Нет тебя прекраснее

Глава 5

Эми положила трубку и с сияющей улыбкой взглянула на сестру.

– Что случилось? – прошептала Жасмин.

– Ты получила работу.

Только теперь Жасмин поняла, что тело ее пребывало в застывшей, чертовски неудобной позе. И, кажется, она забыла дышать.

– Похоже, ему понравилась драматичность твоей презентации.

Жасмин приоткрыла рот и в недоумении уставилась на сестру. «Что именно понравилось мистеру Мастриани? – удивилась она. – То, как меня вырвало в кадку с несчастным лаймом? Или то, что я чуть не налетела на швейцара, торопясь покинуть отель?»

– Моей презентации? – переспросила она растерянно.

– Он решил, что ты нарочно это сделала! Оставила папку. – Эми всплеснула руками и тут же задела за горячий утюг. Зашипев от боли, она засунула палец в рот.

– Ну же! Рассказывай! – потребовала Жасмин.

– Он сказал, что презентация была «полна драматизма и отсутствие слов лишь подчеркнуло важность момента и то, что человек, способный разыграть такую сцену, тонко чувствует театр и его дух». То есть просто не может не быть принятым на работу в качестве дизайнера театральных костюмов. Если перевести всю эту чушь на английский – то ты забила мяч, дорогуша! Страйк! Бинго! – Ухмыляясь, Эми сунула обожженный палец обратно в рот. Но она не могла молчать и опять принялась пересказывать разговор с Артуро, размахивая рукой, чтобы воздух облегчил боль. – Он решил, что ты вся такая деловая и смогла доказать, что и слова не нужны, если ты мастер. «Вы дали мне понять, что вы – это ваши работы! И я смог оценить их по достоинству!» Господи, чушь, какая! Вот бы мне добраться до этого сентиментального зайчика.

Жасмин сидела молча, прислушиваясь к своим ощущениям. В животе поселилось странное чувство… может, это счастье? Радость? Нет, чувство было больше, круглее, полнее… более синего цвета.

Синий цвет? Жасмин закрыла глаза, и ее словно подхватили волны немыслимой волшебной синевы – как будто она качалась в складках богатого китайского шелка – синего, с едва заметным оттенком пурпура, который придает цвету благородство и загадочность. Волны цвета заставляли ее душу петь, и это волшебное ощущение длилось и длилось… Лишь один раз она видела подобный цвет, лишь единожды ее окутывали волны, столь насыщенные и сказочно прекрасные. Это было в момент окончания университета, и называлось чувство – успех.

– Он сказал, что твоя работа ему понравилась… нет, я сейчас это вспомню, такие напыщенные слова: «исторически верно, умно, стильно, ярко и выразительно»! Вот!

Жасмин улыбалась, купаясь в васильковых волнах удачи. Она получила работу! Не совсем обычным способом, но какая разница? Она принята! Надо бы рассказать Саманте. «Не помогло ей умение работать языком, ну что ж, в другой раз… может, я смогу замолвить за нее словечко, если откроется еще какая-нибудь вакансия».

Эми, позабыв про утюг, упала на кровать, демонстрируя изнеможение, и пожаловалась:

– Просто удивительно, как нелегко запомнить все точно! Мой дух никогда не отличался болтливостью: два-три слова, имя – и все. А тут сплошной поток пышных речей, да еще с итальянской экспрессией!

Жасмин распахнула глаза и вынырнула из своих пурпурно-синих грез.

– Ты должна вспомнить все-все слова! – воскликнула она. – Все до единого!

– Ну вот еще! Есть мне время вспоминать всякие глупости! И вообще – мне нужно гладить, ты не забыла?

Секунду они просто молча улыбались друг другу, потом вскочили и замерли в объятии посреди комнаты. Эми обладала большей физической силой, и ее, как всегда, распирали эмоции. Она чуть не задушила младшую сестру, и, высвободившись из ее крепких рук, Жасмин жадно глотала воздух. И вдруг она заметила, что в приступе энтузиазма и восторга кто-то из них свалил утюг. Быстро ликвидировав возможность пожара и порчи брюк, Жасмин отошла к окну. «А вот интересно, есть ли у меня ткань, которая соответствует цвету моей радости? Надо будет посмотреть вон в той коробке».

