Ничего личного...-2

4 Допрос с пристрастием

— Пас мне! Я открыт! — крикнул Йохан.

Амадео бросил мяч другу. Тот подпрыгнул и зашвырнул мяч в кольцо.

— Ха! — он ударил по ладони товарища по команде. — Ведем десять-пять, победа у нас в кармане! Сегодня я разживусь сигаретами.

— Не слишком зарывайся, Торн, — поддел заключенный из команды противника. — Игра еще продолжается.

— Лучше приготовь выигрыш, Пальяно! — расхохотался Йохан. — Придется тебе пару дней прожить без курева!

Амадео выдохнул белое облачко пара и потуже стянул волосы на затылке. Сегодняшняя игра складывалась в их пользу, и друг пребывал в отличнейшем настроении. Но нельзя расслабляться, игра еще не окончена. В любую минуту расклад может смениться.

После убийства Криса Уильямса прошло четыре месяца. К разочарованию Амадео, начальство тюрьмы не стало расследовать преступление, списав все на несчастный случай. Правда, Бенедикта отправили на больничный без сохранения месячного жалованья, и теперь он, злой, как тысяча чертей, не мог пройти мимо Амадео, не ударив его, не подставив подножку или просто не осыпав оскорблениями. Но Амадео только улыбался в ответ, чем еще больше выводил надзирателя из себя.

— На кой черт ты злишь его, Солитарио? — высказывал ему Роджерс. — Бенедикт — как бешеная собака, стоит только спровоцировать…

— Эта бешеная собака сидит на цепи, господин надзиратель, — отвечал Амадео. — Однажды она уже попыталась сорваться с поводка, но получила удар током. Второй раз попытка не повторится — вряд ли Бенедикту хочется оказаться на месте заключенных, которых он нещадно мучает. Сейчас его авторитет кое-что значит, но, надень он тюремную одежду — и ему припомнят все издевательства.

Несмотря на спокойствие Амадео, Роджерс не терял бдительности. Бенедикт уже давно внушал ему опасения, и сговор с Кудрявым, который хотел во что бы то ни стало навредить пареньку, стал последней каплей. Но надзиратель и правда вел себя на удивление смирно, и Кортес, которого Роджерс попросил приглядывать за Бенедиктом, ничего необычного не замечал.

— Эй, Солитарио! — крикнул заключенный по фамилии Криденс. Он играл в команде противника на позиции защитника. — Тебя там какой-то парень требует. Говорит, хочет книжку заказать.

Амадео оглянулся. У скамейки стоял, обхватив себя руками, худенький парнишка. Редкие волосы шевелились на ветру, и его самого, казалось, вот-вот сдует. Он поднял тощую руку в приветствии, и Амадео заметил синяк на локтевом сгибе — несмотря на холод, мальчишка был в одной футболке.

Йохан нахмурился.

— Кто это?

— Я видел его раньше, все в порядке. Играй дальше, я сейчас приду.

— Уверен?

— Да, — Амадео отделился от толпы игроков и подошел к парню. Тот уставился на него мутным, как у дохлой рыбы, взглядом. Хочет попросить книгу? Да этот наркоман вряд ли умеет читать.

Тот улыбнулся, показав подгнившие зубы.

— Ты Солитарио? Библиотекой заведуешь, да? — парень жутко нервничал и постоянно оглядывался по сторонам, почесывая локти.

— Да, — ответил Амадео, уже зная, о чем дальше пойдет разговор. — Что тебе нужно?

На губах собеседника мелькнула кривая ухмылка.

— Ну, книжку… Только с сюрпризом в переплете, понял?

— Я не работаю с наркотиками, — перебил Амадео. — Обратись к тем, кто этим занимается.

— Да ладно, это же так просто! Никто ничего не узнает, правда, я заплачу, сколько потребуется…

— Деньги меня не интересуют. Если считаешь, что это просто, доставай сам.

— Вот противный какой… — фыркнул парень, отходя. — И дружка себе под стать нашел.

Амадео проводил его хмурым взглядом. Когда он только начинал работать в библиотеке, к нему часто обращались с подобными просьбами, и обычно хватало пары слов, чтобы не приставали. Но этот новичок оказался подозрительно настырным.

Амадео нахмурился. Новичок? Насколько он помнил, этот мальчишка сидел здесь уже без малого полгода и наверняка осведомлен о правилах.

В следующее мгновение внутренности Амадео скрутило в тугой узел. Юный наркоман подошел к Кудрявому и заговорил, радостно кивая. Затем в руку парня перекочевал какой-то пакетик.

Кудрявый поймал взгляд Амадео и ухмыльнулся, приставив палец к виску, как пистолет. И одновременно раздался крик.

— Начальник! Эй, начальник!! Тут человека убили!

Амадео повернулся к игрокам и в следующее мгновение уже расталкивал их локтями, стремясь пробиться к пострадавшему и молясь, чтобы угроза прошла мимо. Но нет. Посреди площадки на боку лежал Йохан. Между ребер торчала заточка, кровь капала на серый бетон.

— Йохан! — Амадео приподнял его. — Йохан!

Глаза друга были закрыты, лицо побледнело. Амадео потянулся к заточке, но в нерешительности остановился. Не вызовет ли это большее кровотечение?

— Отойдите! — рявкали надзиратели, расталкивая толпу. — Живо, прочь, пока не загремели в одиночку! Солитарио, пошел вон!

Амадео не слышал. Он судорожно пытался нащупать пульс, но пальцы так дрожали, что ничего не выходило.

— Солитарио!! — заорал Роджерс. — Свали, пока я тебя не упек в карцер!

Амадео отбросили в сторону. Он хорошенько приложился о бетонный блок, огораживающий баскетбольную площадку, но даже не заметил прострелившей спину боли. Йохана уложили на носилки и унесли. Заключенные столпились в центре площадки и возбужденно переговаривались.

Амадео поднялся на ноги, глядя вслед надзирателям и с трудом сдерживаясь, чтобы не броситься следом — в медпункт его все равно не пустят. Положив испачканную в крови ладонь на плечо ближайшего игрока, спросил:

— Кто это сделал? Ты видел?

Заключенный (им оказался сорокадвухлетний Пако Росса, он обитал в камере напротив) покачал головой.

— Нет, все произошло слишком быстро. Торн побежал за мячом, улетевшим к зрителям, и там его кто-то пырнул. Он успел доковылять до нас, и только потом упал. Мы и не поняли ничего, пока не увидели кровь.

— Ясно. Спасибо, — Амадео отошел в сторону, выслушивая по пути ненужные слова сочувствия и перешептывания за спиной.

На бетонной площадке остались капли крови, которые Амадео попытался стереть, но они уже успели застыть. Его охватила адская злость: на Кудрявого, на его дружка-наркомана, который сыграл роль отвлекающего, на товарищей и противников по команде, которые не поняли, что происходит, и, прежде всего, на самого себя. Мог бы и догадаться, что дело тут нечисто.

— Где твое хваленое умение разбираться в людях?! — прорычал он. Заключенные оглядывались, перешептывались, но ему было наплевать.

У здания тюрьмы он едва не столкнулся с Кудрявым. Позади маячил парень, пытавшийся купить у Амадео наркотики.

— Что, не повезло твоему дружку, да? — прогрохотал Кудрявый. — Надо играть осторожней и не спотыкаться. Кто знает, на какую дрянь наткнешься.

— Да, на таком грязном дворе это немудрено, — лебезил рядом наркоман. Амадео наконец вспомнил его фамилию — Стингер. — Всякое случается, несчастные случаи…

Амадео сжал кулаки. Как же хотелось расквасить эти самодовольные физиономии! Наркоман специально отвлекал внимание, пока один из подельников Кудрявого пытался убить Йохана.

