Глава 14

Рэнд с профессором подошли к самому краю поляны. Дальше начинался густой лес.

– Думаю, это место подойдет, – проговорил профессор. – Здесь вам никто не будет мешать.

– Да, благодарю вас. По-моему, место отличное. Профессор Хармон улыбнулся. Здесь, на острове, он казался совершенно другим человеком – более мягким, расслабленным, словно наконец-то очутился там, где и должен быть. И монокль исчез. Наверное, здесь он профессору не нужен, подумал Рэнд.

– Я, пожалуй, пойду, – сказал профессор. – Располагайтесь. В походной кухне вас накормят. Увидимся за ужином.

Он показался Рэнду более худым, чем был в Лондоне. Впрочем, тогда он не слишком обращал на него внимание. Седовласый профессор пошел прочь. Рэнд проводил его рассеянным взглядом.

Мысли его уже были о Кейтлин Хармон, и гнев вновь взметнулся в нем. В этот момент к нему подошел Перси, неся на плече деревянный ящик с инструментами и всякой всячиной, необходимой для жизни на острове. Рэнд помог камердинеру поставить ящик на землю.

– Ну и как у вас дела с вашей дамой? – спросил Перси.

Руки Рэнда непроизвольно сжались в кулаки.

– Поверить не могу. Я проехал тысячи миль, чтобы обнаружить, что она собирается замуж за этого самодовольного шута Джеффри Сент-Энтони... или по крайней мере думает, что собирается.

Взяв длинный железный прут, Перси принялся открывать крышку ящика.

– Это я уже слышал, – сдержанно бросил он.

Рэнд не стал спрашивать его откуда. Среди членов экспедиции было несколько слуг-англичан, а Перси славился умением выуживать информацию.

– Клянусь, я едва сдержался, чтобы не придушить ее. Тонкие губы Перси скривились в легкой понимающей улыбке.

– Думаю, вам хотелось не только этого.

Это верно, подумал Рэнд. Одного взгляда на Кейт оказалось достаточно, чтобы в нем вспыхнуло неистовое желание. Хотелось оторвать ее от Сент-Энтони, притащить на пляж и заняться с ней безудержной любовью. А вместо этого приходилось стоять и смотреть на мерзавца, посмевшего покуситься на его Кейт и на их будущего ребенка.

Сняв наконец с ящика деревянную крышку, Перси швырнул ее на землю.

– Они собираются пожениться, когда вернется капитан Батишт, – заметил он. – Очевидно, вы намерены их остановить. Вы уже придумали, как это сделать?

Рэнд задумчиво потер подбородок.

– Пока еще нет, но я сделаю все от себя зависящее. Эта женщина носит моего ребенка. Ей очень нужен муж, и хочется ей этого или нет, ее мужем стану я.

– Может быть, вам стоит ей это сказать?

– Скажу, если потребуется. А пока повременю. Мне хочется сначала узнать, какие мысли бродят в ее хорошенькой головке, что за отношения связывают ее с Сент-Энтони и изменились ли ее чувства ко мне... Впрочем, последнее не имеет никакого значения.

Хмыкнув, Перси склонился над ящиком, вытащил из него тяжелую парусиновую палатку и принялся ее ставить. Рэнд молча стал помогать ему и для начала вытащил из ящика колышки, моток веревки и тяжелый ящик с инструментами. Не в первый раз они с Перси предпринимали такого рода путешествие. Еще до смерти отца Рэнд совершил их великое множество. Чего только не приходилось ему делать: совершать восхождение на Альпы, бродить в болотах Шотландии, охотиться в Индии на тигра. И во всех этих приключениях его сопровождал Перси.

Все это Рэнд делал для того, чтобы доказать отцу, что он чего-то стоит. Отцу, конечно, было на это ровным счетом наплевать, однако Рэнд в своих поездках приобрел массу знаний и богатый опыт, который часто бывал полезен ему.

И сейчас Рэнд собирался использовать этот опыт для того, чтобы выследить еще одну добычу – самую важную из всех, за которыми ему доводилось охотиться.

Рэнд хмуро улыбнулся и, продолжая помогать Перси, начал продумывать план дальнейших действий.

