Нейромания. Как мы теряем разум в эпоху расцвета науки о мозге

что все поведение — продукт цепи физических событий, которые в конечном счете тянутся к силам, лежащим за пределами контроля того, кто совершает действие (субъекта)», — добавляет Грин. Для усиления акцента он и Коэн используют старую французскую пословицу «Все понять — значит все простить» (“Tout comprendre, c’est tout pardonner”). Их наивысшая надежда состоит в том, что общество откажется от наказания, основанного на обвинении, как от отвратительного реликта донейробиологической эпохи и заменит его санкциями, назначение которых — изменить будущее поведение (8).

Эволюционный биолог Ричард Докинз разработал представление об уголовном преступнике как о некоем подобии машины. Он приводит пример машины, которая перестала работать. «Вместо того чтобы бить машину, — замечает он, — мы будем исследовать проблему. Залило карбюратор? Просто-напросто кончился бензин? Почему мы не реагируем таким же образом на дефективного человека: скажем, на убийцу или насильника?.. Боюсь, я не доживу до такого уровня просвещенности». Биолог Роберт Сапольский расширяет эту аналогию. Мы не размышляем, прощать ли нам машину, говорит он, вместо этого мы стараемся защитить от нее общество. «Хотя медицинское представление человеческого поведения по аналогии со сломанной машиной может выглядеть дегуманизацией, оно тем не менее может оказаться намного более гуманным, чем морализация людей до уровня грешников». Такие рассуждения звучат как эхо обращения Дэрроу к судьям о том, что Натан Леопольд и Ричард Леб были в большей степени «двумя молодыми людьми, которых необходимо обследовать в больнице для психопатов и лечить по-доброму и с заботой» (9).

Конечно, люди — не машины или какие-либо другие неодушевленные, бессознательные предметы. Машины не реагируют на знания, санкции или вознаграждения, как это делают люди. И именно по этой причине люди способны подчиняться закону. Жесткий детерминизм не спорит с этим положением. Он признает, что люди обучаемы, что они постоянно усваивают новую информацию. Возьмем пример изменения социальных норм, касающихся управления автомобилем в нетрезвом состоянии и бытового насилия. Когда люди узнали о более жестких наказаниях за эти деяния, все больше людей стало воспринимать такие действия как неправильные (10). Предупреждения влияют на представления о наиболее вероятных результатах действий. Новая информация накладывается на прежний опыт и текущий контекст, направляя последующие действия. Наделенные самоосознанием люди — отнюдь не машины — могут повлиять на исход своих причинно-следственных цепочек, принимая решения изменить свой рацион питания, свои рабочие привычки и свое будущее.

Хотя жесткие детерминисты и отвергают карающее правосудие, известное как «теория заслуженного воздаяния», они не отрицают, что наказание иногда имеет полезные практические последствия, такие как уменьшение шанса, что преступник повторно совершит правонарушение. «Наше современное понимание мозга предполагает другой подход. Наказуемость должна быть устранена из правовой терминологии», — пишет Дэвид Иглмэн. Но полезное наказание не несет какого бы то ни было нравственного осуждения, оно распространяет благотворный эффект, подталкивая преступника к изменению и сдерживая потенциальных правонарушителей, наблюдающих неблагоприятные последствия, с которыми они могут столкнуться (11). И, с учетом того что жесткие детерминисты хотят снизить преступность в обществе, если уж наказание является единственным способом предотвратить будущие правонарушения, оно должно быть в высшей степени неприятным.

Такой принципиальный взгляд на вещи существовал тысячи лет, но теперь некоторые жесткие детерминисты предлагают новый разворот этого древнего представления об отношениях между причинами поведения и виновностью. Они отважились на эмпирический прогноз, что нейронаука докажет научную несостоятельность карательного наказания. Они предсказывают, что когда нейробиологические исследования постепенно откроют причины, стоящие за человеческим поведением, среднестатистический человек увидит, что его общее ощущение свободы воли является просто иллюзией.

Идея, будто мы все живем в нравственном вакууме, на самом деле противоречит нашему представлению о человеке. Мы полагаем, что сами являемся причиной наших собственных действий и что мы отвечаем за их последствия. Размышлять о том, как мы можем быть свободными в рамках детерминированной вселенной, — это значит посмотреть в лицо чему-то «темному, запутанному и весьма пугающему», — писал американский литератор ГЛ. Менкен. Британский философ Исайя Берлин попытался представить, какой бы была жизнь без понятия нравственной ответственности. «Вся лексика человеческих отношений переживет тогда радикальные изменения, — пришел он к заключению. — Такие выражения, как «Я не должен был делать X», «Как вы могли выбрать X?» и так далее, на самом деле весь язык критики и оценки собственного поведения и поведения других подвергся бы резкой трансформации» (12).

Есть ли способ сохранить моральную ответственность в мире, где события, предваряющие момент выбора, точно предопределяют, каким будет этот «выбор»? Философы называют этот заводящий в тупик вопрос «проблемой свободы воли и детерминизма». Это один из наиболее знаменитых концептуальных тупиков в философии. Проблема, если быть точным, не в том, является ли способность к выбору необходимой для существования нравственной ответственности — большинство философов, нейробиологов и практически все остальные соглашаются, что является. Разногласия возникают в отношении типа свободы выбора, которая необходима. Как мы увидим, жесткие детерминисты считают, что единственный тип свободы, который имеет значение, — это абсолютная свобода (которую иногда называют «метафизической свободной волей»).

Биолог Джерри Койн выразился следующим образом: «Если бы вы могли перезапустить киноленту вашей жизни вплоть до момента, когда вы сделали выбор, и каждый аспект Вселенной был бы абсолютно идентично сконфигурирован, свобода воли означает, что ваш выбор мог бы быть другим». Но поскольку этот выбор не был бы другим, Койн приходит к заключению, что мы должны отказаться от «идеи наказания в качестве возмездия, покоящегося на ложном представлении, что люди могут произвольно склониться в сторону плохих поступков» (13).

Один способ отношения к щекотливой перспективе упразднения нравственной ответственности — это открыто отвергнуть материализм и постулировать невоплощенный дух («призрак в машине»), который как-то направляет наши действия из-за пределов потока физических событий. Такая дуалистическая конструкция должна быть принята на веру и, как и существование богоподобной сущности, не может быть опровергнута наукой. Потому что научное исследование опирается на наблюдение регистрируемых событий, происходящих в естественном мире. Его цель состоит в раскрытии причинно-следственных связей и проверке прогнозов, сделанных на основе этих знаний. Как часть сверхъестественного нематериальные души и трансцендентальный Бог не подвластны научным инструментам.

Другая альтернатива — позиция, утверждающая, что наше поведение не зависит от предшествующих факторов. В таком «причинном вакууме» люди свободны и руководствуются своими собственными убеждениями, установками и предпочтениями (14). В результате у них есть более одного возможного варианта программы действий в каждом заданном наборе обстоятельств. Философы называют эту доктрину «либертарианство» (это не касается политической ориентации либерализма). Но здесь тоже нет спасения. Человеческие действия, возникающие случайно и беспорядочно прямо из ничего, тоже будут восприниматься как находящиеся за пределами контроля действующего субъекта. Как кто-то может считаться свободным при подобных обстоятельствах, тоже непонятно.

Теперь рассмотрим третью возможность, совмещающую две предыдущих: «компатибилизм»[68]. Это убеждение, что свобода и моральная ответственность могут сосуществовать, сочетая в себе свободу воли и детерминизм. Аргумент таков: даже если человеческое существо не имеет абсолютной свободы (то есть его возможности действовать по-другому ограниченны), мы можем рассматривать взрослых людей с ненарушенной психикой как морально ответственных, поскольку они вольны использовать осознанное мышление, следовать правилам и в целом контролировать себя (15).

Философ XVIII века Дэвид Юм дал важнейшую характеристику этой философской позиции, сделав акцент на том, что действия субъекта являются свободными, если они порождены его волей и желанием, даже если эти воля и желание являются предопределенными внешними причинами.

Полагаем, что мы не можем быть более свободными от причинно- следственных цепей природы, чем деревья и бабочки. Мы не в состоянии нести абсолютную ответственность — детерминистская Вселенная не позволяет этого[69]. Но пока ценности и убеждения действующего лица являются причиной его действий, нравственная ответственность существует «в прямом смысле», как назвала это британский философ Джэнет Рэдклифф Ричардс. Вкратце свобода поступить иначе — не та свобода, которая требуется для моральной ответственности. Если люди могут отстраниться от конфликта своих желаний, сделать обоснованный выбор между ними и действовать на основе этого решения, они обладают возможностями, достаточными для свободы воли. И таким образом они действуют после обдумывания возможностей, которые влекут за собой вознаграждение или санкции (16).

Способность нести ответственность в прямом смысле слова согласуется с общим интуитивным представлением людей о том, что значит быть нравственным. Психолог Рой Баумайстер со своими коллегами обнаружил, что люди считают действия «свободными», когда они включают проявление самоконтроля, рационального выбора, планирования и инициативы. Таким образом, для среднестатистического человека «свобода воли» подразумевает способности действовать на достаточных основаниях, оценивать сложные ситуации и соответствовать нравственным нормам. Более того, по данным многих исследовательских коллективов, испытуемые, которые разделяют убеждение, что все события порождаются более ранними событиями, и которые менее склонны призывать к ответу гипотетических преступников, с большей вероятностью считают их ответственными, когда рассматривают ситуацию совершения чудовищных преступлений, вызывающих чувство гнева. Таким образом, данные подтверждают, что среднестатистические люди придерживаются той точки зрения, что человеческое существо одновременно и детерминировано, и ответственно (17).

Эти результаты могли бы воодушевить компатибилистов, но истина — это не состязание в популярности. Что следует из того, что большинство людей считают, что они сами и другие люди обладают свободной волей? Таким образом, мы добрались до сути проблемы: ответ на вопрос, могут ли человеческие существа жить в материальном мире и при этом быть морально ответственными, нельзя получить эмпирическим путем. Это не научная проблема. Это концептуальный и этический тупик, который мучает мыслителей с античных времен и до сих пор не имеет решения. Не беспокойтесь, мы не ставим себе целью найти выход. На самом деле эта проблема вполне может оказаться и вовсе неразрешимой.

Мы лишь хотим этим сказать — и это самое важное, — что нейронаука тоже не может разрешить ее. Те, кто полагает, что отсутствие абсолютной свободы воли означает, что моральную ответственность можно отменить и что в силу этого общество должно упразднить обвинение, уже заняли свою философскую позицию. Увеличение количества данных о работе мозга может усилить их уверенность в правоте точки зрения детерминизма, но не сделает их аргументы против сосуществования предопределенности и нравственной ответственности более сильными.

Быть может, «решение» Леопольда и Леба убить Бобби Фрэнкса и было единственным, которое они были способны принять в тот майский день в Гайд-парке. Однако мало кто из нас видит в них автоматы, лишенные сознательных мыслей и эмоций. Мы полагаем, что они испытывали желания и действовали на определенном основании, какими бы извращенными ни были их мотивы. Разумеется, они не выбирали имевшуюся у них предрасположенность и нельзя было ожидать от них полного представления о том, почему она у них возникла. Но в конечном счете Леопольд и Леб отрепетировали свой план и сознательно осуществили то неописуемое деяние, которое они намерились совершить.

Способность нести ответственность в прямом смысле слова согласуется с общим интуитивным представлением людей о том, что значит быть нравственным.

Можем ли мы ошибаться на этот счет? Возможно ли, что Леопольд и Леб на самом деле были автоматами? Что, если их действия происходили не из их сознательных намерений и желаний, а, наоборот, эти действия случились с ними, полностью обойдя их сознание? Если пойти дальше, может ли быть так, что наши действия постоянно обходят наше сознание и это случается все время и со всеми?

Это новый ошеломляющий вызов, который некоторые нейробиологи бросают

представлению о свободе воли: возможное полное отсутствие осознанно направляемых действий. Такая радикальная редукционистская перспектива может показаться многим нелепой, однако некоторые уважаемые современные ученые утверждают, что субъективные психические состояния человека — наши страстные желания, убеждения и планы — не играют абсолютно никакой роли в осуществлении наших действий (18).

Они считают, что в пользу этого свидетельствует серия захватывающих экспериментов, проведенных в 1980-х физиологом Бенджамином Либетом. В своей лаборатории в Калифорнийском университете в Сан- Франциско Либет, регистрируя ЭЭГ испытуемых, просил их выбрать произвольный момент, чтобы поднять палец или пошевелить запястьем. Испытуемые также должны были смотреть на секундную стрелку часов и сообщить ее точное положение в момент, когда они почувствовали побуждение к движению. При этом Либет регистрировал у них электрическую активность дополнительной моторной коры, расположенной в лобных долях зоны, которая задействована в планировании движений.

То, что он обнаружил, было ошеломляющим: активность в дополнительной моторной коре возникала за 400 миллисекунд до того, как испытуемые осознавали свое решение пошевелить пальцами. Другими словами, в цепи событий осознание испытуемыми своего намерения выполнить движение возникало слишком поздно, чтобы повлиять на осуществляемое действие. Таким образом, вместо того чтобы предвосхищать действие, произвольное намерение следовало за ним[70] (19).

Сам Либет не расценивал эти результаты как основание для абсолютного отрицания роли сознания в руководстве поведением. Он полагал, что хотя осознание вступает в игру с опозданием, у людей все же сохраняется свобода «вето» или подавления движения, которое было порождено неосознаваемыми процессами. То есть можно сказать, что если даже мы не обладаем свободой воли, то мы обладаем «свободой не действовать» (20). Однако другие интерпретировали результаты Либета более радикально — как доказательство, что наш разум или личность (сущность, которую мы воспринимаем как «себя») ничем не распоряжается. Психолог Дэниел Уэгнер является сторонником этой точки зрения. Мы так уверены, что это мы сидим на водительском сиденье, говорит он, потому что мы стремимся ощущать «авторство» своих действий (21).

В иллюстративном эксперименте Уэгнер просил испытуемых втыкать булавки в куклу-вуду в присутствии другого человека, который играл роль «жертвы». Он велел «жертвам» раздражать испытуемых- «шаманов» своим опозданием на эксперимент и грубым обращением. Другая группа «жертв» не получала задания злить своих «шаманов». Все жертвы симулировали головную боль после «обряда вуду», но именно те «шаманы», которые были спровоцированы своими жертвами, как правило, заявляли, что это их колдовство вызвало головную боль (22).

Уэгнер приводит другие яркие примеры, когда действие человека не управляется сознательным намерением. Один из таких примеров — это явление конфабуляции, когда люди придумывают объяснения, почему они предприняли те или иные действия, которые со всей очевидностью были вызваны внешними факторами. Скажем, во время операции на мозге нейрохирурги могут заставить пациента подвигать руками, стимулируя соответствующую управляющую область моторной коры. Когда они спрашивают пациентов, почему те пошевелили руками (во время многих операций на мозге пациент находится в сознании), пациенты конфабулируют причину, в которую они искренне верят, — например, чтобы привлечь внимание врача (23).

Те, кто выходит из гипнотического транса, тоже ведут себя подобным образом, объясняя, почему они совершают внушенные им действия[71]. Фактически мы все время от времени конфабулируем. Психолог Тимоти Уилсон придумал термин «адаптивное бессознательное» для обозначения того типа автоматических и не требующих усилия когнитивных процессов, которые непостижимы для нашего сознания, но при этом отвечают за большую часть нашего поведения. Действительно ли мы «знаем», например, почему мы влюбились в Мэри, а не в Джейн, почему не можем терпеть Джоэла, но не Дэвида или предпочитаем одну профессию другой? Мы придумываем объяснения для своих желаний или сделанного выбора, но можем ли мы вообще знать правду? Мы «чужие себе», как сказал об этом Уилсон, поскольку мы не вполне уверены в том, как и почему мы делаем многие вещи, и бываем особенно сбиты с толку, когда в конечном счете саботируем свои собственные интересы (24).

