Неуловимый Рыцарь

9

Плоть под ее пальцами запульсировала.

— Перестань! — Команда, произнесенная низким голосом, звучала как мольба.

Джина удовлетворенно улыбнулась. Она не верила, что Боб не хочет ее. Он же обнимал ее, целовал, ласка, пусть и стараясь убедить ее в том, чтобы она как можно натуральней сыграла свою роль.

Она просунула руку еще дальше под резинку.

— Остановись, Джина. — Его слова звучали как плач, идущий из глубины души. Но звучали они неубедительно.

— Почему? — Она смотрела, как на щеках у него перекатывались желваки, видела его руки, вцепившиеся в край простыни. Взгляд его уперся в потолок.

— Если ты не перестанешь, я больше не смогу себя сдерживать.

На губах у нее торжествовала улыбка.

— Вот и хорошо.

Одной рукой он взял ее за запястье.

— Зачем ты это делаешь, девочка? — Он чуть слышно выругался. — Не дразни меня, ради всего святого.

Совсем просто ей сказать: «Я боюсь, что мы расстанемся и никогда больше не встретимся друг с другом. Я лишусь возможности чувствовать то, что чувствую сейчас».

Джина вдруг осознала, что ей нечего терять. Будь что будет. Неважно, что она почти не знает этого человека. Конечно, она не знала, почему он упорно уклоняется от близости с ней. Она, со своей стороны, была готова на все, и ей хотелось, чтобы и он отнесся к ней так же. Он должен пойти навстречу ее желанию. Неужели его сдерживали проклятые условности?

Что-то нашептывало ей: наплевать на все приличия. Если сейчас этого не произойдет, то подобное не произойдет никогда.

Ей было безразлично, что полотенце соскользнуло с нее и она впервые предстала перед мужчиной обнаженной. Она нежно прикоснулась к его щеке, осязая под ладонью перекатывающиеся желваки.

— Я хочу тебя, Боб.

Он застонал. От трех простых слов у него закружилась голова. От прикосновения этой женщины он теряет голову.

Он не хотел причинять ей боль. Он хотел скрыть свое желание под маской равнодушия и грубости. Он дорого заплатил за то, чтобы убедить ее, что он не преступник, не испорченный человек. Он доверял ей, полагался на нее, беспокоился о ней и старался оградить ее от неприятностей. Он уже давно желал ее.

До нынешнего часа он был убежден, что Джина Беркли — та самая женщина, которой он не способен отказать или уклониться от ее просьбы. Любой.

Морган поднял глаза и вдруг увидел Джину во всем ее женском очаровании. В ее глазах отражались такое доверие, такая убежденность, что от этого ему стало больно. Джина верила ему. Безотчетно. Полностью. Именно поэтому он уклонялся от того, чтобы заняться с ней любовью. И по этой же причине, вопреки своему решению, он намеревался сделать это.

С благоговением провел он руками по ее плечам, упиваясь прикосновением к белому как кипень телу, которое до этого представлял лишь в своем воображении. Он глубоко вздохнул, когда ладонь ощутила выпуклость ее груди.

И все же в нем заговорила осторожность, он еще раз решил предостеречь ее.

— Я боюсь, Джина.

Она улыбнулась.

— Чего?

— Боюсь, что ты разочаруешься, что возненавидишь меня. Тебе потом будет неприятно, ты посчитаешь все это ошибкой.

Загадочная улыбка заиграла на ее губах, показалось, что она произнесла слово «никогда».

Морган сдался, он понял, что эта женщина с доверчивыми глазами говорит, что думает. Отбросив простыню, он осторожно положил ее на спину и прижался к ней телом и губами.

Чтобы ему было удобней, она чуть раскинула ноги, а потом положила одну ногу ему на спину.

Он весь дрожал от желания. Джина испытывала и страх, и покорность, и восторг. Ей еще никогда не приходилось вызывать в мужчине такой трепет. Познать власть, которой обладаешь, — это ведь чудесно!

Словно во сне, Боб Морган совершал тот магический ритуал, который известен мужчинам еще с глубокой древности, известен всем без исключения на земле. Так же, как и она, сбросившая с себя полотенце, он с легким сердцем расстался со стыдливостью.

Джина вела себя без малейшего намека на страх и неуверенность. Теперь ей представилась возможность прикасаться к нему где угодно.

Она гладила его спину, сжимала ладонями его узкие бедра, поглаживала их покрытую волосками внутреннюю поверхность. Слыша постанывание Боба, она улыбнулась.

