Невесомость (СИ)

— Послушайте! — радостно начала мама, сделав глоток вишневого сока. — Анжела уже знает, но я на стадии завершения своего романа. Думаю, на следующей неделе пойду в издательство.

— Надюш! Родная моя! — воскликнул дядя Паша, с восторгом и нежностью глядя на маму. — Мой самый талантливый писатель!

— Тёть Надя! Поздравляю Вас! Я ведь говорила, что этой весной вы закончите свою трилогию

— Ну всё-всё-всё. Паш, а теперь твоя очередь — ты сказал по телефону, что у тебя очень хорошие новости.

При этих словах дядя Паша стал немного серьёзнее, и, собравшись с мыслями, приготовился сказать то, что уже рвалось у него изнутри.

— Дорогие мои девушки, сегодня я ещё раз встречался с тем свидетелем, к которому ездил в начале недели, и он признался мне, что видел то, как произошло убийство Григория Макеева. Он был на месте преступления в тот момент, когда всё это случилось. Теперь у нас есть новая картина происходящего, и я подозреваю, что на девяносто процентов мы уже выиграли это дело.

— В самом деле, Паш? Он будет выступать со стороны защиты?

— Думаю, да, — кивнул отец Карины, — но пока мы с Игорем планируем выйти на того человека, который, по словам нашего нового свидетеля, является настоящим убийцей пострадавшего.

— Пап, постой, если он был на месте преступления, значит, должен знать этого человека? Или я что-то путаю?

— Он был старым другом убитого и другом отца девушки Ярослава, моего обвиняемого, поэтому был знаком с обеими семьями. В ту ночь они договорились встретиться с Макеевым, так сказать, вспомнить молодость, посидеть с бутылкой коньяка, расслабиться, как в старые годы. И в принципе сначала всё так и было: разговоры, смех, красивые тосты, но после одной бутылки пошла вторая, третья, Макеев начал отключаться, по словам свидетеля, и буквально к трем часам ночи уснул. Наш свидетель остался ночевать в гостиной комнате в более менее вменяемом состоянии. Проснулся, как он рассказывал, от звука выстрела, раздавшегося в соседней комнате, а потом услышал, как чьи-то шаги стремительно направились ко входной двери. Кто-то просто выстрелил и скрылся, не оставив никаких следов. Вероятно, это было наемное убийство.

От этих слов у меня побежали мурашки по спине. Я знала суть дела, которое вел дядя Паша. Знала, что в ночь с седьмого на восьмое июля прошлого года в поселке недалеко от города убили Григория Макеева, владельца крупной корпорации по продаже немецких автомобилей, да и просто очень влиятельную шишку нашего города. Разумеется, у такого человека, должно быть, было много врагов и конкурентов, но в убийстве обвинили двадцатитрехлетнего сына его жены, Ярослава, с которым у них не сложились отношения. Дядя Паша говорил, что в ту ночь парень заезжал на дачу за ноутбуком, как раз перед тем, как поехать с ночевой к своей девушке Ане, но случайно забыл в доме ключи от квартиры, которые и стали основной уликой против него. К тому же, на месте преступления был револьвер с отпечатками пальцев Ярослава, хотя он являлся семейным оружием для охоты, и было бы странно, если бы его отпечатков там не нашлось. Но вот так вот полагаясь на это, полиция посчитала, что во всем виновен именно этот парень. Они считали, что таким образом он хотел избавиться от отчима и получить половину его наследства, которое было бы ему очень кстати, так как в скором времени этот парень панировал жениться на своей девушке. И к тому же, накануне между убитым и обвиняемы Ярославом в офисе произошел конфликт, в котором парень с ненавистью в крике заявил, что убьет этого человека. Этого не могли не слышать сотрудники.

Разумеется, всё складывалось против этого парня. В чем состоит работа адвоката? Защитить своего клиента, не взирая на правду. Даже если человек действительно виновен, адвокат не должен знать этого, он должен строить свою версию происходящего, закрывая глаза на личное отношение к делу. Дядя Паша рассказывал, что он никогда не просил обвиняемого человека признаться в том, что случилось на самом деле. Он спрашивал клиента о том, в чем, по его мнению, его обвиняют и каковы на то причины. И люди никогда не говорили больше положенного. Таким образом за всю свою карьеру он выиграл десятки дел, не зная, защищал ли он преступника или же ни в чем неповинного человека. Но этот случай, по словам дяди Паши, был другим.

В первую минуту их встречи парень вел себя довольно смиренно, пытался даже шутить, хотя весь его вид говорил о том, что в тот момент он был бы рад своей собственной смерти. Но что удивило дядю Пашу — то, что Ярослав сам начал рассказывать о том, что произошло, но не с самого дня убийства, а с событий, которые произошли ещё за несколько дней до этого.

Он признался, что до того, как его обвинили в убийстве первой степени, у него была девушка Аня, которую он безмерно любил. Они случайно познакомились на одном из мероприятий родителей, поскольку те работали в одной сфере и являлись неплохими друзьями. На тот момент Ярослав уже сделал своей девушке предложение, через несколько недель они планировали сыграть свадьбу, поэтому тот факт, что помолвленные люди оставались друг у друга с ночевой для всех было в порядке вещей. Но только в одну из таких ночей случилось то, что разрушило всё, к чему парень стремился.

В ту ночь его мать находилась в Москве у своих родителей, а Ярослава срочно вызвали ночью на работу в ночную смену, поэтому, поцеловав, он оставил спящую девушку в своей комнате, со спокойными чувствами уходя на вызов. При этих словах, по рассказу дяди Паши, его обвиняемого затрясло, и он лишь только через несколько минут смог вновь обрести контроль над собой и продолжить то, что начал. Вернувшись на утро со смены, парень обнаружил, что дома не было ни его девушки, ни отчима. Ярослава это жутко испугало, он начал звонить Ане, но вместо того, чтобы ответить на звонок, она прислала сообщение, что у неё всё хорошо, просто ей нужно срочно поехать к родителями, и что она сама ему вечером перезвонит.

Но звонка от своей девушки он так и не получил, а её телефон был отключен. В волнении Ярослав поехал к её родителям, однако они сказали, что дочь у них в тот день даже не появлялась. Аня оказалась у себя на квартире, и когда парень увидел её, то, как ему тогда казалось, всё страшное осталось позади. Несмотря на то, что вид Ани был ужасно болезненным, парень испытал облегчение от одного факта, что его девушка была жива. Она объяснила, что, видимо заболела, что очень плохо себя чувствовала с самого утра, поэтому и уехала, не дождавшись его возвращения. Несколько дней Ярослав жил у Ани, она начинала приходить в себя, становиться снова той прежней веселой и живой девушкой, но в один вечер, когда они вместе с Ярославом смотрели фильм, ни с того ни с сего начала плакать. Парень пытался её успокоить, спрашивал, что случилось, но эти вопросы лишь ещё больше расстраивали её. Через несколько часов девушка призналась, что в ту ночь, когда Ярослав ушел в ночную смену, его отчим изнасиловал её.

Дядя Паша рассказал, что при этих словах из глаз парня текли слезы. Самые настоящие слезы боли, ужаса и чувства вины. Казалось, что он вот-вот признается в том, что, находясь в отчаянии и гневе, стараясь защитить свою девушку, отомстить за её покалеченное навсегда сердце, он убил своего отчима. Но вместо этого парень сказал другое.

Он признался, что был готов убить этого ублюдка, сделать ему так же больно, как тот сделал его девушке, именно поэтому тогда в офисе накануне убийства в ярости заявил, что во что бы то ни стало не даст Григорию жить на этом свете. Однако он этого не делал. Парень вполне серьёзно и искренне сказал, что он бы не стал ломать свою жизнь из-за человека, который того не стоит. Да, он желал посадить его, лишить всего того, что являлось ничем по сравнению с тем, чего тот лишил его девушку — отсутствия этих кошмарных воспоминаний, но Аня умоляла никому ничего не рассказывать. Она призналась, что Макеев поставил ей ультиматум: если кто-либо узнает о произошедшем, он разобьет её семью, признавшись отцу девушки, что давно спит с её матерью. А семья для Ани была дороже всего на свете. Дороже собственного счастья. Ярослав любил девушку, и как бы тяжело ему ни было смириться, он послушал её.

Конечно же, складывалось двоякое мнение, верить или не верить человеку, у которого были все мотивы на убийство, но дядя Паша, ещё несколько месяцев назад, рассказывая нам это, признался, что за всю его многолетнюю практику он впервые выслушал столь искреннее признание. Ярослав не ждал, не надеялся, что его оправдают и после суда выпустят на свободу. Он понимал, насколько всё удачно, идеально складывалось против него. Даже девушка, которую он пытался защитить, на допросе через несколько дней сказала, что в ночь убийства Ярослав был не с ней. Однако именно поэтому, страстно желая добраться до истины и помочь парню, который был предан не только своей судьбой, но и любимым человеком, дядя Паша знал, что во что бы то ни стало должен выиграть это дело.

Я видела, как светились его глаза, когда он рассказывал о внезапно объявившемся свидетеле, видела, как безумно он желал отстоять правду и доказать всем, прежде всего самому себе, что справедливость в этом мире существует.

— Паш, — начала мама, погрузившись в суть разговора. — Значит, теперь вы будете пробивать всех знакомых и конкурентов Макеева?

— Да, суд назначен на первое июня, поэтому за два месяца нужно упорно поработать. Ведь кто-то заказал убийство. Значит, были у этого человека, который даже умер под маской святого, недоброжелатели, которым была выгодна его смерть.

— А эта девочка по-прежнему утверждает, что в ночь убийства Ярослава с ней не было?

— Да, что меня удивляет больше всего! Мне удалось поговорить с ней всего лишь несколько раз, но она всегда начинает плакать и ничего, кроме того, что она не знает, где он мог быть той ночью, не говорит. Либо эту девочку кто-то серьёзно запугал, либо Ярослав настолько искусный лжец.

— Пап, а если второй вариант? — спросила Карина, спустя паузу.

Этот вопрос повис в воздухе. Все понимали, что это вполне разумно. Вполне вероятно, что не было и нет никакой правды.

— Нет, я поверил ему, — твердо заявил дядя Паша через какое-то время. — Я впервые в своей жизни поверил клиенту, не пытаясь закрыть глаза на то, что он мне говорит. Не пытаясь закрыть глаза на искренность. И что бы там ни случилось, чем бы не закончился суд, я знаю, что этот парень не убивал своего отчима. Единственное, чего я желаю — доказать ему, что для него жизнь не закончилась. Она закончилась для того изверга, который, возможно, заслужил такой конец, но только не для него.

Поужинав, мы ещё долго вчетвером сидели на кухне, пили ароматный чай с мелисой и разговаривали на самые различные темы. Родители рассказывали нам о своей школьной и студенческой жизни, вспоминали какие-то нелепые и смешные случаи, своих друзей, оставшихся там, в прошлом. Мама рассказывала о своей школьной подруге, которая в школе была самой ярой оторвой, для которой не существовало никаких границ, а теперь являлась в Москве владелицей организации, занимающейся благотворительностью. Ещё они с дядей Пашей вспомнили одноклассника, закончившего школу с золотой медалью, поступившего учиться в технический университет, но вскоре бросил его и занялся актерской деятельностью. Он так и не получил высшего образования, зато играл главные роли в очень-таки известных российских фильмах и сериалах.

— Так что, девочки, судьба непредсказуема, — произнесла мама, убрав со стола светло-голубые бокалы с тонкой золотистой кромкой по краям. — Никогда не знаешь, чего ожидать от завтрашнего дня. Главное — делать то, что нравится. В чем можно выразить себя, а жизнь сама покажет правильное направление.

— Полностью согласен, — кивнул дядя Паша, нежно поцеловав маму в ручку. — Сейчас у вас очень переломный период в жизни, поэтому слушайте только свое сердце. И однажды все мечты станут реальностью. Говорю это на собственном опыте, — подмигнул он нам с улыбкой.

В тот момент я смотрела на маму с дядей Пашей и на себе ощущала то счастье, что их переполняло. Да, я тоже чувствовала себя счастливой, я была довольна своей жизнью и большего не могла и представить. Но их счастье было иным. Мне пока было не дано постичь его, но я ощущала всеми клеточками своей души и тела то умиротворение вместе со взрывными светлыми чувствами, их нежность, благодарность, одним словом, ту любовь, о вере в которую меня не так давно спрашивал Денис. Мама с дядей Пашей были наглядным примером, доказательством того, что такая любовь существовала. Несмотря на пошлость нашего времени, есть в мире та чистая, всепрощающая любовь, которая способна преодолеть и время, и расстояние. Которую невозможно убить даже едким раствором обиды. Всё это есть.

Я с наслаждением и упованием смотрела на своих родителей и мечтала о таком же счастье. Дано ли мне было когда-нибудь постичь его? На этот вопрос никто не мог дать ответ.

5 глава

Ближе к мечте

(Анжела)

Темный парк, освещаемый лишь несколькими старыми фонарями, был безлюден и завален мусором. Я переступала через бутылки из-под пива, через грязные пакеты, из которых исходила невыносимая вонь, обходила кучи вываленной кем-то еды, стараясь как можно скорее выйти из этого ужасного места. Чувствуя сзади чьи-то едва слышные, медленные шаги, я то и дело оборачивалась назад. Небо, сплошь заволоченное тучами, не дававшим пробраться ни одной звезде, громыхало так громко, словно хотело расколоться на части. Я шла и молилась только об одном — чтобы эта дорога поскорее закончилась. С каждым шагом становилось всё холоднее и холоднее, ветер трепал волосы словно играл с ними в очень плохую, жестокую игру, проникал под мой черный свитер, под джинсы, обволакивая своим леденящим холодом всё больше и больше. Мне казалось, что с каждым порывом кожа местами покрывалась коркой, которые я переставала чувствовать. Эти куски словно отмирали. Хотелось бежать, но как только я ускорялась, чьи-то шаги за спиной начинали слышаться всё отчётливее и быстрее.

Я закрывала глаза и пыталась представить себя дома в теплой семейной атмосфере, где меня ждали и любили. Мама, Карина, дядя Паша… Ещё совсем немного, и я окажусь рядом с ними. Оставалось только пройти ещё несколько сотен метров, и этот кошмар закончится.

