Неземная любовь

Глава седьмая

Последующие несколько дней были небогаты событиями, но потом разразилась беда. Все это утро Челсия занималась тем, что приискивала себе что-нибудь подходящее для жилья и работы, и ее старый бедняга фургон, хрипя и кашляя, с трудом преодолевал один холм за другим, пока вдруг не выдохся окончательно. Она привыкла к перебоям в моторе, но теперь заклинивало сцепление, и это было уже что-то совершенно новое.

Челсия тут же повернула к городу и почти что добралась до него, однако последние две мили ей пришлось протащиться на буксире.

Теперь она сидела на скамейке у бензоколонки, уронив голову на руки. Она устала до изнеможения, ей казалось, что последние силы оставляют ее и к ней подступает отчаяние.

Бак, механик, к которому она всегда обращалась со своими затруднениями, сейчас осматривал ее фургон. Если хоть немного повезет, он сотворит обычное чудо, и она снова покатит на своей развалюхе.

Но Челсию не оставляло подозрение, что удача от нее отвернулась. За это утро она не нашла ничего мало-мальски подходящего для жилья, она все еще понятия не имела, как и куда ей перевезти рекламный щит, а что ее ждет с фургоном — тоже неведомо.

Она вытянула ноги и прислонилась спиной к нагретой солнцем кирпичной стене гаража. Почему именно сейчас? — спросила она себя, борясь с желанием заплакать.

Она закрыла глаза, и тут же перед ней возник образ Ника Таннера. Черт бы его побрал! Он — причина всех ее бед, наихудшая из которых заключалась в том, что мысли о нем не оставляли ее ни днем, ни ночью. Никакая работа, никакие заботы не могли их изгнать. Они приходили к ней, когда она меньше всего их ожидала, — ей вспоминалось, как он непринужденно пошучивал с Робом за обедом в тот вечер или как обучал малышку Бесс игре в куличики.

До его прихода Челсия просила своих родственников быть с ним полюбезнее, но согласие, которого они достигли, превзошло все ее ожидания. Тогда ей пришло в голову, что Ник деловой человек и очаровывать людей — часть его профессии. Но возможно, теперь это стало его второй натурой. Умение завоевывать друзей, влиять на окружающих — этим он, несомненно, владеет в совершенстве. Приходится признать, что он пленил всех, стоило ему только захотеть.

Но одна мысль не давала ей покоя. Если это только притворство, то чем его можно объяснить? Что ему за корысть подлаживаться к ее семье? А он явно добивался расположения всех ее домашних. Она хотела, чтобы они были с ним вежливы, но они явно перестарались. Ник был центром всеобщего внимания, он и все его безрассудные, нелепые планы насчет «Сосновой горы». Они даже и думать забыли, что эти его планы перечеркивают всю ее жизнь.

Челсия старалась насладиться светом солнца, согревающим ей лицо. Забудь его, приказала она себе. Скорее всего, их пути больше не пересекутся. Он ясно дал ей понять, что не хочет, чтобы Кэти бывала в ее доме, не хочет, чтобы его дочь думала о воздушных шарах. Забудь его, повторила она, чувствуя, как солнечные лучи пронизывают усталые мышцы.

Но как это сделать? Честно говоря, его чары подействовали на нее нисколько не меньше, чем на ее семью. Вряд ли ему пришло в голову специально этого добиваться — в продолжение вечера он едва перемолвился с ней словом. Но она была очарована. Вслушиваясь в его теплый, волнующий голос, рассказывающий о «Сосновой горе», вглядываясь в его выразительные глаза, в его прекрасно очерченный рот, она ощущала, как это чувство все сильнее опьяняет ее.

А их разговор у дверей… Когда она вспоминала об этом, на лице у нее возникала непроизвольная улыбка. Она нравится Нику. Он сам в этом признался, хотя и не без внутренней борьбы. Она нравится ему. Разумеется, лично для нее это не может иметь никакого значения. Этот мужчина собирается связать свою судьбу с Грейс Локвуд. Но все равно, это такая чудесная новость — для Кэти, конечно. Все-таки есть надежда, что ей удастся совершить воздушное путешествие.

Грейс. Веки Челсии вздрогнули. Непонятно, почему при мысли о том, что Ник встречается с Грейс, она испытывает странное беспокойство. Грейс привлекательна, разумна, она замечательная хозяйка. Но что-то есть в ней такое, что постоянно раздражает. Она начисто лишена чувства юмора, в ней присутствует какая-то жесткость, косность… дурацкая непреклонность! Известно, что любовь слепа, но этот союз кажется каким-то противоестественным.

