Ни о чем не жалея

Глава 18

Рэнд и Кейт жили в Белдон-Холле всего неделю, но он уже казался совершенно не таким, каким Рэнд знал его всегда. Теперь он был гораздо теплее и уютнее. Рэнд остановился в дверях и, услышав доносившийся со второго этажа звонкий смех Кейт, поднялся по широкой мраморной лестнице наверх.

Кейт была занята разговором с продавцом тканей: выбирала для детской шторы.

«Давай повесим ярко-желтые, как солнышко, – вспомнились Рэнду ее слова, однако он упорно твердил, что шторы должны быть ярко-синие. – А что, если ты ошибаешься? Что, если у нас будет девочка?»

«Нет, мальчик, – возразил Рэнд с такой решимостью, что Кейт рассмеялась своим гортанным смехом. – Но если хочешь, можешь повесить желтые».

Они больше не занимались любовью. Кейт была уже на седьмом месяце беременности, и Рэнд решил, что их интимная жизнь может повредить ребенку.

В последнее время она округлилась, стала неповоротливой, так что Рэнд вроде бы не должен был испытывать к ней желания. Ан нет. Его тянуло к Кейт больше, чем когда-либо. Хотелось прикасаться к ней, обнимать ее, трогать руками ее большой живот, чувствуя, как в нем шевелится ребенок. А еще хотелось заниматься с ней любовью, причем больше, чем когда бы то ни было.

Все эти желания охватывали Рэнда с такой силой, что ему становилось страшно. Что бы Кейт ни попросила дать ей или сделать, Рэнду хотелось ей услужить.

И в то же время он понимал, что звание герцогини Белдон накладывает на Кейт определенные обязанности, и был преисполнен решимости добиваться от нее их выполнения. Никаких хождений по городу без сопровождения, как она привыкла – беременные женщины вообще не выходят из дома, – никаких публичных выступлений и, естественно, никаких нелепых обвинений в проступках, которые, по ее мнению, он совершил.

Как, например, обвинений по поводу того, что он держит дома ценную коллекцию предметов из нефрита, а также несколько древнеримских и древнегреческих бюстов.

«Поверить не могу! – с негодованием заявила ему как-то Кейт, когда впервые увидела в шкафу изысканные китайские безделушки из нефрита. – Ты прячешь от людей такую красоту! Ты же знаешь, как я к этому отношусь, и ни словом об этом не обмолвился!»

Рэнд поймал себя на том, что ухмыляется.

«Именно потому, что знаю, я тебе ничего и не сказал».

«О! Ты меня с ума сведешь!»

«А ты меня. Когда родится наш сын, клянусь, я заставлю тебя заплатить мне за все бессонные ночи, которые у меня были по твоей милости из-за того, что ты больше со мной не спишь».

Кейт очень мило вспыхнула, и Рэнд в сотый раз подумал, что прикипел к ней душой. По правде говоря, он обожал ее, и это его пугало. Среди его знакомых не было никого – за исключением, пожалуй, Ника Уорринга, – кто чувствовал бы такую странную привязанность к собственной жене.

Отец наверняка высмеял бы его за это, назвал бы круглым идиотом.

«Женщина создана для того, чтобы ублажать мужчину и рожать ему сыновей. Это все, на что она годна, и каждый, кто об этом забывает, – не мужчина», – сказал бы он.

И то, какие чувства он испытывает к своему еще не родившемуся ребенку, тоже пугало Рэнда, не давало ему покоя. Он уже считал малыша равноправным членом семьи. Джонатан Рэндалл – они уже придумали имя мальчику, а Рэнд был уверен, что родится мальчик, – был для Рэнда настоящий, словно уже лежал наверху в детской. Крошечный темноволосый мальчуган – точная копия его самого. А может быть, мальчик родится веснушчатый, с огненно-рыжими волосами, как у его матери. Но каким бы он ни родился, он наверняка будет умным, как его мать, и сильным, как отец.

Рэнд улыбнулся, подумав о том, как было бы хорошо, если бы дом был полон детей. Но уже через секунду улыбка на его губах погасла.

