Ничего личного...-7

3 Ненастоящий брат

Томас прибыл на место в половину двенадцатого и загнал машину в единственный уцелевший сарай, чтобы не светиться снаружи. Мальчишка уже был там — лежал на куче сена, спеленатый по рукам и ногам, рот был заклеен липкой лентой. Томас проверил узлы — ни единого шанса развязать их и сбежать. Генри знал свое дело.

Брата не было — он в кои-то веки прислушался к совету Томаса и уехал сразу после того, как привез мальчика. Впрочем, Томас понимал, что это не его заслуга — Генри не дурак и сам знает, что светиться вместе опасно. Тем лучше.

Выглянув из сарая, Томас удостоверился, что нигде нет ни огонька, ни движения — похоже, за ним действительно не следили, пусть он и считал это глупостью со стороны Солитарио — затем вернулся к мальчику и осторожно отклеил ленту с губ.

— Только не кричи, — предупредил он. — Тут тебя все равно никто не услышит, а у меня уши чувствительные. Могу и разозлиться.

Матео кивнул.

— Вот и умница. Сейчас я тебя развяжу, но бежать не советую — тут чистое поле, темень — хоть глаз коли. Заблудишься в пять минут.

Томас быстро справился с узлами, и мальчишка, морщась, вытянул ноги и руки в разные стороны.

— А у вас попить нет? — спросил он.

Томас чертыхнулся. Все никак не мог привыкнуть к жестокости брата, тот даже воды ребенку не дал, прежде чем уехать!

Он залез в салон машины и, порывшись в бардачке, протянул Тео банку газировки.

— Вот, держи. Только не говори, что ты еще и голодный — еды у меня нет.

Мальчик помотал головой, щелкнул колечком и ойкнул — острым краем он порезал палец. Кровь закапала на и так изрядно заляпанную рубашку.

— Ну елки-палки, — выругался Томас. Теперь его еще и в жестоком обращении с детьми обвинят, если поймают. — Ты что, никогда их не открывал, что ли?

Тео помотал головой.

— Папа редко пьет колу.

— Все папа да папа… — Томас снова полез в машину. — Папа то, папа это… Где вот сейчас твой папа?

Среди прочего хлама он наконец откопал старую замызганную аптечку и, порывшись в ней, извлек начатую упаковку пластыря и почти пустую бутылочку перекиси. Вроде срок годности еще не вышел, впрочем, какая разница?

Он плеснул перекись на палец Тео, жидкость мгновенно зашипела. Мальчик прикусил губу и молча смотрел на крохотные пузырьки. Наверняка щипало жутко, но он не жаловался. А Томас в детстве из-за любой царапины такой ор устраивал, что все окрестные кошки разбегались…

— Ну вот. — Томас прилепил пластырь на порез. Получилось криво, но главное, чтоб держался. — Сейчас кровь остановится. И пей давай свою газировку, раз уж из-за нее столько жертв.

Мальчик кивнул и приник к банке.

— Спасибо, — сказал он, когда закончил. — За газировку и за это. — Он продемонстрировал неуклюже заклеенный палец.

— Да было бы за что, — фыркнул Томас. — Можно подумать, первый раз тебе кто-то пластырь лепит.

— Нет, но… — Тео подтянул колени к груди. — Знаете, ваш брат не первый, кто меня украл.

— Да ну? — совсем не удивился Томас. — Ты, наверное, какой-нибудь богатенький сынок, не иначе.

Тео пропустил сарказм мимо ушей.

— Но вы первый, кто меня не бьет. — Он улыбнулся, и Томас непроизвольно тоже начал расплываться в улыбке, но, спохватившись, состроил серьезную мину.

— Тоже мне, достижение. А остальные что, лупили тебя почем зря, что ли? Я не про брата, сам знаю, что он мудак.

— Первым был дядя Лукас. Он очень не любил папу, все мечтал сделать ему побольнее, вот и украл меня. Но дядя Лукас вовсе не был злым, просто… — Тео помолчал, подыскивая нужное слово, потом пожал плечами, — обиженным.

— Обиженным? — повторил Томас. Однако ж мальчишка его заинтриговал. — Это в каком смысле?

Тео снова пожал плечами.

— Он много разговаривал сам с собой, даже плакал один раз. Я знаю, что он сделал что-то плохое папе. Давно. Но папа никогда не делал ему больно в ответ, хотя наверняка хотел. Я бы хотел.

— Хороший у тебя папа, — протянул Томас, растянувшись на сене. Он посмотрел на часы — до прибытия самолета оставалось еще сорок пять минут. — Ты сказал, дядя Лукас был первым. Значит, был и второй?

Тео съежился и сразу будто стал меньше. Томас пожалел, что не прикусил язык, но было уже поздно.

— Был, — глухо ответил Тео. — Это плохой человек. Ужасный. Чудовище. Даже ваш брат… — он осекся на мгновение, потом снова заговорил, — даже ваш брат не такой монстр.

И где только детишки понабрались таких слов, подумал Томас, ежась. Он не был уверен, что хочет слушать дальше.

— Он хотел убить папу, — продолжал Тео. — Но сначала — тех, кого он любит. И выбрал… выбрал меня. Если бы я знал, я был бы осторожней и не попался ему… Но…

Мальчик всхлипнул, и Томас, повинуясь порыву, протянул руку и похлопал его по спине. Ему становилось все неуютнее, но он должен был дослушать до конца. Любопытство разбирало, да и мальчишка, похоже, нечасто говорил с кем-то об этом. Пусть выговорится, вреда никому не будет.

Тео вытер щеки, размазав по ним грязь, и тихо ойкнул, когда коснулся левой стороны лица — там лиловел огромный синяк, спасибо Генри.