Она занималась своими робкими исследованиями, а он медленно распалялся, поглаживая ее нежную кожу. Когда его губы сомкнулись на ее соске, Джина чуть не задохнулась.

— Тебе так нравится, милая? — пробормотал Боб.

— Очень, — прошептала она, когда он прикоснулся с той же осторожностью к другому соску.

Он превратился в ее сознании в фантазию, сон, призрак. Благодаря им она словно расставалась с землей, парила над ней.

Его пальцы, совершая свой танец, ласкали ее бедра, легонько опускались вниз, между ними. Упоительная судорога пронзила ее, когда они прикоснулись к самому интимному, самому чувствительному месту.

— Что тебе хочется, дорогая? Скажи, что ты хочешь.

У нее вырвались только три слова.

— Я хочу еще, еще…

Он стал входить в нее. Джина выгнулась, волна наслаждения прокатилась по ее телу, когда она приподняла бедра и задвигалась в унисон с его движениями. Ей показалось, что она тает, умирая от удовольствия.

Боб был не сон, не видение. Он был материален и как бы составлял с нею часть единого целого. Эта мысль заставила ее вскрикнуть от гордости. Боб затих.

— Я сделал тебе больно, — пробормотал он сквозь сжатые зубы.

В ответ она сжала его ногами и прижалась тесней.

— Никогда в жизни я не чувствовала себя так хорошо.

Морган заметил, что его сердце как бы перестало умещаться в груди; тело же продолжало ритмично двигаться. И он сам еще никогда не испытывал такого удивительного соития с кем-либо из женщин.

Это упоительное ощущение тесной близости еще более возросло, когда бедра Джины стали двигаться требовательней в ответ на его медленные, пока еще поверхностные удары. Отвечая на ее требовательность, он усилил движения, вторгаясь в нее все глубже и глубже. Она уже чуть ли не задыхалась от наслаждения.

— Боб, — услышал он ее шепот. — Боб…

— Все хорошо, детка, — произнес он, продолжая свои ритмичные плавные движения. — Только дождись меня, и мы вместе совершим необыкновенный полет.

Она ухватилась за его плечи, а сама выгнулась в экстазе. Теперь, понял Морган, наступает тот самый решающий момент.

— О! — вскрикнула она, когда Боб подсунул руки под ее бедра и прижал ее к себе так, что они как бы слились в единое целое.

С каждым его сильным ударом Джина чувствовала, что устремляется в нечто, где ощущения окрашиваются во все цвета радуги, где эти ощущения получают все новые и новые оттенки, становятся невыразимо прекрасными. Ей казалось, что мир распался, а тело разлеталось на мелкие кусочки, и все скрылось в разрядах молнии.

Джина почувствовала, как содрогнулся Боб, услышала, как из его горла вырвался то ли крик, то ли стон. Она поняла, что и он очутился на облаках.

Он снова хотел ее. Опершись на локоть, Морган гладил ее нежную кожу на животе. Когда он почувствовал, как дрогнули и напряглись ее мышцы, на лице у него появилась улыбка.

Джина оказалась более страстной, более неукротимой, чем он предполагал. Ее смелость, ее буйство удивили его. Возможно, подумал он, ей следует заняться чем-то другим, а не продажей этих легковесных бестселлеров.

Нежная, стыдливая, призывная Джина! Вся ее страстная натура так и оставалась невостребованной этим подонком Джоном с рыбьей кровью. Он так и не смог разбудить ее природную чувственность, скрытую за фасадом застенчивости.

Джина Беркли не была похожа ни на одну из тех женщин, которых он знал. Чувство вины вдруг вновь заговорило в Моргане. Он не должен был заниматься любовью с ней в то время, когда на них свалилась эта смертельная опасность, эта сумасшедшая гонка с препятствиями. Он не должен был прикасаться к ней. Любой намек на любовь он должен был гнать от себя.

Уже несколько часов они снова были в пути. Они ехали в темно-синей машине, которую Морган «организовал» еще прошлым вечером. Джина улыбнулась, посмотрев на черную рубашку и джинсы из грубой ткани, в которые был одет Боб. Его одежда резко контрастировала с ее элегантным нарядом лавандового цвета. И все же они передохнули, освежились и не чувствовали себя угнетенными и подавленными.

Прикрыв ладонью глаза, Джина наблюдала, как ослепительно красный диск солнца медленно опускался за зубчатую гряду гор. Низко плывущие облака были окрашены в красный, розовый и фиолетовый цвета.

