоса звучал уже спокойно. Он был вспыльчив, но быстро отходил. – Ещё важное! Как быстро мы сможем освоить язык аборигенов, чтобы вступить с ними в непосредственный контакт?

– Оценочное число жителей, – немного замялась Оллиса, – очень оценочная, и скорее всего ошибочное... Исходя из уровня развития и выявленной культурной плотности, на планете должно быть не менее трёх и не более пяти миллиардов жителей, с равным половым балансом. Тогда по теореме Бо Сорена, цивилизационная ёмкость должна составлять 15,78 единиц.

– Так мало? – удивился Грифандр. – У хеттуринцев из системы Целлы Беты насколько я помню, ёмкость 21,5, а они живут в пещерах и ни о каких полётах даже не помышляют.

– Зато у них очень развито сотрудничество, эмпатия, взаимовыручка. – Тайнесса Родамантис встала, чтобы её все видели. – Хеттуринцы – очень интересная цивилизация, в чём-то они превосходят даже нас. Например, если нам для обмена информацией потребовалось вживлять в череп микрочипы, то они от природы владеют телепатией.

– Давайте вернёмся к планете. – Поднял руку Гриф. – Олли, милая, продолжай.

– После того, как «Вуди» прогнал записи телеэфира, обнаружилась интереснейшая штука. Оказалось, что, скорее всего, язык, которым пользуемся мы и то множество языков, что сегодня существует здесь произошли от одного и того же праязыка. Мало того, в информационно-культурном массиве обнаружено огромное для такого отдалённого уголка Галактики количество общих корней. Из этого следует, что у наших языков один язык предок. Теория «панспермии» так популярная пару веков назад может получить новый толчок. Ещё раз подчеркну, что мы ещё только в самом начале исследований, материала для анализа очень мало. Но то, что уже получено, говорит, что мы прибыли не зря. Планета пригодна для колонизации. Местное население сопротивления оказать не сможет в силу разобщённости, малочисленности и общей отсталости. Если мы предложим им нашу помощь, поддержку и технологии, то нет никаких сомнений в том, что они вольются в нашу цивилизацию на правах младших партнёров.

– Ну что ж, на первый взгляд очень даже...

– Смотрите! – Эвиста Танатис вытянула вперёд руку, указывая на огненную точку на западном побережье меридионального океана[35]. – Что это? Неужели эти дикари способны к сосредоточению энергии такой мощи.

– Может быть это техническая катастрофа? – Оллиса повернулась лицом к голограмме. – Вспышка как раз в зоне высокой плотности ТВ-поля. Мы пока не имеем полной картины...

– Подожди, Олли! – остановил её Гриф. – Ты можешь сказать, сколько времени потребуется, чтобы получить информацию в достаточном объёме?

– Я только информатик и связист, а полную или достаточную картину может дать только наша научная команда сообща. Такие вещи в одиночку мне не потянуть.

– Ещё один важный вопрос, – подняла руку Нэйтис Холампиу, инженер биозащиты. Она повернулась к планетологу Тарасию Ликрасу. – Рас, удалось ли что-то узнать об особенностях радиационной, хим- и био- обстановки?

– Пока в самых общих чертах. – Пожал плечами планетолог. – Радиационный фон в пределах нормы. Химически особых отличий от Минойи не выявлено, кроме той разницы в балансе газов, про которую я рассказал. Кора планеты состоит в основном из литофильных минералов. Главный элемент – железо. Что опять близко к Минойе, но здесь железа ещё больше, почти пять процентов, что заметно больше, чем у нас.

Что касается биологии, то, скорее всего, на планете широко распространено множество болезнетворных бактерий и вирусов. Даже те организмы, что безопасны для аборигенов, могут причинить нам вред. Наши средства оздоровления могут справиться с любым источником опасности, но... Думаю, что без фильтров, используемых на планетах с агрессивными средами, нам не обойтись. Впрочем, наши генераторы энергополей справятся с любыми биологическими опасностями. Достаточно будет имплантировать назально дополнительный блок.

– А как долго вырабатывается естественная адаптация? – спросила Тайнесса.

– Пока ничего не могу сказать определённого, нужен молекулярный анализ самих биоматериалов. Не хотелось бы прибегнуть к вакцинации. Добротную вакцину в условиях космоса создать затруднительно. К тому же это отнимет слишком много времени при непредсказуемом результате. Придётся массу вакцин генерировать. Даже с помощью генной нанопластики, на которую запрограммирован наш «Вуди»...

– Понятно, дышать через раз, в сексуальные контакты с аборигенами не вступать, местных напитков не употреблять, – с грустью в голосе резюмировал Давд. – Невесёлая картина.

– Это ты зря, – рассмеялся Тарасий. – Дышать, Дав, можешь полной грудью. Я же тебе в нос вживлю очистной фильтр.

Яркой красно-оранжевой вспышкой в центре кают-компании возникла статная фигура Тайнессы Родамантис. Она решила, что сроки исследовательских работ – её компетенция.

– Милый Гриф, пока очень сложно сказать определённо, когда именно мы сможем получить вакцины. – Мягкий грудной голос главы научно-исследовательской группы успокаивал. – Минимальный срок, насколько я помню, что-то около шести бортовых месяцев, а у нас всего двенадцать месяцев до возвращения. Поэтому я своим приказом отменяю работы над созданием вакцин. Обойдёмся защитным полем.

– Но мы рискуем в таком случае нахватать местных бацилл, – заметил Гриф.

– Это не страшно. Имплантируем биофаги в ноздри, уретру, ротовую полость и в прочие естественные отверстия. Величина биофага с маковое зерно. Вживляемость стопроцентная. Через день никакая зараза нам не страшна.

Тай повернулась к Теофисе Ксенаку, выполнявшей работу биолога экспедиции.

Теофиса отличалась от остальных женщин команды некоторой склонностью к полноте, что впрочем, её нисколько не портило. Пышные груди, бёдра и ягодицы она носила с достоинством древних королев. К тому же вес помогал ей при групповой борьбе, компенсируя некоторый недостаток ловкости.

– Товарищ навархос, – снова подала голос Оллиса. – Есть небольшая проблема с биофаго-фильтрами. Их надо «тренировать» на конкретных паразитах. Вряд ли мы сможем собрать образцы всех опасных для нас организмов.

– Я думаю, что здесь есть решение! – крикнула Нэйтис. – Я постараюсь увеличить убойную силу настолько, насколько это возможно.

– А как это отразится на нас?

– Скорее всего, как-то отразится, конечно, омертвение прилегающих тканей мы получим, но наши регенераторы легко с этим справятся. Нам просто придётся каждый вечер какое-то время заниматься восстановлением. Мы после каждой игры восстанавливаемся, и никто ещё от этого не умер.

Все вздохнули с облегчением. Решение нашлось достаточно простое и удобное. О том, что придётся немного потерпеть, никто не сожалел. Все с кадетских лет привыкли спокойно переносить физическую боль. Склонных к поиску в боли тонкого наслаждения, легко распознать по покрывавшим их тела подкожным узорам и шрамам.

Оллиса вернулась к изображению голубой планеты. Знакомым всем немного детским жестом потеребила мочку уха под жёсткими кудряшками чёрных волос и продолжила доклад.

– Позвольте несколько слов о порядке работы на поверхности. Хотя рано говорить о конкретных способах и режимах, но могу сказать, что при самом грубом приближении, первая группа может приступить к высадке через 250 корабельных часов. Надо собрать максимальный объём информации, обработать её, придумать решения возникших проблем, я уверена, что таких будет много. Так что не менее десяти суток.

– Любите вы, мегакефалы, жижу пожиже разводить, – недовольно проворчал Гриф. – Я предлагаю, для ускорения процесса сбора информации забросить группу из двух или трёх инженеров на планету, прямо завтра. Местные жители выглядят абсолютно также как и мы. Пигментацию кожи мы умеем корректировать. К тому же ты Оллиса, и Сволимба, чьи предки кушиты, не отличались от людей мелас фили[36]. К ним в компанию – Менойту. Она вредная, её не жалко.

– Почему это меня не жалко? – округлив большие карие глаза, возмутилась Мента. – Я полезная! Не надо на меня астероид толкать! Ты, Гриф, хоть и навархос, а в ходовой не разбираешься. Как домой без меня возвращаться будешь.

– Это шутка, – сдал назад Грифандр. – Прости, неудачно получилось. Конечно, ты полезная. Тем более, ты там особой пользы не принесёшь. Сол, как специалист по искусственному разуму, сможет проанализировать систему мышления аборигенов, а Оллиса, как планетолог сможет напрямую проверить спектрограммы.

Тай повернулась к плирофоринессе.

– Олли, ты уже прикинула спектрометрию?

– Как предписано положением о порядке исследования вновь обнаруженных бла-бла-бла... Бортовое спектрометрирование позволило измерить состав излучения в по электромагнитному спектру. Удалось классифицировать литологический состав горных пород. Я надеюсь уже сегодня получить визуализацию радиационных измерений в форме тепловых карт. Мы наглядно увидим пространственно-временное распределение структур литосферы.

– Хорошо! А что у нас с пониманием местных языков?

– Пока говорить о понимании преждевременно. Просто ведём запись. При накоплении достаточного объёма «Вуди» сделает лингвистический анализ и сгенерирует оптимальный режим исследования. Но уже сейчас могу обрадовать. Большинство языков, как я уже говорила, имеют общие корни с языком Минойи.

– Так, а что говорит генетика?– спросил Грифандр.

– До генетики ещё далеко. Чтобы что-то сказать, нужны образцы биоматериалов, а у нас пока только телеэфир, да и то в очень плохом качестве. Всё-таки из-за расположения за спутником сигнал с планеты и от наших микро-кифинов искажается до почти нечитаемого состояния. Нельзя ли, как-то расположиться на другой стороне, обращённой к планете? Неужели, эти дикари смогут что-то разглядеть?

– Лучше бы мне самой, – вздохнула Тай. – Всё-таки у нас в программу вписано изучение структурной ксенолингвистики, но для меня, как архигос экстратея[37], на этом этапе слишком рискованно покидать борт. – А как же хочется.

Она на минуту задумалась.

– Может быть, вместе с Олли и Солом в рейд отправить Данату? Она как раз специалист в лингвистике и сможет собрать и представить материалы гораздо лучше.

Вперёд вышел Гениос.

– А можно я тоже? Я буду очень полезен. Мы в корпусе целый семестр учили социологию. Я на сто баллов сдал экзамен! Лучше всех, между прочим.

Вся команда, присутствующая в кают-компании разразилась смехом.

– Сто баллов это солидно! Ты молодец! Можешь теперь сам учить, – улыбнулась Тай. – Но есть нюанс. Как бы ни был ты сообразителен и ловок, ты не имеешь никакого реального опыта. Ты просто не заметишь многого, что для профессионала-социолога обязательно. Твоя специальность – астронавигация. Кроме того ты слишком молод, для серьёзной работы. Но похвально, что стремишься к освоению параллельных дисциплин. Молодец!

– Почему это я слишком? – возмутился Гениос. – Да, молод, но не слишком. В самый раз, как по мне.

– Решение принято! – объявил навархос. – В первый выход на планету отправляются Сволимба, Оллиса и Даната. Время на подготовку – 120 часов, включая время сна. Время пошло!

– Товарищи!– взмолился Гениос. Его задел тот факт, что он не допущен в разведпартию. – Я пригожусь! Поверьте!

– Кадет! Отставить! – рявкнул командно-строевым Грифандр Риптус. – Это что ещё за пререкания со старшим по званию?

Гениос рефлекторно вытянулся строго вертикально, сложив руки на груди, как предписывает устав внешней космической. – Есть отставить.

Душа его кипела возмущением и обидой. Он же знал себе цену! Он бы мог хорошо помочь там, на поверхности. А если бы пришлось драться? Он бы смог показать кому угодно, как хорошо учат приёмам боевых искусств в Фестском корпусе астронавигации.

«Я попробую всё-таки обмануть этих зануд, – появилась вдруг у него в голове мысль. – У меня получилось в прошлый раз. Даст Вселенная, получится и сейчас. Нельзя же так игнорировать молодое поколение инженеров-исследователей». Он не учёл только одного: как получить биофильтры, не привлекая внимания остальной команды. Все манипуляции с защитным оборудованием фиксировались ИИ и легко отслеживались шефами экспедиции. Если Тай не волновалась такими мелочами, то Грифандр Риптус в силу педантичного характера следил в оба глаза.

***

«Экспедиция идёт вроде бы без отклонений от намеченных планов, – думала Тай, расслаблено растянувшись в тёплой ароматизированной жидкости, состоящей из воды и стимулирующих молекулярных биороботов. – Даже появление «ниоткуда» двенадцатого члена команды, только привело наши планы в нормальное состояние».

У Тайнессы Родамантис выдался свободный часок, и она решила немного отдохнуть в одиночестве. Отдых не сильно отличался от постоянной работы, поскольку мозг занят предстоящими исследованиями. Тай включила звуко-арома-кинестетическую композицию из своей любимой лирике[38] «Вторжение в Персей». Особенно хорошо, на её вкус, великому Кезакитосу удалась хорика трахова[39] в третьем акте. Сердце сжималось от сопереживания команде, потерявшей товарищей в огненном вихре атаки противника. Тихая печаль невосполнимой утраты с миндальными нотками высоких тягучих звуков, постепенно сменяющаяся горьковато-сладкими ароматами принятия и отпущения. Тай очень нравился этот переход. Она знала каждую его ноту, каждый оттенок цвета и каждый ароматический тон. Каждым миллиметром кожи помнила все перипетии сюжета траховы. Как-то в молодости она даже пыталась развить действие, представив, что погибшая часть команды не погибла, а преодолев все препятствия, выжила и воссоединилась. Но получилось плохо. Много позже она поняла, что именно героическая гибель создаёт требуемый накал чувств.

