Нетерпеливый алхимик

Глава 11 Дебет-кредит

О чем у меня имелось ясное представление, так это о времени, которое теперь целиком и полностью принадлежало нам, и мы могли тратить его по собственному усмотрению. Пустившись в длительное путешествие по второму кругу, я настроился на совершение любого греха, кроме поспешности. Для исполнения юридических актов, назначенных судьей из Гвадалахары, требовался определенный срок, и нам оставалось лишь ждать, набираясь сил перед большими маневрами.

Первым и заведомо бесплодным шагом следствия стало подключение к телефонной линии Бланки Диес. Вдова Тринидада Солера общалась только с ближайшими членами семьи да с заказчиками переводов. Эпизодически поступали звонки от соседки по бывшей квартире, от подруги детства и от какого-то дальнего родственника: то ли двоюродного, то ли троюродного брата. Тон и содержание разговоров ограничивались формальными изъявлениями соболезнования и оказанием моральной поддержки в стремлении Бланки преодолеть душевную травму и вернуться к полнокровной жизни. Что до самой вдовы, то в записи ее голос звучал так же, как и четыре месяца назад: решительно и спокойно.

Попытки обнаружить след в архивах Управления по ядерной безопасности, где хранились распоряжения властей в отношении инцидентов на атомной станции с момента ее пуска, несмотря на их внушительный объем и устрашающий гриф секретности, на мой взгляд, совершенно излишний, равным образом не дали искомых результатов. Большею частью документы оказались выше нашего разумения, однако с помощью назначенного судьей специалиста мы сумели сделать важное для нас заключение: ни одно из происшествий не коснулось сферы ответственности службы противолучевой защиты. Ко всему прочему, в этой якобы конфиденциальной информации мы не усмотрели ничего такого, что в свое время не явилось бы предметом подробнейшего обсуждения в прессе и, следовательно, достоянием гласности.

Наконец рыбка попалась в сети, и не где-нибудь, а в мутных водах финансовых махинаций самого Тринидада Солера. Судья поручил Агентству по налогам и сборам досконально разобраться в его имущественном положении. Мы были много наслышаны о жизни инженера на широкую ногу, и на первых порах нас вполне устраивали объяснения руководителей атомной станции и вдовы, однако в нынешних условиях, когда отпали всякие сомнения в насильственном характере его смерти, нам представлялось необходимым копнуть глубже. Если не принимать во внимание несчастные случаи, непредумышленные убийства и другие криминальные ситуации, иной раз столь же редкие, сколь и курьезные, люди имеют обыкновение проливать кровь себе подобных по двум основным причинам: из-за оскорбленного самолюбия и ради денег. Обе причины, в конечном счете, зиждутся на гордыне, ибо только она питает как исступленную ненависть к обидчику, так и умопомрачительную алчность тех, кто не довольствуется спокойным существованием в достатке. Тем не менее, ни для кого не секрет, что механика убийств ради денег разительно отличается от убийств под влиянием аффекта; не схожи между собой и жертвы, тяготеющие к проявлению совершенно разных свойств человеческой натуры. Поставленные перед выбором, мы посчитали маловероятным предположение, будто Тринидад Солер пал от мстительной руки некоего недоброжелателя. Таким образом, проверка источников его материального благополучия превратилась в первоочередную задачу следствия.

Первая же странность всплыла в декларации о доходах. За последние три финансовых года, помимо получаемой на атомной станции заработной платы, Тринидад указал в ней денежные вознаграждения за предоставление каких-то непонятных профессиональных консультаций и дивиденды, которые поступали на его счет от четырех или пяти компаний с загадочными названиями, неизменно завершавшимися аббревиатурой АОО.[56] Правда, выплаты не составляли астрономических сумм, но и презренно малыми их тоже не назовешь. Во всем этом присутствовало одно подозрительное совпадение: за тот же период доходы его жены от переводческой деятельности увеличились по меньшей мере втрое по сравнению с гонорарами за предыдущие годы. Порывшись еще немного в бумагах, мы сделали весьма ценное наблюдение: среди работодателей Бланки Диес фигурировали несколько компаний, выплачивавших дивиденды ее мужу.