О чем, черт подери, он только думает? Это женщины должны мечтать о детях, а не мужчины. Отец бы его убил за такие мысли.

– Рэнд? Это ты?

Из детской вышла Кейт и, подойдя к перилам лестницы, глянула вниз. Она улыбнулась ему радостной улыбкой, и Рэнд отчего-то почувствовал, как к горлу подступил комок. Какая же она красивая, даже сейчас, когда носит ребенка! Чистая кожа, яркий румянец на щеках. Никогда она еще не была настолько обворожительна.

– Может быть, поднимешься и поможешь мне выбрать материю для штор? Продавец говорит, что я выбрала слишком яркую, но я с ним не согласна. Ты бы мог помочь разрешить наш спор.

Рэнду очень хотелось это сделать. Он всегда прекрасно разбирался в материях и красках. Именно поэтому он так любил рисовать. С помощью красок воспроизвести мир таким, каким ты его видишь... Что может быть упоительнее? Он бы с наслаждением занимался этим в юности, если бы отец ему не запретил.

Взглянув на Кейт, Рэнд покачал головой.

– Боюсь, тебе придется обойтись без моей помощи. Я должен работать. Буду у себя в кабинете.

Рэнд говорил, конечно, правду. У него всегда было много дел, которые надлежало выполнять. Но в глубине души он понимал, что просто боится. Каждый день, проведенный рядом с Кейт, каждый час, каждую минуту он все больше и больше привязывался к ней. Ему казалось, что в отношении ее он становится необыкновенно мягкотелым и безвольным. Он ужасно боялся влюбиться в нее и чувствовал, что это уже происходит.

А этого Рэнд допустить не мог.

Из окна в Красной гостиной Кейт смотрела, как муж работает вместе с садовником над устройством зимнего сада.

«Давно пора было им заняться, – сообщил он Кейт вчера вечером за ужином. Ужин был единственным совместным времяпрепровождением, на которое она точно могла рассчитывать. – Но мне каждый год хочется сделать что-то по-новому, а поскольку я уезжал и никаких инструкций садовнику не оставил, он решил ничего не делать самостоятельно, а просто дождаться моего возвращения».

Садоводство, равно как поэзия и изучение пернатых, было одним из занятий, к которым Рэнд проявлял интерес, хотя ни за что бы в этом не признался. Кейт его к этому и не принуждала. Она лишь одобрительно улыбнулась, когда Рэнд упомянул, что приказал подстричь живую изгородь, придав ей форму леопарда вместо той, что была раньше, – медведя. Кейт попросила его ненадолго прерваться и пообедать с ней, но Рэнд отказался. И ей стало грустно при мысли о том, что в последнее время он делает это слишком часто.

Она попыталась уговорить себя, что не должна принимать это близко к сердцу. Она же знает, как он занят. После приезда в Белдон-Холл Кейт с удивлением обнаружила, что герцоги, оказывается, работают не покладая рук. Нужно было вести дела многочисленных поместий; кроме того, было немало людей, существование которых целиком и полностью зависело от Рэнда. А он был из тех, кто серьезно относится к своим обязанностям.

Однако Кейт подозревала, что в последнее время не только обязанности держат его подальше от нее.

Похоже, Рэнд намеренно ее избегал. Он перестал заниматься с ней любовью, хотя врач уверял, что их половая жизнь не причинит ребенку никакого вреда, а по вечерам запирался в своем кабинете, хотя раньше постоянно играл с Кейт в карты или в шашки.

Кейт не понимала, что случилось, но подозревала, что всему виной ее беременность. Похоже, Рэнд перестал испытывать к ней влечение. Сам он, естественно, этого не говорил, наоборот, частенько делал ей комплименты, говоря, что она отлично выглядит, но Кейт ему не слишком верила.