Из состояния приятной неги её вывел низкий чуточку хрипловатый голос.

– Тай можно отвлечь?

В каюту индивидуальной разгрузки вошёл Сволимба Серенгети. Высокий и мускулистый он всегда вызывал у Тай прилив вожделения.

– Уже отвлёк... – мило улыбнулась она, возвращаясь из мира грёз навеянных синтмузыкой. – Не пробовал для начала с Грифом переговорить?

Тай хоть и жаль прерывать переживания от погружения в пучину муз, но прошло уже больше декады, а та информационная каша, которую выплёскивал «Вуди», становилась всё запутаннее и запутаннее.

– Я от него. Он сказал, чтобы я лично тебе всё, что думаю, изложил.

– Ни минуты покоя старой больной женщине не дадут... – проворчала Тайнесса, закидывая руки на бортик бассейна с бурлящей янтарной жидкостью. – Что опять случилось?

– По последним данным планета обладает мощным магнитным полем. – Сволимба расположился напротив Тай, погрузив ноги в воду.

– Да, я знаю, Олли рассказывала, и что?

– Мне кажется, наш «Вуди» стал как-то странно себя вести... И причина здесь, как мне кажется, в том, что наше минойское магнитное поле сильно отличается от здешнего. Оно у нас стабильно, а здесь, по неясным причинам наблюдается постоянная геомагнитная инверсия. Оллиса говорит...

– Ты же у нас кибернетик, – перебила Тайнесса, возвращая к теме. – Твоя епархия – «Вуди». Ты что-то начал про него.

– «Вуди»... Он стал как-то странно сортировать поступающую с планеты информацию. С момента нашего прибытия сюда у него накоплен уже солидный объём данных. При этом я заметил, что сведений об опасных явлениях собрано куда больше, чем всех остальных. Наоборот, о благоприятных явлениях, как-то маловато. Моя интуиция мне подсказывает...

– Я думаю, что ты преувеличиваешь. Мнительность твоя всем известна, – Тай игриво плеснула ножкой в сторону Сола. – Но раз ты вломился в моё личное пространство, то должен искупить вину. Тебе придётся потрудиться в одиночку. Понял, о чём я?

– Тай, я догадался, но сейчас голова занята проблемой этого чёртова магнитного поля. Боюсь, эрекция будет неустойчива.

– Какие пустяки! – махнула ручкой глава экспедиции. – Иди сюда, я сама с твоим пенисом договорюсь. Ты же должен знать, мой талант в хтипимии[40] никогда не подводит.

Через мгновение чернокожий атлет, стоя по колено в воде, уже нежно сжимал голову Тай, а та водила языком по постепенно набухающему набалдашнику. Другим словом эту часть организма назвать сложно потому, что Сол, как большинство кушитов обладал исключительно крупным «калибром» как по длине, так и по обхвату. Сейчас он стоял, не шевелясь, и только медленно перекатывал голову на мускулистых плечах.

Здоровый и сильный организм не подвёл. Минуты через две фаллос уже достиг боевого положения. Учитывая калибр, зрелище потрясающе. Тай, хоть и видела много раз этот чудесный мужской прибор, до сих пор не могла сдержать восторженных восклицаний. Но только она собралась оседлать «вороного жеребца», как звуки личной связи прогнали финальную часть лирики, ещё звучавшей у неё в голове.

– Тиу-тиу-тью-ю-ю-ю, – В голове у Тай зачирикал позывной Данаты Сойфер. Даната выбрала себе в этом качестве утреннее пение кносской зарянки, мелкого насекомого с чудесным голосом и радужными крылышками.

– Да, слышу тебя, – недовольно процедила Тайнесса Родамантис.

– Тай, я могу оторвать тебя ненадолго? – голос Данаты выдавал её взволнованность. – Я вышла на интересную закономерность в том хаотичном потоке данных, что валится на нас с планеты.

– Это же здорово! – Обрадовалась Тай. – Я провожу уйму времени и никак не могу ухватить основное. Тут такая пёстрая и насыщенная жизнь. Она настолько отличается от нашей, что у меня даже начинает болеть голова. Хорошо, что наш Солли, сегодня мне собрался помочь.

– Хочешь, я тоже подойду. Вместе тебе голову поправим...

– Ты просто прелесть! Это было бы очень кстати.

Через минуту женщины сидели в бассейне с тёплой ароматной водой. Даната мягко разминала мышцы шеи и плеч подруги. Сволимба играл губами то одной, то другой. Им это доставляло огромное удовольствие. Время от времени их пальцы нежно пересекались, касались лиц, скользили по векам, щекам и губам друг друга.

– Помнишь, как мы с девчонками собирались отдельно от мальчишек, чтобы исследовать ресурсы молодых тел? – голос Данаты журчал ласково.

– Такое не забудешь, десять хрупких нимф, ещё неумелых и неловких. – Тай закинула голову назад, подставляя шею. – Соски помни... сильнее... по-мужски... Я знаю, ты Данни, умеешь. Сол, а ты не отрывайся. Да... Так... та-а-а-ак... Ещё-ещё-ещё. А-а-а, хорошо... Как же хорошо!

– Какие у тебя ловкие пальчики! М-м-м-м... – она, наконец, положила руку Данаты на лабии и застонала от наслаждения, слившись с ней в глубоком поцелуе. И тут она почувствовала, как копьё Сола проникает в её уже изнывающую от желания пещеру.

Давним друзьям хватило десяти минут, чтобы получить нужный заряд энергии, но бассейн они не покидали, оставаясь в блаженном послеоргазменном релаксе.

– Ты что-то важное хотела рассказать, – вспомнила, наконец, Тайнесса. – Давай прямо здесь и обсудим. Если действительно, что-то интересное, «Вуди» зафиксирует и передаст всем. Сол, ты тоже послушай

– Да! Мне кажется, что это очень важно. – Сидя на бортике бассейна, Дана медленно водила ногами по воде. – Я обнаружила определённую закономерность в потоке ТВ-эфира. Весь поток по лексике можно разбить на четыре культурологических группы. Первая самая мощная, наиболее энергичная, и занимающая процентов 70 эфирного поля. В этой группе её инициаторы называют себя «свободными», «независимыми», «свободомыслящими» и прочими эпитетами в таком же духе. Противников они обзывают «тоталитаристами», «диктаторами», «комми», или даже «мракобесами».

Вторая, выражена гораздо слабее, но зато эмоционально накалена до предела. Эти называют себя «народными», «трудовыми» и «пролетарскими». Врагов обзывают «буржуями», «капиталистами», «плутократами» и тоже «мракобесами». Эти заметно уступают первым по охвату и по плотности, зато превосходят оставшиеся незначительные группы. Те самые смешные, болтают о каком-то «джихаде», себя называют «истинно верующими», а всем остальным грозят карами небесными, пока я не поняла точно, кто они такие.

– Думаю, это последователи культа какого-нибудь местного божества. Помнишь, у нас в Универе курс по суевериям? Как наш преп, ну, тот, что Минотавр, твердил о культе Всемогущих Богов с белых звёзд?

– Иной раз так расходился, что его пеос торчал из седых волос, как гриб из мха.

– Точно! Смехота – сил нет...

– Ага! Миносы в древности... бу-бу-бу, Боги, полубоги и герои... бу-бу-бу, – Тай засмеялась, вспомнив беззаботные студенческие годы. – А у самого шишак торчит, того и гляди стрельнет.

– Да. Весело было. Помню, мы с девочками сидели и гадали, – стрельнет, или не стрельнет... А на Гее, мне кажется, ещё больше экзальтации, судя по лексикону, что ты мне сейчас рассказала. Я думаю, что здесь по каким-то неясным для нас причинам, аборигены находятся на очень разных ступенях общественного развития. Те что «истинно верующие», скорее всего, живут в каких-то экстремальных условиях. Им для того, чтобы справиться с угрозами среды, необходима какая-то поддержка. Отсюда вечная жажда получить защиту от кого-то всемогущего. Они, конечно, ничего не получают, но с такой верой жить легче.

– А давайте споём! – вдруг предложила Тайнесса. – Нашу курсантскую. Солли, ты знаешь «Присел малютка...»?

– Ну, кто ж не знает эту старую песенку.

– Тогда давай с нами. Будешь басовую партию изображать... Только не громко.

Она три раза щёлкнула пальцами, вспоминая ритм.

Присел малютка-звездолёт,

Готовый для прыжка,

И слышно как дрожит стартовая пята

Нас главпланетсовет

пошлёт куда-то в ад

но главное,

чтоб кто-нибудь

вернулся бы назад

Песня длинная, но троица допела до конца и расслабилась тесно обнявшись.

– Помнишь, Данни, как не так давно, зафиксировали странное суеверие у пилотов дальней разведки? – Вернулся к прерванному разговору Сволимба.

– Это после Теофрастовской бойни? Когда космофлот нёс страшные потери?

– Да, именно. Тогда весь флот вторжения захлестнула волна совершенно иррационального поверия. Типа, если кинуть в реактор нуль-перехода что-то очень ценное, то экспедиции будет способствовать успех. Доходило до того, что парни сами в реактор кидались... Бросали жребий и того...

– Печальная история, но мы всё-таки систему Теофраста нагнули. Сейчас ежегодно отправляем туда по миллиарду колонистов.

Вдруг Даната хлопнула себя легонько по макушке.

– Отвлекли меня, любимые мои, от мысли, с которой я к вам пришла, – шутливо ворча, буркнула она на ушко Тай. – У меня же ещё одна наиважнейшая новость есть!

– Сама виновата! – Тай столкнула подругу в воду. – Не надо было Минотавра с его пеосом вспоминать.

Подружки весело и звонко рассмеялись.

– Я вдруг услышала сегодня в потоке чужой речи знакомые слова, при этом они узнавались в любой культурной группе. А одна, правда весьма слабенькая волна, пользовалась вообще преимущественно знакомой нам ахейской лексикой...

– Как? Ты хочешь сказать, что языком ахейцев здесь кто-то пользуется? Кафтарский язык, на котором общается вся наша цивилизация от ахейского ушёл недалеко. Это значит, что мы в родстве с какой-то группой аборигенов? Но этого не может быть!

– Да, не может, но факты – упрямая вещь.

– Девочки, я думаю, что надо зафиксировать то, что миф о Богах с белых звёзд, совсем не миф, а дошедшие до нас отголоски реальных событий. – Заметил Сол.

– Это сильно меняет дело! – Тайнесса одним движением вскочила на ноги. – Объявляем общий сбор!

***

– Братья, сёстры! Друзья! – голос Тай звенел от возбуждения. – Сегодня мне Данни сообщила ошеломительную, просто фантастическую новость. Прослушивая эфир, она уловила фонетическую и лексическую схожесть языка Минойи и одного из малых языков цивилизации этой планеты.

Тай повернулась к панораме безжизненной поверхности спутника голубой планеты, краешком выглядывавшей из-за бледного желто-зеленого диска. Минуту она молчала, как будто справляясь с переполнявшим её волнением.

– Оказывается, древняя легенда о космическом происхождении нашей планеты не порождениефантазии первобытных племён, – Тай снова повернулась к команде, которая словно застыла от такой новости. Миф о прибытии первых людей на Минойе откуда-то с неизвестной планеты не досужие выдумки религиозных мракобесов эры тёмных веков. Мифы эти имеют реальные основания. Я не знаю, прародина Гея перед нами сейчас, или люди прибыли сюда подобно нашим предкам, но что мы в какой-то степени кровные родственники сомнений нет.

– Тогда наша задача упрощается. – Подал голос Грифандр. – Если мы понимаем язык одной из этнических групп, то мы легко можем теперь синтезировать речь...

– Мы можем сейчас синтезировать речь любой группы! – Перебила его Даната. Сегодня она добавила к любимому изумрудному оттенку немного флюоресцентного пигмента, отчего её кожа казалась искрящейся. – Скоро мы сможем понимать любую информацию, передающуюся через ТВ-эфир.

– Надо бы расположить наших кифинов в районе зафиксированного выхода искусственного спутника. – Сказал навархос. – Я уверен, там плотность эфира будет самая высокая. Можно будет узнать много важного об уровне технического развития...

– Какое тут техническое развитие? – рассмеялся специалист по инопланетным цивилизациям Тарасий Ликрос. – Их аппараты не отлетают от планеты даже на три тысячи стадиев. Это даже не уровень ближнего космоса! У нас на Минойе этот слой считается одним из слоёв внешней оболочки и называется термосферой[41]. Вы все это знаете. Детский инкубатор, крашеные яйца.

Команда покатилась со смеху. Всех рассмешило сравнение достижений аборигенов с забавами в младшей схоле, когда девочки ради смеха красят мальчикам тестикулы. Все в своё время прошли через эту детскую забаву.

– Согласна, уровень развития здесь практически пещерный, – сделала знак рукой Тай, чтобы смех прекратился. – Но не надо забывать, что цель нашего прибытия сюда не хиханьки и хаханьки, а определение сил и средств, необходимых для колонизации. То, что местные жители имеют с нами, возможно, я подчёркиваю, возможно, общего предка, будет способствовать нашему успеху в достижении поставленных целей.

Сейчас перед нами стоит вопрос. Надо ли нам вступать в контакт сразу, или лучше присмотреться, собрать побольше информации, проанализировать её и только потом идти на эпикинонию[42]. Прошу всех высказаться по этому поводу. Решать буду я, согласно возложенным на меня обязанностям, но выслушать мнение всех я считаю необходимым. Поэтому пока воздержусь от озвучивания собственного мнения на этот счёт. Гриф, давай, ты первый.