— Вот, оказывается, чем вы весь день занимаетесь, Лаутон!

От неожиданности она вздрогнула и широко раскрыла глаза.

— Ник! — Она выпрямилась, ощущая неровные толчки сердца.

Он стоял, ожидая заправки, у открытой дверцы машины, его глаза смеялись. И мгновенно Челсия поняла, что ей совершенно наплевать, встречается ли он с Грейс или с кем бы то ни было.

Ник отвинтил крышку бензобака и взялся за насос. — Что вы здесь делаете?

Челсия увидела, как взбугрились мышцы под кремовой рубашкой. Он, должно быть, постоянно упражняется, чтобы быть в форме. Не супермен, конечно, но у него широкие плечи, сильные мускулистые руки. Она пальцем показала на открытые ворота гаража:

— Мой фургон.

— Что с ним такое?

— Еще не знаю. — Она продолжала его рассматривать, попутно спрашивая себя, почему ее так влечет к нему. Если уж говорить откровенно, ей приходилось встречаться с парой ребят, у которых и фигура, и внешность были не хуже. Но, ни разу еще так не трепетало сердце, ни к кому так не стремилась душа. Ник разбудил в ней, то тайное, женское, скрывавшееся в глубинах ее существа, не доступных разуму. Она нахмурилась, недовольная собой. Какое право она имеет так о нем думать? Этот мужчина принадлежит другой. А, кроме того, он ей враг! Он разрушил ее жизнь.

Но эти аргументы не возымели никакого действия. Чувства, будто взбунтовавшись, жили своей собственной жизнью, отказываясь подчиняться доводам рассудка.

Он кончил заправляться, расплатился и направился к ней. Пульс, стучавший с перебоями, стал теперь совершенно неуправляемым.

— Ну вот, — сказал он, присаживаясь рядом, — не возражаете, если я присоединюсь к вам?

— Это не моя территория. Обеденный перерыв?

Он кивнул, не отрывая глаз от ее лица. Интересно, заметит ли он на нем следы невзгод этого утра? Ей бы этого не хотелось. Какое ему до них дело? И нечего так пожирать ее глазами.

— Как продвигаются поиски дома? — спросил он.

— Пока… А откуда вы знаете?

— Знаю что?

— Что я… Впрочем, неважно. Пока никак. А ваши дела?

Только Ник собрался ответить, как из гаража вышел Бак, на ходу вытирая руки замасленной тряпкой. Челсия проворно вскочила, в тревожном нетерпении ожидая, что он скажет, и всей душой надеясь на благоприятный исход. Ей позарез нужно забрать фургон прямо сейчас, и в то же время она не в состоянии оплатить еще один счет.

Бак покачал косматой седой головой.

— Хочешь услышать сейчас или отложить на потом?

Она похолодела.

— Неужели так плохо?

— Да. Полетела трансмиссия.

У нее перехватило дыхание, как после удара.

— Ты уверен?

— Хотел бы я сказать «нет».

— Сколько стоит ремонт?

— Охота тебе с ним возиться!.. Этот фургон простаивает здесь каждый месяц. Я могу предложить шикарный «додж» в обмен на твою развалину.

Челсия взглянула на скамейку, но Ник с отсутствующим видом расхаживал на почтительном расстоянии.

— Ремонт фургона обойдется мне дешевле, чем покупка новой машины.

— А проку? Только выкинешь деньги на ветер.

— Бак! — Ей так не хотелось его просить. — Может быть, через несколько месяцев. Во всяком случае, не сейчас. Во сколько мне может встать трансмиссия?

Он вздохнул, затем назвал сумму. Ей захотелось хлопнуться в обморок. Потерять сознание было бы гораздо лучше, чем переживать это потрясение, владея всеми своими чувствами.

— Детка, с тобой все в порядке?

— Да. Все нормально. — Она расправила плечи. — Когда он будет готов?

— Через пару дней.

— Тогда приступай.

— Что ж, если ты настаиваешь. А как ты доберешься до дому?

Челсия, как бы в задумчивости потерла лоб. На самом деле она попыталась незаметно вытереть внезапно навернувшиеся на глаза слезы.

— Я ее подвезу.

Бак окинул Ника оценивающим взглядом.

— Ну, тогда все в порядке, Челсия.