Но к счастью, в темных, густых ветвях деревьев показалась еле заметная узкая тропинка, через которую можно было бы срезать путь, и, не тратя времени на раздумья, я быстро свернула по ней, не в силах больше терпеть ядовитый мусорный запах. В лесу оказалось очень тихо, безветренно и не так страшно, как в парке. Сделав глоток свежего воздуха и видя в конце тропинки яркий свет, смелым и твердым шагом я направилась вперед.

Но чем ближе подходила к концу тропинки, тем всё громче и отрывистее начинали слышаться странные напевы, крики, голоса людей, чей-то плач. Я не понимала, что происходит. Щипала себя за руку в надежде, что всё это сон, что сейчас я проснусь и окажусь в своей теплой мягкой постели, а рядом увижу спящее лицо Карины и копну её золотистых, похожих на лучи солнца, волос. Но ничего этого не происходило. Меня охватил жуткий страх. Что происходит? Я боялась выйти из леса, боялась увидеть то, что развернется за его пределами.

Однако когда тропинка закончилась, передо мной открылась широкая безлюдная площадь. Куда подевались все крики, голоса множества людей? Я озиралась по сторонам и ничего не понимала. Не помнила этого места, за все свои семнадцать лет жизни в родном городе я впервые оказалась на этой странной площади. "Всё это сон, — твердила себе. — Сейчас я проснусь. Это просто сон". Однако вдалеке я увидела храм, в который не торопясь заходила, словно бы плыла, огромная очередь людей. Удивленно и вопросительно глядя на это, я решила пойти туда и узнать, как можно выйти на свою улицу, не проходя через тот грязный, ужасающий парк.

Когда я оказалась у крыльца, то все люди уже находились внутри здания, поэтому, перекрестившись, я открыла двери и, думая о том, что моя голова была не прикрыта, нерешительно вошла в небольшой храм. То, что происходило внутри, вызвало у меня новый приступ страха. С виду храм казался не больше маленького деревенского домика, но внутри был размером с огромный московский Храм Христа Спасителя. Всё обволакивала темнота, и лишь по углам помещения горели свечи. Люди медленно продвигались вперед, к центру храма, напевая при этом слова из молитвы, которую я никак не могла узнать. И прерывать это пение казалось очень неудобным, поэтому решила переждать пение и вместе со всеми двигаться в глубь этого странного здания.

За десятками голов стоящих впереди себя людей я внезапно заметила дядю Пашу, едва не вскрикнув от неожиданности, и, обходя всех, начала пробираться все ближе к центру, стараясь не упустить из виду родного человека. Однако, когда я оказалась в первом ряду огромного количества людей и увидела происходящее, то ноги перестали слушаться.

В центре храма торжествовала огромная яма и священники в черных мантиях, покрывающих их с головы до пят, опускали в неё деревянный, абсолютно новый гроб с человеком в белом одеянии. Меня охватила паника. Я пыталась найти глазами дядю Пашу, чтобы спросить, что всё это означало, однако того нигде не было. Внезапно молитва прекратилась, и люди начали напевать: "Виновата ли я, виновата ли я, виновата ли я, что люблю?". Многие пустились в горькие рыдания, откуда-то у входа в храм, надрываясь, закричал маленький ребенок. Моё тело начинало содрогаться от ужаса. До одурения хотелось убежать как можно дальше, спрятаться от всех этих странных людей, провалиться в глубокий сон и очнуться дома. Но вдруг я пригляделась в лицо лежащего в гробу человека, и внутри всё разом похолодело. Я не верила своим глазам. С посиневшими губами, бледным-бледным лицом желтоватого оттенка лежала мама.

Я подбежала ближе, начала пронзительным криком кричать на людей, просить остановить всё это, но мои слова словно никто не слышал. Все продолжали петь, и, вытирая слезы, смотреть как гроб опускался всё ниже и ниже. Я задыхалась от слез, меня разрывало изнутри на части, на куски мяса. Я пыталась удержать гроб, пыталась дотянуться до мамы, но всё тщетно. Сил не оставалось. Сдавшись, я упала на дощатый пол.

А открыв глаза в своей постели, долго не могла прийти в себя. По щекам, обжигая лицо, катились соленые слезы, руки тряслись от увиденного во сне ужаса, а сердце колотилось так сильно, что каждый его удар отдавался громким эхом. Приподнявшись, я вытерла слёзы краем белого теплого одеяла и с облегчением выдохнула, увидев справа от себя Карину, спавшую в своей персиковой пижаме. Её одеяло находилось на краю кровати, а сама она, подобрав под себя ноги, лежала на боку вытянув вверх правую руку.

"Всего лишь сон", — твердила я себе, оглядывая комнату и убеждаясь в том, что не сплю. На спинке стула висел Каринин светло-бирюзовый пиджак, в который она была одета накануне вечером, на письменно столе с белыми пластиковыми вставками лежали её браслеты, фантики от жевательных конфет, которые мы вместе съели перед сном, а также стопка учебников, приготовленная на утро. На стене висели фотографии, вырезки из журналов, а также дорисованный портрет Карины, который вызвал у всех домочадцев бурную восторженную реакцию. Всё было настолько привычное, теплое и родное, что на глаза мне снова навернулись слёзы.

Отогнав их и окончательно придя в себя, я поняла, что уснуть уже не удастся, поэтому, решила потихоньку подняться и заварить чай, несмотря на то, что за окном ещё только-только восходил рассвет, окутав небо розовой дымкой, сквозь которую пробивались утренние солнечные лучи. Накинув на себя теплый светло-желтый халат с россыпью маленьких оранжевых цветочков, я собрала мягкие, волнистые волосы в хвост и на цыпочках, стараясь никого не разбудить, прошла в ванную комнату.

Хотелось понять, что означал это странный, жуткий сон. Тот грязный парк, холод, шаги за спиной…люди в храме, напоминающие сектантов, мама, этот гроб… Я никогда не была суеверной, не верила в гороскопы, в приметы, но этот сон, словно острая игла, засел в сердце и покалывал, рисуя в памяти детали, о которых было страшно вспоминать. "Перед сном я много думала о деле дяди Паши, — рассуждала я, облокотившись на столешницу кухонного гарнитура, ожидая, пока вскипятится серебристый чайник, — должно быть, именно это и сказалось. И не надо придавать глупому сну такое большое значение".

Насыпав в бокал ложку кофе и две — сахара, я залила всё кипятком и добавила немного сливок. Завтракать совсем не было аппетита, поэтому вдохнув аромат свежего, нежного кофе, я подошла к окну и, отодвинув в сторону золотистого цвета струящиеся шторы, принялась смотреть на двор. Не так давно мы стояли с Денисом около подъезда, и он с искренней улыбкой признался, что ему было легко в моей компании. Не так давно Денис был открыт и свободен со мной. Но что же будет дальше? Как мне стоило вести себя, если вдруг он вновь наденет свою маску равнодушия и сделает вид, что вчерашнего вечера вовсе не существовало?

— Дочь, ты чего так рано проснулась? — прервал мои мысли нежный и теплый голос мамы. Она выглядела ещё довольно сонно в своей ночной сорочке на тоненьких бретельках, с распущенными волосами, немного запутавшимися во время сна, но несмотря на это, как всегда, прекрасна.

— Мне сон жуткий приснился, мам, — улыбнулась я, делая глоток кофе. — После него так и не смогла уснуть.

— Меня тоже сегодня после вчерашнего разговора о Ярославе всю ночь мучили кошмары, — призналась мама. — Страшно представить, что снится по ночам Паше. Мы хотя бы со стороны видим эту историю, а он проживает её на себе.

— То есть ты тоже проснулась от страшного сна?

— Нет, меня будильник разбудил, — сладко зевая, протянула мама. — Я хотела специально пораньше встать и сесть за книгу. Ладно, — резко добавила она, чмокнув меня в макушку, — пойду я умоюсь, и надо бы позавтракать. Хочешь я гренки пожарю, Анжел?

— От гренок я никогда не отказываюсь! А я тебе пока чай заварю фруктовый, как ты любишь.

К тому моменту, когда мама наделала целую горку поджаристых гренок из батона, проснулась Карина и радостная и выспавшаяся появилась в проеме кухни уже умытая и причесанная.

— А я-то думаю, кому это тут не спится? Вы сговорились так рано проснуться?

— Ну, считай, что так, — улыбнулась я, уплетая приготовленный мамой завтрак. — А ты на вкусный аромат, исходящий из кухни?

— Совершенно верно, — рассмеялась Карина, взяв с полки бокал для чая. — Знаете, там вроде бы папа проснулся тоже, я слышала шаги, когда шла мимо спальни.

— Чувствую, сегодня у нас будет ранний отбой, — поддержала смех мама, переворачивая порцию жарящихся гренок на большой сковородке.

— Ой, нет, нет, нет, я сегодня поздно вернусь. Мы сегодня с Костей хотим песню одну разобрать, точнее сказать, нам нужно с нуля написать её, поэтому как он освободится с работы, я сразу пойду к нему. Не теряйте меня.

— Это песню для второго альбома? — поинтересовалась мама. — Как у вас в целом обстоят дела с ним?

— Неплохо, но знаете, тёть Надь, так уже хочется каких-то перемен.

— Хочется чего-то большего?

— Не совсем, но…у нас немало фанатов, людей, которым нравится то, что мы делаем, во время концертов люди получают удовольствие от нашей музыки, но всё же мы по-прежнему считаемся группой, которая просто занимается самодеятельностью, потому что у нас нет студийного, профессионально записанного альбома. Такого, который бы не просто, как первый, гулял по интернету, а мог бы и продаваться в виде настоящих дисков с нашим названием, обложкой, отображающей всю суть, — сказала Карина с чувствами, присев рядом со мной. — То есть я хочу сказать, что было бы неплохо, если бы нас кто-то заметил.

— Карин, а что будет дальше? Ты ведь хочешь поступать в Москву, как ребята к этому относятся?

— Костя и сам хочет уехать отсюда, — улыбнулась Карина, присоединившись к завтраку. — Но пока ничего не известно. Ребята узнавали в институтах о возможности перевода в московские вузы, но всё это только в планах. Поэтому ничего не могу сказать, тёть Надь.

— Большой город явно вывел бы вашу группу на новую ступень. Помнишь, о чем мы говорили вчера? Нужно просто заниматься любимым делом, а успех придет нежданно, но тогда, когда судьба посчитает нужным.

Придя в школу, я осознала, что моё волнение было намного сильнее, чем в первый день прихода в эту школу, когда я даже не была знакома со своими одноклассниками, когда передо мной стояли неизвестность, страх, ожидание того, какими окажутся страницы новой жизни. Теперь же волнение было иного рода. Я сидела за своей партой и с беспокойством ждала появления Дениса. Звонок прозвенел уже несколько минут назад, но ни учительница по английскому языку, ни мой сосед в кабинете так и не появились. Я старалась отвлечься на повторении домашнего пересказа о Джессике Старк, девочке, которая была отдана родителями в детский дом, но это не помешало ей добиться большого успеха и взять своих старых, несчастных родителей на попечение. Но даже этот увлекательный рассказ не мог отвлечь меня от путавшихся в голове мыслей, не мог помочь сосредоточиться на английском языке.

Я убрала мешающиеся волосы на левую сторону, закатала рукава своей теплой рубашки в синюю клетку, и, закрыв глаза, принялась слушать любимую музыку. Когда через несколько минут их открыла, то обнаружила, что уже начался урок, а Денис как ни в чем не бывало сидел справа и невозмутимо поглядывал на доску.

Меня резко бросило в краску и смятение от получившейся неловкости. Я быстро убрала наушники в сумку и постаралась сделать как можно более непринужденный вид. Было обидно, что Денис даже не поздоровался, не тронул меня за плечо, чтобы предупредить о начале урока, даже не взглянул в мою сторону, словно бы не замечал моего присутствия. Он вёл себя так, как я ожидала в своих страхах — холодно и равнодушно. А на что я собственно надеялась? На то, что из-за одного незначительного разговора этот парень, который весь год никого к себе не подпускал, вдруг откроется мне? Такой в чем-то особенной? Я постаралась отогнать от себя эти мысли, испортившие всё то хорошее настроение, которое, несмотря на кошмарный сон, появилось благодаря маме, Карине и дяде Паше.

Но как появилось, так и исчезло.

— Анжел? — негромко произнес Денис, когда я внимательно принялась переписывать задание с доски. — У тебя всё нормально?

Внутри всё похолодело. Я взглянула на парня и увидела в его глазах то же тепло, что и накануне вечером.

— Да, всё хорошо. А почему ты спрашиваешь?

— Просто ты какая-то загруженная. Кстати, привет ещё раз, — улыбнулся он. — Я говорил тебе несколько минут назад, но ты видимо не слышала.

Всё встало на свои места. Я почувствовала себя самой последней идиоткой на планете. Ощутила одновременно и облегчение, и злость на себя за то, что не могла контролировать свое поведение и из-за своего глупого и непонятного волнения сама же вогнала себя в такое положение.

— А-а, — просияла я, облегченно улыбнувшись, — извини, я просто слушала музыку. Привет!

"Как я могла так сглупить?!", — мысленно корила я себя, стараясь не встречаться с Денисом глазами, чтобы не так остро воспринимать свой позор. Но он не стал больше ничего говорить, и только когда через несколько минут я несмело посмотрела на него, то поймала на себе его ухмыляющиеся и вопросительные зеленые глаза.

— Что? — неуверенно произнесла я, отметив про себя, что на Денисе была черная футболка, которая выгодно подчеркивала его спортивное тело. Эти мысли потрясли меня, и я снова поспешила отвернуться.

— Ты как-то странно ведешь себя, — едва слышно рассмеялся Денис. — Точно всё нормально?

— Вполне, — бросила я, пряча за волосами лицо, пылавшее от смущения.

Больше до конца урока мы не сказали друг другу ни слова. К счастью, была самостоятельная работа, и все были с головой погружены в задания, поэтому я спокойно писала то, что в них требовалось, стараясь на время выкинуть мысли о своем соседе. Однако в глубине души понимала, что Денис скорее всего неправильно воспринял моё поведение, и что после английского нужно самой завести с ним разговор, чтобы замять это неудачное утреннее приветствие. Ведь самое страшное не оправдалось.