– Я бы предпочёл более радикальный подход. – Нефритовый тёмно-зелёный цвет кожи навархоса подчёркивал солидный статус командира корабля. Он говорил весомо, медленно, словно взвешивая каждое слово. – Нам надо пожить здесь до открытия нуль-перехода. За это время собрать всё, что можно, а потом вернуться на Минойю. Ни в какие контакты нам вступать нельзя! Все решения должен принять Верховный Совет. Таково моё мнение.

– Так нельзя! – возмущённо бросил Тарасий Ликрас. – Великая цивилизация Минойи не может вести себя как готовящийся к воровству мелкий воришка. Это просто недостойно нашей великой истории.

– Рас, угомонись! – Остановила темпераментного хамита Тайнесса. – Мы для этого сейчас всех выслушаем. Кто ещё хочет сказать?

– Я поддерживаю Тараску, – подняла руку врач экспедиции Эвиста Танакис. – С точки зрения биологии вообще и медицины в частности, нет никаких препятствий для откладывания общения с аборигенами. Наши биофильтры достаточно мощны, чтобы не допустить попадания в организм враждебных микроорганизмов. Попадания своих мы тоже можем запросто избежать. Нанофильтры работают в обе стороны.

– Здесь дело не в биологии! – Поднялась с дивана, блестя изумрудной кожей, Даната Сойферт. – При всей схожести, у нас не совпадает психика, что у отсталых рас чревато неспровоцированной агрессией. А судя по наблюдаемым вспышкам... Да и ребята с «Цефея» докладывали... Здесь уже научились создавать взрывные устройства на основе ядерного синтеза, а это грозит нам уничтожением. Глупо погибать, не принеся пользы родной Минойе.

– Ну, что ж, мнения разделились, Тай снова вышла на середину. – Поэтому решение беру на себя. На основании полномочий данных мне Верховным Советом приказываю готовиться к посадке на планете и прямому контакту с представителями местного населения. Подробности приказа с распределением обязанностей каждого члена экипажа будут доведены до всех в течение завтрашнего дня.

6[Б.Г.3] НЛО АТАКУЕТ

Осенняя ночь над Белоруссией медленно приближалась к рассвету. Пассажирский борт №42315 выполнял обычный рейс по маршруту Тбилиси – Ростов – Таллинн[43]. Самолёт летел на крейсерской скорости с эшелоном 10.600, подчиняясь указаниям автопилота. Всё по расписанию. Всё как всегда. Привычно мигали лампочки и дрожали стрелки приборов на зелёном приборном табло. Привычно заглушал все посторонние звуки рёв двигателей. За бортом привычно темнело сентябрьское ночное небо. В 4.05, когда до аэропорта назначения оставалось приблизительно 700 вёрст, или 45 минут полётного времени, КВС Игорь Александрович Черкашин почувствовал, что от этой обыденности сейчас уснёт, ему безумно захотелось крепкого сладкого кофе.

Он стянул с головы гарнитуру и, повернувшись за спину, сидевшего между ним и вторым пилотом, бортмеханика, крикнул в проход:

– Девочки, кофеёчку сделайте, пожалуйста.

– Да, командир, – откликнулась дежурившая по салону бортпроводница, задорная блондинка Танечка Русакова. – Две минуты. В салоне полный порядок, паксы[44] спят. Как раз до побудки успею для вас кофе...

Она не успела договорить, как её перебил Гена Лазурин, второй пилот экипажа, занимавший место у правой форточки.

– Гляньте, что нам сегодня природа подкинула, – он ткнул пальцем в прозрачный треугольник у себя над головой. – Какая яркая «звёздочка»...

С этой секунды полёт перестал быть рутинной чередой привычных действий.

Действительно, справа под углом около 90° к курсу, выше горизонта горел яркий эллипс.

– Михалыч, может, ты скажешь, что это за хрень нам курс подрезает? – обратился он к сидящему за штурвалом штурману.

– Рефракция света в атмосфере или еще что... – Ответил тот, без особого волнения в голосе. – Командир, надо бы в Минск отсемафорить. Всё-таки не рядовое явление. Я такой яркости и продолжительности свечения ни разу не видел.

– Наверное, наши вояки, что-то изобрели, испытывают на мирных гражданах. – Предположил командир экипажа. – Но ты, Михалыч, прав, доложить надо обязательно. Понаблюдаем, чутка и доложим...

Луч света вдруг раскрылся, превращаясь в яркий световой конус. С этого момента происходящее справа по борту видели все, кто не спал. В точке, испускающей свет, возник второй конус, шире, но бледнее первого. Затем третий - широкий и совсем светлый.

Весь экипаж дружно повернул головы в сторону увеличивающейся в размерах «звезды». У лётчиков возникло одинаковое ощущение – неизвестный объект висит над землей на высоте километров в сорок. Лазурин догадался достать карандаш и принялся на скорую руку набрасывать рисунок необычного явления. Невероятно, но на земле, освещенной конусообразным лучом, всё отчетливо видно – дома, дороги, изгибы рельефа, даже отдельно стоящие деревья.

Ослепительная белая «звёздочка», окруженная концентрическими цветными кругами, постепенно приближалась к самолёту. Неожиданно она вспыхнула, и на ее месте возникло зеленое облако. Источник света ярко мигнул зеленым и постепенно стал гаснуть, закрываясь появившимся вокруг него клубящимся зеленым облаком, которое в течение 5 секунд разрослось и приняло форму абсолютно круглого шара голубого цвета, с четкими и резкими краями, диаметром примерно в половину Луны. В центре возникшего шара сформировался другой шар, более темный, но с четкими резкими краями, диаметром в 4-5 раз меньше первого.

– Мужики! Смотрите! – взволнованно воскликнул Лазурин. – Инверсионный след... Что-то запустили, наверное. Ты Михалыч, прав... Точняк, сапоги[45] опять что-то мутят.

Из объекта влево и вверх под углом к горизонту ударил мощный, очень тонкий луч голубовато-серебристого света. Луч постепенно опускался сверху вниз, собираясь пересечь траекторию воздушного судна.

***

– Товарищ навархос! – вытянулся Гениос перед стоящим в задумчивости перед панорамным иллюминатором. – Разрешите обратиться.

– Чего тебе, малой? – буркнул недовольно капитан корабля.

– Разрешите мне ознакомиться в свободное от несения вахты время с устройством планетолёта системы «Анемос-21-001».

– А разве у тебя на курсе не было программы изучения подобной техники? – удивился Грифандр. – Насколько я помню...

– Никак нет! – отчеканил Гениос. – Мы изучали устройство «Анемосов» только до 15 модели. Если мне предстоит управлять этой машиной, я должен быть уверен в технике.

– Тут, я не могу возразить, – улыбнулся капитан. – Техника на Миной развивается так быстро, что и в самом деле уследить в учебку сложно. Это ты правильно решил. Отвожу тебе неделю до 7 сентября[46]. Осмотри, изучи, погоняй на разных режимах. Я даже освобожу тебя от ежедневных вахт на это время. Приступай. Приказ на киберносителях «Вуди» оформит прямо сейчас.

– Так точно! – отозвался детский голос «Вуди» в тот же момент. Ваши слова зафиксированы. Номер 299-15 приказу присвоен, время проставлено, голосовой отпечаток прилагается. С этого момента в архив загружен.

Обрадованный Ген поспешил в планетолётный бокс, где стоял трансформер прославленной марки «Анемос». Ему удалось, не прибегая к прямому обману, обхитрить и капитана, и искусственный интеллект. Он, в самом деле, не был знаком с устройством последней модели «Анемоса», и он должен был, как пилот, знать эту модель и уметь ею управлять. Но у Гениоса после распределения очерёдности патрулирования в душе зрела обида. Его поставили самым последним. Хоть он и понимал, что такова участь младших, – но обида от этого не делалась меньше.

Ещё обиднее то, что начальница экспедиции, эта вредная и заносчивая Тайнесса... эта всезнайка, ничего не понимающая в искусстве войны... Она просто высмеяла его идею. Идея, между тем, правильная и полезная. Разумных поводов отвергать её Гениос не видел. Ему пришла в голову мысль похитить какое-нибудь транспортное средство, которые во множестве бороздили тонкий слой над поверхностью планеты. Это позволило бы сразу решить множество проблем. А так как воздушные суда землян достаточно часто терпели аварии, то вряд ли бы потеря одного или даже двух так уж сильно обеспокоило кого-то на планете.

После начала исследовательских работ прошёл уже месяц. Минойцы сумели понять, что на планете, при всём разнообразии культур и этносов, существует два главных центра силы. Одни называют себя «Pax Americana», с претензией на мировую гегемонию, а вторые «Страны социалистической ориентации». Принципиальных отличий между ними пока выявить не удалось, но державы-гегемоны и в той и в другой группе обнаружены. Именно на территории этих стран фиксировалось наибольшее количество запусков за пределы планетарной атмосферы. Поэтому Гениос выбрал меридиональный океан, расположенный как раз между главными державами, в качестве начала миссии.

Он воспользовался приказом Грифа и всю неделю прилежно занимался освоением планетолёта. Система и в самом деле оказалась сильно переработана по сравнению с теми моделями, что они изучали в корпусе.

«Вот привезу сегодня человек сто, сразу поймёт эта зазнайка, какой я ценный боец! – повторял про себя Гениос, пока выводил планетолёт из бокса. – Вы меня ещё не знаете, но вы будете мной гордиться...».

Наиболее интересным местом для «охоты» показался участок суши в северо-западном углу самого большого материка. Там фиксировалась одновременно и высокая плотность населения, и вспышки космических стартов, и достаточно высокий радиационный фон, превышающий на порядок естественный.

Как все модели «Анемосов» 21-я модель перемещалась двумя основными способами. Для перемещений в пределах одной планеты хватало квантового движка, использующего в качестве источника энергии гравитационное поле планеты, а для перемещений между космическими телами, задействовался малый нулевой переходник, базирующийся на энергии чёрной антиматерии, индуцирующей энергетические поля торсионной межпланетной сети. Подобные стояли и на звездолётах, но для перемещения в межзвёздном пространстве требовались совсем другие источники энергии и свойства пространства.

Расстояние между Луной и Землёй в силу механики движения этих небесных тел преодолевалось не мгновенно. По расчёту требовалось не более двух минут, чтобы войти в плотные слои атмосферы и преодолеть их без повреждений. Гениос боялся, что его отсутствие заметят и планетолёт вернут на базу до того как он успеет завершить задуманное. Но пока всё шло удачно.

Планетолёт приблизился к Земле в северной части Атлантического океана, на высоте над морем удалось скрыться среди перисто-кучевых облаков верхнего яруса. Снизившись ещё на пару километров, Гениос включил поглотитель волн всех диапазонов и голографическое изображение ночного облачного неба. Со стороны должно казаться, что это атмосферное явление, возникающее при воздействии на магнитосферу планеты «солнечного ветра». Парень по неопытности переоценил собственные силы. Получилось гигантское зеленовато-жёлтое облако с бегущими по его краю огнями. Когда молодой пилот увидел, результат, он попытался исправить положение, но вместо мерцающего занавеса, из облака вырвались лучи и заскользили по поверхности планеты.

В один из таких лучей и влетело транспортное средство аборигенов. Крестообразное устройство, у которого центральный цилиндр использовался для размещения грузов, а боковые плоскости – для образования подъёмной силы.

Гениос лихорадочно заметался, стараясь одновременно не подставиться под удар летящего креста, и как-то поймать эту «птичку» в качестве трофея. Он пытался управлять лучами, не очень понимая, что делает.

***

– Ваш кофе, Игорь Александрович, – в кабине появилась стюардесса и тут же пискнула испуганно. – Ой! Что это?!

– Не обращай внимания, Танюш, – усмехнулся командир, ловко подхватив крохотное блюдце с чашечкой и галетами. – Инопланетяне дуркуют. Обычное дело.

– Да, нет, это не инверсия, – рассудительно проворчал штурман. – Инверсионный след не может двигаться, сохраняя форму. Это элементарная физика на уровне школы, братцы. Здесь что-то другое.

Тем временем, интенсивность свечения «звезды» уменьшалась, а конец луча постепенно "растворился" в воздухе.

– Саныч, докладывай! – положил руку на плечо командиру штурман. – Теперь точно есть о чём родину оповестить. Такое, братцы, в дурном сне не приснится.

– Минск, ответьте... – командир поднёс к губам гарнитуру и забурчал негромко. – Борт Серра Униформ[47] 42315, рейс восемь три пять два. Эшелон 10.600.Скорость восемьсот полста. Следую Таллинн. Примите сообщение.

– Борт 42315, Минск, – в наушниках придушено захрипел голос дежурного диспетчера. – Слышу вас хорошо. Что у вас?

– В 4.07 на траверсе справа наблюдаю странный объект. Совершает непонятные маневры. Сейчас вот-вот-вот, снова. Север-северо-восток, азимут 20.

– Вас понял, сейчас спрошу соседей[48]. Отбой. – Щёлкнула тангента, сообщая, что адресат отключился.

Через пять минут в телефонах звякнул сигнал с ЦУПа. – Борт 42315, Минск, как слышите?

– Борт 42315, слышу хорошо.

– У нас РЛС показывает только ваше судно и встречный, никаких посторонних объектов в зоне контроля не наблюдаю. Соседи по запросу посмотрели, тоже по нолям. Сейчас спрошу грузинский борт, он у вас уже в видимости. Отбой.

– Вас понял. Отбой.

***

– Ничего не понимаю! – Черкашин снова обернулся к штурману. – Ни диспетчерá, ни ПВОшники ничего не видят!

– Но мы же видели и сейчас видим. Вон он! Прёт прямо по курсу – заметил второй пилот. – Ох, ни хрена себе...

