Невинная оговорка

32

Несмотря на то, что наш дом хорошо отапливался, рано на рассвете, стоя перед дверью своей квартиры меня била крупная дрожь. Финн так крепко спал, что даже не шевельнулся, когда я выскользнула из его объятий. Я оставила его обнимающего пустоту, будто я просто испарилась, будто меня там никогда и не было.

Я очень тихо открыла входную дверь, даже невзирая на то, что Натану в любом случае уже скоро нужно было вставать на работу. Джинджер приветствовала меня, будто только этого и ждала. В квартире было тепло, свет продолжал гореть, как и вчера вечером, но в воздухе витало напряжение. Даже Джинджер казалась подавленной.

— Малышка, извини, что оставила тебя одну, — прошептала я в её шерсть. Я перепрыгнула через порог и оказалась на ковре, в надежде согреть свои босые, холодные ноги, и почти вскрикнула, увидев Натана, сидящего на диване, локтями облокотившегося на колени.

Положив руку на неистово бившееся сердце, я глубоко вздохнула.

— Боже мой, Натан. Ты меня напугал.

Его покрасневшие глаза следили за моими передвижениями по комнате.

— Где, чёрт возьми, тебя носило?

У меня заняло какое-то время, чтобы вновь ощутить вчерашний гнев, но картина перед моими глазами была очень красноречивой: сгоревшие свечи, нетронутые столовые приборы, полосы на ковре от пылесоса, сгорбившиеся и широко раскрывшиеся, будто насмехающиеся, каллы.

— Где меня носило? А где был ты?

— Прямо здесь. Всю ночь.

— Очень смешно. Тогда, наверное, это не я сидела в одиночестве, часами наблюдая, как остывал ужин.

Он потряс головой.

— Ой, не начинай. Ты даже понятия не имеешь, какой у меня выдался вечерок.

— Нет, не имею, — я подошла к столу и стала убирать пустые тарелки.

Он встал, на нём были штаны на завязке и рубашка хенли.

— Я искал тебя, звонил Эндрю, звонил Джил.

Я ощущала на себе его взгляд, когда принялась собирать столовые приборы.

— Я звонил отцу в больницу. Я уже собирался звонить в полицию.

Я взглянула на него.

— Ты что, не спал?

— Спал? — он отшатнулся. — Как, чёрт возьми, я могу спать, не имея ни малейшего понятия, где ты находишься.

Я слишком сильно сжала губы. Он вёл себя так, будто не осознавал, что я тоже через это прошла вчера — часы ожидания, мучений, беспокойства. Я и так слишком натерпелась, пытаясь привлечь его внимание, а он даже не потрудился появиться на ужин.

— Ты не единственный, кто волновался вчера, — Джинджер ткнулась носом в моё бедро, она всегда так делала, когда кто-то из нас повышал голос. Я собрала тарелки и стрельнула в него взглядом. — Но знаешь, что, я больше не собираюсь переживать. Начиная с этого момента, можешь делать всё, что тебе, чёрт побери, заблагорассудится.

— Что это значит? — спросил он, проследовав за мной на кухню.

Я разложила ножи и вилки в выдвижной ящик. Натан не единственный любящий порядок и злой человек в наших отношениях.

— Что конкретно тебе не понятно?

— С того места, что я могу делать всё, что захочу. Ты что, всё ещё думаешь, что у меня кто — то есть?

— Нет.

— Сэди, посмотри на меня.

Я сложила тарелки в шкафчик и повернулась к нему. Своей огромной рукой он массажировал виски, мне пришлось подавить желание спросить, мучает ли его головная боль.

— Тебя не было дома целую ночь, и ты несёшь какую-то чушь. Что происходит?

Я медленно моргнула. Мой закипающий гнев уже дошёл до точки кипения. Несколько месяцев он вёл себя так, будто я вообще не существую, а к себе такое же отношение он не может вынести даже на одну ночь.

— Ты спрашиваешь, что происходит? — произнесла я сквозь стиснутые зубы. — Это ты мне скажи. Я просто следую твоему же примеру. Почему ты можешь проводить вечер вне дома, а я не могу? Ты уже вычеркнул себя из наших отношений. А я только что поняла, что могу поступить также.

— Я не вычеркнул себя, и ты не можешь сделать то же самое, — резко возразил он. — Мы ведь только позавчера занимались любовью. Что ты на это скажешь?

Я отвела взгляд, потому что знала о том, что не смогу скрыть, что помню, как приятно было снова оказаться в его объятиях. Как я могла ощущать к нему такую связь, если с его стороны была пустота.

— Это ничего не значило.

Его смешок был грозным.

— Я ни на секунду тебе не поверил. В чём — в чём, а в этом ты не сможешь меня обдурить.

Ты что думаешь, я не знаю, когда твоё сердце открыто.

— Я думаю, ты действительно знаешь, когда оно открыто, — произнесла я ровно. — И ты в точности знаешь, в каком месте я наиболее уязвима.

Он замер, когда понял смысл моих слов.

Я тоже не невинна, но наш брак умер из-за него. Все семь лет нашего брака Натан работал над тем, чтобы я чувствовала себя в безопасности, как за каменной стеной. А затем, он развернулся на 365 градусов и использовал это против меня. Он отвергал всё, что бы я ни предложила, будь то проявление любви в физическом или эмоциональном плане. То, как он мучал меня все эти месяцы было даже хуже того, что я разделила постель с другим мужчиной.

