Невеста наместника

Глава 9. Светлый лорд Ланнерик та Дирвил

Темершана та Сиверс рэта Итвена

Ифленец давно ушел отдыхать, южанин отбыл через задний двор. Темери тоже собралась подняться в спальню, когда Янур ее остановил.

— Вы выбрали сторону, рэта. Но выбрали не сердцем, а умом.

— Шкипер, я не знаю, что вы хотите услышать. Да, я выбрала. Я знаю, чего хочу. И очень хорошо представляю, чего не хочу. Я не хочу вернуться в родной дом, поднимаясь по трупам друзей и врагов. Этот город достаточно настрадался. Да, я не собиралась возвращаться, и если бы не чеор та Хенвил, может быть, сейчас в монастыре Золотой Матери я была бы счастливей. Шкипер, я слишком хорошо помню, как все было десять лет назад. И не хочу повторения. Может быть, справедливость требует возмездия, но как быть с теми ифленцами, которые привыкли за десять лет считать этот город своим домом? Теми, кто успел создать здесь семьи, родить детей? С мальканами, которые смогли восстановить свои дома, и начать все заново в новых условиях? Ты спрашиваешь про сторону. Но, хотя я всего лишь слабая женщина, я надеюсь, у меня есть своя сторона. Такая, которая позволит нам всем выстоять и сохранить свой дом…

— Рэта… — с удивлением и какой-то грустью в голосе пробормотал Янур. — Дай-то покровители, рэта…

— Но вот скажи мне ты первый, шкипер Янур Текар, — тебе нравится моя сторона? Ты на моей стороне?

— Конечно, рэта. Я с тобой. Всегда.

— Хорошо.

— Светлый лорд сказал, карету утром подадут рано… вам бы отдохнуть.

Темери тепло попрощалась с Януром и все-таки поднялась в спальню. Какой бы уверенной она ни казалась окружающим, внутри ее трясло, как от страха. Принял ли ифленец ее идею? Или согласился лишь для вида? И куда завтра ее увезет обещанная карета? Ответа пока не было.

Шеддерик в гостиной устраивал себе место для сна: в доме Янура свободной была всего одна гостевая спальня и эта спальня досталась Темери. Она пожелала Шеддерику доброй ночи и прикрыла за собой дверь. Подумала немного и задвинула щеколду. Просто потому что у нее очень давно не было такой возможности — провести ночь в одиночестве, точно зная, что никто не сможет ее побеспокоить.

Темери скинула платье и забралась в чистую прохладную постель. Но заснула не сразу — все смотрела, как в окне проплывает большая ущербная луна.

Она проснулась задолго до рассвета, быстро оделась, прибрала постель. Очень хотелось поспать еще — накопленная за минувшие недели усталость не спешила отступать. Спустилась в кухню, зачерпнула ковшом воды из бака, умылась. Холодная вода немного взбодрила. Темери была уверена, что не спит сейчас только она одна, но оказалось — ошиблась.

Приоткрылась скрипучая дверь, ведущая прямиком на задки, к хозяйским сараям, в кухню кто-то вошел. Темери было собралась прятаться за печью, но почти сразу, в свете оставленной на столе свечи узнала чеора та Хенвила. Светлый лорд осторожно прикрыл дверь и кинул на одну из лавок довольно увесистый сверток одежды.

— Доброе утро, — поприветствовала его Темершана, и на всякий случай добавила — Светлый лорд.

— Не спится? — проворчал Шеддерик. — Вот, принес вам новый плащ и сапоги. Ваши совсем износились, а судя по тому, как вы вчера прихрамывали, хозяйкины пришлись не впору.

— Что будете делать днем? — спросила она. Что будет делать сама — не имела представления. Все зависело от того места, где ей придется скрываться. Впрочем, Янур клятвенно пообещал, что первую встречу устроит следующим же вечером в своем собственном доме. Так что хотя бы с планами на вечер все было понятно.

— Поговорю с братом. Поработаю с докладами чиновников управы. Много скучной бумажной работы… — он усмехнулся, но Темери видела, что за этой привычной, как будто приросшей к губам усмешкой скрывается какая-то очередная большая тревога. — А вы молодец. Честно говоря, я не ожидал вашей поддержки, так что благодарю вас.

Темери кивнула. С тех пор, как вчера проснулась в «Каракатице», она чувствовала себя в присутствии чеора та Хенвила неуютно. Как будто их совместное трудное путешествие осталось где-то далеко в прошлом, на другой странице пока еще не написанной истории. Она не знала, куда смотреть, чем занять руки… и тем страннее было, что стоит только тряхнуть головой, собраться с мыслями — все вставало на свои места.

Она так и сделала — и улыбнулась, как могла безмятежней:

— Может, скучная бумажная работа — это как раз то, что нужно после наших приключений?

— Может быть. Знаете, я начинаю понимать, почему дядя Янне и некоторые другие ваши прежние знакомые вас помнят и до сих пор преданны вам…

— Почему?

— Когда вы улыбаетесь, даже свечки начинают светить ярче.

— Свечки?

Темери растерялась. Возможно, это была очередная шутка чеора та Хенвила. Впрочем, обычно его шутки не были смешны и вызывали обиду или неприятные воспоминания. Эта — тоже не была смешной. Но и никакие образы прошлого не отозвались на его слова.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Свечки.