В тот момент, когда самолет, объект и Псковское озеро оказались на одной прямой, летчики смогли оценить размеры летящего объекта. По грубым прикидкам: это сотни метров! Вдруг от объекта ударил вниз еще один луч, пронзивший тонкий слой облачности над Псковским и Чудским озерами. На облаках появилось кроваво-красное свечение, которое перемещалось и постепенно светлело, меняя красный свет на желтый. Сам луч так же был желтым. От объекта луч исходил не вертикально, а с наклоном под углом 35-40° в сторону движения, т.е. на север.

– Борт 42315, – снова в телефонах послышался хрип диспетчера. – Что с объектом? Приём.

– С объектом порядок. Лучи выпускает, падла. – ошеломлённо ответил Черкашин. – Мы тут, прям, шоу наблюдаем. Он просто охрененно огромный... Ого! Вот, что он творит! От же, сука!

Зеленое облако, окружавшее «звезду» вдруг упало вниз, проскочив высоту, на которой шел самолет. Затем так же вертикально поднялось вверх. Метнулось вправо-влево. Еще раз вниз-вверх. И, наконец, зафиксировалось точно напротив самолета. Оно летело за ним как привязанное - на высоте десять тысяч метров со скоростью 800 километров в час.

– Встречный тоже его наблюдает, хотя на радарах его нет. – Хрипел диспетчер. – Продолжайте наблюдение.

Из телефонов раздался возбужденный голос диспетчера:

– Наблюдаю сполохи на горизонте. Где вы видите ваше облако?

Штурман ответил.

– Совпадает, – сказал диспетчер.

Облако продолжало меняться. Из него вырос «хвост», похожий на смерч – широкий вверху, тонкий у земли. Получалась «запятая». Затем хвост стал подниматься «в горизонт», а облако из эллипса превратилось в четырехугольник с размытыми углами.

– Смотрите, мужики, – сказал второй пилот, — он нас передразнивает.

Действительно, теперь их эскортировал остроносый «облачный самолет» – без крыльев, со скошенным хвостом. Он светился желтым и зеленым светом. Там, где у Тушки расположено сопло, чувствовалось плотное ядро.

Черкашин проводил взглядом огромное зелёное облако, уплывающее куда-то назад. Чтобы не произошло, надо готовиться к посадке. Через полчаса порт назначения. Процедура хоть отработанная, но всё равно требующая сосредоточенности и внимания.

– Мужики, вы как хотите, – подал голос из своего стеклянного пузыря штурман, – а я, как сядем, так сразу в депзал[49]. В Таллинне всегда «Аист[50]» есть. После таких приключений просто необходимо стресс снять.

– Ага, для расширения сосудов, врачи советуют... – поддержал Михалыч.

Весь экипаж дружно хохотнул, предвкушая намечающуюся пьянку.

Посадив самолет в 5:20 и уже выруливая к аэровокзалу, летчики в последний раз увидели «объект»: теперь он имел форму бумеранга и находился в северо-восточном направлении от них над Финским заливом без признаков какого-либо движения. Прожекторы аэропорта помешали им продолжить наблюдения.

***

Немного ранее состоялись переговоры между экипажем другого самолёта. Это был рейс 7084 Грузинского авиаотряда, который только вошёл в зону УВД[51] Минского РЦ.

– Минск-Контроль, Борт 7084. Как слышите?

– Борт 7084. Слышу вас хорошо. Эшелон 10.100. Скорость восемь сотен полста. Всё чисто. Полёт спокойный.

– Посмотрите левее и вверх по курсу. Наблюдаете что-нибудь? Ваш встречный доложил о каком-то странном объекте. Надо уточнить.

– Нет! Всё спокойно. Полёт нормальный.

Диспетчер отсоединился.

КВС[52] борта 7084 ещё раз посмотрел через левое плечо и сначала снова ничего не заметил. Однако уже через мгновение в указанном диспетчером направлении показался светящийся объект ярко-зеленого цвета в форме сигары. От него отходили три ярких луча света. Одновременно вверх отходили еще два расширяющихся световых луча.

– Минск-Контроль. Борт 7084. Действительно по вашему указанию наблюдаю странный объект зелёного цвета, торпедообразной формы. – Командир судна Гоциридзе ещё раз для верности глянул в иллюминатор. Объект находился левее и выше траектории полета примерно на 20 градусов. От него отходило три ярких луча. Цветовая интенсивность и форма лучей была различной, но все лучи были голубовато-белого цвета и напоминали свет кварцевых ламп очень большой мощности.

– Борт 7084, Минск-Контроль. Попробуй подойти к объекту.

– Ничего, что на борту пассажиры? – попробовал сопротивляться пилот. – Кто отвечать будет? если что... не дай бог, конечно.

– Не подходите близко. Достаточно просто приблизиться. «Соседи» настаивают... По исполнении сразу докладывайте. Отбой.

Самолет пошел на сближение с объектом, который через три минуты резко развернулся влево и остановился. Передний луч сфокусировался, а затем кратковременно осветил борт Ту-134 очень ярким светом. После этого луч резко опустился опять в вертикальное положение, расширился до 15 градусов, снова сфокусировался, быстро вычертил на земле контур прямоугольника, после чего резкими зигзагообразными движениями осветил последовательно всю площадь этого прямоугольника.

– Смотрите! Смотрите! – вдруг вскрикнул штурман и ткнул пальцем в остеклённый купол кабины. – Оно, кажется, нам сигналы подаёт! Это же контакт!

– А мы сейчас ему тоже просигналим, – сказал Гоциридзе и защёлкал тумблерами бортовых навигационных огней. – Ну, здорово, братья по разуму.

– Фары, фары не забудь, – усмехнулся второй пилот и обернулся в проход в сторону салона. Там только что щёлкнула дверь, впуская бригадира бортпроводников.

– Ребята, а что происходит? – спросила вошедшая миловидная брюнетка лет под сорок. – Пассажиры волнуются. Спрашивают, что за странные цветные всполохи в воздухе.

– Пока сами не знаем, но пассажирам, Галина Николавна, скажи, что жёлтые это отсветы от городской застройки. Что мы там сейчас пролетаем? Ага, Псков. Вот и скажи, что Псков нам привет передаёт.

– Но отсвет какой-то зелёный. Я такой только на Мурманских рейсах видала. Так там северное сияние...

– Так и скажи. Повезло мол, вам. Редкое атмосферное явление наблюдаем.

– А с земли что говорят?

– Там сами ничего не понимают. – Вздохнул пилот. – Попросили подойти поближе...

– Может не стоит? – поёжилась стюардесса. – Боязно, как-то...

– Иди, Свет, не мешай, – чуть повысил голос командир. – Займись салоном, успокой там народ, в общем, работай. Нам ещё паники на борту не хватает.

Не успела бортпроводница покинуть кабину, как услышала взволнованный голос второго пилота.

– Ты смотри, смотри, что это чудовытворяет! Разворачивается! Влево идёт, ещё. Стоп, машина! Передний луч поднимает, сука!

В тоже мгновение кабина озарилась ярким чуть зеленоватым светом. Команда Ту-134-го замерла от неожиданности, наблюдая, как граница луча скользит по лицу Гоциридзе, спускается на его плечо, бежит вниз по синему рукаву стюардессы и, скользнув по линолеуму пола, исчезает. В иллюминатор видно, как он словно втягивается в приближающийся к самолёту объект.

Луч расширился под «брюхом» зеленоватого облака, а затем заново сфокусировался, упёрся в поверхность земли, после чего резкими зигзагообразными движениями осветил всю площадь этого прямоугольника.

– Ну, ни хрена себе! – шёпотом пробормотал штурман, не отводя взгляда от лобового фонаря. – Нет, парни, вы как хотите, а я думаю, это точно инопланетяне. Ни у каких наших вояк такого оборудования быть не может! Площадь того квадрата не меньше ста кило! Валить надо отсюда! За нарушение приказа об изменении маршрута сильно не накажут, а вот если ближе подлетим, то мало ли...

– Да брось, батоно. Какие такие инопланетяне! – командир экипажа настроен скептически. Положение обязывает. – Сто процентов гарантия, вояки какое-то оружие изобрели и сегодня испытывают. А диспетчерам не сказали, потому что у нас во всём секретность. Но в том, что ближе подлетать не стоит, я согласен.

Он плавно потянул рога штурвала на себя и влево, заставляя машину вернуться на прежний курс в направлении Киева.

– Борт 7084, Минск-Контроль. – Внезапно забухтело, натужно поскрипывая, переговорное устройство. Ответьте.

– Минск-Контроль, Борт 7084, вас слышу хорошо.

– Возвращайтесь на расчётный курс. Как поняли?

– Вас понял. Возвращаюсь на расчётный.

– Борт 7084, рекомендую по прилёту доложить в ЦДС. Отчёт писать будете обо всём, что сегодня видели. Мы уже доложились. Таллиннский борт тоже доложился. Этот же объект наблюдают.

– Спасибо. Вас понял. Не было печали...

Пока проходили переговоры с Центром УВД[53] «объект» продолжал совершать странные маневры. Сначала он опять резко развернулся влево. При этом отчетливо видно, что по боковой "поверхности" объекта перемещаются цветные огни. Затем начал резко менять высоту и направление движения. В какой-то момент даже следовал параллельным курсом с Ту-134, находясь справа от самолета, пока не исчез за облаками.

***

Резкий звонок телефона окружной связи вырвал генерала КГБ Моисеенко из сна. Прежде чем поднести трубку к уху, он кинул взгляд на модные электронные часы зелёными палочками высвечивающие текущее время в глазах керамической совы. Часы показывали 04.29. Неопределённый период суток, то ли поздняя ночь, то ли раннее утро. Но поскольку за окном темень, Фёдор Григорьевич решил, что всё-таки поздняя ночь. Должность командующего пограничными войсками Прибалтийского округа обязывала.

– Извини, что разбудил, – забурчал на том конце провода хрипловатый знакомый голос. – Тут Федя, такая петрушка получилась, мама не горюй.

Генерал узнал Белорусского коллегу, командующего пограничными силами Белорусской ССР, Валуича. Тот старше по званию, но характером добродушен и не чванился, по крайней мере, с равными по должности.

– Слушаю вас, Георгий Вени... мин... Вениаминович, – со сна у него с трудом получалось выговорить непростое отчество Валуича. – Что-то чрезвычайное?

– Ну, можно и так сказать, – усмехнулся в трубку командующий Белорусскими пограничниками. – Тут по команде доложили, что появилось в ста километрах к югу от Минска какое-то непонятное летящее тело. Величиной с Чудское озеро!

– Ерунда какая-то! Облако, наверное, – буркнул в трубку Мосиенко.

– Я тоже сначала так подумал, но нет. Облако вверх-вниз летать необучено. Цвет менять среди ночи тоже не умеет. Ещё эта хрень какие-то лучи выпускает, фигуры на земле рисует. Практически контакт с инопланетянами с полной выкладкой. А самое интересное то, что эта хреновина визуально наблюдается, а на РЛС не ловится.

– Насколько я в курсе, ни у НАТО, ни у нас таких аппаратов не существует... никак не мог проснуться Мосиенко. Вы бы, Георгий Вениаминович, отправили туда летунов на разведку...

– Думаешь, ты один такой умный? Нет, брат, я тоже не дурнее паровоза. Я гражданский борт зарядил... Там рядом целых две тушки[54] пролетали. Так один из бортов, тот, что в сторону Киева летел, я попросил подлететь поближе.

– Неужели гражданский самолёт сбили? Это же... пиздец!

– Да, не боись, не сбили никого, но... Тут всё не просто. Может, не хотели эти с блюдца, а может, не смогли... – голос Валуича стал серьёзным. – Какими-то лучами они по самолёту нашему прошлись, экипаж тоже эти лучи у себя на борту видел, поэтому ближе подлетать не стал, а вернулся на расчётный маршрут.

– А от меня вы что хотите? – Мосиенко, наконец, проснулся окончательно. – Предлагаешь мне эту сраную «тарелку» сбить?

– Ну! Она же уже в зоне твоей ответственности. Пять минут как границу округов пересёк. Сейчас, наверное, к Рокишкису подлетает. Ты уж встреть его, как положено. – Голос генерала опять повеселел. – Хлеб-соль, чай-сахар, совет да любовь. В общем, я тебя в известность поставил. А то пока до тебя по твоим каналам дойдёт, весь спектакль кончится. Конец связи. – Из трубки послышались гудки отбоя.

Мосиенко тупо посмотрел на трубку, пожал плечами, положил её на рычаги. Немного подумал и набрал телефон командующего ПВО Прибалтийского округа.

– Полковник Звалынский слушает, – раздался заспанный голос. – Здравия желаю, товарищ генерал-майор.

– И тебе не хворать, полковник, – ответил на приветствие Мосиенко. – У тебя дежурная эскадрилья на патруле?

– Так точно, десять минут как взлетели.

– Скажи парням, чтобы до Рокишкиса слетали, там белорусы, говорят, что-то странное в небе. Пыталось наш гражданский лайнер атаковать.

– Есть, направить к Рокишкису. – Даже по телефону понятно, что полковник взял под козырёк. – Можно вопрос, тащ генерал?

– Давай, только быстро.

– Скорость у нарушителя какая?

– Говорят, что в пределах фиксации, двигался со скоростью Ту-134. Иногда замедлялся, иногда ускорялся. Ещё и маневрировал то вверх, то вниз.

– Ещё вопрос, тащ генерал. При обнаружении принуждаем к посадке или сразу того?

– Если получится принудить, было бы очень хорошо, но я думаю, они на это не пойдут. Если попытаются удрать, то вали к чертям!

Генерал положил трубку и поджал тонкие губы в раздумье. Если скорость НЛО около девятисот кило в час, то за десять минут он уже пролетел полтораста. Значит, уже должен пролететь Латвию. Впрочем, этот Звалынский вроде бы умный мужик, должен сообразить, куда парней направлять.