— Дрянь? — прошипел он. — Ты себя имеешь в виду? Как самокритично.

— Че ты сказал? — взвизгнул за спиной Кудрявого Стингер. — Ты на кого бочку катишь?!

— Тихо! — осадил его Кудрявый. — Аристократ в шоке и не отвечает за свои действия. Не так ли, Аристократ? Свиты ты лишился, поэтому почаще оглядывайся. Как бы не попасть в гарем к султану.

Стингер расхохотался во всю мощь своих хилых легких. Кудрявый вторил ему басом.

Амадео размахнулся и врезал в солнечное сплетение Кудрявому, разом оборвав смех.

— Если считаешь, что король без свиты ничего не стоит, ты ошибаешься, — наклонившись, прошептал он. Ушибленная спина сопротивлялась такому обращению, но в ярости Амадео не замечал ничего. Нос Кудрявого он зажал между указательным и средним пальцами, вывернув его в сторону. — Не следует расслабляться, мразь, потому что если Йохан умрет, тебе тоже не жить.

— Ты же… — пискнул Кудрявый, безуспешно дергая головой. — Ты же не убийца…

— Ради такого дела я им стану. Попробуй только подойти к нему, и я за себя не отвечаю.

Стингер вопил, созывая охрану, но Амадео уже шел к медпункту.

Йохан мрачно разглядывал повязку, тыкая в нее пальцем. Вот неудача так неудача. И как он только не заметил приближающегося к нему дружка Кудрявого? Видимо, слишком увлекся игрой.

В таком месте нельзя терять бдительность, отругал он себя. Ты здесь уже больше года, пора уже знать, что это не просто грязная улица, а еще более грязная тюряга. Здесь тебя убьют не ради выживания, а потому, что нечего терять.

Еще и подвел Амадео. Как он там один? Йохан наделся, что Кудрявый до него не добрался.

— Торн. К тебе посетитель, — возвестил врач, пробегая мимо с охапкой документов.

— Привет, — Амадео присел на кровать. — Как себя чувствуешь?

— Накачали обезболивающим, так что вполне сносно, — Йохан внимательно изучал друга. — А ты как?

— А что со мной будет? — вопросом на вопрос ответил Амадео.

— Ну… Никто не лез?

— Нет. Не беспокойся на этот счет, все в полном порядке. Что говорят врачи?

— Жить буду, — криво усмехнулся Йохан. — Но, понятное дело, этого ублюдка наказывать никто не станет. Здесь подобное часто случается, сам знаешь.

— Сколько тебе еще здесь лежать?

— Около месяца, заточка глубоко вошла. Чудом ничего важного не повредила.

Амадео едва заметно поморщился.

— Говоришь, никто не станет наказывать преступника? Почему?

— А что ему сделают? Добавят срок? Обычно на такое идут закоренелые преступники, которым нечего терять. Ты же помнишь, как было с Уильямсом, — Йохан махнул рукой и скривился о боли. — Ой…

Амадео поднялся и подошел к зарешеченному окну. Похоже, Йохан и не догадывался, кто стоял за этим преступлением. Или тщательно скрывал, что знает. Но Амадео уже решил, что в скором времени разберется с Кудрявым раз и навсегда. Если раньше дело касалось лишь его одного, то теперь в разборки оказался втянут Йохан, а этого Амадео простить не мог.

— Я пойду, — он развернулся и пошел к двери. — Тебе нужно больше отдыхать.

Йохан схватил его за запястье, скривившись от боли, которую причинило резкое движение. Амадео обернулся.

— Что случилось?

— Амадео, дай мне слово, что не будешь мстить, — тихо сказал Йохан. — Я понимаю, что Кудрявый и его банда заслужили это, но я того не стою.

Внезапно Амадео разозлился на Йохана. Его едва не убили, а он считает, что его жизнь ничего не стоит?!

— Да как ты смеешь говорить такое! — воскликнул он, вырывая руку. — Считаешь, раз оказался в тюрьме, то жизнь кончена? Многие совершают ошибки и расплачиваются за них, но это не значит, что ценность твоей жизни становится равна нулю из-за того, что ты случайно отнял ее у кого-то другого!

Йохан таращился на него, ошеломленный вспышкой ярости.

— Я… Я вовсе не…

— Ты убеждаешь меня оставить все как есть, чтобы в следующий раз Кудрявый повторил попытку и на этот раз не промахнулся. Ты этого хочешь, Йохан?

— Нет! — выкрикнул он. — Но я не хочу, чтобы ты становился настоящим убийцей из-за меня!

Амадео раздраженно фыркнул.

— Я не собираюсь его убивать. Что за глупости ты говоришь?

— Тогда оставь все как есть. Пожалуйста, Амадео. Тебе не нужно…

— Прости, Йохан. Но не могу. Однажды я уже совершил подобную ошибку — пустил все на самотек и в результате потерял отца. С меня хватит. Когда, ты сказал, тебя выписывают?

— Через месяц, но…

— Буду тебя ждать. Не беспокойся, со мной ничего не случится.

Амадео опустился на скамью и раскрыл книгу. Погода сегодня была не очень — постоянно дул пронизывающий ветер, да и солнце то и дело скрывалось за облаками, но взаперти он сидеть больше не мог. Хотя после происшествия с Буйволом прошел год, клаустрофобия только обострилась, и теперь он при каждой возможности старался покинуть камеру, которая казалась теснее, чем раньше. А без Йохана, который все еще пребывал в лазарете, сидеть там было еще хуже.

Его стараниями в библиотеку регулярно завозили новую литературу, и теперь он стремился поскорей начать с ней знакомиться. Потребовалось три письменных прошения к начальнику тюрьмы, однако он во второй раз добился, чего хотел. С пугающей легкостью. Мысли о том, что могла сработать его знаменитая фамилия, он гнал подальше.

Скамейка вздрогнула: рядом сел заключенный, на куртке которого красовался номер: двести семьдесят. Невысокий сухощавый мужчина, на лбу небольшие залысины. Острый нос нацелился на площадку для баскетбола, будто заключенный случайно присел отдохнуть рядом и посмотреть на игру. Однако Амадео сразу понял, что это не так.

С минуту он разглядывал скачущих по площадке игроков. Амадео снова углубился в книгу, однако не понимал ни слова из прочитанного — слишком велико было любопытство. В конце концов, он отложил ее и наклонился вперед, оперевшись локтями о колени.

— Оглянись вокруг, — номер двести семидесятый, нимало не стесняясь, обвел рукой дворик. Амадео заметил несколько заинтересованных взглядов. Остальные вели себя более сдержанно, лишь изредка поглядывали в их сторону. — Все знают, что если я подсел к тебе, то тебя уже нельзя трогать. Можешь не беспокоиться насчет Кудрявого и его компашки. Ни шагу не сделают. Твой друг надолго застрял на больничной койке, так что мое покровительство лишним не будет.

— С чего такая милость? — Амадео выпрямился и посмотрел на мужчину из-под полуприкрытых век. Пялиться прямо в глаза — агрессивный выпад. Отводить взгляд — показать, что боишься.

— У меня к тебе дело. Заведуешь библиотекой, так?

Амадео кивнул, хотя вопрос напоминал скорее утверждение.

— Знаешь, чем я промышляю? — продолжал спрашивать номер двести семьдесят.