Шеддерик показал на принесенную одежду:

— Давайте проверим, подходит ли вам все это.

Плащ оказался из хорошей плотной такни, подбитый лисьим мехом, а сапожки сели точно по ноге. Удобная, легкая одежда.

Темери, расправив складки и накинув капюшон обернулась, чтобы поблагодарить ифленца. А тот уже приветствовал зевающую хозяйку, которая, оказывается, успела войти в кухню. В одной руке она несла подсвечник, в другой — увесистую дубинку. Но узнала беспокойных постояльцев и попыталась спрятать дубинку за спиной:

— Слышу — шум. Думала, может, забрался кто. Времена сейчас беспокойные. А вы что же спозаранку вскочили? Неужто уж собрались уезжать?

— Для рэты принесли одежду. Надо было убедиться, что все подошло.

Тильва, подслеповато щурясь, окинула Темери пристальным взглядом и осталась довольна:

— Такой-то красавице что ни надень, все к лицу. Вы уж, небось, завтракать захотели? Идите в зал, сейчас воды вскипячу да порежу чего-нибудь вкусненького…

Шеддерик наполовину в шутку протянул Темершане руку — правую, без перчатки. Темери, словно прыгнула разом в ледяную воду, не дав себе времени на раздумья и сомнения — осторожно вложила пальцы в его ладонь. Так они и вошли в зал таверны — словно на какой-то торжественной церемонии.

Шеддерик выбрал тот самый стол, за которым вчера они обсуждали дальнейшие шаги… и с торжественностью дворцового распорядителя отодвинул для нее стул.

Это тоже было странно и непривычно: в последний раз ей отставлял стул отец, и было это десять лет тому назад. В монастыре, и уж тем более — до него, никто никогда так не делал. Там так не принято.

— Что-то еще случилось? — тихо спросила Темери.

— Да, случилось. Когда стало известно о моем появлении в городе, кто-то сложил два и два. Вас тоже ищут. Так что вам надо как можно скорей покинуть «Каракатицу» и перебраться в место более защищенное. Я боялся, придется вас будить. Но вы — ранняя пташка.

Он подумал немного, потом пояснил:

— Спрячу вас у своего старого друга. Он хороший человек и я ему доверяю. Надеюсь, с простой задачей — защищать вас в течение пары дней он справится. А дальше — посмотрим.

— Но вам самому эта идея не очень, так ведь?

— Да. Там у него проходной двор и всегда есть риск, что вас увидит кто-то не тот. Но придется смириться с этим. Там хотя бы прочные стены и надежная прислуга.

Темери не ответила — беспокойство благородного чеора передалось и ей, но стоило ли это показывать? Тем более что появилась хозяйка и начала расставлять тарелки и приборы. На кухне уже слышались голоса, со двора заливисто лаяла собака. Где-то поскрипывали половицы. Обитатели «Каракатицы» проснулись и занялись своими делами. Начинался новый день…

Дом светлого лорда Ланнерика та Дирвила находился в верхнем городе, так что ехать до него пришлось довольно долго, несмотря на то, что в столь ранний час улицы еще не заполнились людьми.

Их встретил высокий ливрейный слуга-ифленец с таким надменным выражением лица, что позавидовать могли даже старейшие всеблагие сестры. Шеддерик первым спрыгнул со ступеньки кареты и протянул девушке руку — простой, сам собой разумеющийся жест, но если бы не утреннее дурашливое представление, момент мог быть испорчен. Темери покинула карету с самым серьезным и торжественным видом. На лице застыла холодная непреклонность, спина прямая, шаги короткие и медленные. Наука, прочно забытая за ненадобностью, сама собой всплывала в памяти.

…А ведь когда-то она убить была готова за право ходить, как ей нравиться и где заблагорассудится. Маленькой Темери дома многое дозволялось…

Слуга склонился в поклоне и торжественно произнес:

— Приветствую вас в доме благородного чеора та Дирвила. Светлый лорд, благородная чеора. Прошу следовать за мной.

Очень хотелось останавливаться на каждом шаге и уделить каждой садовой скульптуре, каждому каменному вазону хоть немного внимания. Этот дом, хоть и был выстроен из местного камня, не был похож на другие дома Тоненга. Наверняка все здесь устроено так, как принято на Ифленских островах.

Распахнулись тяжелые двери, впуская в просторную гостиную с белеными стенами. Стены были украшены картинами в резных рамах, потемневшими от времени. Справа у стены полыхал большой камин, возле которого дремали собаки — четыре голенастых гончих пса, и Темери точно знала — это чисто ифленская порода. На Побережье у собак шерсть короче и не такая пушистая.

Псы, насторожившись, приподняли морды, но слуга одним лишь жестом их успокоил.

— Светлый лорд, — все так же торжественно молвил он, — вас ожидают наверху. Чеора, останьтесь в зале. Собак не бойтесь, они обучены и не доставят беспокойства. Хозяин просит прощения за неудобство.

— Все хорошо, — шепнул ей Шеддерик и даже слегка сжал пальцы, словно для пущей убедительности. — Я скоро вернусь.

— Конечно.

Мужчины ушли.

Темери медленно подошла к камину — из его яркого зева тянуло жаром. Скинула капюшон. Чего ждать от этого нового места? Кому верить?