— Вы знаете, я хочу такую же прическу, как у папы. Видите, как отросли? — Он улыбнулся сквозь слезы, но уголки губ тут же сползли вниз, как у грустного клоуна. — Так вот, этот человек сначала состриг мне волосы. Потом сломал пальцы. И все записал на видео и отправил папе. И говорил, что будет продолжать, что сломает мне руку, ногу… спину… И все покажет папе, чтобы он мучился.

Томаса мороз драл по коже. Уж такого зверства он и представлять не хотел. Конечно, он, бывало, тоже ломал пару-другую фаланг должникам — то было по молодости, когда он только-только раскрутил бизнес — но проделывать подобное с ребенком за здорово живешь… Каким чудовищем надо быть, чтобы вообще додуматься до такого? Волосы отрезал… Псих!

— Я так хотел убежать, но не мог… Не мог… Я просто ждал, когда придет папа, и он пришел, он спас меня! Спас от того монстра и сделал так, что он больше никогда не вернется. — Тео задрожал. — Но я все время боюсь. Боюсь не за себя, боюсь за папу, что его похитят или… или убьют. — Он поднял на Томаса заплаканные глаза. — Дядя Томас, за что? Что мой папа им всем сделал?

Отличный вопрос. И множество ответов, но ни один из них не будет правильным. Поэтому Томас промолчал и просто придвинулся ближе, осторожно обняв мальчика за плечи. Тот уткнулся ему в грудь, прямо в логотип рок-группы «Extreme», и, уже не сдерживаясь, разрыдался в голос.

— Пока никакого результата, — докладывал Киан по телефону. — Томас отправился встречать груз, один. Генри к нему не приезжал.

— Спасибо. — Амадео поднялся и, сунув мобильник в карман, обошел вокруг журнального столика, на котором громоздились горы бумаг. Ориентировки, выписки с банковских счетов и прочая ерунда, которая пока ничем не помогла.

В гостиной особняка Солитарио расположился штаб по поискам, разумеется, неофициальный. Полиция продолжала расследование, но никак не могла сдвинуть его с мертвой точки — Генри пропал, двое мальчишек твердили одно и то же, а Себастьян Арройо, с которым Амадео беседовал еще дважды, лишь разводил руками. Несмотря на занятость, он задержался в «Азарино» на три дня дольше положенного и всеми силами оказывал содействие. Разумеется, не через полицию — с ними он отказался иметь какие бы то ни было дела, но Амадео это было даже на руку. С Генри он собирался разобраться отнюдь не по закону.

В машине Томаса находился маячок, но слежка ни к чему не привела — с братом он не встречался и ездил исключительно по делам или за продовольствием. Жил в своем же офисе, поэтому Амадео ограничил наблюдение одним человеком, плюс Киан отслеживал перемещения по передатчику. Опять же — с нулевым результатом.

— Нашел, — коротко сказал Йохан и протянул Ксавьеру лист, на котором красной ручкой был обведен некий счет. — Вчера с него перевели крупную сумму, получатель — не кто иной, как Томас Хендриксон.

— Генри использовал имя брата, — предположил Ксавьер. — В случае чего всегда можно спихнуть на него, прикрывшись бизнесом. Впрочем, пока никаких доказательств того, что это не плата за товар, нет. Сумма вполне приемлемая за полтонны «травки».

— Это не его поставщик. — Амадео накручивал прядь волос на палец. — Мигель предоставил список счетов лиц, с которыми сотрудничает Томас, он сам их познакомил. Этого номера среди них нет.

— Я поищу владельца. — Кейси не высовывал голову из-за ноутбука. — Конечно, он окажется липовым, но что-то выудить удастся.

Амадео прикусил губу и продолжил рейд вокруг бумаг. Время шло, но пока, кроме номера счета, никаких зацепок не было. Пугало то, с какой скоростью Генри нашел покупателя — Амадео считал, что он затаится, пока шумиха не уляжется, но ошибся. И эта ошибка могла стать роковой. Если Тео увезут из страны, шансы найти его резко уменьшатся.

Он глубоко вдохнул и ненадолго прикрыл глаза. С каждой минутой становилось все сложнее держать себя в руках. Цзинь должен был прибыть завтра — услышав новости, он незамедлительно забронировал билет на самолет. Заверения Амадео, что с ним все в порядке, не помогли — на слово врач никому не верил. И правильно делал. Амадео чувствовал, что еще немного, и ему снесет крышу точно так же, как год назад.

Дэвид поставил на стол поднос со свежесваренным кофе и ароматными булочками. Роза не выходила из кухни — в стремлении занять себя чем-нибудь и не свалиться с приступом от постоянных мыслей и тревог за молодого господина она беспрестанно занималась стряпней, что сильно помогало задействованным в поисках Тео людям. Самому же Амадео кусок в горло не лез, но под давлением Ксавьера приходилось впихивать в себя еду, чтобы не свалиться в голодный обморок.

Он не мог спать — стоило закрыть глаза, как он видел окровавленного Генри и себя самого с молотком или ножом в руке. Хуже было, когда появлялся гогочущий Генри и неподвижное тельце у его ног. Амадео в ужасе подскакивал, чтобы кошмар не успел врезаться в память. Прошло почти три дня, и организм постепенно сдавал, но он литрами пил кофе и игнорировал требования Ксавьера отдохнуть.

В кармане завибрировал мобильник. Звонил Киан.

— Господин Амадео, тут что-то странное. Томас движется прочь от аэродрома.

— Значит, уже получил груз, вот и все. — Амадео просмотрел какую-то бумагу, и, скомкав, прицелился в урну, полную таких же бумажных комков.

— Нет, — перебил Киан. — Самолет только-только появился на горизонте.