— Продажа сигарет, наркотиков, мелочевки, не столь необходимой, однако не лишенной приятностей, — ответил Амадео — Игральные карты, кости, порножурналы, а также индивидуальные заказы. В пределах разумного.

— Неплохо осведомлен, — мужчина рассмеялся. — Что еще раз доказывает: хоть ты и строишь из себя неприступного принца, не желающего лезть в тюремные дела и спокойно мотающего срок, на деле все подмечаешь. К тому же не крысятничаешь, не стучишь, не нарываешься на кого попало. Хорошие качества для моего помощника. Как считаешь?

Предложение ничуть не удивило Амадео. Он знал, что рано или поздно подобное произойдет, и не видел резона отказываться. Как-никак, жизнь не кончена, когда-то он выйдет из этих стен, и прежде всего ему понадобятся связи. Об этом всегда твердил отец.

— Ну, так что? — собеседник попыхивал сигаретой. — Если откажешься, ничего страшного. Кудрявый с его девочками к тебе все равно лезть не будут. И остальные тоже. Это чисто деловое предложение со свободой выбора.

— Меня это не беспокоит, — отозвался Амадео. — И уж точно не является причиной моего ответа. Я согласен.

— Вот это дело! — обрадовался номер двести семьдесят. — Тогда будем знакомы. Называй меня Чип, — он протянул огромную ладонь, никак не соответствующую общему, довольно тщедушному виду, и Амадео пожал ее.

— Почему вы выбрали меня? — спросил он.

— Библиотека, — Чип рассматривал трещины на старой скамейке. — Старик Годфрид не желал иметь со мной никаких дел, а между тем гораздо легче провозить товар вместе с книгами и прочей печатью. Ну и, конечно, твои организаторские способности. Я слышал, ты добился того, чтобы регулярно завозили новые книги. У местного начальника снега зимой не выпросишь, вот я и удивился. И еще, насколько я понял, ты сечешь в азартных играх. Если захочешь стать местным воротилой в этом деле, могу подсобить.

— В каком смысле? Обеспечишь мне охрану? — Амадео не сдержал усмешки. — Здесь играют только в покер и двадцать одно. В основном на сигареты, деньги редко в ходу.

— Верно, — Чип наклонился к нему и заговорщически подмигнул. — Но сигаретами-то будешь заведовать ты.

Так Амадео стал сначала помощником, а затем, когда Чипа перевели в блок для условно освобождаемых, и вовсе занял его место. Контрабанда в тюрьму проникала очень легко — Чип не зря нацелился на библиотеку, которая благодаря Амадео каждый месяц получала новые журналы и газеты, а каждый квартал — несколько книг. Вместе с печатной продукцией в коробках провозили все, что угодно — нужно было лишь передать список одному из надзирателей. Естественно, за определенную плату, поэтому посылки каждый раз свободно проходили в тюрьму без дополнительных проверок. Об это позаботился Роджерс, который строго следил за содержанием коробок.

Как и говорил Чип, Амадео больше не трогали, даже после того как сам он перевелся в другой блок. К тому времени Амадео уже успел заработать отличную репутацию, и если находились недовольные, их предупреждали не совать нос в его дела. Плюс ко всему, Амадео следил за азартными играми, которые были в ходу в тюрьме. Чаще всего играли в покер и блэкджек, и он отслеживал шулеров и нарушителей правил, получая за это пять процентов с каждого выигрыша, который, вдобавок к сигаретам, составляли теперь и деньги. Со временем он натаскал пару ребят помладше, чтобы не проводить все время за игорным столом. Надзиратели не обращали внимания на его кипучую деятельность — они получали свою прибыль. Об этом он сразу договорился через Роджерса. Не хотелось застрять в самом начале из-за разногласий с теми, кто мог за малейшую провинность упечь его в карцер. Поначалу было страшновато даже намекнуть о таком, но красноречие Амадео и тут сыграло на руку, и благосклонность Роджерса тоже пошла на пользу. Чип оказался прав: все работники тюрьмы были насквозь продажными. Амадео это полностью устраивало. Он наконец смог заняться делом, а не терять время зря.

Единственное, от чего он отказался сразу — наркотики. Пришлось бы увеличить долю надзирателей, плюс ко всему наркоманы, сидящие бок о бок, рано или поздно воткнут заточку тебе под ребра, если вовремя не дашь дозу. Доверять им нельзя. Подставлять спину — тоже.

Но главной причиной все же оставалось то, что тем же самым промышлял и Ксавьер Санторо. Так или иначе, в тюрьму наркотики попадут с его складов. Он получит прибыль. А этого Амадео допускать не собирался.

Поэтому ограничивался лишь сигаретами и всевозможными мелочами. Дополнительные деньги заключенные получали от родственников и друзей, приходивших навестить их раз в месяц, администрация тюрьмы смотрела на все сквозь пальцы, что было, несомненно, на руку Амадео.

— Зачем ты этим занимаешься? — спросил у него Йохан. Они играли в карты на больничной койке, Амадео обучал его различным шулерским приемам. — Ты же наследник крупной компании, к чему такое рвение?

— Во-первых, Йохан, от моего наследства ничего не осталось, — ответил Амадео, в третий раз мастерски оставляя Йохана в дураках. — Я не вступил в права наследования в течение года, потому и лишился его. Ты снова не заметил мое жульничество, будь внимательней. А во-вторых, мне попросту скучно. Время тянется медленней, когда не занят делом, а куковать мне тут еще почти три года. Если хочешь, могу и тебя взять в долю.

— Я не торговец, — рассмеялся Йохан. — Да и в деньгах особого смысла не вижу. Лучше буду твоим телохранителем.

— Да? — Амадео едва заметно усмехнулся. — Раз тебе не нужны деньги, что ты хочешь в качестве оплаты?

— Сигареты. Любые из тех, что можно достать в этой дыре. Конечно, "Камальон" тут не добудешь, но…

Усмешка тут же сползла с лица, и Йохан это заметил. И в очередной раз отругал себя за длинный язык. Правильно говаривала его мать, что сын слишком болтлив, и до добра это не доведет. Однако Амадео уже овладел собой, на лице вновь появилось равнодушно-вежливое выражение.

— Да, "Камальон" тут не достанешь, пожалуй, — сказал он.

— Они и на воле были мне не по карману, — ответил Йохан даже слишком поспешно. — Но помечтать не вредно, а? Так что, возьмешь на работу?

— Договорились, — уголки губ Амадео чуть приподнялись.

— И все же круто ты все в оборот взял, — восхищенно пробормотал Йохан, сдавая карты. — Мне бы такие мозги…

Но не деньги имели первостепенное значение. Амадео добился самого главного — неприкосновенности. Теперь ни недоброжелатели, ни надзиратели даже не смотрели в его сторону. Первым, хоть и хотелось почесать кулаки о смазливое личико этого новоявленного торгаша, сразу же грозил карцер, а то и темная от вторых, которые пресекали любые попытки навредить ему. Но все же Йохан решил быть настороже. Постоянно появлялись новые заключенные, которым надо было объяснить, что к чему.

Сезар швырнул в зятя пепельницу. Тот успел развернуть кресло, и осколки полетели в разные стороны.

— Ты что себе позволяешь, Лукас?! — завопил он. — Как смеешь разбазаривать мою собственность?! Кто дал тебе право проворачивать за моей спиной грязные делишки?!

Лукас съежился в кресле, мечтая, чтобы черная кожа поглотила его, и не пришлось выслушивать всю эту пакость. Кабинет начальника службы безопасности, в котором бушевал сейчас глава "Вентины", представлял собой тесную комнатушку без окон. Здесь едва помещался стол и два стула, под потолком лениво вращался вентилятор, раскачивая единственную лампочку.