Всю ночь Кейт ворочалась, не в силах заснуть. Узкая койка казалась ей более жесткой, чем обычно. Когда она наконец-то перед рассветом задремала, ей приснился Рэнд, и она проснулась с неистово бьющимся сердцем. Всего сна она не запомнила, в памяти остался лишь его конец: Рэнд пребывает в ярости оттого, что она скрыла от него их ребенка. Кейт закрыла глаза, и перед ней явственно возникло его пылающее от гнева лицо. Вот Рэнд подходит к деревянной колыбельке, стоявшей в ногах ее кровати, вытаскивает из нее ребенка и бросается к выходу из палатки, грозя ей кулаком и клянясь, что она больше никогда не увидит своего малыша.

Кейт вздрогнула и охватила себя за плечи, пытаясь согреться. Неужели Рэнд и в самом деле на это способен? Он надменный и властный человек и привык поступать так, как считает нужным, но он никогда не был жестоким.

Кейт оделась, причесалась и вернулась мыслями в те дни, которые они с Рэндом провели в Ривер-Уиллоуз. Они навсегда сохранятся в се памяти. Кейт вспомнила, какими ледяными стали глаза Рэнда, когда Джеффри сказал ему, что они собираются пожениться.

Раньше Рэнд вел себя с ней так, будто имеет на нее все права, но это было давно, несколько месяцев назад. Неужели он до сих пор испытывает к ней какие-то чувства? Если вспомнить, как он смотрел на Джеффри, – наверное, да. Кейт попыталась подавить невесть откуда взявшуюся радость, которую она не имела права чувствовать.

Она понимала, что между ней и Рэндом не может быть ничего общего. Им не суждено быть вместе. Даже если он ее любит, это не имеет никакого значения. Они совершенно разные люди. Кроме того, нужно думать об отце, да и Джеффри она уже дала слово.

Откинув полог палатки, Кейт вышла наружу и взглянула на свои покрытые россыпью веснушек руки на фоне коричневой хлопчатобумажной юбки. Какая же она убогая! Ботинки стоптаны, карманы поношенной белой блузки обтрепаны.

Какой невзрачной она должна казаться Рэнду. Ведь он герцог и привык общаться с дамами, облаченными в шелка и кружева, а не в стоптанные ботинки и затрапезную юбку. Теперь, когда он увидел настоящую Кейт Хармон, нет никакой надежды на то, что она снова его заинтересует.

От этой мысли сердце Кейт заныло в груди, а настроение, и так оставлявшее желать лучшего, стало еще хуже.

– Вижу, ты начинаешь работать чуть свет, – послышался из-за угла палатки голос Рэнда, оторвавший ее от грустных мыслей.

Как, должно быть, она ужасно выглядит, вновь подумала Кейт, но, решительно вскинув голову, взглянула Рэнду прямо в глаза.

– Совершенно верно, я собираюсь заняться работой. Не думаю, что тебе известно это слово. Кстати, что тебе решил поручить отец на время твоего короткого пребывания на острове?

Рэнд невесело усмехнулся.

– Так, значит, ты считаешь, что жизнь на острове слишком сурова для такого хрупкого создания, как я?

– Я этого не говорила, но... в общем, да, я так считаю.

– Интересно, почему у тебя создалось обо мне такое впечатление? На вид я далеко не тщедушный, да и в постели вроде бы показал себя с самой лучшей стороны.

Кейт открыла рот и тотчас же захлопнула его. Она была уверена, что покраснела сейчас до корней волос.

– Это... это непорядочно с твоей стороны – упоминать о том, что произошло между нами. Кроме того, я вовсе не это имела в виду, и тебе об этом известно. Просто я хотела сказать, что ты вряд ли привык к жизни, полной лишений. Мы здесь живем очень скромно. И одеваемся просто. – И Кейт машинально опустила глаза и окинула взглядом свою незамысловатую одежду и пыльные рабочие ботинки.

В этот момент она почувствовала на своей щеке теплую руку герцога и, подняв голову, взглянула на него.

– Я уже как-то говорил тебе, что ты прекрасно выглядишь в любой одежде, Кейт. И сейчас могу это повторить.

Кейт отвернулась.