Рука с бумагой замерла в воздухе.

— На какое время назначена поставка?

— На половину первого ночи.

Амадео бросил взгляд на наручные часы. Двадцать пять минут первого. Теперь он ясно слышал гул — над затаившимся неподалеку от места встречи Кианом пролетал легкомоторный самолет.

— Томас уехал раньше? Но зачем?

— Не знаю. — Гул начал стихать. — Но очевидно, что самолет заходит на посадку.

— Наверняка Томас был на ферме не один. В машине может быть Генри. Может быть… — Амадео едва не задохнулся от внезапного озарения. — Может быть, они собираются отправить Тео этим самолетом!

— Я проверю ферму. И позже доложу, куда направляется машина.

Амадео стиснул телефон. Черт побери, надо же было так промахнуться! Ответ был под носом! Деньги, переведенные неизвестным на счет Томаса, транспорт, так удачно подвернувшийся именно сегодня… Дьявол!

— Ну конечно! — воскликнул он. — Томас получает груз, а самолет возвращается в Мексику! Незаметно пересечь границу — раз плюнуть, меня так и перевозили. И тем более спрятать на борту…

— Принц, принц! — Ксавьер вскочил и схватил его за плечи. Амадео уставился на него, в глазах плескалась паника. — Не гони лошадей. Киан сейчас там, он не даст посадить Матео на борт. Успокойся и сядь, жди его звонка. Я на всякий случай отправлю туда троих парней. Хотя твой телохранитель способен и один справиться с целым взводом.

Амадео едва слышал, что он говорит, мысли скакали, как бешеные, телефон едва не хрустел под пальцами. Он уже готов был отпихнуть Ксавьера и рвануть к автомобилю, как трубка в руке ожила.

— Тут никого, — доложил Киан. — Вообще никого. Я нашел тайник для «травы», там пусто. Самолет еще не сел, кружит над аэродромом, по всей видимости, Томас должен был подать какой-то сигнал для приземления.

— Где он сейчас?

— Едет в город. Гонит, как сумасшедший. Я за ним.

Взревел мотор мотоцикла — Киан не стал отключать связь. Амадео под нажимом ладоней Ксавьера опустился в кресло. Все тело свело от напряжения, телефон был плотно прижат к уху. А выражения лица испугался бы и Цзинь.

Минуты до жути медленно, мучительно текли одна за другой, тяжело капали секунды. В гостиной стояла гробовая тишина, никто не шуршал и листочком, даже Кейси не смел щелкать клавиатурой. Из трубки по-прежнему доносился рев мотора.

— Господин Амадео, — в голосе Киана звучала озадаченность. — Он едет в центр города. Если не ошибаюсь, прямиком в ваш район…

Амадео не дослушал и рванул к выходу, оставив телефон в кресле. Ксавьер не успел его остановить и громко выругался.

— Йохан! Задержи его, пока он не натворил глупостей!

— Что же ты делаешь, Томми? — напевал под нос Томас, крутя руль. — Совершенно выжил из ума, да тебя вскроют, как банку кукурузы и поджарят внутренности на решетке для барбекю…

За окном проплывал ночной город. Надо бы сбросить скорость, не ровен час, остановит полицейский, и тогда прости-прощай, пожизненный срок обеспечен. Никто даже разбираться не будет, раз уж Генри дал деру, а его-то повяжут с поличным…

Томас достал телефон и сверился с картой. Ага, осталось два поворота. Квартальчик фешенебельный, тут его старый потрепанный «бьюик» привлекает больше взглядов, чем какой-нибудь «бентли». Ну и плевать, он здесь в первый и последний раз.

А вот, кажется, и нужный дом. Ничего такой особнячок, кованые ворота… Придется загнать тонну кокса, чтобы хотя бы комнату в нем купить. На «траве» таких бабок быстро не сделаешь.

— Наверняка и дворик там приличных размеров. Чтоб вошла жаровня размером с мою тушку, — пробормотал он под нос.

Его уже ждали. Стоило автомобилю затормозить, как ворота распахнулись, вылив из себя штук десять охранников. Наверняка все вооружены до зубов и готовы по первому приказу понаделать в незваном госте дырок. Штук эдак пятьдесят. Удивительно, что вокруг ни одного журналиста, из-за громкой истории они тут стадами пастись должны, а вот поди ж ты…

А вот и сам хозяин дома. Обогнал своих людей и, не думая, о безопасности, едва не выскочил на дорогу, но один из бугаев вовремя схватил его за плечо. Томас поежился — выглядел красавчик стопроцентным демоном из ада — волосы дыбом, глаза горят, а рука подозрительно замерла у левого бока, будто он привык носить наплечную кобуру и готовился вот-вот выхватить оружие. Но, как к своему облегчению видел Томас, пистолета там не оказалось. Но следом появился Санторо. Уж у него-то стопроцентно имеется при себе пушка, Томас хорошо помнил прошлую стычку, тогда он едва не оглох от выстрела над самым ухом. Этот наркоторговец не побоялся пальнуть посреди оживленной улицы, что уж говорить о тихом богатеньком квартале, где у каждого скелетов в шкафу больше, чем в анатомическом театре?

— Вот только тебя тут не хватало. И откуда, черт побери, вы узнали, что я приеду? — Томас сам рассмеялся глупой мысли. Наверняка в машину подкинули «жучок» или что-то в этом роде. С таких богачей станется и спутник прикупить для слежки.

Амадео напряженно всматривался в тонированные окна машины. Через лобовое стекло он видел Томаса, мертвой хваткой вцепившегося в руль и что-то напряженно обдумывающего. Затем блондин резким движением отстегнул ремень безопасности и толкнул дверцу.

