Ни конному, ни пешему...

Часть четвертая

Глава первая. Дорога.

Снег заметал лобовое стекло черного внедорожника. Тусклый свет фар силился пробиться сквозь белую круговерть. Тщетно. Машина неслась в ранних декабрьских сумерках по пустынной трассе, неслась, едва касаясь колесами земли.

Долгая дорога порядком утомила еще пару часов назад. А уж когда началась метель… Дворники натужно скрипели, счищая налипший снег. Навигатор обнадеживал — до ближайшей заправки пара километров. А вот до забытого всеми богами крошечного городка — конечной цели их путешествия — не меньше трех часов езды.

Дернуло же отправиться вот так…как… нормальные люди. Да ещё зимой, которая в этом году не баловала оттепелями и влупила морозы с первых дней.

Лиза устало провела ладонью по лицу, прогоняя сонливость. Если на этой чертовой заправке нет горячего кофе…

— И что тогда?

— ???

— Если на этой чертовой заправке нет горячего кофе, — что ты сделаешь?

— Я что, так громко думаю?

— Более чем…

Она мельком глянула на спутницу. Та выглядела вполне довольной, смотрела на внучку с лукавым прищуром и зябко куталась в серую волчью шубу. А ведь печка в машине кочегарила вовсю…

Все-таки отвлекаться нельзя. Лиза крепче сжала руль. Хорошо, дорога пустая. Редкие встречные машины не в счёт. Это вам не столичные трассы, где в пробках не протолкнуться.

— Если там нет кофе, я…я их прокляну! Сильно-сильно! И придумаю какую-нибудь пакость! Пострашнее!

— Все так серьезно?!

— Угу!

— Мне уже начинать бояться?!

Лиза шумно выдохнула, сбрасывая напряжение.

— Начинай! — буркнула без зла и тепло улыбнулась.

Это была их секретная фраза. Игра, которую бабушка придумала давным- давно для маленькой внучки, пытаясь научить слышать силу. Слышать и ловить за пушистый хвостик…

Очень уж непонятной выглядела эта поездка. Нет, зиму бабушка любила без памяти, особенно такую — чтобы сугробы во дворе, чтобы от жгучего мороза трещали деревья и в камине жарко горел огонь. Но зачем тащиться за тридевять земель машиной, если можно пройти напрямик сквозь лес к нужному месту. И быстрее, и безопаснее…

Метель эта некстати. Где в этой глухомани ночевать, если вдруг заглохнет мотор, и они застрянут на трассе, где никого?!

Вдоль обочины торчали чахлые кустики и кособокие облезлые деревца.

А до ближайшего леса ещё рулить и рулить.

****

Кофе был. Горячий, сладкий, с пышной густой пенкой. Сидя за столиком в крохотном придорожном кафе, они наслаждались ароматным напитком, теплом и негромкой спокойной музыкой.

Щупленький паренёк за стойкой явно скучал и несказанно обрадовался двум посетительницам. Бедолага даже пытался флиртовать с «прекрасными незнакомками». Незнакомки, занятые своими мыслями, упорно не замечали комплиментов, и мальчишка сник, правда, ненадолго — в двери ввалилась парочка голодных и замерзших «как собаки» дальнобойщиков. Они шумно стряхивали снег с воротников, стучали обувью, двигали стулья и громко потребовали «всего и побольше». С кухни потянуло запахом жареного мяса, наваристого борща и сладкой ванильной выпечки. Лиза с бабушкой переглянулись и дружно решили, что одним кофе сыт не будешь…

В итоге, отдохнувшие и разморенные вкусной едой, они выбрались из кафе часа через полтора. В темень и метель. Случайные знакомые восхищались безрассудством двух очаровательных пани и предлагали держаться вместе на опасной зимней трассе. Бабушка мило улыбалась, сдержанно благодарила, но, идя к выходу, мимоходом провела ладонью над головами обоих мужчин, едва касаясь влажных от снега волос.

— Доброй дороги, — едва слышно прошептала она, — и удачи!

Возле двери Лиза обернулась — дальнобойщики, напрочь забыв о них, азартно обсуждали то ли последний футбольный матч, то ли любимые сорта пива.

Машина послушно завелась и покатила дальше. Худая черная кошка удобно устроилась на заднем сидении, подгребла лапами шерстяной плед и, прикрыв жёлтые глазюки, прислушивалась к настроению хозяек. Мало ли…

Лиза отчаянно зевала. Мерный шорох снежинок по стеклу навевал дремоту. В зеркале заднего вида выбеленная дорога терялась в снежном мареве. Показалось, или и вправду за окном мелькнула призрачная волчья морда, сверкнули колючие льдинки черных глаз?!

Неужели снежники? С чего бы это? Лесной хозяин почетный караул выделил? Вот свора без присмотра в буране и резвится! А она-то голову ломает — откуда непогода навалилась! Ну, старый пень! Удружил! Лиза сердито просигналила — волчий силуэт беззаботно рассыпался ледяной крошкой и рванул в ночь вихрем снежинок.