— Я с тобой говорю! Отвечай, когда спрашивают!

— Я… — в горле встал ком. С трудом сглотнув его, Лукас попытался выпрямиться, чтобы не выглядеть нашкодившим школьником, однако рядом с Сезаром это никогда не удавалось как следует. А сейчас он вдобавок возвышался над Лукасом, загораживая собой прыгающий свет.

— Я принял тебя обратно в семью, отдал тебе свою дочь, устроил на престижную должность — и ты смеешь меня обворовывать?

— Да вы не платите мне ни хрена! — вдруг прорвало Лукаса. — Да, должность хорошая, но денег она не приносит! Что удивительного в том, что я решил подзаработать на стороне?!

— Да хоть на трех сторонах! — рявкнул Сезар. — Но ты решил продать мою собственность без моего ведома! Это называется воровство, жалкий ты отброс!

— Оно стоит гроши, а у вас договор. Можете заказать еще хоть миллион этих чертовых фишек!

Глаза Сезара сузились. Краснота ушла с лица, уступив место мертвенной бледности.

— Считаешь, что украденные тобой фишки, колоды карт, кости стоят немного, и я запросто могу возместить их стоимость? В этом ты прав. Но они — собственность моего казино, Лукас. И не тебе распоряжаться ими. Ты воруешь у меня, пусть даже по мелочи, но воруешь. Я не могу этого так оставить. Кому ты их продал? Отвечай.

— Я не знаю…

— Впарил их, и не знаешь кому?

— Ну… Фишки маркированные, если кто-то попытается использовать их для игры в ваших казино, их сразу най…

Сезар сел на стул. Плечи опустились, он устало смотрел на Лукаса, вдруг разом постарев лет на десять.

— Моя дочь выбрала в мужья полного идиота. Ты когда-нибудь слышал о подпольных казино? О тюремных? Какая им разница, откуда взялись фишки? — внезапно он рассмеялся. — Моими уникальными фишками будут играть зеки! Великолепно!

Лукас обескураженно теребил воротник рубашки. Он и не думал, что продажа мелкой партии фишек и игральных карт повлечет за собой такой скандал. Он и раньше подворовывал, и теперь выходило, что Сезар обо всем знал, но ничего не предпринимал, позволяя зятю тешить самолюбие. Это, судя по всему, оказалось последней каплей.

— Еще один прокол с твоей стороны, Лукас, и я вытолкаю тебя в шею.

— Вы не можете! — Лукас самодовольно ухмыльнулся. — Забыли? Репутация семьи Лаэрте сильно пострадает, если ваша дочь подаст на развод второй раз.

Сезар сжал губы. Разумеется, он принял Лукаса в семью лишь затем, чтобы упрочить свою репутацию, и теперь этот щенок вертел им, как хотел, мстил за невыгодную должность, как только мог. Но чаша терпения когда-нибудь должна переполниться. Лукас сильно зарывался. Детектив, работающий при отеле и расследующий внутренние преступления, не раз докладывал о мелком воровстве со стороны начальника службы безопасности. Сезар закрывал на это глаза, посчитав меньшим из зол, однако теперь Лукас перешел черту, запустив лапу в сейф казино. Да, эти куски пластмассы ничего не стоили вне сети "Вентина", однако Сезара корежило от одной мысли о том, что грязные шулера и закоренелые преступники прикоснутся к его детищу, пусть даже через фишки или карты.

— Мне наплевать на общественное мнение. Ты легко вернулся, Лукас, даже слишком легко. Настолько же легко будет от тебя избавиться при необходимости, — усмешка тестя не предвещала ничего хорошего.

И вот тут Лукас испугался. Перед ним наконец раскрылся весь ужас его положения. Он жил в доме Сезара, занимал одну из высших должностей в его казино — но так и остался никем. С Викторией они спали в разных комнатах, лишь иногда здороваясь, когда пересекались в коридоре. Подчиненные его ни во что не ставили, выполняя указания заместителя. Зарплата оставляла желать лучшего, что и привело в конце концов к этому позору.

Лаэрте ничего не стоило приказать своим громилам избавиться от него. Почему нет? Списать все на несчастный случай, на неисправные тормоза в машине, на шторм во время катания на яхте. Выстрел — и он отправится кормить рыб на морское дно, а в газетах напишут, что случайно поскользнулся. Даже если тело найдут, Сезар все замнет. Ему ничего не грозит. А до причин смерти Лукаса никто не будет докапываться.

Сезар ждал ответа, скрестив руки на груди. Нос надменно задран вверх, в глазах — лишь холод, ни капли сочувствия. Он никогда не любил зятя. Равно как и Кристоф никогда не любил Викторию. Однако его отец хотя бы умело скрывал недовольство.

— Я все понял, — наконец выдавил Лукас. — Больше не повторится, господин Лаэрте.

Кудрявый, в миру Грег Сэндерсон, стоял у входа в блок, наблюдая за игрой в баскетбол, и мял в пальцах самокрутку. В прошлый раз все прошло как нельзя лучше, но Аристократу удалось непостижимым образом отвертеться. Он сумел доказать, что карандаш подкинули, и избежал заслуженного наказания. Черт побери, а Кудрявый так надеялся, что этот красавчик задержится тут подольше!

С первого дня появления здесь Кудрявый поставил себя практически на самую вершину тюремной иерархии. В этом, безусловно, помог Буйвол, но скажи такое кто-нибудь в лицо Кудрявому, тот мгновенно перебил бы наглецу нос и свернул челюсть. Он правил этим блоком, и теперь, когда Буйвола перевели в другую тюрьму, стал единоличным заправилой.

О том, что есть люди, которых даже сам Буйвол запрещал трогать, и которые одним движением пальца могли опустить его и шмякнуть о бетонный пол камеры, Кудрявый предпочел не вспоминать.

Строптивый мальчишка быстро присмиреет после потери своего верного вассала, это стопудово. Пусть шкет выжил, однако в лазарете проведет длительный отпуск. За это время Кудрявый успеет подмять под себя хренова аристократа, который без своего дружка и мизинца не стоит.

От охватившего его восторга Кудрявый так стиснул самокрутку, что тонкая бумага порвалась, и часть табака высыпалась на бетонное крыльцо.

— Мать твою, — ругнулся он под нос, не ощущая, впрочем, ни злости, ни раздражения — все поглотила радость от предвкушения победы над непокорной красавицей.

— Возьми, — раздался вдруг справа чей-то голос.

От неожиданности Кудрявый даже вздрогнул, но тут же овладел собой и с насмешливым видом повернулся к говорившему.

И испытал следующее потрясение. Аристократ, о котором он только что размышлял, стоял, прислонившись к стене рядом, и протягивал сигаретную пачку. Волосы, уже отросшие ниже плеч, были стянуты на затылке, лишь несколько прядей выбилось из аккуратной прически, на красивом лице застыло отсутствующее выражение.

— Чего тут забыл? — не слишком любезно отозвался Кудрявый, раздраженный тем, что сладкие мечты прервали. — Еще и как-то странно себя ведешь.

— Ты уронил сигарету, я решил предложить тебе свою. В чем тут странность?

Кудрявый колебался лишь мгновение, затем выхватил сигарету из пачки и, чиркнув спичкой о стену, прикурил. Амадео, ничуть не изменившись в лице, убрал пачку в карман.