Охрана наставила на него пистолеты, но Амадео взмахом руки приказал им убрать оружие. Томас на секунду замер, в глазах мелькнул испуг, но потом он криво улыбнулся.

— Вот, значит, как вы встречаете гостей, господин Солитарио?

Амадео молчал. Он с трудом заставлял себя не таращиться на машину, взгляд то и дело норовил скользнуть к багажнику. Оттуда не доносилось ни звука. Неужели ошибся? Тогда зачем Томас приехал сюда?

Так и не дождавшись ответа, Томас пожал плечами. Мандраж прекратился, даже желудок больше не тянул вниз огромным камнем. Скорее, наоборот — по всему телу разлилась легкость, несмотря на то, что Санторо буквально убивал его взглядом. «Смотри-смотри, — подумал Томас. — Мне уже ничего не страшно, раз дернул черт прикатить сюда!».

— Ну ладно. — Он взялся за ручку задней дверцы. — Возможно, я буду проклинать себя за это всю жизнь. Возможно, буду проклинать тебя, красавчик. И уж точно буду проклинать Генри, но, в общем, вот.

Он распахнул дверцу, и Тео, подняв голову с сиденья, заморгал от яркого света фонаря.

— Папа?.. Папа!

— Малыш! — Амадео схватил сына в охапку, вытащил из машины и прижал к себе. Весь мир вокруг исчез, мысли разом выветрились из головы, оставив одну — Тео здесь, он жив и здоров! Мальчик обнял его и шмыгал носом.

Томас наблюдал за ними, и губы сами собой растянулись в улыбке. Еще больше его развеселил вид Санторо — осталось только сфотографировать выражение его лица и поместить в каталог с подписью «стопроцентное обалдение». Томас и не мечтал, что удастся насладиться таким зрелищем!

— Ну ладно, — под нос буркнул он. — Я свое дело сделал, совесть успокоил, пора и честь знать.

Он обошел машину и открыл водительскую дверь. Отец и сын ничего не замечали вокруг. А вот Томас замечал. Видел охрану, готовую по первому приказу хозяина разорвать его в клочки. Видел огромный дом, наводненный людьми, которым была небезразлична судьба его владельца. Видел радость вновь воссоединившейся семьи. И, положа руку на сердце, был рад, что способствовал этому.

«Посмотрим, как тебя порадует Генри, когда узнает».

— Чушь. — Он помотал головой и занес ногу, чтобы сесть в машину.

— Томас, — позвал его Амадео.

Он заморгал, нога так и зависла в воздухе.

— А?..

Амадео смотрел на него, в глазах светилась искренняя благодарность. Томас помнил другой взгляд этого человека: равнодушие, за которым скрывалась жесткость и даже жестокость — но сейчас перед ним предстал кто-то совершенно иной.

— Спасибо.

Томас изрядно смутился. Это ему-то он говорит «спасибо»?

— Не за что. — И он юркнул в машину, пока совсем не дал слабину. Не хватало еще подружиться с этим прохвостом.

Дав по газам, он вырулил на дорогу. В горле встал ком, и он как следует прокашлялся, но противное ощущение не ушло. Он знал, что Генри устроит ему нефиговую взбучку. Тогда зачем отвез мальца к родителю? Томас и сам не знал. Столько лет он не жалел ни одного из рабов Генри, что случилось сейчас?

Может быть, это первый мальчишка, о котором кто-то заботился? Кто-то искал его, беспокоился о нем? Никто никогда не беспокоился о Томасе, Генри было, в сущности, наплевать, если бы он сгинул в какой-нибудь подворотне, а этому мальчику посчастливилось найти людей, для которых он бесценен. Настоящую семью.

— Да пошло оно все. — Томас провел ладонью по лбу и с удивлением обнаружил, что руки дрожат. Нет, это не отходняки после встречи с вооруженной до зубов охраной Солитарио, вовсе нет. Это страх того, что сделает с ним Генри, когда узнает, что он натворил.

Может, бросить все и рвануть прочь? Купить билет на самолет и никогда не возвращаться? Томас так бы и сделал, если бы не был уверен, что Генри отыщет его даже в Антарктиде среди пингвинов. Ну нет, бегать всю жизнь он не собирался. Сегодняшнее происшествие придало ему уверенности, что все закончится хорошо. Он впервые смог противостоять Генри, впервые сделал то, что тому бы не понравилось, впервые смог залезть брату под кожу! Это ли не повод для праздника?

Выезжая из города, Томас уже насвистывал более оптимистичную песенку, выбросив из головы все тревоги.

Цзинь прибыл через несколько минут после того, как уехал Томас. Едва ступив за порог, он осмотрел мальчика и заявил, что ничего серьезного нет — разве что ублюдок Генри выбил ему зуб. Тео поспешно сказал, что ничего страшного, зуб все равно шатался и вот-вот должен был выпасть, но Амадео физически ощутил, как его захлестнула горячая волна ярости. Будь Генри рядом, Амадео, не раздумывая, всадил бы пулю ему в затылок.

В остальном, кроме распухшей щеки и фингала под глазом, травм не было. Мальчик трещал без умолку, рассказывая, как Томас заботился о нем и даже готовил еду, и в довершение продемонстрировал заклеенный палец.

— Дядя Томас совсем не плохой, — горячо доказывал он. — Плохой человек не стал бы кормить меня и заботиться. И точно не привез бы домой… Правда ведь, пап?

— Конечно. — Амадео обнял сына за плечи. — Конечно, малыш.

Он и сам не мог до конца поверить тому, что произошло. Не отпускал сына ни на шаг, держал его за руку, будто хотел удостовериться в его реальности. Тео был не против, он жался к отцу и широко улыбался охранникам, которые то и дело подходили осведомиться, как у него дела, и назвать храбрецом и молодцом.