Она кивнула. Механик помахал ей рукой и направился в гараж.

— Мне ужасно неловко вас затруднять, — сказала она, садясь в «вольво». — Я очень ценю вашу любезность.

— Пустяки. Мне это только приятно.

Машина тронулась. Челсия закрыла глаза, радуясь, что Ник ни о чем ее не расспрашивает. Когда она приедет домой, нужно серьезно обдумать, как ей теперь жить. Может быть, стоит поискать себе другую работу, снять комнату с кем-нибудь на двоих. Совсем не таким рисовалось ей будущее в мечтах. Она надеялась, что к этому времени жизнь обретет хоть какую-то прочность и постоянство, а теперь все, что ей остается, — это приспосабливаться к обстоятельствам.

Когда она снова открыла глаза, они уже ехали по дороге на «Сосновую гору». Показался ее дом, но Ник как будто не собирался притормаживать.

— Эй! — Она указала на дом, остававшийся позади, но он продолжать ехать, едва приметно улыбаясь. — Ник! Куда вы?

— На ланч. Составите мне компанию?

— Это лишнее. — Челсия выпрямилась, а он уже сворачивал на скоростное шоссе. — Что вы делаете!

Он сверкнул белозубой улыбкой, от которой у нее затрепетало сердце.

— Хотите правду? Вы выглядите так, будто вам нужна небольшая передышка.

Челсия старалась изо всех сил, чтобы у нее не задрожали губы. Такого участия она от него не ожидала.

— Куда вы меня везете?

— Откровенно говоря, сам не знаю… Давайте поедем, куда глаза глядят, обследуем окрестности — и на что-нибудь наткнемся. С тех пор, как я здесь поселился, у меня все не хватает времени, чтобы как следует осмотреться. Значит, для меня это тоже будет передышка. — Он бросил взгляд на дорожный указатель. — Гм, Стокбридж. Звучит очень мило. Всегда хотел посетить Стокбридж.

— Вы хотите сказать, что никогда там не бывали? Ни разу?

— Надеюсь, это обстоятельство не очень сильно повредит мне в ваших глазах, Челси.

Она слабо улыбнулась в ответ. Ник Таннер открывался ей своей новой стороной. Оказывается, он умеет быть и веселым, и добродушным. И ей ужасно понравилось, с какой легкостью он произнес «Челси». Это прозвучало так дружелюбно и непринужденно, будто уменьшительное имя стало для него уже привычным.

— Стокбридж очень славный городок. Там можно сходить в картинную галерею Нормана Рокуэлла. Он прожил в этих местах большую часть жизни, как известно.

Спустя несколько минут они уже ехали по главной улице города. Несмотря на то, что сезон еще не начался — был только май, — в магазинах толпилось множество туристов.

— Вот, кажется, то, что нам нужно. — К ее удивлению, Ник резко свернул в сторону, к свободному месту на автостоянке.

Она подобрала с пола сумку, соскользнувшую с колен, и взглянула на огромное белоснежное здание гостиницы, вход которой украшали вазоны с яркими геранями.

— То, что нам нужно? Ник, да ведь это «Двор красного льва»!

— Ну да, я слышал о нем. Шикарный ресторан. Великолепная кухня. Здесь мы и перекусим.

Она молчала.

— Угощаю я.

— Для такого места я несоответствующее одета. Ник с преувеличенно важным видом поправил свой галстук.

— Полагаю, этого вполне достаточно для нас обоих.

В течение полутора часов они просидели за столом, с аппетитом поглощая вкуснейшую еду. За разговором Ник всячески старался избегать серьезных тем. Они болтали ни о чем, и, когда принесли сладкое, Челсия чувствовала себя уже намного лучше. Она проглотила ложечку клубничного мороженого и удовлетворенно вздохнула.

— Между прочим, а где Кэти?

Ник размешивал в чашечке кофе. Он уже покончил с десертом и, казалось, с большим удовольствием наблюдал, как Челсия лакомится мороженым.

— С Грейс. Они начали заниматься, и у них отлично получается.

Челсия, словно в задумчивости, начала чертить ложкой борозды в своем сладком блюде. Кэти — щекотливая тема для разговора.

— Это… неплохо, — наконец выдавила она после неловкой паузы.

— Что с вами?

— Ничего.

— Нет, что-то вас явно не устраивает. Во всяком случае, голосом вы это выразительно показали.

— Спасибо. — Она попыталась улыбнуться, но, видимо, у нее это неважно получилось.