— Всё написал? — стараясь быть как можно непринужденнее, спросила я, когда Ольга Викторовна, молодая стройная учительница с осветленными волосами, в облегающем сером платье собирала по классу работы.

— Ну, почти, не успел письмо дописать. А ты?

— Всё, но не уверена, что будет хорошая оценка. Я путаюсь с предлогами, а тут это задание как раз на половину всей работы.

— А по-моему, у тебя всё отлично с английским. Так что кому-кому, но тебе точно не стоит волноваться из-за оценки.

— Хочется так думать.

Сдав работы, все начали складываться.

Я закинула в свой коричневый рюкзак тетради, учебник, собственноручно сшитый из джинсовой ткани пинал и направилась к выходу, где меня уже ждали Карина с Викой, бурно что-то обсуждая. Однако на середине пути непонятно откуда передо мной возник улыбающийся Егор, загородив проход между партами. Он выглядел очень уверенным и явно позитивно настроенным. Егор казался примерно такого же роста, что и Денис, но чуть покрупнее в телосложении. Его темные, кучерявые волосы спадали на лоб, голубые глаза, как и всегда, смотрели ясно и открыто, а на улыбающихся губах читался едва уловимый восторг.

— Анжел, можно украсть тебя ненадолго у девчонок? — мягко произнес он, чем ввел меня в и без того затуманенное и смятенное состояние.

— Что? — в недоумении переспросила я, чувствуя себя не очень уютно, вспомнив слова Карины.

Егор обаятельно рассмеялся и, повернувшись, сделал Карине знак, чтобы они не ждали меня. За высокой фигурой парня я не могла увидеть лица своей сестры, чтобы попросить её остаться, поэтому Карина, видимо, восприняла просьбу Егора согласованной вместе со мной, и вышла из кабинета, взяв под руку Вику.

— Слушай, у меня к тебе предложение, — начал Егор, присев на край парты.

Я чувствовала себя чрезвычайно неловко.

— У меня есть два билета в кино на сегодня, не хочешь сходить? Говорят, очень крутой фильм.

— Сегодня… — протянула я, пытаясь осознать сказанное. — У меня репетитор сегодня, Егор. Извини.

Это было чистейшей правдой, поэтому я испытала огромное облегчение, вспомнив, что этот вечер был у меня занят, и не пришлось придумывать отговорки. Мысль о том, чтобы вдвоем пойти с Егором в кино и сидеть рядом с ним на протяжении двух часов, несмотря на то, что он был таким доброжелательным и веселым, пугала меня. Да я и отвыкла от подобных свиданий, поэтому занятие по литературе было как нельзя кстати.

— Правда? Ну ладно, тогда как-нибудь в другой раз.

— Егор, поверь, я не очень хороший компаньон, поэтому ты не много теряешь, — улыбнулась я виновато. — Позови кого-нибудь другого, я уверена, что никто не откажется.

Он лишь с грустью кивнул мне и пропустил вперед.

— Кажется, кого-то позвали на свидание?! — подсев ко мне, как только я вошла в кабинет геометрии, восторженно просияла Карина.

К счастью, Денис где-то задерживался.

— Боже, ты была права, — несчастно призналась я в своё оправдание, стараясь не смотреть в сторону Егора. — Он предложил мне сегодня пойти с ним в кино, но слава Богу, у меня репетитор по литературе, и ничего не получится.

— А ты ещё мне не верила! А он тебе совсем-совсем не нравится?

— Карин! Мне сейчас не до свиданий и не до отношений. И он какой-то уж слишком напористый.

— Или решительный. А я бы на твоем месте присмотрелась к Егору. Он хороший, тем более ведь никто не заставляет тебя с ним встречаться, можно быть просто друзьями.

— Слушай, а что это вы с Викой так эмоционально обсуждали у выхода? — поспешила я сменить тему.

— Не поверишь, но мы обсуждали платья, — рассмеялась Карина. — На выпускной. Вика убеждала, что мне подойдет что-то в стиле хиппи, хотя сама она намерена прийти в брюках и какой-нибудь необычной блузке. А насчет тебя — мы подумываем, что тебе очень подойдет платье какого-то бирюзового оттенка. Это будет очень нежно смотреться с цветом твоей кожи и волос.

— Карин, я даже ещё не заглядывала так далеко. Мне кажется, что до этого выпускного, как до Аляски. Но…думаешь, мне действительно пойдет яркое платье?

— Даже не сомневайся! Это будет невероятно женственно. Я уже даже сейчас вижу, как это будет! И обязательно высокие каблуки.

— О Боже! — простонала я, прыснув от смеха — Я надевала каблуки единственный раз в жизни, на выпускной в девятом классе, и то чуть не убилась. А если на мне ещё при этом будет привлекающее внимание платье, то боюсь, что всё закончится сценой из фильма "Двое: я и моя тень", когда у той блондинки прямо на свадьбе оторвался подол.

— Анжел, вот чтобы избежать такого, за месяц до выпускного я буду каждый вечер мучить тебя, заставляя ходить по дому на каблуках.

— Ты хочешь, чтобы наши соседи снизу написали на нас жалобу?

— Анжел!

Мы ещё несколько минут спорили по поводу нарядов, но раздался звонок и разогнал всех по своим местам.

Начался урок геометрии, но Денис в классе так и не появился. Я смотрела на часы, но чем дальше двигались стрелки, тем было понятнее, что он уже не вернется. Это не на шутку удивило меня, потому что при всей своей отстраненности и независимости Денис не был похож на человека, который бы за два месяца до экзаменов начал прогуливать уроки. Я твердила себе, что мало ли, какие у него были в голове мысли, судя по всему, этот парень был крайне непредсказуемым человеком. Он вполне мог просто взять и пойти домой, решив, что на сегодня для него учебный день закончен.

После уроков, на которые Денис так и не вернулся, мы с Кариной наведались ненадолго к Вике и лишь оттуда направились домой. Но и дома тоже не пришлось особенно задержаться, поскольку мне нужно было к репетитору, а Карина, как и обещала Косте, взяла тетрадь со своими наработками текста и отправилась к нему в гости.

(Карина)

Когда я позвонила в родную мне квартиру, где я до переезда Анжелы и тёти Нади проводила чуть ли не столько же времени, сколько в собственном доме, Костя тепло и радостно встретил меня с большой круглой сковородой в руках.

— Чем это ты занимаешься? — рассмеялась я, разуваясь. — Неужели готовишь?

— Куда деваться, девушки ведь у нас нет, которая бы приготовила ужин. Так что сегодня моя очередь поварежничать, и парни, как назло, заказали жареное мясо с картошкой, — Костя страдальчески закатил глаза, закрывая за мной дверь.

— А я тебе на что? Давай я приготовлю? Ты не против?

— Против? Ты не представляешь, как спасешь меня! — воскликнул он, помогая снять мне пальто. Внезапно я ощутила этот до боли знакомый и ни с чем не сравнимый сладковато-свежий запах своего друга, который всегда напоминал мне детство, и крепко-крепко прижалась к его широкой груди, роднее которой у меня ничего не было. — Значит, сначала готовка, а потом песня или наоборот?

— А давай совместим? — отстранившись от него, произнесла я. — Я начну готовить, а ты пока почитаешь то, что я набросала? Только мне бы переодеться, Кость. Моя белая футболка и шорты ведь остались у тебя?

— Да, но только Антон как-то собрался мыть полы и пустил всё на тряпки, так что могу предложить тебе свой гардероб.

— Кость! — прыснула я от смеха. — Чего ты мне тут впариваешь?

— Ладно, ладно! Я постирал их и положил на самую дальнюю полку, чтобы с ними никто так жестко не обошелся. Кстати, ты очень классно выглядишь! Такая леди.

— Поверь, не хуже тебя, — улыбнулась я, достав из сумки пухлую тетрадь.

— О да, в своих черных джинсах и белой майке я настоящая леди! Так ладно, Карин, ты располагайся пока, переодевайся, а я помою картошку. Уж это-то я могу сделать сам.

— Смотри только не ошпарься, — бросила по-доброму я, проходя в комнату, с которой у меня были связаны тысячи воспоминаний.

Квартира, которую снимали Костя с Антоном и Игорем, состояла из двух комнат: одна из них являлась залом, а другая поменьше — спальней. В зале располагалось два небольших темных дивана, уголок для гитар, пианино Антона, старый высокий шкаф со множеством самых различных по жанру и размеру книг, журнальный столик, заваленный обычно различными текстами, дисками и нотами, на стене висел среднего размера плазменный телевизор, под которым стояли две массивные колонки, подключенные к компьютеру, а также все стены, покрытые черно-белыми обоями, были завешаны плакатами разных групп, но в основном на них были изображены суровые парни в масках из "Slipknot".

Спальня же являлась хоть и небольшой, но также довольно нестандартной и полностью отвечала мужским пристрастиям.

У стены стояла односпальная кровать, заправленная синим пледом, недалеко от неё располагался большой шкаф-купе для одежды с зеркалом на средней дверце, ещё один компьютер на белом круглом столике, а на стене висела длинная полка, полностью заставленная сотнями различных дисков. Спальня была в распоряжении Игоря, поскольку он работал программистом, и ему необходимо было много времени проводить наедине с компьютером при написании каких-либо программ, и Антона с Костей это вполне устраивало.

Переодев свое платье на шорты и футболку, тонко отдававшими сладким ароматом кондиционера, я собрала волосы в слабую косу и вышла на кухню к своему другу, который доставал из холодильника две банки "Пепси". Сколько же на этой кухне прошло долгих дружеских ночных посиделок…

— Карин! Это просто божественно! Твой текст о внутренней борьбе.

— Тебе правда нравится?

— Безумно! Из этого можно сделать что-то очень-очень сильное. Не представляешь, как ты вдохновляешь меня.

— Или мои тексты? — улыбнулась я, достав из нижнего шкафа небольшую красную кастрюльку для картошки.

— Ну, и это, конечно, же тоже. Слушай, я теперь знаю, что нам нужно написать. Помнишь песню "BlackVeilBrides" Savior? Хочу что-то в таком нежном, лиричном стиле, а на конце усилить. Напишем эту песню снова на два лица, ты начнешь своими словами, а я сейчас подберу что-то под них.

— Кость, мне кажется, никто так быстро не пишет песни, как мы с тобой, — беспечно рассмеялась я. — Значит, наша задача на сегодня — написать припев, второй куплет и оставить слова для Игоря на скрим?

— А может быть, уберем скрим? — задумчиво спросил Костя, сидя за столом устремив взгляд куда-то в сторону. — Сделаем эту песню нежной.

— Тогда, давай напишем речитатив? Это будет твоя часть с твоим вокалом, но чуть усиленным.

— Именно, — с озаренным лицом заявил он горящими глазами. — Или твоя. Но эта часть в любом случае будет, а чьи это будут слова, в конце разберемся. И вообще, может, со скримом всё-таки сильнее будет? Ну всё, мне уже не терпится начать писать. Пойду схожу за ручкой и листами.

В такие минуты я чувствовала себя как никогда счастливой. Писать вместе с Костей, создавать то, что в результате услышат сотни людей, выражать с помощью музыки свои мысли и просто ощущать этот командный дух — было настолько же любимым для меня занятием, как и снимать, поэтому мне сложно было представить свою жизнь без группы.

— В аду, лишенном грез, я давно не вижу света, — начал писать Костя, вернувшись на свое прежнее место. — Тут всё настолько пусто, что я…тону во тьме. Нет, лучше…устал сражаться. Ты говоришь…

— Ты говоришь, для нас ещё осталось место где-то? — предложила я.

— Да, — кивнул Костя, глядя в слова. — Сражаться… Может быть, так: "С тобой мне нечего бояться?". Или…: " С тобой я готов держаться?".

— А как тебе: "Пока мы вместе, мне есть за что держаться"?

— О, отлично! — с энтузиазмом произнес он, принявшись записывать. — А дальше… "Оставь всю боль, давай начнем сначала", как думаешь?

— Кость, — улыбнулась я. — Тогда это будет похоже на нашу песню из первого альбома.

— "Засыпай"?

Я кивнула.

— Не-ет, — протянул Костя, расслабленно откинувшись на спину стула, — та о несчастной любви парня, а эта наша песня будет о том, как два человека пытаются спасти друг друга и свою любовь. Смотри, "Оставь всю боль, давай начнем сначала", а дальше если продолжить: "Твоя душа — вот всё, что мне так важно". Тебе не нравится?

Но я уже, задумавшись, пыталась подобрать продолжение этих строчек.

— Кость, а если дальше: "Как я хочу, чтоб ты прошептала: "Вернись ко мне, ведь без тебя мне страшно""?

— Да-да. У меня тоже в голове вертелось слово "страшно". Итак, что у нас получается? В аду, лишенном грез, — негромко начал напевать он, пытаясь уловить мелодию, — я давно не вижу света, тут всё настолько пусто, что я устал сражаться. Ты говоришь, для нас ещё осталось место где-то? Пока мы вместе, мне есть за что держаться. Оставь всю боль, давай начнем сначала, твоя душа — вот всё, что мне так важно. Как я хочу, чтоб ты прошептала: "Вернись ко мне, ведь без тебя мне страшно".

— Кость, мне нравится, но только третья строчка, мне кажется, как-то по смыслу немного не подходит, — заявила я, оторвавшись от чистки овощей. — Может быть, с тобою вместе я был готов держаться?

— А после этого "Оставь всю боль, давай начнем сначала?". Да, так более логично звучит, — воодушевленно добавил Костя. — Знаешь, я уже даже слышу, как всё это будет вместе звучать. Сейчас ты закончишь, и попробуем спеть, подобрать мотив.

— Кость, когда-нибудь у нас будут брать интервью и попросят рассказать историю создания этой песни, — заинтригованно начала я. — А мы с тобой сделаем трогательные, серьёзные лица и скажем, что она писалась на кухне во время приготовления жареной картошки.

— Скажем, у нас были настолько тяжелые времена, что вдохновляться получалось только за готовкой — кивнул он, протянув мне открытую банку "Пепси". — Можно помочь тебе?

— Ты ещё спрашиваешь? — рассмеялась я, отложив нож и сделав глоток холодного напитка. — Если хочешь, можешь пока что порезать лук.

— О Боже! Только не лук! У меня от него слёзы. Давай я лучше буду резать картошку, а ты начнешь жарить мясо?

