Глава 18

— Ты должен сказать ей.

Дэрмот вздохнул и сделал вид, что не слышит сестру. Вернувшись от графа, он вымылся, перекусил, забрался в постель и проспал до утра. Однако утром он все еще чувствовал себя усталым, потому что на душе у него было неспокойно. Коннору угрожала реальная опасность — ему предъявили обвинение в убийстве. Поэтому теперь на Дэрмота ложился целый ряд обязанностей.

Однако самым трудным было рассказать семье ужасную правду об их дяде. Не важно, любили они его или нет, такие новости воспринять очень трудно. Сэр Нейл был в ответе за вражду трех кланов, и на его совести было столько смертей, что Дэрмоту было трудно это осознать. Кроме того, известие о предательстве их дяди давало графу весьма основательный повод подозревать Коннора. в смерти этого человека. Если не удастся привести к графу настоящего преступника, оставалось надеяться, что преступления дяди, сочтут достаточно веской причиной для убийства и Коннор не отправится на виселицу.

— Она о нем спрашивала? — спросил Дэрмот, когда Фиона села рядом с ним за стол в главном зале.

— Не так часто, как ей бы хотелось, — ответила Фиона.

— Как она себя чувствует?

— Пожалуй, неплохо. Она быстро выздоравливает и оказалась сильнее, чем мы о ней думали. Джеймс был прав. Утром она уже вставала, хотя выглядела бледной и очень слабой. Она должна знать, что случилось с Коннором. Ей это поможет.

— Ты полагаешь, что дурные вести помогут ей выздороветь? — удивился Дэрмот.

— Ей нужно знать правду. По крайней мере тогда она не будет думать, что Коннор ранен или, что еще хуже, не заботится о ней или не хочет ее видеть.

— Да, конечно. — Дэрмот встал из-за стола. — Фиона, собери всех в спальне Коннора. Мосластого тоже. А где Джеймс?

— Он недавно уехал. Джеймс сказал, что должен сообщить родственникам о том, что Джиллианна поправляется. Да, и новости о Конноре, конечно. Я думала, он поверил в то, что Коннор убил дядю, но нет, Джеймс ответил мне, что Коннора обвинили ложно. Ему не хотелось, чтобы в семье поползли слухи, и он решил рассказать им правду. Он также сказал, что Мюрреи знакомы, не понаслышке с ложными обвинениями и, возможно, ему удастся получить несколько советов, как освободить Коннора. Если только он уже не будет свободен к его возвращению, — улыбнулась Фиона. — Он просил, чтобы в этом случае я рассказала ему все в мельчайших деталях.

— Я с удовольствием помогу тебе. А теперь собери нашу семью.

— Что, все так плохо?

— Да уж, хорошего мало.

Джиллианиа заволновалась, когда все Макенрои и Мосластый пришли в ее спальню. Ее немного успокаивало то, что ни один из них не был печален. Значит, Коннор все еще жив. В спальню вошла Майри с подносом, на котором стоял кувшин вина и бокалы. Девушка обменялась улыбкой с Мосластым; видимо, они сумели найти общий язык и теперь испытывали друг к другу симпатию. Однако когда Майри ушла, Джиллианна снова напряглась.

— Сначала я должен рассказать вам о нашем дяде, — начал Дэрмот.

— Мы знаем, что он убит, — вмешался Тони.

— Не торопись. Мне необходимо рассказать вам о том, что выяснилось после его смерти. Наш дядя был не тем, за кого себя выдавал. Нам и в голову не могло прийти то, что я узнал.

Джиллианна похолодела, когда Дэрмот взглянул на нее.

— О Господи! — воскликнула она. — Наружу вышли все его темные тайны?

— Да, и они действительно очень темные. — Дэрмот тяжело вздохнул и рассказал все, что узнал от Коннора о сэре Нейле. — Думаю, он никогда не помогал нам, потому что не хотел, чтобы мы выжили. У него не хватило смелости самому убить нас, но, очевидно, он был весьма разочарован, что мы не погибли в развязанной им войне. — Дэрмот обвел взглядом побледневшие лица. — Наверное, не нужно было вам это рассказывать.

