Неучтённый фактор

Глава 2. Увидел

Работа с крестражем напоминала потрошение склизких флобберчервей на отработке у Снейпа. С трудом сдерживая тошноту, Поттер вскрывал и пропускал через себя один за другим слои воспоминаний, эмоций, переживаний — всё то, что составляло сущность Волдеморта. Его интересовала только память, а прочее шло лишь омерзительным довеском.

Окажись осколок души, обнаруженный Гарри, живым, он мог бы серьёзно за это поплатиться. Но и сейчас, оставив в покое изувеченный крестраж, он уже не мог со всей уверенностью сказать, что остался прежним Гарри Поттером. Ему показалось, какая‑то, пусть незначительная, часть Волдеморта все‑таки осталась с ним.

Хотя чему там оставаться? Хорошо хоть, звериная злоба на всех и вся, а в придачу к ней неуёмная жажда власти, свойственная Волдеморту, оказались для Гарри совершенно чужды. Так как теперь? Гарри–Том? Что ж, пусть будет Гарри–Том.

Люциус Малфой выглядел плохо. Это не скрывали ни косметические чары, ни безупречного покроя мантия, ни отточенный многими поколениями особый малфоевский лоск. Из дневниковых записей и обрывков воспоминаний Волдеморта Гарри–Том знал, что несколько дней назад Люциус подвергся очень жестокому наказанию за погубленный дневник–крестраж. Удивительно, как он вообще смог явиться на зов метки? Ему бы ещё лечиться и лечиться, возлежа на мягких подушках и попивая чаёк из нежных рук супруги, а не ползать на коленях перед сумасшедшим маньяком…

— Мой Лорд.

— Рад тебя видеть, мой скользкий друг, — ухмыльнулся Гарри–Том. — Как твоё здоровье?

— Я готов верно служить вам, милорд, — изобразил преданность Малфой. От него веяло тоскливым ожиданием новой боли и унижения. А еще чувствовался гнетущий страх, но боялся он явно не за себя. Гарри–Том заинтересованно «копнул» чуть глубже. Перед глазами мелькнул калейдоскоп чужих воспоминаний: искажённое страстью красивое женское лицо, белокурые волосы, разметавшиеся по подушке, губы, шепчущие: «Люци… Люциус»; смеющийся белокурый мальчик на детской метле; он же немного постарше, играющий с собакой; совсем взрослый и важный первокурсник на перроне вокзала… Люциус Малфой боялся за свою семью.

О своей новой способности Гарри–Том узнал только сегодня утром, когда, практикуясь вызывать по Тёмной метке своих слуг, призвал Хвоста. Петтигрю юлил и лебезил, ползая у ног хозяина, а Волдеморта едва не передёргивало от тошнотворной волны страха и отвращения, идущей от крысы–анимага. Пришлось закрыться дополнительным ментальным щитом. И что это было? Спонтанная легилименция, совмещённая с эмпатией? Нет, не то.

Ментальным наукам Гарри Поттер обучался уже после войны. Въедливый преподаватель в Школе Авроров сумел сделать то, что оказалось не под силу Снейпу: он научил знаменитого курсанта–аврора постоянно держать ментальные щиты. Способности Гарри оказались невыдающимися, но учитель оценивал их как вполне удовлетворительные. Уже потом, после краха Волшебного Мира, сидя в убежище, Рабастан Лестрейндж от скуки обучил его разным хитрым штучкам из высшей ментальной магии, но и он гением Гарри не считал.

Возможно, новые способности достались вместе с отобранной памятью. Но и здесь неувязочка: Волдеморт чувствовал ложь — это общеизвестный факт. Был сильным легилиментом — это тоже ясно. Но эмпатом? Вот это вряд ли. В его воспоминаниях не было ни намёка на это.

Да и эмоции Петтигрю… Сомнительно, чтобы прежний Волдеморт стал бы терпеть рядом с собой ничтожество, испытывающее к его персоне такое омерзение. Тёмный Лорд себя очень любил.