— Признаться, Хендриксон меня удивил. — Ксавьер беззастенчиво залез в вазочку с леденцами и, развернув один, кинул в рот. Отказ от курения породил новую вредную привычку. — Я считал его ни на что не годным отбросом, чего же такого ты в нем разглядел, что позволило тебе понадеяться на него?

— Ничего. — Амадео сел за стол и пригладил волосы. Тео наконец уснул, измученный событиями последних дней. Вряд ли ему удавалось крепко спать в плену Генри. — Если честно, я до последнего не верил, что Томас пойдет против брата. Он боится Генри, и я его понимаю. Но в прошлом году, когда меня похитили, я понял — что-то между ними произошло. Что-то надломилось. — Он пожал плечами. — Называй это как хочешь, спиши на интуицию. В любом случае, благодаря Томасу Тео сейчас здесь, живой и невредимый.

— Бесспорно. И как тебе удается внушать людям доверие, принц? Это все твое природное обаяние.

— У «крота» удалось что-нибудь узнать о заказчике? — спросил Амадео, меняя тему. Он терпеть не мог, когда Ксавьер подшучивал на тему внешности. — Я совсем забыл о твоих делах, прости.

— Ничего удивительного. — Ксавьер задумчиво катал леденец во рту. — Кент покончил с собой. Не спрашивай, как ему удалось, я не знаю. Киан не успел его допросить, когда мы приехали, он уже был мертв.

— Покончил с собой? — Амадео подался вперед. — Кого же он покрывает, что смерть для него предпочтительней?

— Вопрос на миллиард. — Ксавьер откинулся на спинку стула. — Теперь мы этого никогда не узнаем. От него во всяком случае.

— Уверен, что это самоубийство?

— Откусить себе язык с посторонней помощью? — Ксавьер покачал головой. — Там было четверо моих ребят. Если они ему помогли, мне пора закрывать «Камальон» и нанимать новый штат где-нибудь в Португалии. — Он усмехнулся. — Ты хорошо разбираешься в людях. Заставлю тебя подбирать персонал. У меня, к сожалению, нет твоего таланта переманивать врагов на свою сторону.

— Никого я не переманивал, — возразил Амадео. — Томас сам…

— Сам передумал помогать брату, разумеется. — Ксавьер взял еще один леденец. — Как бы там ни было, я жду отчета от Арройо, потом решу, как действовать дальше. Не забивай голову, это мое дело. А тебе предстоит пережить повторную атаку журналистов, поэтому ложись-ка спать. Иначе придется воспользоваться макияжем, чтобы скрыть круги под глазами.

Амадео раздраженно фыркнул, но спать действительно хотелось неимоверно. Три дня он держался на кофе и адреналине, и тело отчаянно требовало отдыха.

Попрощавшись с Ксавьером, он поднялся в спальню. Тео лежал на его кровати, обнимая подушку, и тихо сопел. Амадео осторожно присел рядом, стараясь не шуметь, но мальчика не разбудил бы и атомный взрыв.

Амадео смотрел на лиловый синяк, и внутри зрело желание расправиться с Генри. Расправиться собственноручно, как он сделал это с Флавио, истязать сволочь как можно дольше и ни в коем случае не обрывать мучений. Здоровяк долго продержится, пока не примет милостивую смерть.

Цзинь неслышно зашел в комнату и поставил на прикроватную тумбочку поднос. Амадео смотрел на сына, лицо было пустым, как у робота, только легкая улыбка тронула губы. Цзинь мысленно помянул китайского демона и подавил желание отвесить Амадео пощечину, чтобы привести в чувство.

— Как ты, принц? — вместо этого спросил он.

— В порядке, — машинально ответил Амадео, принимая из рук врача кружку с дымящейся жидкостью, и тут же понял, что ляпнул что-то не то. Пугающая улыбка Моны Лизы пропала, в глаза вернулось осмысленное выражение.

Цзинь скрестил руки на груди и, склонив голову набок, смотрел на него сверху вниз. Вместо привычного ханьфу он был одет в танчжуан — традиционную китайскую рубашку с воротником-стойкой, по которой вышивкой тянулся золотой дракон, и черные брюки. Волосы он убрал в высокий хвост и выглядел так, будто только что вышел из китайского фэнтезийного фильма.

— Однажды я сказал Санторо: никогда не ври своему адвокату и врачу. Видимо, он не передал тебе эту древнюю китайскую мудрость, поэтому закрою глаза на первый ответ и спрошу еще раз. Как ты?

Амадео осторожно пригубил отвар, обжегся, и отставил кружку.

— Плохо. Иначе ты бы не приехал сюда сломя голову. Знал, что будет ухудшение?

— Догадывался. Насколько все ужасно?

— Мне снова снятся сны. А наяву я вижу то, чего не хотел бы. Это не галлюцинации, а…

— Слишком живое воображение, — подсказал Цзинь.

— Да, — согласился Амадео. — Стоит подумать, что этот урод ударил Тео, я… — Он тряхнул головой и ненадолго замолчал. — Я три дня сходил с ума. Постоянно видел, как расправляюсь с Генри. Медленно. Чтобы ему было больно, очень больно. Видел во всех подробностях. Стоило прилечь и закрыть глаза, как снова появлялись эти отвратительные картины. — Амадео вздохнул и аккуратно коснулся синяка на щеке Тео. — Да они и сейчас появляются. Не знаю, удастся ли мне удержать себя в руках, когда Генри наконец найдут. Знаешь… Лучше бы его нашли мертвым, — тихо закончил он. — Для его же блага.