— Так вот в чем твоя слабость? Лук! Теперь у меня есть орудие для твоего наказания за курение.

— Карин! Я уже неделю не курю, честно, — улыбнулся Костя, меняясь со мной местами. — И вообще, — рассмеялся он, — как только мне хочется этого, я вспоминаю, как ты тогда за мной бежала с разъяренным лицом, и знаешь, всё желание мигом пропадает.

— Значит, в борьбе с сигаретами я всё же одержала победу?

— Даже не сомневайся в этом.

— Вот не дай Бог я узнаю, что ты обманул меня! Слушай, а ты за эти несколько недель, что меня тут не было, научился очень ловко управляться с ножом.

— И не только с ножом, ещё и с духовкой, миксером и даже мясорубкой! — не без гордости заявил Костя. — И испытав эту женскую участь на себе, могу сказать, что я вам не завидую. Один миксер чего только стоит! Быстрее научиться вертолетом управлять, чем этим монстром, из-за которого я весь был в брызгах от картофельного пюре.

— А говоришь, что научился! — прыснула я от смеха, представив себе эту картину. — Да, надо бы мне почаще бывать у вас.

— Наконец, ты сама произнесла это. Тебе очень идет роль хозяйки.

— Наверное, это любой девушке идет, разве нет?

— Нет, я имею в виду другое. И знаешь, было бы круто, если бы мы когда-нибудь жили вместе.

Я не знала, как мне стоило отреагировать на эти слова. Да, я и сама частенько ловила себя на мысли, что проводя время с Костей, мне не хотелось возвращаться домой, не хотелось прощаться с ним. Но было ли это то же, о чем только что он сказал?

— Кость, у нас было бы самое безумное совместное проживание! — рассмеялась я, стараясь не смотреть на него, словно боясь прочитать в его глазах то, о чем мне не хотелось думать. — Мы бы свели наших соседей с ума своим постоянным диким ржачем и пением. Особенно моими воплями в душе! Чего это ты так завелся? — добавила я, заметив подозрительную ухмылку, мелькнувшую на его лице. — Ты ведь не слышал, как я пою в душе! Или…?

— Слышал… Помнишь, когда ты вышла из душа, а я ждал тебя в комнате? Твой отец мне тогда открыл дверь.

— Только не говори… — протянула я, закрыв глаза от смущения.

— Нет, знаешь, это было круто! Такой настоящий жесткий женский скрим! Но просто я никогда не представлял, что ты так умеешь.

— Костя! Боже! Теперь мне стыдно будет открывать при тебе рот!.

— Да ты чего? — притянув меня к себе свободной рукой, нежно проговорил он. — Наоборот, я открыл в тебе ещё один талант. Так что, когда у Игоря в следующий раз сядет голос, я знаю, кто будет его заменять.

— Кость! — рассмеялась я, оттолкнув его от себя.

— Да я же шучу! Только не говори, что обиделась.

— Разве я умею обижаться? Всё, давай режь скорее свою картошку, а то у меня сейчас из-за тебя мясо сгорит.

Приготовив ужин, сопровождаемый нескончаемыми шутками и смехом, мы с Костей расположились в зале на мягком диване, взяв с собой по ещё одной банке "Пепси" и крекеров.

Костя импровизировал на гитаре, наигрывал различные мелодии, пытаясь подобрать что-то более подходящее и лиричное, но я тоже не сидела без дела и подстраивалась своим исполнением под друга. Около получаса мы решали, какой из наигранных мотивов подойдет больше и в результате сошлись на очень нежном и проникновенном по своему звучанию переборе, попробовав по очереди исполнить свои партии. Получалось даже довольно неплохо.

— И так, теперь припев! — провозгласила я, растянувшись на диване, пока Костя искал ручку. — Кость, у меня в голове родилась мелодия под него.

— Напой мне, — улыбнулся он, приземлившись рядом и положив мою голову себе на колени. — Знаешь, — в этом что-то есть, — задумался он, спустя несколько секунд. — Мне почему-то сейчас пришли на ум строчки из ещё одного твоего текста, который был в тетради: " Дай мне силы найти себя, дай мне шанс всё изменить…".

— Я боюсь потерять навсегда, я прошу всё забыть и простить, — продолжила я. — Думаешь, это подойдет?

— Думаю, как нельзя лучше. Но только надо продолжить.

— А как тебе такое: "Мы не вместе с тобой теперь, ты не станешь моей судьбой… Нет, душой"? — через какое-то время спросила я, мысленно рисуя на спинке дивана какие-то узоры.

— Только лишь прошу, поверь, — на ходу подбирал слова Костя с расстановкой. — Я по-прежнему дышу тобой. Как тебе?

— Кость, — воскликнула я, приподнявшись и крепко стиснув друга в объятиях. — Это отлично! Мне уже не терпится показать всё ребятам и сыграть песню в студии. Знаешь, я ожидала, что у нас выйдет нечто другое, но такая идея песни мне тоже очень нравится.

— Да, я думал, мы напишем что-то тяжелое, но такой лиричной песне должно быть место. Только вот что будем делать с речитативом?

— Слушай, может быть, оставим эту часть для Игоря? Мне кажется, надо всё-таки добавить в конце тяжести.

— А по-моему… — начал Костя осторожно, и судя по тому, как запрыгали уголки его губ, я всё поняла.

— Даже не смей! Могу поспорить, что ты сейчас хочешь сказать: "А по-моему, у нас не только Игорь сможет добавить тяжести". Да?

К счастью, в эту секунду раздались тяжелые аккорды музыки, и я выпустила Костю, стремительно побежав в прихожую за своим телефоном, на ходу оправляя футболку.

— Кость, — в недоумении начала я, вернувшись в зал. Он уже забрался с ногами на диван и, расслабленно устроившись, что-то наигрывал. Мне очень не хотелось его прерывать, но эмоции взяли свое. — Это был Антон. Он очень радостным голосом попросил меня не уходить и дождаться его, Игоря и Макса. Сказал, что у него для всех нас какая-то крутая новость.

— В смысле? — не понял Костя. — Мы с ним сегодня весь день были вместе на смене, и он и словом не обмолвился ни о какой новости.

— Ну, так уже прошло несколько часов, как вы попрощались, мало ли что за это время могло случиться. Как думаешь, что бы это могло быть?

— Может быть, он снова сошелся с Лерой? — ухмыльнулся Костя, продолжая играть на своей акустической гитаре. — Я бы не удивился.

— Кость, давай посерьёзнее. Он не стал бы нас собирать из-за такого события. Скорее наоборот, мы бы об этом только через полгода узнали, учитывая Антонину скромность в этом плане. Может быть, его родители собрались переезжать в Москву, и оставляют ему квартиру? Помнишь, он что-то говорил об этом?

— Слушай, а это мысль, — оживленно кивнул Костя. — Но в таком случае, эта новость будет не очень радостной. Я привык к нашему совместнмоу проживанию.

— А вдруг он хочет предложить вам с Игорем переехать туда, а ключи от этой квартиры сдать хозяйке? Так одна из проблем решится, вы все очень сэкономите на жилье. Хотя, причем тут тогда я и Макс?

— Карин, стоп- стоп — стоп! В общем, я предлагаю сейчас закончить с песней, пока всё не забыли, а к тому времени, как закончим, уже и парни подтянутся. Идёт?

— Да, ты прав, — рассмеялась я, услышав себя со стороны. — Играем?

Но ребята пришли ещё быстрее, чем мы этого ожидали. Буквально через несколько минут, как только мы полностью прогнали песню с двумя куплетами и припевами, из прихожей послышался щелчок открывающегося замка, и через мгновение раздался громкий мужской гогот.

— Похоже, кого-то накрыло? — заметила я, встречая пришедших Игоря и Макса.

— О, привет, Карин! — сквозь громкий смех, выдавил из себя Макс. — Ничего себе, какая ты домашняя сегодня!

— Я чувствую безумно аппетитный аромат с кухни, — разуваясь, с радостной улыбкой пропел Игорь. — Кажется, у нас снова долгожданный ужин, приготовленный женской рукой?

— Игорь, — протянула я в нетерпении, — давай без предисловий! Что там за новость, ради которой Антон собрал нас здесь?

— Ты думаешь, я знаю? Но судя по его голосу, это что-то грандиозное. Костян? — крикнул он, в сторону зала. — Ты тоже не в курсах? Или просто из мужской солидарности не говоришь?

— Ага! — бросил Костя, рассмеявшись. — Если бы я хоть что-то знал, Карина бы уже давно из меня это выпытала.

— Ребят, а может, он просто решил разыграть нас? — снимая черную кожаную куртку и обнажая развитые мускулы, обтянутые светло-синей рубашкой, предложил свою версию Макс. — Ну, вспомните, когда мы так в последний раз собирались? Я имею в виду, всем составом, — не переставая улыбаться, он многозначительно посмотрел на меня, — и в домашней обстановке. Вот Антон и решил, наверно, просто найти причину посидеть, как раньше. Мы, кстати, по этому поводу пивка захватили.

— И, видимо, по дороге уже накатили? — рассмеялась я.

— Ни капли! — воскликнул Макс, взяв пакет с продуктами и направившись на кухню. — Кстати, Карин, для тебя целых семнадцать "Сникерсов", как я обещал.

— Макс! Ты что, серьёзно?! — вскрикнула я от удивления, стремительно побежав за ним следом. — Я же пошутила, ты чего?

— Ты ведь знаешь, что я не кидаюсь словами. Да и грех не порадовать девушку, которая столько делает для своей группы. Держи.

— Боже! — смеялась я, не веря своим глазам. — Теперь я учту, что с тобой нельзя шутить. Кстати, ужинать будете? А то я тоже голодная, мы с Костей приготовили и сели дописывать песню.

— Как у вас с ней дела, ребят? О чем получился текст? — с участием поинтересовался Игорь, заходя на кухню.

— Если в целом, то о любви, — ответил Костя, присоединившись ко всем. — Ну, что-то такое лиричное. Карина наш самый лучший вдохновитель.

— Я ведь говорю, что она наша муза, — улыбнулся Макс, по-свойски ставя бутылки с пивом в холодильник. — Сейчас поедим, и обязательно сразу покажите, что там у вас получилось. А где вообще Антон? Главное, всех собрал, а самого нет.

— Ребят, а серьёзно, может подождем его? — спросила я перед тем, как начать накладывать порции.

— О, нет! — протянул Игорь, закатав рукава своей чёрной толстовки. — Вы как хотите, но я жутко голодный.

— Да-да, я тоже, — кивнул Костя, присаживаясь на стул в ожидании ужина.

Антон появился лишь спустя час, когда мы уже расслабленные сидели в зале и бурно обсуждали новую песню. Игорь предложил название Дышу тобой, что все единогласно поддержали, и уже начинал подбирать слова для скрима или речитатива. Как получится, думали мы.

— Народ! — крикнул с порога Антон, включив свет в прихожей. — Простите, что так долго.

— Давай скорее проходи и рассказывай, мы уже все извелись от любопытства, — завопил Макс. — Нельзя же так мучить людей!

— А вы ужинали? — появившись в проеме в своей темной расстегнутой парке, из которой виднелся светлый свитер и тату на шее, спросил он с таким видом, словно это не он час назад позвонил своим друзьям и в чувствах заявил, что у него есть "охренительная" для нас новость. — Я такой голодный.

— Нет, ты серьёзно издеваешься над нами, — рассмеялся Игорь, откинувшись на спинку удобного дивана. — Зачем ты нас так срочно собрал? Уж явно не для того, чтобы поужинать?

— Ну…в общем, ребят, — стараясь говорить как можно спокойнее, начал Антон, но на следующей фразе он взорвался и в эмоциях закричал. — Мы едем на "Running in the storm" в качестве участников!

Это всех повергло в самый настоящий шок. Никто не ожидал такого поворота, поэтому первые несколько секунд никто из ребят не мог вымолвить ни слова. Судя по всплеску энергии, бурлящей в Антоне, он нас не разыгрывал. Но выступление на столичном фестивале означало шанс попасть на большую сцену, выступить на уровне далеко не последних групп и показать себя людям, игравшим немалую роль в мире музыки, и мы явно никак не ожидали, что это случится так быстро.

— Охренеть! — нарушил молчание Костя. — Я не верю.

— Это не просто "Охренеть", — заголосил Макс. — Это…

— Макс! — остановил его Игорь, рассмеявшись. — Полегче, тут Карина. Хотя, я бы сейчас и сам произнес то, что ты хотел сказать.

— Я в экстазе, — протянула я, с затуманенными от радости глазами глядя на своих друзей. — Выступить перед тысячами людей, ребят…это невероятно! Это почти что было нереально для нас.

— Я сам до сих пор в шоке от этой мысли, — улыбался Антон, снимая куртку.

— А откуда вообще всё это пошло? — поинтересовался Костя, всё ещё не веря в правдивость происходящего. — Ты же не отправлял нашу заявку?

— Нет, но помните, я говорил, что у меня знакомый работает в организационной части этого феста? И так, как одна группа не сможет выступить, а программа уже вся расписана, он предложил нам отыграть вместо неё. В общем, это всё будет двадцатого числа, и нам за эти две недели надо определиться с репертуаром, так как наше время не безгранично — всего сорок минут.

— Ребят, это реальный шанс! — с восторгом произнесла я, вскочив с дивана, не в силах сдерживать эмоции. — Надо выбрать самые наши сильные песни, но каверы ведь играть не будем?

— Нет, я думаю, не надо, — произнес Игорь, радостно и внимательно глядя на всех нас. — Всё-таки первое выступление такого крупного и серьёзного масштаба, поэтому лучше сыграть только свою музыку.

— И обязательно нужно будет дописать и отрепетировать сегодняшнюю песню, — заявил Макс. — Она безумно проникновенная.

— О, что за песня? Сыграете мне? — крикнул из прихожей Антон. — Ребят, а ещё составьте мне компанию на кухне, а? Заодно всё обсудим.

— Слушайте, по этому поводу мне уже хочется быстрее выпить, — рассмеялся Макс, поднимаясь. — И что-то даже покрепче пивка. Вы не против, если я сгоняю в магазин?

— Сегодня можно, — кивнул Игорь, похлопав парня по плечу. — Такое событие нельзя не отметить!