— Нет! — Фиона смахнула слезы. — Ты правильно сделал. — Остальные одобрительно закивали. — Он слишком долго скрывал эту жестокую правду. Теперь все узнают о ней, и хорошо, что мы услышали ее от тебя, а не от чужого человека.

Фиона села на кровать рядом с Джиллианной, и та взяла девочку за руку.

— Поэтому граф поверил, что Коннор убил вашего дядю, — заключила Джиллианна.

— Да, — ответил Дэрмот. — Ему сказали, что дядя сам рассказал об этом Коннору, и тот убил его в порыве гнева. Кроме того, в сердце дяди был вонзен кинжал Коннора.

— Кинжал украла Мэг.

— Скорее всего. Коннор подозревает, что Нейл и Мэг были заодно и хотели от тебя избавиться. В округе ходят слухи о твоей способности чувствовать, что у людей в душе. Думаю, Нейл поверил в это. Он боялся, что ты узнаешь его тайну, и этот страх развязал ему язык. До твоего приезда он мало задумывался о прошлом, но, испугавшись разоблачения, вспомнил все в мельчайших подробностях, и это его угнетало.

— Они думали, что сумеют запугать мной людей и я сбегу от опасных слухов?

— В Дейлкладаче мало кто знал о твоих способностях. У нас нет доказательств, но, видимо, сам дядя начал распускать эти слухи.

— И быстро нашел себе союзниц в лице Мэг, Дженни и Пег. Но теперь это не важно. Раз мы знаем, кто распускал слухи, эти люди уже утратили свою власть. А где Мэг? — вдруг спросила Джиллианна.

— Граф сказал, что ей и двум другим женщинам было приказано возвращаться домой и ждать там. На обратном пути я заехал в деревню, но их уже и след простыл, — признался Дэрмот.

— Это неудивительно. Однако я сомневаюсь, что они могли далеко убежать. — Джиллианна внимательно посмотрела на Дэрмота. — Им некуда идти, у них нет денег, нет родственников. Мэг наверняка где-то рядом. Ей обязательно захочется посмотреть на результат своих преступных замыслов.

— Джилли, ты что-то придумала? — с надеждой спросила Фиона. Она помогла Джиллианне сесть поудобнее и налила ей бокал вина.

— Фиона, я уверена, что у Дэрмота уже есть план, — улыбнулась Джиллианна.

— Есть, — согласился Дэрмот, — но у меня не было времени все хорошенько обдумать. Самое главное — найти настоящего убийцу.

— Это Мэг, разве не так? — Сама Джиллианна была в этом уверена, но боялась, что ревность и неприязнь помешают ей сделать правильные выводы.

Дэрмот кивнул:

— Да, я тоже так думаю. И Коннор со мной согласен. Но мы не можем понять, почему она его убила.

Ангус подошел к кровати.

— Мэг и остальные женщины никого не потеряли в той войне, — пояснил он. — Непохоже, чтобы они очень переживали из-за нашего клана.

— Может быть, ваш дядя по своему обыкновению сказал какую-то гадость этим женщинам или разозлил Мэг, высмеяв очередную ее идею, — предположила Джиллианна. — Мэг легко рассердить, а ваш дядя никогда не выбирал выражений. Мы сможем все выяснить, когда найдем Мэг и ее двух помощниц. Это первое, что мы должны сделать.

— Согласен, — кивнул Дэрмот. — Мы начнем ее поиски прямо сейчас.

— Как Коннор воспринял все, что произошло? Он рассердился? — с надеждой спросила Джиллианна.

— Нет. Он хандрит.

— О Господи. Лучше бы он был в гневе.

— Да, но ему кажется, что он предал всех нас, что он недостоин больше быть нашим лэрдом. — Дэрмоту пришлось поднять руку, чтобы унять возмущение его семьи и Мосластого. — Я пытался убедить его, что никто не смог бы догадаться о тех тайнах, которые наш дядя скрывал в своем черном сердце. Сам я всегда недолюбливал Нейла, но мне и в голову не приходило задаться вопросом, почему он единственный выжил в той войне. А ведь из-за него погибли многие, не только Макенрои.