Весь день был облачным, и Джина не имела ни малейшего представления, куда и где они едут. Они могли находиться и в Юте, и в Аризоне, и даже в Колорадо. Она бы не удивилась, если бы узнала, что они двигаются по дороге северного Нью-Мексико. Только необычная, просто фантастическая красота ландшафта скрашивала унылость поездки. Вдалеке, там, где кончалась пустыня, поднимались горы, окутанные тенями разнообразных цветов и оттенков.

На дороге, по которой они ехали, почти не попадалось машин. Тут даже не было признаков цивилизации. Впрочем, это ничуть не волновало Джину.

Она смотрела на дорогу поверх молчащего, о чем-то думающего мужчины. Она все время порывалась спросить его, не испытывает ли он сожаления от того, что они были близки, не вызвала ли у него эта близость отвращения. Эта мысль уже долго терзала ее. Наконец, отбросив сомнения, она решила нарушить молчание.

— Куда мы едем?

— Намереваюсь добраться до своего дружка. Надеюсь, что Слоун поможет разобраться со всей этой чехардой.

При воспоминании о приятеле Моргана, которого она тогда увидела в квартире, по спине у нее пробежал противный холодок.

— Слоун?

— Да, Слоун. — Губы Моргана скривились. — Ты имеешь право ненавидеть его за то, что из-за него ты оказалась в таком положении. — Он долго и внимательно смотрел на нее. — Слоун — хозяин той квартиры, где мы побывали.

— Но кто же тот человек, которого мы нашли?

— Макарти. Его полное имя Хенк Макарти. Он был партнером Слоуна.

— Он твой босс?

— Нет. Мы работали в разных департаментах, хотя иногда приходилось сотрудничать. Правда, я его раньше лично не встречал.

О боже, подумала Джина в растерянности, попробуй пойми этого человека, наверное, ей никогда не удастся определить, каков на самом деле этот загадочный характер. Она каждый раз сталкивается с какими-нибудь ребусами.

— Чем же приходится заниматься твоему бывшему дружку сейчас?

— Мне кажется, что он делает то же самое, что и мы. Скрывается, старается обезопасить свою жизнь.

— Знает ли Слоун, за что его преследуют? И тебя? Знает ли он, кто стоит за этим?

— Каким же образом ты собираешься его найти?

— Есть особое место, где Слоун прячется, когда у него появляется желание побыть в одиночестве. Это замечательное место. Там действительно можно отгородиться от всего. Вот я и думаю, что он решил уединиться в этом месте.

— И как долго добираться до этого места?

Он пожал плечами.

— Точно не могу сказать. Мне приходилось бывать там всего пару раз. Сейчас нужно освежить все в памяти.

Джина с тревогой выглянула в окно в тот самый момент, когда погасли последние лучи заходящего солнца и наступила темнота.

— Ты уверен, что отыщешь это место?

— Обязательно. Это моя работа. Я должен восстановить в памяти каждую деталь. — Он посмотрел на нее, ободряюще улыбнувшись. — Слушай, а почему бы тебе не отдохнуть, вздремни.

Морган проследил за тем, как она сложила руки на груди и откинула голову на спинку сиденья. Перегородка, разделявшая их сиденья, не позволила ему предложить свои колени в качестве подушки. Да это и не следовало делать после того, что произошло между ними утром.

Близость с Джиной была необыкновенной. В ее объятиях он чувствовал себя удивительно одухотворенным, чего с ним давно уже не бывало. А потом наступило несказанное умиротворение.

Морган провел ладонью по волосам и потер шею. Он даже не представлял себе, что события могут так повернуться. С того самого момента, когда он сошел с трапа армейского транспортного самолета, возвратившегося в Штаты, все стало непредсказуемым.

В принципе его не удивило, что Гамильтон встречал этот самолет, не удивило его и то, что его отозвали в Штаты, не удивлялся он и после бедствия в Панаме.

Шок испытал он тогда, когда его начальник сказал ему о причине, по которой он был отозван. Когда же его друзья, те самые, с которыми он проработал несколько лет, стали постепенно, систематически исчезать один за другим, он испытал горький вкус предательства.

И это коснулось Слоуна. Он должен был отыскать его во что бы то ни стало, потому что этот человек был посвящен в тайные операции Штаба. Он должен найти его, ибо только он может ответить на все его вопросы. Найти его живым и здоровым и не замазанным в заговоре.

Через час Морган выключил двигатель. Несмотря на темень и густую облачность, затруднявшую движение, он все же находился на верном пути.

Джина оторвалась от спинки сиденья.

— Мы на месте?