— Давай я за руль сяду? — бабушка вынырнула из чуткого полусна. — Белые шалят? Может, выйти приструнить?

Девушка взъерошила короткие волосы и упрямо замотала головой. Если «охранники» совсем уж разойдутся, она и сама справится.

— Я сама разберусь, если что. Немного осталось, — успокоила. — Ты подремай пока. А я завтра буду дрыхнуть до обеда.

… давным-давно маленькая Лиза часто просила бабушку показать место, где та родилась и выросла. Ядвига грустно улыбалась и ласково гладила внучку по светлым кудряшкам, обещая, что однажды, когда малышка вырастет, они обязательно отправятся в далёкое-далёкое путешествие…

И хотя старая ведьма всегда держала слово, эту поездку Лизе пришлось ждать больше десяти лет.

Дождалась…

*****

Машина ползла по заметенным улицам провинциального городка. Мимо невысоких зданий на один-два этажа, мимо закрытых в этот час сувенирных лавок и деловых контор, мимо гостеприимных кофеен и уютных ресторанчиков. В ярко освещенных окнах горели гирлянды, мигали разноцветными огоньками пушистые елки. Несмотря на разгулявшуюся непогоду люди вовсю готовились к рождеству.

Редкие автомобили с включенными фарами ехали осторожно, грузли в снежном месиве, нервно сигналили бестолковым прохожим. Те нехотя отходили в сторону, проваливаясь по колено в сугробы, затем опять выбирались на середину дороги, где идти было полегче, натягивали глубже капюшоны и поднимали воротники, прячась от секущего ледяного снега.

Где же этот чертов отель?!

Вывеска «У Лешего» светилась зелёным неоновым светом и видна была издалека. Припарковавшись на крохотной пустой стоянке около входа, Лиза вытащила из багажника рюкзак и небольшой чемодан. Включила сигнализацию.

Все!

Они наконец-то добрались!

В это богом забытое место!

Бросив дома кучу дел, работу и любимого деда.

Черная кошка, брезгливо поджимая лапки, забежала на ступеньки, запрыгнула на перила, обернулась, нервно дернула тонким длинным хвостом. Холодно!

Ее хозяйка, все так же кутаясь в серую волчью шубу, вышла из машины и, закрыв глаза, подняла лицо к темному ночному небу.

Лиза тронула бабушку за рукав.

— Ба?!

— Все хорошо. Я немного подышу и приду. Не переживай, солнышко.

На пороге Лиза обернулась. Снег тихо кружил вокруг старой ведьмы, ластился к ногам волнами поземки, вьюжил, нашептывал беззвучными голосами…

Скрипнула дверь, залив порог золотистым светом, звякнул колокольчик, потянуло запахами лимонного пирога и крепкого травяного чая.

— Пани, доброго вечера! — невысокая полноватая женщина радушно улыбалась поздней гостье.

Лиза, быстро смахнув с ресниц слезы, приветливо кивнула и решительно шагнула в тепло и уют маленькой гостиницы. В мир, где нет призраков прошлого, а есть уютный номер, горячий душ, вкусный ужин, и, если повезёт, интернет.

*******

Отоспаться после тяжёлой дороги не получилось. Тревожное предчувствие последних дней не отпускало даже во сне. Да и привычка к раннему подъему не позволила валяться в постели до обеда.

Лиза потянулась, повернулась на бок и открыла глаза. Старомодные часы с ходиками показывали 8 утра. Сквозь лёгкие занавески светило яркое зимнее солнце. От вчерашней непогоды не осталось и следа. С улицы слышались голоса прохожих, детский смех, шум машин, лай собак и… заливистый крик петуха!

Надо же!

Петух!

В городе!

Хотя, какой там город!? Десяток живописных улочек, где на каждом углу сувенирные лавки для вездесущих туристов. Кофейни и ресторанчики — для них же. Пяток гостиниц. Старинная ратуша с башенными часами и рождественская ярмарка на центральной площади. Ах, да, еще парочка музеев, развалины крепости, да трехсотлетний дуб в городском парке…

Все эти достопримечательности Лиза внимательно изучила вечером накануне отъезда. Бабушка тогда свалилась, как снег на голову, — собирайся, девочка, завтра едем. На резонное замечание внучки, зачем тащиться посреди зимы, да ещё аккурат на Солнцеворот, та отмахнулась, мол, ты же давно хотела на моей родине побывать, вот и пришло время. А в Лес и оттуда зайти сможем! Всего делов…

Нет, Ядвига и раньше могла без предупреждения сорваться и потащить за собой любимую внучку — мало ли мест в мире, куда старой ведьме хотелось сунуть любопытный нос.