Изучение документов позволило выявить еще одно противоречие: Тринидад и Бланка вопреки огромным затратам на строительство дома имели вложения на десятки миллионов песет в нескольких фондах, и все они были сделаны за последние три года. Супруги предусмотрительно распределили капитал по разным компаниям, благодаря чему сумели избежать сосредоточения в одном месте сумм, приближающихся к тому минимуму, когда внесенные средства облагаются налогом. Но взятые в совокупности активы настолько превышали установленный предел, что закон, так или иначе, обязывал подавать декларацию. Агентство зафиксировало факт уклонения от налогов, в результате чего у Тринидада Солера и его жены накопился значительный долг. Очевидно, к нему следовало бы присовокупить еще и долг по неуплаченным налогам от получаемых с капитала процентов, поскольку заявленные денежные поступления не соответствовали общему инвестиционному потенциалу. Отсюда вытекали два вывода: первый — Тринидад Солер запутался в расчетах, и второй — богатство свалилось на инженера неожиданно, и у него недостало ни опыта, ни хитрости, чтобы разработать умную стратегию по сокрытию доходов. Любой мало-мальски грамотный человек нашел бы способ переписать часть имущества на подставное лицо, а он пренебрег этой возможностью, — глупость, которая делала его добычей налоговой инспекции при первой же проверке.

Мы усердно и терпеливо наполняли нашу копилку новыми данными. Чаморро безропотно корпела над ворохом бумаг, меж тем как я овладевал азами бухгалтерского учета с натугой и прохладцей, оправдывая свое участие в скучной работе ее чрезвычайной полезностью для следствия. Каюсь, в сердце еще тлела маленькая надежда на иную, более романтическую подоплеку преступления, например, связанную с глубоким духовным кризисом или любовным конфликтом, но никак не с сухими колонками цифр дебета и кредита. Наверное, я безнадежно отстал в своем умственном развитии, вот почему мне так трудно давалось оперирование сугубо меркантильными понятиями, которые наша эпоха возвела на пьедестал взамен чести, совести, верности и прочих наивных идеалов, служивших утешением нашим предкам. Как бы там ни было, а надо приспосабливаться к новым веяниям времени. Мысленно похвалив себя за столь мудрый компромисс, я поручил Чаморро совершить набег на Центр регистрации коммерческих предприятий, чтобы получить доступ к документам компаний, пополнявших счета Тринидада Солера.

Служащий Центра заявил, что подготовка бумаг займет не менее трех дней. Моя разумная помощница, не желая афишировать свою принадлежность к Гражданской гвардии, не стала настаивать на сокращении сроков. И правильно поступила — чем меньше шумихи создавалось вокруг нашего расследования, тем быстрее оно двигалось вперед.

Во время вынужденной передышки мы обсудили дальнейшие действия. Даже без запрошенной информации у нас накопилось достаточное количество обличительных материалов, и я предложил заняться другими, не менее важными делами, покорно ожидавшими своей очереди вот уже около двух недель. Чаморро согласилась.

Сентябрьский пейзаж в окрестностях Алькаррии, мелькавший в то утро за окном нашей патрульной машины, не шел ни в какое сравнение с красочным буйством, что мы наблюдали несколько месяцев назад в разгар весны, и подавлял взгляд однообразием охристых тонов. Повсюду расстилались желтые поля — пожухлые и сиротливые после уборки зерновых. Поросшие пробковыми дубами и кустарниками холмы выделялись багряными и буро-коричневыми островками, четко очерченными в золотом потоке солнечных лучей. Земля неожиданно превратилась в безжизненную равнину и жаждала дождя в надежде возродить тучные нивы, а с ними былое великолепие.

Я долго сомневался, надо ли предварять наш приезд телефонным звонком. Но при создавшемся положении было предпочтительнее не застать Бланку Диес дома, чем пренебречь фактором внезапности. Мне не терпелось посмотреть на ее реакцию, когда, открыв дверь, она обнаружит у ворот патрульную машину с двумя гвардейцами по другую сторону решетки. И пусть наше внезапное появление будет первым звеном в цепи неприятных для вдовы открытий, которые, по моим расчетам, повергнут ее в великое смятение.