Скорое всего, произошло слияние магии и способностей Поттера и Реддла. Впрочем, Гарри–Тома извечные «почему» и «откуда» мало занимали. Это было, и точка. Теперь нужно как можно быстрее научиться пользоваться новыми возможностями.

И сейчас, беседуя с Люциусом, Гарри–Том убедился, что никакие щиты окклюменции от его «всевидящего взора» не спасают. А уж Малфой умел защищать своё сознание! И ему было что скрывать.

От толпы Пожирателей Смерти веяло страхом, тревогой, смутным ожиданием и лёгкой ностальгией по ушедшей свободе. Да–а, двенадцать лет жизни без господина даром не прошли. Но была ещё и надежда. Вот этого Гарри–Том не понимал: не наивно ли ожидать каких‑то благ от Волдеморта?

— Рад вас видеть, мои верные соратники, — с высокого трона возвестил Тёмный Лорд. По толпе пронёсся единый вздох удивления. Ещё бы, не слуги — соратники! Даже Люциус, усиленно изучающий пол под ногами, изумлённо вскинул глаза.

— Отныне вы не будете стоять на коленях в моём присутствии, ибо доказали мне свою верность и преданность. Вполне достаточно почтительных поклонов. Это привилегия для ближнего круга. Разочаровавшие меня её утратят вместе со своим положением приближённого.

«Искусный лидер умело дозирует кнут и пряник, — поучал когда‑то Рабастан, лениво тренькая на гитаре. — Причём подчинённым должно казаться, что пряника гораздо больше. Таким был Тёмный Лорд до роковой Авады в твой гранитный лоб, болван гриффиндорский. Несколько прямолинеен, несколько несдержан, но так харизматичен! Впрочем, кому я говорю? Разве ты поймёшь? Эх, за нашим Лордом хотелось идти и в огонь, и в воду! Для нас он был всем! Да–а, он знал, как использовать наши слабости… Но куда опасней был твой любимый Дамблдор: его‑то кнута вообще никто не замечал, а в пряниках и яд сладкий! Не так ли, Поттер?»

— Нам предстоят великие дела. Захват власти в Министерстве — лишь первый шаг на дороге к полной победе. Мы поднимем Магический Мир из той зловонной ямы, в какую его столкнули магглолюбцы. Мы вернём истинные Законы, по которым жили наши предки. Мы возвысим имя волшебника…

«Высокопарные речи тебя смешат? Говорю же — болван. Как любил говаривать мой дед, непобедимый дуэлянт: точно и к месту подобранное слово дарует отвагу и удачу. Думаешь, почему полководцы всех времён и народов перед битвой произносят речь? Так просто на подвиги никто не пойдёт, а вот если умело вдохновить…»

— Оставим магглов их судьбе — они нас больше не интересуют. Наша цель — волшебный мир! Его процветание, его благополучие — вот наша главная задача. Каждый из вас получит своё задание, по уму и способностям. Макнейр, — окликнул Волдеморт министерского палача, — как обстоят дела со штурмовыми отрядами?

— Почти все старые штурмовики живы и здоровы, — жадно облизнул мясистые губы Пожиратель Смерти. — Ожидают лишь вашего зова, милорд.

— Хорошо, — величественно кивнул лысой головой Гарри–Том. — Cобери их в каком‑нибудь дальнем поместье для тренировки. Но не поднимай шума. Магглов не трогать, внимания к себе не привлекать. Новобранцев пока не набирать: пусть сначала командиры вспомнят былые навыки. В штурмовых отрядах будут только элитные бойцы.

— Да, милорд! — гаркнул осчастливленный палач, взволнованно прижимая к груди серебряную маску.

— Ступай, — милостиво махнул рукой Волдеморт. Самых кровожадных и опасных Пожирателей Смерти следовало держать под надзором, а ещё лучше — под хорошим замком.