Цзинь молчал, но про себя ругался на всех языках, которые знал, преимущественно по-китайски. Ему почти удалось заглушить последствия срыва принца, но сейчас все снова возвращалось на круги своя. Амадео будто откатился на год назад, поезд дал задний ход, а гора, на которую он с таким трудом взобрался, стала еще круче. Хватит ли ему сил снова покорить ее, выбраться из ада, в который принц сам себя загнал? Цзинь видел тревожные симптомы, первым из которых явилось проявление ОКР — Амадео снова накручивал волосы на палец, сам того не замечая. Еще его сны и навязчивые состояния… От кошмаров практически удалось избавиться, пациент наконец-то начал спокойно спать, и вот снова!

— Wǒ yào qīnshǒu shāle zhège húndàn, — прошипел Цзинь. — Wǒ de liángxīn bù huì zhémó wǒ.

Амадео непонимающе уставился на него, и врач сладко улыбнулся в ответ.

— Ложись, принц. Но сначала допей. Гарантирую: спать будешь крепче Мао Цзэдуна в Мавзолее.

— Сомнительная гарантия, — хмыкнул Амадео, но все-таки выпил лекарство до дна.

Спустившись вниз, Цзинь вошел в темную кухню и, не включая свет, вымыл кружку и поставил на сушилку. Затем уселся за стол. Роза крепко спала — и ей не удалось избежать успокоительного, поэтому он не боялся, что его потревожат.

Цзиня сильно беспокоило состояние Амадео. Он даже раздумывать не стал, когда до него дошли новости о пропаже Тео, и сразу вылетел из Китая обратно. Разумеется, в поисках он ничем помочь не смог бы, но успел бы вовремя стабилизировать состояние пациента. На людях этот гордый принц всегда выглядел невозмутимым, некоторых даже смутило его чрезмерное спокойствие после похищения — да, Цзиню попадались на глаза несколько статей о том, что игорный магнат сам организовал похищение собственного сына — но в душе его творился такой ад, дрались такие злобные демоны, которых опасался даже он, врач.

— Черт побери, принц, — прошептал он наконец. — Не заставляй меня запирать тебя в психушке.

— Что это была за херня, братец? — Генри постукивал кулаком правой руки по ладони левой.

Томас закопался в бумагах в надежде, что Генри поверит в ситуацию о форс-мажоре и по-быстрому свалит отсюда, но брат был в ярости, и нешуточной. Томас и не помнил, чтобы когда-нибудь видел его таким злющим. Разве что в тот день, когда Солитарио забрал у него мальчишку.

— Я спросил тебя, что за херню ты устроил на аэродроме! — рявкнул Генри, сбрасывая документы на пол. Теперь между ним и Томасом был только поцарапанный стол, но Томас не сомневался, что при надобности и эта махина отлетит в сторону, как фанерный ящичек.

— Не понимаю, о чем ты. — Томас выдержал яростный взгляд, хотя колени предательски задрожали. — Я ничего не устраивал. Когда я приехал, пацана там уже не было, наверное, кто-то наблюдал за этим местом и увидел, как ты привез туда мальчишку.

— А ты где был, черт тебя дери?

— Я опоздал на полчаса. Для твоего же блага, вообще-то. — Томас наклонился и начал собирать документы с пола. — Чтобы тебя не замели. Я же предупреждал, что за мной могут следить.

Глаза Генри сузились.

— Че-то мне кажется, ты пургу несешь. Пилот сказал, что тебя не было на месте, когда он прибыл — никто не вышел подать сигнал, куда садиться, и ему пришлось лететь на соседний аэродром. А это недружественная территория, его едва не взяли за жопу местные.

Томас вздохнул и бросил пачку бумаг на стол.

— Не мог же я там оставаться после того, как мальчишка пропал. Тот, кто забрал его, вполне мог вызвать полицию.

— Говоришь-то ты гладко, — тон Генри вдруг стал подозрительно мягким, — да только почему я тебе ни шиша не верю?

— Слушай, отвали, а? — вспылил Томас. — Это вообще твоя проблема, а не моя! Я и так достаточно помогал с твоими делами, чего ты валишь все на мой косяк?! Если не смог избавиться от слежки, то почему я вдруг виноват?

— А потому, братец, — Генри продолжал говорить елейным тоном, — что твою машину видели у особняка клятого Солитарио, и не говори, что ты перепутал дорогу и заехал туда по ошибке.

Томас похолодел. Это что получается, Генри за ним следил? У него совсем крыша поехала?

На стол плюхнулась газета.

На первой полосе светилась фотография. Какой-то журналюга, затаившийся в кустах неподалеку, щелкнул затвором и запечатлел трогательную встречу отца и сына на фоне распахнутых ворот и сгрудившейся вокруг охраны. А справа, в углу…

Томас сглотнул.

В кадр попал бампер «бьюика» и, что гораздо хуже, номерной знак. Генри даже не надо было следить за братом, достаточно прочесть утренние новости.

— Эта фотка щас в каждой газетенке и по всему интернету, — словно прочитав его мысли, сказал брат. — Я-то думал, ты, если осмелишься, просто выпнешь мальчонку под зад, чтобы бежал к своему папочке. Но ты сам отвез его к Солитарио. Сам, Томас! И как мне прикажешь это понимать?

Томас молчал. Он уже понял, что попался, и оправдываться бесполезно. Но страха не было. Его даже разбирало любопытство — что теперь будет делать Генри? Снова попытается выкрасть мальчишку? Вот только теперь это невозможно — он сейчас под круглосуточной охраной, и любой, кто рискнет подойти к нему на пару метров, заполучит пулю промеж глаз.

Генри воспринял его молчание иначе. Он выпрямился, расправил плечи, и Томасу вдруг показалось, что прежде просторный кабинет вдруг уменьшился в размерах. Примерно в два раза.