Пока что верить она могла во всем свете только двум людям — Януру Текару, которого помнила с детства, да ифленцу Шеддерику, который все время их знакомства был с ней честен. Даже тогда, когда правда его не красила.

Одна из собак медленно поднялась на ноги, и процокала по каменному полу, направляясь к Темери, а потом еще и ткнулась влажным носом ей в ладонь.

Взгляд у нее при этом был такой умильный, что Темери осмелилась осторожно ее погладить. И скоро оказалась окружена всей веселой собачьей компанией, настойчиво требующей ласки.

— Что это у нас здесь, — вдруг раздалось прямо за спиной. — Как-то горелым воняет, не находите, друг мой?

Темершана резко выпрямилась и обернулась на голос.

Ифленцы. Молодые благородные чеоры, двое. Пожалуй, слишком молодые, чтобы хоть как-то участвовать в нашествии. От благородных чеоров тянуло вином и холодом — увлекшись собаками, Темери не заметила, как они вошли в дом.

Один, с тоненькими белыми усиками и удивительно красивыми вразлет бровями, разглядев ее, с наигранным сочувствием предположил:

— Очевидно, госпожа уличная собачка ошиблась домом. У нас на псарне водятся только породистые псы.

— Да, красавица, — широко улыбнулся второй, более кряжистый и круглолицый ифленец, — в этом доме тебе не светит. Хозяин не берет в услужение береговых шавок…

Темери сжала челюсти. Ядовитый ответ готов был сорваться с языка в любой момент, но… эти двое не были хозяевами дома. А начинать знакомство с грязной перепалки она не желала. В конце концов, это всего лишь молодые балованные ифленские сопляки. Пока они не распускают руки, она, пожалуй, будет молчать…

— Похоже, — парень «красивые брови» стал обходить ее по кругу, словно желая осмотреть со всех сторон, — девица онемела от восторга, увидев такого грациозного юношу, как ты, та Рамвил!

— Да нет, ее привело в восторг твое неподражаемое обхождение… — рассеяно парировал круглолицый. — А кстати… если посмотреть здраво, девка-то ничего так. Может она здесь, чтобы подзаработать. Слышь, красотка, денежку хочешь?

Темери помимо воли отступила на шаг, метущимся взглядом выискивая кочергу или что-нибудь, что могло бы ее заменить в деле защиты от слишком навязчивых чеоров.

Подсвечник или ваза тоже сгодились бы…

— О, да ты, кажется, ее напугал! — хохотнул из-за спины «красивые брови». — Прекрасно! Я теперь смогу с чистой совестью рассказывать, какое впечатление производит чеор та Рамвил на молодых особ мальканских кровей…

Та Рамвил нехорошо осклабился:

— Да она выглядит, как бродяжка, кому оно надо. Больше чем за пару медяков я бы ей и не предложил…

Но, вопреки собственным словам та Рамвил шагнул ближе и поймал Темери за руку:

— Ну что, пой… ой…

Темери играючи вывернулась из захвата и окинула круглолицего чеора уже другим, оценивающим взглядом. Он все еще не казался опасным, да. Но их было двое. И они отрезали путь отступления. Отступать было некуда — за спиной камин, а дорогу к выходу перекрывают два увлекшихся неприятной игрой ифленца.

Три собаки отошли назад к камину, подальше от непредсказуемых людей, одна же, что-то по-своему, по-собачьи поняв, зарычала — но не на Темери, а на благородных чеоров.

Темери встряхнула руки, готовясь к тому, что та Рамвил повторит попытку.

— Шавка изволит огрызаться, — хохотнул та Рамвил, — сейчас описаюсь от смеха…

Но он все-таки снова шагнул вперед. Так близко, что Темери разглядела рисунок его серебристо-серой радужки.

Шагнул и попытался прижать ее к себе — неловким пьяным движением. И сам не понял, как оказался стоящим в наклон, с неприятно выкрученными пальцами.

Старик когда-то, в давней жизни, еще до монастыря, научил ее нескольким способам ставить на место распускающих лапы сельчан. Почему-то во многих деревнях, в которых они останавливались в своем медленном путешествии по Побережью, всегда находилась пара-тройка бедовых молодцев, желающих добиться ее благосклонности, во что бы то ни стало.

Оказалось, приемы, годные для усмирения деревенских мужиков, так же прекрасно работают и против благородных чеоров.

— У вас пахнет изо рта, — старательно проговаривая каждое слово, сказала она по-ифленски. — Это неприятно…

— Что?! — под гогот собственного приятеля взвился поверженный чеор. А потом они вдруг как-то оба замолчали. «Красивые брови» даже сглотнул и отошел на пару шагов от Темери и медленно растирающего пальцы круглолицего та Рамвила.

Темери догадалась, что в комнату откуда-то из-за ее спины вошел еще один человек. И сразу услышала прозвучавшие в подтверждение догадки редкие хлопки.

— Благородная чеора имела в виду, — пояснил этот новый человек с холодной насмешкой в голосе, — чтобы ты закрыл свой гнилой рот, Дэгеррик та Рамвил, и впредь думал, прежде чем обижать гостей в моем доме. Чеора…

Темери набралась мужества и обернулась.