6 глава

Откровение

(Анжела)

Когда я узнала о том, что "Illusion" приглашены выступить на московском фестивале новых групп, моему восторгу и радости за ребят не было предела. В тот вечер я в не очень хорошем настроении вернулась от Лизы Алексеевны (мы разбирали "Собачье сердце" Булгакова, и меня вдруг ни с того ни сего охватила ужаснейшая паника перед предстоящими и уже не столь далекими экзаменами), но когда, вернувшись домой, я ощутила родную атмосферу и с порога услышала счастливый голос Карины, звонко доносившийся из кухни, то почувствовала, что случилось что-то важное. И не ошиблась. Стараясь как можно скорее раздеться, оставшись в голубых джинсах и теплом белом свитере крупной вязки, одолеваемая нескрываемым интересом я стремительно направилась на кухню, но не успела дойти, как Карина уже сама с бурей эмоций выбежала мне навстречу и стиснула в своих крепких объятиях.

Той ночью мы заснули лишь тогда, когда за окном начало светать.

А как выяснилось на утро в школе, весь наш класс уже знал об этой новости. Оказалось, что Андрей с Сашей давно запланировали поехать на этот фестиваль, отслеживали всю информацию на сайте и вечером увидели "Illusion" в списке участников. Разумеется, Андрей бы не стал о таком молчать.

— Ребят! — громко заявил он, хлопая в ладоши, призывая сделать тишину. — Я предлагаю поехать всем классом. Во-первых, мы оттянемся перед экзаменами, а во-вторых, поддержим нашу Карину.

— А Андрей дело говорит, — поддержал его Артем. — Я "за". Вспомните, когда кто из вас в последний раз был на таком фестивале?

— Артем, я думаю, тут нужно задать другой вопрос: "Кто-нибудь из вас вообще когда-то был на таком фестивале?", — рассмеялась Алина.

— Вот именно! Тем более нужно ехать, — вмешалась в эту дискуссию Вика. — Только представьте, как будет здорово. Скоро закончится вся эта школьная жизнь, и неизвестно, будет ли у нас ещё возможность вот так вот всем вместе куда-нибудь поехать.

— Поступать, — с иронией добавила Оксана.

— Да-да, как мы все ценим твой тонкий юмор, — невозмутимо произнесла Саша, закинув ногу на ногу и даже не повернувшись в сторону одноклассницы. — Народ, давайте серьёзно к этому отнесемся. Просто сейчас поднимите руки те, кто хочет поехать.

Не считая нас с Кариной, было поднято ещё семь рук: Саши, Андрея, Артема, Вики, Никиты, Кирилла и Димы.

— Ну вот и отлично, — улыбнулся Никита. — Таким составом и поедем.

Я видела, как просияли в тот момент глаза Карины. Выступать на рок-фестивале, где среди тысяч людей будут твои одноклассники — разве можно мечтать о большем? Разве можно не быть счастливой от осознания того, что в твоей жизни есть люди, которые хотят поддержать тебя в столь ответственный и важный момент? Я была не в силах удержать улыбку, глядя на свою сестру, которая, не произнося ни слова, всем своим видом говорила ребятам: "Спасибо!".

Денис. Я не знала, как объяснить себе то, что меня переполняло теплом и радостью, когда войдя перед началом урока в кабинет, я увидела своего соседа. В клетчатой зеленой рубашке, расстегнутой на одну верхнюю пуговицу, он беспечно сидел за нашей партой и что-то щёлкал в телефоне, не обращая внимание на галдеж, царивший между ребятами. Казалось, он был словно корабль в море, который плыл по своему маршруту, не обращая внимание на волны и ветер, тянувшие его в совершенно другую сторону. На доли секунды меня испугал внутренний восторг при виде этого парня, однако я постаралась заверить себя, что в том не было ничего удивительного. Я просто по-человечески волновалась за своего одноклассника и желала ему хорошей сдачи экзаменов, а отсутствие на уроках вряд ли этому содействовало.

Но кое-что всё же беспокоило ещё довольно долгое время — утренний страх, что я в тот день не увижу Дениса. Разве меня должно было волновать это?

Отмахнув от себя все противоречивые мысли, я, здороваясь с одноклассниками, несмело прошла вдоль коричневых новых парт к нашему месту. Снова пугало то, каким предстанет мой сосед на этот раз. Я боялась, что, как незначительный порыв ветра не влияет на массивный корабль, так и моё скромное присутствие ни капли не поколеблет его уединения. Просто я, как и днем раньше, безумно опасалась встретить в глазах Дениса холод и абсолютно осознавала это.

Каждый мой шаг отдавался мне тяжелым ударом перед чем-то неизвестным. Однако услышав моё приближение, этот парень оторвался от телефона и, вопреки всем опасениям, устремил на меня теплый, полный света и искренности взгляд, чем вновь вызвал в моей душе непонятное смущение. Денис был не первым человеком, порождающим у меня приступы сильнейшего волнения, но он был единственным, из-за кого это волнение ощущалось не неприязненным, а разливалось по всему телу легким трепетом. Вот это-то и пугало больше всего.

Мы поздоровались, и я опустилась на свой стул. Без сомнений, Денис выглядел безупречно. Его стильно постриженные каштановые волосы пребывали в обычной для него небрежности, рукава зеленой фланелевой рубашки были закатаны до локтей, обнажая руки с черными напульсниками на запястьях. И да, если говорить о руках Дениса, то это не были типичные тонкие, с просвечивающими венами и длинными пальцами кисти, как принято у всех художников. Это были настоящие мужские сильные руки. Руки, которые, я была уверена, были способны сотворить многое. Руки, в которых помимо силы, был заложен огромный дар к созданию чего-то прекрасного.

Я мимолетно смотрела на Дениса и невольно ощущала тепло его рубашки, которая едва касалась моей руки, свежее дыхание этого парня и какое-то исходившее от него внутреннее спокойствие, которое невозможно описать словами. Мне было хорошо.

— Денис, а ты совсем не хочешь поехать на этот фестиваль? — спросила я у него, пока между нашими одноклассниками продолжалась оживленная дискуссия. — Было бы здорово.

— Анжел, нет, — внимательно глядя на меня своими зелеными проникновенными глазами, бросил он, не задумавшись. — В моей жизни уже было немало подобных концертов.

— Но тебе ведь это нравилось, — продолжала я, не понимая, спрашиваю ли или констатирую существующий факт. — Разве нет?

— Да, но это всё в прошлом. Я не хочу, Анжел.

Больше я не стала настаивать. Было очевидно, что переубедить его мне не по силам.

— Как вчера прошла алгебра? — внезапно произнес Денис, когда я листала учебник по литературе. Было странно, что он сам заговорил о вчерашнем дне, ведь я так и не решилась спросить у него, куда он исчез после английского языка.

— Очень нудно и долго, — протянула я, вспомнив, как меня вызвали к доске на задании с логарифмами, которое мне удалось решить с огромным трудом и помощью класса. — Все два урока разбирали егэшные тесты.

— О, ну значит, я немного потерял, — улыбнулся он. — А что было на русском? Тоже тесты?

— Нет, писали аргументы по проблеме "Отцов и детей", что, на мой взгляд, самое бессмысленное занятие. Знаешь, когда стали проверять, оказалось, что абсолютно у всего класса получились три одинаковых аргумента — это "Отцы и дети" Тургенева, "Горе от ума" и "Недоросль".

— Это всё система ЕГЭ, которая ведет к ограниченности, — пожал плечами Денис. — Причем во всех смыслах этого слова. А у вас в тестах по литературе тоже все сочинения нужно писать строго по плану?

— К счастью, не совсем, — улыбнулась я, не замечая голосов одноклассников, продолжающих обсуждать поездку. — Четыре сочинения из теста очень похожи на наши по русскому языку, а вот одно по определенному произведению можно писать свободно, но, если это можно назвать свободно — проверяться оно будет по двенадцати критериям.

— По двенадцати критериям?! Это же маразм какой-то! Как можно написать хорошее сочинение и дать мыслям размахнуться, если постоянно напоминать себе о двенадцати критериях? Это же не алгебра, в конце концов, где нужен четкий, односложный ответ.

— Если честно, я никогда не думаю об этих критериях, просто пишу то, что думаю, и всё. Все эти балы — это, конечно, самое важное на экзамене, но я стараюсь не думать о них.

— Всё равно я уверен, что у тебя будут очень высокие балы

От этих теплых и внушающих надежду слов я не на шутку смутилась.

— Ребят! — стремительно вбежав в класс, на ходу оправляя черную юбку, воскликнула запыхавшимся голосом Анна Сергеевна, учительница по биологии. — Извините, что задержалась. У средних классов никак не закончатся олимпиады, столько приходится возиться с ними! Повторяйте пока что параграф.

Все потихоньку начали утихать. Разговор о фестивале закончился обоюдным решением, что нужно будет заказать автобус, который бы отвез нас и после фестиваля привез обратно. Это было бы надежно и гораздо удобнее, чем ехать по несколько человек на такси, заплатив при этом вдвое больше денег, решили ребята. И мне было искренне жаль, что Денис не хотел принять в этом участие.

После биологии по расписанию шла физика. Я собирала сумку, и все мои мысли были заняты тем, останется ли Денис на следующие пять уроков или вновь, никому ничего не сказав, просто исчезнет?

— Ты не уйдешь? — вдруг не выдержав, спросила я, и видимо это прозвучало настолько умоляюще, что мой сосед по парте несколько секунд удивленно смотрел на меня, как смотрят на тебя пожилые люди, когда уступаешь им в троллейбусе место, а затем улыбнулся и отрицательно покачал головой.

— Не уйду.

Выйдя из кабинета, мы с Кариной и Викой принялись бурно обсуждать предстоящую поездку. Моя сестра выглядела как никогда воодушевленной и счастливой. Для неё этот фестиваль значил гораздо больше, чем для каждого из нас. Ей он открывал совершенно другие возможности, и от осознания этого меня переполняли эмоции радости за Карину, за Костю и всю их группу. Надо признаться, что я уже начинала скучать по ребятам, по тому легкому общению, творческой и домашней атмосфере, по шуткам парней. Даже по их горячему чаю со сладким рулетом.

И в те минуты, когда я видела блеск в искрящихся серо-зеленых глазах моей сестры, сравнимый с кристальными брызгами морских волн, мне вдруг сделалось неудержимо тепло на душе. Карина в своем платье молочного цвета с голубым ремешком на поясе и одетой поверх голубой вязаной кофте в стиле девяностых годов, с рыжими волосами, аккуратно ложащимися на плечи, напоминала мне светлого ангела. В моей жизни она и являлась настоящим ангелом.

— Ох, я до сих пор не могу поверить в это, — протянула она, облокотившись на стену, пока мы стояли в узком коридоре возле закрытого кабинета литературы. — Саш, спасибо вам с Андреем за эту мысль поехать всем вместе. Не представляешь, сколько это для меня значит.

— Да брось ты, — улыбнулась Саша довольно искренней и радостной улыбкой, спрятав худенькие руки в карманы синих зауженных джинсов. — Я, честно, ожидала, что весь класс согласится поехать, но у нас всегда всё не как у людей.

— Поверь, я думаю, больше и не надо. Смотри, кроме нас и ребят из группы, наверняка поедут их знакомые, Артем сказал, что возьмет свою Юлю, поэтому как раз наберется целый автобус. Или ты была бы рада, если бы Алина с Оксаной тоже поехали?

— О, нет, — рассмеялась она обаятельно. — Слышать всю трехчасовую дорогу этих кур — это последнее, чего мне хочется. Вик, как вы с Оксаной уживаетесь в одной квартире? Я бы уже давно села за крайне жестокое убийство.

— Меня удерживает от этого только тот факт, что мы скоро разъедемся, — рассмеялась Вика, расчесывая свои короткие волосы. — Не знаю, за что родители мне сделали такой подарок прям в самый первый день рождения.

— А мне кажется, что вы лет через пять будете очень даже неплохо ладить, — подмигнула ей Карина многозначительно. — Ну смотри, разъедетесь, будете редко видеть друг друга, начнете скучать…

— Скучать?! Не-ет, — протянула Вика, мотая головой. — Но даже если вдруг я и соскучусь, то одного воспоминания о том, как она выключала мне свет в ванной в те самые моменты, когда я сидела с намыленной головой, будет достаточно, чтобы это состояние прошло.

После этих слов мы прыснули от смеха.

В конце коридора висело большое зеркало, и я случайно бросила на него свой взгляд. Три абсолютно разные, но прекрасные на внешность девушки смеялись и о чём-то разговаривали. Могу поклясться, что в те секунды я не слышала ни слова из того, что произносили стоявшие в нескольких сантиметрах от меня одноклассницы и сестра. Всё словно бы замерло, прекратило движение, как старые, запылившиеся часы в заброшенном доме. Я смотрела на своё отражение и не видела себя. Это была девушка, темные волосы которой мягкими волнами спадали на плечи. Её взгляд был слегка затуманен, но ясен и открыт, ровно очерченные губы находились в полуулыбке. Эта девушка всем своим видом говорила, что она была счастлива. Но удивило меня не это.

Изображение в зеркале показывало мне, что в нескольких метрах от нас, опершись на стену, выкрашенную бежевой краской, стоял Денис с убранными в карманы темно-коричневых джинс руками, и теплым, как мне показалось, заинтересованным взглядом смотрел в мою сторону.

Я встрепенулась. Жуткий приступ паники и смущения сковал тело. Закрыв на секунду глаза, я подумала, что мне всё это показалось, что стоило только ещё раз посмотреть на своего одноклассника, как я осознала бы, что его взгляд вовсе не был обращен на меня. Может быть, он и вовсе не стоял на том месте, и я всё это придумала себе? Этот интерес в его глазах…нет, такого не могло быть, думала я. Открыв глаза и заправив за ухо прядь волос, я медленно повернула голову. Да, он всё же стоял на том самом месте, что и показало мне зеркало, это не было моим воображением, но он был погружен в музыку, что-то ища при этом в телефоне и совершенно не смотрел на меня. Я вздохнула, убедив себя в абсурдности своих мыслей и своего разума, вернувшись к разговору с девчонками.