Бланка оказалась дома, и, судя по выражению лица, мы действительно застигли ее врасплох. Она подошла к калитке, но никак не могла найти нужный ключ и раздраженно перебирала связку в руках, а мы с Чаморро, не дрогнув ни единым мускулом, молча и с тайным торжеством наблюдали за ее суетливыми движениями.

— А! Это вы, — сказала она с деланным спокойствием, втискивая в замочную скважину второй по счету ключ. — Я вас не сразу узнала.

— Добрый день, сеньора Бланка, — поприветствовал я ее, взяв под козырек. — У нас новости по делу вашего мужа. — Позволите войти?

— Разумеется, — ответила она и открыла наконец замок.

Нас провели в уже хорошо знакомый залитый светом салон. Пока мы располагались, со двора послышались детские голоса. Бланка Диес пояснила:

— Мои ребята воюют; у них еще не кончились каникулы. Не волнуйтесь, они под присмотром бабушки с дедушкой и нам не помешают. Так какие же новости вы привезли сегодня?

Бланка быстро оправилась от замешательства. Она спрашивала о причине нашего посещения таким тоном, каким имеют обыкновение интересоваться прогнозом погоды. Оно и к лучшему. Теперь мы проверим, чего на самом деле стоит ее хваленая выдержка.

— Мы разыскали женщину, которая была с вашим мужем в мотеле. Ту высокую блондинку, — уточнил я, намеренно акцентируя последние слова насмешливой интонацией.

С Бланки мгновенно слетел весь гонор. Она широко открыла рот и задышала, точно вытащенная из воды рыба.

— Как?! — сдавленно пробормотала она.

— Вы хотели спросить, как именно ее нашли? В этом и заключается вся щекотливость момента. Мы нашли ее труп, — безжалостно бросил я. — Она умерла, причем не своей смертью, а от пули в затылке.

Бланка смотрела перед собой потерянным взглядом. Одно из двух: либо ее ужаснул страшный конец девушки, либо она лгала, когда в прошлый раз уверяла, будто ей нет до нее никакого дела.

— Кто она? — спросила вдова чуть слышно.

— Можно сказать, никто, — ответил я, стараясь напустить на себя вид тупого и хамоватого солдафона. — Белорусская шлюха двадцати двух лет по имени Ирина Котова. Ее сняли в Малаге, а затем убили и выкинули в Паленсии. Правильнее сказать, зарыли, но не глубоко, и до тела добрались волки. Обглодали почти до костей. Надо полагать, для убийц это не суть важно; скорее, их беспокоит то обстоятельство, что до тела добрались мы.

— Ради Бога! — взмолилась Бланка, зажав рукой рот.

— Сожалею, — соврал я.

Вдова угнетенно молчала. В целом, человек способен выдержать многое, но когда наступает черед описания натуралистических подробностей, тут у него сдают нервы. А поскольку моя прямая обязанность как раз и состоит в анализе подобного рода подробностей, я умышленно воспользовался их неимоверной жестокостью, чтобы стереть в порошок оборонительные сооружения противника.

— В связи с этими событиями судья распорядился возобновить следствие по делу вашего мужа. Вполне логичное решение, не правда ли, сеньора Диес? К тому же его гибель сопоставима по времени с гибелью девушки.

— Сопоставима?

— Трудно определить точную дату смерти по горстке костей, — уточнил я, сделав ударение на последних словах.

Бланка задумалась.

— А разве нельзя допустить, что убийство девушки, как бы это вернее выразиться, произошло независимо от ее отношений с Тринидадом? — осторожно спросила она.

— Допустить, конечно, можно, — согласился я, восхищаясь ее самообладанием. — Но два убийства подряд требуют пристального расследования, и только оно позволит отмести версию о какой-либо связи между ними.

— Знаете, сержант, чем больше я размышляю о Тринидаде, тем сильнее сомневаюсь, чтобы кто-нибудь затевал против него козни.

Сделанное, казалось бы, некстати замечание вернуло разговор в его первоначальную стадию пятимесячной давности. Вдова заглянула мне в глаза, будто спрашивая: «Ну, и что ты теперь скажешь?» Непостижимая женщина! Наряду с острым умом, в ней было нечто не подвластное определению, и это нечто всякий раз ставило меня в тупик. Видимо, она, как и многие волевые люди, на каком-то этапе жизни пристрастилась к опасной забаве ходить по лезвию бритвы и уже не могла остановиться.