Но всегда ли мы отчуждены? Работа Либета, посвященная осознанию намерения совершить движение, остается значимым напоминанием о том, что многие наши действия совершаются не по нашей воле, в том смысле, в каком мы привыкли об этом думать. Но крайне спорен вывод о том, что все наше поведение совершается автоматически —

то есть что мы по сути своей существа, в поведении которых сознание не играет решающей роли (25). Это леденящий вывод: если наши действия не имеют разумного основания, зачем вообще что-то делать? К счастью, есть разумные альтернативы этому умозаключению. В конце концов, тот факт, что наши намерения действуют иногда в обход наших сознательных желаний, не означает, что наше поведение всегда «случается» с нами, особенно когда личные и правовые последствия определенного поведения очень весомы.

Наши мозги весьма искусны в мышлении, и вы заняты им прямо сейчас, в процессе чтения. Мы вынашиваем идеи, размышляем над ними и намереваемся осуществить соответствующие этим идеям действия. В ходе этого процесса самоизменяющийся, пластичный мозг учится на собственном опыте и в результате в следующий раз «рассуждает» по-другому (26). Сознательное мышление позволяет нам устремляться к долговременным целям, проигрывать различные сценарии и осмысливать прошлые события, особенно когда мы попадаем в незнакомые ситуации.

Короче говоря, маловероятно, что наши психические процессы никогда не влияют на наше поведение. Несмотря на то что испытуемые Либета вполне могли двигать пальцами или кистью до того, как осознавали выраженное намерение совершить это действие, само это движение уже было встроено в последовательность добровольных действий. Испытуемые решили принять участие в эксперименте, нашли дорогу в лабораторию и следовали указаниям экспериментатора о том, что им делать. Фактически они планировали свои действия точно так же, как профессор продумывает, в какой научный журнал лучше отправить свою статью, защищающую спорное положение о том, что принятие решений всегда осуществляется помимо сознания (27).

В конечном счете деятельность является комбинированным продуктом автоматики и аналитики. Подумайте об этом. Многие из нас могут не задумываясь печатать вслепую, но при этом мучаются над выбором тех слов, которые нужно напечатать в анкете для поступления на работу, или на сайте знакомств, или в брачном договоре. Или возьмем игру

в теннис. Прежде чем подать теннисный мяч, игрок выполняет серию осмысленных подготовительных действий (например, договаривается о встрече с партнерами и заставляет себя тренироваться). С этого момента большая часть игры представляет собой в основном автоматическую деятельность, осуществляемую без планирования каждого отдельного движения. Как подтвердит любой тренер или спортсмен, сама суть спортивных тренировок состоит в намеренном достижении автоматизма, чтобы казалось, будто человек движется так от природы.

Может ли быть так, что наши действия постоянно обходят наше сознание и это случается все время и со всеми?

Если бы мы не экономили свою когнитивную энергию за счет подобных автоматизмов, мы бы были доведены повседневными требованиями принятия осознанных решений до состояния, близкого к параличу. Только представьте себе необходимость уделять полное осознанное внимание каждому мельчайшему элементу хореографии нашей жизни, например чистке зубов, попыткам поймать такси, сохранению контроля над собственными эмоциями или соблюдению ограничения скорости. На самом деле большая часть таланта игрока в теннис — как и большая часть нравственного кодекса — состоит в развитии комплекса навыков, где преобладают автоматические действия. «Нравственность формируется в человеке благодаря совершению им своих действий», — гласит знаменитое изречение Аристотеля (28).

Таким образом, не стоит думать о свободе воли в ракурсе «все или ничего», черное или белое. Мы должны относиться к этому как к мозаике оттенков серого. Временами определенные параметры нашего поведения находятся под сознательным контролем (особенно когда нам надо принять трудное решение, когда мы строим планы или слишком многое поставлено на карту), а в иных ситуациях сознание остается в стороне. Вероятно, практически каждое действие возникает из сплава сознательных и неосознаваемых процессов, которые в разной степени проявляют себя — в соответствии с требованиями момента.

Покуда человеческие существа обладают осознанными психическими состояниями, которые способствуют управлению поведением и самоконтролю, наше чувство нравственности и законы не нуждаются в радикальном пересмотре.

Даже жесткие детерминисты вроде Грина и Коэна соглашаются, что мы можем использовать сознание для контроля своих действий. Однако они хотят очистить закон от карательного наказания, поскольку видят в преступниках «жертв нейронных обстоятельств», которые, как следствие, неспособны к истинному выбору. Их идеалистическое видение того, как должна работать система уголовного права в мире без «заслуженного воздаяния», поднимает ряд интересных вопросов: действительно ли мы способны убрать понятие вины из правовой сферы? Можем ли мы просто выломать его из наших укоренившихся представлений о том, как функционирует человеческое существо?

Перспектива мира без моральной ответственности входит в лобовое столкновение с нашим врожденным чувством, что люди могут делать свободный выбор. Уже в возрасте пяти лет большинство детей воспринимают действия других как намеренные и выполненные по собственной воле. В одном показательном эксперименте дети детсадовского возраста наблюдали за экспериментатором, которая сдвигала крышку с ящика, опускала в него руку и дотрагивалась до дна коробки. Когда детей спрашивали, обязательно должна ли она была коснуться дна или «она могла сделать вместо этого что-то другое», большинство детей были уверены, что она могла сделать и что-то другое. Но когда исследовательница положила на крышку мяч, сдвинула крышку и мяч упал на дно ящика, лишь несколько детей сказали, что мячик сам мог «сделать что-то другое вместо этого» (29).

Это интуитивное представление, что люди могут сделать что-то по своей воле, не исчезает с возрастом. Взрослые, живущие в разных странах, принадлежащие к разным культурам и конфессиям, твердо отвергают идею, что решения, которые мы принимаем, предопределены и что никакие иные наши действия невозможны (30).

Человеческим существам присуще чувство справедливости воздаяния. Сообщества людей наполнены сплетнями о скандальных поступках, о том, кто что кому сделал. Они ведут счет («я сделал два хороших дела для тебя, а ты для меня только одно») и норовят наказывать изменников, которые не ответили взаимностью. Аборигены дождевых лесов Амазонки так же настойчивы в выявлении любителей пожить за чужой счет и так же готовы наказывать преступников, как и студенты колледжей в Соединенных Штатах, Европе и Азии. В своей книге «Человеческие универсалии», вышедшей в 1991 году, антрополог Дональд Браун представил всеобъемлющий обзор нравственных представлений, разделяемых людьми всего мира. Среди них объявление вне закона убийства и изнасилования, а также нормы возмещения ущерба (31).

Проведя исчерпывающий обзор антропологических данных, психологи Джонатан Хэйдт и Крэйг Джозеф обнаружили, что во всех человеческих культурах индивидуумы склонны реагировать быстрыми, автоматическими чувствами гнева, отвращения и негодования, когда они видят людей, причиняющих другим страдание. Универсальность этих реакций позволяет предположить, что интуитивное представление о «справедливости, вреде и уважении к авторитетам встроено в человеческий разум эволюцией», — говорят Хэйдт и Джозеф. «Все дети, которые росли в разумной обстановке, обязательно вырабатывают эти идеи, даже если взрослые не учат их этому» (32).

В лабораториях экспериментальной экономики у людей также обнаруживаются установки, связанные с представлением о справедливости. Дэниел Канеман с коллегами зафиксировали, как участники исследования добровольно навлекали на себя санкции, чтобы наказать других за нечестное поведение. Еще более удивительны обнаруженные ими свидетельства, что люди, не являющиеся непосредственными участниками нечестной сделки, готовы заплатить другому человеку, чтобы наказать того, кто, как они считают, совершил намеренный обман (33).

Проявления нравственного поведения начинаются в раннем возрасте. В серии исследований психологи Карен Уинн и Пол Блум обнаружили, что дети до трех лет, которые смотрят кукольное шоу, где одна кукла «крадет» мячик, а другая кукла возвращает его законному владельцу, гораздо чаще давали конфету кукле-помощнице, чем «плохой» кукле, и обычно забирали конфету у «плохой» куклы (34).

В более общем смысле нарушение справедливости вызывает эмоции, которые запускают потребность воздаяния, особенно когда преступник намеренно наносит вред невинному человеку. Социальный психолог Филип Тетлок и его сотрудники представили испытуемым сценарий жестокого нападения, результатом которого стало неизлечимое поражение мозга у жертвы. Вне зависимости от того, что дальше произошло с агрессором — в одном гипотетическом сценарии он

Даже жесткие детерминисты соглашаются, что мы можем использовать сознание для контроля своих действий.

пережил тяжелый несчастный случай, в другом его вылечили с помощью лекарств, — желание испытуемых совершить правосудие оставалось неизменным. Превращение преступника в безобидное существо или случайное причинение ему боли их не удовлетворили (35). Именно поэтому некоторые страны направляли своих правоохранителей для преследования 80-летних нацистских военных преступников, тихо живущих в Латинской Америке или где-нибудь в другом месте, даже когда они больше не представляли угрозы. Наше чувство справедливости призывает нас уравновесить чаши нравственных весов.

Неотъемлемой частью восприятия воздаяния является идея, что люди должны страдать пропорционально причиненному ими страданию. Джонатан Хэйдт с коллегами показали испытуемым нарезку эпизодов из голливудских фильмов, изображавших несправедливость (один с изнасилованием и убийством ребенка, другой — где ловец беглых рабов изуродовал ступню раба). Затем испытуемым дали спектр возможных окончаний для эпизодов и спросили, какой приносит наибольшее удовлетворение. Среди альтернативных вариантов была месть: несчастная мать жестоко убивает насильника своей дочери, а хромой раб отрубает

часть ступни у того, кто его изувечил. В варианте «катарсиса» мать проходит психотерапию, а раб рубит лес, представляя себе ногу ловца. В варианте «прощения» жертвы присоединяются к группе поддержки или становятся более активными прихожанами церкви и учатся прощать совершенные прегрешения. Зрители получали гораздо меньше удовлетворения от сценариев, в которых жертвы примирились со своими трагедиями и простили обидчика. Они хотели, чтобы виновники заплатили за содеянное[72], и в наибольшей степени их удовлетворяла ситуация, где наказание соответствовало преступлению. В то же время зрители считают неоправданным и менее удовлетворительным такой конец истории, где раб в отместку убивает своего обидчика (36).

Этот результат совпадает с данными обширного труда психологов Кевина Карлсмита и Джона Дарли. После серии экспериментов они обнаружили, что, когда речь заходит о наказании нарушителей, испытуемые оказываются очень чувствительны к тяжести преступления (скажем, кража 100 долларов, чтобы накормить голодающего ребенка или чтобы приготовить самую большую в мире порцию «Маргариты»[73]) и обычно игнорируют степень вероятности повторных преступлений. Испытуемые «наказывают» людей исключительно пропорционально уже причиненному вреду, а не за тот вред, который может быть нанесен в будущем. «Люди хотят, чтобы наказание ограничивало в правах и сдерживало, но их чувство правосудия требует, чтобы санкции были пропорциональны моральной тяжести преступления», — пришли к заключению исследователи. Наказание, непропорциональное преступлению, оскорбляет подспудное человеческое чувство справедливости (37).

Хотя жесткие детерминисты отрицают понятие виновности, они все же соглашаются, что осуждение может иметь практическую ценность. Как знает любой родитель, хорошо отмеренное неодобрение наряду с поощрением незаменимо при воспитании детей, если вы хотите, чтобы они думали о правах других, по-доброму относились к пострадавшим и уязвимым и отвечали взаимностью тем, кто оказал им помощь. Ни одно общество, современное или первобытное, не может функционировать и сохранять свою целостность, если его граждане не включены в систему личной ответственности, порицающую одни действия и приветствующую другие (38). Наказание дает обществу сигнал о том, кому нельзя доверять, а его серьезность отражает величину преступления. Но ни одна из этих функций наказания не требует, чтобы кто-то был обвинен. В утилитарном смысле наказание могло бы применяться просто для того, чтобы формировать дальнейшее поведение людей.

Воздаяние — это совершенно другая вещь. В своей идеальной, теоретической форме воздаяние провоцируется фактом, что кто-то в своем уме и по собственной воле совершил преступление. Цель наказания состоит в том, чтобы заставить нарушителя страдать соразмерно тому вреду, который он уже нанес жертве и обществу. Возникающие побочные положительные эффекты для широкой общественности (укрепление существующих норм или защищенность от будущих преступлений) не принципиальны (39). Однако в реальном мире неотвратимость наказания тоже неизбежно имеет большую практическую ценность.

С одной стороны, неотвратимость наказания укрепляет существующие в обществе моральные обязательства людей друг перед другом. Одна из таких норм — это то, что жертвы должны цениться как человеческие существа. Рассмотрим следующую историю. Серийный насильник Джон, напавший на Мэри, признан виновным и отправлен за решетку. Несколько месяцев после этого Джона лечат кастрексом, фантастическим новым лекарством против изнасилований, которое гарантированно навсегда уничтожает агрессивные сексуальные побуждения. Кастрекс начинает работать сразу после нескольких приемов, и несколько недель спустя Джон оказывается на свободе. Он больше не представляет ни для кого угрозы. Его реабилитация прошла успешно. Но легкое наказание Джона болезненно отзовется на Мэри, ее семье и обществе в целом.

Если общество не осуждает агрессора или просто бьет его по рукам, жертвы чувствуют себя неотомщенными, а потому обесцененными и обесчещенными. Если преступники погибают до суда или их убивают в тюрьме до того, как они могли быть адекватно наказаны, жертвы и их семьи порой приходят в ярость. Уголовники, которые не «заплатили по счетам», могут подвигнуть жертв и их семьи на мысли о личном возмездии, и иногда так и происходит. В противоположность общепринятому мнению такие чувства не всегда возникают в приступе гнева и жажды крови. Мотивация к тому, чтобы воздать нарушителю по заслугам, может порождаться горем или чувством священного долга восстановить справедливость (40).

Люди пытаются противостоять тому, что они воспринимают как неадекватное наказание. Кларенс Дэрроу получил кучи писем от тех, кто хотел, чтобы его клиенты были повешены, и эти письма были, по его словам, «в высшей степени жестоки и брутальны». Возьмем более поздний пример, процесс 2011 года над Кэйси Энтони, 25-летней женщиной из Флориды, которая не сообщила о пропаже своей двухлетней дочери. Многие были убеждены, что она убила своего ребенка или, по крайней мере, замешана в ее смерти, и Энтони продолжали угрожать смертью уже после того, как обвинение в убийстве было с нее снято. Присяжные тоже часто говорят о своем моральном долге обеспечить удовлетворение жертв и их семей. Когда судья окружного суда США приговорил к 150 годам заключения дискредитировавшего себя финансиста из Нью-Йорка Бернарда Мэдоффа, присвоившего путем мошенничества миллиарды долларов, принадлежавшие тысячам клиентов, он объяснил прессе, что исключительно длительное наказание для пожилого человека, который, скорее всего, умрет в течение ближайшего десятилетия, было символическим способом помочь жертвам оправиться от удара (41).

Восстановление социального статуса жертвы — еще одна жизненно важная функция воздаяния. Когда закон предусматривает неадекватное наказание для преступников или позволяет им вообще избежать наказания, деморализующее послание общественности читается ясно: жертва настолько несущественна, что на ее право безопасности и собственность можно безнаказанно покушаться. Именно поэтому соразмерное наказание должно осуществляться при пристальном внимании общественности на открытых процессах, анонсироваться в прессе и должно предваряться отчетливым посланием об общественном моральном осуждении. Тем самым каждому члену общества стремятся напомнить, что подобное неподобающее обращение с другими людьми допускаться не будет.