Кудрявый молча курил, разглядывая его. В который раз решил, что личико слишком милое для мужика, хоть тело и в форме — насколько он знал, Аристократ не гнушался тюремного спортзала, а во время прогулок часто играл вместе со своим дружком в баскетбол. Угостив Кудрявого сигаретой, не ушел, а продолжал стоять, чуть отклонившись назад и опираясь на стену, будто чего-то ждал. И это изрядно напрягало. Кудрявый запоздало сообразил, что Аристократ не курит.

— Чего тебе, птичка? — он щелчком отправил недокуренную сигарету в сторону ограждения. Та ударилась о сетку и упала на бетон. Младших за подобные вольности убили бы — сигареты ценились, как ничто другое, бросать бычки, в которых оставался еще хоть миллиграмм табака, считалось тягчайшим преступлением. Но с Кудрявым никто не смел связываться.

— Надо поговорить, — по губам Амадео скользнула легкая полуулыбка. — Только не здесь. Слишком людно. Сможешь прийти в прачечную в девять?

Кудрявый, раскрыв рот, смотрел на него. Амадео отвернулся, сделав вид, что разглядывает баскетбольную площадку. Ветер взметнул выбившиеся из хвоста волосы, и Кудрявый отбросил посторонние мысли. Эта дамочка наконец поняла, кто тут главный, и хочет доказать свою преданность. Широкая ухмылка исказила физиономию.

— Конечно, я приду, красавица, — он поймал прядь волос Амадео и потянул на себя. Тот никак не среагировал, не вздрогнул, не отодвинулся, что еще раз убедило Кудрявого в том, что победа осталась за ним.

— Тогда в девять, — голос оставался все таким же мягким. — Не опаздывай.

Кудрявый пришел даже раньше назначенного времени, но Аристократ уже ждал его. Стоял у гладильного автомата, опустив голову, рядом на столе были аккуратно сложены простыни и полотенца. Охраны поблизости не наблюдалось, наверняка принцесса их подкупила, чтобы им никто не мешал. Тем лучше.

Кудрявый закрыл за собой дверь и, нацепив обычную похабную ухмылку, подошел к нему.

— Ты рано, — сказал Амадео, не поднимая голову. Волосы были распущены и падали на лицо.

— Не мог стерпеть, — ответил Кудрявый, с трудом сдерживаясь, чтобы не повалить его на простыни. — Так что ты хотел мне сказать? Давай быстрей, я ждать не люблю.

Из-за завесы волос донесся тихий смешок, от которого Кудрявого продрал мороз по спине.

— Зря ты пытался убить Йохана, Грег.

В горле вдруг встал ком. Откуда принцесса знает его имя?

— Че… Че ты сказал? — сипло проговорил он.

Амадео поднял голову, и черный лед обжег его с ног до головы. Кудрявый с трудом подавил желание отшатнуться.

— Грег, не надо сейчас глупых отмазок. Ты пытался убить его, — Амадео оттолкнулся от стола и шагнул навстречу Кудрявому.

Тот инстинктивно отступил.

— Не понимаю, о чем ты, Аристократ. Ты же меня видел, я в тот момент…

— Стоял и обсуждал с жалким наркоманом, как здорово получилось меня отвлечь, — холодно сказал Амадео. — А кто-то из твоих дружков в этот момент порезал Йохана. Не смей отрицать, мне все известно.

Кудрявый шагал назад, пока не уперся спиной в дверь. Нашарил ручку, но та не поворачивалась. А черноглазый демон все наступал и наступал на него. Кудрявый даже не подумал о том, чтобы защититься, когда из-за гладильного автомата вышло двое заключенных с самодельными кастетами и небольшими дубинками, завернутыми в полотенца.

— Вы… — пискнул он. — Ты, Солитарио, это ты все подстроил!

— Чудеса логики, Грег, — хладнокровно ответил тот. Как же Кудрявого бесило, когда тот произносил его имя! Словно кусок грязи выплевывал. — А теперь будь умницей, и…

— Черта с два! — взревел он, бросаясь вперед, чтобы навсегда закрыть эти ужасные черные глаза.

В затылке вспыхнула боль, в голове помутилось. Кудрявый смутно осознал, что те двое не были единственными, кого Аристократ позвал на подмогу. Затем все вокруг погрузилось в темноту.

Когда он очнулся, вокруг было темно. Поморгал, чтобы убедиться, что глаза открыты, но так ничего и не смог разглядеть. Затылок ныл, но, попытавшись потянуться к нему, Кудрявый обнаружил, что связан по рукам и ногам. Приподняться тоже не получалось — грудь перехватывал кусок ткани, наверняка простыня. Кто-то примотал его к столу.

Внезапно вспыхнувший свет резанул по глазам, и Кудрявый зажмурился.

— Проснулся, Грег? — спросил странный, лишенный какого-либо выражения голос.

Наконец глаза немного привыкли, и пленник смог рассмотреть говорившего.

Амадео стоял слева от него, так близко, что Кудрявый мог бы сломать наглецу шею, однако не мог пошевелиться — его спеленали простынями, как младенца.

Амадео склонился над ним, волосы скользнули по щеке Кудрявого. Он инстинктивно дернулся, но путы держали крепко.

— Ты… Ты чего это, Аристократ? — пропыхтел он, безуспешно пытаясь освободиться. — Жить надоело, что ли, или как?

— У меня к тебе несколько вопросов, Грег, — произнес Амадео, и бугай пораженно замер. Из голоса парня ушли все эмоции, он был ровным, без малейшего намека на злость или гнев.

— Если по поводу твоего дружка, то я тут ни при чем, — самодовольно ухмыльнулся он. — Сам упал, сам напорол…

— Прекрати врать, — все тот же безразличный тон. — Не нужно быть гением, чтобы догадаться, что именно ты организовал покушение. Но у меня еще один вопрос.

— Да чего тебе? — Кудрявый дергал руками, но умело завязанные узлы не ослабевали. Изрядно бесило, что этот тип звал его по имени. Он никогда не считал свое имя чем-то ужасным, однако в устах этого парня оно звучало как "дерьмо". — За информацию надо платить, знаешь ли, — он попытался похабно ухмыльнуться, но вышло скорее жалко, чем пошло.

Лицо Амадео оставалось непроницаемым, и впервые Кудрявому стало страшно. Над столом, к которому он был привязан, горела лишь одна-единственная лампочка, стены скрывались в тени. И оттуда доносилось тихое перешептывание. Кудрявый вспомнил двоих заключенных с невесть откуда взявшимся оружием в руках.

— Подстраховался, да? Привел дружков. Побоялся прийти один, как мужик!

— Ты тоже никогда не действуешь один, Грег, — Амадео вышел за круг света и вернулся, держа в руке полотенце. — Чтобы ранить Йохана, подговорил того наркомана для отвлечения внимания плюс еще кого-то. Тогда, в душе, ты был с Буйволом. Признай, что не можешь ничего в одиночку.

— Да пошел…

— Вот мой вопрос, Грег, — продолжал Амадео, подходя ближе. — Кто заплатил тебе за убийство Уильямса?

Тот на мгновение даже перестал вырываться. Откуда этот сосунок узнал, что именно он прокрался ночью к камере Уильямса, зная, что тот спит головой к решетке, и воткнул в горло заточенный карандаш? Подкупил охрану, и те рассказали? Но Бенедикт тоже получил свою долю и не должен был…

— Хочешь знать, откуда мне это известно? — Амадео наклонился к нему, помахивая перед лицом полотенцем. — Брось, Грег, неужели ты настолько туп? Ты свидетельствовал против Йохана, нужно быть круглым дураком, чтобы не догадаться. Убив Уильямса, ты сознательно подставил меня, но тебе никакой выгоды, если меня переведут в другой блок или посадят в карцер. Кто тебе заплатил?