– Он сказал, что проект, над которым он работает сейчас, требует конфиденциальности и о нем категорически нельзя никому рассказывать.

– Я готова слушать. – Жасмин подхватила с полки Кена и, сев на кровать, прикрыла ему уши ладонями.

– Да ладно, думаю, мы можем ему доверять, – торжественно объявила Эми. – Ведь именно этому парню и завиральным идеям из очередной книжки ты обязана своей работой. Так что поблагодари мистера Кена как следует.

Жасмин опустила руки, улыбаясь. Она вспомнила – у нее есть синяя ткань с фиолетовым оттенком или даже с пурпурным. Третья коробка, четвертая стопка, почти в самом низу. Она купила ее на распродаже в Коннектикуте два года назад.

– Он сказал, что ты должна встретиться с ним и его помощником в ресторане «Сиддхарта» на Шестой улице, чтобы обсудить этот проект.

– А он объяснил, что это будет? – Жасмин столкнула Кена на кровать и, вскочив, принялась передвигать коробки.

– Сказал только, что никому нельзя рассказывать про работу и про встречу.

– Странно, спрятаться в каком-то индийском ресторане после дня, проведенного, у всех на виду в лобби-баре отеля «Ройялтон», посреди квартала, где тусуется вся театральная публика! – Она уже нашла нужную коробку и теперь перебирала отрезы, отыскивая нужный.

Вот он! Четыре ярда русского шелкового бархата необыкновенного оттенка и еще лоскуток в качестве образца. Жасмин погладила ткань.

– М-да, похоже, этот Артуро о тебе прекрасного мнения, – протянула Эми, и на лице ее появилась тревога. – Но ты сможешь пойти туда?

Вторая попытка! Многим ли предоставляется такой шанс? Жасмин взяла образец ткани и села на диван. Подхватила с пола Кена, приложила лоскуток к кукле и с сожалением обнаружила, что он совершенно не подходит к его глазам. Глазки пластмассового человечка были светлыми, тона беззаботной голубизны, и глубокий васильковый оттенок бархата совсем не шел к ним. Впрочем, можно сшить из этого лоскутка рубашечку, и получится не так плохо.

Нет, пожалуй, незачем шить ему рубашку. И вообще, ей не нужна эта кукла. Жасмин аккуратно сложила лоскуток и убрала в карман – отныне он станет ее счастливым талисманом.

– Я смогу, – уверенно сказала она. – Раз моя сестра и муж Барби на моей стороне – я готова на все!

Джош сидел в маленьком и тесном индийском ресторанчике, где даже в середине дня царил полумрак. Все освещение состояло из небольших гирлянд рождественских лампочек, свисающих с потолка и кое-где со стен. Впрочем, Джош все равно не снимал темные очки. Он решил расставаться с этим незаменимым предметом маскировки лишь на время сна. Иначе он рискует быть узнанным, как чуть не случилось вчера.

Джош ждал Артуро и даже ругался про себя на опоздание дизайнера, но на самом деле совершенно не сердился. Они подружились с Мастриани шестнадцать лет назад, когда шестнадцатилетний Джош снимался в своем первом фильме. Арти тогда было двадцать шесть.

Джош прекрасно успел изучить взбалмошный характер приятеля и не раз наблюдал за его экстравагантными выходками и неожиданными эскападами. Вот только Артуро никогда не позволял своим порывам вмешиваться в бизнес. До сего дня.

Джош нетерпеливо поглядывал на дверь. Ресторанчик был почти пуст, если не считать компании молодых людей в майках с символикой Колумбийского университета, которые тянули в углу свое пиво.

Вздохнув и еще раз, с досадой оглядев плотно закрытую дверь, Джош спустил очки на кончик носа и принялся перечитывать вырезку из «Нью-Йорк пост», которую Мо прислала ему по факсу сегодня утром.