Она узнала этого человека сразу, хотя за прошедшие годы он изменился. Длинные и светлые, слегка в рыжину волосы поредели, появились залысины. От ожога над левым глазом остался лишь едва заметный рубец.

Но тогда он тоже носил черное.

И на руке у него так же сияли темным золотом гербовые кольца.

Узнала, и почувствовала, как замерло сердце, а кровь отхлынула от лица.

Молодой ифленский солдат некогда первым ворвался в спальню матери, плечом выбив дверь. Темери пряталась в шкафу и слышала сквозь его стенки, как приближаются звуки боя. Брат тоже где-то прятался, а сама рэта Дельшана Итвена стояла посреди просторной круглой комнаты, сжимая в руке единственное оружие, которое смогла найти — каминные щипцы.

Всего лишь утром того дня, за завтраком, отец хрипло уверял: ифленцы в крепость не войдут. Стены прочные, а защитники верны своему слову и готовы отдать жизнь за своего рэтаха.

Дверь вылетела с треском, запахло дымом. Следом за первым солдатом ворвались другие… окровавленные, злые лица, смех. Крик брата, отважно попытавшегося не пустить их к матери…

Именно этот молодой ифленский солдат тогда распахнул дверцу шкафа и вытащил оттуда упирающуюся перепуганную Темершану и толкнул в круг старших товарищей…

Почему, ну почему она никак не могла забыть события того страшного дня? Почему каждое перекошенное от ярости и ликования лицо так и осталось навсегда запечатленным в памяти?

Прошли какие-то мгновения, но Темери вдруг поняла, что мир не рухнул, что тишина, которая повисла в зале — это просто тишина.

И еще, она поняла, что ифленец тоже ее узнал.

Где-то там, в глубине сердца, заметалась в панике душа, но так глубоко, что не дрогнула ни одна черточка ее лица. Она лишь надеялась, что взгляд ее тоже сохранил необходимую сейчас холодную сдержанность.

Она выпрямила спину, посмотрела ифленцу прямо в глаза — это стоило ей остатков отваги, но ни по движениям, ни по закаменевшему лицу никто не смог бы догадаться об этом.

Что он сделает? Сам посмеется над ней? Убьет? Или заставит вспомнить еще раз самые худшие моменты ее жизни?..

Тогда он был разгоряченным схваткой мальчишкой, лишь года на три или четыре старше ее самой. Сейчас — взрослый сильный мужчина, несомненно, воин, прошедший не одну битву.

Почему, ну почему же именно он оказался «старым другом» Шеддерика та Хенвила?

И почему ее долгое путешествие в Тоненг должно было закончиться так бесславно?

— Госпожа, позвольте представиться, — низким, и тоже очень ровным голосом сказал ифленец. — Я светлый лорд чеор Ланнерик та Дирвил, хозяин этого дома. С этого момента вы у меня в гостях и под моей защитой. Эти два… чеора вас больше не побеспокоят. Не думаю, что они догадались представиться, так что… тот что пониже — Дэгеррик Рамвил, молодой бездельник и транжира, брат моей супруги. Его приятель — Вольтрик та Нонси. Если бы его отец был умнее, сейчас этот юноша мог бы уже строить военную или политическую карьеру, но, к сожалению, родитель решил, что сможет обучить наследника сам не хуже армейских академиков из Рутвере. Так что сын пока пьет и гуляет. Молодые люди, ступайте-ка в свои комнаты: вашему любопытству здесь не место.

Оба юноши, только что раздувавшиеся от бессильной злости, но не смеющие возразить хозяину, разом сорвались с места и ушли в глубину дома, обойдя светлого лорда и Темершану по широкой дуге. Только та Нонси обернулся от выхода, как будто хотел что-то сказать напоследок, но чеор та Дирвил стоял к нему спиной, и в любом случае не оценил бы.

— Идемте, покажу ваши комнаты.

Темери беззвучно выдохнула. Значит, ифленец решил пока сделать вид, что не вспомнил. Почему? Причин могло быть много, но сейчас Темери заботило только одно.

Она должна остаться в этом доме.

Без помощи и поддержки.

На неопределенный срок.

И это не изменить, ведь снаружи опасность грозит теперь уже не только и не столько ей, сколько людям, которые ей дороги. И еще тем, кто решит довериться ей и придет, все-таки придет на назначенную Януром встречу…

За стеной, возле которой горел камин, обнаружилась широкая кованая лестница, покрытая синим вытертым ковром. На нее падали лучи от кованых же фонарей, закрепленных прямо на стенах. В мальканских домах чаще зажигали свечи в рогатых канделябрах, и не закрывали их стеклом.

Темери шла за чеором та Дирвилом, собрав в кулак остатки воли и готовясь к любым действиям этого знатного ифленца. Больше всего на свете она хотела, чтобы они побыстрей пришли хоть куда-нибудь, хоть в тюремную камеру — лишь бы светлый лорд оставил ее одну и убрался восвояси…

Но за двумя пролетами лестницы открылась длинная анфилада залов и гостиных. Большая часть мебели в них была зачехлена или вовсе отсутствовала.

Дом казался огромным и пустым.

Потом они вышли на галерею, где длинные стрельчатые окна поднимались от пола до самого потолка, а некоторые стекла в них были цветными. Здесь им впервые встретились живые обитатели дома — две служанки стирали пыль со спинок кресел и козеток, устроенных вдоль стены. При виде хозяина они оторвались от своего занятия и выпрямились, застыв изваяниями.