***

Майору Перлову до выхода в район патрулирования оставалось пять минут. Рядовой полёт по охране воздушных рубежей родины начался спокойно. Ведомый чётко повторял все положенные маневры. Кажется, ничто не предвещает...

Внезапно ожил шлемофон. Вызывал комполка Звалынский. Неплохой, в сущности, мужик, хоть и зануда редкая, к тому же помешанный на субординации.

–Первый. Борт 17-3, как слышно меня? Приём.

17-3, первому, слышу вас хорошо. Высота десять и два, скорость полтора. Видимость миллион на миллион. Метеоусловия в норме. Подлётное – три минуты.

Связь с землёй устойчива. Помехи почти отсутствуют. Голос полковника слышался в наушниках, словно тот стоял прямо за спиной, но простужено хрипел.

– Петя, тут от командования срочное задание поступило. В направлении Таллинна какая-то непонятная хрень происходит. Надо глянуть. В половине пятого огромный неопознанный объект приняли в районе Рокишкиса. Прикинь, где этот гад может быть сейчас, если скорость у него, как у Ту-134.

– Вас понял, тащ полковник. Найти нарушителя на Таллиннском направлении. Если найду, садить?

– Да, попробуй посадить. Думаю, на Суркюль[55] вполне можно. Правда, говорят, он очень большой под сотню метров длиной. Я в это не верю, скорее всего, это чей-то глюк, но если вдруг так оно и есть, то пускай садится на воду.

– Гы-ы-ы, – заржал вдруг лётчик. – Тащ полковник, если он и впрямь такой громадный, то в Финский залив он не войдёт. Между Таллинном и Хельсинки всего семьдесят километров.

– Что ты ржёшь, как конь? – возмутился Звалынский. – Не километров, я сказал, а метров! Да, я тоже не верю, что размеры у объекта такие сумасшедшие. Но объект видел не один человек, и даже не один экипаж, а целых два пассажирских лайнера и звено наших белорусских коллег. Имей в виду, объект пытался атаковать одну из Тушек, в прямой контакт вступать не стал, но какие-то световые сигналы подавал. Так что отставить смехуёчки, 17-3! Выполняйте задание!

– Понял, вас понял, 17-1, задание получил, к выполнению приступил. – Ответил Перлов. – Курс на Пярну. Нарушителя – посадить. Если откажется?

– Огонь на поражение! – Отчеканил решительно полковник. – Будем действовать строго по уставу. Попытайся вступить в переговоры, при отсутствии реакции – предупредительный залп по курсу. Не отреагирует, то и сбивай к чертям собачьим.

– Есть, тащ полковник. Следую полученным указаниям.

Он тут же развернул тяжёлую сушку, направив носовой обтекатель навстречу розовеющей кромке восходящего солнца. С рабочего уровня в десять километров, на востоке в утренней дымке угадывалось Ильмень-озеро. Гораздо лучше можно разглядеть чёрные поверхности Чудского и Псковского озёр. Ещё ближе, на тёмном фоне земли, погружённой в объятья осеннего сна, действительно виднелось что-то полупрозрачное, больше похожее на большое золотисто-зеленоватое облако.

«Так вот ты какой, цветочек... аленькый! – пробормотал про себя майор Перлов, направляя Су-17 в сторону обнаруженного объекта. – В самом деле, не маленький такой. Не сто километров, и даже не километр, но всё равно, уважение внушает.

– 17-1, вижу цель. – Буркнул он в микрофон. – Объект размером с большое кучевое облако зелёного цвета движется на север со скоростью приблизительно тысяча.

– 17-3, понял тебя. – Заскрежетали наушники в ответ. – Предупредительный дай по курсу.

***

Не успел Гениос развернуть импульсно-когнитивные захваты, чтобы перехватить земной воздушный транспорт, как внезапно загудел в ухе сигнал опасности. Женский голос робота-планетолёта сообщил:

– Планетолёт идёт на столкновение с опасным предметом, движущимся по пересекающейся с курсом траектории. Состав – вещество с высокой энергетической конденсацией. При столкновении опасность разрушения планетолёта. Включаю защитное поле!

– Отлично! Не хватало ещё, чтобы они начали меня обстреливать, – пробормотал Гениос и включил режим невидимости.

***

Майор Перлов подумал, что для предупреждения можно использовать и Х-25, ничего, что они «воздух-поверхность». Зато потом будет чем нарушителя карать. Он нажал кнопку пуска. Доля секунды, и корпус машины чувствительно дрогнул. С подвесок в сторону «объекта» ушли четырёхметровые сигары. Для предупредительного выстрела две будет лучше, чем одна. «Прошу присаживаться, дорогой товарищ инопланетянин, – подумал Перлов. – Велкам, как говорится, до хаты».

Уже через десять секунд прямо по курсу нарушителя вспыхнули два огненных шарика. «Объект» отреагировал нестандартно, подорвав предупредительные ракеты в воздухе. Сам при этом продолжал двигаться с прежней скоростью. Вот только по борту зелёного монстра побежали тусклые огоньки жёлтого и красного цвета

«Однако дискотека – мелькнула странная мысль в голове лётчика».

– Это ты так на моё предупреждение реагируешь? – Перлов не заметил, что начал разговаривать в полный голос. – Ну, падла, держись! Сейчас я с тобой в половой контакт буду вступать.

Он только на секунды перевёл взгляд на приборную доску, чтобы оценить скорость машины, но как только поднял глаза, то увидел, что никакого зелёного облака перед ним больше нет. Словно и не было никогда. Только на севере начинала чуть отсвечивать, выплывая из ночной темноты, кромка берега Балтийского моря.

Тут же закашлял и затрещал шлемофон.

– Я первый, 17-3, как слышно?

– 17-3, слышу вас хорошо. Высота 25. Скорость полтора. Объект агрессивен. Предупредительные подорвал, гад. Подтвердите приказ на поражение цели.

– Подожди, меня округ вызывает. Повиси там минуту. Крылышками покачай. Развлеки гостя.

Перлов потяну ручку на себя и вправо, уходя с курса виражём через правое крыло. Кабина привычно завибрировала от перегрузки, а когда машина снова повернула нос к точке в небе, где когда-то висело странное облако, там уже ничего не было. Только далеко на востоке постепенно выползала кромка солнечного диска, предвещая новый день на планете Земля.

Зелёный небесный монстр словно растворился в воздухе.

В наушниках снова заскрежетал голос комполка.

– Я первый, 17-3, отбой атаки! Отбой! Возвращайся на патрулирование. Как понял?

– 17-3, первому, вас понял. Есть возвращаться на патрулирование. – Перлов снова принял ручку на себя, поднимая машину кабрированием на нужный эшелон, и разворачивая нос на северо-запад.

***

Стоило Сушке Перлова остановиться на сыром от утренней росы бетоне ВПП базы в Екабпилсе, как к ней тут же подскочил сам зампотылу, майор Ватников. Даже ведомый майора Перлова ещё скользил по глиссаде, а товарищ уже тут. Явно в штабе полка что-то происходило неординарное.

– Тащ майор, – почему-то прошептал зампотылу, едва Перлов стянул с головы гермошлем. – Вам надо срочно к комполка. Что-то он злой как чёрт.

– Есть прибыть к командиру полка, – буркнул в ответ Перлов, перевалился через борт самолёта и спрыгнул на бетон. Чувствовал себя он не важно, сказывалось напряжение этого вылета. Этот таинственный «инопланетянин», мать его так...

– По вашему приказанию... – начал доклад майор едва переступил порог кабинета комполка, но полковник поморщился и махнул рукой, сделав знак, чтобы он замолчал.

– Что ты там такое натворил, майор? – сердито начал комполка. – Тут уже из штаба округа, аж сам командующий звонил. Представляешь? Генерал-лейтенант Масатян лично. Мне, полковнику Звалынскому, мозги компостировал.

– Тащ полковник, но вы же сами, своими собственными руками мне приказ...

– Знаю, что сам, но что мне прикажешь генералу докладывать?

– Так, а в чём дело то?

– Да, браться наши по разуму из Балтийского округа проводили сегодня какие-то сверхсекретные испытания в стратосфере. Говорят, что это зелёное облако их рук дело. А мы с тобой по ним ракетами пулять начали...

– Так предупреждать надо... – пожал плечами Перлов. – Живи по уставу, завоюешь честь и славу. Нас в Каче[56] так учили.

– Пиши рапорт. Подробно. Что, где, когда... Ну, ты сам не маленький, всё прекрасно понимаешь. И ведомому своему тоже передай, чтобы всё подробно изложил. По взысканию я вам всё равно выпишу, уж не обессудь. Надеюсь, звёздочки не полетят, хотя... Но буду бороться.

«Плакала премия за сентябрь, – с досадой подумал Перлов, выходя из кабинета. – Опять Лидка будет ворчать. И вот ведь совсем ни в чём не виноват... Ну, почему так?»

Навстречу ему попался Славик Кутнов, его сегодняшний ведомый.

– Можешь к шефу не ходить, – хлопнул Кутнова по плечу майор. – Ничего хорошего он тебе не скажет, а всё плохое он уже мне сказал, и просил, чтобы я тебе сам всё передал.

– А что плохого-то? Мы сегодня слетали просто образцово. К чему он там придрался, козёл старый.

– Да, ты не ворчи, капитан, молод ещё. Ему уже из округа плюх накидали по самое не хочу. Естественно, он один всё тянуть не хочет, с нами поделился. Короче, премии нам не будет, а пока пошли рапорта писать. Бюрократия – первый друг авиации, туда её через колено в жопу и... – он не закончил цветастый загиб, махнул рукой и пошёл по направлению к АБК. Его оранжевый ППК[57] печально покачивался в лучах восходящего солнца.

***

Грифандр Риптус был взбешён. Нет! он был просто вне себя. Такие эмоциональные всплески не делали ему чести, но справиться с ними не получалось, несмотря на опыт.

– Милый Гриф, успокойся, пожалуйста, – Тайнесса Родамантис пыталась как-то остудить пышущего возмущения командира «Чёрного пламени». – Ведь если подумать, то ничего страшного не произошло. Да, парень нарушил приказ. Да, он по глупости подставился под приборы наблюдения аборигенов. Мало того, они смогли его заметить и даже обстрелять.

– Да, наплевать, заметили, или не заметили... – воскликнул Гриф, звонко ударяя кулаком по ладони. – Не в этом же дело! Астронавигатор нарушил приказ! Ему было не двусмысленно сказано, что он с остальными нави остаётся на корабле и занимается текущими делами. Нет! Видите ли, он отличник, он грамотами отмечен, поощрения получал... Астероид мне в днище! Эколаптирий[58] в цветах и красках.

Недовольно сжав кулаки, навархос подошёл к панорамному иллюминатору, за которым открывалась унылая картина лунного пейзажа.

– Декара[59]! – прошипел он зло, снова ударив кулаком по переборке.

– Милый, может, мы соберёмся с девочками и чуть-чуть тебя приласкаем? – обняла навархоса Тай. При этом её рука скользнула по его животу вниз, нежно захватывая тестикулы.

– Не хочу! Тай, у меня совсем нет настроения. Понимаю, что полезно, что помогает, всё такое, но вот совсем не хочу. Скажи лучше, как наказать этого влакáса[60]?

– Поручи ему отобрать все указы о дисциплине по космофлоту в один инфоблок.

– Все? – глаза навархоса округлились от удивления. – Ты представляешь, сколько это терабайт информации? За тысячу лет существования флота открытого космоса на эту тему наплодили столько документов, что и не сосчитать.

– Вот и хорошо! – Поставь какие-то временные рамки и пусть парень работает головой, а то у него с остальным как-то не очень получается. – Тай прижалась всем телом к мускулистой груди Грифа и слегка пробороздила по спине ноготками, оставляя длинные царапины. – Раз мы его наказываем, значит, удовольствия от этого дела он получить не может. Зато польза будет. Особенно если обязать его сделать информационный доклад по проблеме дисциплины в изолированных сообществах.

Она провела язычком по шее командира, от ключичной ямки до подбородка. Ухватила нижнюю губу острыми зубками и оттянула вниз.

Грифандр не стал больше сопротивляться ласкам. Его крепкие руки легли на ягодицы Тай и притянули её тело к себе. Одновременно их губы слились в глубоком поцелуе, позволившем языкам ласково исследовать каждый уголок рта. Постепенно раздражение отступало, не выдерживая конкуренции с приливом тестостерона.

Вдруг Тай слегка отстранилась.

– Слушай, а давай сейчас этого хулигана позовём, – промурлыкала она, одновременно мягко сжимая в ладони ствол фаллоса, уже наполнившегося кровью и готового к сладкой битве. – Накажем его физически. Жёстко. Чтобы запомнил. Ты сзади, а я спереди. Ему точно мало не покажется.

– Делай, как считаешь нужным, милая, – разум командира уже немного туманился от возбуждения, а в голосе слышались хриплые экстатические нотки. – Надеюсь, ты не собираешься кастрировать мальчишку?

– Было бы неплохо. – Мечтательно сказала Тайнесса, продолжая ритмично сжимать ствол навархоса. – Оторвать аппарат, да, именно оторвать, чтобы больнее. Сказать, что так и останется кастратом в наказание за хулиганство. А потом простить и регенерировать в прежнем виде. Тогда точно запомнит до конца дней.

Она хищно провела языком по верхней губе навархоса.

– Какая ты жестокая, оказывается, – Гриф даже потряс головой от слов Тай. – Отжарить можно, но чтобы член оторвать...

– Вместе с яйцами! – рассмеялась начальница экспедиции. – Брось сердиться, Гриф. Будем считать, что я так пошутила. Ну, так как? Зовём?

– А может всё-таки сейчас ласково и нежно вдвоём? – он привлёк к себе голову подруги и вновь припал губами к её рту.