Статья называлась «Филантроп, любитель пастрами, объявляется снова! Официантка получила 10 000 долларов чаевых!». Черт, надо быть осторожнее и сосредоточиться на чем-то одном: или ставить пьесу в обстановке полной секретности, или помогать людям. Но тогда все скоро и неминуемо узнают, что мистер Тоби объявился в Нью-Йорке. Совместить жизнь инкогнито с благотворительностью вряд ли получится.

«Счастливая официантка, получившая десять тысяч долларов в качестве чаевых, рассказала нашему корреспонденту, что человек, проявивший такую неслыханную щедрость, был весьма похож на актера Джоша Тоби, которого журнал «Пипл» назвал самым сексапильным мужчиной планеты. На кредитной карточке «Американ экспресс», которой расплатился даритель, девушка прочла имя Дж. Тоби. Однако Морин Рейкрофт, агент по связям с общественностью актера Джоша Тоби, уверяет, что его нет в Нью-Йорке.

Он работает над следующим фильмом про героического Митча Тэнка и проводит натурные съемки в Афганистане, утверждает мисс Рейкрофт. Пресс-служба актера распространила по агентствам новостей пресс-релиз, в котором высказывается предположение, что кто-то может использовать имя знаменитого актера в своих целях, однако нет никаких теорий о том, для чего кому-то понадобился такой сложный ход. Официальные лица из офиса «Американ экспресс» от комментариев воздерживаются». «Ну хоть у этих хватило мозгов промолчать», – подумал Джош и вернулся к чтению. «Дама по имени Уэнди Страуб, оказавшаяся свидетельницей упомянутого инцидента, заявила нашему корреспонденту, что она уверена – неизвестный филантроп не кто иной, как актер Джош Тоби. «А кто еще может так ошибиться в математике, кроме актера, играющего дуболомов?» – заявила мисс Страуб».

Джош покачал головой и сделал глубокий вдох, чтобы не позволить гневу, обиде или другим негативным чувствам войти в него. Он вытащил книгу с очерками о литературе и попытался читать, но в помещении было слишком темно и мелкий шрифт сливался и казался совсем неразборчивым.

В ресторанчик вошла женщина, постояла секунду у двери и выскочила обратно. Джош ощутил необъяснимый порыв догнать незнакомку и пригласить пообедать с ним. «Я смогу помочь, какая бы беда вас ни настигла», – скажет он ей.

Джош покачал головой, подавляя нелепый порыв. Он пришел сюда не для того, чтобы помогать другим, а чтобы кто-то помог ему самому. К тому же Мо устроила ему форменную головомойку за эту историю с чаевыми. Конечно, ему неприятно выслушивать ее упреки, но определенная доля истины в словах агента по связям с общественностью есть. Если он не будет вести себя осторожно, ему никогда не удастся воплотить свой проект – поставить «Ромео и Джульетту» втайне ото всех. Вздохнув, Джош напряг зрение и сконцентрировался на книге: «Ромео и Джульетта воплощают существующий с древнейших времен разлад между духовным и телесным началом человека… желание превосходит средства, имеющиеся для его выражения…»

Он захлопнул книжку. Чушь это! Ромео и Джульетта были любовниками, вот и все. Обстоятельства сложились против них, но основной смысл пьесы – любовь. К чему все усложнять? Есть просто любовь и желание мужчины и женщины.

«Или я ошибаюсь, – размышлял Джош. – Может, я чего-то не понимаю? Вдруг я просто слишком глуп для того, чтобы увидеть большее?» Джош ощутил знакомое и чертовски неприятное чувство: тело застыло, и он словно замерз, почти до неподвижности. Это пришел страх, страх выставить себя полным идиотом на сцене и оказаться никудышным театральным актером. Там ведь не будет никаких спецэффектов. И дублей тоже не будет. Зачем он вообще все это затеял?

Он снова открыл книгу и с надеждой уставился на строчки. Этот томик подарила ему мама на его двадцатый день рождения, но прежде у него все не находилось времени поинтересоваться, о чем же там речь. И вот теперь у него есть три недели. Три недели, чтобы понять, о чем же, черт возьми, Шекспир написал ту пьесу? А потом начнутся репетиции, и нужно будет воплощать в жизнь свою концепцию, свое понимание главного героя и того, что им движет. Он должен, просто обязан вытянуть эту роль, доказать всем, что он не просто смазливый и хорошо сложенный парень, чье место в боевике с минимумом слов и максимумом спецэффектов.