Но так было раньше, когда Лизка была свободной и беззаботной девчонкой. Сейчас же все иначе. И деда надолго не бросишь, и бизнес, будь он неладен…

Нашарив на полу тапочки, она выбралась из кровати. Включила электрочайник, благо он был в номере, достала из рюкзака любимую чашку — немного кособокую, шершавую, вылепленную на гончарном круге дедом собственноручно. Захотелось ему, видите ли, соригинальничать на пятнадцатый день рождения внучки. Вспомнилось, как эта самая чашка грохнулась с полки на кухне, и Лиза в сердцах ее прокляла — чтобы та никогда не разбилась! Бабушка долго хихикала и очень просила проклясть заодно и автомобиль, чтобы не тратиться на ремонт. Автомобиль проклинаться не захотел...

По комнате поплыл горьковатый аромат крепкого чая. Лиза глубоко вдохнула терпкий травяной запах, зажмурилась, вспоминая тонкие стебельки в ладонях, тепло нагретой июньским солнцем земли, нежное журчание лесного родника…

Резко зазвонил телефон, выдергивая ее из прошлого лета.

— Алло! Лизка, привет! — рявкнула трубка.

— Дед, совесть есть?! — так же громко ответила девушка. Слух у старика в последнее время шалил. — Ты чего в такую рань трезвонишь?

— Восемь утра уже! Все давно на работе. Как добрались?

— Нормально, — она подошла к окну, щурясь от солнечного света и ослепительной снежной белизны. — Ты как?

Дед замолчал, сердито засопел.

— Никифор, зараза, лютует, — наконец пожаловался. — Бабка твоя ему ЦУ надавала. То — низзя, это — низзя. Мне восьмой десяток тикает, а он до сих пор меня пацаном сопливым считает, голодом морит!

Лиза улыбнулась. Ну не могла она представить злобного Никифора, который морит голодом «Степушку».

— Мы скоро вернемся. И я буду тебя защищать от всяких… нелюдей.

— Ты…это… не спеши, — нарочито бодро ответил дед. — Мы же старики. Ссоримся, миримся. Вы там отдохните. Яга …она…пусть проветрится. Ей полезно…

— Де-ед?! — заподозрила неладное Лиза.

— А что — дед? Тут вот ещё мамашка твоя звонила — дура бестолковая. То судом мне грозится, то скулит, слезу давит. Теперь удумала меня невменяемым и недееспособным объявить, значит, чтобы завещание оспорить.

— А ты?

— Я ее послал и пригрозил, если не угомонится, то лишу содержания, а ты порчу наведешь по интернету.

— По интернету не могу, — грустно улыбнулась Лиза, глядя в окно.

Дворник сноровисто расчищал широкой лопатой тротуар. На другой стороне улицы молоденькая мамочка тащила санки с румяным карапузом. Малыш смеялся, дурачился, загребал руками снег, чуть не падая на землю. Женщина остановилась, удобнее усадила ребенка, поправила ему шапочку, отряхнула варежки и весело чмокнула в нос.

Лиза отпила глоток горячего чая. Грустно улыбнулась, провожая взглядом счастливую парочку. Санки скрылись за углом соседнего дома.

У нее тоже была семья — дедушка и Ядвига, Мурза и Никифор, ещё старый леший, которого дед недолюбливал и боялся. Люди и нелюди были с ней всегда.

Друзья?

С друзьями сложнее…

Многочисленные приятели, знакомые, знакомые приятелей, как и вереница надоедливых ухажеров не в счёт.

А вот друзья…

Ведьмовское чутье не обманешь ни фальшивыми улыбками, ни напускной искренностью, ни красивыми словами.

Многие пытались, да только…

Мать?! Лизе казалось, что матери у нее нет, и никогда не было. Просто живёт за океаном чужая странная тетка, которая расценивает дочку, как средство, как ресурс, как козырь…

— Лиииз? — забеспокоился дед. Слишком долго молчала трубка. — Ты что, девочка? Да плюнь ты на нее! Она же тупая курица. Я сто раз объяснял… Лиза! Вот чуяло мое сердце — надо было с вами ехать. Блин, хоть и ведьмы, а все одно бабы! Чуть что…

В груди яростно полыхнуло жаром, ледяной озноб потек к кончикам пальцев, гнев вспыхнул тёмным облаком перед глазами. Лиза упрямо тряхнула головой, сворачивая, подчиняя силу.

По интернету может и не дотянуться, а вот по телефону стоит попробовать. Так, чтобы слышать, как дрожит от страха капризный голосок, как испуганно сбивается дыхание, как в горле беззащитно трепыхается пульс…

Солнцеворот скоро. Должно получиться. Она подумает…

— Лизка?! Ты тут?! Аллё, гараж!

— Значит так, — уже спокойно ответила она деду. — Ты хотел до ста лет дотянуть назло всем? Хотел! А эта…она не деньги из тебя тянет, она жизнь из тебя высасывает. Больше никаких разговоров. Никакой дипломатии. Все через меня. Судом вздумала грозить? Мне пусть грозит! Ясно?!