— Но тебе не удалось переубедить Коннора?

— Нет, Джилли. Он относился к дяде как к родному отцу, и предательство глубоко ранило его. Долгие двенадцать лет Коннор не обращал внимания на то, что дядя не оказывал нам помощи, у него не возникало никаких вопросов, и теперь он чувствует себя полным дураком. Самое страшное — Коннор не может себе простить, что позволил убийце свободно ходить среди нас, тем более что мы были так уязвимы. Нейл мог без труда убить нас всех. Он даже не взял к себе Фиону, чтобы спасти ее от холода. А еще Коннор говорит о том, что этот человек был рядом с тобой, Джилли, и он только теперь понял, как дядя Нейл был для тебя опасен. Сейчас Коннор сидит в камере без окон. Не могу сказать, что он лишен каких-то удобств, но он один и почти в полной темноте.

— Поэтому он может без помех предаваться своей хандре. Все ясно. Я должна его увидеть.

— Нет. До Диннока несколько часов езды, а тебя серьезно ранили всего два дня назад.

— Рана болезненная, но не слишком серьезная. — Джиллианна жестом остановила Дэрмота, который хотел ей возразить. — Стрела прошла насквозь, но не задела кости. Я не потеряла много крови. Да, мне все еще больно, но с каждым днем боль становится все слабее. Сегодня я чувствую себя намного лучше, чем вчера. Если я буду осторожна и не дам ране открыться, то все будет в порядке.

— Но езда верхом…

— Я могу ехать в повозке.

Дэрмот нахмурился:

— Это займет больше времени. Не уверен, что ты успеешь обернуться за один день.

— Тогда я останусь в Динноке. Дэрмот, нельзя оставлять Коннора одного в темной камере. Он изведет себя терзаниями и мыслями о том, что всю жизнь прожил рядом с предателем. С момента гибели ваших родителей единственной целью в жизни Коннора были защита и выживание семьи и клана. Нельзя допустить, чтобы он убедил себя, что не справился с этой задачей. Мы все знаем, что это не так, но он этого не понимает. Нужно, чтобы кто-то вбил в его голову немного здравого смысла.

— Ты права, но, может быть, лучше это сделаю я?

Джиллианна покачала головой:

— Нет. Он твой лэрд. Он человек, который вырастил тебя, защищал тебя, ну и так далее. Конечно, ты сможешь поговорить с ним, но в определенный момент у тебя кончатся аргументы. И ты замолчишь и не будешь знать, что сказать. В конце концов ты разозлишься и уйдешь. — Они с Фионой обменялись грустными улыбками.

— Джилли, ты его жена, — напомнил Дэрмот. — Коннор и твой лэрд тоже, причем в большей степени, чем мой.

— Да, так думают многие. Но к счастью, женщины из клана Мюррей думают иначе. Кроме того, будучи его женой, я располагаю такими способами поднять ему настроение, которые недоступны тебе. — Джиллианна весело подмигнула Дэрмоту. Тот усмехнулся, а другие не смогли сдержать смех. — Он не сможет ударить меня, если я вдруг скажу что-то не то.

— Это веский аргумент, — задумчиво пробормотал Дэрмот. — Хорошо, ты можешь ехать. Возьми Фиону, Мосластого и еще двоих. Я с братьями отправлюсь на поиски Мэг. Когда она окажется в наших руках, мы вы трясем из нее всю правду.

— Если вам это не удастся, я добьюсь от нее признания, когда вернусь.

— Мне кажется, я представляю большую угрозу, чем ты.

— Для мужчины или женщины, которые не знают тебя так, как знает Мэг. Ей известно твое слабое место.

— Какое слабое место? — Дэрмот обиделся.

— Она уверена, что ты не сможешь ударить женщину.

— Ох, об этом я и не подумал, — вздохнул Дэрмот. — Но не думаю, что она поверит в то, будто ты сможешь ее ударить.