– Пожалуйста... не нужно. Ты не должен больше так говорить.

– Почему? Тебе неприятно вспоминать о минутах близости, о том времени, которое мы провели, занимаясь любовью? – Кейт промолчала, и Рэнд плотно сжал губы. – А может быть, ты боишься, что это не понравится твоему драгоценному женишку? Прости, но мне на это глубоко наплевать.

– Мы с Джеффри собираемся пожениться. И только поэтому ты не должен...

– Он знает про нас, Кейтлин? Знает о том, что мы были близки? Знает, как я ласкал тебя и как ты меня ласкала?

Щеки Кейт стали пунцовыми, на глаза неожиданно навернулись слезы. С трудом сдержав их, Кейт проговорила:

– Он знает, что мы с тобой... были близки. Было бы нечестно оставлять его в неведении.

– А ты, Кейт, девушка честная, верно?

Кейт не ответила. С Рэндом она таковой не была, ведь она не написала ему о своей беременности. При этой мысли сердце ее больно сжалось, а нижняя губа предательски задрожала.

– Я должна идти. Как я уже сказала, кто-то из нас должен работать.

Рэнд ничего на это не сказал. Кейт пошла к месту раскопок, всю дорогу чувствуя спиной обжигающий взгляд его горячих карих глаз.

Джеффри Сент-Энтони заметил герцога и его камердинера рядом с сэром Монти Уолполом, которому Белдон что-то оживленно рассказывал. Джеффри всем сердцем ненавидел этого мерзавца и за его самодовольный вид, и за то, что он сделал с Кейтлин. Как только сэр Монти отошел, Джеффри направился к герцогу.

– Вижу, вы все еще с нами, – проговорил он и, когда Белдон повернулся к нему, продолжал: – Я думал, одной ночи, проведенной не на пуховой перине, будет для вас достаточно, чтобы захотеть уехать. Впрочем, при всем желании вы сейчас не в состоянии покинуть остров... по крайней мере до тех пор, пока не вернется «Мороту».

Щека Белдона дернулась.

– Знаете, Сент-Энтони, в следующий раз, как только вы откроете рот, я, не дожидаясь, что вы скажете, тотчас же дам вам в зубы.

Джеффри побледнел. Он был наслышан о репутации Белдона как великолепного боксера и понимал, что может сколько угодно презирать его, однако побить не в состоянии.

– Вы что-то еще хотели мне сказать? – спросил герцог. – Или просто решили обменяться со мной любезностями?

– Просто я подумал, что вы пошутили, сказав, что приехали на остров помогать. Но если это и в самом деле так, для вас есть работа. Нужно произвести кое-какие раскопки. Работа довольно специфическая, и доверить ее туземцам нельзя. Если хотите, я могу вам показать...

– Белдон! Вот вы где, мой мальчик! А я-то думал, куда это вы запропастились?

Джеффри повернулся на голос профессора. Тот направлялся к ним вместе с Талмиджем, который улыбался герцогу совершенно искренней улыбкой, хотя Джеффри уже неоднократно замечал, что в присутствии Белдона Талмидж всегда чувствовал себя немного неловко. Впрочем, в присутствии Белдона любой почувствовал бы себя неловко, решил он.

– Простите, – сказал герцог профессору. – Мне нужно было распаковать вещи и немного оглядеться. Кроме того, понять, на каком участке работ я могу быть больше всего полезен. После вчерашнего ужина и сегодняшнего завтрака я подумал...

– Я же вам говорил, что вы не привыкли к такой пище, – перебил его Джеффри. – Питаемся мы очень просто, да и запасы наши ограниченны.

Холодный взгляд Белдона, казалось, пронзил его насквозь, и Джеффри почувствовал вдруг странное желание бежать куда подальше. Он ненавидел себя за это, но желание не проходило, а, наоборот, с каждой секундой становилось все сильнее. Когда герцог вновь повернулся к профессору, Джеффри с облегчением вздохнул.

– Я хотел сказать, до того как меня перебили, что, быть может, самый лучший способ помочь вам – это принести в лагерь свежего мяса. В лесу я заметил следы оленей и кабанов. Кроме того, на острове много птиц. Некоторые из них наверняка съедобны.