— Она тебя боится, ты же знаешь, — неуверенно протянул он.

— Вот и отлично!

— А пацаны? И с ними нельзя?!

Лиза задумалась. Братьев она видела последний раз года полтора назад. Они тогда приезжали в гости. Сами, без родителей. Проведать любимого дедушку. Ага. Кто б сомневался.

Долговязые белобрысые подростки. В меру нагловатые, в меру осторожные. На старшую сестру косились с опаской, старались держаться от нее подальше. Мурза-негодница без спросу наведалась ночью в их сны подсмотреть, подслушать. Мальчишки впечатлились. По дому ходили — от тени шарахались.

Хотя, что тут такого?! Ну, кошка, ну черная, ну приснился обоим одинаковый…даже не кошмар, так… кошмарик. Мурза, между прочим, наказана была.

Сейчас им должно быть лет 17-18.

— Знаешь, — задумчиво протянула девушка, — решай сам. Это же твои внуки.

И мысленно добавила: «А уж я пригляжу».

Немного поболтав с дедом о всяких пустяках, и убедившись, что настроение у старика улучшилось, она отключила связь и допила остывший чай.

Хорошо, что Ядвига ушла ещё до рассвета «по делам» и не слышала этого разговора. Хотя бабушка особо не вмешивалась в их отношения с матерью, оставляя выбор Лизе. Пусть сама делает выводы. За что та была безмерно благодарна.

Распахнулась дверь, комнату наполнил запах хвои, терпких духов и морозного зимнего утра. Ведьма зашла в номер, скинула шубу и упала в кресло, устало вытянув ноги. Мурза мгновенно запрыгнула хозяйке на колени, сытно заурчала. От кошки тянуло горькими воспоминаниями и застарелой тоской. Терпко и приторно, как валерьянкой.

— Где ты была? — с интересом спросила Лиза, усаживаясь на подоконник.

— На реку ходила. И по городу немного прошлась.

Выглядела бабушка неважно, под глазами залегли тени, резче проступили морщины. Она стянула перчатки и стала растирать замёрзшие пальцы.

— Чаю сделать?

Старая ведьма молча кивнула. Лиза соскользнула на пол, тревожно поглядывая на бледное лицо Ядвиги, стала заваривать чай, добавляя к колдовским травам толику силы.

— Я давно тут не была, — бабушка откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза. — Сначала все напоминало о прошлом. Потом…оказывается, есть раны, которые не затягиваются и через сотни лет.

Мурза с Лизой переглянулись. Кошка, которая не кошка, покаянно вздохнула, мол, прости, хозяйка, не справляюсь. Девушка обхватила ладонями чашку, поднесла к губам, шепча наговор. По комнате поплыл аромат спелых яблок, горячей сосновой смолы, сладких ночных фиалок.

Ядвига открыла глаза, принюхалась и расслабленно улыбнулась. Внучкины эксперименты с травами и запахами приводили ее в восторг. Лиза пригубила, довольно кивнула и протянула чай бабушке.

— Ты поэтому не привозила меня сюда в детстве?

— Угу, — старая ведьма сделала небольшой глоток. Блаженно зажмурилась.

— Завтра Солнцеворот, — осторожно напомнила Лиза. Не то, чтобы бабушка страдала забывчивостью, но все-таки…

Ядвига насмешливо глянула на внучку, в темных глазах заплясали веселые искорки.

— Я знаю, — ещё один глоток. — Чай бесподобный, впрочем, как всегда. Спасибо, солнышко. Мне уже лучше.

Она аккуратно поставила чашку на тумбочку, потянулась и зевнула.

— Не переживай, я все помню. Мы отправимся в Лес на закате. Я хочу пройти старой тропой. А сейчас, прости, но мне нужно пару часов поспать.

Глава вторая. Городской парк.

Город нежился под лучами холодного зимнего солнца. Самый короткий день годового круга выдался морозным и ослепительно снежным. Воздух пронизывало ощущение близкого рождества. Оно игриво затаилось в пряном запахе глинтвейна и горячего шоколада, в россыпях сувениров на каждом углу, в смолистом аромате хвои — местные жители предпочитали живые зелёные ели практичным пластиковым копиям.

Двери домов сплошь украшали нарядные венки, магазины и кафе соревновались, чья витрина эффектнее и заманчивее. А на центральной площади напротив старой ратуши красовалась городская ёлка.

В разгар рабочего дня народу на улицах негусто. Но легко можно было представить, как в сумерках молодежь и детвора сходятся шумными компаниями на каток. Как зажигаются сотни золотистых огоньков, как сверкают гирлянды на аллеях парка, а городской оркестр играет праздничные мелодии. И музыканты, отчаянно фальшивя на морозе, подмигивают нарядным румяным пани, а те смущаются, пряча довольные улыбки в роскошный мех.

И снег.

Везде.

На островерхих крышах и широких карнизах, на вывесках и фонарных столбах, на козырьках дверей и черных ветках деревьев.