И теперь она стояла у окна и наблюдала за Рэндом. Вот он вышел из сада, похоже, закончив работу, и направился к конюшням. Стоял чудесный осенний денек, ясный и солнечный. По небу плыли редкие легкие облака, дул свежий ветерок. Наверное, Рэнд отправился кататься верхом, решила Кейт. А может быть, собрался проведать кого-то из своих арендаторов. Как ни хотелось Кейт составить ему компанию, она не могла этого сделать. Сейчас, будучи уже на седьмом месяце беременности, она вынуждена было отказаться от такой роскоши, как верховая езда.

Но она не обязана сиднем сидеть дома, раздраженно подумала Кейт, и прогулка наверняка пойдет ей только на пользу. Взяв из спальни кашемировую шаль, она вышла из дома и направилась к небольшому извилистому ручью, протекавшему неподалеку среди невысоких холмов.

Ветер оказался сильнее, чем она предполагала, и тотчас же растрепал ей волосы, а солнце, лучи которого просачивались сквозь голые ветви деревьев, нещадно припекало. Нужно было надеть шляпу, мелькнула в голове у Кейт мысль, но она тотчас же отбросила ее. Наплевать ей на то, что герцогине неприлично иметь покрытую веснушками кожу. Она и так уже слишком часто поступала так, как хочет Рэнд. Она такая, какая есть, и ему нужно было подумать об этом, прежде чем жениться на ней.

Поднявшись на небольшой холм, Кейт с удивлением заметила стоявшего спиной к дому Рэнда. Перед ним был трехногий мольберт, а в руке он держал палитру с яркими акварельными красками. Рэнд рисовал очаровательный пейзаж: на переднем плане рощица, между деревьями протекает чистый, прозрачный ручеек.

Кейт подошла поближе, стараясь незаметно заглянуть Рэнду через плечо. Должно быть, он почувствовал ее присутствие. Круто обернувшись, он увидел Кейт, и кровь отхлынула у него от лица.

– Какого черта ты здесь делаешь? Неужели ты ни на минуту не можешь оставить меня в покое? Почему бегаешь за мной, как собачонка? – Слова замерли у Кейт на губах.

– Ты рисуешь, – наконец проговорила она, хотя и так было видно, чем Рэнд занимается.

Лицо Рэнда пошло красными пятнами.

– Ничего я не рисую! Просто занимаюсь всякой ерундой! Сорвав с мольберта лист бумаги с рисунком, Рэнд разорвал его пополам, не успела Кейт и глазом моргнуть.

– Как видишь, я уже закончил!

Кейт ошарашено смотрела, как половинки листа, кружась в воздухе, падают на землю, потом перевела взгляд на Рэнда: тот уже повернулся и устремился к дому.

Кейт нагнулась и подняла рисунок. Линии были твердые и четкие. Кроме того, Рэнду великолепно удалось изобразить струящийся сквозь ветви деревьев свет. Рисунок был необыкновенно хорош, и ей стало грустно оттого, что Рэнд его уничтожил.

О Господи, что это на него нашло? Зачем он это сделал?

В глубине души Кейт знала зачем. Она помнила слова Мэгги о том, что отец Рэнда издевался над его пристрастием к живописи и даже наказывал сына за то, что тот занимается, как он говорил, «бабьим делом». Постояв так несколько секунд, Кейт наконец опомнилась и, подхватив юбки, со всех ног бросилась за мужем вдогонку. Нагнала она его уже тогда, когда он вошел в сад.

– Рэнд! Постой! Подожди! – крикнула Кейт. Он услышал, но и не подумал замедлить шаг, продолжая решительно идти вперед. – Рэнд! Я хочу поговорить с тобой. Ну пожалуйста, остановись!

Рэнд нехотя остановился у края живой изгороди.

– Что тебе нужно? Давай быстрее, мне некогда.

– Послушай меня, Рэнд. – Кейт протянула ему две половинки рисунка. – Ты рисуешь изумительно... просто великолепно... Не нужно этого стыдиться. У тебя настоящий талант. Ты должен гордиться им, а не скрывать.

Он пристально взглянул на нее, но во взгляде Кейт не было ни насмешки, ни неодобрения, которые он ожидал увидеть.