— Эйвери, каково состояние агентурных сетей? — из толпы шагнул щуплый и невысокий мужчина, чем‑то напоминавший женщину. Лицо худое, желтое, а вот голос неожиданно басовитый:

— Связи легко восстановимы, милорд. В доносчиках и соглядатаях нет недостатка. Осмелюсь предложить новые планы…

Наконец в зале остался один Малфой. На ногах он держался только из гордости. Похоже, кто‑то из его сердобольных приятелей, уходя, наложил на беднягу Энервейт — он часто смаргивал, характерно встряхивал головой и явно испытывал сильную жажду. Просматривать его на эмоциональном уровне Гарри–Том не рискнул.

— Следуй за мной, — приказал Волдеморт, поднимаясь с трона.

Расчищенный домовиком кабинет уже не выглядел, как городская свалка. Книги стройными колоннами загромождали соседнюю комнату, а на освобождённом пространстве появился потёртый диван и кое–какая другая мебель. Откуда всё это притащил эльф, хозяин решил не уточнять.

Люциус рухнул в предложенное кресло и закрыл глаза, пережидая дурноту. А когда открыл, обнаружил под носом флакон с любезно сковырнутой пробкой. Зелье пришлось выпить — не отказывать же Волдеморту. Реакция последовала незамедлительно. Да–а, случайно изобретённая Гермионой «Живодёрка» боль причиняла не слабее Круцио, зато излечивала травмы и восстанавливала силы как ничто другое. А главное — готовилась очень быстро, правда, из редких и практически несочетаемых ингредиентов. Утром Гарри–Том взорвал два котла, прежде чем разлил по флаконам стратегический запас зелья. Если ещё и усилить его действие потоком магии…

С магией он перестарался. Выпущенная сила неожиданно мощной волной окатила скорчившегося в кресле Малфоя. Крик резко оборвался, и Люциус вытаращил серые глаза с розовыми от лопнувших капилляров белками. За считанные секунды белки обрели прежний белый цвет. Исчезли с висков хорошо замаскированные седые пряди, явно полученные во время недавнего наказания. Даже морщины разгладились и лицо посвежело. Интересный эффект.

Внезапно яркая вспышка осветила на миг все уголки кабинета. Обоих волшебников ощутимо тряхнуло магической отдачей, а Малфоя ещё и выгнуло дугой. Остаточный откат разлитой магии призрачным «инеем» осел на стенах.

— Кажется, я снял какое‑то кровное проклятие с тебя, мой побитый друг, — задумчиво произнёс Тёмный Лорд, анализируя ощущения. — Впрочем, разберёшься с этим сам. Как самочувствие?

— О, прекрасно, как никогда, милорд! — совершенно искренне ответил мокрый от пота Малфой. В эмоциональном плане он испытывал такой клубок чувств, что Гарри–Том, морщась, счёл за благо обновить щит. Только головной боли ему не хватало!

— М…мой Лорд? — хрипловато прошептал Малфой после продолжительного молчания. Ах, да. Гарри–Том неохотно убрал руку с его головы. Люциус был не просто тёплый, он был горячий! Ладонь приятно согрелась в его волосах.

— Позвольте вопрос, милорд, — поспешил сгладить неловкость Люциус. — Это ваше экспериментальное зелье? Я никогда не слышал…

— Нет, это забытое зелье Слизерина, — высокомерно солгал Волдеморт. Очень хотелось погреть и вторую руку, но это было бы неуместно. — Употребляю только для особых случаев. Надеюсь, ты оценишь оказанную милость?