Городок был похож на сказочный пряник.

Сладкий на морозе, затейливо украшенный орехами и марципаном. Такой, которому радуются малыши и совсем юные девушки.

Ни ребёнком, ни юной девушкой Лиза себя не считала, а пряники не любила с детства. То ли накопившаяся усталость не давала наслаждаться праздничной атмосферой, то ли непонятная тревога мешала расслабиться. Нарядные улицы бабушкиного родного города вызывали глухое раздражение и ничего больше.

Хотелось кофе.

Крепкого.

Черного.

Без сахара.

Чтобы перебить приторную липкую сладость окружающего мира. Ещё хотелось в лес.

До одури.

До глубокого жара в подреберье. Жара, который грозился заполнить ее всю, перетечь в ладони и выплеснуться наружу тягучими волнами проклятий.

Сила выходила на пик.

Близился Солнцеворот.

Лиза накинула капюшон. В темной куртке, темных штанах и высоких спортивных ботинках ее легко было принять за мальчишку-подростка. Дед раньше грустно вздыхал, ругался с Никифором и требовал у нелюдя «нормально кормить ребенка». Потом смирился. Сказал — против крови не попрешь, а Лизкина бабка (настоящая, смущаясь, признался дедушка), была такой же — невысокой и хрупкой.

— Прям принцесса! — он хмыкнул, грустно вспоминая молодость. — А я, прикинь, увалень детдомовский, боялся ее пальцем тронуть, думал — сломается от моих лапищ…

Воспоминания отвлекли от мрачных мыслей. Дышать становилось легче, сила привычно свернулась калачиком, терпеливо ожидая ночи. Девушка сняла капюшон, поправила рюкзак на плече и подставила лицо зимнему солнцу, зажмурилась и глубоко вдохнула свежий морозный воздух. Все-таки она устала…

Бабушка, напротив, выглядела вполне отдохнувшей и довольной жизнью. Выспавшись после ранней прогулки, ведьма решительно повела внучку кормить обедом. Та отнекивалась, предпочитая крепкий черный кофе тушеным в сметане грибам, фаршированному зайцу, сырному пирогу и прочим изыскам местной кухни.

Ядвига понимающе кивала, зная, что колдовская сила ненадолго может заменить калории, но настояла на своем и внимательно проследила, чтобы Лизка плотно поела, потому что в «лесу разносолов нет, а домовик остался дома ухаживать за Степушкой».

Внезапно Ядвига остановилась, огляделась по сторонам и, заметив около стоянки высокого плотного мужчину в темном пальто, осторожно подошла. Тот увлеченно говорил по телефону, размахивал руками, ничего не замечая вокруг. Ведьма приблизилась сзади, положила ладонь ему на спину напротив сердца. На мгновение прикрыла глаза, прислушиваясь. Довольно улыбнулась, кивнула каким-то своим мыслям. И… отошла. Незнакомец продолжал разговор, не замечая странную пожилую пани.

Лиза наблюдала за бабушкой. Колдовское благословение дорогого стоит, им не разбрасываются направо и налево. На вопросительный взгляд внучки Ядвига пожала плечами и пояснила:

— В нем, — кивок назад, — ещё слышна наша кровь. А Лешко, негодник, был прав, — задумчиво протянула ведьма и горько усмехнулась. — Пока стоит дуб — дети Лиха будут жить на своей земле.

Ядвига замолчала, прикусив губу. Лиза взяла бабушку под руку, тревожно вглядываясь в мигом побледневшее лицо. Та успокаивающе погладила ладонь внучки.

— Погляди — городской парк. На его месте раньше было поместье. Мы почти пришли.

*****

Они медленно шли по заметённым дорожкам городского парка. В дальнем его уголке было безлюдно. Редкое воронье карканье, хруст снега и далёкие отзвуки праздничной музыки не нарушали хрустальную морозную тишину. Туристы и местная публика выбирали для прогулок другие маршруты — поближе к сувенирным лавкам и закусочным, аттракционам и детским площадкам.

А здесь — скамейки, укрытые ледяным покрывалом, спящие до весны кусты роз, ровные сугробы самшита. Снег сверкал на солнце алмазной пылью, а под плотными рядами деревьев залегли густые фиолетовые тени. Черные кованые фонари — как замершие стражи тянулись тонкими свечами вверх. Чёрное и белое…мир-набросок росчерками чернил на чистом холсте зимы.

Бабушка неуловимо изменилась, ношеная волчья шуба смотрелась на старой ведьме роскошной княжеской мантией. Словно изгнанная королева из волшебной сказки возвращается в родные владения, — подумалось Лизе, — а вон и свита…

Смутные силуэты мелькали за темными стволами клёнов. Парочка снежников упрямо следовала по пятам даже здесь, в опасной близости от людского жилья. Духи метели маячили едва заметными тенями, не рискуя нарваться на немилость Ядвиги. Звериное чутьё подсказывало — хоть она и любимая сестра Хозяина, а при случае так шуганет из людского мира, что потом долго белой поземкой по лесу кружиться придется.