На лице профессора Хармона отразилась неуверенность.

– Это было бы просто замечательно, ваша светлость, но боюсь, это слишком опасно. Леса здесь густые, порой непроходимые, а в горах небезопасно.

– Не беспокойтесь, мне не впервые приходится бывать в подобной местности.

– Ну, не знаю...

– Уверяю вас, я буду осторожен.

Приподняв полотняную шляпу, профессор почесал седую голову.

– Ну, если вы и в самом деле уверены...

– Уверен.

Донован Хармон просиял.

– Тогда это было бы просто замечательно. Вы как считаете, Филипп? Мы бы все с удовольствием поели чего-нибудь еще, помимо рыбы и вяленого мяса.

Талмидж, как всегда, загадочно улыбнулся.

– Совершенно верно. С превеликим удовольствием. Белдон вежливо улыбнулся барону в ответ, но глаза его оставались по-прежнему холодными.

– Что ж, в таком случае решено.

– Если охота окажется успешной, – заметил профессор, – я буду считать, что вы приехали вовремя.

– Держу пари, так оно и есть, – отозвался Белдон.

В этот момент к ним подошла Кейтлин и остановилась рядом не с Джеффри, а с отцом. Джеффри почувствовал раздражение, особенно когда увидел, что Белдон тоже это заметил и на лице его появилось довольное выражение. Интересно, будет ли Кейтлин по-прежнему выказывать такую же нелепую преданность отцу, после того как они поженятся, подумал Джеффри. Нуда ничего, рано или поздно он потребует и к себе такого же уважения. До сих пор он был с ней слишком мягок, но после свадьбы станет построже и недвусмысленно даст ей понять, что он глава семьи и она обязана ему подчиняться.

– Ты посылал за мной, отец? – спросила Кейт.

– Да, я совсем забыл. Мы вот-вот выкопаем из земли очень интересную находку: медную урну периода раннего средневековья. Мы еще не знаем, откуда и как она попала на корабль, но я подумал, что ты захочешь присутствовать, когда ее будут извлекать из земли.

– Да, конечно, – проговорила Кейт и взглянула на Белдона, словно подумала, что и ему это может быть интересно.

– Его светлость решил отправиться на охоту, дорогая, – заметил отец. – Они с мистером Фоксом будут отвечать за добычу свежего мяса.

Кейт побледнела. Она уставилась на герцога таким взглядом, словно не в силах была поверить в услышанное.

– Но в лесу опасно. Он густой, как джунгли, по нему протекают бурные реки, болота кишмя кишат ядовитыми змеями, а в последней экспедиции мы даже видели леопарда. Отец, ты не должен их отпускать!

Герцог взглянул на Кейт так, как еще никогда не смотрел. Выражение его лица стало необыкновенно мягким, и Джеффри почувствовал крайнее раздражение.

– Благодарю вас за беспокойство, Кейтлин, но нам с Перси уже приходилось охотиться в подобных условиях.

– Вот как?

Белдон самодовольно улыбнулся.

– Да. В Индии и в Африке.

Заметив, каким изумленным и вместе с тем восхищенным взглядом Кейт смотрит на герцога, Джеффри едва сдержался, чтобы не вспылить. Да как она смеет так смотреть на этого подонка! Нет, пора положить конец этому чертову фарсу!

Подскочив к Кейт, Джеффри схватил ее за руку.

– Пойдемте, Кейтлин. По-моему, профессор хотел нам кое-что показать. – И, недовольно скривив губы, бросил: – Кроме того, я уверен, его светлости не терпится отправиться на охоту.

Повернувшись к Кейт, Белдон отвесил ей легкий поклон.

– Удачи на раскопках, – пожелал он.

– Удачи на охоте, – в свою очередь, пожелала ему Кейт.

Схватив Кейт за руку еще крепче, Джеффри почти потащил ее в ту сторону, где велись раскопки, всю дорогу мысленно осыпая проклятиями человека, направившегося в сторону леса, полного диких зверей, такой уверенной и непринужденной походкой.

Лагерь погрузился в сон. Рэнд сидел в темноте перед почти угасшим костром, обложенным серыми камнями, в котором тлели угли. Издалека донесся гомон обезьян – похоже, зверьки перебрались из джунглей на деревья росшие на берегу.