— Да я тебя ненавижу, Аристок…

— Кто. Тебе. Заплатил? — переспросил Амадео. — Хватит уверток, я вижу тебя насквозь. Ответишь, или мне спросить иначе?

— Вот и попробуй разглядеть, раз я такой стеклянный, — захихикал Кудрявый, все еще храбрясь. — Иди ты в задницу, Аристократ!

Амадео едва слышно вздохнул.

— Ладно. Ты сам напросился. Скотч.

Из темноты высунулась рука с мотком липкой ленты. Амадео оторвал кусок и заклеил рот Кудрявому. Тот вытаращил глаза и бешено замычал.

— Держите его, — скомандовал Амадео. — Чтобы случайно не вырвался.

Из тени выступили четверо. Двоих из них Кудрявый успел разглядеть — они угрожали ему дубинками и кастетами. Тяжелые ладони легли на запястья и лодыжки пленника, прижимая его к столу. Он задергался сильнее, но все было тщетно.

— Знаешь ли ты, что такое пытка водой, Грег? — Амадео встал у изголовья, равнодушно глядя на заключенного сверху вниз. — Это очень жестокая вещь, после которой человек рассказывает все, что ему известно. Тебе будет казаться, что ты тонешь, что вода заливается в легкие. Будешь задыхаться, захлебываться, кашлять, однако это мало поможет, — он заправил прядь волос за ухо. — Твое положение осложняется тем, что у тебя заклеен рот. Носом кашлять не получится.

В глазах Кудрявого отразился неподдельный ужас. Он сделал последнюю попытку вырваться, однако молчаливые лакеи вонючего аристократа держали крепко. Полотенце легло на лицо, и в следующее мгновение холодная вода залилась в нос.

Пытка длилась несколько секунд, однако ему показалось, что прошла пара часов. Наконец полотенце отлепилось от покрасневшей от холода кожи.

— Ну что? — Амадео снова склонился над ним. — Желаешь что-нибудь сказать?

Тот бешено вращал глазами, на шее вздулись вены.

— Нет? Как печально, придется повторить. Это ведь как раз то, чего ты боишься больше всего на свете, Грег — утонуть. Я понял это еще тогда, когда вы с Буйволом приставали ко мне в душевой.

— А тебе не кажется, что это слишком жестоко? — раздался робкий голос над левым ухом Кудрявого. Он выгнул шею, но не смог разглядеть говорившего.

Амадео поднял голову. В глазах застыло все то же равнодушное выражение.

— Слишком жестоко? А убить человека, не имеющего к этому никакого отношения, только чтобы подставить меня — это, по-твоему, не жестоко? Попытаться избавиться от моего друга, чтобы добраться до меня — это допустимо?

— Но это же пытка… Они запрещены Женевской…

— Удивлен, что ты знаешь, что такое Женевская конвенция, Паоло, — холодно отрезал Амадео. — Если нет иного способа заставить его говорить, я пойду и на это, — он снова склонился над Кудрявым. — Не появилось желания рассказать мне все?

Тот яростно замотал головой, издавая нечленораздельные звуки сквозь скотч.

— Ладно.

Снова полотенце, снова темнота, снова ледяная удушающая вода. Кудрявый устал сопротивляться. Он задыхался от льющейся в нос воды, руки и ноги ломило от навалившихся на них заключенных, и он желал только одного — чтобы это побыстрее закончилось.

Снова лицо этого ублюдка. Слишком красивое для мужика, с таким только в борделе работать, обслуживая клиентов со специфическими вкусами, однако он сумел сделать так, чтобы Кудрявый почувствовал себя ничтожеством.

— Теперь будешь говорить? — все тот же равнодушный голос.

Кудрявый энергично закивал. Что угодно, лишь бы это прекратилось! Разумеется, он и раньше слышал о подобных пытках, но не думал, что будет так ужасно.

Резкая, обжигающая боль — скотч содран.

— Я тебя внимательно слушаю.

— Это… Это мужчина… Посетитель…

Амадео чуть склонил голову набок.

— Дальше.

— В дорогом костюме… Невысокий, темноволосый… Дал денег, чтобы я пришил того парня… И… И подкинул карандаш, но это уже Бенедикт, я не смог бы…

— Указание было именно на меня?

— Да! Да, черт побери, проклятый аристократ, на тебя! — из глаз полились слезы, и Кудрявый ничего не мог с этим поделать. — Он заплатил и сказал, что тебя должны засадить на всю жизнь, ты заслужил!

Амадео вздрогнул. К счастью, в полумраке никто ничего не заметил.

— Опиши его внешность подробнее, — потребовал он.

— Я… Я его не разглядывал.

Мокрое полотенце шлепнуло по лицу.

— Нет, только не это! Я скажу! Волосы прилизаны, будто он на них целую банку этого… геля потратил. Голос противный такой, слегка даже визгливый.

Амадео сжал кулаки.

— Ясно. Еще один вопрос. Йохан Торн. За что он пострадал?

Кудрявый попытался презрительно фыркнуть, но в носу до сих пор булькала вода.

— Из-за тебя, Аристократ. Слишком борзый, надо было тебя приструнить.

— Вы рассчитывали вывести его из строя, а потом закончить то, что начали в один из первых дней моего пребывания здесь?

— А ты думал! Да такую бабу, как ты…

Амадео шлепнул полотенце ему на лицо, не обращая внимания на панические судороги пленника.

— Солитарио, — снова заныл один из подручных. — Зачем ты так жестоко? Можно было просто…

— Считаете, он заслуживает того, чтобы пожать ему руку, поблагодарить за сотрудничество и отпустить?

— Нет, но…

— Многие из находящихся здесь заключенных пострадали от его банды. Я не знаю, есть ли такие среди вас, и знать не желаю. Меня это не интересует. Я хочу выяснить правду и дать понять этому ублюдку, что он не сильнее всех на свете, — он сдернул с лица Кудрявого полотенце. — С этого дня ты больше не подойдешь ни к Йохану, ни к кому-либо еще. Если я услышу о том, что ты продолжаешь свои бесчинства — ситуация повторится. Ты меня понял?

Кудрявый быстро-быстро закивал.

— Д-да. Я понял. Понял, псих ты ненормальный!

Амадео отошел на шаг и кивнул заключенным.

— Отпустите.

Те молча повиновались.

— Но, Солитарио, — снова робко возразил один из них. — Ты что, так и оставишь его…

— Привязанным? Почему нет? Утром будет обход, его найдут.

И, не произнеся больше ни слова, он направился к выходу. Заключенные еще с минуту помедлили, затем, по очереди оглянувшись на Кудрявого, хныкавшего, как мальчик, разбивший коленку, последовали за ним.

Амадео шел не торопясь, на лице застыло то же безразличное выражение. Заключенные, укладывающиеся спать, даже не удостаивали его взглядами.

Только оказавшись в камере, он наконец дал выход злости. Размахнувшись, ударил кулаком в стену, лицо исказила гримаса ярости.

— Лукас! — прошипел он, не обратив внимания, что разбил костяшки в кровь. — Какая же ты мразь!

Вестибюль "Азарино" был ярко освещен. Огромная люстра сверкала крошечными хрустальными капельками, отражаясь в драгоценностях собравшихся тут знатных дам, дорогих наручных часах кавалеров и до блеска натертом паркете. Всюду слышались восхищенные разговоры и смех, в соседнем зале не переставая трещала рулетка, мелодично перезванивались игровые автоматы. Официанты едва успевали разносить шампанское.