Мурза, напротив, старалась держаться рядом, то забегая вперёд, то путаясь под ногами. Черная бестия, любительница тёплых пледов и натопленных покоев зачем-то морозила нежные лапки вместо того, чтобы лежать на плечах хозяйки.

Что на них нашло?! Бабушка, решившая ехать машиной за тридевять земель, и кошка, не желающая прятаться от мороза. Сговорились они, что ли… Хотя — почему нет?

Кошка, которая не кошка, с Ядвигой была всегда, и понимала ту не то что с полуслова — с полувзгляда. Лизе иногда казалось, что Мурза считает ее не ученицей старой ведьмы, а собственным неразумным котенком. За которым глаз да глаз. Вспомнилось, как черная мерзавка безнаказанно пугала соседских мальчишек, одноклассников и первых неуклюжих ухажеров. Лизка злилась, гоняла кошку веником, грозила привести из лесу «самого злющего упыря»...

А ведь Мурза давным-давно свободна! Почему она тут? Дух-слуга, накрепко привязанный к хозяину и обязанный подчиняться, мечтает освободиться и вернуться туда, откуда пришел. Мурза же…

Бабушка разорвала заклятие и сожгла амулет привязки много лет назад. Да что там лет — веков! Значит, черная негодница сама хочет быть с ними.

А если Ядвига уйдет, что выберет кошка?!

Мысль безжалостно ударила под дых.

Сердце, захлебнувшись, пропустило удар.

Лиза остановилась и замерла, не в силах сделать шаг, не в силах вздохнуть.

Воздух колючим комом застрял между ребер.

Под кожей поползли ледяные мурашки.

Она потрясенно смотрела в спину бабушке.

Ядвига не просто так привезла внучку сюда, в места своего детства и юности!

Нет!

Она… прощается?!

Прощается, чтобы уйти…

Все странности последних дней…

Множество подозрительных мелочей, смутная изматывающая тревога.

Как же Лиза не догадалась?!

Или…догадалась, но гнала подозрение, не желая признавать очевидное…

Ещё тогда, когда старый лешак заявился в их дом, принес лесную одежду и всю ночь сидел, запершись с бабушкой, дедом и Никифором на кухне, когда с первым снегом вокруг дома стали появляться духи зимы, присматривая и оберегая, а домовой начал путать любимые приправы.

Ещё тогда…

А теперь…

— Ба, — тихо позвала она Ядвигу.

Та остановилась не оборачиваясь.

Лиза подошла на негнущихся ногах. Осторожно взяла бабушку за руку, сжала холодные пальцы.

— Ты забыла перчатки, — сказала невпопад севшим голосом.

— Ничего, — все так же смотря перед собой, шепотом ответила ведьма.

Затем медленно повернулась к внучке. Печально улыбнулась. Лиза крепче сжала ее ладонь. Горло сдавило спазмом, говорить не получалось. Да и что тут можно сказать...

От самых кончиков пальцев тепло растекалось по руке мягкой волной, наполняя покоем и глубокой печалью. Бабушка заботливо делилась силой, отдавая внучке всю свою нежность и любовь.

— Пошли, — наконец сказала Ядвига, — я хочу увидеть могилу отца.

*****

Дуб был огромным!

Могучий статный красавец возвышался над всем парком, как сказочный великан. Крепкие ветки раскинулись на много метров вокруг широченного ствола.

Настоящий владыка окрестных земель. Суровый страж.

Фото в сети не передавали и сотой доли его великолепия и дикой мощи.

Благословенный корень истинного леса…

Дух-хранитель...

Прожитые годы оставили многочисленные раны — чернеющие шрамы ожогов, вмятины от осколков снарядов, оспины пуль, переломы рук-ветвей.

Войны катились над ним огненным валом, не единожды сжигая дотла людские селения в округе, но как только наступал мир — люди возвращались в родные края, отстраивали заново хаты и кланялись вельмишановному зелёному пану.

Взглянуть на чудесное дерево, прикоснуться ладонями к шершавой коре, загадать желание или молча постоять под густым шатром, смутно ощущая присутствие иной силы, приезжали издалека.

Даже сейчас, в преддверии рождества, группки любопытных туристов бродили вокруг трехсотлетнего великана, слушали говорливых экскурсоводов и фотографировались на фоне местной достопримечательности.

Нежный перезвон окутывал поляну мелодичным облаком — на нижних ветвях качались сотни крохотных колокольчиков, яркие разноцветные ленточки трепетали на лёгком ветерке. По местным поверьям — то ли дары духам-хранителям окрестных земель, то ли самому дубу. Тут мнения разнились. Но все единодушно сходились в одном: пока стоит чудесное дерево — городок и его жители процветают, и никакие напасти им не страшны.