В серии экспериментов правовед Кенуорти Билз просила испытуемых оценить жертву насильника, который был осужден за изнасилование, и похожую женщину, напавший на которую насильник был признан виновным в менее серьезном преступлении. Испытуемые сначала оценивали обеих женщин до того, как им сообщили о том, какое именно наказание понесли их насильники. Когда испытуемые узнавали, что насильник был осужден по всей строгости, они оценивали жертву как более «уважаемую», «ценимую» и «достойную восхищения», чем вначале, когда они не знали о наказании. Если же испытуемые узнавали, что насильник был осужден за другое, меньшее преступление, то они снижали оценки социального статуса жертвы (42).

Что происходит, когда общество не имеет возможности вершить правосудие? В середине 1960-х социолог Мелвин Лернер разработал гипотезу «веры в справедливый мир» (43). В соответствии с ней у каждого из нас есть сильная потребность верить, что мир — это место, где люди получают то, что заслуживают, место, где действия имеют предсказуемые последствия. Вера в справедливый мир сродни «контракту» с миром в отношении результатов нашего поведения: мы делаем правильные вещи — и получаем вознаграждение или, по крайней мере, примерно знаем, каких последствий ожидать. Лернер понимал, что представление о справедливом мире является иллюзорным, но утверждал, что чувство справедливости помогает нам планировать свою жизнь и достигать своих целей.

В одном из своих знаменитых экспериментов Лернер просил испытуемых просмотреть десятиминутный видеосюжет, где их сокурсница будто бы участвовала в учебном опыте, посвященном изучению памяти. Студентка была опутана разветвленной сетью проводов, подсоединенных к электродам, и якобы получала болезненный электрический разряд всякий раз, когда она неверно отвечала на вопрос (конечно, она не получала никакого удара током, но правдоподобно это изображала). Затем исследователи поделили зрителей на группы. Одна должна была

проголосовать за решение отсоединить жертву от аппарата и вознаграждать ее деньгами за правильные ответы. И все испытуемые, кроме одного, проголосовали за спасение жертвы. Другой группе экспериментаторы сказали, что жертва будет продолжать получать болезненные удары током. Варианта с вознаграждением здесь не было предусмотрено. Потом зрителей просили оценить жертву, и испытуемые из группы, которой была предложена возможность вознаграждения, оценили девушку выше (например, как более «привлекательную» и «очаровательную»), чем те, кому не говорили о возможности вознаграждения и в чьих глазах жертва должна была пострадать больше.

Заключение Лернера удручающе. «Вид невинного человека, страдающего без возможности воздаяния или компенсации, приводит к тому, что люди недооценивают привлекательность жертвы, чтобы установить для себя более приемлемое соответствие между ее участью и ее характером», — написал он. Другими словами, если интуитивное чувство справедливости человека удовлетворено, его вера в справедливый мир поддерживается. Но когда испытуемые (читай: общество) не имеют возможности восстановить справедливость, они обвиняют жертву, как бы уверяя себя, что она каким-то образом сама на это напросилась (44).

Не только жертвы, но и сама правовая система страдает, когда преступники избегают наказания, хотя и не любое наказание подойдет. Санкции должны выглядеть соразмерными проступку. Если ситуация воспринимается как отклонение в любом направлении — слишком мягкое или слишком жесткое наказание, — закон может утратить свою моральную силу. Вспомните Родни Кинга, человека, за которым калифорнийская полиция гналась на высокой скорости, пока он не был пойман и жестоко избит. Вскоре после оправдания в 1992 году сотрудников полиции, участвовавших в избиении, половина всех опрошенных в Калифорнии сказала, что они утратили веру в судебную систему. В системе, которая воспринимается как несправедливая, члены жюри присяжных могут игнорировать указания судей, полицейские могут руководствоваться своими собственными соображениями о том, кого следует арестовывать, а также фабриковать обвинения или жестоко

обращаться с подозреваемыми. Свидетели, в свою очередь, могут отказываться сотрудничать со следствием или давать показания в суде.

Исследователи выяснили, что люди легче совершают небольшие правонарушения, например нарушают правила дорожного движения, совершают мелкие кражи или нарушают авторские права, когда законы в широком смысле не соответствуют их восприятию хорошего и плохого. Присяжные более чувствительны к аннулированию (оправданию обвиняемых, которые виновны с точки зрения закона), когда вердикт, диктуемый законом, противоречит их чувству справедливости и представлению о нравственности и правосудии. К примерам такой ощущаемой несправедливости относятся случаи, когда судья не принимает доказательства к рассмотрению, обвинение протестует против представленных доказательств, а полицейские превышают служебные полномочия или дают ложные показания в суде (45).

И, наконец, наше интуитивное понимание правосудия служит мощным стимулом для социальных изменений. Движение за права жертв выросло из сильного чувства незавершенного дела. Несвершившееся правосудие заставляет отвернуться от присяжных, судей и прокуроров. Таким образом, подрывается авторитет закона, института, надежность функционирования которого опирается на искреннюю веру в его носителей. Прагматические усилия, нацеленные исключительно на снижение будущей преступности, а не на строгое воздаяние за прошлые деяния, заставят многих жертв сомневаться в моральном авторитете закона. Такие жертвы не обязательно хотят жесткого обращения со своими обидчиками, но они безусловно хотят, чтобы судьи назначали соразмерное наказание. Больше всего они желают, чтобы закон признал то, что с ними произошло, неправильным и причиняющим моральный ущерб (46). Идея заявления потерпевшего в суде как раз и заключалась в том, чтобы судья, выносящий приговор, мог непосредственно услышать, какую душевную боль вынесли жертва и ее близкие. Некоторые жертвы хотят услышать извинения от своих обидчиков — не вместо наказания, а в дополнение к нему.

Подведем итог. Некоторые ученые заявляют, что ждут того дня, когда нейронаука объяснит механизмы работы мозга настолько детально, что общество будет вынуждено признать тот «факт», что люди не выбирают своего поведения и поэтому должны быть освобождены от обвинения. Такой взгляд представляется встающим на путь конфронтации с тем психологическим и социальным значением, которое воздаяние имеет для жертв, их близких и общества. Жертвы преступления очень тонко чувствуют отношение общества к людям, нарушившим их права. Если правовая система не осуществила заслуженное наказание, жертвы чувствуют себя обесцененными и страдают от потери морального авторитета в своей среде. Общество тоже страдает, когда граждане не видят свершения правосудия и в силу этого теряют веру в авторитет закона.

Философы веками обсуждают вопрос, как может существовать моральная ответственность в мире, где каждое наше действие определяется каскадом предшествующих событий. Но как правовед Стивен Морс напоминает нам, закон не требует победы (47). Чтобы воспринимать людей в качестве ответственно действующих субъектов, закон требует, чтоб они были способны сознательно контролировать свои действия, знали, что они делают, и понимали установленные нормы. Та длинная цепь физических причин и следствий, которая предшествует преступлению, не подрывает способность — и обязанность — закона обвинять и наказывать.

Кларенс Дэрроу говорит так: «Можно ли обвинять Дики Леба за то, что по вине неведомых сил, вступивших в сговор, чтобы сформировать его... он родился без [внутренних переживаний]?» Если можно, «то должно быть новое определение правосудия», — провозглашает Дэрроу (48). Многие нейробиологи соглашаются с этим и развивают утилитарную модель правосудия, предназначенного исключительно для предотвращения преступлений путем средств сдерживания, ограничения дееспособности и применения реабилитации. Более того, эти ученые, похоже, убеждены, что по мере того, как широкая общественность ознакомится с новейшими открытиями, касающимися работы

мозга, она неизбежно придет к тому, чтобы принять их взгляд на нравственную ответственность.

Это, однако, выглядит слишком экстравагантной надеждой. Высокая степень консенсуса разных культур в отношении ценности справедливого наказания предполагает, что человеческое интуитивное представление о справедливости и правосудии так глубоко уходит корнями в эволюцию, психологию и культуру, что новые нейробиологи- ческие откровения едва ли смогут с легкостью заменить его, если это вообще возможно. И вовсе не потому, что люди не способны к изменениям. Наоборот, отношения к вещам могут со временем изменяться, и современная история подтверждает это. Только за последние два столетия мы стали свидетелями глобальной нравственной трансформации, начиная от отмены рабства до правовой защиты от расового и сексуального неравенства и до одобрения миллионами людей однополых браков. Тем не менее эти вехи нравственного прогресса не были бы достигнуты вообще, если бы не универсальная человеческая жажда справедливости и правосудия.

Однако давайте предположим чисто теоретически, что власти объявят мораторий на обвинение на следующей неделе. Превратится ли Вселенная постепенно в место, более гуманное по отношению к преступникам, как то утверждают нейродетерминисты? (49) Возможно ли, что она станет обителью добра для всех нас? Можно ли помыслить, что отношение жертв к проблеме изменится столь радикально, что две таблетки кастрек- са для их насильников будут казаться логичным способом решить дело? Это, безусловно, вопрос эмпирический, но мы подозреваем, что отказ от представления о вине будет иметь серьезные негативные последствия.

С одной стороны, мир без вины будет достаточно неуютным, в нем не будет места таким согревающим душу проявлениям, как прощение, искупление и благодарность. В среде, где ни один индивидуум не несет ответственности за свои действия, так называемые нравственные эмоции были бы непонятны (50). Если мы больше не считаем определенные действия предосудительными и не наказываем нарушителей

соразмерно их преступлению, мы отказываемся от важнейшей возможности восстановить собственное достоинство их жертв и поддержать коллективное представление о справедливом обществе. Если мы не будем отражать нравственных ценностей граждан, которые включают в том числе и справедливое наказание, закон потеряет часть — и, возможно, большую часть — своего авторитета.

Точка зрения жесткого детерминизма неизбежно вступает в конфликт с представлением, что мы несем моральную ответственность до тех пор, пока способны мыслить (за исключением людей с поражением мозга и психическими заболеваниями) и способны действовать в соответствии с нашими сознательными устремлениями. Нейронаука не в состоянии разрешить этот спор. На самом деле мы должны задаться вопросом, какой тип свободы — абсолютный или обычный — необходим для моральной ответственности. Ответ придет из нашего интуитивного представления о справедливости, а не из лаборатории. Да и какой тип нейробиологических экспериментов помог бы нам вообще к этому подступиться? (51) Если даже такой хитроумный замысел эксперимента уже и существует в виде наброска в записной книжке какого-нибудь исследователя, то его еще предстоит исполнить. До этого времени дебаты вокруг ценности воздаяния должны соразмерять потенциальный ущерб, наносимый преступникам, обществу и жертвам, с возникающими при его отмене преимуществами.

Исследования мозга продолжают приносить знания о механизмах мышления и принятия решений. Они помогут объяснить, как мы размышляем, взвешиваем возможности, формируем намерения, реагируем на свои желания и изменяем собственное поведение на основе прогнозируемых последствий. Но наука о мозге никогда не сможет показать нам, что нечестно или аморально обвинять или наказывать людей в мире, где все предопределено. Это означает, что спорное будущее вины и обвинения будет продолжать оставаться проблемой, созданной специально для таких сознательных и склонных к размышлениям существ, как мы.

эпилог

РАЗУМ ЗА ПРЕДЕЛАМИ СЕРОГО ВЕЩЕСТВА

Нейровизуализация, важнейший инструмент нейронауки, оказалась в эпицентре урагана соблазнов. С одной стороны, нейровизуализация привлекает гламурностью сложной и воодушевляющей новой технологии. С другой стороны, привлекает сам мозг — орган очень важный и таинственный. В-третьих, сказывается излишне упрощенная схема связи мозга и поведения, порождающая немыслимые биологические портреты людей. Легко себе представить, как непрофессионалам, а случается, что и некоторым специалистам, этот ураган сносит крышу.

Мы написали эту книгу, чтобы она служила своеобразным якорем. Наш проект заключается не в критике нейронауки или ее знакового инструмента — нейровизуализации. Прежде всего мы хотели показать бездумное отношение к нейронауке: слишком упрощенное и преждевременное ее применение в коммерческой, клинической сферах, в области права и философии (1). Вторая, но не менее важная наша цель — критика модного допущения, что главным уровнем анализа человеческого поведения является объяснение на уровне мозга и что якобы личностью и психикой, то есть психическими продуктами активности мозга, можно пренебречь.

Мы являемся безоговорочными сторонниками нейротехнологиче- ского прогресса. Мы уверены, что методы нейровизуализации и другие вдохновляющие разработки в области нейронауки в будущем прольют свет на отношения между мозгом и психикой. Мы глубоко восхищены нейробиологами, чьи изыскания приводят к новым открытиям и, возможно, уже скоро помогут найти столь необходимые методы лечения

недугов. Однако в главах этой книги мы попытались изложить осмотрительный взгляд на прикладное использование нейронауки в реалиях нынешней жизни и поразмыслить о том, куда могут привести наше общество знания, почерпнутые из науки о мозге. Как мы увидели, «светящийся» мозг не может служить надежным источником для рассмотрения психики в целом и личности человека в частности. И нелогично считать поведение индивидуума неподвластным его собственному контролю только потому, что можно продемонстрировать связанные с этим поведением нейронные механизмы.

Сами по себе сканы мозга не могут сказать нам, является ли человек бессовестным лжецом, любителем определенного бренда, имеет ли он пристрастие к наркотикам или что он не в силах сопротивляться побуждению к убийству. Фактически данные, полученные на основании исследований мозга, на сегодняшний день демонстрируют «нейроизбыточность», то есть мало что добавляют к более привычным источникам информации, на которые мы полагались прежде. В худшем случае данные, полученные методами нейронауки, могут повлиять на нашу способность отличать хорошие объяснения психологических явлений от плохих.

Мы не склонны утверждать, что нейронаука готовит революцию в сфере права. Мы согласны со Стивеном Морсом, что нейронаука займет свое место среди других научных дисциплин, которые играют важную роль в судебных процессах: это фрейдовский психоанализ, бихевиоризм, Чикагская социологическая школа и многообещающие генетические исследования. «Единственное, чем отличается нейронаука, — по словам Морса, — это тем, что мы получаем более симпатичные картинки, и они выглядят более научными» (2). Пожалуй, за исключением фрейдизма, все эти дисциплины вносят свой реальный вклад в судебные процессы, способствуя пониманию того, почему люди действуют так, как они действуют. Но они едва ли вытеснят важнейшие правовые инструменты, такие как показания свидетелей и перекрестный допрос.

Нейробиологи пока не могут выявить надежные причинно-следственные связи между данными, описывающими мозг, и поведением. Пока они не смогут пролить свет на то, как измерять свойство, которое закон

считает важным для установления виновности — способность к здравому мышлению, — риторическая ценность изображений мозга будет сильно превосходить их применимость в области права. В рамках права присуждение уголовной и моральной ответственности не зависит от причин, приведших к недопустимому поведению, а зависит от того, есть ли у правонарушителя достаточная способность к рациональному мышлению, чтобы он мог изменить свое поведение на основе прогнозируемых последствий. Именно поэтому было сказано, что в сегодняшних судах «действия говорят больше, чем изображения», как это и должно быть (3).

Основанные на функционировании мозга объяснения социально значимых поступков игнорируют важные уровни анализа — психологические, социальные и культурные — и попадают в ловушку нейро- центризма. Таким образом, они практически гарантированно оказываются неполноценными. Хотя ученые могут описывать человеческое поведение на разных уровнях — нейронном, психологическом, поведенческом и социальном, — они пока не приблизились к преодолению зияющего провала между нейронными механизмами и психическими процессами. Мозг обеспечивает существование психики и, таким образом, личности. Но нейронаука пока не может и, возможно, никогда не сможет полностью объяснить, как это происходит.

Поскольку наука о мозге продолжает проникать в массовую культуру, еще более важным становится нейропросвещение. Нейронаука является одним из наиболее важных интеллектуальных достижений человечества за последние 50 лет, но она молода и пока находится в стадии становления. Если требовать от науки о мозге больше того, что она может предоставить, и преждевременно применять ее технологии, то можно не только подорвать доверие к ней, но и создать риск неправильного распределения важнейших ресурсов, в том числе федерального финансирования бесперспективных проектов.