— Ты наконец-то стал единоличным владельцем "Азар", — сказала Ребекка. Длинное черное платье подчеркивало фигуру, светлые волосы скреплены за затылке изящной золотой заколкой. В руке хозяйка "Новостей и фактов" вертела почти опустевший бокал с шампанским. — Не слишком ли пафосно устраивать в честь этого целую вечеринку?

— О каком пафосе ты говоришь, Ребекка? — отозвался Ксавьер, с легкой полуулыбкой наблюдая за гостями. — Они должны знать, кто здесь хозяин.

— Да, никто не предполагал, что ты выкупишь "Азар", — хмыкнула та. — Мартинес едва инфаркт не получил, когда ты забрал у него букмекерскую точку, основанную Кристофом три с половиной года назад.

— Забрал? И снова громкие слова. Женщины так склонны к преувеличениям. Он не смог отказаться от моего предложения, только и всего. Я щедро заплатил, что еще надо?

— Недовольство осталось, — Ребекка одним глотком допила шампанское и поставила бокал на поднос проходящего мимо официанта. — Честно говоря, мне даже жаль этого мальчишку, Амадео. Пострадал ни за что.

— Многие люди страдают ни за что, Ребекка. Но так нужно. Сильные выживают, слабые — погибают. Не вижу в этой схеме ничего сенсационного. Если бы не он, меня бы здесь сейчас не было, — ответил Ксавьер. — Хотя, признаю, ты тоже сыграла свою роль. Если бы ты вовремя не узнала о том, что Валентайн купил "Азар"… — глаза на мгновение сузились. — Это, случаем, не Сезар Лаэрте там?

— Явился не запылился, — фыркнула Ребекка. — Пришел позлопыхать на вернувшегося конкурента.

Сезар подошел к ним. Седые волосы аккуратно зачесаны назад, на губах застыла вежливая улыбка, лишь побелевшие пальцы, сжимавшие бокал, выдавали злость.

— Добрый вечер, господин Санторо, — поздоровался он. — Великолепный прием.

— Благодарю. Рад, что вам нравится.

— Признаться, я думал, что мой зять выручил солидный барыш за этот отель, однако теперь считаю, что он продешевил. Вы превратили эту развалину в конфетку всего за пару лет.

— Совсем недавно он был бывшим зятем, не так ли? — отметил Ксавьер, сделав вид, что не услышал комплимента. — Кажется, ваша дочь развелась с ним сразу после скандала с Кристофом Солитарио.

Лицо Сезара перекосило, будто он раскусил горькую пилюлю, но лишь на мгновение. Он тут же взял себя в руки и снова изобразил вежливую улыбку.

— О, причина развода вовсе не в этом. В каждой семье случаются скандалы, так бывает. Но теперь все в порядке, дети снова вместе, и я как отец этому очень рад, — лицо его однако особой радости не выражало, и он предпочел перевести тему. — Как же вам удалось встать на ноги за такой короткий срок, господин Санторо? Кажется, вас назначили исполнительным директором "Азар" около двух лет назад.

— Двух с половиной. Я не могу раскрывать профессиональные тайны, господин Лаэрте. Считайте, что мне просто повезло, — Ксавьер улыбнулся, однако глаза остались холодными. — И почему вы интересуетесь моими методами? "Вентина" взлетела к небесам после смерти Кристофа, не так ли? Значит, во главе стоит не менее талантливый управленец и стратег, посчитавший, что самым быстрым способом будет устранение главного конкурента.

Краска снова бросилась в лицо Сезару. Он-то считал, что за годы на должности генерального директора "Вентины" научился держать эмоции в узде, однако этот молокосос недвусмысленными намеками выводил его из себя.

— Не понимаю, о чем вы, господин Санторо, — голос не дрожал, и Сезар мысленно похвалил себя. — У меня есть целый отдел, планирующий работу компании на год вперед. Одному человеку тут сложно управиться.

— Хотите сказать, что целый отдел планировал убийство директора "Азар"? — продолжал издеваться Ксавьер. — Вы, однако, очень смелый человек, господин Лаэрте. У меня бы не хватило духу посвятить в свой план столько людей.

— Это оскорбительно! — вскричал Сезар. Несколько гостей обернулись, и он понизил голос до тихого шипения. — Как вы смеете кидаться подобными обвинениями, да еще без доказательств!

— Прошу прощения, — Ксавьер с трудом удержался от ухмылки. — Я вовсе не имел в виду, что это сделали именно вы, что за реакция? Я могу лишь предполагать, ведь, как вы верно подметили, доказательств у меня нет. Это мог сделать кто угодно, кому Кристоф Солитарио мешал.

На губах Сезара появилась торжествующая улыбка.

— Даже вы! Вы теперь занимаете его место, и первый, на кого пало бы подозрение…

— Вы правы, — Ксавьер холодно улыбнулся. — Даже я.

Йохан уныло бродил туда-сюда по тесной камере, грызя ногти. Неделю назад начальник Эфрейн вызвал его и объявил, что Йохана ждет блок для условно освобождаемых. Сегодня он провел последнюю ночь в камере, и к вечеру его здесь уже не будет. А это означало, что Амадео останется один.

Всю неделю Йохан ломал голову над тем, как бы задержаться здесь подольше. Он не сказал Амадео об освобождении, хотя тот, безусловно, заметил нервозное состояние друга и даже пытался вывести его на разговор. Но Йохан отшутился. А теперь не знал, что делать.

Подраться с каким-нибудь задиристым пацаном, чтобы лишиться права выйти раньше? Или напасть на надзирателя? Что угодно, лишь бы остаться здесь!

Йохан схватился за голову и опустился на корточки. Нет, нельзя. Амадео так старался ради него, приносил книги, помогал писать чертовы сочинения, не подозревая, что Йохану это совсем не нужно. Он не может так подвести единственного друга, просто не может!

— Ну почему все так сложно? — пробормотал он, запустив пальцы в волосы. — Почему этот тип не додумался состряпать дело без права условного освобождения?

Йохан понимал, что с другом ничего не случится: во всем блоке его уважали и относились с должным почтением, а новичкам быстро растолковывали правила поведения. Кудрявого перевели отсюда практически сразу после того, как Йохан вышел из лазарета. Но сердце все равно было не на месте: противное чувство, что он предает Амадео, не покидало. Выйти на свободу на пять месяцев раньше! Мечта любого заключенного, но только не его.

Еще и придется объяснять Санторо, почему не выполнил задание. Да этот монстр его просто на кусочки разорвет! Сбежать? Скрыться? А получится ли? Йохан снова начал всерьез задумываться над тем, чтобы задержаться здесь, но стыд за вранье и усилия, потраченные Амадео ради него, пересиливали.

— Что с тобой, Йохан?

Он поднял голову. Амадео стоял у решетки с очередной книгой в руке — недавно в библиотеке снова была поставка. Великолепные волосы, которые он ни в какую не хотел стричь, спускались ниже лопаток — сегодня принц почему-то не собрал их в хвост. Шрам, оставленный Буйволом три с половиной года назад, нисколько не портил красивое лицо, на котором застыло беспокойство. Беспокойство за него. Йохан прижал ладони к глазам и глухо застонал.

— Йохан, да что с тобой? Тебе плохо? — Амадео присел рядом, положив книгу на край кровати. — Отвечай!

Он помотал головой.

— Все в порядке, просто я… Я скоро выйду на свободу. Начальник сказал, что сегодня меня переводят, и…

— Так это же замечательно, — в голосе прозвучала искренняя радость, и Йохану стало еще хуже. — Почему ты ведешь себя так, будто совсем этому не рад?