Потом по винтовой лестнице поднялись еще на этаж.

— Здесь.

Светлый лорд толкнул ближайшую дверь.

Темери успела заметить, что внутри светло от лучей зимнего солнца, бьющего прямо в окна.

— Как же я надеялся, что это окажетесь не вы, а… кто угодно другой. Какая-нибудь авантюристка, мошенница. Кто угодно.

Темершана застыла в дверном проеме, ожидая продолжения. Слова летели ей в затылок, но обернуться пока она не могла. Голос у та Дирвила был низкий, лишь слега встревоженный — но в словах была горечь. Такую Темери и сама испытывала, каждый раз возвращаясь мыслями в прошлое и понимая, что изменить ничего нельзя. Так же, как и исправить.

— Я обещал чеору та Хенвилу, что пока вы у меня в гостях, я буду в ответе за вашу жизнь и безопасность. И сдержу обещание. Вы же меня тоже узнали.

Повисла пауза, так необходимая, чтобы набрать в легкие воздух и медленно-медленно выдохнуть, выравнивая голос.

— Да. — Темери порадовалась, что голос ее не подвел. — Я вас узнала.

— Если все пройдет так, как задумал чеор та Хенвил, скоро вы сможете отомстить всем, кто был причастен к гибели ваших родных. И к тому… к тому, что потом случилось с вами. — Горечь в голосе та Дирвила сменилась волнением и тоской. — Я не прошу о прощении, знаю, что его не будет. Но позвольте моей семье уехать. Они не должны… я прошу вас об одном. Сделайте так, чтобы они смогли уехать, не узнав о моем… преступлении.

Темери медленно кивнула, не найдя, что ответить. Он был там, он знает… он видел и слышал все то, что тогда с ней происходило. Сам ее не трогал… — иначе она не смогла бы сейчас так холодно и ровно продолжать разговор. Но он там был.

В сердце, в голове бушевала смятенная буря, но она продолжала держаться так, словно все что происходит — ее не трогает и почти не касается. И все же, беспощадная прямота, с которой начал разговор чеор та Дирвил, не давала возможности ни уклониться, ни солгать. Разве только — отложить окончательный ответ… на время.

— Я прошу вас меня оставить. Не хочу никого видеть.

— Конечно.

Она не слышала шагов, но через мгновение поняла, что и впрямь осталась одна.

Почти бегом влетела в комнату, плотно закрыла за собой дверь и прижалась к ней спиной. Наконец-то! Спокойно, пусто. Светло.

Упругие солнечные лучи золотили узоры на стенах. Таинственно поблескивал лак строгой темной мебели. Наверное, это была дорогая мебель — инкрустированная золотом и камнем, с тонкой вязью мастерской резьбы.

Именно резьба на дверцах высокого старинного шкафа и отвлекла ее наконец от тяжелых мыслей. Дерево она любила и хорошо чувствовала. В монастырской мастерской Темершане та Сиверс не было равных. Вот только мастерская осталась далеко-далеко, за лесами, за ворохом страшных и ярких событий. Мастерская осталась в прошлой жизни. В этой…

В этой осталось лишь закончить резьбу на посохе. Пусть она будет грубой и неровной… но это ее последний посох, и он уже успел сослужить неплохую службу, и хорошо, что чеор та Хенвил не знает, что их по улицам Тоненга вели незримые тени его погибших обитателей…

За дверью было тихо.

Темери, успокоившись немного, заставила себя внимательней оглядеть выделенные светлым лордом апартаменты.

Небольшая комната с высоким, — такие, видимо, на всем этаже, — окном. Кресло у камина, небольшой письменный стол. Вместительный шкаф, конторка. За камином, ближе к окну, глубокий альков, в котором расположена кровать. Темери забралась в самый дальний угол кровати, обхватила руками колени и зажмурилась.

Ей казалось — все идет наперекосяк. Казалось — ничего не выйдет. Никто, никогда не станет принимать ее всерьез. Она слишком слаба, слишком мало знает, у нее нет ни денег, ни власти. В сущности, совсем ничего нет — кроме, может, гордости, да еще доброй дружбы шкипера Янура Текара…

Шеддерик та Хенвил в конце концов получит то, что хотел — относительное спокойствие в стране и уверенность в том, что мальканы и дальше будут платить налоги в пользу ифленской империи. Выиграет и наместник — чем спокойней провинция, тем меньше шансов, что император захочет его сменить. Выиграет город, — ведь в мирной обстановке намного лучше растить детей и совершать сделки.

Мысли упорно возвращались к светлому лорду та Дирвилу и его словам.

Станет ли она мстить?

Почему сама она за все это время всерьез ни разу не задумалась о том, что вернувшись в Тоненг, сможет сполна отплатить врагам. За всех. За мать и отца. За брата. За себя.

Может быть, дело было в том, что список врагов оказался бы слишком большим. И такая месть непременно приведет к тому, чего чеор та Хенвил всеми силами старается избежать — к войне между поселившимися в городе ифленцами и мальканами.

А может, — в том, что начать мстить — это значит, снова впустить в свое сердце ненависть, боль и страх, от которых она так долго и трудно избавлялась в стенах монастыря Золотой Матери Ленны.