– Это просто развлечение, – проговорил он, пытаясь оправдаться.

– Не имеет значения, почему ты этим занимаешься, лишь бы это занятие приносило тебе удовольствие. Ты потрясающе рисуешь. Мне бы хотелось взглянуть и на другие твои рисунки.

Поза Рэнда стала менее напряженной.

– Я снова начал рисовать только в начале года.

– Но ведь ты рисовал, когда был маленький, – осторожно проговорила Кейт, надеясь, что он расскажет ей об этом.

– Да. Моей маме было приятно, что я рисую, да и самому мне нравилось. Отец, конечно, относился с неодобрением к моему занятию.

– Он считал, что если мужчина рисует, он и не мужчина вовсе?

Рэнд пожал плечами.

– Он бил меня за это, и не один раз. Мама пыталась помешать ему, но ни к чему хорошему это не привело. В то время она была моложе и не такая сильная, какой стала после его смерти. И я спрятал краски. И как уже сказал, возобновил свои занятия только в этом году.

Кейт улыбнулась:

– Ты самый мужественный человек из всех, кого я когда-либо видела, Рэнд, но мне нравится в тебе и то, что ты способен чувствовать прекрасное.

Откашлявшись, Рэнд отвернулся.

– Прости меня за то, что я тебе наговорил. Я не хотел... Кейт почувствовала, как в груди поднялась теплая волна.

– Я не ходила за тобой по пятам. Я даже не знала, что ты там.

Рэнд улыбнулся и, взяв ее руку в свою, прильнул губами к ладони. Подняв голову, он взглянул на Кейт полным нежности и теплоты взглядом. Так он смотрел на нее в течение нескольких секунд, и мало-помалу теплота исчезла из его взгляда, а улыбка погасла.

– Пора идти, – буркнул он. – У меня и в самом деле много работы.

– Я... я еще побуду здесь. А ты иди.

Взглянув на нее, Рэнд лишь кивнул. Близость, возникшая было между ними, исчезла. Выражение лица Рэнда вновь, как обычно, стало непроницаемым. Повернувшись, он направился к дому, оставив Кейт стоять, где она стояла. Чувствуя себя необыкновенно одинокой – такой горечи она не чувствовала со дня отъезда с острова, – Кейт направилась к рощице и маленькому журчащему ручью, которые только что изобразил на своей картине Рэнд.

Мэгги Саттон, графиня Трент, прибыла в Белдон-Холл спустя две недели после того, как герцог вернулся в Англию с молодой женой. Рэнд сам пригласил друзей, но Кейт решил об этом не говорить. В результате Трентам был оказан прохладный, если не сказать – холодный, прием.

Вздохнув, Мэгги вышла из премиленькой голубой спальни, куда их с Эндрю поместили. Она сама виновата: потеряла доверие Кейт. И тем не менее Мэгги решила во что бы то ни стало восстановить теплые отношения с подругой и доказать, что она действовала исключительно из самых добрых побуждений.

Когда Рэнд с Эндрю отправились на охоту, Мэгги отыскала Кейт в детской – маленькой, залитой солнцем комнатке, расположенной через холл от апартаментов герцогини. Стены детской были выкрашены в мягкий желтый цвет, потолок украшала белая нарядная лепнина. Дверные наличники тоже были белыми, равно как и колыбелька и вся остальная мебель, а шторы на окнах и одеяльце на кровати – желтыми, как солнышко.

Увидев Мэгги, Кейт вскинула голову и холодно проговорила:

– Я думала, ты читаешь в своей комнате.

– Я проделала такой путь из Лондона не для того, чтобы читать. Я приехала повидаться с тобой, Кейт. Мне хочется знать, как ты живешь.

«Я хочу знать, как относится к тебе Рэнд, не сломала ли я тебе жизнь?» – хотелось спросить Мэгги, но она промолчала.

– Как видишь, у меня все в порядке. Через пару месяцев должен родиться ребенок. Рэнд заботится о том, чтобы я ни в чем не нуждалась, – сухо проговорила Кейт.