— Предположим, злоумышленник все-таки существует, — ответил я, взвешивая каждое слово, — в таком случае он должен пользоваться огромным влиянием. Нанять красивую девушку и с ее помощью заманить вашего мужа в ловушку, не по плечу простому обывателю. Ирина — очень дорогая проститутка, вы даже не догадываетесь, сколько она берет с клиентов.

— Я не собираюсь строить по этому поводу никаких догадок, — сказала она надменно.

— А если все расходы взял на себя ваш супруг, — продолжил я, пропустив мимо ушей ее реплику, — то, вероятно, в ту ночь на него накатил прилив небывалой щедрости. Ирина Котова стоила около миллиона песет в зависимости от времени и набора интимных услуг.

Бланка Диес бросила на меня укоризненный взгляд, смешанный с недоверием.

— Любопытно узнать, почему вы столь рьяно упорствуете в демонстрации дурных манер. — Она высокомерно вскинула голову. — До сегодняшнего дня я считала вас исключительно воспитанным и деликатным человеком, а теперь вы делаете все возможное, чтобы разрушить то благоприятное впечатление, которое у меня сложилось о Гражданской гвардии.

— Напрасно вы так, — ответил я и пожал плечами. — Мне приходится иметь дело с убийцами и проститутками, а о них трудно говорить выспренними словами. Заметьте, не я выбирал тему нашей беседы, но если она вызывает у вас стойкое отвращение, давайте соберемся как-нибудь вечерком и поговорим об оперной музыке. Обещаю быть крайне предупредительным в выражениях.

Бланка медленно покачала головой.

— Я окончательно перестала вас понимать. Вы зачем ко мне пожаловали? Учинить допрос с пристрастием? С вас станется!

— Боже упаси, сеньора Диес! Меня немного огорчает, что в прошлый раз вы были с нами не до конца честны, — только и всего. А приехали мы с самыми благими намерениями.

— К чему вы клоните?

— Я задам вам вопрос, и от вашего ответа зависит, сумеем ли мы разрешить возникшее между нами маленькое недоразумение к обоюдному удовольствию. Предположим на минуточку, будто Ирина запросила у вашего супруга лишь половину своей максимальной таксы, то есть пятьсот тысяч песет.

— Не вижу смысла продолжать беседу в подобном тоне.

— Позвольте мне закончить. Пятьсот тысяч песет — немалая сумма, значительно превышающая месячный оклад вашего супруга. Вы полагаете, у него не дрогнула рука, когда он выбрасывал на ветер такие огромные деньги?

Бланка встала.

— Я требую покинуть мой дом.

— Как вам будет угодно, сеньора Диес, — ответил я, поднимаясь со стула. — Но перед тем как уйти, предоставляю вам право выбора: либо вы перечисляете названия тех компаний, где ваш муж ловил синекуру по совместительству с основной работой, либо ожидаете, пока мы сами не доведем до ума то немногое, в чем еще не успели разобраться. Однако должен вас предупредить: при выборе второго варианта наши и без того сложные отношения сильно испортятся.

Бланка задвигала губами, не в силах вымолвить ни слова, и впервые с момента нашего знакомства в ее бездонных глазах появилось что-то похожее на мольбу о пощаде. Мне было мучительно стыдно за свое поведение, я страдал от своей жестокости, особенно когда она подняла на меня взгляд Жанны д’Арк, полный тоски и отчаяния. Но долг — превыше всего, и отнюдь не перед ней, хотя мое ветреное сердце пыталось раздуть тлеющий уголек сочувствия, а долг перед памятью человека, убитого и подвергнутого унизительному распятию на грязной постели мотеля.

— Для вашего же блага, сеньора Диес, — мягко настаивал я, — будьте откровенны, и тем самым вы избавите нас от обременительной обязанности вытягивать из вас правду клещами.

Вдова тяжело повалилась в кресло, ее левая рука упала на колени, а правая потянулась ко лбу и стала его тереть, словно отдирая от лица приклеенную маску.

— Дайте мне хоть немного опомниться, — попросила она с горечью. — Расскажите, что вам уже известно, а я дополню — так мне будет легче.