Измучив себя дурными мыслями, Темери незаметно для себя задремала.

А разбудил ее грозный звонкий голос:

— А ну, вставай, мальканский бродяга, и немедленно защищайся, когда с тобой говорит капитан императорского флота!

Капитану ифленского флота было лет шесть. Белобрысый ребенок в длинной сатиновой рубахе стоял возле самого алькова и держал наготове красивый деревянный меч.

Светлые рыжеватые кудри, чуть вздернутый нос… понять, мальчишка перед ней или девчонка, Темери не сумела. Ребенок улыбался, всем видом показывая, что он не хочет никого задеть, но очень хочет, чтобы с ним поиграли.

Темери, как могла, насупила брови и произнесла басом:

— Это кого вы назвали бродягой, съешь меня морской жуф! Да будь у меня достойное оружие, я немедленно устроил бы вам взбучку…

И сделала вид, что собирается встать с кровати и схватить «капитана императорского флота» за длинный подол.

Ребенок взвизгнул и отбежал на почтительные пять шагов. И показал оттуда язык:

— Не догонишь, не догонишь!

— Уууу догонюууу! — не согласилась Темери и погналась за ребенком. Но тот не растерялся. Обежал стол и, хохоча, изобразил несколько пассов руками.

Темери сбилась с шага и остановилась в странной нелепой позе с поднятой ногой:

— Ууу! Меня заколдовали! Уууу мне не сдвинуться с места! Кто ты, доблестный колдун, что так ловко остановил меня?! Съешь меня морской жуф…

Малыш сложился пополам от хохота, даже выронил деревянный меч.

— Ой, не могу. Морской жуф… я — прекрасная принцесса Вальта! И я тебя победила. Сдавайся!

— Расколдуй сначала! Уууу! — на всякий случай взмолилась Темери.

Принцесса Вальта снова изобразила руками магический пасс, и Темери тут же отмерла.

— И как ты оказалась в моей пещере? — расправляя помятое платье, уточнила она. Потому что хорошо помнила, что двери заперла изнутри.

— Тут есть ход для прислуги, — радостно сообщила девочка. — Пойдем, покажу. Во всех комнатах есть. Только мне не разрешают через него ходить. Говорят, что это недостойное поведение для благородной чеоры! А я все равно хожу!

Темери едва поспевала за ее быстрой ифленской речью. Девочка радовалась своей проказе и оттого говорила так часто, что иногда проглатывала окончания слов.

Дверь для прислуги пряталась в нише за конторкой и была покрашена так же как стена. Настоящий тайный ход.

И в тот момент, когда принцесса Вальта наглядно продемонстрировала, как можно открыть эту низенькую дверцу изнутри, кто-то несколько раз осторожно постучал в парадную дверь.

Девочка закусила губу и принялась вертеть головой в поисках подходящего убежища.

Темершана, смеясь в душе, глазами показала ей, что спрятаться можно за гардиной. Хихикнув в кулак, девочка тут же спряталась, да так, что даже кончиков атласных туфелек не было видно. Видимо, опыт у нее в таких делах был накоплен уже немалый.

Темери, все еще улыбаясь, отворила двери.

Сторгая высокая женщина с прямой спиной, одетая в темное платье и чепец, окинула Темершану холодным внимательным взглядом, но почти в тот же момент присела в легком поклоне.

— Прошу простить, что прерываю ваш отдых, госпожа та Сиверс. Но не беспокоила ли вас недавно юная чеора Валетри та Дирвил? Родители сбились с ног, разыскивая эту негодницу. Ах, простите. Я не представилась. Джалтари Эзальта, я служу семейству та Дирвил уже двадцать лет.

Темери склонила голову в ответном поклоне. Строгая дама ей понравилась: она явно любила девочку и беспокоилась о ней, кроме того, она и бровью не повела, увидев, что чеора та Сиверс — никакая не чеора и вообще мальканка.

— Меня побеспокоили недавно, и вправду, — сказала она с улыбкой, — но это была вовсе не Валетри та Дирвил, а капитан императорского флота принцесса Варма…

— Не Варма, а Вальта! — крикнула из-за гардины девочка. — Вальта! Запооомни! Здравствуй, нянюшка!

И она мигом оказалась возле двери, изображая скромность и послушание.

— Вот негодница, — вздохнула нянюшка Эзальта, — Итак, благородная чеора Валетри, что вы делали в комнате госпожи та Сиверс? И как туда попали?

— Мы играли! Я колдовала. По-настоящему! И у меня получалось. Пррроглоти меня морской жуф!

— Простите, — отвела взгляд Темери, поняв, что, кажется, только что нажила в лице доброй нянюшки недоброжелателя. И что впредь нужно осторожней выбирать выражения, общаясь с маленькими чеорами — уж больно быстро они все перенимают. — Мы действительно немного поиграли.

И сразу же обещала себе выспросить у кого-нибудь поподробней, кто такие морские жуфы, которых иногда поминает чеор та Хенвил.

Великолепная Джалтари Эзальта только едва заметно улыбнулась и добавила:

— Скоро в синей зале будет подан обед. Хозяева ждут вас. Я пришлю к вам горничную, чтобы помогла собраться.

Не дожидаясь благодарностей, нянюшка Джалтари подхватила капитана имперского флота за руку и увлекла по коридору.