— Да, мы на месте. — Он поднял руку и положил на ее плечо. — Я хочу, чтобы ты оставалась здесь до тех пор, пока я не отыщу его.

Джина заморгала.

— Ты хочешь, чтобы я осталась здесь одна? Но почему?

— Мне лучше самому заняться розысками. Я уже однажды попал в ловушку и боюсь оказаться в ней вновь и опять втянуть в нее тебя.

У Джины от нехорошего предчувствия сжалось сердце.

— Ты думаешь, что твой друг — один из участников этой ловушки?

— Все возможно.

— Но… — Джина запнулась, потом покачала головой. — Я так не думаю.

Морган изучающе посмотрел на нее.

— Почему?

— Из-за того человека. Точнее, трупа. Все связано с этим. Разве не так?

— Предположим.

— Если это была ловушка, то мы бы не обнаружили того бедолагу, которого убили в квартире твоего друга.

Морган удивленно покачал головой. Не хочет ли она убедить его принять желаемое за действительное? Правда, ему самому хотелось бы поверить в ее предположение.

— А что, если ты заблудишься?

Морган посмотрел на нее и снисходительно улыбнулся.

— У меня достаточно большой опыт в таких делах. Заплутаться я не смогу, тем более что мне приходилось выпутываться из более сложной обстановки. — Он легонько потрепал ее по щеке. — Мой брат и я выросли, скитаясь по диким местам. Мы научились разбивать лагерь, отыскивать звериные тропы, пробираться через непроходимую чащобу. — Морган широко улыбнулся. — Кроме того, мой папаша загонит меня за тысячи миль, если я заблужусь и брошу леди на произвол судьбы.

Морган не смог удержаться, чтобы не поцеловать ее в дрожащие губы.

— Я вернусь, Джина. Будь уверена, вернусь.

Прислушавшись, с какой стороны до него доносится шум реки Колорадо, Морган нырнул в темноту. Он двигался осторожно, стараясь не произвести никакого шума, выбирал наиболее подходящие места на каменистой почве.

Диск луны был почти скрыт густыми облаками, что позволяло ему идти смелее. Инстинктивно он чувствовал, куда нужно поставить ногу, чтобы не вызвать ненужного шума. Вдали раздавались глухие, зловещие раскаты грома. Они тоже помогали ему двигаться без большой опаски. В излюбленном месте Слоуна он бывал не больше двух раз и тем не менее шел уверенно. Благодаря прекрасной памяти и наблюдательности он определял запомнившиеся ему мельчайшие приметы.

Конечно же, он опирался на свой опыт пребывания в тропических джунглях, передвижения по разбитым войной дорогам Бейрута, залитым асфальтом улицам Парижа, по захламленным трущобам Манагуа. Он не чувствовал себя странником в пустынях, среди скалистых отрогов гор, ему была знакома и дикая красота северного побережья Тихого океана.

Было время, когда они вместе с братом Китом каждый год совершали походы в канадскую непроходимую глубинку. Тогда они были молоды и необыкновенно самоуверенны.

Странно, подумал Морган, пробираясь под ветвями вековых сосен, мой брат был тоже неисправимым мечтателем, которому удалось все же воплотить в реальность многие мечты. Несмотря на то что он…

Он мысленно отмахнулся от нахлынувших на него приятных и вместе с тем горьких воспоминаний. Мысли о семье всегда рождали в нем острое чувство вины.

Долг, честь, служба. Эти понятия впитались в него почти с самого рождения. Именно поэтому он выбрал для себя ту дорогу, по которой шел последние десять лет.

Ночами, когда его одолевали разные мысли, когда мучили и терзали угрызения совести, он старался убедить себя в том, что он все делал как надо, как должен был делать. Его родители внушили ему всегда вести себя исходя из чувства долга.

И все же он не представлял себе, что сможет прожить до конца дней без имени, без возможности преклонить голову в родном месте. Разве он сможет провести остаток жизни как безымянный призрак?

Вглядываясь в темноту и прислушиваясь к каждому постороннему звуку, Морган укрылся за большим валуном. Осмотрелся. Все правильно. Уже близко. Осторожно он пробирался дальше. Даже при всей своей осмотрительности он чуть не споткнулся, вступив на место стоянки.

Тут не было никаких признаков палатки. Слоун считал, что это место само по себе уже удобно. Он предпочитал все видеть и слышать. Здесь можно было заметить приближение любого существа — двуногого или на четырех лапах. Это нравилось и Моргану, было близко его привычкам. Он никогда не рисковал останавливаться в таком месте, где отсутствовала возможность для отступления.