Со звонком Нина Евгеньевна, радостно и негромко стукая каблуками, подбежала к кабинету и запустила нас в класс. От неё, как и всегда, веяло невероятной легкостью и воздушностью, и дело было вовсе не в одежде или прическе, хотя всё это тоже играло большую роль. Светлые волосы нашей классной руководительницы светлыми легкими кудрями ложились на плечи, её расклешенная многослойная юбка из тонкой ткани, в которую была заправлена белая рубашка, очень выгодно подчеркивала тонкую талию. Нина Евгеньевна была из тех людей, которые вызывали у меня восхищение.

Я с неким трепетом ждала начала урока, поскольку в тот день его темой должна была стать лирика Маяковского, а именно стихотворение "Лиличка". Признаться честно, я никогда не была приверженкой этого поэта. Почему-то его творчество меня не очень цепляло, не трогало душу так, как поэзия Блока, Фета, Ахматовой, но тем не менее, "Лиличка", прочитанное мною ещё несколькими годами ранее, неописуемо сильно пронзило изнутри и поселилось в отдельном уголке моей души. Всякий раз читая эти небольшие, но глубокие строчки, на себе испытываешь ту боль, что обливала сердце поэта в минуты их написания. Это самый настоящий крик души. Крик отчаяния. Исповедь человека, который цепляется за последнюю соломинку, предчувствуя скорое прощание с любимым человеком. Это очень страшно.

— Ребят, все мы знаем, что тема любви всегда являлась довольно актуальной. Во все времена люди в разных формах воплощали эту тему: картины, проза, поэзия, музыка, люди всегда писали и говорили о своих чувствах, — с теплом в глазах начала Нина Евгеньевна после того, как прочитала стихотворение и погрузила нас всех в ту мрачную и серую атмосферу, которую передавал в своих строках лирический герой. — Для кого-то любовь была спасением, светом, дарила безграничное счастье, но кто-то немало страдал от этого чувства. К последним можно отнести и Маяковского. У поэта за всю жизнь было много женщин, но единственной и истинной любовью и вдохновительницей для него на протяжении долгих лет оставалась Лилия Брик, — Нина Евгеньевна привстала со стула и, держа в руках карандаш, облокотилась на свой стол. — Чувства к ней не были для него счастьем, тем факелом, который бы согревал всю его жизнь, что мы видим в "Лиличке". Эта любовь разъедала изнутри, причиняя мучительную боль. Ребят, заметьте, что всё стихотворение построено на резких фразах, здесь нет легкости в словах, плавности, которая чаще всего преобладает в строках о любви. Как думаете, почему Маяковский сделал акцент на такой резкости?

— Но у него ведь всё творчество опирается на резкость, — произнес Андрей, спустя небольшую паузу. — Нигде нет плавной рифмы.

— Нет, Андрей, не скажи. Вспомни хотя бы его "Послушайте!", — улыбнулась Нина Евгеньевна. — Да, я соглашусь, что там нет строгой рифмы, но оно не резкое. А "Лиличка" построено именно с акцентом на обрывчатые, можно даже сказать, грубые для слуха и понимания, фразы. Они словно рубленные, колющиеся.

— Может быть, Маяковский хотел с помощью этого более полно передать свою боль и то тяжелое состояние? — предположила Рита.

— Абсолютно верно. Уже с первых строк автор погружает нас в ту невыносимую для него атмосферу табачного дыма, сравнивая прокуренную комнату с адом, которая является фоном всего стихотворения. Лилия Брик никогда не относилась к Маяковскому серьёзно. Она играла с его чувствами, то подпускала его близко к себе, то отдаляла, позволяя себе говорить: "Страдать Володе полезно, он помучается и напишет хорошие стихи". Хотя, конечно же, сначала польщенная девушка отвечала ему взаимностью, но позже пылкая страсть и слепая, самоотверженная любовь Маяковского стали для неё обузой, "тяжкой гирей", как говорит сам поэт. Тем не менее, в стихотворении нет ни единого слова в упрек свой возлюбленной. Лирический герой ни в чем не винит свою музу, не говорит о своей обиде, он лишь просит, чтобы она не выгоняла его, потому что, кроме её любви, у него больше нет радости в жизни. Однако поэт понимает, что конец неминуем и старается оттянуть насколько только возможно это страшное для него мгновение.

Я с упованием слушала нашу классную руководительницу, стараясь уловить каждое сказанное ею слово. Сколько бы я ни читала данное стихотворение, мне всегда становилось нестерпимо грустно и как-то удушливо, но никогда прежде я настолько глубоко не вникала в него. Все в наше время говорят о любви, но многие ли действительно испытали на себе это чувство? Чувство, которое способно настолько сильно поглотить сердце человека, настолько овладеть каждой частичкой его души и тела, что он готов отказаться от всего, от всех и даже от себя, возвышая на пьедестал лишь любимого человека. Чувство, когда даже самоубийство не видится для влюбленного спасением от страшной и убивающей его изнутри боли.

В ту секунду я испытала даже небольшое облегчение, осознав, что в моей жизни не было ничего подобного. Да, когда-то мне казалось, что я познала любовь, познала боль, но всё это было не то. Любовь оказалось влюбленностью, а боль — просто обидой от разочарования в человеке.

Нина Евгеньевна продолжала рассказывать об отношениях Маяковского и Лили Брик, когда я немного отвлеклась и, достав из тетради небольшой листочек, написала Денису записку, до последнего оставаясь неуверенной, что он на неё ответит.

"Ты понимаешь Маяковского в этих чувствах?".

До сих пор не знаю, почему мне тогда так внезапно захотелось спросить об этом. Я боялась даже посмотреть на своего соседа, не то чтобы осмелиться нарушить его внимание и влезть в душу со своим вопросом. Но что-то всё-таки толкнуло на этот шаг, затмив собою все страхи.

Не отрывая взгляда от Нины Евгеньевны, я протянула Денису по парте листок и принялась ждать ответа. Несколько минут он ничего не отвечал, а я всё это время усиленно старалась вернуться к внимательному слушанию и выбросить из головы все посторонние мысли, закрыв падавшими волосами лицо, чтобы не видеть своего одноклассника, потому что как только записка оказалась у него, я пожалела о своем поступке. Но как говорят, после драки кулаками не машут. Однако неожиданно Денис аккуратно взял ручку, и что-то написав, протянул мне листок обратно.

"Нет, не понимаю", — было его ответом.

Меня это ни капли не удивило. Напротив, я ожидала именно таких слов. Не глядя друг на друга, мы снова погрузились в речь нашей классной руководительницы.

"На самом деле я понимаю. Знаешь, человек, который испытывает подобное, заражен вирусом. Это как болезнь", — прочитала я спустя несколько минут. Эти строки ввели меня в ступор. Так может писать только тот, кто познал на себе эту боль. Неужели Денис стал таким безразличным к окружающим и к своей жизни из-за несчастной любви? Вполне возможно. Но ухал ли бы он из-за этого из Питера? Эти вопросы проносились в голове стремительным вихрем, накрывая все новой и новой леденящей волной.

Понять и разгадать Дениса было очень тяжело, и я не была уверена, что могу осилить это. Я смотрела на него и видела теплого, открытого и искреннего парня, но одновременно с этим в нем по-прежнему присутствовал холод и внутренний барьер, отделявший его от всех остальных. Однако то, что он написал на том маленьком листочке, очень поразило меня. Стоило ли мне что-то отвечать на это? Я не знала. Да и что бы мне нашлось ответить? Но промолчать было бы слишком грубо. Убрав с лица волосы, я взяла свою красную ручку и начала писать.

"Звучит очень грустно. Неужели любовь — это только страдания?", — всё, что смогла я ответить.

"Думаю, ты никогда не любила?". Этот вопрос застал меня врасплох, но к чему мне было кривить душой? Я написала правду, на что Денис ответил: "Тебе повезло", и когда я после прочтения этого посмотрела на него, то снова испытала смущение, равно как и в тот момент, когда в коридоре поймала на себе его теплый взгляд. Снова тот свет в глазах. Глаза, похожие на море. Глаза, в которых можно было утонуть.

— Ты чего? — спустя какое-то время удивленно спросил Денис, улыбнувшись.

— Ничего, просто задумалась, — поспешила я негромко ответить, переведя взгляд на нашу классную руководительницу, которая продолжала анализировать "Лиличку".

Денис. Денис. Денис. Почему меня так тянуло к нему? Всё оставшееся время до окончания урока я не могла сосредоточиться. Я слушала и не слышала, находясь в каком-то полутумане. Мне нестерпимо хотелось вновь взглянуть на своего соседа, хотелось понять его, узнать, что же такого случилось в его жизни, что заставило его сменить город, закрыться ото всех людей и стать другим человеком. Что-то подсказывало, что тут не всё так просто, и что, возможно, мне действительно лучше не знать правды. Человек не стал бы уезжать из Питера в последний год учебы, если бы он просто расстался с девушкой или разочаровался в своих друзьях. Для такого серьёзного шага нужно какое-то веское и очень значимое событие. Но что же? Я никогда не была любопытным человеком и вообще считала это качество низким, никто не в праве лезть в чужую жизнь. Только то, что я испытывала в случае с Денисом, не было простым любопытством. Я не могла понять, что это было, но у любопытства другой характер.

Я чувствовала, что в этом непростом парне было что-то до боли родное.

7 глава

Непрошенные гости

(Карина)

После новости о выступлении на фестивале мы с ребятами начали собираться на репетиции ещё чаще и играть дольше обычного, ведь до того важного для нас события оставалось совсем не так много времени. В связи с этим пришлось отменить несколько выступлений в наших местных клубах с надеждой, что оно того стоило. Ведь каждое, пусть даже не столь значительное выступление требует полной отдачи. Это огромный выплеск сил и энергии, чего нам никак нельзя было потерять перед "Running in the storm".

В субботу, пятнадцатого апреля, Анжела собиралась переночевать у бабушки, а перед этим у неё были запланированы курсы по живописи, поэтому сразу после уроков мы тепло попрощались, пожелав друг другу удачи, и разошлись в разные стороны.

Погода в тот день стояла очень пасмурная, промозглая. Такая, как бывает в конце октября, когда осень берет всё под свою опеку и природа вступает в период долгих, безжалостных холодов. Несмотря на середину весны, всё ещё гулял северный, далеко не весенний ветер, жестоко кидая из стороны в сторону набухшую на деревьях листву, словно жаждая убить все первые отголоски тепла и вновь вернуть в природу непоколебимый холод, от которого так все устали. И небо, казалось, тоже играло по своим правилам, полностью объяв город мрачными, грозными тучами, будто накинуло на него темное покрывало, сквозь которое не пробраться солнечным лучам.

Но ни моросящий дождь, ни слякоть, ни даже ветер, бивший по лицу и царапавший кожу — ничто не могло испортить мне в тот день настроение. До фестиваля оставалась ровно неделя, и на ту субботу мы с парнями запланировали проделать большую работу, чтобы в течение оставшегося времени собираться лишь для прогонов уже продуманного репертуара и быть спокойными за новые песни.

В нашей арендованной студии было, как и прежде, довольно прохладно. К моему приходу все парни были уже в сборе и, сидя за небольшим складным столом, вскипятив предварительно воду в чайнике, громко и оживленно обсуждали предстоящую поездку. Ребята приятно удивились, когда я несколько дней назад заявила, что мои одноклассники собираются поехать вместе с нами, чтобы поддержать группу, и предлагают снять на несколько часов автобус. Разумеется, это была очень хорошая и умная мысль, потому что, помимо моих друзей, на фестиваль собирались поехать и знакомые парней, в том числе девушка Макса. Одним словом, всё предвещало незабываемую во всех смыслах ночь, и парни не могли не говорить об этом.

Открыв дверь в студию, я сразу же ощутила родной и приятный запах музыкальных инструментов, сладкий аромат мужского парфюма и только что заваренного малинового чая. Это был самый теплый воздух, несмотря на прохладу, царившую в помещении.

— Карин, приве-ет! — радостно протянул Макс в своей манере, попивая горячий чай. — Ты чего-то долго сегодня, мы уже соскучились.

— Привет, ребят! — улыбнулась я, расстегивая пальто. — Да мне пришлось после уроков домой забежать, а вообще я уже со всеми, кроме тебя, Макс, сегодня виделась.

— Когда это вы успели? Костя всё-таки вчера уговорил остаться тебя с ночевой?

— Нет, — рассмеялся он, бросив на меня мягкий, смущенный взгляд. — Мы сегодня просто по пути сюда заходили к Карине в школу, зарядник заносили от телефона, она случайно захватила вчера не свой. Ты думаешь дядя Паша позволил бы своей дочери остаться ночевать в компании трех парней?

— Да дядя Паша охрененный мужик! Тем более он ведь нас знает, и то, что мы хорошие друзья — ему тоже известно, — улыбнулся Макс в свое оправдание. — Карин, тебе налить чай?

— Он ещё спрашивает! — заметил Игорь. — Конечно, наливай. Неужели мы за единственной нашей девушкой не можем поухаживать? Кстати, Карин, мы сегодня купили твои любимые кексы с вишневой начинкой и шоколадный пудинг (если что, он в холодильнике).

— Шутишь?! — просияла я в изумлении, повесив пальто и стремительно направившись к небольшому холодильнику, стоявшему недалеко от стола. — Ребят, я вас люблю! Чья это была идея? Костина?

— А что сразу Костина? — рассмеялся Макс. — Вообще-то моя. Костя зашел в "Макдак" и купил гамбургеры и хот-доги.

— Ребят! Вот за что я люблю наши репетиции, так это за вредные вкусности! — счастливо произнесла я, присаживаясь между Костей и Игорем. — Дома такого каждый день не поешь. Макс, а ты сегодня такой нарядный, — заметила я, глядя на нашего друга, когда он привстал налить мне чай. Поверх белой рубашки Макса, из под которой выглядывал черный кожаный ремень, был надет темный, с коричневыми вставками и запонками дорогой пиджак. — Прямо настоящий мачо! Что за повод?

— Мы с Юлей собирались сегодня вечером посидеть в ресторане, вернее, я ей обещал, — ответил он настороженно, словно собираясь защищаться. — И только не надо никаких возражений и нравоучений.

— Никто и не собирался, — пожал плечами Антон, расстегивая свою теплую серую толстовку. — Но только пусть она особо не торопится, нам как минимум часов пять надо сегодня порепетировать.