— Пожалуйста, объяснитесь. Я хочу знать, в чем дело.

Челсия отодвинула в сторону недоеденное мороженое.

— Ладно, я скажу. Может быть, я ошибаюсь, но мне кажется неправильным, что Кэти не ходит в обычную школу.

Ник откинулся назад и посмотрел на нее долгим взглядом, в котором не осталось и следа от прежнего добродушия.

— Так я и думал.

— Простите, это, разумеется, не мое дело…

— Не стоит извиняться. Я сам тысячу раз ломал над этим голову и наконец, пришел к выводу, что принял верное решение. Вы должны понять, что Кэти давно уже нормально не учится. Из-за своих операций она, очень много пропустила. Ей полагалось бы быть сейчас во втором классе, а она занимается по программе первого.

— О, я не знала. — У нее защемило сердце. — Но ведь это так понятно после всего, что она перенесла.

— Вы не знаете и половины, Челси. — В его глазах промелькнула боль. — Домашние учителя — наилучший выход. У нее был один в Бостоне и очень ей помог, да и у Грейс получается неплохо.

— Да, я знаю.

— Я говорил недавно с директором местной школы. Он предложил мне стандартные тесты, по которым можно проверить, каковы ее успехи, и если она наберет нужное количество очков, по его словам, никаких проблем с выдачей свидетельства об обучении не возникнет.

Челсия готова была признать, что это вполне разумный путь.

— Так, значит, в сентябре Кэти пойдет в школу? Во второй класс?

— Нет. Я хочу, чтобы она продолжала заниматься с Грейс. Домашнее обучение — именно то, что нужно Кэти в ее ситуации. Особое внимание, индивидуальный подход. По сути, она очень способный ребенок. И она моментально нагонит своих сверстников.

И опять Челсия готова была с ним согласиться. Но что-то ее останавливало: возможно, она не видела ничего хорошего в том, что Кэти будет проводить столько времени с Грейс.

Ник, поглядывая из-за края чашки, следил за выражением ее лица.

— У вас такой вид, будто я решил заточить свою дочь в тюрьму.

Челсия попыталась улыбнуться.

— Просто я подумала, что ей придется многого лишиться. Друзей, общения и тому подобного.

— Боюсь, единственное, что она приобретет, если будет ходить в школу с другими детьми, — это чудовищный комплекс неполноценности.

— Кэти?

— Именно. Она всегда будет на шаг позади своих одноклассников — во всем, что касается образования, эмоционального и, разумеется, физического развития.

— Но ведь сейчас ей гораздо лучше.

— Ей никогда не будет лучше, Челсия, — ответил он с такой горечью, какой она и вообразить себе не могла. — Во всяком случае, полностью она не выздоровеет никогда.

— И что же, вы собираетесь держать ее взаперти всю оставшуюся жизнь?

— У нее будет много возможностей встречаться с другими детьми.

— Ник, я знаю, это не мое дело, но вы никогда не задумывались над тем, что, пожалуй, чрезмерно оберегаете Кэти? Может быть, раньше такое обращение было необходимо, но ведь ей надо расти, развиваться.

— Черт возьми, Челси! По-вашему, я против ее развития? Вы думаете, Я не хочу, чтобы у нее все было хорошо? Но давайте посмотрим фактам в глаза. Она же…

— Калека?

Ник тяжело вздохнул.

— Я люблю Кэти, — сказал он, вложив в эти слова столько глубокого чувства, что у него задрожал голос. Помолчав, он добавил: — У меня просто сердце разрывается, когда я думаю о том, от чего ей придется отказаться в жизни, обо всех этих радостях, которые для других девочек считаются само собой разумеющимися. Танцы, спорт… да мало ли что еще! В их возрасте это представляется таким важным.

— Насколько я могу судить, единственное, что ей может помещать, — это вы сами.

Он так и застыл, совершенно ошеломленный ее словами. Она тут же почувствовала себя виноватой.

— Простите. Я никакого права не имела так говорить. Просто меня беспокоит, что с ней обращаются, как с инвалидом. И я не могу не думать, что для нее будет лучше, если ей перестанут напоминать о прошлом и дадут возможность жить нормальной жизнью.

Ник печально покачал головой.

— Это невозможно забыть. Вы бы тоже не смогли, доведись вам пережить такое. И я не вижу ничего плохого в том, что оберегаю ее. Я ей отец. Вот все, что я могу сказать.