– А ты никак стареешь? – рассмеялась Тай. – Давай тогда только Сола позовём. Он тоже суеты не любит, и кроме того у него такой фаллос классный, что и тебе и мне будет только в радость.

– Ну, Сола можно, если он не занят. Хотя он это занятие уважает настолько, что готов любое дело отложить, лишь бы жезлом пошуровать, – рассмеялся Гриф. – А пока я пошурую. Запрыгивай!

7[Б.Г.4] . ПИСЬМО ПОЗВАЛО В ДОРОГУ

Уже на подлёте к Тбилиси почти весь экипаж борта 65798 почувствовал себя неважно. Горгадзе и Кабачников ощутил внезапный приступ дикой головной боли, сопровождающейся тошнотой и общим недомоганием. У Илико Томашвили – начали болеть суставы на руках и ногах. Света Орлова мучилась от зуда как раз той руки, что подверглась облучению. Только бортмеханику повезло, в момент прохождения луча через кабину пилотов он выходил в салон и остался невредим.

Хуже всех пришлось командиру экипажа Виктору Гоциридзе. Луч прошёл через его туловище от правого плеча к левому бедру. Возможно, сказалось и то, что он уже в солидном возрасте, всего год до полной выслуги остался. Два десятка лет в небе для организма даром не проходят. Наверное, поэтому голова у него болела так сильно, что сразу по сдаче рейса, Гоциридзе отправился к айболитам. Откуда его на скорой отвезли в госпиталь УГА[61] с мигалкой и сиреной.

Увидев такое развитие событий, Юра Кабачников решил, что чувствует себя не настолько плохо, чтобы так подставляться. Отстранение от полётов с последующим увольнением по здоровью ему совсем не нравилось. Он решил, что ещё достаточно крепок, и что лучше отлежаться положенные послеполётные сутки. Тем более что по графику полагался двухсуточный перерыв в полётах.

И в самом деле, за два дня покоя ему полегчало, и Юрий уже подумал, что зря волновался. После госпитализации Гоциридзе, он становился КВСом. А это и зарплата выше, и вообще, переход на ступень выше в карьере.

Внезапно в памяти всплыл старый случай, что чуть не поставил на ней жирный крест. Тогда летал он на Ан-2 и, в его «Аннушку» врезался огромный орел, разбив остекление кабины, стеклами сильно поранило лицо Юрию. Кровь залила всю кабину, в том числе и приборная доска, но все-таки ему удалось посадить машину. Тогда он хоть и пережил мощнейший стресс, но всё-таки остался в авиации.

Прибыв на АДП, Кабачников сразу получил от начлёта указание отправляться на обследование в тот же госпиталь, куда отвезли его командира.

– Тебе жизни пассажиров доверены! – сказал сердито Георгий Кавтарадзе, отвергнув уверения Юрия, что он абсолютно здоров. – Здоров, здоров... Бортмех ваш тоже говорил, что здоров, а сегодня его оп-па и госпитализировали. Орлова тоже звонила, говорит, в больничку надо ей, что-то там по женской части. Только ты и Мурман остались. Мне проще весь экипаж заменить, чем вас куда-то всовывать. Так что отставить разговоры! Хватай Гвенетадзе и марш в госпиталь. Без справки о полном обследовании я тебя к полётам не допущу.

Юрий недовольно дёрнул плечом и двинулся на поиски штурмана.

– Да, чуть не забыл, – крикнул ему в след начальник. – Как с врачами закончите, мухой к Петрову, рапорта писать. Всё равно этот кадр из первого отдела с тебя не слезет.

В госпитале всё шло своим чередом, пульс, температура, давление, кардиограмма, энцефалограмма и прочее по списку. Когда из ЭКГ, чуть запинаясь, выползла бумажная лента с синими и красными линиями работы сердца, вся кардиология сбежалась посмотреть уникальный рисунок. Ещё бы! Ведь вместо обычного зубчатой пилообразной картинки самописец аппарата выдал синусоиду. Такого в госпитале никто не видел.

Ещё интереснее стало, когда такую же картину получили и Гвенетадзе. Тоже синусоида!

– Дорогой вы мой Юрий Исаакович, – с сожалением в голосе сказал главврач госпиталя УГА ГССР. – С такими показателями вас к лётной работе допускать никак нельзя.

– А что со мной? – спросил Кабачников.

– Вот это нам и предстоит узнать. Положим вас сейчас на обследование в стационар. Сдадите все анализы, мы их изучим, проанализируем, составим план лечмероприятий. Всё как обычно, – Главврач сочувственно похлопал по плечу расстроенного лётчика. – Не надо расстраиваться. Может быть, всё не так уж и плохо, мы же пока не знаем.

Он ободряюще похлопал по плечу расстроенного пилота.

***

К сожалению, доктор ошибся. У экипажа дела обстояли далеко не лучшим образом. Кабачников обследовали сначала в Тбилиси, потом в Киеве. Затем Центральная врачебно-летная экспертная комиссия МГА пыталась разобраться со странными показателями. Потом снова в Тбилиси, но уже в радиоиммунологическом центре и в Институте кардиологии. Наконец, ВЛЭК выдала диагноз миокардиодистрофии и признала Ю. И. Кабачникова к летной работе негодным.

Плохо ещё и то, что медкомиссия не посчитала, что заболевание развилось под влиянием особенностей свойственных данной профессии, или условий труда, специфичных для данного вида трудовой деятельности. В списке профессиональных заболеваний такого заболевания просто не оказалось, а это означало, что пенсия по инвалидности ему не положена.

Света Орлова тоже получила проблемы, но с кожей. Её начали преследовать странные дерматиты, что тоже обеспечило ей отстранение от работы.

Но хуже всех дела обстояли у командира экипажа Виктора Гоциридзе. У него диагностировали миеломную болезнь, поразившую костный мозг. Причиной посчитали ионизирующее облучение от невыявленного источника.

Зато бортмех оказался абсолютно здоров. Когда Кабачников узнал об этом, он вспомнил о таинственном луче, что проник к ним в кабину. Вспомнил встречу с таинственным пришельцем из иных миров. Вспомнил, что Томашвили в этот момент из кабины выходил, и его луч не задел.

Все эти медицинские треволнения длились до самого Нового 1985 года. И в ночь под Новый год Юру осенило. Надо действовать через газету! Лучше через такую, у которой самый большой тираж и, следовательно, самая большая читательская аудитория. Тем более, у него в запасе такая сенсационная история. Неопознанный летающий объект! Да такой, что видели его как минимум команды и пассажиры двух самолётов.

«Да, я давал подписку о неразглашении, – подумал он. – Надо будет с журналистами посоветоваться, как сделать так, чтобы и вашим и нашим. Я не буду рассказывать всю правду. Расскажу только то, что подпиской не предусмотрено, как неподлежащее разглашению». Начну вообще с проблемы инвалидности.

***

Молодой подающий надежды журналист, служащий вот уже полгода в газете «Труд» стоял навытяжку перед редактором отдела науки. В модном джинсовом костюме фирмы «Wrangler» он в такой стойке смотрелся очень забавно. В предвкушении будущей славы, молодой человек, казалось, старался не дышать, дабы не спугнуть удачу, наконец-то осенившую его голубым крылом. Наконец-то самостоятельная творческая командировка! И не просто для репортажа о надоях и покосах, а по проблемному письму от списанного лётчика. Там мог получиться очень острый материал.

– Володя, ты бы расслабился, – усмехнулся редактор научного отдела Виктор Ильич Белицкий. – Я понимаю, тебе предстоит трудная, но интересная работа. Но у нас, слава богу, не отдел политики, или культуры, прости господи. Ты уже ознакомился с письмом?

– Так точно, – выпалил Вострухин. – С письмом товарища Кабачникова ознакомился. К творческой командировке готов!

Белицкий поморщился. Его как всякого творческого человека, коробило любое проявление солдафонщины. – Ты, милый Вова, эти армейские замашки брось. Я понимаю, практика в «Красной Звезде» – имеет свои особенности, но... Это не повод изображать тут милитаризм.

Садись, я всё растолкую. Как правильно с человеком говорить, как помочь ему раскрыться, как вытянуть из него побольше информации, как потом с этой информацией работать, чтобы материал получился по-настоящему звёздный.

Больше часа сидел Вова Вострухин и внимал поучениям газетного волка, даже не подозревая, какая сенсация его ждёт.

– Что-то я увлёкся, – оборвал себя на полуслове Белицкий. – Хватит болты болтать. Держи письмо и давай, двигай, Владимир. Приказ на командировку я подписал, получи деньги. У секретаря главреда закажи билеты, забронируй гостишку. Наши обычно в Тбилиси останавливаются в «Арагви». Она в основном для иностранных туристов, но у нас редакторская бронь. Так что можешь не париться в очередях. Послезавтра вылетаешь.

***

Номер Володе достался на 16 этаже. Не очень удобно, всё-таки зависимость от лифта, а как ему сказали, лифты в Грузии ломаются часто. Зато вид на столицу Грузии такой, что дух захватывало! И хотя накануне ночью выпал первый в этом году снег чёрно-зелёная лента Куры, или по местному почему-то Мквари, извивалась среди засыпанных снегом столичных набережных. Речка не впечатляла величиной, но здорово украшала панораму старинного города. На горизонте тонули в дымке пологие серо-голубые горы.

Командировку ему удалось выбить на целых три дня. Очень ему хотелось посмотреть столицу самой богатой из советских республик, отведать сациви и хинкали, попробовать серные бани, найти домик Бараташвили. В общем, планов громадьё, поэтому рассиживаться некогда. Вострухин хотел сразу же после прилёта связаться с автором письма товарищем Кабачниковым. Благо, что самолёт прилетал ближе к концу рабочего дня. Вдруг ему повезёт, и он за первый вечер всё сделает. Вот, правда, телефона у товарища Кабачникова нет, только домашний адрес и место работы. Но Кабачников уже не работает в авиации, и не ясно, где теперь его искать.

Проще всего пойти прямо по адресу. Там на месте и узнать, где товарищ находится. Скорее всего, он там же и находится, но бывает по-всякому.

Вострухин достал из кармана записную книжку, открыл на букве «К». Кабачников, Юрий Исаакович, Тбилиси, ул. Гударехи, дом 11, кв. 4. Знать бы ещё, где эта улица находится. Всё-таки Тбилиси город совсем немаленький. Миллион населения – не хухры-мухры. Такси брать ему не хотелось. При скромной зарплате начинающего «акулы пера» шиковать на грузинских таксо, известных своей алчностью всему Союзу, очень не хотелось. Вариантов несколько. Обратиться в адресное справочное при гостинице – это самый простой путь. Позвонить в управление гражданской авиации, но туда, скорее всего, придётся ехать. Организация секретная, по телефону не дадут. Это два. Ну, и третий, начать спрашивать всех подряд, начиная от администратора на этаже, заканчивая прохожими на улице. Кажется, Белицкий говорил о каком-то особом грузинском гостеприимстве, что стоит только заикнуться на улице, и тебя под белы ручки отведут, накормят-напоят. Вострухин хоть и был молод и полон романтических представлений, но в такие рассказы не верил.

Выйдя из номера, он в торце коридора увидел седого как лунь старика с большим орлиным носом. Тот сидел за столом и читал какую-то толстую книгу с грязным обрезом.

– Товарищ, здравствуйте, можно у вас спросить. – Вежливо обратился Вострухин к администратору. Ему непривычно, что за порядком на этаже следит не женщина средних лет, как это обычно для других республик, а старец почтенного возраста.

– Гамарджоба, генацвале. Спрашивай, дарагой, канэшно спрашивай, – промокнул платочком слезящиеся глаза дедушка и повернулся к постояльцу. – Думаешь, для чего я тут сижу? Вот как раз, чтобы на вопросы отвечать.

Судя по всему, дед любил поговорить, что в ситуации журналистского расследования очень кстати.

– Мне нужно попасть вот по такому адресу, – протянул он старику записную книжку и ткнул пальцем в адрес Кабачникова. – Улицу Гударехи знаете?

–Гударехи... – дед ответил немного подумав. – Знаю. Это, наверное, Самгори... Точно! Рядом с Навтлуги.

– Подождите, товарищ, – перебил старика Вострухин.

– Ты зачем старшего перебиваешь? – возмутился дед. – Слушай! Записывай! Я тебе всё расскажу. Это просто. Даже такой молодой сможет это понять. Слушай!

Он достал откуда-то из недр стола потрёпанную туристическую схему города.

– Вот смотри. – Он ткнул пальцем в карту. – Это «Арагви». Мы здесь.

Дед прищурился над картой, ища нужную точку.

– Вот! – он опять стукнул пальцем по бумаге. – Здесь станция метро «Самгори». Вот здесь, видишь, вишенки нарисованы, это базар «Навтлуги», где-то здесь нужная тебе улица. У моей жены внучатый племянник там квартиру снимает. Молодой. Ему говорят, что нужно дом строить, а он... Ума совсем мало...

Вострухин не стал дослушивать историю старика, а наскоро попрощался и побежал к лифту. В след ему доносилось сердитое ворчание, немного обиженного пожилого администратора.

Тбилисское метро Володе не понравилось. Он привык к московскому богатому декору центральных станций. Здесь же даже на центральной станции «Руставели» ограничились толстенными колоннами, облицованными красивым красным гранитом. Особенно сильно его раздражало обилие надписей выполненных грузинским письмом. Хорошо, что большая часть дублировалась на русском, и схемы метро висели практически у каждой двери привычных мытищинских вагонов.