Морган внимательно осмотрел стоянку, не пропуская ни одной детали. Нечто большое укрывалось в спальном мешке, ничего не было слышно. Он инстинктивно насторожился. Все его органы чувств обострились до крайности. Что-то твердило ему, что нужно уходить.

Морган услышал слабый звук, от которого у него зашевелились волосы, а сердце сильно и часто забилось.

— Ага, мой мальчик. Ты все же решился прийти сюда.

Морган с облегчением вздохнул. Он услышал знакомый говор. С рыжими волосами и небесно-голубыми глазами Слоун О'Колли должен был выглядеть так, словно он только что прибыл со своего Изумрудного Острова. Но если уж говорить по правде, то его бывший партнер никогда не ступал ногой на землю своей родной Ирландии.

Так, значит, его друг на месте. Значит, человек, которому он мог всегда довериться, жив.

— Слоун!

— Хм, это я.

Морган сделал шаг вперед.

— Не двигайся!

От резко произнесенной команды Морган весь напрягся, почувствовав неясную опасность. В уме он трижды назвал себя дураком, увидев, что Слоун поднимает руку. Все его мускулы напряглись, когда в руках Слоуна он увидел ствол пистолета.

В салоне машины было невыносимо душно. Джине все время хотелось зареветь. Раскаты грома в небе, затянутом низкими свинцовыми тучами, действовали ей на нервы. Сдерживая рыдания, она сжимала зубы.

Она потеряла чувство времени. Даже не знала, сколько минут или часов прошло с тех пор, как ушел Боб. Казалось, ее окружала бесконечность.

Несмотря на заверения Моргана, ее не оставляло чувство тревоги. Ей все время казалось, что случится что-то плохое. Она была женщина из разряда мечтательниц. Большую часть свободного времени проводила за чтением приключенческих, любовных и мистических историй. От этого у нее выработалась своя, оригинальная точка зрения на действительность.

Мысленно она представляла себе Боба, пробирающегося сквозь мрак. На его пути постоянно появлялись всевозможные опасности, ведущие в западню. Ей казалось, что его ранят острые сучья кустарника, жалят ядовитые змеи. А что, если действительно Морган в опасности?

Перестань, приказала себе Джина. Все это бредни. От них легче не станет, наоборот, нервы вконец разойдутся. А ожидание от этого не станет короче. И все же, что, если Морган не вернется?

Ее худшие опасения усилились от далекого грохота, очень похожего на пистолетный выстрел. Джина выкарабкалась из машины, не задумываясь над тем, как она отыщет Моргана, каким образом сможет ему помочь. Она больше не могла сидеть в салоне и представлять себе бог знает что.

Джина бросилась в сторону, откуда, как ей показалось, раздался выстрел. Городская девушка, она не задумывалась, что в горах и пустыне звук меняет свою интенсивность и направление, отдается эхом и искажается.

Она опрометью бросилась туда, куда ей подсказывала интуиция, не обращая внимания на то, что ветви кустов цеплялись за платье, царапали кожу. Ею руководила только одна мысль — найти любимого.

Пробираясь сквозь заросли, Джина не думала о диких зверях и змеях. Забыла обо всем, чем может грозить ей ночная тьма. Она просто бежала. Для нее не имело значения ни время, ни расстояние, ни направление. Она была полностью охвачена страхом за Моргана.

Носком туфли она зацепилась за выступавший из земли корень и со всего маху упала лицом на каменистую почву. Застонав, оперлась ладонями о щебенку, стараясь сесть и не обращать внимания на боль.

И вдруг грозовые тучи разверзлись, осветив все вокруг ослепительным голубовато-белым сиянием. Она замерла, задохнувшись от испуга.

При этой яркой вспышке она различила силуэты двух мужчин. Один был коренастым, высоким, с рыжими волосами, а другой — чуть ниже ростом, смуглый. Оба направили ей прямо в грудь пистолеты.

Боб! Даже если бы они не были близки, не занимались любовью в то утро, она все равно узнала бы знакомый силуэт. При виде его ей стало легко и спокойно, словно она обрела невесомость.

Морган был в полном порядке и явно не нуждался в ее помощи. Она опустила глаза, когда увидела его перед собой.

— Джина, я же сказал, чтобы ты оставалась в машине, — услышала она его голос. — А ты ушла и могла заблудиться, натворить черт знает что.

Были сказаны и другие слова, которых Джина не могла расслышать, поскольку снова сверкнула молния и прогремел гром. И вдруг полный мрак окутал все. Джина почувствовала, как сильные руки подхватили ее.