Опытные научные журналисты и блогеры, равно как и пишущие для широкой публики нейробиологи и философы, а также нейроэтики (специалисты в междисциплинарной области, находящейся на стыке философии и нейронауки) сейчас считают частью своей работы защиту

нейронауки от растущего легиона тех, кто раздает необоснованные обещания (4). Понимающие свою ответственность популяризаторы нейронауки поощряют здоровый скептицизм и предупреждают судей, и в особенности политиков, о том, что активация мозга, зарегистрированная в условиях ограниченного лабораторного эксперимента, не может на сегодняшний день дать достаточно информации для объяснения или прогнозирования человеческого поведения в реальном мире, не говоря уже о том, чтобы служить основой для формирования социальной политики.

Важнейшие уроки нейропросвещения должны прививать умение отличать вопросы, на которые нейронаука в состоянии ответить, от тех, на которые у нее ответа нет. Задача нейронауки — пролить свет на механизмы мозга и их связь с психическими явлениями, и когда техническое мастерство успешно применяется к разрешимым вопросам, рождается множество научных прорывов и клинических применений. Однако когда мозгу адресуют некорректные вопросы, это в лучшем случае заводит нас в тупик, а в худшем происходит неправомерное присвоение научной мантии.

Вспомните нейробиолога Сэма Харриса, которого мы цитировали ранее в этой книге. «Чем больше мы понимаем себя на уровне мозга, — писал он, — тем больше мы будем видеть, что есть правильные и неправильные вопросы о человеческих ценностях» (5). То есть как? Нейробиология может ответить на вопросы о нейронных процессах, стоящих за принятием нравственных решений, но совершенно неочевидно, каким образом она когда-либо поможет нам составить предписание, каково должно быть положение вещей. Разумеется, эмпирические данные могут помочь нам более эффективно работать на основе наших ценностей; если мы хотим более эффективно осуществлять реабилитацию преступников, то данные о новых возможных способах терапии крайне необходимы. И нейронаука может предложить нам такого рода указания. Но вопрос, нужно ли нам отбросить практику воздаяния за преступления, не относится к тем, которые может решить какая-либо естественная наука, включая нейронауку. На самом деле история полна бесплодных и порой жестоких попыток применения социальной инженерии, основанной на биологии. Во все времена был соблазн возвести этическую систему, основанную исключительно на науке. Философы называют непонимание различия между тем, «как должно быть», и тем, «как есть», натуралистической ошибкой.

Высокий авторитет науки о мозге в нашей культуре делает ее уязвимой, так как она может быть легко призвана на службу интересам той или иной социальной или политической программы. Представление наркозависимости как заболевания мозга ради привлечения большего финансирования исследований и улучшения служб, работающих с наркоманами, может казаться безобидным. И в большинстве случаев оно наверняка движимо благими намерениями. Но такой взгляд, к сожалению, неверно представляет многоуровневую природу зависимости и рискует отвлечь врачей от наиболее эффективных видов лечения. То же самое в какой-то степени верно и для многих других психических расстройств (включая психопатию — расстройство, которым, скорее всего, был поражен убийца Брайан Дуган), которые, хотя, возможно, и уходят корнями в дисфункцию мозга, могут быть полностью поняты только при одновременном учете мотивов, чувств, мыслей и решений человека.

Кроме того, мы говорили, что привлечение науки о мозге в качестве обоснования отмены представления о вине и уголовного наказания уводит в неверном направлении. Нейронаука сама по себе не представляет угрозы для личности. Она поможет объяснить, как устроен человек, который выступает как субъект действия, но она не объявляет это понятие ненужным. Строго утилитарная модель правосудия — такая, в которой общество наказывает людей только потому, что так оно будет лучше функционировать, а не потому, что они действительно виноваты, — имеет свои достоинства и недостатки, в зависимости от того, какой точки зрения вы придерживаетесь. Но вопрос о том, являются ли люди, живущие в материальном мире, нравственными субъектами, не может решаться нейронаукой. По крайней мере, до тех пор пока исследователи не смогут предъявить что-то очень впечатляющее, свидетельствующее о том, что люди в действительности не обладают сознанием

и не способны здраво мыслить. Действительно, мы не обладаем таким всеобъемлющим сознательным контролем над своими действиями, как нам самим кажется, но это не означает, что мы бессильны.

В 1996 году писатель Том Вулф написал широко цитируемое эссе «Сожалею, но Ваша душа только что умерла» (Sorry, but Your Soul Just Died). Нейронаука, писал он, была «на пороге единой теории всего, влияние которой будет так же огромно, как у дарвинизма столетие назад» (6). Почти два десятилетия спустя ажиотаж вокруг нейронауки продолжает нарастать, как это и должно было быть. Но обещанное появление «единой теории всего» в обозримом будущем не намечается. Как и в случае с социобиологией и генетикой, двумя ценными теоретическими наследиями дарвинизма, — мы должны использовать то знание, которое нейронаука может нам предложить, но не требовать от нее всеобъемлющего объяснения человеческой природы.

В 2011 году автор научно-популярной литературы Дэвид Доббс рассказал об одном отрезвляющем случае, произошедшем на конгрессе, посвященном нейронауке. Он спросил ученых: «Какой процент того, что нам необходимо знать, чтобы полностью понимать мозг, уже известен сейчас?» (7) И все они называли однозначные числа, то есть не более десяти процентов! Конечно, эта скромная оценка будет со временем улучшаться. Нейровизуализация станет точнее, новые технологии еще предстоит разработать или даже еще только предсказать. И неважно, насколько яркими будут обнаруженные факты и хитроумными методы их получения, но именно наши человеческие ценности будут направлять нас в их применении — к добру или к худу. Угроза лишь в том, что можно смешать с грязью эти ценности под видом следования туда, куда ведет нас нейронаука.

Для некоторых нейробиологов и философов вы не являетесь ничем большим, нежели ваш мозг, и, конечно, без мозга вообще нет сознания. Но для себя вы — это «я», а для других вы — человек, личность. Человек, мозг которого обеспечивает ему способность принимать решения, способность изучать, как принимаются решения, и мудрость взвешивать свободу и ответственность, которые возникают благодаря этим решениям.

БЛАГОДАРНОСТИ

Мы признательны многим коллегам, поделившимся с нами своими знаниями и открытиями. Стивен Морс и Хэнк Грили оказали нам неоценимую помощь при работе над главами, посвященными правовым вопросам. Питер Бандеттини был терпеливейшим из консультантов по фМРТ, о каком мы — два неспециалиста в этом вопросе —- только могли мечтать. Тэмлер Соммерс провел нас через философские рифы и мели. Марк Клейман неутомимо читал черновые варианты главы о наркозависимости.

Нам повезло с нашими прекрасными коллегами, щедро делившимися с нами своими познаниями. Это Крэйг Беннетт, Марк Блитц, Пол Блум, Нэнси Кэмпбелл, Кристофер Шабри, Дэвид Коуртрайт, Франц Дилл, Роджер Дули, Роберт Дюпон, Стивен Эриксон, Марта Фара, Нита Фа- раани, Натан Гринслит, Стивен Хаманн, Урэй Херберт, Брайс Хебнер, Стивен Хайман, Джером Джаффе, Адам Кейпер, Адам Колбер, Энни Лэнг, Карл Марси, Лори Марино, Ричард МакНэлли, Барбара Меллере, Джонатан Морено, Эмили Мерфи, Эрик Нестлер, Джошуа Пенрод, Стивен Пинкер, Дэвид Пицарро, Рассел Полдрак, Энтони Пратканис, Эрик Расин, Ричард Реддинг, Кевин Сэбет, Чарльз Шустер, Роджер Скратон, Фрэнсис Кс. Шен, Рэймонд Тэллис, Кэрол Таврис, Неал Вадханн, Эдуард Вул, Эми Уакс и Кристофер Э. Уилсон.

Особая благодарность Алану И. Лешнеру, который с готовностью нашел время поговорить с открытым критиком его взгляда на наркозависимость. Мы крайне признательны Карлин Боумэн, Фрэнсису Кис- слингу, Кристин Розен и Алану Виарду за чтение черновых вариантов глав и обогатившее нас обсуждение культурных аспектов нейронауки.

Регулярное чтение неизменно великолепных сетевых комментариев, оставленных нейроблогерами Mind Hacks, Neuroskeptic и Neurocritic указывало нам на новые тенденции в нейронауке. Мы благодарим также Шерил Миллер и Сьюзан Адамс за их неоценимую редакторскую работу. Уистар Уилсон, Кэтрин Гиффин, Элизабет ДеМео и Бриттани Френч были нашими мудрыми помощницами в исследованиях, а Гэрри Орстром оказал щедрую поддержку в том, что касалось исследования Салли Сэйтл в AEI (American Enterprise Institute). Все возможные ошибки — только наши собственные.

Эта книга не была бы написана без Лары Хеймерт, нашего редактора и издателя Basic Books. Мы благодарны ей за то, что она видела перспективность нашего проекта, начиная с нашей первой встречи, и за ее мудрые консультации. Мы очень признательны и Чарльзу Эберлай- ну, Мелоди Негрон и Роджеру Лабри за их великолепную редакторскую работу. Майкл Карлайл из Inkwell Management — самый щедрый и стимулирующий агент, о котором только можно мечтать.

Артур Брукс, президент Вашингтонского экспертно-аналитического центра American Enterprise Institute, курировал всю ту многообразную интеллектуальную среду, которая позволила нашим идеям, не политическим и даже не политически ориентированным, воплотиться в виде

книги.

ПРИМЕЧАНИЯ

ВВЕДЕНИЕ

(1) “Research into Brain’s ‘God Spot’ Reveals Areas of Brain Involved in Religious Belief’, Daily Mail, March 10, 2009, http://www.dailymail.co.u/sci- encetech/article-1160904/Research-brains-God-spot-reveals-areas-brain- involved-religious-belief.html; Susan Brink, “Brains in Love”, Los Angeles Times, July 30, 2007, http://articles.latimes.com/2007/jul/30/health/ he-attraction30; Gabrielle LeBlanc, “This Is Your Brain on Happiness”, Oprah Magazine, March 2008, http://psyphz.psych.wisc.edu/web/News/ OprahMar2008.pdf; Matt Danzico, “Brains of Buddhist Monks Scanned in Meditation Study”, BBC, April 23, 2011, http://www.bbc.co.uk/news/ world-us-canada-12661646; “Addiction, Bad Habits Can ‘Hijack’ the Brain”, ABC News, January 31, 2012, http://abcnews.go.com/GMA/MindMood- News/addictions-hardwired-brain/story?id = 9699738; Alice Park, “The Brain: Marketing to Your Mind”, Time, January 29, 2007, http://www.time. com/time/magazine/article/0,9171,1580370-1,00.html; Chris Arnold,

“Madoff s Alleged Ponzi Scheme Scams Smart Money”, NPR, December 6, 2008, http://www.npr.org/templates/story/story.php7storyId=98321037 (финансовое фиаско Берни Мэдоффа); Sharon Begley, “Money Brain: The New Science Behind Your Spending Addiction”, Newsweek, October 30, 2011, 2012, http://www.thedailybeast.com/newsweek/2011/10/30/ the-new-science-behind-your-spending-addiction.html (захватывающий триллер о пороге американского государственного долга в 2011 году); “You Love Your iPhone. Literally”, New York Times, September 30, 2011, http://www.nytimes.eom/2011/10/01/opinion/you-love-your-iphone-lit- erally.html (любовь к iPhone-ам); Christine Morgan, “Addicted to Thrills: Why We Love Scary Movies”, Daily Mail, July 3, 2011, http://www.mydai- ly.co.uk/2011/03/07/why-some-people-are-thrill-seekers/(npHCTpacTHe

к фильмам ужасов); David J. Linden, “Anthony Weiner, Straus-Kahn, Arnold Schwarzenegger: Are They Just Bad Boy Politicians or Is It Their DNA?”, Huffington Post, June 14, 2011, http://www.huffingtonpost.com/david-j- linden/notorious-politicans_b_876428.html #s291507 & title=Anthony_ Weiner (сексуальная неразборчивость политиков); Chris Mooney, The Republican Brain: The Science of Why They Deny Science — and Reality (Hoboken, NJ: Wiley, 2012) (непризнание консерваторами глобального потепления); и C.R. Harrington et al., “Activation of the Mesostriatal Reward Pathway with Exposure to Ultraviolet Radiation (UVR) vs. Sham UVR in Frequent Tanners: A Pilot Study”, Addiction Biology 3 (2011): 680-686.

(2) Документальную информацию о статусе и росте нейроэкономики можно найти также в: Josh Fischman, “The Marketplace in Your Brain”, The Chronicle Review, September 24, 2012, http://chronicle.com/article/ The-Marketplace-in-Your-Brain/134524/; “What Is Neurohistory”, нейроистория, http://www.neurohistory.ucla.edu/neurohistory-web-about. Что примечательно, нейромузыковедение породило интересные теоретические труды. О богатой перспективе взаимодействия нейронауки и музыки можно прочесть в работе: Daniel Levitin, This Is Your Brain on Music: The Science of a Human Obsession (New York: Dutton, 2006). Виртуозный синтез представлен в: Eric R. Kandel, The Age of Insight: The Quest to Understand the Unconscious in Art, Mind, and Brain, from Vienna 1900 to the Present (New York: Random House, 2012). См. также: Uri Hasson et al., “Neurocinematics: The Neuroscience of Film”, Projections 2, no. 1 (2008): 1-26, http://www.cns.nyu.edu/~nava/MyPubs/ Hasson-etal_Neuro Cinematics2008.pdf. Paul M. Matthews and Jeffrey Mc- Quain, The Bard on the Brain: Understanding the Mind Through the Art of Shakespeare and the Science of Brain Imaging (New York: Dana Press, 2003); Patricia Cohen, “Next Big Thing in English: Knowing They Know That You Know”, New York Times, March 31, 2010, http://www.nytimes. com/2010/04/01/books/011it.html?pagewanted=all; и Paul Harris and Alison Flood, “Literary Critics Scan the Brain to Find Out Why We Love to

Read”, Guardian, April 11, 2010, http://www.guardian.co.uk/scienc/2010/ арг/11/brain-scans-probe-books-imagination. Дискуссию по поводу конкурирующих взглядов на ценность «нейролита» можно найти в работе: Roger Scruton, “Brain Drain: Neuroscience Wants to Be the Answer to Everything — It Isn’t”, Spectator, March 17, 2012, http://www.spectator. co.uk/essays all/7714533/brain-drain.thtml; “Can Neuro-Lit Save the Humanities?”, Room for Debate, New York Times, April 5, 2012, http://room- fordebate.blogs.nytimes.com/2010/04/05/can-neuro-lit-crit-save-the-hu- manities/; и Alva Иоё, “Art and the Limit of Neuroscience”, Opinionator, New York Times, December 4, 2011, http://opinionator.blogs.nytimes. com/2011/12/04/art-and-the-limits-of-neuroscience/?pagemode=print.