Ее отчужденность причинила Мэгги острую боль.

– Я знаю, Кейт, ты на меня сердишься, но я не собиралась тебя предавать. Я бы ни за что этого не сделала. Ты даже представить себе не можешь, как мне было тяжело идти к Рэнду. И я бы не пошла, клянусь тебе, ни за что бы не пошла, если бы совершенно искренне не считала, что вы любите друг друга.

Что-то в лице Кейт дрогнуло.

– Ты думаешь, что Рэнд меня любит?

– Я видела это всякий раз, когда вы были вместе... по тому, как он смотрел на тебя и как ты на него смотрела. И я решила дать тебе возможность познать такое же счастье, какое обрела я, выйдя замуж за Эндрю.

Кейт почувствовала, как комок подступил к горлу. Слезы брызнули из глаз.

– Мэгги, прости меня... – И она бросилась Мэгги на шею. Подруги обнялись, прижались друг к другу и заплакали. – Ты была мне самой близкой подругой. И когда я узнала, что ты открыла Рэнду тайну, которой я поделилась только с тобой, сердце мое было разбито.

Мэгги опустилась на маленький диванчик, обитый желтым бархатом, и Кейт села рядом.

– Я только хотела, чтобы вам всем было хорошо: и тебе, и Рэнду, и ребенку. Расскажи мне, что произошло, когда Рэнд приехал на остров, и как получилось, что вы поженились.

Вытерев слезы, Кейт поведала подруге всю невероятную историю, завершив рассказ тем, что Рэнд соблазнил ее в озере, подстроив все так, чтобы отец застал их на месте преступления. Когда она закончила, Мэгги изумленно покачала головой.

– Он любит тебя, Кейт. Я это знаю.

– Ты ошибаешься, Мэгги. Рэнд жалеет, что женился на мне. Думаю, если бы не ребенок, он бы бросил меня и вернулся в Лондон. Мэгги взяла Кейт за руку.

– Дай ему время, Кейт. Чувства, которые он сейчас испытывает, для него в новинку. Рэнд умеет глубоко чувствовать и переживать. Он всегда таким был. Но он боится своих чувств, боится, что они одержат над ним верх, что он не сможет держать их в узде.

– Ты так считаешь, Мэгги?

– Да. Ты любишь его? Кейт грустно кивнула:

– Люблю. Потому-то мне так тяжело.

– Рэнда нелегко любить. Он сложный человек.

– Он упрямый и властный. Отдает приказы, словно командует армией, а не всего лишь женой.

– Но ты его любишь. – Кейт печально улыбнулась.

– Да.

– В таком случае я не стану жалеть о том, что сделала. Надеюсь лишь, что со временем ваши отношения нормализуются и ты сможешь простить меня.

Кейтлин порывисто обняла ее.

– Теперь, когда я поняла, почему ты так поступила, мне не за что тебя прощать.

– Итак, скоро ты будешь отцом. – Сидя в кресле перед камином в кабинете Рэнда, Эндрю Саттон взял предложенную ему сигару. – Какие чувства ты испытываешь?

Рэнд знал, что Эндрю – сильный мужчина, как раз такой, какой нужен Мэгги. Он прекрасно знал, что ему нужно от жизни. Рэнд завидовал его решительности и уверенности в себе.

– По правде говоря, я еще не готов к тому, чтобы стать отцом. Вы с Мэгги женаты уже какое-то время, а я, до того как, Кейт ворвалась в мою жизнь, не думал не только о детях, но и о женитьбе. Все это казалось мне делом весьма отдаленного будущего. И тем не менее должен признаться, мне не терпится увидеть моего сына.

– А если родится дочь? Рэнд ухмыльнулся.

– Тогда я пристрелю каждого, кто осмелится к ней приблизиться.

Эндрю расхохотался, а Рэнд хмыкнул. В этот момент в кабинет вошли Мэгги и Кейт, и смех постепенно стих.

– Над чем это вы смеялись? – спросила Кейт Рэнда.