Я в общих чертах изложил ей сведения о финансовых махинациях Тринидада и лишь намекнул, из каких источников мы их почерпнули, предоставив вдове возможность поупражняться на досуге в фантазии. Она слушала с обреченным видом, уткнувшись подбородком в ладонь и прикрыв пальцами рот. Закончив беглый обзор, я добавил:

— Как вы понимаете, нас интересует любая дополнительная информация. Но прежде позвольте задать вам вопрос личного порядка, который не дает мне покоя. Почему вы нам солгали в прошлый раз?

— Могли бы и сами догадаться, — сказала она, грустно улыбаясь.

— Раз я спрашиваю, значит, не могу, — ответил я, не скрывая раздражения.

— Ну что же, придется пройти еще через одно унижение. Вынуждена признать, что мой муж уплатил не все положенные по закону налоги, — да вы, вероятно, в курсе. Естественно, я тоже не уплатила, поскольку половина имущества принадлежит мне, по крайней мере, так предполагалось до сих пор.

— Это не оправдание для лжи.

— Не спешите, сержант. Я вдова и должна заботиться о будущем детей. Открой я вам правду, Министерство финансов тут же забрало бы в доход государства больше половины моих накоплений. Казалось бы, в моем кармане должно осесть достаточно средств для сносного существования, однако дети еще малы и пройдет много времени, пока они станут зарабатывать себе на жизнь самостоятельно. Вот и посчитайте.

— Неужели ради денег вы пошли на то, чтобы убийца вашего супруга безнаказанно гулял на свободе? Не укладывается в голове! — запротестовал я.

— А разве факт убийства доказан? Разве вы готовы поклясться мне в этом здесь и сейчас? Он мертв, сержант, и как бы вы ни суетились, его уже не воскресить. А дети — живы. Когда судно терпит кораблекрушение, то сначала спасают тех, кто барахтается в воде, а уж потом вытаскивают утопленников.

Бланка не только продемонстрировала умение делать безупречные логические построения, но и полностью восстановила присутствие духа. Любой другой в ее положении давно сложил бы оружие и сдался на милость победителя. Вдова Тринидада Солера была крепким орешком. Мне предстояло решить дилемму: либо ее способность к сопротивлению держалась на уверенности в собственной непогрешимости, либо на изощренной хитрости в сочетании с полнейшим отсутствием совести.

— Хорошо, — сказал я, желая покончить с бессмысленным спором. — А теперь расскажите нам все, что, с вашей точки зрения, может представлять для нас важность.

— Я должна собраться с мыслями, — ответила Бланка усталым голосом.

— Сколько угодно, лишь бы ваши мысли не заставили нас вернуться завтра или послезавтра, чтобы бросить вам в лицо обвинение в очередном лжесвидетельстве.

— Если я правильно понимаю, вы будете искать вещественное подтверждение каждого моего слова?

— Правильно понимаете. Мы вам не верим.

— Ладно, — согласилась она. — Таковы правила игры. Но даже под угрозой увеличить степень предвзятого ко мне отношения я все-таки обязана заявить, что не имела ни малейшего понятия о скрытой деятельности мужа. И соответственно не могу предоставить вам точных данных.

— Позвольте взять ваше заявление под сомнение, — перебил я ее. — Мы знаем, какие деньги вы получали под видом оплаты за переводы от тех компаний, с которыми сотрудничал ваш супруг последние три года.

— Должна заметить, вы далеко продвинулись в расследовании, — сказала она с притворным смирением. — Тем не менее не поддавайтесь соблазну судить о вещах по внешнему впечатлению: видимость обманчива. Муж действительно отмывал часть доходов, но я имела лишь косвенное отношение к его делам, отсылая фактуры по указанным им реквизитам. Потом на мой счет переводили энные суммы. Этим, собственно, и ограничивалось мое участие — я понятия не имела, откуда они поступали.

— И вы никогда не спрашивали?

— Конечно, спрашивала. Муж толковал что-то о комиссионных и о нецелесообразности ставить на счетах свою подпись.

— Вас не мучили угрызения совести?