До «Самгори» ехать не долго, всего пять перегонов. Вестибюль станции – ещё более аскетичен, просто до уныния. Квадратные колонны, облицованные серо-белой плиткой из шлифованного мрамора и полированный гранит пола вот и вся отделка. «Тяжёлое наследие кукурузника, – подумал, пробегая к эскалатору Вострухин. – Даже до Грузии докатилось». Куда сильнее его удивило то, что он увидел над станцией. Глухой бетонный забор с одной стороны улицы и типовые панельные пятиэтажки по другую сторону под моросью январского дождя навевало тоску и уныние.

Бродить по незнакомому городу под дождём Володе не хотелось. Он всё-таки решил раскошелиться на таксомотор. Подойдя к обочине Кахетинского шоссе, он начал высматривать в потоке машин заветные шашечки. Ему повезло, светло-салатная «Волга» вывернула со стороны центра и быстро приближалась к нему. Володя вытянул руку, пытаясь разглядеть, есть ли в машине пассажиры. Однако авто пролетело мимо не притормаживая, словно никого у дороги не стояло.

Внезапно внимание привлёк звук клаксона совсем рядом.

– Слушай дарагой, – из голубого жигулёнка выглядывало заросшее до самых бровей чёрной щетиной лицо. – Тибэ куда, генацвале?

– Улицу Гударехи знаете? – наклонился к колоритному грузину Владимир.

– Канэчно знаю! Садысь, три рубля, и ты на Гударэхи.

– Дорого, я лучше такси возьму.

– Ты, савсэм бедный, да? – в голосе водителя послышались нотки сочувствия. – Три рубля дорого? Тебе кто нужен на Гударэхи? Я там всех знаю. Брат родной там живёт. Да!

– Лётчик мне нужен один. Фамилия – Кабачников. Знаете такого?

– Юрку? Канэчно знаю! Я и его знаю, и мама его знаю. Мама это по-нашему отэц, смэшно, правда. Садис, даром отвезу! Мне всё равно в ту сторону ехат. А меня можешь звать Вахтанг, как Кикабидзе. Знаешь Кикабидзе? Великий актёр, да!

Через минуту жигуль, разбрызгивая бурую городскую слякоть, уже отъезжал от обочины шоссе. Ещё через пять, под неумолкаемую болтовню Вахтанга, машина остановилась у трёхэтажного дома под высокими пирамидальными тополями.

И хоть ехать оказалось совсем недалеко, Володя понял, что пешком он ни за что не нашёл бы нужный адрес.

Подъезд, в котором располагалась квартира лётчика, встретил гостеприимным теплом и смесью ароматов чеснока и специй. Дом был старый, ещё сталинской эпохи, поэтому деревянные ступени скрипели, словно приглашая в гости.

Волшебная фраза: «Здравствуйте, я из газеты» открывает любые двери. Так и в этот раз. Стоило ему произнести эти волшебные слова, как двери распахнулись, и на пороге возник высокий мужчина со щёточкой чёрных усов над верхней губой и крепким квадратным подбородком.

Полоса везения продолжалась. Кабачников оказался дома. Он очень обрадовался приезду журналиста. Быстро накрыл на стол, поставил бутылку самодельной чачи, свежего хлеба – шоти и домашних разносолов, что наготовила на зиму супруга лётчика. Супруга задерживалась на работе, и хозяину пришлось самому проявлять традиционное грузинское гостеприимство.

– Меня что возмущает-то больше всего, – сокрушённо говорил Юрий. – Ведь не направь нас тогда диспетчер прямо к этой зелёной хреновине, были бы мы все целы и здоровы. А мне теперь даже инвалидность оформить не хотят. Где справедливость?

– Извините, Юрий Исаакович, – насторожился журналист. – О какой зелёной хреновине идёт речь? В вашем письме я что-то ничего такого не припоминаю. Вы же писали про то, что вас не правильно освидетельствовала комиссия по инвалидности?

– Так правильно. Я же подписку о неразглашении давал. Сразу, как полёт закончили, особист нас всех допросил, всё объяснил и про персональную ответственность, и про секретность, хорошо так припугнул. Сейчас, когда Витя Гоциридзе помирает от рака, я думаю, можно и рассказать. Но писать надо будет иносказательно, а то ни мне, ни вам, ни редактору вашему может не поздоровиться.

– Да! Расскажите, пожалуйста, что же там у вас всё-таки произошло. Это очень важно. А по назначению группы инвалидности, мы решим. Я думаю, что с помощью нашей редакции можно будет пройти ВТЭК в центральном аппарате министерства гражданской авиации.

– Дорогой вы мой человек! – Обрадованный лётчик даже привстал. – Вот это было бы самым правильным, а то здесь в Грузии они только для своих в лепёшку расшибутся, а остальным шиш с маслом. А рассказать-то, всегда – пожалуйста.

Он наполнил металлические стопки покрытые замысловатым чеканным орнаментом, разложил по тарелкам лобио с курятиной и приступил к рассказу.

***

– Я лично слышал слова минского диспетчера, – громко хлопнул себя по колену Кабачников. – Не сойти мне с этого места. Минский РП[62] чётко приказал следовать по направлению к этому непонятному объекту. Мы догадались, что он уже с погранцами переговорил, и что это их требование. У Гоциридзе выбора не было.

– А если бы он не послушался и двигался бы дальше в пределах, как вы говорите, расчётного курса? – спросил Вострухин.

– Так-то, наверное, может быть, и не было бы ничего, всё-таки требование диспетчера об изменении курса было не по правилам, даже нарушало безопасность. У нас же полный салон паксов, Ну это мы так пассажиров называем. – Кабачников, криво усмехнулся. – Но, поймите, для пилота диспетчер – царь и бог. Привычка следовать их указаниям в нас вбивается с училища.

Юрий вдруг замолчал и задумчиво почесал затылок.

– К тому же нам и самим интересно было посмотреть, что же это за странное облако в небе. Знали бы... да, что теперь. – Он с досадой махнул рукой. – Командира нашего жалко. Хороший мужик. Теперь в онкологии лежит, на обезболивающих... По всему видно, скоро отойдёт.

Он тяжело вздохнул и разлил по стопкам остатки чачи.

– Ну, здоровья ему. – Хрипло проговорил пилот и приподнял серебристую стопку. Поднёс к губам и, чуть отставив мизинец, медленно влил в себя спиртное. – Ты, Владимир, не стесняйся, пей, чача первосортная, сам дважды перегонял. Закусывать тоже не забывай. Мы сейчас соберёмся и поедем. Я тебя с нашим штурманом познакомлю. Он свою версию тебе расскажет. Света рядом с ним живёт в соседнем доме. Её тоже позовём.

– А Света это стюардесса?

– Бери выше, – поднял палец вверх чуть захмелевший Кабачников. – Светлана у нас бортпроводниками командует! Бригадир она у них.

– Юрий Исаакович, – вдруг пришла в голову Вострухину шальная мысль. – Вы рассказывали, что диспетчер спрашивал что-то о встречном самолёте. Вы не в курсе, какой номер был у встречного рейса? Хотелось бы и тех парней расспросить.

– В курсе. Номер их бортовой я не помню, но рейс был отсюда... ну, то есть из Тбилиси, – он поднял глаза к потолку, вспоминая, – дай бог, памяти... Нет, точно не помню, но летели они на север... Вспомнил! Летели они в Таллинн. Это их базовый аэропорт.

Юрий внезапно вскочил, вышел в коридор, путаясь в рукавах, стал натягивать форменное тёмно-синее пальто.

– Собирайся, Володя, едем к Томашвили. Его дом на Дезертирке. Год назад многие у нас в управлении квартиры там получили. Ты же, наверняка, остановился в «Иверии»?

– Ага, а как вы догадались?

– Так ты из газеты же! Мне, кажется, вас только в хорошие гостиницы селят.

– На самом деле по-всякому бывает. – Пожал плечами Вострухин. – Бывает в такую дыру отправят, мама не горюй.

От принятой чачи ему стало уютно и тепло. Мир сделался добрым и ласковым. Никуда ехать не хотелось.

– Трое суток шагать, трое суток не спать, ради нескольких строчек в газете... – он немелодично, по причине принятого алкоголя, напел знакомые слова. Знаете песню?

– Ага, слышал по радио. – Кабачников сунул куртку журналисту. – Одевайся, пойдём, некогда нам рассиживаться.

На метро они быстро добрались до нового микрорайона застроенного девятиэтажными панельками какой-то из последних серий. Как и везде в СССР дома построили, жильцам позволили заселиться, а благоустройство отложили на неизвестный срок, поэтому пробираться до нужного дома пришлось по чавкающей слякотной январской грязи.

Илья Томашвили встретил старого друга, как подобает, с распростёртыми объятьями, а когда узнал, что его сопровождает настоящий журналист из «Труда», восторгам его не было пределов.

– Юра! Генацвале! – провозгласил он. – Конечно, я помню тот сумасшедший полёт. Такое не забудешь. Да! Сейчас расскажу товарищу журналисту, пускай наш с тобой рассказ сравнивает. Заходите быстрее в квартиру, сейчас Нанико быстро стол сообразит, всё должно быть по порядку.

Он активно жестикулировал большими руками, зазывая неожиданных гостей в квартиру.

– Юра, ты слышал, что нашей Светке повезло. Её Орлов телефон выбил. Везёт всё-таки наземным службам.

– Ты-то Илья, что завидуешь? – усмехнулся Кабачников. – Тебе же связь дали, как только въехал. Я помню, как мы у тебя на новоселье развлекались.

– Ты прав, ты прав... Давай звони Светику, пусть тоже подходит. Телефон её записан... Куда же я его записал? – Томашвили зачем-то похлопал себя по карманам домашних шаровар. Потом громко крикнул, обращаясь к жене. – Нани, милая, не помнишь, куда я Орловой телефон записал?

– Рядом с аппаратом посмотри, – ответила Нанико, немного насмешливо. – Ты же там стоял, там писал, значит там и бросил. Я так думаю.

Записка с номером действительно оказалась засунута под белую коробочку телефонного аппарата. И уже через полчаса в квартире Томашвили раздавался звонкий смех пергидрольной блондинки средних лет, перебиваемый добродушным баском её мужа. Мужчины солидного, чуть полноватого, с пышными усами, зато полностью лысого.

Застолье разворачивается в лучших грузинских традициях. После очередного цветастого тоста в голове у Вострухина появляется чётко сформулированная мысль. Надо срочно менять план командировки! Надо лететь в Таллинн! Он случайно наткнулся на фантастическую сенсацию планетарного масштаба.

Он дождался, когда гости за столом осушат очередной бокал, и отозвал в сторону хозяина квартиры.

– Я просто восхищён вашим гостеприимством, Дорогой Илья Давидович! – несмотря на переполнявшее его вдохновение и лёгкое опьянение, он помнил, что с людьми надо общаться вежливо.

– Ты же в Грузии, генацвале! У нас так положено друзей встречать. Тем более таких гостей, как ты. Журналистов у нас все любят. Газету твою тоже все любят. Да! – Томашвили приятно внимание московского гостя.

– А можно я от вас в Москву позвоню? Редактору нашего отдела. Я за разговор заплачу, не сомневайтесь.

– Зачем «заплачу»? Обидеть хочешь? – искренне возмутился Илья. – Звони, кому хочешь, куда хочешь, хоть в Москву, хоть в Вашингтон. Ты мой гость! Как по межгороду звонить знаешь? Пойдём, покажу тебе, где у меня телефон.

Он подхватил под локоть журналиста и силой повлёк его в коридор, где на полированной тумбочке красовался белый телефонный аппарат с диском.

– Вот, он красавец! Всё-таки хорошо в авиации работать. – Подбоченился Томашвили. – Телефон сразу поставили, как только дом сдали. До переезда, в случае чего, машину с аэродрома посылали. А теперь дзы-ы-ынь, и товарищ Томашвили спешит на работу. Да.

Он поднял трубку, поднёс её зачем-то к уху, послушал длинные гудки и протянул Володе. – Через «восьмёрку» набирай! У меня автоматическая связь. Не надо на переговорный записываться.

Обрадованный таким везением, Володя быстро нашёл домашний номер редактора и уже через минуту услышал сквозь хрипы эфира далёкий, как будто из пропасти, голос Виктора Ильича Белицкого.

– Белицкий у телефона...

– Здравствуйте, Виктор Ильич, – закричал в трубку Вострухин, – вы меня слышите?

– Что? Говорите громче, вас плохо слышно, – откуда-то, словно из глубин вселенной донёсся голос редактора. – Го-во-ри-те гром-че!

– Это Вострухин! Мне нужно переоформить командировку! – Снова заорал в трубку Володя. – Вы меня поняли, Виктор Ильич?

– Володя?

– Да, я.

– Что случилось? Зачем ты звонишь?

Вострухин шёпотом выругался. Набрал в лёгкие воздуха и заорал, напрягая связки, на всю квартиру.

– У меня мировая сенсация! Мне нужно срочно оказаться в Таллинне. Вышлите деньги на билет до Таллина.

Разговоры за столом в гостиной Томашвили затихли. Все замерли, ожидая окончания переговоров с Москвой. Слово «сенсация» привело всех в приподнятое настроение. Тем более что все уже в разной степени подпития.

– Возвращайся в Москву! – внезапно треск и шорох эфира пропал, и голос Белицкого стал слышен так отчётливо, словно он находился в соседней комнате. – Вернёшься, мы вместе подумаем, что и как дальше делать. У тебя билет на завтра?

– На послезавтра, – пригорюнился Вострухин.

– Вот и отлично! Дам тебе тогда ещё одно задание. Напиши о природе города Тбилиси в январе. Небольшое эссе. Знаков на тысячу. Сделаешь?

– Как скажете, Виктор Ильич, – ещё более упавшим голосом пробормотал молодой журналист, опуская трубку на рычаги аппарата.

– Что? Начальство не поддерживает инициативу? – усмехнулся хозяин квартиры. – А хочешь, мы тебе поможем?