(3) О мозге как культурном артефакте см., например: Olivia Solon, “3D-Printed Brain Scan Just One Exhibit at London ‘Bio-Art’ Show”, Wired, July 20, 2011, http://www.wired.co.uk/news/archive/2011-07/20/art- science-gv-gallery; Bill Harbaugh, “Bachy’s Figured Maple Brains”, личный веб-сайт, http://harbaugh.uoregon.edu/Brain/Bachy/index.htm; и Sara Asnagi, “What Have You Got in Your Head? Human Brains Made with Different Foods”, Behance, August 1, 2012, http://www.behance.net/gallery/ What-have-you-got-in-your-head/614949. Культурный анализ метода нейровизуализации, называемого позитронно-эмиссионной томографией, см.: Joseph Dumit, Picturing Personhood: Brain Scans and Biomedical Identity (Princeton, NJ: Princeton University Press, 2003). См. также: Tom Wolfe, I Am Charlotte Simmons (New York: Farrar, Straus and Giroux, 2004), 392; Ian Mc-Ewan, Saturday (New York: Nan A. Talese, 2005); и A.S. Byatt, “Observe the Neurones: Between, Below, Above John Donne”, Times Literary Supplement, September 22, 2006. Цитата об Энди Уорхоле взята из Jonah Lehrer, “The Rhetoric of Neuroscience”, Wired, August 11, 2011, http://www.wired com/wiredscience/2011/08/the-rhetoric-of-neuroscience/. Лерер был уволен из «Нью-Йоркера» за фабрикацию цитат автора песен Боба Дилана (Bob Dylan), но, насколько нам известно, эта цитата полностью принадлежит ему самому.

(4) За последние несколько лет было опубликовано достаточно большое число замечательных комментариев об избыточной шумихе вокруг «нейробума». См.: Diane М. Beck, “The Appeal of the Brain in the Popular Press”, Perspectives on Psychological Science 5 (2010): 762-766. Eric Racine et al., “Contemporary Neuroscience in the Media”, Social Science and Medicine 71, no. 4 (2010): 725-733; Julie M. Robillard and Judy Illes, “Lost in Translation: Neuroscience and the Public”, Nature Reviews Neuroscience 12 (2011): 118; Matthew B. Crawford, “On the Limits of Neuro- Talk”, The New Atlantis, no. 19, Winter 2008, http://www.thenewatlantis. com/publications/the-limits-of-neuro-talk; Raymond, Aping Mankind: Neuromania, Darwinitis, and the Misrepresentation of Humanity (Durham, UK: Acumen, 2011); Alva Noe, Out of Our Heads: Why You Are Not Your Brain and Other Lessons from the Biology of Consciousness (New York: Hill and Wang, 2010); Paolo Legrenzi and Carlo Umilta, Neuromania: On the Limits of Brain Science (Oxford: Oxford University Press, 2011); и Gary Marcus, “Neuroscience Fiction”, New Yorker, December 2, 2012, http://www.new- yorker.com/online/blogs/newsdesk/2012/12/what-neuroscience-really- teaches-us-and-what-it-doesnt.html. Об изображениях мозга как символе науки см.: Martha J. Farah, “A Picture Is Worth a Thousand Dollars”, Journal of Cognitive Neuroscience 21, no. 4 (2009): 623-624. Общественный интерес к мозгу предвосхитил фМРТ. В 1980-е более ранняя форма нейровизуализации, называемая позитронно-эмиссионной томографией (ПЭТ), тоже производила великолепные изображения мозга, но высокая стоимость и радиоактивность ограничивали ее использование.[74]

(6) Roberto Lent et al., “How Many Neurons Do You Have? Some Dogmas of Quantitative Neuroscience Under Revision”, Eu ro pe an Journal of Neuroscience 35, no. 1 (2012): 1-9.

(7) Философы называют беспричинную веру в достоверность нашего восприятия «наивным реализмом». О Галилео Галилее см.: Gerald James Holton, Thematic Origins of Scientific Thought: Kepler to Einstein (Cambridge, MA: Harvard University Press, 1988), 43-44.

(8) Эрик Расин ввел термин «нейрореализм», чтобы обозначить, что то, что мы видим на изображениях мозга, кажется нам более реальным и настоящим, чем то, о чем рассказывается без привлечения нейровизуализации. См.: Eric Racine, Ofek Bar-Ilan, Judy Illes, “fMRI in the Public Eye”, Nature Reviews Neuroscience 6, no. 2 (2005): 159-164, 160.

(9) Marco Iacoboni et al., “This Is Your Brain on Politics”, New York Times, November 11, 2007, http://www.nytimes.com/2007/ll/ll/ opinion / llfreedman.html ?page wanted=al 1.

(10) Semir Zeki and John Paul Romaya, “Neural Correlates of Hate”, PLoS One 3, no. 10 (2008). Эти нейробиологи якобы открыли «мозговую систему ненависти», как это было названо в пресс-релизе Университетского колледжа. Статья доступна по адресу http://www.plosone.org/ article/info%3Adoi%2F10.1371%2Fjournal.pone.0003556; Graham Tibbetts and Sarah Brealey, ‘“Hate Circuit’ Found in Brain”, The Telegraph, October 28, 2008, http://www.telegraph.co.uk/news/newstopics/howa- boutthat/3274018/Hate-circuit-found-inbrain. html. David Robson, “ ‘Hate’ Circuit Discovered in Brain”, New Scientist, October 28, 2008, http://www. newscientist.com/article/dnl5060-hate-circuit-discovered-in-brain.html.

(11) Andreas Bartels and Semir Zeki, “The Neural Basis of Romantic Love”, NeuroReport 11, no. 17 (2000): 3829-3834; William Harbaugh, Ulrich Mayr, and Dan Burghart, “Neural Responses to Taxation and Voluntary Giving Reveal Motives for Charitable Donations”, Science 316, no. 5831 (2007): 1622-1625.

(12) Хороший обзор необоснованно радужных заявлений о мозге, написанный нейробиологами, можно найти в работе: Garret O’Connell et al., “The Brain, the Science and the Media: The Legal, Corporate, Social and Security Implications of Neuroimaging and the Impact of Media Coverage”, European Molecular Biology Organization Reports 12 no. 7 (2011): 630-636. Блогер Вон Белл (Vaughn Bell), освещающий тему нейронауки, замечает: «Чтобы полностью понять, что происходит во время эксперимента по нейровизуализации, вы должны, с одной стороны, быть способны понять квантовую физику, а с другой — философию сознания, охватив при этом море статистики, нейрофизиологии и психологии. Нет нужды говорить, что крайне мало ученых — если такие вообще существуют — могут сделать это в одиночку... Под столь тяжким грузом умственного напряжения журналисты впадают в панику и выдают такое: «Определено местоположение мозгового центра авантюризма», Vaughn Bell, “The fMRI Smackdown Cometh”, Mind Hacks, June 26, 2008, http://mindhacks.com/2008/06/26/the-fmri-smackdown-cometh/. Cm. также: Beck, “Appeal of the Brain in the Popular Press.” По поводу ярлыков, навешанных на популярную нейронауку, см.: Raymond Tallis, Aping Mankind: Neuromania, Darwinitis and the Misrepresentation of Humanity (Durham, UK: Acumen, 2011); Andrew Linklater, “Incognito: The Secret Lives of the Brain by David Eagleman-Review”, Guardian, April 23, 2011, http://www.guardian.co.uk/books/2011/apr/24/incognito-secret-brain- david-eagleman (“neurohubris”); и Vaughn Bell, “Don’t Believe the Neurohype”, May 22, 2008, http://mindhacks.com/2008/05/22/dont-believe- the-neurohype/; и Steven Poole, “Your Brain on Pseudoscience: The Rise of Popular Neurobollocks”, New Statesman, September 6, 2012, http://www. newstatesman.com/culture/books/2012/09/your-brain-pseudoscience. Примеры доведения до абсурда см. в: Elizabeth Landau, CNN Health, February 19, 2009, http://articles.cnn.com/2009-02-19/health/women.

bikinis.objects_l_bikini-strip-clubs-sexism?_s=PM:HEALTH.

(13) Poole, “Your Brain on Pseudoscience.”

(14) Srinivasan S. Pillay, Your Brain and Business: The Neuroscience of Great Leaders (Upper Saddle River, NJ: FT Press, 2011), 15. Примеры ориентированных на мозг образовательных методов можно найти в: “What Is Brain-Based Learning?”, Jensen Learning: Practical Teaching with the Brain in Mind, http://^ww.jensenlearning.com/what-is-brain-based- research.php; Е.Е. Boyd, “Why Brain Gyms Might Be the Next Big Business”, Fast Company, June 16, 2011, http://www.fastcompany.com/1760312/ why-brain-g^s-may-be-next-big-business; и Daniel А. Hughes et al., Brain- Based Parenting: The Neuroscience of Caregiving for Healthy Attachment (New York: W. W. Norton, 2012). Критика «мозгоориентированного» образования: см.: Daniel T. Willingham, “Three Problems in the Marriage of Neuroscience and Education”, Cortex 45 (2009): 544-545; и Larry Cuban, “Brain-Based Education—Run from It”, Washington Post, February 28, 2011, http: //voices.washington post.com/answer-sheet/guest-Woggers/ brain-based-education-run-from.html. Остроумный комментарий от Кейт Р. Лос: Keith R. Laws, Twitter post, January 28, 2012, 3:13 a.m., http:// twitter.com/Keith_Laws/ statuses/163218019449962496.

(15) David Еа gleman, “The Brain on Trial”, The Adantic, July/August, 2011, http:/ /^^w.theadantic.com/magazine/archive/2011/07/the-brain- on-ttial/308520/.

(16) David Eagleman, Incognito: The Secret Lives of the Brain (New York: Pantheon, 2011), 176.

(17) Фрэнсис Бэкон описывает науку как метод, «который должен анализировать опыт и разбирать его на части»: Francis Bacon, The Plan of the Instauratio Magna, Bartleby.com, http://www.bartleby.com/39/21. html. Уильям ^еймс замечает: «Наука о психических явлениях должна разлагать ... сложные конструкции (поведения) на их элементы. Наука о мозге должна выявлять функции его элементов. Наука о взаимоотношениях психики и мозга должна демонстрировать, каким образом элементарные составляющие первого соответствуют элементарным функциям последнего». William James, The Principles of Psychology (Mineola, NY: Dover, 1950), 28. Об иерархических уровнях cm.: Kenneth S. Kendler, “Toward a Philosophical Structure for Psychiatry”, American Journal of Psychiatry 162, no. 3 (2005): 433-440; и Carl F. Craver, Explaining the Brain (Oxford: Oxford University Press, 2009): 107-162.

(18) Эта аналогия заимствована из работы: David Watson, Lee Anna Clark, Allan R. Harkness, “Structures of Personality and Their Relevance to Psychopathology”, Journal of Abnormal Psychology, 103 (1994): 18-31.

(19) Решения этой знаменитой своей неразрешимостью загадки пока не предвидится. Colin McGinn, “Can We Solve the Mind-Body Problem?”, Mind 98 (1989): 349-366.

(20) Sam Harris, The Moral Landscape: How Science Can Determine Human Values (New York: Free Press, 2010); Semir Zeki and Oliver Good- enough, Law and the Brain (Oxford: Oxford University Press, 2006), xiv; Michael S. Gazzaniga, The Ethical Brain (New York: Dana Press, 2005), xv, xix. See also Arne Rasmusson, “Neuroethics as a Brain — Based Philosophy of Life-The Case of Michael S. Gazzaniga”, Neuroethics 2 (2009): 3-11.

(21) Ron Rosenbaum, “The End of Evil? Neuroscientists Suggest There Is No Such Thing. Are They Right?”, Slate, September 30, 2011, http://www. slate.com/articles/health and science/the_spectator/2011/09/does evil exist neuroscientists say no.html.

(22) Neuroskeptic, “fMRI Reveals the True Nature of Hatred”, October 30, 2008, http://neuroskeptic.blogspot.com/2008/10/fmri-reveals-true-nature- of-hatred.html. Метод нейровизуализации, о котором впервые сообщалось в исследовании, проведенном в 1991 году и опубликованном в журнале “Science”. Исследование показывало, как стандартный МР-то- мограф может быть использован для отслеживания того, где в мозге течет обогащенная кислородом кровь, а где — обедненная. J.W. Belliveau et al., “Functional Mapping of the Human Visual Cortex by Magnetic Resonance Imaging”, Science 254 (1991): 716-719. Общий обзор достоинств и достижений см.: Michael Gazzaniga, The Cognitive Neurosciences, 4th ed. (Cambridge, MA: MIT Press, 2009). О фактически существующих требованиях к ученым обладать знаниями в области нейровизуализации см.: Gregory A. Miller, “Mistreating Psychology in the Decades of the Brain”, Perspectives on Psychological Science 5, no. 6 (2010): 716-743. Гарвардский психолог Джером Каган (Jerome Kagan) заметил, что аспиранты уже привычно идут на все, чтобы придумать такие темы диссертаций, которые включают компонент нейровизуализации: «Нейронаука стала Высшей Церковью, а изучение мозга необходимым ритуалом для каждого, кто хотел быть посвящен в Святой Орден»: Jerome Kagan, An Argument for Mind (New Haven, СГ: Yale University Press, 2006), 17-18. См. также: Paul Bloom, “Seduced by the Flickering Lights”, Seed, June 26, 2006, http://seedmagazine. com/content/article/seduced_by_the_flickering_lights_of_the_brain/.

(23) Блогер Стивен Роуз, возможно, был первым, кто использовал этот термин в контексте увлеченностью мозгом в культуре: Steven Р. R. Rose, “Human Agency in the Neurocentric Age”, EMBO Reports 6 (2006): 1001- 1005. Мы используем термин несколько по-другому.

(24) David Linden, “ ‘Compass of Plea sure’: Why Some Things Feel So Good”, NPR, June 23,2011, http://www.npr.org/2011/06/23/137348338/ compass-of-pleasure-why-some-things-feel-so-good.

(25) «Потребность в воздаянии по заслугам зависит от нашего взгляда на причины, стоящие за человеческим поведением»: Sam Harris, Free Will (New York: Free Press, 2012), 55. По поводу отношений между основанными на мозге объяснениями поведения и ответственностью см.: Stephen Morse, “Brain Overclaim Syndrome and Criminal Responsibility”, Ohio State Journal of Criminal Law 3 (2006): 397—412.

(26) Цитата Роберта М. Сапольски из его личного сообщения Майклу Газзаниге, приведенная в работе: Michael S. Gazzaniga, Who’s In Charge? Free Will and the Science of the Brain (New York: Ecco, 2011), 188. См. также: Sapolsky, “The Frontal Cortex and the Criminal Justice System”, Philosophical Transactions of the Royal Society of London 359 (2004): 1787-1796.

(27) О нейромаркетинге, см. Neurofocus (по состоянию на 7 июля 2011): neurofocus.com. Об услугах по детекции лжи см.: No Lie MRI (по состоянию на 3 сентября 2012): http://www.noliemri.com/. О политическом консультировании см.: Westen Strategies (по состоянию на 3 сентября 2012): http://www.westenstrategies.com/, там утверждается: «для того чтобы сподвигнуть к чему-то людей, вам необходимо разбираться в нейронных сетях, которые связывают идеи, образы и эмоции в их разуме».

ГЛАВА 1

(1) Jeffrey Goldberg, “Re-thinking Jeffrey Goldberg”, Atlantic, July-August 2008, http://www.theatlantic.eom/doc/200807/mri/2; http://www. theatlan tic.com/daily-dish/archi ve/2008/06/jeffrey-goldberg-doset-shi- ite/215362/.[75]

scientificamerican.com/article .cfm?id = five-ways-brain-scans-mislead-us. Сканирование сопровождается множеством звуков. Эхо-планарная импульсная последовательность (ЭПИ; импульсная последовательность, с помощью которой осуществляется функциональное сканирование) похожа на пищащую эхолокацию. Когда в начале исследования томограф регистрирует анатомическое или структурное изображение мозга испытуемого, он обычно издает звук, подобный стуку и скрежету соприкасающихся металлических деталей. Хороший ресурс, посвященный множеству звуков MPT: York Neuroimaging Center, “MRI Sounds”, https://www.ynic.york.ac.uk/information/mri/sounds/.