— Речь идет о деньгах, сержант. Пока еще не родился на свет человек, который нашел бы в себе мужество отказаться от презренного металла. Тринидад имел успешный бизнес и просил у меня помощи в оформлении выплат с наибольшей для нас выгодой, я помогала. Они предназначались семье. На них построен наш дом, на них я учу и воспитываю детей. И не мне подвергать мужа остракизму за не доданные казне проценты. Государство не сделало для нас ничего хорошего — мы с ним в расчете.

Так как государство содержало меня материально, оберегало от голода, холода и других напастей, я не разделял ущербной философии Бланки. Разумеется, кроме доводов, диктуемых мне разумным эгоизмом, в моем арсенале находилось достаточно приемов, чтобы скрестить наши шпаги, не оставив камня на камне от ее оголтелого индивидуализма, но мне показалось несвоевременным разворачивать с ней полемику.

— Хорошо, — сказал я. — Тринидад приносил в дом деньги, и вы воздавали им должное. Но ведь суммы были огромными, причем заработанными в предельно малые сроки. Он когда-нибудь объяснял их происхождение? Вас когда-нибудь мучило подозрение, что они приходили к нему не совсем праведным путем?

— Вы затронули больной вопрос, — предупредила Бланка Диес и одарила меня обворожительным взглядом, приглашая насладиться изысканностью своих формулировок, должно быть, отточенных в кропотливых трудах над переводами с нескольких европейских языков. — У каждого свое представление о праведности, но, боюсь, вы слишком узко мыслите, что не делает вам чести.

— Благодарю за наставление, сеньора Диес. А теперь не соблаговолите ли поподробнее ознакомить нас с праведной, по вашему мнению, стороной деятельности Тринидада Солера?

Бланка Диес вздохнула, устремила глаза на потолок и сказала:

— Хотя муж работал на атомной станции, по образованию он инженер-путеец. Если не верите, пойдите в администрацию и поинтересуйтесь, сколько там таких, как он; окажется — добрая половина. По странному стечению обстоятельств почти все инженеры путей сообщения подвизаются в областях, весьма далеких от сооружения дорог, мостов, словом, от всего того, чему их учили в университетах. Тем не менее он был отменным специалистом, и, надо сказать, ему нравилась его изначальная профессия. Поэтому он с радостью окунулся в дела, позволявшие ему с максимальной отдачей применить неиспользованные знания.

— Что за дела?

— Гражданские объекты, инфраструктура и общие изыскания в области урбанизма.[57]

— Вы не могли бы выражаться точнее?

— Компании, с которыми он сотрудничал, занимаются строительством дорог по заказу муниципалитетов и городских Общин.[58] А попутно возводят загородные дома, жилые здания, промышленные полигоны, торговые центры во многих городах Испании. Вы наверняка в курсе, какие огромные деньги крутятся в этой сфере.

— Вы забыли сказать — не всегда чистые.

— Так утверждаете вы, — отразила атаку вдова. — Я не идиотка и понимаю, куда вы метите. Прекрасно понимаю. Вы намекаете на земельные спекуляции, когда за каких-нибудь два дуро[59] покупается участок в сельской местности, а после его благоустройства и переоценки продается уже за несколько миллионов песет. Верно?

— Допустим.

— Ах! Вы, видите ли, допускаете. По-вашему, наследники деревенского дедушки, вложившие в его участок лишь жалкие гроши, имеют право продать свою долю по грабительской цене и нажить целые состояния, а мы нет? Я не согласна с подобной постановкой вопроса. Деньги должны доставаться тому, у кого хватает ума их зарабатывать. Желаешь разбогатеть — изволь проявлять изобретательность, чем, в сущности, и занимался мой муж. Я не вижу тут никакого преступления.

Впервые мы наблюдали, как Бланка Диес стала горой за покойного Тринидада. В ее монологе звучала страсть, безапелляционность и разящая наповал логика с привкусом откровенного цинизма.

— Ладно, — неопределенно промычал я, стараясь не обнаруживать своего отношения к услышанному. — Вернемся к интересующим нас компаниям. Вы, случаем, не знакомы с кем-нибудь из тех, кто заправлял там делами?

— Нет. Муж предпочитал не вмешивать семью в свои дела. Я ему была благодарна и не испытывала ни малейшей потребности в общении с его новым окружением.