— Да, Макс, пока всё не отыграем, мы тебя никуда не отпустим, — кивнула я. — Спасибо большое за чай! Кстати, Игорь, что там со скримом? Вы разобрались?

— Удивишься, но он сейчас буквально за полчаса всё дописал и уже отгорланил, — в эмоциях ответил за друга Костя. — Даже дядя Коля, перепугавшись, прибежал сюда. Песня получается нереально крутой.

— Спорим, что это будет один из самых лучших наших треков второго альбома? — улыбнулся Антон, озорно подмигнув нам. — Один из самых сильных — точно. Надо будет до следующей субботы Анжеле её сыграть, пусть оценит. Тем более она сегодня пообещала заглянуть к нам как-нибудь в ближайшее время.

— Антон, у неё времени свободного почти нет: то репетитор по литературе, то курсы по графике, живописи или композиции. Она бы хоть каждый день приходила, будь её воля.

— Она так и планирует поступать в Питер? — продолжал он с явным интересом. — А то давайте уговорим её насчет Москвы? Все вместе уехали бы. — На самом деле, — поддержал его Костя. — Только представь, как было бы круто, Карин! Вы бы возвращались свое студенческое общежитие только поздно ночью. Всей компанией мы бы ходили на концерты, зависали на репетициях. Да и вы привыкли уже с Анжелой постоянно быть вместе.

— Вы думаете, я не хочу этого? — улыбнулась я, увлеченная своими любимыми кексами. — Но Анжела говорит, что Москва не её город, и я понимаю это. Она давно мечтает уехать в Питер, поэтому должна сама для себя всё решить.

— Но я уверен, что ты можешь повлиять на это решение, — многозначительно добавил Макс. — Да и все мы, я думаю. Ведь одно дело поехать в новую жизнь с друзьями, с поддержкой, а другое — совсем одной.

— Нет, Макс, Карина права, — вмешался Игорь. — В таких ситуациях человек должен слушать только себя. А поддержка, не поддержка — это уже второстепенное.

— Но согласись, для неё самой было бы куда лучше, если бы мы были рядом. Анжела очень хорошая и светлая девушка, я безумно привязался к ней, как к сестренке.

— Я не спорю, — улыбнулся Игорь. — Но опять-таки, тут всё зависит от неё самой.

Закончив небольшое чаепитие, мы приступили к репетиции, начав с последней песни. В тот день всё делалось по-особенному легко и воодушевленно. Осознание того, что в скором времени нашу группу ждало выступление на столичной сцене для нескольких тысяч слушателей, дарило огромные силы и вдохновение. Мы понимали, что нужно будет выложиться на все сто процентов, показать всё, на что мы способны, донести до слушателей своё мировоззрение, донести с помощью музыки себя. Разве это может не воодушевлять? Ведь в мире миллионы абсолютно различных по стилю, направлению и звучанию групп, и каждая стремится подобрать ключики к сердцам миллионов людей. "Illusion" не были исключением.

Ещё подростками начав играть вместе несколько лет назад, Костя с Антоном и не мечтали о том успехе, которого они достигли вместе с нами на данный момент. Да, возможно, наша группа не была известна на весь мир или хотя бы всю Россию, мы не прятались от журналистов, не зарабатывали миллионы на своих концертах, но занимались любимым делом, отдавали людям частичку себя и получали в ответ любовь и признание. Сам факт того, что сотни людей покупали билеты на наши концерты, что своим творчеством мы дарили слушателям взрывные эмоции и энергию, заставлял нас не останавливаться на достигнутом и стремиться к большему, развивать свои музыкальные навыки.

И вот теперь московский фестиваль. Это новая ступень. Новая публика. Подарить ей незабываемые впечатления и ощутить себя на большой сцене — вот всё, что нами двигало.

Спустя несколько часов, когда уже большая часть песен из запланированного репертуара была сыграна, у Макса зазвонил телефон.

— Ребят, сори, я отойду ненадолго, — встав из-за ударной установки, произнес под Before i forget, игравшую на его телефоне.

— Как думаете, кого Макс сейчас кинет: нас или Юлю, которой он пообещал поход в ресторан, ради чего даже надел сегодня смокинг? — откинувшись на спинку стула и негромко наигрывая какую-то лиричную тему, спросил Антон с ироничной улыбкой.

— Пусть только попробует нас кинуть! — рассмеялся Игорь. — В таком случае я самолично закрою его в этой студии на всю ночь.

— Климт, ты что, плохо знаешь Макса? — взорвался от смеха Костя, вспомнив случай, когда они с Антоном закрыли друга, перебравшего виски, в своей квартире, а через час им позвонили из отделения и попросили приехать за парнем, поскольку тот вылез из окна второго этажа, а бедные соседи приняли его за вора и вызвали милицию. — Хочешь, чтобы мы вместо фестиваля поехали в больницу навещать Макса?

При упоминании о той ситуации ребята взорвались от смеха.

— Как бы мы жили без него? — сделав глоток минеральной воды, произнесла я. — Кто бы попадал в такие незабываемые истории, если бы не Макс?

— Ребят, — с чувством вины в голосе начал наш друг, как только появился из-за двери. — Я знаю, что вы меня сейчас будете готовы убить, но сюда придет Юля со своей подругой.

— Макс, что за херня?! — вырвалось у Антона в эмоциях. — Что значит "сюда придет"? Они собираются тут сидеть и ждать тебя?

— Да, Макс, знаешь, это как-то совсем несерьёзное отношение к тому, что мы делаем, — вмешался Костя. — Мы же договорились, что на субботу выкидываем все свои дела и только репетируем.

— Парни, я не звал их. Она мне сейчас просто позвонила, спросила, скоро ли я освобожусь, и, сказав: "Всё, значит, я сама приду", бросила трубку. Ну, в крайнем случае, что плохого, если они посидят тут?

— Ребят, в принципе, да, — кивнул Игорь, пожав плечами. — Пусть сидят слушают. Заодно оценят нашу новую песню.

— Юля разве фанатка рока? — ухмыльнулся Антон, продолжая что-то играть на своей гитаре. — Ну, посмотрим.

— Карин, — начал было Макс, обращаясь ко мне, пока я сидела с микрофоном в руках и что-то напевала себе под нос. — Я знаю, что вы с Юлей не очень ладите, но пару часов можно потерпеть?

— Да, пусть приходят, — невозмутимо ответила я, улыбнувшись. — Юля ведь твоя девушка, в конце концов. Главное, чтоб не мешали.

— Народ, всё, давайте продолжим, — собрав свои светлые длинные волосы в небольшой хвост на затылке, произнес Игорь с висевшей на поясе гитарой. — Не будем терять времени. Макс, давай садись за барабаны.

И ребята, несмотря на воцарившее напряжение, которое вскоре исчезло, начали играть.

Через полчаса, как и обещалось, в студию нагрянули две девушки. Юля являлась высокой, фигуристой блондинкой с модельными данными. Макс даже как-то хвалился друзьям, что её неоднократно приглашали сниматься в рекламе, но она отказывалась, заявляя, что не хочет зарабатывать на своей внешности. Хотя мы очень удивились, узнав об этом, потому что девушка нашего друга производила впечатление довольно амбициозного человека, который бы не стал упускать возможности лишний раз показать себя. Тем более, что, несмотря на натянутые отношения, все замечали идеальную внешность Юли. Её длинные стройные ноги, подтянутую фигуру, тонкие черты лица. Не удивительно, что Макс запал на всё это.

Настя, подруга девушки, пришедшая с ней в студию, оказалась тоже из той среды "миленьких, но не упускающих своего" девочек. Однако в отличие от Юли, она была жгучей брюнеткой среднего роста, симпатичная, но в ней преобладала какая-то искусственность, ненатуральность. Словно вся она была собрана и склеена из журнальных штампов. Как только я увидела на пороге эту девушку, во мне мгновенно зародилась какая-то непонятная неприязнь, хотя обычно я редко когда испытывала подобное.

— Как же у вас тут офигенно! — в который раз восклицала Юля за те несколько минут, что они с Настей находились в студии. Девушки с интересом рассматривали аппаратуру, стены, наш скромный интерьер — всё, должно быть, казалось им настолько далеким от того, что окружало их в повседневной жизни. — Котик, — нежно обратилась она к Максу, когда тот приобнял её сзади. — Почему ты раньше не позволял мне приходить сюда?

— Потому что наши репетиции — это закрытое пати, — ставя кипятиться чайник, ответил Антон за друга. — Кроме вас, Юль, тут был только один человек, который не входит в состав группы. Так что можете считать, что вам повезло.

— Да, зайка, — произнес Макс ласково, — всё-таки репетиции — это рабочий процесс, и посторонние будут отвлекать.

— То есть, нам не надо было приходить?

— Кис, нет, никто не против вашего прихода, но просто я говорю на будущее.

Юля постаралась не вникать в суть этих слов, поэтому продолжила.

— Ребят, не нужно было ставить чайник, мы бы просто посидели и послушали.

— Да, я тоже так думаю, — улыбнулась Настя, присев на небольшой деревянный стул, положив ногу на ногу. Девушка была в синей облегающей юбке, поэтому такая поза как можно выгоднее подчеркивала её ноги в тонких капроновых колготках и черных кожаных ботильонах на каблуке в три раза выше моего. — Не хочется вас отвлекать.

— Да ладно, мы всё равно собирались сделать перерыв, — поставив гитару на подставку, сказал Игорь доброжелательно. — Вы присаживайтесь за стол, не стесняйтесь.

— У вас тут так уютно, прямо настоящий музыкальный рай, — проворковала подруга Юли, бросая заигрывающие взгляды на Костю. Я не могла этого не заметить. Однако Костя был занят настройкой гитары, поэтому ему было не до того.

— Карин, у нас там осталось что-нибудь к чаю? — тепло спросил Макс, бросив на меня вопросительный взгляд, пока я перебирала содержимое шкафа. — Если что, я сейчас сгоняю в магазин.

— Ну, тут осталась горсть шоколадных конфет, вафли и несколько круасан.

— Может, за тортиком сбегать? — произнес он, обращаясь к Юле. — Не хотите?

После этих слов у всей группы округлились глаза. Ближайший от театра магазин находился в тридцати минутах ходьбы.

— Макс, давай без вот этого, — заметил Антон с возмущением. — Сейчас пока ты сходишь, пока попьем чай — время не резина.

— Да, и в правду, котик, — кивнула Юля. — Тем более нам предстоит сегодня очень сытный и вкусный ужин. Кстати, ребят, а пойдемте с нами? Все вместе бы посидели, выпили.

— Я пас, у меня с финансами пока не очень, — пожал плечами Игорь, присев за стол. — Ресторан — слишком дорогое пока для нас развлечение.

— Да я бы занял тебе, Климт. Ну, парни, а вы? — спросил у друзей Макс, зная, что Игорь не любил быть в долгу, поэтому идея занять ему денег была не очень хорошей.

— Я тоже на мели, — протянул Антон. — Аванс только на следующей неделе, как раз перед поездкой, да и у Кости тоже.

— Что у Кости? — бросил парень, услышав свое имя и с интересом глядя на друзей.

— Макс с Юлей зовут нас в ресторан, — многозначительно улыбнулся Антон. — Я сказал, что у нас пока безденежье.

— О, в ресторан?! — рассмеялся он, поставив гитару. — Я в последний раз был там года три назад на годовщине свадьбы своих родителей. Один поход туда как раз будет стоить моей зарплаты за месяц.

— Ребят, — ошарашено протянула я. — А откуда у нас здесь это?

Все разом взглянули в мою сторону, и парни взорвались в эмоциях.

— А-а, это же с днюхи Климта осталось! — громыхнул в смехе Макс, глядя на две новенькие бутылки белого вина. — Как мы могли забыть о них?

— Как они могли вообще тут оказаться? — еле сдерживалась от смеха говорила я, всё ещё ничего не понимая. Насколько я помнила, день рождения Игоря отмечали в квартире парней, и алкоголя было предостаточно.

— Мы перед застольем зашли ненадолго в студию, а тут нагрянула сантехническая проверка, пришлось всё спрятать, — объяснял Игорь, взяв у меня бутылки. — А потом забыли о них и ушли. С тех пор они тут и пылятся. Так, ребят, — с расстановкой начал он. — Моё предложение, возможно, будет не таким заманчивым, но как вы смотрите на то, чтобы отрепетировать и остаться ненадолго в студии выпить этого вина? Заодно ещё раз меня поздравить, — рассмеялся он.

— Слушайте, а это неплохая мысль, — поддержал его Костя, садясь за стол рядом с ним и Антоном. — Мы давненько так не расслаблялись. От двух бутылок вина ничего плохого не произойдет. Карин, ты не против? Если не хочешь, я провожу тебя домой.

Мне пить совершенно не хотелось, и вообще всё происходящее, включая Юлю и особенно Настю, как-то немного напрягало, но уйти домой? Я бы, может, и хотела, но что-то заставляло остаться. Я не понимала, что это было, но мне это явно не нравилось. Я доверяла парням, знала, что из-за вина ребята даже при желании не смогут охмелеть и наделать проблем, но останавливало меня нечто совершенно иного рода.

— Нет, я с вами, Кость. Только пить не буду.

— Так что, значит, остаемся тут? — растянулся в улыбке Антон.

— Ребят, а можно с вами посидеть? — скромно поинтересовалась Юля, чем очень всех удивила. Она была готова променять простые домашние посиделки на поход в дорогой и престижный ресторан? Но Игорь оказался самым гостеприимным и доброжелательным по отношению к этой странной девушке.

— Да конечно, о чем речь? Эх, зря только Макс причепуривался, — подначил он нашего друга.

— Не страшно, зато вон он у меня какой сегодня красивый, — нежно произнесла Юля, повернувшись и чмокнув в губы своего парня. — Пиджак и рубашка придают тебе неописуемой деловитости и сексуальности.

Всё это время Настя не сводила глаз с Кости. Я видела это, но убеждала себя, что меня не должно волновать и задевать подобное. Что было такого в том, что какая-то смазливая девушка заглядывалась на моего друга? Костя являлся очень привлекательным парнем. Я прекрасно знала это, как и то, что он всегда пользовался популярностью у женской половины. Я замечала, даже просто гуляя на улице, какое поразительное Костя производил впечатление, не говоря уже о том, что ему и в социальных сетях постоянно писали симпатичные, надеявшиеся на ответ девушки. Не было ничего удивительного, что и Настя им заинтересовалась. Ко всему прочему, мы с Костей являлись лучшими друзьями, и у меня не было никаких причин следить за тем, кто оказывал этому парню знаки внимания. Но почему же это было так неприятно?