Двое предприимчивых парней, явно из местных, наряженные в красно-белые праздничные колпаки, громко предлагали всем желающим лестницу-стремянку. За умеренную плату, разумеется. А как иначе?! Зимой-то!

Желающих карабкаться на морозе по скользким ступенькам не находилось, но веселые смешливые парни не унывали, сыпали шутками-прибаутками, подначивали приезжих мужчин, игриво подмигивали молоденьким девушкам.

Лиза с Ядвигой сидели на скамейке. Пригодился и захваченный с собой теплый шерстяной плед, и термос с травяным настоем. Горячий напиток согревал, делился теплом ушедшего лета. Пили молча, говорить не хотелось.

Мурза, таки устав топать лапами по снегу, тенью устроилась на плечах девушки и едва слышно мурчала. Кошка, которая не кошка, пыталась поддержать хозяйку как могла. А свое дело негодница знала отлично — сердце больше не сжималось от черных мыслей, горло отпустило. Тихая светлая печаль наполняли душу и мысли. Угасал вспыхнувший было гнев…

— Мама, мама, летом пахнет, малиной и…луной! Это у тети чай такой?! Волшебный, да!? — звонкий детский голосок выдернул Лизу из рассеянной задумчивости.

Девчушка лет семи-восьми смотрела огромными карими глазищами то на грустную девушку с термосом и глиняной кружкой в руках, то на пожилую женщину в лохматой серой шубе.

Мама девочки смущённо глянула в сторону лавочки, виновато улыбнулась. Ядвига примиряюще улыбнулась в ответ, приподняв чашку, мол, все в порядке…малина, луна…чай волшебный, да…

Потом прищурилась, приглядываясь к малышке внимательнее, и, не говоря ни слова, махнула ладонью, приглашая подойти поближе. Девочка обернулась на маму и нерешительно подошла к чуднОй пани.

— Что это у тебя? — Ядвига глазами указала на голубую и жёлтую атласные ленты, зажатые в детском кулачке.

Девочка с подозрением покосилась на незнакомку, упрямо поджала губки и …выпалила:

— Дубу подарок! — быстро-быстро зашептала. — Мама не верит, а я верю! У меня просьба…важная. Очень. Мы, знаешь, как далеко ехали. Тут мамина тетя живет. Папа там остался, — звонкий голосок дрогнул, на ресницах блеснули слезы.

Ядвига понимающе кивнула и …протянула девчушке свою чашку, не сводя с нее пристального взгляда.

— Пей, — голос Ядвиги стал низким, тягучим, мягко обволакивая и девочку, и застывшую молодую женщину. — Согреешься. Он… волшебный.

Малышка притихла, аккуратно приняла чашку, не выпуская из кулачка яркие ленты, сделала первый осторожный глоток. В полной тишине допила колдовской настой до последней капли. Ведьма достала из кармана…крохотный серебряный колокольчик на тонкой длинной цепочке.

— Держи, ему точно понравится подарок. А это, — на узкой ладони возникла неровная стертая временем монетка, — отдай вон тем балбесам, — кивок на шумных парней с лестницей.

Бабушка незаметно щёлкнула пальцами, разгоняя наваждение.

Мама ребенка вздрогнула и стала удивленно озираться по сторонам, будто очнувшись от сна. Девчушка, как ни в чем не бывало, схватила ее за руку и потянула к огромному дереву.

— В ней кровь водяниц? — глядя вслед удаляющейся парочке, негромко спросила Лиза.

Бабушка протянула опустевшую чашку, подождала, пока внучка заново наполнит ее настоем и, только отпив несколько глотков — яблоки и дикий мед, капля лунного света и запах скошенной травы — кивнула. Второе благословение за день отобрало изрядное количество силы. Руки у Ядвиги дрожали.

— Ты же их знаешь… Как силенок наскребут, чтобы тело себе создать, так и выискивают, от кого родить дочку-наследницу, — бабушка глубоко вздохнула, задумалась. Мурза шмыгнула хозяйке на колени, обвилась вокруг плеч. — У нашего мельника внучкА заприметили, ему и пяти не было. Петрусь красавцем вырос, каких поискать. Она и привязалась к нему. Жила человеком много лет. Все ко мне на поклон ходила…

— И ты тратила силу на водяного духа? Зачем?

— Петрик хороший мужик был, да и его семья мне не чужая. Водяница троих родила. Двух дочерей — они потом с матерью в воду ушли, и сына. Сын с людьми остался. Вот эта соплюшка его крови. Поди ж ты…

Лиза сунула полупустой термос в рюкзак, придвинулась ближе, обняла бабушку и положила голову ей на плечо. Серый мех щекотал нос, будил воспоминания. Вот она противный колючий подросток, в одиночку решилась отправиться в Лес. Заблудилась в колдовских тропах почти сразу. Лешак все время шел за ней. Присматривал. Не вмешивался. И когда Лизка уже отчаялась выпутаться из глухой чащобы и ревела от бессилия и злости, вышел из-за деревьев, обнял. Серый мех пах диким зверем и лесом, а она, тринадцатилетняя дуреха, хлюпала носом. Размазывая слезы по грязным щекам, просила бабушке не говорить, о ее… экспериментах. Леший кивал, гладил по спутанным волосам, — шапку она потеряла почти сразу, и обещал не выдавать названную внучку старой ведьме.