— Я рад, просто… Амадео, — Йохан отнял руки от лица и умоляюще посмотрел на него. — Обещай, что наймешь нового охранника. А лучше двух. Ладно?

На губах Амадео появилось подобие улыбки.

— Так вот что тебя беспокоит. Йохан, ты прекрасно знаешь, что мне ничего не грозит.

— Знаю! — огрызнулся тот. — Но все равно! Почему я не должен волноваться о своем единственном друге?!

Амадео сжал его плечо. Слова Йохана тронули до глубины души. Друг был с ним все время, ни на шаг не отступился, даже узнав, за какое преступление сосед по камере попал сюда, и заставил снова вспомнить о доверии, которое Амадео похоронил глубоко в душе.

Некстати вспомнился Ксавьер, но он пинком прогнал эту мысль. Йохан совсем не такой, никогда не лгал, даже по мелочам. Такой человек не умеет обманывать, у него все написано на лице.

— Йохан, — он обнял друга. — Спасибо большое, что заботился обо мне все это время, защищал, выслушивал, поддерживал. Я очень тебе благодарен, без тебя я бы не выжил здесь. Ты заслужил свободу, поэтому, прошу, не отказывайся от нее.

Тот шмыгнул носом и кивнул.

— Хорошо. Но у меня есть одна просьба.

— Какая?

Йохан отстранился, вытер глаза и очень серьезно посмотрел на Амадео.

— Можно я буду навещать тебя, пока ты не выйдешь?

Огромная гостиная была погружена в полумрак. Свет исходил лишь из камина, у которого в больших мягких креслах удобно расположились трое. Женщина потягивала вино, мужчины — виски. В одном из стаканов тихонько постукивал лед, в другом не было ничего, кроме алкоголя.

— Дорогая Жаклин, — наконец нарушил тишину крупный, широкоплечий мужчина. Когда-то его можно было назвать красивым, но сейчас лицо пересекал огромный алый шрам, тянувшийся от правого виска через переносицу к левой щеке. — Вы говорили, что никаких проблем с Санторо не предвидится, что он потонет в собственном дерьме. Так, кажется?

— Леди не полагается оперировать такими выражениями, — холодно отозвалась та, делая глоток из бокала. — Но вы правы. Я и предположить не могла, что он сумеет выбраться из ямы, в которую его загнали.

— Он выбрался. Как вы это объясните?

— Вы сами натравили на него Валентайна Алькараса, Крейг, — тон стал еще холоднее. — Могли предположить, что им захочется сотрудничать и после.

— Этого никто не мог бы знать, — Беррингтон выловил губами льдинку и тут же выплюнул обратно в стакан. Жаклин состроила гримасу отвращения. — Алькарас никогда не заключает повторных договоров, достаточно одной промашки, чтобы…

— И тем не менее, он передал ему "Азар" в качестве второго шанса, — вмешался в разговор третий мужчина. Седые волосы были стянуты на затылке в небольшой хвостик, нос с горбинкой надменно задран вверх. — Этого хватило, чтобы Санторо вновь вознесся на вершину. Этому ублюдку чертовски везет.

— Ошибаетесь, Сезар, — перебила Жаклин. — На одном отеле и казино далеко не уедешь. Чтобы восстановить из пепла поверженного титана, нужны деньги.

— Он же заключил соглашение с Алькарасом.

— На условиях того, что Ксавьер сам выкрутится из этой ситуации. Разумеется, Алькарас финансировал его, но не настолько, чтобы этот мальчишка сумел выкупить компанию всего за два с половиной года.

— Наша прекрасная Жаклин права, — сказал Беррингтон. Та поморщилась от фамильярного обращения, но ничего не сказала. — Санторо берет деньги откуда-то еще.

— Но вы же все проверили, Беррингтон, — с плохо скрываемой неприязнью отозвался Сезар Лаэрте. — Наркотиками он не занимается, а это едва ли не единственный способ достать огромную сумму в относительно короткий срок.

— Если я не нашел доказательств, это не значит, что он не торгует наркотиками, — отмахнулся Беррингтон. — Вы тоже хороши, Сезар. Почему ваш протеже не отдал компанию вам, пока была такая возможность?

— Я собирался немного подождать. Лукас дошел бы до последней стадии отчаяния, это не заняло бы много времени, учитывая, сколько он пьет. И тогда я бы протянул руку помощи и выкупил компанию за бесценок.

— Но вы опоздали, — Жаклин поставила пустой бокал на стеклянный столик. — Алькарас предложил больше, и теперь "Азар" в руках Ксавьера. Это только ваш промах, Сезар.

— Кто же мог предположить…

— …что обвинение в убийстве так удачно ляжет на младшего сына, — ядовито заметил Беррингтон. — Ваш зять оказался не промах, как бы вы его ни принижали.

От этой похвалы Сезар Лаэрте сжал кулаки.

— До сих пор жалею, что позволил дочери выйти замуж за этого бесполезного червяка.

— Но если бы он преподнес вам "Азар" на блюдечке, как планировалось изначально, вы бы так о нем не отзывались, — Беррингтон поднял ладонь, призывая к молчанию. — У вас был шанс подняться выше, однако вы им не воспользовались, предпочитая почивать на лаврах. Так чего же вы хотели?

Сезар покраснел, обычно невозмутимое лицо перекосила гримаса ярости. Казалось, еще минута — и он ударит Беррингтона, невзирая на последствия. Тот насмешливо смотрел на него, всем своим видом приглашая совершить это безрассудство.

— Прекратите петушиться, — Жаклин снова взяла бокал. — Лучше налейте мне еще вина, Крейг. Оно великолепно.

Тот, так и не согнав ухмылку с лица, взял бутылку.

— Разумеется, Жаклин. Я специально принес ваше любимое.

Сезар откинулся на спинку кресла, сжимая стакан с остатками виски. Краснота ушла, он снова напустил на себя безразличие.

— Так что с Санторо? — спросил он. — Выходит, он все же занимается наркотиками, однако мы не можем его уличить. Он слишком осторожен.

— Да, — Жаклин отпила вина. — У нас нет ни малейшего шанса, только если он где-нибудь не проколется. Мы можем лишь ждать удобного момента.

— Или создать условия для подобного прокола, как это было с Алькарасом, — Беррингтон кинул в стакан несколько кубиков льда.

— Второй раз это не пройдет. Ксавьер осторожен и не повторяет ошибок.

— Вы слишком идеализируете его, Жаклин. Он всего лишь человек, а человеку свойственно ошибаться. Нужно найти слабое место, и победа за нами.

— Мы считали, что таковым является Амадео Солитарио, но жестоко ошиблись, Крейг. Ксавьер наоборот способствовал тому, чтобы парень сел в тюрьму. Его изначальной целью была "Азар", это как пить дать. Однако с Алькарасом ему просто повезло. Уверена, если бы не дьявольское везение, он бы сам нашел способ получить компанию.

— Вовсе нет, — с принужденным смехом ответил Сезар. — В таком случае я успел бы раньше.

— Вы видите тут что-то смешное, Лаэрте? — спокойно спросил Беррингтон, и смех как рукой сняло. — Не указывайте нам на свои ошибки, мы и так прекрасно поняли, что вы полный неудачник.

Сезар возмущенно фыркнул, но предпочел не отвечать.

— Вы знаете Санторо лучше, чем кто-либо из нас, Жаклин, — тон Беррингтона изрядно смягчился. Он взял ее руку и поцеловал тыльную сторону ладони. — Подумайте хорошенько и найдите его слабое место. И тогда мы надавим туда так, что он умрет от боли.