Челсия открыла, было рот, чтобы возразить, но одного взгляда на него было достаточно, чтобы у нее пропало всякое желание прекословить. После многих лет общения с родителями, у которых дети лежали в больнице, она знала, что такое страдание, а Ник глубоко страдал.

— Давайте не будем спорить, Ник. Сегодня все… — она окинула глазами изысканно сервированный стол, роскошный зал, в котором они сидели, и взгляд ее снова вернулся к нему, — все было изумительно. Мне не хочется испортить нашу встречу.

— И не надо.

Она робко улыбнулась, но его лицо оставалось серьезным.

Когда они сошли с тротуара, собираясь сесть в машину, Ник взял ее за руку.

— Подождите. А если нам немного пройтись? Мне что-то пока не хочется возвращаться. А вам?

Челсия кивнула. Может быть, прогулка рассеет напряженность, омрачившую эти последние минуты?

Около часа они провели, слоняясь по близлежащим магазинчикам. Один Нику особенно понравился — с пузатой печкой и скрипучими половицами.

— Что бы нам такое еще предпринять? — раздумчиво спросил он, когда они снова вышли на улицу. Настроение у него, казалось, совершенно исправилось. Челсия засмеялась. — Развлекайте меня, Челси. Все последние десять лет я только и делал, что сидел, как приклеенный в тридцатиэтажном банке.

— Хорошо. Как насчет того, чтобы пойти в музей Рокуэлла?

Ник на мгновение задумался.

— Ну, нет. Сегодня для этого слишком хорошая погода. Как-нибудь в другой раз.

Они неторопливо шли, засунув руки в карманы, по временам сталкиваясь плечами. Ну, просто закадычные друзья, да и только.

— Я, кажется, знаю, куда нам направиться, — объявила Челсия, когда они подошли к машине. — Есть такое место — Баш-Биш-Фолз. Вы там не бывали?

— Баш… что? Я даже выговорить этого не могу.

— Тогда поехали. Я буду показывать дорогу.

Они держались южного направления. Ник приступом брал крутые холмы и повороты, проявляя такое воодушевление, что у Челсии просто сердце радовалось. Хотя она прожила здесь всю жизнь и прекрасно знала эти места, сейчас ей казалось, что она видит все впервые.

— Баш-Биш — это заповедник, — объяснила она. — Поверните здесь.

Они оставили машину на обочине, и пошли вверх по лесной тропинке.

— Ларри сказал вам, что мы случайно встретились прошлым вечером?

— Нет. Я еще не виделась с ним сегодня, — ответила она.

— Гм. В аптеке. — Ник устремил взгляд вперед, вглядываясь в лесную чащу. Где-то справа журчал ручей. Воздух был свежим и благоуханным. Ветерок, шурша листвой, шептал о новой жизни. — Так вот, мы с ним разговорились, и он разъяснил мне, что произошло в тот день, когда вы своим воздушным шаром на бреющем полете атаковали лыжную базу.

У Челсии потеплело на сердце. Кажется, она оправдана в его глазах.

— Я должен принести вам свои извинения — насчет вас я заблуждался. Ларри рассказал мне об этом самонадеянном мальчишке и о том, как вы пытались проучить его.

— Знаете, о тех, кто пренебрегает правилами управления аэростатом, я невысокого мнения. Может быть, вы не поверите, но я самый осторожный воздухоплаватель в мире, какого вы когда-либо видели, Ник. Это единственная добродетель, которой требовал от меня дед. Он всеми способами вдалбливал в меня, насколько это важно, — рассказывал всякие устрашающие истории, заставлял читать сообщения…

— Из того малого, что я услышал о нем у Локвудов, я понял, что это был человек необыкновенный.

— Он появился в моей жизни, как раз вовремя.

— Гм. Ваш отец к тому времени умер?

— Да, и дедушка тогда мне очень помог. Мы с ним были настоящие товарищи. Питали одну и ту же страсть, которой никто не понимал.

— Страсть к воздухоплаванию?

— Именно. От вас я и не жду понимания. Чтобы понять, надо это испытать самому.

— Что маловероятно. Челсия вздохнула.

— Воздухоплавание на самом деле совершенно безопасная вещь, уверяю вас. Я в этом деле не новичок. Мне все равно, полетите вы или нет, но я считаю, что такие ощущения стоят того, чтобы их пережить. Это что-то необыкновенное, почти мистическое. Перестаньте смеяться. — Она шлепнула его по руке.