После чая, сопровождаемого звонким хихиканьем Юли и Настиными расспросами о фестивале, мы вновь вернулись к репетиции. Гостьи попросили нас сыграть их последнюю, расхваленную Максом песню, которая вызвала у девушек массу положительных, восторженных эмоций и нового прилива нежных взглядов Насти. Все видели, что перед Юлей Макс старался выложиться ещё больше, но из-за этого местами начинал халтурить, что не могло остаться парнями не замеченным. Однако никто не стал ничего говорить, потому что причина была очевидной и в тот вечер уже безвыходной.

С приходом Юли и Насти всё вдруг как-то резко изменилось. Ощущалось присутствие чужих людей, не было той легкости и домашнего воздуха, домашней атмосферы. Я не знала, чувствовал ли это ещё кто-то, кроме меня, но мне жутко не нравилось это новое, непонятное ощущение. Теперь я понимала, почему парни всегда были против посторонних на репетициях, за исключением лишь Анжелы. С Анжелой всё казалось по-другому. Она не забирала, а наоборот привносила своим присутствие свет и тепло. Она была родной.

Я вдруг ни с того ни с сего ощутила нестерпимую тоску по своей сестре, по её мягкости, смеху, по её глубокому и немного печальному взгляду. Мысль о том, что той ночью Анжела должна была остаться ночевать у бабушки, расстраивала. После столько времени, проведенного вместе, после постоянных вечерних посиделок и ночных разговоров перед сном было сложно представить себя врозь с сестрой.

Отыграв все запланированные песни, Игорь с Антоном вышли покурить, пока Костя с Максом отключали инструменты.

— Ребят, я пойду бокалы сполосну из-под чая, — произнесла я, собирая волосы в хвост.

Волею судьбы Настя отозвалась на это заявление.

— Может, тебе помочь? — сказала она с улыбкой и, не дождавшись ответа, аккуратно встала со стула. — А то их тут немало, не дай Бог разобьешь.

— Да мне несложно, — взяв в руки несколько бокалов, бросила я как можно невозмутимее, стараясь оставаться сдержанной. — Не так уж тут и много.

— Я помогу, — продолжала улыбаться она, схватив оставшуюся часть.

Возражать я не стала. В своих высоких ботильонах Настя была чуть ли не на голову выше меня, что очень смущало, а ей, похоже, напротив, — придавало уверенности в себе. Две совершенно не похожие друг на друга, мы, не сказав друг другу ни слова, вышли из студии.

— А что у вас с Костей? — словно невзначай поинтересовалась Настя, включив в дамской комнате кран с горячей водой. — Вы встречаетесь?

Нет, ну это уже было слишком. Меня здорово возмутило, что эта размалеванная девушка в коротком платье, которую никто не приглашал, совала нос не в своё дело. Как ей можно объяснить, думала я, какие у нас с Костей отношения? Разве она поймет? Как ей объяснить, что он не мой парень, но самый родной и самый близкий мне человек? Да и нужно ли? Но Настя выжидающе смотрела на меня в отражении зеркала и с нетерпением ждала моей реакции.

— Мы не встречаемся, но Костя мой самый лучший друг, — ответила я, усердно отмывая бокал от въевшихся следов чая. — А зачем тебе это?

— Просто у вас такие песни, словно вы пара.

— Но это ведь просто песни, а не дневник о нашей жизни.

— Ну, так-то да…просто мне показалось. Костя очень необычный парень.

— Чем же? — с вызовом спросила я, не поднимая глаз.

— Тебе ли не знать этого? — хихикнув, многозначительно прошептала Настя. — Он ведь твой лучший друг.

Мне не нашлось, что ответить. Настя оказалась не такой простой штучкой, какой хотела казаться. Я нередко сталкивалась с подобным типажом девушек, с одной из них мне даже приходилось учиться в одном классе, но в Насте было ещё что-то такое, что очень отталкивало.

Молча справившись с бокалами, мы вернулись в репетиционную комнату и застали у окна с широкой, рельефной рамой целовавшихся Макса и Юлю. Девушка нашего друга сидела на подоконнике и своими длинными ногами в плотно облегающих синих джинсах страстно обвивала его торс. Что-то начинало идти не так.

Мне всё это стало ещё больше не нравиться. В том, что делали ребята, не было ничего предрассудительного, и я вполне поняла бы это и отнеслась спокойно, если бы Юля являлась постоянной спутницей Макса, и такую картину я застала впервые. Но дело было в том, что свидетельницей таких недетских, бурных поцелуев этого парня с девушками я становилась уже не единожды.

— Макс. Мы вернулись, если что. А куда делся Костя?

— Его дядя Коля зачем-то вниз позвал, — спустя какое-то время ответил он, оторвавшись от Юли. — Так, надо, наверное, штопор поискать, чтоб бутылку открыть.

Настя подошла к освободившемуся месту около Юли, и они весело о чём-то защебетали. Мне, как ничего другого, хотелось бросить всё и как можно скорее уйти домой из этого места, которое Юля с Настей словно осквернили своим присутствием. И что меня возмущало больше всего, так это то, что ребят всё это, судя по всему, устраивало.

— Смотрите, что у нас есть! — вернувшись обратно, заголосил Игорь с радостной улыбкой. — Пока Костя отвлекал дядю Колю, мы взяли ключ от банкетного зала и, вуаля, настоящие фужеры из хрусталя.

— Игорь! — стараясь расслабиться, рассмеялась я, взяв из его рук принесший нам сюрприз. — Ни за что не поверю, что дядя Коля упустил вас из виду с его-то бдительностью!

— Ну а если серьёзно, то в театре сегодня была премьера "Бесприданницы", актеры устроили себе банкет, и мы скромненько попросили у них несколько фужеров.

— Нифига себе скромненько! — прыснул от смеха Антон, приобняв меня за плечо. — Мы вообще зашли туда вот за этим штопором, — резко положив его на стол, произнес он. — А ушли чуть ли не с ещё одной бутылкой вина.

— Это как тогда с соседкой? Когда вы зашли к ней с Костей за несколькими картошинами, а ушли с кастрюлей щей и салатиком?

— Тогда нам вообще несказанно повезло! — смеялся Антон. — А где Костян, кстати?

— Макс сказал, он куда-то с дядей Колей отошел, — беспечно пожала я плечами.

— Может, он пошел…покурить? Шучу, шучу. Он правда бросил.

— Народ! — воскликнул Костя в дверях студии. — Не поверите, но дядя Коля захотел зарегистрироваться на сайте знакомств! Попросил меня завести ему почтовый ящик.

— Охренеть! — вырвалось у Макса. — Ему ведь уже восьмой десяток пошел!

— Видимо, любви все возрасты покорны, — заметил Игорь, посмеиваясь. — Ну что, ребят, за стол?

— Да-да-да, — вмешалась в разговор Юля с энтузиазмом, спрыгнув с подоконника. — Давайте! Зайка, открывай вино.

После первой бутылки все немного повеселели, а при второй абсолютно расслабились. Я вместо вина пила малиновый чай с конфетами, поэтому мне невольно приходилось наблюдать, как по парням и двум нашим нежданным гостьям начинало разливаться тепло, как их взгляды становились смягченнее, а разговоры всё развязнее. Все уже спокойно и, казалось, даже доброжелательно воспринимали Юлю, её не прекращавшуюся болтовню, их с Максом страстные и раскрепощенные поцелуи за столом. Никто не высказал возмущения и тогда, когда девушка присела на колени к своему парню, и его руки то и дело скользили по её телу, нередко оказываясь под шифоновой блузкой. Что касалось Насти, то та настолько влилась в компанию моих друзей, что парни даже начали заигрывать с ней. Однако сама она не сводила глаз с Кости, остальные её не интересовали. Так получилось (разумеется, не случайно), что за столом она оказалась рядом с ним, поэтому каждый раз старалась ненароком задеть его тёплую руку, коснуться ботинком его ноги и всё тому подобное.

Мне становилось всё труднее и труднее смотреть на происходящее. Но самое страшное состояло в том, что я вдруг почувствовала себя чужой в этой дурманящей атмосфере. В этом царившем в воздухе сладком аромате белого вина и некой приторности, переходившей в пошлость. Меня начинало подташнивать. Хотелось, чтобы всё как можно скорее закончилось. Было невыносимо видеть, как Макс, мой надежный и заботливый друг, чуть ли не облизывал свою девушку, а та, словно змея, обвивала его шею, и все не обращали на это никакого внимания, словно такое явление стало в порядке вещей.

Было больно сидеть напротив Кости и невольно наблюдать, как Настя постоянно что-то ему нашептывала и с каждым выпитым фужером подвигалась к парню всё ближе и ближе, словно склизкая улитка, вылезшая из своей раковины. А в одно мгновение она настолько осмелела, что без всякого смущение положила голову на плечо Кости, чем вызвала у меня такой внутренний взрыв, сравнимый лишь с извержением вулкана. Я старалась не подавать виду, что для меня всё происходящее было невыносимо, старалась улыбаться, участвовать в разговоре, но я никогда так сильно не желала, как в тот момент, оказаться подальше от своих друзей и этой столь любимой и родной для меня студии.

Я понимала, что в любую секунду могла просто встать и сказать, что мне нужно домой, но знала, что Костя во что бы то ни стало захочет проводить меня, а оставаться с ним наедине в те минуты я ничуть не желала. Почему? И сама не осознавала причин тому. Всё, о чем я мечтала, — это оказаться дома рядом с папой, тётей Надей и Анжелой, пить чай в светлой кухне и разговаривать о жизни, да и просто о всякой ерунде, но никак не сидеть за этим столом и смотреть, как посторонние разукрашенные девушки висли на моих друзьях.

— Ребятки, а у меня предложение! — заявила Юля, сделав глоток вина. — Давайте летом поедем все вместе на море? У меня мама работает в турфирме и сделает нам скидки на путевки.

— Кис, Господи, это было бы потрясающе! — впившись во влажные губы девушки, поддержал идею Макс. — Парни, вы ведь как раз хотели летом съездить отдохнуть на юг!

При этом заявлении я едва не поперхнулась чаем.

— О, ребят! — рассмеялся Игорь. — Вы бы ещё запланировали, где следующий Новый год отмечать хотите. Надо дожить сначала до лета, мало ли какие там будут обстоятельства. Ну а в целом, конечно, было бы неплохо.

— Это было бы офигенно! — заявила Настя своим тоненьким голоском, который не на шутку раздражал. — Море, солнце, романтичные вечера… — при последних словах она бросила взгляд на Костю. — Что ты скажешь?

— А что я могу сказать? — не глядя на неё, ответил Костя, опустошив свой фужер. — Хотелось бы, конечно, отдохнуть, но с финансами ещё неизвестно как будет.

— Тем более мы только полгода работаем в магазине, вряд ли нам дадут отпуск этим летом, — кивнул Антон. — Но посмотрим, чего сейчас зря говорить об этом?

— Слушайте, бутылка ведь заканчивается, — улыбнулся Макс. — Может, ещё за чем-нибудь сгонять?

— Воу-воу-воу! — заголосил Игорь своим басом. — Хватит на сегодня, до отключки вроде нет повода напиваться сегодня. Вот выступим на фестивале, а потом отметим.

— Ой, а можно мне тоже поехать с вами на фестиваль? — вмешалась Настя. — Мне очень понравилось, как вы играете.

— Конечно, — кивнул Макс. — В чем вопрос? Мы всё равно целый автобус будем заказывать.

Мне становилось дурно. Представлять, что такой важный и ответственный день будет испорчен присутствием Насти, было очень невыносимо. Но в мыслях уже ясно возникла картина, как Настя сладко сопит в автобусе на плече Кости, а я сижу напротив и смотрю на это. По телу побежали мурашки.

— Макс, а разве с нами не собирались поехать ваши знакомые из института? — спросила я. — Думаешь, нам хватит пазика на такое количество людей?

— В крайнем случае закажем автобус побольше, — как ни в чем не бывало добродушно ответил он. — Это ведь не проблема.

Я не знала, что на это сказать, поэтому просто пожала плечами и вернулась к своему горячему чаю.

Допив вторую бутылку, парни сами убрали со стола, мы с Юлей и Настей сходили вымыли всю запачкавшуюся посуду, и лишь через полчаса все вместе покинули театр.

На улице было по-прежнему холодно и промозгло, но я с наслаждением глубоко вдохнула этот свежий, обволакивающий морозный воздух и, наконец, почувствовала себя свободно. Мне хотелось как можно скорее перестать ощущать тот дурман, от которого так мутило за столом. Хотелось поскорее проститься с ребятам и переступить порог своего дома, оказаться в тепле своей семьи.

Парнями, вопреки моим возражениям, обоюдно было решено всем вместе проводить меня до дома, а затем уже расходиться по своим делам. Чтобы хоть как-то ускорить время, по пути я увлеченно разговаривала с Игорем и Антоном о музыке, стараясь не замечать шедшего сбоку Костю. Он что-то обсуждал со своей поклонницей, отчего та время от времени заливалась звонким, но столь противным смехом. Я почувствовала себя героиней какой-то дешевой подростковой мелодрамы, и чувство это являлось одним из самых ужасных, что мне доводилось испытать в своей жизни.

Тепло пожелав друзьям сладких снов у подъезда нашего дома, я сразу же повернулась и направилась к крыльцу, ответив на просьбы Кости постоять с ними ещё чуть-чуть тем, что неимоверно замерзла. В некотором роде, так оно и было на самом деле. И оказавшись за тяжелыми дверями подъездных дверей, я ощутила небывалое облегчение. Скованность, которая невольно охватила с первого появления непрошенных девиц, постепенно отступала, оставляя от себя лишь неприятный, горьковатый осадок. Никогда прежде я не испытывала ничего подобного. Даже когда Костя встречался с Ксюшей, позволяя себе в открытую демонстрировать свои чувства, я не ощущала того, что подарил тот вечер. И этот факт не мог не удивить. Но только ответов и объяснений всему происходящему у меня совершенно не было.