Машинально Томас оттолкнулся от стола, и кресло откатилось назад, подальше от брата.

— Значит, решил переметнуться, — выплюнул Генри. — Ты всегда был слабаком.

— Сам ты слабак, — фыркнул Томас. — И никуда я не переметнулся, иначе сидел бы сейчас здесь и слушал такого неудачника, как ты?

— Неудачника. — Редкозубая улыбка Генри стала шире. — Сейчас выясним, кто из нас неудачник.

Томас открыл рот, чтобы ответить очередным колким замечанием, и тут кулачище Генри врезался ему в нос.

В голове будто взорвалась маленькая атомная бомба. Все вокруг стало ослепительно белым, а затем резко почернело. Стул опрокинулся, и Томас, нелепо взмахнув руками и ногами, рухнул на пол, больно ударившись затылком. По лицу потекло что-то теплое и липкое.

«Ну, это еще не самое ужасное», — успел подумать он, как точно такая же бомба рванула в солнечном сплетении.

Сквозь толстое одеяло боли он слышал рев Генри.

— Гребаный отброс! Жаль, не оставил тебя подыхать в колыбельке! Падла, сволочь, гнида, решил продать родного брата?! На тебе!

Вспышка за вспышкой, но Томас уже не чувствовал боли, только удары. Как будто били кого-то другого, а он получал легкие тычки в те же места. Нос онемел, в ушах щекотало — он отстраненно подумал, что оттуда кровь идет при сотрясении. В груди что-то хрустнуло, и стало трудно дышать, во рту появился вкус крови.

А Генри не останавливался. Он бил и бил, превращая тело брата в кровавое месиво, бил, уже давно успокоив свою ярость, бил только для того, чтобы как следует наказать непокорного щенка, напрудившего в углу.

И наконец Томас провалился в благословенную черноту, не чувствуя больше ничего.

Ребекка позаботилась о том, что ни одного журналиста поблизости не было, а репортеры «желтых» изданий сверкнули пятками, стоило охране продемонстрировать оружие, но кто-то из особо смелых все же умудрился щелкнуть затвором. Газета со снимком лежала на сиденье машины, и Амадео перевернул ее заголовком вниз — рядом поместили и фото Генри.

Они с Тео возвращались от стоматолога. Врач подтвердил слова Тео о том, что зуб должен был вот-вот выпасть, но удар сломал его, и часть осталась в десне. Амадео едва сдерживался, чтобы не отдать Киану приказ немедленно найти Генри, чтобы лично отправить его к праотцам. Останавливала его только улыбка сына. Тот вел себя, как ни в чем не бывало, нимало не стесняясь синяка на щеке, улыбался врачу, а на обратном пути попросил купить мороженое.

Амадео знал, что мальчик храбрится ради него — он то и дело ловил затравленный взгляд, который Тео бросал через плечо, будто бы Генри мог незаметно подкрасться и схватить его, и поэтому не мог позволить себе потерять самообладание. Он обязательно разберется с Генри. Но с холодной головой и трезвыми мыслями. Он заставит эту сволочь заплатить за все, что тот сделал, как и обещал год тому назад в самолете. Генри тогда понял, что Амадео не шутит.

Но если он воспринял угрозу всерьез, что заставило его пойти на риск?..

От размышлений его оторвал тихий голос Тео:

— Папа…

Мальчик широко распахнутыми глазами смотрел на валявшуюся у ворот особняка бесформенную кучу. Уже стемнело, но фонарь светил прямо на нее. Преобладающий цвет был красным.

— Малыш, оставайся здесь, — сказал Амадео, распахивая дверцу. — Ни в коем случае не выходи, а как заедете внутрь, сразу беги к дому.

Тео кивнул и вжался в сиденье.

Амадео сделал знак охраннику, чтобы сел за руль вместо Киана и загнал автомобиль на территорию, а сам вместе с телохранителем поспешил к телу.

Да, это было тело, но настолько изувеченное, что невозможно было сказать, кто это. Все было покрыто кровью: лицо, одежда, волосы. Кровь блестела в свете фонаря, натекла в щели брусчатки. Амадео вспомнил избитое до мяса тело Флавио, и его замутило.

— Кто это? — спросил он, подавив рвотный позыв.

— Не могу сказать точно, — тихо ответил Киан. — Судя по одежде, Томас Хендриксон. В этой футболке он был, когда привез Тео.

— Томас? — изумился Амадео. — О боги… Кто его так…

Впрочем, на этот вопрос ответ он знал. Кто еще, кроме Генри, на такое способен? И родство совершенно не помешало избавиться от брата, как от игрушки, которую сам же и сломал.

Раздался тихий стон, и Амадео вздрогнул. Не может быть. Он наклонился к Томасу и сквозь окровавленное тряпье, в котором Киан опознал футболку «Extreme», разглядел едва заметное движение грудной клетки. После того, как по нему словно проехался каток, Томас все еще дышал!

— Киан, — незамедлительно скомандовал Амадео. — «Скорую», живей!

Томас схватил его за запястье, но ладонь соскользнула, оставив кровавый след на белой манжете.

— Не надо… — прохрипел он. — «Скорую»… Не надо… Копы ж приедут… — Он закашлялся, и кровь забрызгала рубашку Амадео. — Прости. Потом… постираю… Только «скорую» не надо…

— Кто бы тебя спросил. Шутник нашелся. — Амадео поджал губы и задумался. Наверняка Томас находился в стране нелегально, потому категорически отказывался от государственных служб. — Киан, нужно занести его внутрь. И позови Цзиня.