(3) Goldberg, “Re-thinking Jeffrey Goldberg”; William R. Uttal, The New Phrenology: The Limits of Localizing Cognitive Pro cesses in the Brain (Cambridge, MA: MIT Press, 2001); Greg Miller, “Growing Pains for fMRI”, Science 320, no. 5882 (2008): 1412-1414, www.scribd.com/doc/3634406/ Growing-pains-for-fMRI; Hanna Damasio, “Beware the Neo Phrenologist: Modern Brain Imaging Needs to Avoid the Mistakes of Its Pre de ces sor”, USC Trojan Magazine,

(4) Историю радиологии можно найти в: Bettyann Н. Kevles, Naked to the Bone: Medical Imaging in the Twentieth Century (New Brunswick, NJ: Rutgers University Press, 1997). В 1896 одна лондонская компания рекламировала антирентгеновское нижнее белье, чтобы успокоить граждан Викторианской эпохи, обеспокоенных тем, что новая технология выставит их интимные места на публичное обозрение. См.: Brian Lentle and John Aldrich, “Radiological Sciences, Past and Present”, Lancet 350, no. 9073 (1997): 280- 285, http://www.umdnj.edu/idsweb/shared/radiology_past_present.html. Про Барадюка см.: Elmar Schenkel and Stefan Welz, eds., Magical Objects: Things and Beyond (Berlin: Galda and Wilch Verlag, 2007), 140.[76]

communications/documents/web_document/WTVM052606.pdf. Компьютерная томография, или рентгеновская компьютерная томография, — это усовершенствованный метод рентген-исследования. Компьютерные томографы (CAT) — это техника, используемая для получения изображений поперечного сечения тела. Информация, получаемая с помощью рентгеновских лучей, обрабатывается компьютером, и он строит трехмерный образ внутренней структуры исследуемого объекта на основе большой серии двумерных рентгенографических снимков, сделанных при вращении вокруг одной оси.

(6) Однофотонная эмиссионная компьютерная томография (ОФ- ЭКТ) — еще один метод, основанный на использовании радиоактивного материала. См.: Human Functional Brain Imaging, 1990-2009, где приведен полный обзор всех методов функциональной визуализации мозга. ПЭТ требует крайне дорогостоящей инфраструктуры, включая циклотрон для создания радиоактивных маркеров. Кроме того, у нее очень низкое временное разрешение — одно изображение получают приблизительно в течение 30 секунд. (В фМРТ время получения одного изображения обычно составляет от 2 до 4 с.) Из-за быстрого распада радиоактивных маркеров сеанс исследования имеет определенные временные рамки. ПЭТ требуется почти минута, чтобы измерить кровоток в определенной области, в то время как фМРТ производит измерение каждые 2 секунды. Кроме того, ПЭТ дает довольно расплывчатые изображения из-за более слабого пространственного разрешения — от 6 до 9 мм в сравнении с 3 мм и меньше у фМРТ.[77]

Испытуемые должны снимать часы и кольца, приближаясь к магниту, который приблизительно в 60 000 раз мощнее магнитного поля Земли. Магнит способен начисто стереть кредитные карты, сдвинуть незакрепленные штативы для капельниц и даже сместить содержащие металл медицинские импланты, нарушив их функцию и, возможно, повредив окружающие ткани. Robert S. Porter, ed., “Magnetic Resonance Imaging”, в Merck Manual Home Health Handbook, 2008, http://www.merckmanu- als.com/home/special_subjects/common_imaging_tests/magnetic_reso- nance_imaging.html.

(8) Гиппократ «О священной болезни», написано ок. 400 г. до н.э., процитировано в Bob Kentridge, “S2 Psychopathology: Lecture 1”, 1995, http://www.dur.ac.uk/robert.kentridge/ppathl.html. Общую информацию об эпикурейцах см.: “Epicurus”, Stanford Encyclopedia of Philosophy, February 18, 2009, http://plato.stanford.edU/entries/epicurus/#3. См. также: Carl Zimmer, Soul Made Flesh: The Discovery of the Brain and How It Changed the World (New York: Free Press, 2004).

(9) Stanley Finger, Origins of Neuroscience: A History of Explorations into Brain Function (Oxford: Oxford University Press, 2001); Raymond E. Fanch- er, Pioneers of Psychology, 3rd ed. (New York: Norton, 1996), 25-26; and Zimmer, Soul Made Flesh, 31-41.

(10) William James, Psychology: The Briefer Course (1892; Mineola, NY: Dover, 2001), 335. Зигмунд Фрейд тоже стремился представить психические процессы как количественно определяемые состояния конкретных материальных частиц. Но, столкнувшись с огромными техническими препятствиями, он отказался от нейронауки и вернулся к абстрактной сфере бессознательного. «Задача этого проекта состоит в том, чтобы снабдить нас психологией, которая должна быть естественной наукой: то есть его цель состоит в том, чтобы представить психические процессы в количественно определяемых состояниях конкретных материальных частиц», писал он в «Проекте научной психологии» (1895). Взято из: The Complete Psychological Works of Sigmund Freud, trans. James Stra- chey (London: Hogarth Press, 1886-1899), 1:299.

(ID Paul Bloom, “Seduced by the Flickering Lights of the Brain”, Seed, June 27, 2006, http://seedmagazine.com/content/article/seduced by the fl ickering lights of the brain/.

(12) Finger, Origins of Neuroscience, 32-43.

(13) Malcolm MacMillan, An Odd Kind of Fame: Stories of Phineas Gage (Cambridge, MA: MIT Press, 2000). В узком кругу посвященных специалистов существует определенное несогласие по поводу того, насколько полным можно считать восстановление Гейджа к моменту его смерти двенадцатью годами позже и даже по поводу того, насколько серьезными были в действительности развившиеся у него после травмы симптомы.

(14) Общую информацию можно найти в: John Van Wyhe, Phrenology and the Origins of Victorian Scientific Naturalism (Aldershot, UK: Ashgate, 2004). Примечание к этой истории с точки зрени френологии: травмировавший Гейджа трамбовочный стержень (железная палка для утрамбовки взрывчатого вещества в трещине или отверстии при взрывании скальных пород) вылетел «поблизости от зоны доброжелательности и передней части зоны почитания». MacMillan, Odd Kind of Fame, 350.

(15) Max Neuburger, “Briefe Galls an Andreas und Nannette Streicher”, Ar- chiv fur Geschichte der Medizin 10 (1917): 3-70, 10, процитировано no: John Van Wyhe, “The Authority of Human Nature: The Schadellehre [skull reading] of Franz Joseph Gall”, British Journal for the History of Science 35 (2002): 17-42, 27; Steven Shapin, “The Politics of Observation: Cerebral Anatomy and Social Interests in the Edinburgh Phrenology Disputes”, в: On

the Margins of Science: The Social Construction of Rejected Knowledge, ed. R. Wallis (Keele, UK: University Press of Keele, 1979), 139-178. Общую информацию можно найти в: John D. Davies, Phrenology, Fad and Science (New Haven, CT: Yale University Press, 1955).

(16) Mark Twain, The Autobiography of Mark Twain, ed. Charles Neider (New York: HarperCollins, 2000), “startled”, 85; “cavity” and “humiliated”, 86; “Mount Everest”, 87; Delano Jose Lopez, “Snaring the Fowler: Mark Twain Debunks Phrenology”, Skeptical Inquirer 26, no. 1 (2002), http://www.csi- cop.org/si/show/snaring the fowler mark twain debunks phrenology/.

(17) Shaheen E. Lakhan and Enoch Callaway, “Deep Brain Stimulation for Obsessive-Compulsive Disorder and Treatment-Resistant Depression: Systematic Review”, BMC Research Notes 3 (2010): 60, http://www.biomedcentral. со/1756-0500/3/60/. По поводу возможной ценности фМРТ в прогнозировании рецидивов у людей, прошедших лечение от депрессии, см.: Norman A. S. Farb et al., “Mood-Linked Responses in Medial Prefrontal Cortex Predict Relapse in Patients with Recurrent Unipolar Depression”, Biological Psychiatry 70, no. 4 (2011): 366-372; и Oliver Doehrmann et al., “Predicting Treatment Response in Social Anxiety Disorder from Functional Magnetic Resonance Imaging”, Archives of General Psychiatry 70, no. 1 (2013): 87-97. Об использовании фМРТ в лечении коматозных пациентов см.: David Су- ranowski, “Neuroscience: The Mind Reader”, Nature 486 (2012): 178-180; и Joseph J. Fins, “Brain Injury: The Vegetative and Minimally Conscious States”, в From Birth to Death and Bench to Clinic: The Hastings Center Bioethics Briefing Book for Journalists, Policymakers, and Campaigns, ed. Mary Crowley (Garrison, NY: Hastings Center, 2008), 15-20, http://www.thehast- ingscenter.org/Publications/BriefingBook/Detail.aspx?id=2166.

(18) Aaron J. Newman et al., “Dissociating Neural Subsystems for Grammar by Contrasting Word Order and Infl ection”, Proceedings of the National Academy of Sciences 107, no. 16 (2010): 7539-7544; Daniel A. Abrams et

al., “Multivariate Activation and Connectivity Patterns Discriminate Speech Intelligibility in Wernicke’s, Broca’s, and Geschwind’s Areas”, Cerebral Cortex, 2012, http://cercor.oxfordjournals.org/content/early/2012/06/12/cer- cor.bhsl65.abstract; Nancy Kanwisher, “Functional Specifi city in the Human Brain: A Window into the Functional Architecture of the Mind”, Proceedings of the National Academy of Sciences 107, no. 25 (2010): 11163-11170; Lofti B. Merabet and Alvaro Pascual-Leone, “Neural Reor ga ni za tion Following Sensory Loss — The Opportunity for Change”, Nature Reviews Neuroscience 11 (2012): 44-53; Luke A. Henderson et al., “Functional Reor ga ni za tion of the Brain in Humans Following Spinal Cord Injury: Evidence for Underlying Changes in Cortical Anatomy”, Journal of Neuroscience 31, no. 7 (2011): 2630-2637; M. Ptito et al., “TMS of the Occipital Cortex Induces Tactile Sensations in the Fingers of Braille Readers”, Experimental Brain Research 184 (2008): 193-200, http://www.ncbi.nlm.nih.gov/pubmed/17717652.

(19) Дебаты Рассела Полдрака и Марко Иакобони относительно научной обоснованности результатов, полученных FKF в исследовании колеблющихся избирателей, приведены в: Adam Kolber, “Poldrack Replies to Iacoboni Neuropolitics Discussion”, Neuroethics 8c Law Blog, June 3, 2008, http://kolber.typepad.com/ethics_law_blog/2008/06/poldrack- replie.html, и Adam Kolber, “Iacoboni Responds to Neuropolitics Criticism”, Neuroethics 8c Law Blog, June 3, 2008, http://kolber.typepad.com/ethics_ law_blog/2008/06/iacoboni-respon.html. О функциях миндалевидного тела см.: Shermer, “Five Ways Brain Scans Mislead Us”; Elizabeth A. Phelps and Joseph E. LeDoux, “Contributions of the Amygdala to Emotion Processing: From Animal Models to Human Behavior”, Neuron 48, no. 2 (2005): 175-187; и Turhan Canli and John D. E. Gabrieli, “Imaging Gender Differences in Sexual Arousal”, Nature Neuroscience 7, no. 4 (2004): 325-326.

(20) Миндалевидное тело вносит свой вклад в осуществление множества задач, поскольку оно связано со вниманием, бдительностью и памятью. William A. Cunningham and Tobias Brosch, “Motivational Salience: Amygdala Tuning from Traits, Needs, Values, and Goals”, Current Directions in Psychological Science 21 (2012): 54-59. О реакции миндалевидного тела на изображения пищи см.: А. Mohanty et al., “The Spatial Attention Network Interacts with Limbic and Monoaminergic Systems to Modulate Motivation- Induced Attention Shifts”, Cerebral Cortex 18, no. 11 (2008): 2604-2613.

(21) Russell Poldrack, “Can Cognitive Pro cesses Ве Inferred from Neuroimaging Data?”, Trends in Cognitive Sciences 10, no. 2 (2006): 59-63.

(22) Diane М. Beck, “The Appeal of the Brain in the Popular Press”, Perspectives on Psychological Science 5 (2010): 762-7 66; Eric Racine et al., “Contemporary Neuroscience in the Media”, Social Science and Medicine 71, no. 4 (2010): 725-7 33; Julie М. Robillard and Judy Illes, “Lost in Translation: Neuroscience and the Public”, Nature Reviews Neuroscience 12 (2011): 118. О роли островка см.: А. D. Craig, “How Do You Feel Now? ТЬе Anterior Insula and Human Awareness”, Nature Reviews Neuroscience 10, no. 1 (2009): 59-70. Практически это общее правило: те области мозга, которые прежде считали реализующими некий единый определенный процесс, в ходе исследований с более совершенной техникой и высоким пространственным и временным разрешением оказывались более гетерогенными.

(23) Adam Aron et al., “Politics and the Brain”, New York Times, November 14, 2007, и “Editorial: Mind Games: How Not to Mix Politics and Science”, Nature 450 (2007), http://'^ww.nature.com/nature/journal/v450/ n7169/full/450457a.html; Vaughan Bell, “Election Brain Scan Nonsense”, Mind Hacks (блог), November 13, 2007, http://www.mindhacks.com/ Ыоg/2007/11/election_brain_scan_.html. Neuropundits: Daniel Engber, “Neuropundits Gone Wild”, Slate, November 14, 2007, www.slate.com/ar- ticles/health_and.../neuropundits_gone_wild.html. «Разбросанные пятна активации на изображении мозга могут напоминать чаинки на дне чашки, неоднозначные и позволяющие многочисленные возможные

толкования», говорит специалист в области когнитивной нейронауки Марта Фара из Пенсильванского университета: Adam Kolber, “This Is Your Brain on Politics (Farah Guest Post)”, Neuroethics & Law Blog, November 12, 2007, http://kolber.typepad.com/ethics_law_blog/2007/ll/ this-is-your-br.html. Обзор рекомендаций по проведению экспериментов и тому, как их (не) нужно интерпретировать, см.: Teneille Brown and Emily Murphy, “Through a Scanner Darkly: Functional Neuroimaging as Evidence of a Criminal Defendant’s Past Mental States”, Stanford Law Review 62, no. 4 (2010): 1119-1208, 1142, http://legalworkshop.org/wp- content/uploads/2010/04/Brown-Murphy.pdf.

(24) Rene Weber, Ute Ritterfeld, and Klaus Mathiak, “Does Playing Violent Video Games Induce Aggression? Empirical Evidence of a Functional Magnetic Resonance Imaging Study”, Media Psychology 8 (2006): 39-60. Авторы предлагают альтернативное объяснение полученной связи, которое не требует делать ее причинно-следственной, а также делают оговорку, что они собрали нерепрезентативную выборку. Они развешивали объявления в магазинах компьютеров и видеоигр. Испытуемые проводили в среднем по 15 часов в неделю за играми. В пресс-релизе приведена цитата Уэбера (Weber): «Видеоигры с элементами насилия часто критикуют за усиление агрессивных реакций, в частности, агрессивных идей, агрессивных эмоций и агрессивного поведения. На нейробиологическом уровне мы продемонстрировали, что связь существует». Ключевой вопрос, который не рассматривался в этом небольшом простом исследовании 13 мужчин, состоит в том, действительно ли они ведут себя более агрессивно. И даже если это действительно так, без дальнейших исследований мы не можем прийти к выводу, что именно видеоигры явились тому причиной.