— Уж если говорить о мистике… — Внезапно Ник остановился, как будто его пригвоздили, заметив, наконец, небольшой водопад, к которому она его подвела. Вырываясь из каменной расщелины, он падал отвесно с высоты пятидесяти футов в прозрачное озеро, дно которого было покрыто валунами.

Сойдя с тропинки, они отыскали местечко, где можно присесть, и в полном молчании наблюдали за падающими струями. Пока они сидели, любуясь водопадом, Челсия все больше проникалась чувством какой-то странной близости, которая возникла между ней и Ником, как будто она знала его гораздо лучше, чем это было на самом деле. И что самое интересное, это нисколько ее не удивляло, несмотря на их краткое знакомство.

— С этим водопадом связана одна легенда, — тихим голосом сообщила она. — Рассказывают, будто юная индианка из-за несчастной любви бросилась вниз с этой кручи и разбилась насмерть. И будто дух ее все еще бродит здесь поблизости и, если хорошенько прислушаться к шуму падающей воды, можно разобрать, как она плачет.

Она неловко улыбнулась. Признаться, история прозвучала довольно-таки слащаво. Однако в воцарившемся внезапно молчании Челсия вдруг поняла, что оба они, затаив дыхание, напряженно вслушиваются. Поймав себя на этом, они рассмеялись.

Теплый майский ветерок над их головами шелестел молодой листвой. В кронах деревьев возились птицы, хлопоча над своими гнездами. Ощущение возникшей между ними близости было таким всепоглощающим, что она почувствовала непреодолимое желание разделить его с Ником.

— Ник? — Ее голос прозвучал тихо и неуверенно.

— Мм. — Он сидел, прижав к груди колено и опершись на него подбородком.

— Насчет моего воздухоплавания… Это безопасно, но несколько раз в своей жизни я была на волосок от гибели.

Он повернул голову и, прищурившись, посмотрел на нее.

— Мне доводилось попадать в сложные положения… переживать очень неприятные минуты. Однажды это случилось со мной, когда мы летели над горами, и я попала в горизонтальный поток, своего рода небольшой вихрь. — Она замолчала. — Не знаю, почему я это рассказываю. Вы и так с предубеждением относитесь к идее…

— Нет. Продолжайте. Она пожала плечами.

— Подобного ужаса я никогда в жизни не испытывала. Помнится, я подумала: вот оно, сейчас умру.

Ник опустил руку ей на плечо, словно хотел защитить.

— Но, слава Богу, вы живы, и это непреложный факт. Так что же было потом?

— Не знаю. Вернее, знаю, что я что-то делала, но как и почему — не помню. Я была в совершеннейшей панике. Помню только, что я вдруг открыла горелку, и шар стал подниматься. Положение было отчаянное. Корзина вертелась волчком… Я слышала, как что-то лопается, разрывается. Но внезапно все прекратилось. Я вырвалась из этого ужаса. Я с ним справилась. Я поднялась над ним! — В ее голосе звучало изумление, как будто ока до сих пор не верила, что спаслась.

Ник с облегчением вздохнул. Его рука передвинулась с плеча ей на спину.

— Может быть, помог дедушка.

— Может быть, и так. — Она взглядом следила за игрой солнечных бликов на его лице, на темно-каштановом шелке его волос. Он заметил, что она наблюдает за ним, и мгновенно убрал руку.

Челсия почувствовала замешательство. Она пыталась уверить себя, что рука на ее плече — всего лишь жест, продиктованный желанием успокоить. Но вопреки рациональным доводам ее не покидало странное ощущение — словно электрический разряд прошел сквозь нее от прикосновения Ника. Ей стоило больших усилий прийти в себя.

— Ник? — Да?

— Думаю, я рассказала об этом случае, чтобы вы поняли: то, что я перенесла, научило меня быть предельно осторожной. Я не хочу снова испытать нечто подобное — я слишком дорожу своей жизнью и жизнью тех, кто доверился мне.

Ник, сдвинув брови, слушал ее, задумчиво глядя в пространство. Интересно бы знать, что за мысли бродят у него в голове.

— Нам пора, — произнес он, взглянув на нее с мимолетной улыбкой. — Уже больше четырех.

Она вздохнула. Действительно, пора. Жаль, что время промелькнуло так быстро. Всю обратную дорогу Ник промолчал, погруженный в собственные мысли, и Челсия не делана попыток с ним заговорить.