Сегодня вечером члены экспедиции ужинали олениной, которую Рэнд и Перси добыли днем. Им удалось подстрелить небольшого рыжего оленя, одного из тех, что в изобилии водились в джунглях. Теперь мяса должно было хватить на несколько дней, и настроение у всех было приподнятое.

Вернее, почти у всех. Его собственное настроение оставляло желать много лучшего. После ужина Сент-Энтони отправился с Кейт гулять по берегу. Они исчезли в темноте и появились спустя уже довольно продолжительное время. Кейт, избегая смотреть на герцога, отправилась прямиком в свою палатку.

Рэнду оставалось лишь сжимать кулаки от злости. Ему пришлось призвать на помощь всю силу воли, чтобы не ворваться к ней тотчас же и не потребовать отчета о том, чем они занимались. Погруженный в свои мысли, Рэнд и не заметил, как вскочил. Опомнился он на полпути к палатке, но ему уже было все равно.

Быстро оглядевшись по сторонам и убедившись, что его никто не видит, он откинул полог, закрывавший вход, и ступил в темноту.

Кейтлин тихонько ахнула, и Рэнд понял: она не спит. Она порывисто села на постели, судорожно прикрывая грудь легким шерстяным одеялом.

– Зачем ты пришел? Ты не можешь здесь находиться!

– Как видишь, могу, поскольку я здесь.

Кейт замерла. Завернувшись в одеяло, она спустила ноги на пол и встала. За палаткой туземцы разожгли костер. Отблески от огня проникали сквозь парусиновую ткань, и их света оказалось достаточно, чтобы Рэнд увидел, что Кейт одета в длинную белую ночную рубашку, а волосы ее заплетены в толстую косу. Она тяжело свисала с плеча, касаясь полной, увенчанной розовым соском груди, которую Рэнд прекрасно помнил. Он застыл на месте, не в силах преодолеть охватившее его желание.

– Что тебе нужно? – Голос Кейт прервал его грешные мысли.

– Мне нужно знать, что происходит между тобой и Сент-Энтони. Ты с ним спишь?

– А что, похоже на то, что я с ним сплю? – отозвалась Кейт, бросив красноречивый взгляд на узкую кровать. – Мне и одной на этой койке тесно.

– Я не это имею в виду.

– Я отвечу тебе, хотя это вовсе не твое дело. Нет, я не сплю с Джеффри. И никогда не спала.

– Но станешь, когда вы поженитесь? Кейт с трудом сглотнула.

– Я буду его женой, Рэнд.

«Нет, не будешь», – подумал Рэнд и прикусил язык, чтобы не сказать этого вслух.

Он подошел ближе и взял в руку конец косы, чувствуя, как заскользили по пальцам шелковистые волосы.

Боже, как же она хороша, подумал он. Сколько в ней жизни, огня. Рэнда тянуло к Кейт всегда, с того самого момента, как он услышал звук ее голоса. С тех пор его желание к ней все возрастало, и вот теперь он хотел ее так сильно, что даже не представлял, что такое возможно.

– Но пока ты ему не жена, – тихо заметил Рэнд, пристально глядя на нее. Высунув кончик языка, Кейт облизнула губы, и Рэнд почувствовал, что его тело напряглось. Бросившись к Кейт, он зажал ее лицо между ладонями и прильнул губами к ее губам.

На мгновение Кейт замерла, потом начала вырываться, упираясь руками ему в грудь. Рэнд поцеловал ее еще крепче. Он чувствовал, что она готова бороться не на жизнь, а на смерть. Она пообещала Сент-Энтони стать его женой. Это означает, что она не имеет права спать ни с кем другим. А Кейт не из тех, кто бросает слова на ветер. Но Рэнд тоже поклялся, что Кейт станет его, и был намерен выполнить свою клятву. Поцелуй стал более нежным, потом Рэнд принялся покрывать легкими поцелуями лицо Кейт, после чего жадно приник к ее губам. Губы Кейт стали мягкими, послушными, и, издав слабый стон, она прильнула к Рэнду всем телом, сдавшись на милость победителя.

– О Господи, Кейт... – прошептал Рэнд.