Джош ощутил огромное облегчение, когда дверь, наконец, распахнулась, и в ресторанчике появился Артуро. Он заметил приятеля и протиснулся к нему меж столиков.

– Прости, знаю, я опоздал, но я ходил к мадам Руссо, и в этот раз ей потребовалось больше времени, чем обычно, чтобы прочесть карты. Таро вообще не отличается определенностью, но сегодня все было как-то особенно туманно…

Джош смотрел на друга, и внутренний холод, сковывавший его тело, отступав. Он так обрадовался сегодня приходу Артуро, словно тот спас его от какой-то опасности, хотя, может, друг просто разбил лед одиночества, в котором Джош едва не превратился в статую. Он даже не обиделся, что Артуро опоздал на встречу из-за сеанса гадания. Сам Джош считает подобные суеверия глупыми, но приятель в это верит, так что пусть получает удовольствие.

– Ты нашел нужного нам человека? – спросил он.

– Да… ну, то есть я так думаю. А знаешь, мадам Руссо сказала, что мне предстоит путешествие.

– Что значит «я так думаю»? Я поручил тебе найти помощника, человека, который занялся бы костюмами и прочим… Надежного человека!

– Спокойнее, дружище! Я думаю, она то, что нам надо. Я впервые вижу человека с таким феноменальным, почти сверхъестественным чувством цвета. Просто удивительно, что она была свободна. Такие люди обычно просто нарасхват.

– Арти, какого черта ты выбрал женщину? Почти все дизайнеры костюмов – геи. Нельзя было раздобыть такого? Клео и так зла на меня за то, что я смылся из Афганистана, а теперь, если рядом объявится какая-нибудь женщина, она меня со свету сживет.

– А ты не думай о Жасмин как о женщине, думай о ней как о гении. Она подберет костюмы и грим так, что ты останешься неузнанным во время репетиций. Видишь ли, темных очков явно недостаточно. Даже если ты наденешь еще и шляпу.

Джош ухмыльнулся и пожал плечами, сдаваясь. Хорошо, когда можно довериться другу.

– Она же будет твоим костюмером во время репетиций и самого спектакля – так мы сократим круг лиц, имеющих доступ к твоему телу, а значит, и круг тех, кто сумеет это тело опознать.

– И где это твое чудо?

– Понятия не имею. – Артуро с интересом изучал меню.

Джошу не удавалось сохранять столь олимпийское спокойствие. Его друг-дизайнер живет ощущениями и эмоциями. Они сослужили ему хорошую службу, вознеся вверх по карьерной лестнице и приведя к успеху. Однако Джош привык полагаться на упорный труд… и высококлассного агента по связям с общественностью.

Джош поймал себя на том, что покачивает ногой и ерзает на месте. Сегодня рано утром он совершил многомильную пробежку, но сидеть и ровным счетом ничего не делать было непривычно. Пожалуй, он готов побегать вокруг ресторанчика, чтобы растратить накопившуюся энергию.

Подошел официант, и Артуро заказал хлеб, чатни, карри и еще какие-то закуски.

И вдруг Джош заметил ту молодую женщину в черном. Она опять вошла в ресторанчик и остановилась у входа. Вся ее точеная фигурка выражала напряжение, спина застыла. Джош подумал, что она мила, и даже стройность ее производит приятное впечатление – не то, что у каких-то голливудских старлеток, которые морят себя диетами. Черные волосы длиной до плеч были необычно глубокого черного цвета. Глаза скрывались за темными очками.

«Какая красивая женщина, – мечтательно подумал Джош. – Я давно не видел никого столь совершенного, столь изысканного. Минуточку! У меня есть договоренность с Клео Чен. Она моя подруга – и мы заключили своего рода договор. Я и так не раз подводил ее – взять хоть тот обед с Анджелиной Джоли. И вот опять я заглядываюсь на постороннюю девушку», – с сожалением подумал Джош. Однако глаза его ни на миг не отрывались от фигурки, застывшей в дверях. Он никак не мог понять, откуда взялось странное чувство, что он знаком с этой женщиной, более того – что он знает ее всю жизнь.