Он подошёл к столу и постучал ножом по краю хрустального стакана, привлекая внимание.

– Друзья! Мегобрэби[63]! У нас с вами есть повод помочь одному хорошему человеку, который приехал к нам не просто в гости, а чтобы помочь другому хорошему человеку, нашему другу Юрию. Ему срочно понадобилось в Таллинн. Мы же знаем экипаж, который завтра полетит нашим рейсом? Договоримся с мужиками, пусть его зайчиком возьмут.

– Есть вариант получше, – сказала Светлана. – Давайте сейчас позвоним нашему летначу и спросим, какой экипаж завтра из Таллина прилетает. Вдруг тот же самый, что тогда летел. Пусть он с ними и летит. По дороге всё и выспросит. Трёх часов точно хватит. Потом из Таллинна он до Москвы поездом. «Эстония» выезжает в половине седьмого. На следующий день утром уже дома будешь. Если сможет билеты купить.

– Светочка, ты у нас не голова, а дом Советов! – восхитился Кабачников. – Дай я тебя поцелую.

– Ты уже никак набрался, Юрок. – Отодвинулась от Кабачникова Светлана. – Давай лучше я тебя поцелую. Потом. Если захочешь.

Тем временем Томашвили уже связался с дежурной сменой аэропорта и выяснил, что и в самом деле завтра утром из Таллинна прилетает борт номер 47803. КВС – Черкашин. То есть тот самый экипаж, что первым увидел странный зелёный объект.

– Я с ними летала! – воскликнула Света Орлова. – Всех там знаю. Отличные парни. Если сами никого не везут, за пузырь чачи возьмут кого угодно. Юрка, ты же мастер по этому делу. Подаришь товарищу журналисту бутылочку?

– Для хорошего человека ничего не жалко! ик... – в пьяном восторге заявил Кабачников и икнул. – Только завтра! Я, Володя, чачу завтра тебе в гостиницу привезу! А потом в аэропорт доставлю. Обещаю!

– Здорово! – обрадовано воскликнул Вострухин. – Только как я закрою командировку? Мне же послезавтра в Москве надо быть...

– Придумай что-нибудь! На то ты и журналист, чтобы придумывать выходы из ситуаций. Ты главное, за дело болей, а все эти бухгалтерские дела – они к работе отношения не имеют.

– Умеете вы, Илья Давидович, уговаривать! – махнул рукой Вострухин. – Его такое приключение с полётом в кабине самолёта только обрадовало. Он даже готов был рискнуть командировочными.

***

30 января 1985 года во всех киосках страны выстроились очереди. Свежий номер газеты «Труд» расходился, как горячие пирожки. И к полудню прочитать статью с не очень броским названием «Ровно в 4.10» можно было только, выпросив у успевших купить счастливцев. Такого материала от советской прессы не ожидал никто. Негласная установка Партии не предполагала никаких «летающих тарелочек», объявив их галлюцинациями испорченного капиталистической эксплуатацией человеческого мозга.

Автор статьи, никому в стране не известный журналист проделал большую работу, найдя непосредственных наблюдателей, опросив их, даже представив комментарии учёных по этому поводу. Достоверность представленных материалов ни у кого не вызывала сомнений. Уже на следующий день статью перепечатали ведущие мировые СМИ. По подсчётам статистиков из ТАСС статью прочитали едва ли не миллиард читателей по всей планете.

Скандал разразился уже к концу рабочего дня. Сначала главному редактору «Труда» позвонили из аппарата ЦК КПСС, после телефонной выволочки, посыпались обещания взысканий по партийной линии. Немного позже отреагировала и родной ВЦСПС, как главный владелец газеты.

– Как вы могли допустить публикации в советской газете всякой буржуазной глупости! – разрывался от гнева голос на том конце трубки, которую главред Леонид Кравченко, сморщившись, отодвинул от себя, чтобы не оглохнуть от начальственного гнева. – Почему не завизировали материал как положено?

– Степан Алексеевич[64], материал получил все необходимые разреше... – пытался вставить Кравченко.

– Молчать! – председатель Президиума ВЦСПС взбешён. – Как ты, Леонид, можешь мне лгать прямо в лицо! Я этой статьи не видел! Разрешения на публикацию не давал. Доиграешься! Завтра с утра на президиум вместе с автором. Будете объясняться.

Кравченко услышал стук брошенной трубки.

Главный редактор вместе с замом и редактором отдела науки предстали перед перетрусившими чиновниками. Вострухина решили не таскать. Он хоть и был формально виноват больше всех, но по молодости и неопытности мог сорваться и всех подвести под монастырь.

– Смотрите, что вы натворили, – в припадке чиновничьего гнева заходился Шалаев. – Больше миллиарда человек прочитало, конгресс американский выделяет много-много миллионов... на то, в общем, это не важно! А если это связано с обороной? Если это «зуевский» институт и его лазеры… Вы понимаете, чем это пахнет! Вы, товарищи, так вляпались! Гнать вас надо из газеты поганой метлой.

Видно, что главному профсоюзному лидеру тоже прилетело откуда-то сверху.

Конкретных обвинений, кроме неполученных виз, им предъявить не смогли. Ограничились строгим выговором. Формулировка простая: «за нарушение требований, связанных с…» Мол, перед тем, как публиковать, удостоверьтесь, что все нормально.

Секретариат ВЦСПС постановил признать факт публикации статьи «Ровно в 4.10…» в газете «Труд» специального корреспондента В. Вострухина «ошибочным и вредным».

Юрий Кабачников по протекции коллектива «Труда» был направлен на обследование врачебно-летной экспертной комиссией Министерства гражданской авиации в Москве. ВЛЭК диагностировала миокардиодистрофию и признала Ю. И. Кабачникова негодным к летной работе, присвоив II группу инвалидности, полученную при выполнении профессиональных обязанностей. Его долго донимали родственники, знакомые, родственники знакомых и знакомые родственников расспросами про инопланетян и летающие тарелочки. В конце концов, он не вынес этого издевательства, уговорил жену, и они обменяли квартиру в Тбилиси на скромный домик неподалёку от Шереметьево.

Благодаря помощи журналистов Кабачникову удалось пройти курс реабилитации в одной из московских клиник. Там ему опять повезло. Он встретил старшего инспектора безопасности полётов Шарика. Тот тоже посчитал, что Кабачников – подарок судьбы и пригласил его в штат на должность пилота-инспектора.

После выхода статьи оживились представители комитета госбезопасности. Снова допрашивали с пристрастием оба экипажа, снова стращали всеми карами за разглашение. Кабачникова даже хотели привлечь к ответственности, но ему удалось убедить, что в том, что он рассказал, ничего секретного не было. Всего лишь рассказ о необычном атмосферном явлении. Как его рассказ интерпретировал журналист, его личной вины нет. Хмурый майор, что его допрашивал, смилостивился и, заставив подписать кучу пугающих бумаг, отпустил с миром.

В мире ажиотаж, связанный с публикацией, как это всегда бывает, постепенно стих. Всё вернулось на круги своя.

[1] ритилит – искусственный материал на основе смолы каучуконосов с минеральным наполнением

[2] малаподихерью – название игры в мяч, происходящее от греческого «μπάλα ποδιών χεριού» – нога, рука, мяч.

[3] вид промыслового земноводного в реках Минойи

[4] демосиограф – δημοσιογράφ (греч.) журналист. На Минойе за 3,5 тысячи лет сложился язык на основе смешанной греко-критско-фракийской лексики. Так как большинство выживших переселенцев имели ахейское происхождение, то звания в космофлоте, названия профессий, обращение были греческими

[5] мойра – от греческого μοίρα – судьба

[6] кириос – вежливое обращение к собеседнику, аналог сэр, мистер, сеньор

[7] канфар – кружка с двумя ручками ёмкостью в пол литра

[8] омофония – принцип единогласного принятия решения, в противовес демократическому принципу подчинения большинству

[9] периодик – от греч. περιοδικό – журнал. На Минойе универсальное средство информации в единой планетарной инфосети. Сочетает все способы передачи информации.

[10] гиппофантер – животное населявшее планету до прибытия туда людей. Напоминает лошадь и пантеру в одном теле.

[11] келья тимориаси (греч.) – карцер для мелких нарушителей общественного порядка

[12] кифарос κιφαράς – сленговое название лёгкого алкалоидного стимулятора, аналог никотина

[13] архилохьяс (греч.) – старший унтерофицер, командир учебной группы кадетского корпуса

[14] навархос (греч.) звание старших офицеров космофлота Минойи. В обычной обстановке навархос командует соединением боевых кораблей числом не менее десятка.

[15] лохагос (греч.) звание офицера космофлота, командующего одним кораблём при свободном космопоиске

[16] мегакефал (греч.) большеголовый – сленговое название для учёных и исследователей

[17] Вуди, – сокращение имени звездолёта прямого луча «ВУДУВОРОС» происходящее от греческого φορέας – несущий и φωτο – свет. Используется командой для общения с ИИ корабля. За три с половиной тысячи лет язык минойцев претерпел некоторые изменения, как в лексике, так и в фонетике, поэтому отличается от древнегреческого

[18] Аштор – имя злобного демона в мифологии Минойи, возможно производное от Иштар-Изиды

[19] омадикипалии (искаж. греч.) ομαδική πάλη – командная борьба. Вид спортивных состязаний популяный на Минойе.

[20] шкала Фрийты – система измерения модуляции энергии организма, при воздействии на него сексуальных энергий разного количества партнёров. Используется на Минойе в качестве ориентира для создания сплочённых трудовых коллективов

[21] корибант (греч.) – на Минойе ночной демон, что-то вроде домового из славянских сказок

[22] плирофоринесса (греч.) специалист по работе с информацией

[23] СУ – силовые установки

[24] микрокифин от μικρόκηφήνας (греч.) дроны малой величины (дрон от англ. dron - трутень), приборы для наблюдения с воздуха невидимые с поверхности планеты.

[25] макрокефал ( от греч.) большеголовый жаргонное название для учёных и исследователей

[26] хородром (искаж. греч.) – χορόδρόμιο – танцпол

[27] пеос (греч.) половой член, пенис

[28] пропонитис – προπονητής – тренер

[29] магейя-тимпан (греч.) от μαγικό τύμπανο – волшебный барабан. Ударный электронный инструмент, настраиваемый для сопровождения оргий

[30] 260 зетаталантов число равное 260*1021, талант – единица веса равная ~25 кг

[31] тейкитис – командир

[32] аркуда (от греч. αρκούδα) крупное животное с густым зелёным мехом распространённое на планете Минойя и использовавшееся первыми колонистами в качестве источника шерсти

[33] типоте ке нада – идиоматическое выражение (искаж. греч τίποτε και νάδα) аналог «ни шиша»

[34] Та эйпа ола – я всё сказал. Выражение подчёркивающее окончательность принятого решения

[35] В реальной истории 30 августа 1984 года на мысе Каннаверал был произведён старт по программе Спейс Шаттл. Первый полёт шаттла «Дискавери».

[36] мелас фили – чёрная раса

[37] архигос экстратей (искаж. греч. αρχηγός εκστρατεία) – начальник экспедиции

[38] лирике (искаж. греч.) – λυρικε – опера

[39] хорика трахова (искаж. греч.) – χορωδιακό τραγούδι – хоровая ария

[40] хтипимия (искаж. греч.) – χτύπημα – минет

[41] термосфера – слой газовой оболочки над планетой на высоте от 80 до 500 км. На Земле этот слой называется точно также в виду засилья греческой терминологии в астрономии и науках вообще

[42] эпикинония (от греч. Επικοινωνία) – контакт, в отличие от прямого значения минойцами употребляется в качестве обозначения общения на уровне дружественной ассимиляции в отличие от завоевания.

[43] Описано реальное событие, произошедшее в 1984 г. Произволом автора оно перенесено в 1985

[44] паксы (авиа жаргон.) – пассажиры

[45] сапоги (жарг.) – военные без относительно вида ВС

[46] командованием экспедиции было принято решение перейти на принятый на Земле календарь, чтобы при последующем контакте легче ориентироваться во времени

[47] Серра Униформ (SU) – международное кодовое обозначение латинских букв, принятое на ГВФ

[48] соседи (жарг.) – на жаргоне гражданских диспетчеров – ВВС и всё, что к ним относится

[49] депзал – депутатский зал, в советских аэропортах залы для привилегированных лиц с повышенным уровнем комфорта

[50] «Аист» имеется ввиду молдавский коньяк «Белый Аист»

[51] УВД – управление воздушным движением

[52] КВС – командир воздушного судна

[53] УВД – управление воздушным движением

[54] тушка – жаргонное название самолётов Туполевского КБ

[55] Суркюль (искаж. Сууркюле) посёлок на северо-западе Эстонской ССР, где располагалась крупная военно-воздушная база, сейчас там расположена база Ämari (Эмари)

[56] Качинское высшее военное авиационное училище лётчиков имени А. Ф. Мясникова

[57] ППК – противоперегрузочный костюм. Оранжевый потому, что патрулирование границы проходило над водами Балтийского моря

[58] Эколаптирий – от греч. εκκολαπτήριο инкубатор. На Минойе учреждение по экстракорпоральному выращиванию человеческих эмбрионов до состояния понимания речи.

[59] декара (греч. Δεκάρα) выражение досады, аналогично русскому слову «блядь»

[60] влакас (греч. βλάκας) - дурак

[61] УГА – управление гражданской авиации

[62] эрпэ, РП – руководитель полётов, главный диспетчер

[63] мегобрэби (груз.) – обращение к друзьям

[64] Степан Алексеевич – Шалаев С.А. председатель Президиума ВЦСПС СССР

[Б.Г.1]4

[Б.Г.2]5

[Б.Г.3]6

[Б.Г.4]7