Он и забыл, какое это наслаждение – целовать ее, как мягки ее груди, прижимавшиеся сейчас к его груди. Он вновь поцеловал ее, на сей раз еще крепче, и губы Кейт приоткрылись, впуская его язык в свой рот. Рэнд почувствовал, как у него голова пошла кругом. Он хотел Кейт страстно, неистово, как хотел всегда. Рука его заскользила вверх, пока наконец не добралась до ее грудей.

Рэнд принялся ласково поглаживать сначала одну, потом другую. Они показались ему более полными, чем раньше, и едва помещались у него в руке. Коснувшись большим пальцем соска, Рэнд принялся будоражить его, и он тотчас же затвердел.

Внезапно Рэнд почувствовал, как Кейт замерла и, вырвавшись из его объятий, отступила в тень, прерывисто дыша.

– Этого... не должно было случиться, – прошептала она.

– Ты так считаешь? А мне кажется, это должно было случиться, только раньше.

– Убирайся отсюда, Рэнд. Между нами все кончено. И не возвращайся больше никогда.

Рэнд до боли стиснул зубы. Ему хотелось крикнуть ей, что он непременно вернется, что скоро она станет его женой и он будет целовать ее, пока у нее голова не пойдет кругом, станет заниматься с ней любовью до тех пор, пока она не запросит пощады. Но он молчал. Лишь смотрел на нее – трепещущую, с глазами, полными слез, – и молчал.

Наконец, чертыхнувшись, Рэнд повернулся, выскочил из палатки в прохладную тропическую ночь и вздохнул поглубже, пытаясь успокоиться. Нужно набраться терпения, уговаривал он себя. Еще есть время. Оказывается, он скучал по ней больше, чем предполагал, но ему хотелось, чтобы она сама пришла к нему, рассказала про ребенка. Если же она этого не сделает... что ж, он потом подумает, как поступить в этом случае.

А пока он добился того, чего хотел: получил ответы на свои вопросы. Кейт не спит с Сент-Энтони и не любит его. Ее тело без слов сказало Рэнду, что она никогда не сможет полюбить этого придурка и что она по-прежнему любит его, Рэнда.

Ее по-прежнему влечет к нему.

И одному Богу известно, как велико его желание близости с ней.

Сидя в своей палатке за штабелем перевернутых ящиков, служивших ему письменным столом, Филипп Радерфорд заканчивал заполнять в гроссбухе графу поступлений. Он даже не рассчитывал на такое счастье, что ему поручат ведать всеми доходами и расходами экспедиции. Поскольку большинство туземцев говорили на смеси французского с португальским, а сам он отлично говорил по-французски, работы у него было полным-полно. Уже много лет он не был так занят.

Однако эта работа предоставляла огромные возможности.

Филипп улыбнулся про себя. Ведая всеми финансами экспедиции, включая заработную плату, он отлично знал, на что расходовались деньги, и мог присвоить себе столько, сколько считал нужным, чтобы не вызвать подозрений. Он знал, без каких товаров члены экспедиции не смогут обойтись, а потому их необходимо приобрести, а без каких смогут вполне.

Донован Хармон – наивный старый осел – доверял ему безгранично, а это означало, что остальные тоже ему доверяли. Все, за исключением Кейтлин. Даже по прошествии стольких месяцев в отношении его эта девица держалась настороже.

В первые несколько недель после отъезда из Англии он не раз пытался приударить за ней, но с каждой новой попыткой она, казалось, отдалялась от него все больше. Большинство женщин не оставались равнодушными к его чарам, и то, что Кейтлин не относится к их числу, раздражало Филиппа. В конце концов, он решил – по крайней мере, на данный момент, – что Кейт Хармон не стоит затраченных на нее усилий.

И обратил свое внимание на поиски женщины, которая с готовностью подчинялась бы ему, с радостью выполняла бы все его прихоти и могла бы скрасить его существование на этом убогом острове на то сравнительно короткое время, которое он собирался здесь пробыть.