Словно… словно этому суждено случиться, и он давно ждал этой встречи – в безумном ресторанчике, где в октябре висят рождественские гирлянды и днем темно, словно за окнами уже опустилась ночь.

Артуро сидел ко входу спиной, а потому девушку не видел и продолжал болтать о всяких пустяках: что-то о своей любимой собаке, предсказаниях мадам Руссо и прочей чепухе. На секунду в душе Джоша вспыхнула надежда, что это и есть та самая девушка, про которую говорил Артуро и которая должна быть дизайнером и костюмером. Но он тут же одернул себя. Это невозможно. Уж дизайнеров и костюмеров он за свою актерскую жизнь навидался достаточно, и все они тяготели к пышности и ярким цветам. Эта женщина выглядит сдержанной и удивительно закрытой. Ему казалось, что она перемещается в некоем персональном пространстве, и было ясно, что доступ в это пространство запрещен практически всем и каждому. И Джош вдруг понял, что именно там, в этом пространстве, он сможет почувствовать себя спокойным и не одиноким.

Артуро наконец заметил, что приятель сидит с приоткрытым ртом и не слышит ни одного слова из его содержательного рассказа. Проследив взгляд Джоша, он обернулся и вскочил. Шаг – и он оказался перед девушкой.

– Жасмин Бернс! Артуро Мастриани! Рад видеть вас снова.

Девушка уставилась на его протянутую руку, но не пошевелилась. С губ слетело едва слышное «да».

Артуро убрал руку и сказал:

– Ну что ж, садитесь, прошу вас. Этот проект, о котором я хотел с вами поговорить, ну, сейчас мы до него дойдем. Присядьте, пожалуйста.

Девушка опустилась на стул так, словно к телу ее была привязана взрывчатка, и малейшее резкое движение могло вызвать взрыв. На Джоша она даже не взглянула.

– Позвольте мне сразу начать с главного, – потирая руки, Артуро устроился за столом. – Жасмин, это Джош Тоби.

Губы девушки дрогнули, но она не издала ни звука и даже не повернулась, чтобы посмотреть на обнаружившуюся буквально под боком знаменитость. Пользуясь случаем, Джош продолжал беззастенчиво ее разглядывать.

Губы у нее роскошные. Полные, нежные и лишь слегка тронуты бесцветным блеском. Идеал, а не женщина.

– Еще при нашей первой встрече я понял, что вас нельзя назвать болтушкой, – продолжал Артуро, – и в данных обстоятельствах это качество для нас особенно ценно. Мне представляется, то есть я чувствую, что вы справитесь с этой работой, а мое предчувствие никогда меня не обманывает, правда, Джоши? – Дизайнер похлопал приятеля по плечу. – Итак, детки, я вас оставлю, чтобы вы могли обсудить детали. Если ваша симпатия будет обоюдной, и вы поймете, что сработаетесь, то завтра мой секретарь пришлет вам, Жасмин, контракт.

Артуро встал, быстро сунул в рот подоспевший пирожок и протянул руку, прощаясь.

Девушка подняла, было, узкую бледную ладонь, чтобы пожать его руку, но в какой-то момент вдруг передумала, и ладошка ее спряталась под стол.

– Ну ладно, увидимся. – Рот был занят пирожком, и речь Артуро получилась не очень членораздельной. – Джош, позвони мне! – Он положил на стол перед Жасмин свою визитку. – Вы тоже звоните. Ну, мне пора назад, к трудам, так сказать. Было… э-э… интересно с вами познакомиться. Ах да, пришлю назад вам папку с рисунками. Должен отметить, что они великолепны. Уже много лет не видел я таких замечательных работ. А чувство цвета превыше всяких похвал! В этом вы просто гений, не боюсь этого слова!

И он исчез из ресторанчика прежде, чем кто-нибудь смог что-нибудь сказать.