— Дэрмот, поверь мне, ей придется. Женщина не будет сомневаться в том, что другая женщина без колебаний причинит ей боль, тем более когда дело касается мужчины. Чтобы Мэг еще больше испугалась меня, я позову на помощь Джоан. — Джиллианна рассмеялась, когда увидела, как у всех присутствующих испуганно распахнулись глаза. — И еще одно — выясните, что Коннор делал в течение всего дня. Где он был, в какое время, кто его видел.

— Зачем?

— Мы сможем доказать, что у него просто не было времени и возможности кого-то убить.

— Джиллианна, у тебя потрясающе умная голова.

— Спасибо. А теперь подготовьте повозку. Я отправляюсь к графу и моему опечаленному мужу.


Коннор не поверил своим глазам, когда увидел, кого Питер впустил в его камеру. Он решил, что это видение, явившееся в ответ на его мысли о жене. Джиллианна не могла быть здесь! Она показалась ему немного бледной, но вполне здоровой. Когда он видел ее в последний раз, она была без сознания и ей вытаскивали из плеча стрелу. Она должна все еще лежать в постели, отдыхать и пить крепкий бульон! Коннор потерял счет времени, но был уверен, что с момента ранения прошло не более трех дней.

— Господи, Коннор, неужели тебе не дали свечей? — удивленно воскликнула Джиллианна. Она прищурилась, что бы получше разглядеть его в полумраке.

— Дали, — равнодушно ответил он и направился к высокому подсвечнику в углу камеры. — Мне кажется, что если я зажгу свечи, ты исчезнешь. Наверное, ты видение, которое возникло у меня из-за обильных возлияний и долгих размышлений.

— Ты хочешь сказать, из-за хандры?

Этот немного хриплый, насмешливый голос мог принадлежать только его жене. Коннор зажег свечи и обернулся: она действительно была бледной, но твердо держалась на ногах, и ее лицо не было искажено гримасой боли. Однако он все еще не мог поверить, что эта маленькая женщина, которую три дня назад ранили в Дейлкладаче, стояла здесь, в Динноке, и насмехалась над ним.

— Почему ты не лежишь в кровати, плача от боли? — спросил Коннор, чувствуя, что его вопрос звучит довольно глупо.

— Потому что мне сказали, что ты хандришь. Я решила приехать и поговорить с тобой. О, вино. Хорошо. — Она налила себе вина и сделала несколько жадных глотков.

Затем она села на стул. Коннор вернулся в свое кресло.

— Теперь мне кажется, что нападение на тебя было всего лишь сном.

— Нет, я и в самом деле ранена. Рана все еще болит, но я быстро поправляюсь. Поэтому Джеймс спокойно отправился в Дублин, чтобы сообщить обо всем, что случилось. Дэрмот хотел отговорить меня от этой поездки, но я сказала ему, что стрела не задела кость, у меня не началось воспаление и я не потеряла много крови. Мне лучше с каждым днем. Рана уже начала затягиваться.

— Но прошло всего три дня!

— Я же говорила тебе, что быстро поправляюсь. В детстве я почти не болела. Моя мать уверена, что это Господь создал меня такой здоровой. — Она развязала тесемки на лифе и приподняла повязку, закрывающую рану. — Видишь? Выглядит уродливо, но она заживает.

Она права, подумал Коннор, разглядывая рану, которая выглядела так, словно ее нанесли неделю назад. На бархатистой и нежной коже Джиллианны она действительно казалась довольно уродливой. Его взгляд скользнул по ее обнаженной груди, и он почувствовал, как напряглось его тело. Коннор снова переключил внимание на рану — веское доказательство его неспособности защитить свою жену. Он встал и подошел к камину. Он хотел Джиллианну, но не чувствовал себя вправе прикоснуться к ней.

Джиллианна нахмурилась. В какой-то момент реакция Коннора на ее полуобнаженное тело была именно той, какой она ожидала. Она не задумывалась над тем, что именно ему нравится, но ее небольшая грудь его возбуждала. Теперь ей придется взять инициативу в свои руки. Коннор был слишком погружен в свои переживания, и, похоже, одними убеждениями его было не пронять. Страсть, решила Джиллианна, окажется более эффективным средством. Однако Коннор проявил непривычную стойкость и старался к ней не подходить. Джиллианна незаметно сняла штанишки и спрятала их в карман своей юбки. Она готовилась использовать любую возможность, чтобы заняться любовью с Коннором, и едва не рассмеялась, представив себе его удивление.