— С меня хватит, между нами всё кончено, — я подошла к нему на несколько шагов. — Как бы я ни поступила по отношению к тебе, я надеюсь, наш брак того стоил.

Его взгляд изменился, досада испарилась. В неверии он отдёрнул голову назад.

— Кончено?

Я выдержала его взгляд, смогла сдержать дрожь внутри. Он больше не увидит меня слабой.

— Да.

— Нет.

— Да.

Он прирос к месту, где стоял. Я обошла его и направилась в гостиную.

— Подожди, — сказал он, обернувшись. — Давай на секунду сбавим обороты, и я смогу всё объяснить.

Я фыркнула, складывая скатерти.

— Извини, конечно, но ты опоздал на два с половиной месяца. Объяснение могло помочь ещё даже неделю назад, даже вчера утром. Ты мог бы позвонить мне вчера вечером, пока я сидела здесь одна и ждала тебя, но думаю, ты был очень уж занят в Бруклине, чтобы подумать об этом.

— Я не ездил в Бруклин. Ну, то есть ездил, но не для…

Я покачала головой, фокусируясь на складывании. Упоминание Бруклина больно укололо, будто он говорил о своей любовнице.

— Конечно, ты ездил.

Он вырвал подложку под столовые приборы из моих рук и швырнул её на пол.

— Ты можешь выслушать меня или нет?

Я скрестила руки на груди и повернулась к нему, но не могла смотреть ему в глаза.

— Я сел на поезд на линии Л, но в мыслях всё ещё был сумбур. Я всё ещё злился, но ночью с тобой мне было так чертовски хорошо, что я совершенно запутался в своих чувствах. Я проехал свою остановку, я хотел привести мысли в порядок, прежде чем встретиться с тобой.

— И поэтому ты решил выйти на станции Бедфорд и пойти поиграть в боулинг.

— Совсем нет. Целых полчаса я ехал не в том направлении, потом, наконец, опомнился и пересел на обратный поезд, чтобы добраться домой. Но в это время на линии случились какие-то неполадки. Детка, я застрял на три часа под землёй. Я не мог тебе позвонить, связь отсутствовала.

Я отвернулась к столу. Линия Л печально известна из-за перебоев в работе, поэтому я не сомневалась в правдивости его слов. Но теперь это уже не имело значения.

— Что всё это значит? — жестом он показал вокруг. — Цветы? Свечи?

Мой подбородок задрожал. Все мои надежды не оправдались. Я ощущала это так же отчётливо, как и вчера.

— Ты был прав, — сказала я. — Та ночь многое для меня значила. Вчера я взяла выходной, чтобы приготовить тебе рёбрышки и сделать уборку в квартире. Я думала мы, наконец, всё обсудим, всё разрешим.

Он нахмурился.

— Ты мне об этом не говорила.

— Это был сюрприз.

Он огляделся вокруг.

— Если бы я знал, я бы прямиком приехал домой.

— Но ты этого не сделал, — я расцепила руки и взглянула на него. — Ты знаешь, как много значило для меня твоё возвращение в нашу постель. Ты сам сказал, что я была открыта для тебя, на седьмом небе от счастья. Но ты жёстко опустил меня на землю.

Он открыл было рот, но его возражение, так и осталось внутри. Он снова посмотрел вокруг.

— Ты права. Прости меня.

— Всё в порядке, — я сглотнула ком, стоящий в горле, затем продолжила. — Может, это и к лучшему. Это помогло мне кое-что прояснить.

Я не стала вдаваться в детали, потому как видела, как заработали шестерёнки в его голове, и, возможно, если бы он поинтересовался, ему стало бы ещё хуже. Спустя какое-то время, он произнёс.

— Я не хотел причинить тебе боль. Я тоже страдаю. Я был в таком смятении, и, да — я не совсем хорошо с этим справлялся.

— Ты так думаешь? Да ты меня полностью игнорировал. Ты же знаешь, как трудно мне было открыться и полюбить тебя. Я никогда не хотела оказаться в дерьмовом браке, как мои родители, вечно злиться и обижаться. А это как раз то, что с нами происходит, но самое ужасное, что я даже не знаю причины.

Он сглотнул и плотно сжал губы.

— Всё просто… вышло из-под контроля.

— Мне уже всё равно. Твои извинения мне не нужны, — я подняла ладони вверх. Я уже сделала выбор, продолжать вести беседу в таком же духе, не даст результатов, и мне будет лишь труднее сказать ему о моём решении. — У тебя было достаточно возможностей поговорить со мной, но ты этого не сделал. На данный момент я скорее чувствую усталость, чем любопытство, я просто хочу со всем этим покончить. Покончить с этим браком.

Он сгрёб волосы в кулак, казалось, он не осознавал, что делал.

— Ты же не всерьёз.

— У меня была длинная ночь, я устала. Я собираюсь принять душ, позвонить на работу и сказаться больной, и пойти спать. Тебе следует уйти. Мне уже всё равно куда. Хотя позже нам всё же стоит поговорить, что нам делать дальше.

— Сэди…

Я развернулась и направилась в спальню.

— Сэди, подожди… Я знаю о ребёнке.

Я замерла. О ребёнке? Но ведь нет никакого ребёнка, и он никак не мог узнать об аборте.

Мой брат единственный человек, который знает всю правду, но он бы никогда не предал меня. Я снова повернулась к Натану лицом.

— Что?

— Я знаю, что ты сделала аборт, — спокойно произнёс он. — И что это был наш ребёнок.