– Да так, над своим, – ответил он. – Учитывая обстоятельства нашей женитьбы, думаю, наш с Эндрю разговор не покажется тебе смешным.

Кейт не стала развивать эту тему, за что Рэнд был ей благодарен.

– Мы зашли к вам только затем, чтобы сказать, что уезжаем, – сообщила Кейт. – Леди Харриман пригласила нас на чай. Вернемся вечером.

Рэнд нахмурился.

– Думаю, это не слишком хорошая идея. На улице холодно. Дороги все размыты. Я бы предпочел, чтобы ты осталась здесь.

Улыбка Кейт стала напряженной.

– До Харриман-Парка всего несколько миль. Мы с леди Харриман ровесницы. На прошлой неделе она приезжала ко мне с визитом и очень мне понравилась. Я бы хотела продолжить знакомство.

Наклонившись к огню, Рэнд раскурил сигару, несколько раз медленно пыхнул ею и проговорил:

– Может быть, после того как наши гости уедут, я выберу время, чтобы тебя туда свозить. А до этого...

– Я поеду, Рэнд. Я понимаю, ты герцог, но поскольку ты женился на мне, я теперь тоже герцогиня и могу поступать так, как пожелаю. Если ты думаешь, что твоей беременной жене неприлично появляться на людях, то тем хуже для тебя. Увидимся вечером. – И Кейт устремилась к двери.

Рэнд порывисто вскочил.

– Черт подери, Кейтлин! Ты уже на седьмом месяце! Все что угодно может случиться. Дорога вся в рытвинах и ухабах. У кареты может отлететь колесо. На улице холодно. Ты можешь простудиться. Я не позволю тебе подвергать тебя и моего сына опасности!

Прежде чем Кейт успела что-то сказать, подала голос Мэгги.

– Может, Рэнд прав, – осторожно сказала она. – Съездим в другой раз, когда погода улучшится.

Лицо Кейт порозовело.

– Может быть... Ваша светлость, не могли бы мы поговорить наедине?

Рэнд сдержанно кивнул, и они направились по холлу в Восточную гостиную.

Как только они вошли в комнату и дверь за ними захлопнулась, Кейт повернулась к мужу.

– Не знаю, что ты вбил себе в голову, Рэнд, но я нормальная, здоровая женщина, хотя и ношу сейчас ребенка. Я хочу тебя спросить: как долго ты еще собираешься отдавать мне приказания, словно какая-то царственная особа служанке? Потому что если ты и дальше намерен так себя вести, то я просто соберу вещи и вернусь в Лондон.

Рэнд похолодел.

– Ты этого не сделаешь!

– Сделаю, Рэнд, клянусь. Ты мой муж, однако это не дает тебе права следить за каждым моим движением, читать все мои мысли. Если ты именно так представлял нашу совместную жизнь, то ты глубоко заблуждался.

Несколько секунд Рэнд стоял, кипя от злости. Она, конечно, права. Он запер ее в доме, пытаясь защитить. Он боялся, как бы чего не случилось с ней самой или с ребенком. А следовало бы знать, что с такой женщиной, как Кейт, этот номер не пройдет.

Тяжело вздохнув, Рэнд сказал:

– Ладно, черт подери! Можешь отправляться к леди Харриман. Но я на всякий случай пошлю с тобой пару лакеев. И прикажу кучеру вести карету как можно осторожнее, чтобы избежать тряски.

Легкая улыбка тронула губы Кейт. Подойдя к Рэнду, она легонько поцеловала его в губы, и он мгновенно почувствовал желание.

– Со мной все будет в порядке, Рэнд, не волнуйся. Я не сделаю ничего такого, что могло бы пойти во вред нашему ребенку, обещаю.

Рэнд лишь кивнул. Он снова ей уступает, подумал он, но Кейт практически невозможно сказать «нет». Но может быть, и не нужно этого говорить, поскольку она никогда не требует невозможного.

И все-таки Рэнда беспокоило то, что Кейт приобрела над ним такую власть. Что же ему теперь делать?