— О да, мой Лорд! Я ваш самый верный слуга…

— Соратник, Люциус, соратник. Малфою не пристало быть слугой! Итак, к делу. Как сюзерен, я должен позаботиться о своих вассалах, которые терпят муку в Азкабане. Немедля найди хорошего адвоката, который возьмётся законным путём отсудить им свободу. Мне полезнее восстановленные во всех правах соратники, чем скрывающиеся от авроров беглецы. Прошло четырнадцать лет, а это достаточный срок, чтобы в памяти обывателей забылись их прегрешения. В Министерстве сейчас брожение, Фадж ест у тебя с рук, а старика Дамблдора скоро прогонят из Визингамота. Более удачной комбинации для нашего дельца трудно подобрать. Итак, Люциус, приступай.

Третий по счёту адвокат приятно удивил. Он не упал без чувств, как первый, не разрыдался и не стал молить о пощаде, как второй, а лишь с достоинством поклонился и уселся в предложенное кресло. Если бы не синюшная бледность и нервный тик, можно было бы сказать, что он даже не напуган.

— Полагаю, в случае отказа от сотрудничества меня убьют? — спокойно осведомился он, укладывая кожаный портфель на колени. Ещё и изрядный нахал! Гарри–Тому мистер Томсон нравился всё больше.

— Никаких убийств и увечий, — любезно оскалился Волдеморт. — К чему напрасные жертвы? Хороших адвокатов нужно беречь. В случае отказа вам просто сотрут память. Но если, взявшись а дело, вы предадите огласке хоть какие‑то его детали… — он многозначительно замолчал. Гость понимающе склонил голову. Всё же от дурной славы Того–Кого–Нельзя–Называть есть несомненная польза. К удивлению Гарри–Тома, от адвоката, кроме обычного страха, веяло истеричным весельем, хотя внешне это никак не проявлялось. Забавный тип.

— Отчего же, милорд, — тонко улыбнулся мистер Томсон. — Сохранение тайн клиента неотъемлемая часть нашей профессии.

— Значит ли это, что вы решились? Размер гонорара установите сами. Расходы пусть вас не волнуют, важен результат. Что ж, суть дела такова…

Мирную прибрежную тишину оглашали крики чаек и яростные вопли связанного Гарри Поттера. Обмывая окровавленное лицо в тёплых волнах, Гарри–Том пытался определить: перейдут ли в реальный мир замечательные синяки или нет? Кто бы мог подумать, что в его юном теле было столько ловкости и силы? Это ж надо — Волдеморту морду набил! И связать мальчишку удалось с трудом, благо, новое тело хоть чуть–чуть физически сильнее Гарри. Но поганец успел руки искусать, дважды плюнуть в лицо, а уж нехороших выражений в его змеемордый адрес… Куда смотрела тётя Петунья, воспитывая племянника? Было смешно и почему‑то обидно. Хотя сам виноват: «Постоянная бдительность!», а к Гарри Поттеру спиной повернулся. Интересно всё же, почему сегодня мальчик не убежал в джунгли, а напал? Может, случилось чего в доме Дурслей? Нет, не вспомнить.

— Чтоб тебя Снейп на ингредиенты распотрошил, смердячий ублюдок! — Поначалу в речах Поттера звучал горький пафос, но обличать Вольдеморта в смерти родителей, Диггори и прочих убитых и замученных людей оказалось пустой затеей: Тёмный Лорд отнёсся к его обвинениям с полнейшим равнодушием. Тогда он решил попросту отвести душу. Фантазия Гарри не иссякала, но предсказуемо вертелась вокруг школьных тем. Он уже отправил Волдеморта заниматься любовью с соплохвостами, накормил его драконьим навозом, прокатил на поганой метле, утопил в грязном котле… Кстати, самые обидные, по мнению Гарри Поттера, «обзывалки», были связаны с немытым деканом Слизерина. Ах, благодарные ученики! Он уже и забыл, как ненавидел бедолагу Снейпа…

Все попытки вырваться из туго, но бережно пеленающей его мантии — напрасная трата сил и времени. Гарри–Том ещё не забыл печального навыка: на одной из начальных стадий Волшебной Чумы больные проявляли буйство, и их особым образом связывали. Тёмный Лорд присел на безопасное от плевков расстояние и стал строить замок из песка. Терпения ему было не занимать.