И только оставшись одна, Темери вдруг осознала, что эта милая маленькая проказница — дочь чеора Дирвила. Это она должна успеть уехать из Тоненга. До того как рэта Итвена решит отомстить своим врагам…

Темершану, как и всех детей знатных родов Побережья, конечно же, учили правилам этикета и церемоний всех дворов, с которыми у Тоненга были политические или торговые отношения. И как большинство отпрысков знатных семей, она в те счастливые времена делала все, чтобы пропустить эти скучные занятия, где помимо того, кто где должен сидеть за столом, и кто кому первым должен оказать знаки внимания, надо было еще зубрить на память все гербы, знаки отличий и родовые цвета правящих домов.

Но даже если бы Темери была прилежной ученицей и внимательно слушала наставников, эти знания ей сейчас никак бы не пригодились: Ифлен никогда не был частью Побережья и Танеррет не имел с ним дипломатических отношений… до самого нашествия.

Так что она положила себе еще одну первоочередную задачу — до переезда в замок как следует разобраться в ифленском церемониале, если он вообще есть.

Список таких неотложных дел рос чуть не каждое мгновение, грозя погрести ее под собою, но этого следовало ожидать.

Да, город сохранил признаки прошлого и, наверное, если смотреть с моря, разницу никто не увидит; да, цитадель возвышается над верхним городом так же, как возвышалась десять лет назад. Но это теперь — другая страна, здесь другие законы, здесь командуют другие люди.

Да, ей не пришлось учить себя ненависти, ведь когда-то ненависть родилась сама — из ужаса и бессилия, из чужой и своей крови. Но теперь придется, если не научить свое сердце молчать, то хотя бы — научить его лгать не так заметно.

А правила этикета — это удобные костыли и для новичков и для лжецов. Они помогают чувствовать себя уверенней так же, как помогают скрывать истинные мысли за простым и понятным, ежедневно повторяющимся ритуалом.

Слуга торжественно объявил ее имя — чеора Темершана та Сиверс — и распахнул дверь в небольшую гостиную. Там у высоких окон прохаживались обитатели дома в ожидании обеда.

Их было немного — два пожилых чеора устроились на козетке у окна и что-то тихо обсуждали. Чеор та Рамвил любовался пейзажем за окном.

Как только за Темершаной закрылась дверь, ей навстречу быстро направилась невысокая стройная ифленка в строгом темно-сером платье, украшенном кружевом работы коанерских мастериц. Вероятней всего, это была хозяйка дома.

Темери обратила внимание на ее бледность и худобу — как будто эта красивая женщина совсем недавно пережила серьезную болезнь.

Внимательный пытливый взгляд скользнул по лицу и фигуре Темершаны.

— Нас не представили. Мой супруг, видимо, решил сделать это перед обедом, но он задерживается. Так что мне придется представить себя самой, хоть это и против правил. Я — хозяйка этого дома, Алистери та Дирвил. А вы — гостья Ланне, которую привез чеор та Хенвил. О вас в доме уже сплетничают…

Она не очень уверенно говорила на мальканском, но это был первый человек ифленских кровей, кроме чеора та Хенвила, который попытался говорить с Темери на ее родном языке. И это вызывало уважение.

— Темершана та Сиверс, — тихо представилась она реченным именем. — Да, я… меня привез Шеддерик та Хенвил. Думаю, он потом сам расскажет, зачем… я боюсь нарушить его планы и породить еще больше сплетен.

— Где же Ланне… всегда он опаздывает, когда так нужен! — улыбнулась благородная чеора Алистери. — Но раз вы его гостья, то значит — и моя тоже. Если угодно, я покажу вам дом, и расскажу что здесь и как.

— С удовольствием бы послушала!

— Но давайте сделаем это после обеда — сейчас я не могу оставить наших гостей, даже если гости — это всего лишь мой дед, наш сосед, и мой брат. А так же его друг, чеор та Нонси… которого я отчего-то здесь тоже не вижу. Давайте пройдемся.

Темери с удовольствием приняла предложение. От нее не укрылось, что чеора Алистери отчего-то сильно волнуется и часто оглядывается по сторонам, видимо, высматривая мужа.

Когда отошли подальше от чеора та Рамвила, хозяйка чуть расслабилась, вздохнула:

— Они все время ссорятся — мой брат и мой муж. Для этого им даже не нужен повод.

Темери тактично промолчала.

— А вы — загадка. Слуги о вас шепчутся. Дэггерик, стоило мне вас упомянуть, весь покрылся пятнами и теперь обижается на меня, словно я в чем-то виновата.

Она улыбнулась почти беспомощно:

— Вы наша гостья, но… я волнуюсь. Я замужем за Ланне уже шесть лет и никогда не видела его таким. Что-то происходит, что-то его тревожит… но со мной он этим делиться не желает. Он как будто даже видеть меня не хочет. Это для меня странно и неприятно. Госпожа та Сиверс, это началось с того момента, как он поговорил с чеором та Хенвилом. С того самого момента он… изменился. Я не знаю, как это правильно описать… но… я чувствую большую беду, и чувствую, что эта беда как-то связана с вами. Прошу, мне надо знать… что с ним? Что происходит?