— Сожалею, сеньора Бланка, — вмешалась Чаморро, — но нам кажется маловероятным, чтобы вы так-таки никого не знали. Напоминаю, рано или поздно, мы установим имена владельцев и снимем с них показания.

Бланка взяла паузу, обдумывая ответный ход.

— Не стройте иллюзий, будто вам удалось меня запугать, агент, — отчитала она Чаморро. — Несколько месяцев назад вы уже сделали безуспешную попытку получить от меня сведения, но тогда я не считала нужным их разглашать. Сегодня мне скрывать нечего. Я действительно не знакома с людьми, с которыми работал муж, за исключением одного человека. И не упомянула о нем раньше только потому, что он мой родственник и я сама познакомила с ним мужа, а не наоборот.

— О ком вы говорите?

— О Родриго Эхеа. Он не владелец, а управляющий. Но, прежде всего, он мой троюродный брат. Видите, я от вас ничего не таю. Кстати сказать, это он ввел Тринидада в мир бизнеса. Если вам нужна более подробная информация, обращайтесь прямо к нему.

— Как его найти?

— У меня где-то лежит его визитная карточка. Подождите.

Бланка вернулась через минуту и протянула нам визитку с коммерческим названием предприятия, оранжевым логотипом и мадридским адресом.

— Позвольте еще один нескромный вопрос, сеньора Диес?

— Ввиду принудительного характера наших контактов, вы вправе спросить меня о чем угодно, сержант, — ответила она устало.

— Вы не интересовались у своего родственника, имелись ли у Тринидада враги в той компании, где они вместе работали. Может, он перебежал дорожку кому-нибудь из партнеров по бизнесу?

— Интересовалась. Кузен отделался от меня банальной фразой: дескать, были моменты, когда в отношениях между конкурентами возникали серьезные размолвки, но они никогда не переступали черты. Бизнес есть бизнес, в нем всякое случается. А по поводу конкретных подозрений в чей-нибудь адрес, то у него их нет.

— И вы успокоились.

— Не успокоилась, но и детектива нанимать тоже не собиралась, — сказала она и насмешливо добавила: — Мне вполне хватает вас, сержант, с вашим ясным умом и железной хваткой.

Я никак не ожидал такого поворота: Бланка Диес не только бросала мне дерзкий вызов прямо лицо, но и недвусмысленно указывала мне на мои обязанности, будто мальчику на побегушках. Опомнившись от шока, я счел за благо отнестись к ее кульбиту со спортивной злостью: в конечном счете, ничто не придает нашей жизни большего азарта, как проигрыш.

— Прекрасно, сеньора Диес, — подытожил я нашу беседу. — У меня остался всего лишь один вопрос, и должен признаться, он меня чрезвычайно интригует. Когда ваш муж умудрялся заниматься своими делишками да еще таким образом, чтобы никто не догадался?

Бланка самодовольно улыбнулась.

— Люди посвящаются в некоторые тайны только при условии, что им позволяют это сделать, — ответила она. — Тринидад вел дела далеко отсюда. Вы хотите знать, когда? Я вам скажу, дело нехитрое. Муж работал посменно, и если ему нужно было выкроить время утром, он брал вечернее или ночное дежурство и жертвовал сном. Уверяю вас, свои деньги он выстрадал в поте лица, они не свалились на него с неба.

— Не сомневаюсь, — сказал я. — Недаром он принимал таблетки.

Бланка восприняла мой комментарий с нескрываемой досадой, но промолчала. Немного погодя она проводила нас до двери. Перед уходом я предупредил:

— Постарайтесь не уезжать из города. В противном случае не исключена вероятность получения ордера на ваше задержание.

— Вы хотите сказать, я в числе подозреваемых? — спросила она, изображая наивность.

— Вы нам солгали, — напомнил я. — А сейчас управляете капиталом мужа. Думаю, вам не занимать ума, чтобы сделать соответствующие выводы.

Бланка опустила глаза.

— Я прекрасно это осознаю, сержант, — проговорила она безнадежным голосом. — Однако вы заблуждаетесь. Я ничего не выиграла со смертью мужа. Только потеряла и продолжаю терять. Когда-нибудь вы поймете, о чем я говорю.