Сейчас мех пах цветочными духами и немного дымом костра, волчий запах притаился. Свернулся хитрым зверем в темном логове.

Лиза так ни разу и не решилась накинуть шубу на плечи. Такое без спросу лучше не трогать. Можно и умом тронуться.

А леший бабушке шубу отдал, как только первый снег выпал. Чтобы сила леса была с ней везде. Берег как умел, старый пень. Дорожил сестрой немеряно. Значит, давно в курсе. А дед? Он же привязан к старой ведьме. А Никифор?

— Дед знает. Мы попрощались перед отъездом, — тихо сказала Ядвига. — Никифор останется с тобой, сколько сам захочет. И Мурза. Если не прогонишь нахалку.

Бабушка неожиданно толкнула Лизу в бок, мол, гляди. Знакомая девчушка храбро карабкалась по лестнице. Один парень поднимался тремя ступеньками ниже, оберегая малышку. Наверх он тащил длинную палку с крюком. Второй «балбес» крепко держал стремянку внизу. Мамочка, затаив дыхание, стояла рядом. Вокруг собралась небольшая толпа любопытных зевак.

Девочка забралась уже довольно высоко, пыталась достать одну из ближних веток, не дожидаясь, когда ее провожатый дотянется и зацепит крюком.

— Наклонился бы ты, ребенок ведь… — тихо попросила Ядвига.

Нижние ветви дуба качнулись, словно от ветра, и девчушка легко поймала одну из них. Ветка поддалась легко, не пружинила, не норовила вырваться и хлестнуть по лицу. Покорно ждала, пока малышка, стянув зубами варежки и высунув от усердия язык, привяжет яркие ленты и крохотный колокольчик на тонкой цепочке.

— Все! Получилось! — радостно закричала девочка. Ветка сама собой

распрямилась, не задев детское личико даже кончиком. Нежно зазвенел колокольчик, шелест невидимых листьев пронесся в морозном воздухе. Зрители зашумели, радостно захлопали, засмеялись, слышны были громкие поздравления маленькой путешественнице. Лиза только сейчас поняла, что все время люди стояли молча, затаив дыхание, с волнением наблюдая за ребенком.

— Она сама! Сама наклонилась и поднялась. Мама, я видела! Видела! — вопила девочка, слезая вниз. Надежные руки подхватили ее и поставили на землю.

— Значит, духи приняли твой подарок, — серьезно ответил парень, держащий стремянку.

— Приняли, куда ж они денутся, — хмыкнула Ядвига и зябко поежилась, пряча ладони в рукава шубы. — Он не всегда был таким, каким ты его знаешь. Лес, не дуб, — уточнила, задумчиво глядя на маму с дочкой. Те отправились в ближайший крытый павильон пить горячий шоколад. — В древности ему не ленты с колокольчиками приносили. А таких вот детишек.

— Он тебя отпустит?

— Буду я у старого пня разрешения спрашивать!

Ветви закачались сильнее, и в их шорохе Лизе послышалось недовольное ворчание.

— Думаю, он захочет…измениться. В прошлый раз лес обернулся ребенком и взрослел вместе со мной. Кем он воплотится теперь? Я не знаю. Он непостижим. Хоть и добряче очеловечился. Моя наставница говорила — при последнем воплощении Хозяин пытался ее убить. Ради забавы. Притом нарочно явился ребенком, чтобы удержать старуху хоть на пару лет. И он очень ее любил.

Лиза задумалась. Дедова прагматичность и деловой подход давали о себе знать. Ей нужен был четкий план действий.

— Я с ним справлюсь? Когда… — она сглотнула, — ну…одна буду?

— Справишься, — уверенно кивнула Ядвига.

Бабушка достала из рукава скрученную сложными узлами плетенку, протянула удивленной внучке.

— Я хочу, чтобы ты увидела прошлое. Мое прошлое. Я дважды родилась. И оба раза тут.

Ведьма закрыла глаза, устало откинулась на спинку скамейки.

День угасал. Самый короткий день годового круга. Наступал вечер. Солнечный свет быстро таял, ему на смену зажигались фонари. Одинокие снежинки кружили в стылом воздухе...

Лиза осторожно приняла памятку, прошлась кончиками пальцев по петлям, потянула за край, распуская нить. Волны чужой памяти подхватили, закружили в водовороте образов, звуков, странных незнакомых запахов…

Голос бабушки доносился издалека, отдаляясь и затихая…

— В первую неделю весны отца домой привезли. Тяжело раненого. Я лечила его, как могла. Мне было всего пятнадцать лет…