Чтобы добиться пересмотра давно закрытого дела, необходимы вновь открывшиеся обстоятельства, и Гарри–Том, как бывший аврор, это прекрасно понимал. Каким бы гениальным ни был адвокат, просто так он сделать ничего не мог. Значит, нужно организовать эти самые «новые обстоятельства», а в придачу к ним неопровержимые улики. И обязательно побольше шума в прессе.

Обойти сигнальные чары больницы Святого Мунго было несложно, но хлопотно. Для своего несанкционированного посещения Гарри–Том выбрал ночь выходного дня, когда в тускло освещённых ночниками коридорах не было ни души. Его не почуяли даже домовики, деловито натирающие ступени лестниц. Волдеморт остановился возле двери на пятом этаже. Табличка над дверью гласила: «Недуги от заклятий», палаты Януса Тики. Из ординаторской, располагавшейся дальше по коридору, доносились гневные голоса. Немного расширив дверной зазор, Гарри–Том заглянул в ярко освещённую комнату. Друг против друга застыли два рассерженных целителя в форменных мантиях лимонного цвета.

— Янус, то, что сделал твой ассистент, — преступление! Ты это понимаешь? — надрывалась полная ведьма, уперев руки в бока.

— Глупости, Селеста, Лонгботтомам уже ничто не повредит, и ты это прекрасно знаешь, — отмахнулся франтоватого вида целитель. Впрочем, в его голосе проскальзывало явное смущение. — Ну, ошибся парень, с кем не бывает? Желудки им промыли, абсорбцию провели, универсальный антидот ввели… Не тратить же на них драгоценные слёзы феникса! И вообще…

— Что за зелье он им дал, выяснили? — устало сдалась ведьма.

— Клару новенькая сиделка в соседнюю палату позвала, а Златопуст Локонс успел в её отсутствие немного в зельевара поиграться. Он это любит. Из флаконов на столике медиведьмы всякое в большую склянку намешал. Там и моющие средства были, и стандартные зелья, и кое‑что по уходу за лежачими, даже остатки обеда… А недоумок ассистент решил, что Клара не успела больных зельем напоить, ну и помог…

— Стыд какой! — прижала ладони к щекам ведьма. — И это наша будущая смена!

— Ничего, к утру проспятся. Вот увидишь, всё будет хорошо.

Осторожно прикрыв дверь, Гарри–Том довольно ухмыльнулся. Ему несказанно повезло. Если задуманное получится и Лонгботтомы придут в себя, вопросов о внезапности исцеления ни у кого не возникнет. Скажут, что экспериментальное зелье помогло… имени Локонса.

В пятом часу утра Волдеморт, с трудом переставляя ноги, вышел из больницы и аппарировал прямиком в свою спальню. Как выяснилось, целитель душ из него весьма посредственный. Его новые, ещё до конца не изученные способности едва не дали сбой. На что он надеялся, направляясь сюда? Голова разрывалась на части после долгой работы с Лонгботтомами — Гарри–Тому пришлось связывать разрозненные обрывки воспоминаний, разматывать клубки противоречивых эмоций и страхов… Одно радовало: по крайне мере, Алисе он смог помочь. Да и ложное воспоминание хорошо «прижилось» в головах обоих супругов. Если Алиса придёт в себя, тут уж важно не дать замять сенсационную новость, а то с Министерства станется!

Проклиная всё на свете, Гарри–Том скинул сандалии и растянулся на кровати. Болело даже то, что в принципе не могло болеть. Ещё и очередной бульон от трясущегося эльфа в желудке не удержался. Натянув на гудящую голову ночной колпак, он сбежал от печальной реальности в свой «морской» сон, куда почти сразу вслед за ним провалился не менее обиженный жизнью Гарри Поттер.