Вскоре его поиски увенчались успехом, что весьма его порадовало. Был у Филиппа Радерфорда и еще один повод для радости: раскопки принесли весьма ощутимые плоды. Коллекция уже добытых вещей пополнилась другими ценностями: очередной партией серебряных монет, десятью серебряными слитками, крестом из цельного куска золота, украшенным изумрудами и рубинами, золотым кубком, несколькими ценными серебряными цепями, резной золотой шкатулкой. Все эти предметы были обнаружены в полуразвалившихся ящиках, выброшенных на берег неподалеку от того места, где корабль, предположительно, налетел на риф и пошел ко дну.

Правда, ящик, в котором находилось ожерелье Клеопатры, пока еще не был найден. Но все равно уже добытые предметы стоили целого состояния.

Он улыбнулся, вспомнив о ценностях, аккуратно упакованных в коробку, стоявшую сейчас в углу палатки.

Единственный неприятный момент в безмятежном до сих пор существовании Филипп Радерфорд усматривал в несвоевременном приезде герцога. Пока Белдон только-только начал устраиваться и обживаться на острове и понятия не имеет, что уже найдено. А когда узнает, у него в отличие от остальных членов экспедиции наверняка зародятся подозрения. Филипп никогда не любил этого человека и не доверял ему. Похоже, тот испытывал по отношению к нему точно такие же чувства.

Однако Филипп не думал, что герцог задержится на острове надолго. Деньги ему не нужны, а острота ощущений от приезда в такую глухомань скоро пройдет. Так что если вести себя осторожно, беспокоиться нечего.

Вытащив из кармана сюртука дорогие золотые часы, Филипп щелкнул крышкой и взглянул на циферблат. Почти полночь. Захлопнув гроссбух, он задул лампу, и палатка погрузилась в темноту. В лагере уже царила полная тишина. Слышен был лишь стрекот цикад да тихий шорох пальмовых ветвей.

Полог с шуршанием распахнулся, и в палатке возник темный силуэт.

– Господин Филипп, – послышался девичий шепот.

Девушка была гибкая, стройная, с необыкновенно гладкой кожей цвета кофе со сливками, с маленькими упругими грудями и тугой попкой.

– Ты заставила меня ждать, – строго сказал Филипп. – Где ты была?

– Но вы же сами просили прийти, когда погаснет лампа...

– Я не люблю ждать, Маруба, запомни это. – В голосе его, звучавшем твердо, зазвучала нотка предвкушения. – Надеюсь, ты сумеешь загладить свою вину.

Она поняла, что он играет, и улыбнулась ему кошачьей улыбкой. Такое ощущение, что сейчас замурлыкает, подумал Филипп.

– Да, господин. Маруба просит прощения. Она хочет загладить свою вину.

Опустившись перед ним на колени, она ловко расстегнула ему панталоны и высвободила плоть.

– Какой большой, – прошептала она, легонько поглаживая его, понимая, что именно это ему хочется услышать, хотя на самом деле эти слова не соответствовали действительности. Однако недостаток размера Филипп возмещал изобретательностью, и это, похоже, всегда радовало женщин.

– Возьми в рот, – скомандовал он, и девушка без колебания подчинилась. Язык умело заскользил по упругой плоти, и Филипп почувствовал острое желание. С каждой секундой оно становилось все острее, и вскоре он, застонав, содрогнулся в экстазе.

Когда он немного пришел в себя, девушка вытерла его краем своей красной юбки и, подведя к койке, начала раздевать. Он позволил ей снять с себя сюртук и панталоны, башмаки и чулки, хотя, по правде говоря, предпочел бы, чтобы она просто ушла, но женщины любят думать, что мужчина без их помощи не обойдется.

И если бы чертова койка не была такой узкой, он бы, возможно, позволил ей снова ласкать его.

Вместо этого, поцеловав девушку в уголок губ, Филипп сделал ей знак уходить.

– Завтра ночью опять приходить, господин Филипп? – спросила она.

Он кивнул и улыбнулся, и в темноте сверкнула белая полоска зубов.

Она вышла так же бесшумно, как и появилась, остановившись лишь затем, чтобы взять серебряную монетку, которую он оставил для нее.

После ее ухода Филипп почувствовал приступ злобы. Если бы эта сучка, Кейт Хармон, была сговорчивее, он бы получал бесплатно то, за что сейчас вынужден платить.

Загрузка...