(25) Другим дополнительным методом служит транскраниальная магнитная стимуляция (transcranial magnetic stimulation — TMS). Исследователи перемещают напоминающее жезл устройство TMS вокруг головы, чтобы создать не причиняющее боли флуктуирующее магнитное поле, которое временно и обратимо ослабляет электрические токи в определенной зоне мозга. Эффективно устраняя на время из игры одну область мозга, исследователи могут начать понимать причинно- следственные связи путем разбора на компоненты кажущихся едиными и цельными операций, например памяти, визуального восприятия и внимания, на составляющие их функции и зоны мозга. V. Walsh and A. Cowey, “Transcranial Magnetic Stimulation and Cognitive Neuroscience”, Nature Neuroscience Reviews 1 (2000): 73-79; D. Knoch, “Disruption of Right Prefrontal Cortex by Low-Frequency Repetitive Transcranial Magnetic Stimulation Induces Risk-Taking Behavior”, Journal of Neuroscience 26, no. 24 (2006): 6469-6472; S. Tassy et al., “Disrupting the Right Prefrontal Cortex Alters Moral Judgment”, Social Cognitive and Affective Neuroscience 7, no. 3 (2012): 282-288, http://scan.oxfordjournals.org/content/ early/2011/04/22/scan.nsr008.full.pdf+html.

(26) Анализ паттернов активации, или классификацию паттернов, называют также анализом по множеству вокселов. Общую информацию можно найти в: Frank Tong and Michael S. Pratte, “Decoding Patterns of Human Brain Activity”, Annual Review of Psychology 63 (2012): 483-509; и Sebastian Seung, Connectome: How the Brain’s Wiring Makes Us Who We Are (Boston: Houghton Mifflin Harcourt, 2012), 39-59. Проект «Коннектом человека» — пятилетняя исследовательская программа стоимостью 40 млн долларов, финансируемая Национальным институтом здравоохранения США в Бетесде, штат Мэриленд, которая стартовала в 2010 году. Она нацелена на создание карты связей внутри человеческого мозга с использованием разнообразных методов, включая фМРТ: J. Bardin, “Neuroscience: Making Connections”, Nature 483 (2012): 394-396. Рассел Полдрак описывает пример Ромни в: Miller, “Growing Pains for fMRI”, 1414.

(27) Frontline, “Interview: Deborah Yurgelun Todd”, интервью в “Inside the Teenage Brain”, PBS, January 31, 2002, http://www.pbs.org/wgbh/ pages/frontline/shows/teenbrain/interviews/todd.html.

(28) David Dobbs, “Fact or Phrenology? Medical Imaging Forces the Debate over Whether the Brain Equals Mind”, Scientifi c American, April 2005, http://daviddobbs.net/articles/fact-or-phrenology-medical-imaging- forces-the-debate-over-wh.html; Amanda Schaffer, “Head Case: Roper v. Simmons Asks How Adolescent and Adult Brains Differ”, Slate, October 15, 2004, http://www.slate.com/articles/health and science/medical exam- iner/2004/10/head case.html.

(29) Чтобы компенсировать относительно низкое временное разрешение фМРТ, многие специалисты комбинируют ее с данными ЭЭГ и введением электродов в сами нейроны, что позволяет фиксировать нейронную активность гораздо ближе к режиму реального времени. Пространственное разрешение ЭЭГ хуже, чем у фМРТ, поэтому методы дополняют друг друга. Более новая технология — магнитоэнцефало- графия — превосходит ЭЭГ как средство измерения нейронной активности. Ее временное разрешение сравнимо с электродами, которые передают данные непосредственно из ткани мозга. Относительно новый неинвазивный метод, называемый «диффузионно-тензорная тракто- графия», позволяет визуализировать нервные пути — тракты, связывающие активные области. Общий обзор предложен в: Human Functional Brain Imaging, 1990-2009, 35. Хотя фМРТ дает весьма ценную информацию, она имеет два фундаментальных ограничения. Во-первых, изменения в крови происходят слишком медленно по сравнению со скоростью нейронной активности, поэтому невозможно уловить быстро изменяющиеся процессы в мозге. Во-вторых, источник активности здесь может быть определен только с точностью до ближайшего кровеносного сосуда. ФМРТ недостаточно точна, чтобы обеспечить детальную информацию об активности отдельных нейронов и их цепочек. Краткий обзор попыток преодоления этих ограничений см. в: Alan Jasanoff, “Adventures in Neurobioengineering”, ACS Chemical Neuroscience 3, no. 8 (2012): 575. Среди прочего Алан Ясанов предложил новое контрастное вещество, чьи магнитные свойства изменяются под воздействием событий,

происходящих в самих нейронах, а не в окружающих их кровеносных сосудах. Если такой подход окажется успешным, он может открыть беспрецедентную информацию о том, как активность мозга развивается во времени.

(30) Если говорить о запечатлении информации в памяти, то в нем может быть задействован только относительно небольшой ансамбль расположенных отдаленно друг от друга нейронов. Когда ученые разрушили у мышей нейроны латеральной части миндалевидного тела, содержащие определенный белок, мыши лишились закодированного страха перед определенными звуками. Однако устранение соседних нейронов, содержащих более низкий уровень этого белка, не нарушило закодированного страха. Это исследование свидетельствует, что для определения небольших, но играющих ключевую роль подгрупп нейронов в заданных структурах мозга может понадобиться высокое пространственное разрешение — возможно, более высокое, чем то, которым обладает фМРТ. См.: Jin-Нее Han et al., “Selective Erasure of a Fear Memory”, Science 323, no. 5920 (2009): 1492-1496, http://local- hopf.cns.nyu.edu/events/spf/SPF_papers/Han%20Josselyn%202009%20 Creb%20and%20fear %20memory.pdf. Об эффекте опытного подавления см.: Jason М. Chein and Walter Schneider, “Neuroimaging Studies of Practice-Related Change: fMRI and Meta-analytic Evidence of a Domain-General Control Network for Learning”, Cognitive Brain Research 25 (2005): 607-623, https://www.ewi-ssl.pitt.edu/psychology/admin/faculty-publi- cations /200702011518450. fMRI .pdf.

(31) Пэшлер процитирован в Laura Sanders, “Trawling the Brain: New Findings Raise Questions About Reliability of fMRI as Gauge of Neural Activity”, Science News 176, no. 13 (2009): 16, http://laplab.ucsd. edu/news/trawling_the_brain_-_science.pdf. Подобная погрешность не является уникальной особенностью анализа данных нейровизуализации. В других научных дисциплинах, в частности астрофизике и картировании генома, специалисты тоже во многом опираются на теоретические и статистические допущения, но исследования с использованием визуализации мозга стали злободневной темой в широкой прессе, которая слишком часто неверно интерпретирует их значение. Craig М. Bennett and Michael В. Miller, “How Reliable Are the Results from Functional Magnetic Resonance Imaging?”, Annals of the New York Academy of Sciences 1191 (2010): 133-155. Беннетт и Миллер утверждают, что даже у одного и того же человека структура и функция мозга со временем меняются на микроуровне, а на больших интервалах времени — и на макроуровне. Эта сложность и пластичность мозга может быть причиной очевидных трудностей в воспроизведении фМРТ-исследований. См. также: Joshua Carp, “On the Plurality of (Methodological) Worlds: Estimating the Analytic Flexibility of fMRI Experiments”, Frontiers in Neuroscience 6 (2012): 1-13.

(32) Craig M. Bennett et al., “Neural Correlates of Interspecies Perspective Taking in the Postmortem Adantic Salmon: An Argument for Multiple Comparisons Correction”, Journal of Serendipitous and Unexpected Results 1, no. 1 (2010): 1-5, http://prefrontal.org/fi les/posters/Bennett-Salm- on-2009.pdf.

(33) Jon Bardin, “The Voodoo That Scientists Do”, Seed, February 24, 2009, http://seedmagazine.com/content/article/that voodoo that scientists do/.

(34) Edward Vul et al., “Puzzlingly High Correlations in fMRI Studies of Emotion, Personality, and Social Cognition”, Perspectives on Psychological Science 4, no. 3 (2009): 274-290.

(35) В мае 2009, когда статья Вула и его коллег вышла в печатном варианте, редакция журнала сопроводила ее несколькими длинными комментариями.

(36) По поводу того, чем не являются изображения мозга, см.: Adina L. Roskies, “Are Neuroimages Like Photographs of the Brain?”, Philosophy of Science 74 (2007): 860-872; Racine et al., “Brain Imaging”; и A. Bosja and Scott 0. Lilienfeld, “College Students’ Misconceptions About Abnormal Psychology”, стендовый доклад, представленный на конференции Undergraduate SIRE Conference, в Университете Эмори (Emory University), в апреле 2010.

(37) Eric Racine, Ofek Bar-Ilan, Judy Illes, “fMRI in the Public Eye”, Nature Reviews Neuroscience 6, no. 2 (2005): 159-164, 160. См. также: Jean Decety and John Cacioppo, “Frontiers in Human Neuroscience: The Golden Triangle and Beyond”, Perspectives on Psychological Science 5, no. 6 (2010): 767-771. Авторы пишут: «Судя по всему, есть мнение, что если вы можете визуализировать гипотетические изменения в активации мозга [в ответ] на конкретные задачи, то вы получите нечто реальное... Больше нет нужды беспокоиться о достоверности самоотчетов и поведения — если все можно увидеть в мозге, значит, это должно быть правдой. Соблазняющее очарование нейровизуализации напоминает отношение большинства людей к свидетельским показаниям и, по меньшей мере, так же чревато ошибками» (767). Пол Зак процитирован в: Eryn Brown, “The Brain Science Behind Economics”, Los Angeles Times, March 3, 2012, A13. Cm.: Randy Dotinga, “People Love Talking About Themselves, Brain Scans Show”, U.S. News & World Report, May 7, 2012, http://health.usnews.com/health-news/ news/articles/2012/05/07/people-love-talking-about-themselves-brain- scans-show; Mark Thompson, “Study Points at a Clear-Cut Way to Diagnose PTSD”, Time, January 25, 2010, www.time.com/time/nation/arti- cle/0,8599,1956315,00.html; Ian Sample and Polly Curtis, “Hell Hath No Fury Like a Man Scorned, Revenge Tests Reveal”, Guardian, January 18, 2006, http://www.guardian.co.uk/science/2006/jan/19/research.high- ereducation. О «нейрологизме» см.: Judy Illes, “Neurologisms”, American Journal of Bioethics, 9, no. 9 (2009): 1.

(38) “White House Conference on Early Childhood Development and Learning”, April 17, 1997, http:/clinton3.nara.gov/WH/New/ ECDC/. Государственная комиссия по образованию и Фонд Чарльза Э. Дана[78] (Charles A. Dana Foundation) провели аналогичную встречу[79] в 1996 году (см.: Education Commission of the States, “Bridging the Gap Between Neuroscience and Education”, September 1996, http:// www.ecs.org/clearinghouse/ll/98/1198.htm), а Центр по этике и общественной политике провел более критическую конференцию в 1998 году: (“Neuroscience and the Human Spirit”, Washington, DC, September 24-25, 1998).

(39) Nancy C. Andreasen, The Broken Brain: The Biological Revolution in Psychiatry (New York: Harper and Row, 1984), 260.

(40) Herbert Pardes, “Psychiatric Researchers, Current and Future”, Journal of Clinical Psychopharmacology 6 (1986): A13-A14, at A13.

(41) Thomas R. Insel, “Translating Science into Opportunity”, Archives of General Psychiatry 66, no. 2 (2009): 128-133.

(42) Neely Tucker, “Daniel Amen Is the Most Popular Psychiatrist in America. To Most Researchers and Scientists, That’s a Very Bad Thing”, Washington Post, August 9, 2012, http://articles.washingtonpost.com/2012-08-09/ lifestyle/35493561_l_psychiatric-practices-psychiatrist-clinics. Заметьте, однако, что ОФЭКТ может быть полезна в выявлении других заболеваний, таких как эпилепсия, инсульт, травмы и некоторые виды деменции. Daniel Carlat, “Brain Scans as Mind Readers: Don’t Believe the Hype”, Wired, May 19, 2008, http://www.wired.com/medtech/health/

magazine/16-06/mf_neurohacks?currentPage=all; Martha J. Farah and Seth J. Gillihan, “The Puzzle of Neuroimaging and Psychiatric Diagnosis: Technology and Nosology in an Evolving Discipline”, American Journal of Bioethics—Neuroscience 3 (2012): 1-11.

(43) «У нас будет очень много работы в ближайшие 20 лет, — говорит Питер Бандеттини. — Я бы сказал, во многих аспектах фМРТ по-настоящему еще и не начиналась». Процитировано по: Kerri Smith, “Brain Imaging: fMRI 2.0”, Nature 484 (2012): 24-26, at 26.

ГЛАВА 2

(1) Martin Lindstrom, Buyology: Truth and Lies About Why We Buy (New York: Broadway Books, 2008), 15. Линдстром продолжил тему в “Brand- washed: Tricks Companies Use to Manipulate Our Minds and Persuade Us to Buy” (New York: Crown Business, 2011). Примеры недавно вышедших книг по нейромаркетингу (некоторые из них осторожны и реалистичны, другие более поверхностны и приукрашивают ситуацию) включают: Erik du Plessis, The Branded Mind: What Neuroscience Really Tells Us About the Puzzle of the Brain and the Brand (London: Kogan Page, 2011); Roger Dooley, Brainfluence: 100 Ways to Persuade and Convince Consumers with Neuromarketing (Hoboken, NJ: Wiley, 2011); A. K. Pradeep, The Buying Brain: Secrets for Selling to the Subconscious Mind (New York: Wiley, 2010); Susan M. Weinschenk, Neuro Web Design: What Makes Them Click? (Indianapolis, IN: New Riders Press, 2009); and Patrick Renvois and Christophe Morin, Neuromarketing: Is There a “Buy Button” in the Brain? Selling to the Old Brain for Instant Success (San Francisco, CA: SalesBrain, 2005). Цитаты Линдстро- ма взяты из Buyology, 11 и Martin Lindstrom, “Our Buyology: The Personal Coach”, http://thepersonalcoach.ca/documents/Buyology_chapter_l (4). pdf. О включении Линдстрома в «Топ 100» по версии «Time» см.: “Time

Тор 100, 2009”, http://www.martinlindstrom.com/index.php/cmsid buyology_TIME100. Кэти Бэйн (Katie Bayne), глава маркетинговой службы

Coca-Cola North America, оценила нейромаркетинг как «позволяющий получить более естественными и нескорректированными реакциями, чем вы получаете, когда отправляете людей пройти «в обход», задействуя их когнитивные механизмы при необходимости сообщить о своих ощущениях» в Steve McClellan, “Mind over Matter”, Adweek, February 18, 2008, http://www.adweek.com/news/television/mind-over-matte-94955. См. также: Rachel Kaufman, “Neuromarketers Get Inside Buyers’ Brains”, CNNMoney.com, March 18, 2010, http://money.cnn.com/2010/03/17/ smallbusiness/neuromarketing/index.htrn?section=money_mbusiness; и Joseph Plambeck, “Brain Waves and Newsstands”, New York Times, September 5, 2010, http://mediadecoder.blogs.nytimes.com/2010/09/05/brain-waves- and-newsstands/.

(2) Термин «нейромаркетинг» большинством приписывается Эйлу Смидтсу (Ale Smidts), профессору маркетинга из Университета им. Эразма Роттердамского, по: Thomas К. Grose, “Marketing: What Makes Us Buy?”, Time, September 17, 2006. О применении инструментов нейронауки см.: Carl Erik Fisher, L. Chin, and Robert Klitzman, “Marketing: Practices and Professional Challenges”, Harvard Review of Psychiatry 18 (2010): 230-237; Laurie Burkitt, “Neuromarketing: Companies Use Neuroscience for Consumer Insights”, Forbes, November 16, 2009, http://www.allbusi- ness.com/marketing-advertising/market-research-analysis/13397400-1. html; и Graham Lawton and Clare Wilson, “Mind-Reading Marketers Have Ways of Making You Buy”, New Scientist 2772 (2010), http://www.news- cientist.com/article/mg20727721.300-mindreading-marketers-have-ways- of-making-you-buy.html?page=l. Уонамейкер процитирован в Edward L. Lach Jr., “Wanamaker, John”, American National Biography Online, February 2000, http://www.anb.Org/articles/l0/10-01^06.html. О расходах на рекламу по телевидению, в Интернете, на радио и в печати см.: “Кап- tar Media Reports U.S. Advertising Expenditures Increased 0.8 Percent in 2011”, March 12, 2012, http://www.kantarmedia.com/sites/default/files/ press/Kantar_Media_2011 Q4_US_Ad_Spend.pdf. О процентном уровне

провала новых продуктов на рынке см.: Gerald Zaltman, How Customers Think: Essential Insights into the Mind of the Market (Boston: Harvard Business Review Press, 2003), 3.