Она произнесла свою речь не глядя Темери в глаза. Застыла у декоративной арки, сцепила пальцы и вдруг замолчала, как будто даже перестав дышать — ждала ответа.

Ответа.

Что ж, Темери могла ответить… даже почти честно.

— О… вероятно, дело действительно во мне. Но я прошу вас, не стоит так волноваться. Чеор та Хенвил взял с вашего мужа обещание, что пока я его гостья — он будет в ответе за мою жизнь и безопасность. Это сложно, я ведь мальканка. По крови и по сути — а в вашем доме даже слуги все с островов. Вы не можете знать, но пока мы ехали в Тоненг, нас несколько раз пытались убить. И вероятно, опасность никуда не делась…

— Хорошо, что вы это понимаете, чеора та Сиверс, — раздался откуда-то из-за спины голос хозяина дома.

Темери быстро обернулась, и изобразила что-то вроде вежливого поклона.

— Я надеялся, вы останетесь в своей комнате, — закончил он мысль. Темери так и не смогла распознать его интонации.

Но оставлять невысказанный вопрос без ответа было нельзя. Она вновь выдохнула, сосредоточилась на том, чтобы голос звучал ровно, а ифленская речь была грамотной и четкой.

— Светлый лорд, с вашего позволения, я сочла, что так правильно. Ведь обо мне уже знают и ваши слуги, и ваши гости. Если бы я не вышла к обеду, это вызвало бы дополнительные пересуды.

Теперь она удостоилась мрачного изучающего взгляда уже со стороны хозяина.

Неизвестно, чем бы закончился их разговор, но в этот момент двери снова распахнулись, и слуга объявил о прибытии чеора Шеддерика та Хенвила.

Темери невольно отступила на шаг и застыла — таким чеора та Хенвила она еще не видела.

Жители ифленских островов, как и вся их холодная северная страна, не любят ярких цветов и предпочитают одежду строгую, удобную и темную. Костюм Шеддерика та Хенвила, выбранный для обеда в доме старого друга, был даже по меркам Ифлена почти траурным, но при этом удивительным образом шел ему, подчеркивая прямые широкие плечи, фигуру, сохранившую почти юношескую гибкость. Вероятно, светлый лорд пользовался большой популярностью среди ифленских красавиц. Этакая ожившая мрачная тайна в черных перчатках и с едва заметной улыбкой на тонких губах.

Пожалуй, таким он не был, даже когда приехал забирать ее из монастыря.

Впрочем, Темери тут же отвесила себе мысленный подзатыльник: вряд ли Шеддерик стал бы наряжаться, чтобы произвести впечатление на нее. Нет, скорее всего, это его обычный «придворный» вид. А может, здесь сегодня будет присутствовать кто-то еще, некая дама, которая смогла тронуть его сердце.

Она даже еще раз окинула взглядом присутствующих, но единственными женщинами в гостиной были они с чеорой Алистери.

Супруги та Дирвил сразу устремились навстречу гостю, и Темери невольно поспешила за ними — но замешкавшись, чтобы не видеть, как Шеддерик станет приветствовать чеора та Дирвила.

Впрочем, ничего такого не случилось — благородные чеоры встретили друг друга рукопожатиями, да обменялись парой приветливых слов. После чего Шеддерик поклонился хозяйке:

— Я вижу, Алистери, вам стало лучше. Я попросил бы Золотую Мать Ленну за вас, если бы верил в ее помощь. Темершана та Сиверс, рад видеть вас в добром здравии.

Темери молча поклонилась на мальканский манер, не желая ничего обсуждать при та Дирвиле.

— Я действительно лучше себя чувствую, — улыбнулась хозяйка. — Вы были правы, морской воздух творит чудеса.

Потом, посерьезнев, спросила:

— Чеора Темершана поделилась, что во время вашего возвращения в Тоненг на вас напали и пытались убить. Это правда?

— Так и есть. Потому я и просил Ланне держать пока в тайне наше возвращение. Я вижу, не удалось.

— Да. Я не успел предупредить всех гостей и слух выбрался за стены дома. Я сожалею.

Шеддерик криво ухмыльнулся:

— Моя вина — надо было поискать еще более уединенное убежище. Что говорят — известно?

— Да всякий вздор. Начиная с того, что я изменил принципам и начал нанимать прислугу мальканской крови до… что у меня скрывается кто-то из недавно попавших в опалу Коанерских придворных. Вздор. К истине никто не приблизился.

Темери внезапно перехватила встревоженный взгляд Шеддерика.

— Все равно скверно… видимо действительно придется действовать без подготовки. Потом поговорим подробней. Я еще раз прошу извинить нас с чеорой та Сиверс за такое внезапное появление. Конечно, все это не входило в ваши планы, но единственный дом в городе, в котором я мог быть абсолютно уверен — это ваш дом… Я готов загладить хотя бы часть вины перед вами: после обеда сюда подъедет лучший портной моего отца и привезет образцы ткани. Так что чеора Алистери, чеора Темершана, он весь вечер будет в полном вашем распоряжении. Это меньшее, что я могу для вас сделать…

— Благодарю за подарок. И за доверие. — Без всякой радости кивнул чеор та Дирвил. — А сейчас, благородные чеоры, слуга подает мне знаки, что стол накрыт. Идемте в столовую. Надеюсь, вам понравится работа моего нового повара.