Будет нетрудно добраться до его тела, размышляла она, разглядывая его в свете свечей. На нем были только льняные подштанники. Судя по влажным волосам, он недавно мыл голову. Джиллианна порадовалась тому, что решила сделать небольшую остановку перед Динноком, чтобы принять ванну. Она не могла оторвать глаз от его стройного, мускулистого тела. Ее взгляд скользнул по нижней части его живота, и она убедилась, что Коннор не настолько себя контролирует, как хотел ей показать. Если он снова сядет в кресло, ей удастся осуществить свой план.

— Джилли, тебе не следовало сюда приезжать, — произнес Коннор. Он не смотрел на нее, потому что это было выше его сил. Он едва не прикусил язык, когда хотел приказать ей запахнуть лиф. Однако он не стал просить ее об этом, чтобы голос не выдал его истинных чувств.

— Не следовало? — Она выпила еще немного вина. — Ты хочешь сказать, что мне не стоит обращать внимания на то, что тебя ложно обвинили в убийстве, которого ты не совершал? Нужно было оставить тебя одного, дав тебе возможность принять какое-нибудь глупое решение?

Коннор сел в кресло и тоже выпил вина.

— Я не могу больше быть лэрдом. Лэрд должен защищать свой клан и свою семью. Я не сумел этого сделать. Я пригрел змею на своей груди и позволил ей напасть на мою жену.

Джиллианна опустилась на колени возле его ног.

— Коннор, он был твоим дядей. — Она поставила бокал с вином на стол и принялась гладить его бедра. — Кровное родство. Все доверяют своим кровным родственникам, если только те не сделают что-то совсем отвратительное.

— Он выжил. Это должно было вызвать у меня подозрения.

Коннор, с трудом сдерживаясь, терпел ее ласки.

— Нет, ты поступил вполне естественно: возблагодарил Господа за то, что хотя бы один твой родственник остался жив. — Она потянулась к нему и поцеловала его в обнаженный живот. — Коннор Макенрой, ты честный и отважный человек, который большую часть жизни посвятил борьбе за выживание своих братьев, сестры и оставшихся в живых людей. Неудивительно, что у тебя не было времени думать о том, что твой дядя сделал все возможное, чтобы избавиться от своего родного брата и его семьи. Будь это другой человек, ты мог бы его заподозрить. Но это был твой дядя, брат твоего отца, человек, которого твой отец принимал в своем доме. Ты не можешь винить себя в том, что не разглядел его злой умысел. Ни один человек не мог бы этого сделать, будь он на твоем месте.

— Ты разглядела. — Он погладил ее по волосам.

Мысли о дяде больше его не волновали, он хотел Джиллианну и не мог думать ни о чем другом.

— Нет, я увидела только его черную душу. — Она развязала завязки, поддерживающие его штаны. — Я увидела человека, снедаемого злобой и страхом. — Она обхватила его член тонкими пальцами и принялась поглаживать его. Коннор задрожал и обхватил ее ногами, притягивая к себе. — Я видела, что у него есть мрачные тайны и много злобы, но я не могла догадаться о его преступлениях.

Джиллианна убрала руку и лизнула Коннора. Он вздрогнул.

— То же самое говорил мне Дэрмот, — простонал он сквозь зубы.

— Мы правы, и ты поймешь это, если перестанешь себя терзать.

— Может быть.

Желание было таким сильным, что Коннор уже не мог разговаривать. Он закрыл глаза, откинулся в кресле и полностью отдался страсти. Ему хотелось просидеть так как можно дольше, чтобы насладиться нежным прикосновением ее языка. Казалось, Джиллианна чувствовала его состояние: время от времени она отпускала его, чтобы дать возможность прийти в себя. Коннор был благодарен ей за эти короткие передышки. В одну из них она сняла с него штаны.