(3) Natasha Singer, “Making Ads That Whisper to the Brain”, New York Times, November 13, 2010, http://www.nytimes.com/2010/ll/14/ business/14stream.html; Kevin Randall, “Neuromarketing Hope and Hype: 5 Brands Conducting Brain Research”, Fast Company, September 15, 2009, http://www.fastcompany.com/1357239/neuromarketing-hope-and-hype- 5-brands-conducting-brain-research. Карл Фишер (Carl E. Fisher) с коллегами провели обзор шестнадцати нейромаркетинговых фирм и сообщили следующее: 13 компаний «описывают свою методологию, но этих описаний часто недостаточно для точного понимания, что было сделано». Авторы приходят к заключению, что на сайтах компаний наблюдается явная «нехватка» отчетов, прошедших через процесс рецензирования. Причем 11 компаний не дают вообще никаких ссылок, и только одна «предоставляет ссылки, касающиеся некоторых ее особых заявлений». Однако в списках персонала 11 компаний есть сотрудники с научными степенями. См.: Fisher, Chin, and Klitzman, “Defining Neuromarketing.” См. также: Pradeep, Buying Brain. Nielsen[80] приобрел Neurofocus в мае 2011, заставив представителей отрасли задаться вопросом, «является ли это стартом стихийного движения среди основных фирм, занимающихся маркетинговыми исследованиями, и рекламных агентств, к приобретению собственных нейромаркетинговых подразделений?» См.: Roger Dooley, “Nielsen to Acquire Neurofocus”, May 20, 2011, http: //www.neurosciencemarketing.com/blog/articles/nielsen- to-acquire-neurofocus.htm. F'KF представляет крайне упрощенный урок по функциональной анатомии мозга. «Ключевой частью этих данных является характер реакций мозга в девяти хорошо известных и хорошо картированных областях, таких как вентральная часть полосатого

тела (вознаграждение), орбитофронтальная кора (желание), медиальная префронтальная кора (чувство причастности), передняя поясная кора (конфликт) и миндалевидное тело (угроза/вызов)». См.: http:// www.fkfappliedresearch.com/AboutUs.html. «Нейромаркетинг — это исследование того, как люди делают выбор, а выбор неизбежно является биологическим процессом», — говорит Дэвид Льюис (David Lewis) из Neuroco — британской нейромаркетинговой фирмы — см. в: Thomas Mucha, “This Is Your Brain on Advertising”, August 1, 2005, http://money.cnn. com/magazines/business2/business2_archive/2005/08/01/8269671/in- dex.htm.

(4) Adam L. Penenberg, “NeuroFocus Uses Neuromarketing to Hack Your Brain”, Fast Company, August 8, 2011, http://www.fastcompany.com/ magazine/158/neuromarketing-intel-paypal. См. также: Stuart Elliott, “Is the Ad a Success? Brainwaves Tell All”, New York Times, March 31, 2008; and Nick Carr, “Neuromarketing Could Make Mind Reading the Ad-M an’s Ultimate Tool”, Guardian, April 2, 2008, http://www.guardian.co.uk/tech- nology/2008/apr/03/news.advertising. О «кнопке покупки» см.: Clint Witchalls, “Pushing the Buy Button”, Newsweek, March 22, 2004. 0 Sales- Brain cm.: “Neuromarketing: Understanding the Buy Buttons in Your Customer’s Brain”, http://www.salesbrain.com/are-you-delivering-with-im- pact-on-the-brain/speaking-engagements/. Институт наук о мышлении BrightHouse сотрудничает с ведущими профессорами нейронауки из Университета Эмори в целях лучшего понимания человеческого мышления и применения этих знаний к деловым и социальным проблемам. BrightHouse использует принадлежащие Эмори МР-томографы для того, чтобы «отпереть разум потребителя», как это говорится в его рекламных материалах. Bright House Institute for Thought Sciences news release, June 22, 2002, http://www.prweb.com/releases/2002/06/prweb40936. htm. «Представьте себе, что вы можете наблюдать и количественно оценивать истинную реакцию потребителя на что-либо, свободную от всякого влияния группового мышления и других искажений, от которых страдают существующие исследовательские подходы», — сказал Брайан Хэнкин (Brian Hankin), президент BrightHouse, процитированный в Scott LaFee, “Brain Sales: Through Imaging, Marketers Hope to Peer Inside Consumers’ Minds”, San Diego Union Tribune, July 28, 2004, http:// legacy.utsandiego.com/news/.../20040728-9999-lzlc28brain.html.

(5) Michael Brammer, “Brain Scam?”, Nature Neuroscience 7, no. 7 (2004): 683, http://www.nature.com/neuro/journal/v7/n7/pdf/nn0704-683.pdf. Брэммер замечает, что «специалисты в области когнитивных наук, многие из которых прежде наблюдали со стороны, как богатеют их кол- леги-молекулярщики, теперь запрыгнули в коммерческий поезд». Об отсутствии научной документации см.: “NeuroStandards Project White Paper”, Advertising Research Foundation NeuroStandards Collaboration Project 1.0, October 2011, 7, http://neurospire.com/pdfs/arfwhitepaper. pdf. В консультативном совете NeuroFocus участвует Эрик Кэндел (Eric Kandel), лауреат Нобелевской премии 2000 года в области медицины и психологии.

(6) Lisa Terry, “Learning What Motivates Shoppers (Quarterly Trend Report)”, Advertising Age, July 25, 2011, 2-19, цитирование исследования 2011 года, приведенного в «Отчете о промышленных тенденциях» (Industry Trends Report) Greenbook[81]. Генеральный директор Европейского общества общественного мнения и маркетинговых исследований (European Society for Opinion and Market Research) — ассоциации глобальных маркетинговых исследований — в 2011 году сказал: «С [нашей] точки зрения очевидно, что нейронаука имеет растущие коммерческие следствия и применение, но остается также множество вопросов, три главных из которых: «Почему по этой теме так мало рецензируемой специальной литературы? Действительно ли эти методы свободны от субъективизма и искажений? Какова реальная долларовая стоимость

нейробиологического исследования?» Комментарии, сделанные директором ESOMAR Финном Рабеном (Finn Raben) 8 июня 2011: http:// rwconnect.esomar.org/2011/06/08/neuroscience-seminar-2011/. Слова Роджера Дули взяты из личного общения с авторами 17 сентября 2010: http://www.neurosciencemarketing.com/blog/.

(7) Martin Lindstrom, “10 Points Business Leaders Can Learn from Steve Jobs”, Fast Company, October 15, 2011, http://www.martinlindstrom.com/ fast-company-10-points-business-leaders-can-learn-from-steve-jobs/; Martin Lindstrom, “You Love Your iPhone, Literally”, New York Times, September 30, 2011; Ben R. Newell and David R. Shanks, “Unconscious Infl uences on Decision Making: A Critical Review”, Behavioral and Brain Sciences (in press).

(8) P.J. Kreshel, “John B. Watson at J. Walter Thompson: The Legitimation of‘Science’ in Advertising”, Journal of Advertising 19, no. 2 (1990): 49-59.

0) Melvin Thomas Copeland, Principles of Merchandising (Chicago: A. W. Shaw Company, 1924), 162. О фрейдовской теории в маркетинге см.: Lawrence R. Samuel, Freud on Madison Avenue: Motivation Research and Subliminal Advertising in America (Philadelphia: University of Pennsylvania Press, 2010); и Stephen Fox, The Mirror Makers (Urbana: University of Illinois Press, 1997). Фанаты сериала «Безумцы» (Mad Men), возможно, помнят первый эпизод (19 июля 2007), где Дон Дрейпер, курильщик, получает совет от главы исследовательского департамента своего агентства, женщины, говорящей с немецким акцентом, задействовать фрейдовское понятие стремления к смерти для продажи сигарет Lucky Strike. «Я нахожу весь ваш подход извращением», — говорит он ей, отклоняя идею стремления к смерти, и выбрасывает ее отчет в корзину для мусора. О Дихтере см.: “How Ernest Dichter, ап Acolyte of Sigmund Freud, Revolutionised Marketing”, Economist, December 17, 2011, www. conomist.com/node/21541706. «Шире он считал, что участник рын-ка, пытающийся продать потворствующий прихотям продукт, должен стремиться смягчить чувство вины, которое этому сопутствует». Morton Hunt, The History of Psychology (New York: Doubleday, 1993), 620.

(10) Ernest Dichter, The Strategy of Desire (Garden City, NY: Doubleday and Company, 1960; repr., New Brunswick, NJ: Transaction Publishers, 2004), 31. Дихтер заявлял, например, что курильщики любят использовать зажигалки, поскольку они отвечают человеческому желанию «возжигать огонь... ощущению могущества и власти... Это символически связано и с идеей половой потенции» (Strategy of Desire, xi). «Он хотел очистить общество от пуританской традиции, которая, говорил он, приравнивает потребление товаров, особенно товаров, потворствующих желаниям, к моральному прегрешению»: Daniel Horowitz, The Anxieties of Affluence (Amherst: University of Massachusetts Press, 2004), 61. В целом, см.: Ernest Dichter, Handbook of Consumer Motivation: The Psychology of the World of Objects (New York: McGraw-Hill, 1964); и “How Ernest Dichter, an Acolyte of Sigmund Freud, Revolutionised Marketing.” Большой акцент на сырых яйцах в рекламе Betty Crocker из 1950-х см.: на http://www.youtube.com/watch?v=KxdXWw94NgY. Писательница- феминистка Бетти Фридан (Betty Friedan) обвиняет Дихтера в том, что он «получил приблизительно миллион долларов за свои профессиональные услуги по манипулированию эмоциями американских женщин ради потребностей бизнеса»: Betty Friedan, The Feminine Mystique (New York: W. W. Norton and Company, 1963; New York: W. W. Norton and Company, 2001), 300. Цитируется по 10-му юбилейному изданию 2001.

(11) «Если реклама в целом не собирается превратиться в простые вариации на тему эдипова комплекса, стремления к смерти или приучения к горшку, мы должны понять, что мотивами, с которыми мы имеем дело, можно манипулировать», — сказал в середине 1950-х Альберт Дж. Вуд (Albert J. Wood), выдающийся филадельфийский бизнесмен и маркетинговый исследователь, обращаясь к Американской маркетинговой ассоциации. Процитировано в: Vance Packard, The Hidden Persuaders (Philadelphia: D. McKay Company, 1957), 246. В целом, см.: Anthony Pratkanis and Elliot Aronson, Age of Propaganda: The Everyday Use and Abuse of Persuasion (New York: W. H. Freeman and Co., New York, 1992), 22.

(12) В 1950-х Мэдисон-авеню начала ломать традиции своих конформистских, следующих за мнением толпы, посланий и нацелилась в рекламе определенных продуктов, брендов и услуг на определенные социальные группы (например, одиноких молодых мужчин, женщин в возрасте и богатых пожилых джентльменов). Проводя дифференциацию между типами менталитета потребителя, разработчики рекламы стали прибегать к более усложненному обращению к образованному клиенту. «Вместо того чтобы оглушать потребителя кричащими заголовками и слоганами, рекламщики удерживают его за пуговицу с помощью тонкого юмора, искусных речей и красивых произведений искусства»: “The Sophisticated Sell: Advertisers’ Swing to Subtlety”, Time, September 3, 1956, 68-69, http://www.time.com/time/magazine/ article/0,9171,824378,00.html. Модель постановки целей и оценки результатов в рекламе, имевшая большое влияние на всю область, была представлена в 1961 году. Ее название сокращалось как DAGMAR: Defining Advertising Goals for Measured Advertising Results — определение рекламных целей для измеряемых результатов рекламы. Идея состояла в том, что рекламе необходимо провести потребителя через четыре последовательных уровня понимания, от неосведомленности к осведомленности, пониманию товара и его преимуществ, и фактической покупке продукта. См.: Solomon Dutka and Russell Colley, DAGMAR: Defining Advertising Goals for Measured Advertising Results (Lincolnwood, IL: NTC Business Books, 1995). О фокусных группах см.: “Lexicon Valley Takes on Mad Men”, in On the Media, National Public Radio, June 16, 2012, http://www.onthemedia.org/2012/jun/15/lexicon- valley-takes-mad-men/.

(13) Джеральд Залтман, личное общение с авторами, 28 октября 2010. «Существует большое несоответствие между тем, как потребители воспринимают свой мир и думают о нем, и методами, которые маркетологи используют, чтобы получить эту информацию», — написал Залтман в How Customers Think, 37. Лаборатория Mind of the Market была основана в 1997, в Гарвардской школе бизнеса, и закрыта, когда он вышел на пенсию в 2003. Richard Nisbett and Timothy Wilson, “Telling More Than We Can Know: Verbal Reports on Mental Processes”, Psychological Review 84 (1977): 231-259 — классическое эссе о том, что людям очень хорошо удается рассказывать о собственных мыслях и желаниях, но они часто неспособны объяснить, почему они думают это или хотят то. Как сказал об этом однажды ныне покойный рекламный магнат Дэвид Огилви (David Ogilvy): «Люди не думают о том, что они чувствуют, не говорят того, о чем думают, и не делают того, что говорят». Sharif Sakr, “Market Research and the Primitive Mind of the Consumer”, BBC News, March 11, 2006, http://www.bbc.co.uk/news/mobile/business-12581446.

(14) Herbert E. Krugman, “Some Applications of Pupil Meaurement”, Journal of Marketing Research 1, no. 4 (1964): 15, 19. Агентство Leo Burnett[82] даже подсоединило проводами к полиграфу пальцы группы домохозяек, чтобы проверить их реакцию на свежеснятые рекламные ролики для телевидения. Stuart Ewen, “Leo Burnett, Sultan of Sell”, Time, December 7, 1998. Об использовании ЭЭГ см.: Flemming Hansen, “Hemispheral Lateralization: Implications for Understanding Consumer Behavior”, Journal of Consumer Research 8, no. 1 (1981): 23-36. Повышенная асимметрия электрического сигнала, по-видимому, демонстрирует влечение или отвращение к продукту. Повышенная активация в левой лобной доле предполагает более высокую привлекательность продукта, а низкие показатели активации правой лобной доли указывают на антипатию к стимулу. Richard J. Davidson, “Affect, Cognition and Hemispheric Specialization”, in Emotions, Cognition and Behavior, ed. Carroll E. Izard, Jerome Kagan, and Robert B. Zajonc (Cambridge: Cambridge University Press, 1984), 320-365. О топографии мозга на основе устойчивых зрительно вызванных потенциалов см.: Max Sutherland, “Neuromarketing: What’s It All About?” (первоначально — беседа, состоявшаяся в феврале 2007 в Университете Суинберна, в Мельбурне), http://www.sutherland.com/ Column_pages/Neuromarketing_whats_it_all_about.htm. Энтони Пратка- нис, личное общение с авторами, 15 мая 2012. «Физиологическое исследование не дает хороших результатов в прогнозировании успеха рекламы, оно определенно не лучше данных, полученных со слов, хотя, возможно, и не хуже»: Herbert Е. Krugman, “A Personal Retrospective on the Use of Physiological Measures of Advertising Response”, недатированная рукопись, около 1986, приведено в: Edward Р. Krugman, The Selected Works of Herbert E. Krugman: Consumer Behavior and Advertising Involvement (London: Routledge, 2008), 217.