Затем она села перед ним и обхватила губами его восставшую плоть. Она ласкала его медленно и нежно, облизывая, как вкусную конфету. Он знал, что не сможет положить конец этой возбуждающей игре, если она зайдет слишком далеко.

Тогда он осторожно отстранил ее и, придерживая за руки, поднял с колен. Взор Джиллианны был затуманен. Увидев это, Коннор едва не потерял голову.

— Сними платье, — приказал он охрипшим голосом.

Она тут же повиновалась и через несколько минут стояла перед ним в одной нижней рубашке и чулках.

— Где твои штанишки? — спросил он.

— Я сняла их, пока ты смотрел на огонь, — ответила она, прикрывая рукой просвечивающие через тонкую рубашку волосы на лобке.

Снимая с нее рубашку, он прошептал:

— Нет, позволь мне взглянуть на то, что я так сильно хочу увидеть.

Джиллианна покраснела, но убрала руку. Он начал медленно снимать с нее чулки. Когда он снял второй чулок, она уже дрожала. Его рука скользнула между ее ног.

— Как здесь красиво и влажно, — пробормотал он и вдруг прижался к ней губами.

Джиллианна ахнула от неожиданности, но его ласки быстро лишили ее стыдливости, и на смену ей пришла бурная страсть. Она позволила ему вести ту игру, которую он задумал, потому что она приносила им обоим огромное наслаждение.

Через некоторое время она ухватила его за волосы, и ее тело сотрясла волна оргазма. Джиллианна еще дрожала от пережитого ею наслаждения, а Коннор уже медленно опускал ее вниз, соединяя их тела. Он покрывал поцелуями ее грудь, подводя ее к новому оргазму. Через некоторое время он услышал ее крик и присоединился к нему, и волны удовольствия унесли их обоих в небеса.

Джиллианна открыла глаза и увидела, что Коннор смотрит на ее рану. Оказалось, они лежат в кровати, и она смутно припомнила, как он отнес ее туда на руках.

— Немного болит, но не больше, чем когда я приехала, — сказала она.

Он не успел ничего сказать, как раздался стук в дверь. Коннор вскочил с кровати и принялся натягивать штаны. Вдруг он осознал, что раньше к нему в камеру никто не стучал. Он взглянул на Джиллианну, спрятавшуюся под одеялом, и подошел к двери. Дверь открылась. Перед входом в камеру стояли Питер и Мосластый.

— Ты не должен был отпускать Джиллианну, — проворчал Коннор, обращаясь к Мосластому.

— Твоя жена такая же упрямая, как и ты, — парировал Мосластый и бросил в камеру небольшой мешок. — Я уеду на рассвете.

Питер сунул Коннору в руки поднос с едой и закрыл дверь. Коннор перевел взгляд с подноса на мешок, а затем на жену.

— Ты решила остаться здесь на ночь? — спросил он.

— Ну, с хандрой справиться нелегко. — Она села, не обращая внимания на обнажившуюся грудь, и взяла с подноса ломоть хлеба.

— Мне кажется, моя хандра уже прошла, — улыбнулся Коннор. Он снял штаны и залез в кровать. — Но хорошо, что ты осталась, а то до наступления рассвета я могу снова впасть в тоску. — Он подмигнул ей. — Так ты вернешься в Дейлкладач? Для чего? Не думаю, что ты будешь там отдыхать.

— Я собираюсь найти настоящего убийцу и вытащить тебя отсюда.

Он не мог поверить, что эта хрупкая женщина действительно собирается его спасти. Ему уже очень давно никто ни в чем не помогал.

— Если кто и может это сделать, так это ты, — улыбнувшись, проговорил он. — А теперь поешь. Мне нужна твоя сила.

— Моя рана хорошо заживает, — усмехнулась она.

— Не для этого.

— Чтобы поймать убийцу?

— Нет, и не для этого тоже. Для того чтобы выполнить свой супружеский долг и избавить меня от хандры, если та накатит на меня этой ночью.

— О, с удовольствием.

— Надеюсь, тебе действительно понравится.

Загрузка...