— Спасибо, что балуешь меня разнообразием, принц, — ехидничал Цзинь, колдуя над Томасом. — В кои-то веки мне представился шанс штопать не тебя. Но предупреждаю сразу — я могу далеко не все, тебе придется вызывать хирурга. У бедняги сломан нос и пара ребер. Может, больше. Боюсь, что обломком задето легкое, но только рентген покажет точно.

— Ты знаешь кого-нибудь, подрабатывающего нелегальщиной? — спросил Амадео. — Не думаю, что Томасу сейчас безопасно находиться в больнице, брат может добить его, если узнает, что он жив.

Цзинь выпрямился, бросил окровавленный бинт в таз и тяжело вздохнул.

— Что за стереотип насчет частных врачей! Будто бы мы знаем все подпольные точки для бандитов! — Он хитро прищурился. — Есть один товарищ, звать Бэйн. Он как раз работает по ночам. Уверяю, он тебе понравится. Вот только на стационар не берет, как только закончит с ремонтом, отправит домой.

— Не проблема, — отмахнулся Амадео, вставая. — Едем к нему.

До самой больницы Томас так и не пришел в себя. Амадео осторожно держал его голову на коленях, думая о Генри. Что за монстр, не пожалел даже брата! Впрочем, Амадео сам недавно втолковывал Томасу, что Генри ради своей выгоды поступится даже родственными связями, что и произошло. Это была не стычка между братьями, каких происходит множество. Генри целенаправленно пытался убить Томаса. А затем подбросил тело к особняку. С какой целью? Собирался повесить убийство на Амадео? Или это была показательная акция в стиле «Так будет с каждым, кто встанет на чужую сторону»?

Вот только Томас оказался крепче, чем считал его брат, и Амадео молился, чтобы он протянул еще немного.

Автомобиль затормозил на задах больницы, и Цзинь вышел, изящно хлопнув дверцей.

— Ждите здесь, я за каталкой.

На дворе стояла ночь, у неприметного входа болтался одинокий фонарь. Ни суеты, ни машин «скорой помощи». Куда, черт возьми, Цзинь их привез?

— Киан, где мы? — спросил Амадео.

— У городского морга, — последовал ответ.

— Какого черта мы делаем у морга?

— А я не сказал? — Цзинь наклонился к окну. — Бэйн — патологоанатом.

Киан и Амадео переложили Томаса на каталку, тот едва слышно застонал.

— Живой еще, — удовлетворенно пробормотал Цзинь, толкая каталку вперед. — Ты создаешь прецедент, мой милый, от Бэйна еще никто живым не уходил.

— Теперь понятно, почему он не берет на стационарное лечение, — хмыкнул Амадео. — Интересные у тебя знакомые, Цзинь.

— По долгу службы еще и не такие контакты заимеешь.

— Все-таки стереотипы о частниках правдивы?

Цзинь загадочно улыбнулся, но ничего не ответил.

Они распахнули дверь с надписью «ГОРОДСКОЙ МОРГ» и ввезли каталку внутрь.

— Зачем в морг, — прохрипел Томас, разглядев, куда его везут. За шумом колес каталки его едва было слышно. — Почему в морг, я же еще жив…

— Так и мы еще не доехали, — ответил Цзинь, сладко улыбаясь. — Помолчи, или я тебя добью, чтобы не везти обратно.

Томас понял намек и замолк.

В пропахшем формальдегидом и разложением помещении свет горел только над металлическим столом, на котором лежало обнаженное тело. Над ним склонился худой человек в белом халате и фартуке. Он что-то жевал, говорил по телефону и копался внутри трупа.

— Нет, ты представляешь, ем сейчас пирожок с печенью, а там ни грамма лука! Какое кощунство! Кем надо быть, чтобы не положить в печень лук? А еще он несвежий, так и несет тухлятиной, я поначалу подумал, какой-то из холодильников крякнул! Если у них нет свежей печени, сказали бы мне, я бы принес! — Он вынул вышеупомянутый орган и плюхнул его на стоящие рядом весы.

Желудок Амадео скакнул к горлу, а Киан позеленел.

— Вот и я говорю — у нас этого добра навалом, а родственникам оно ни к чему. — Бэйн вернулся к трупу и принялся метр за метром вытаскивать кишки. — Кстати вчера я отобедал отменными колбасками на гриле, как-нибудь звякни мне, сходим туда вместе, тут недалеко…

Заметив посетителей, патологоанатом выпрямился и стукнулся макушкой о лампу.

— У меня гости, Ларри, я позже наберу. — Он вытащил наушник и, стянув испачканную перчатку, потер голову, куда пришелся удар. — Я-то думал, ты привезешь мне одного, а тут целых трое! Один жмур, а эти двое вот-вот ими станут, судя по цвету лиц. Их тоже придется вскрывать?

— Нет, тебе достанется только один, Бэйн, и то на короткое время, — ответил Цзинь. — Включай свет, и побыстрее.

— Вот за что не люблю живых, — пробурчал Бэйн, стягивая маску на колючий подбородок, — они вечно куда-то спешат.

Он щелкнул выключателем, но помещение с длинными рядами холодильников осталось темным. Свет зажегся над вторым столом, пустым.

— Кладите вашего парня сюда, — скомандовал Бэйн. Потом наклонился к трупу и ласково потрепал его по щеке. — Прости, придется тебе немного подождать. Скоро вернусь, обещаю.

Цзинь закатил глаза. Амадео и Киан водрузили Томаса на стол, по краям которого тянулись желобки для стока крови. Амадео мутило от пропитавшего здесь все запаха, он старался дышать ртом, но это мало помогало. Судя по позеленевшему лицу Киана, тот испытывал сходные чувства. Оба старательно отводили глаза от разверстого трупа на соседнем столе.

— Так-так, — бормотал Бэйн, водя хоровод вокруг Томаса и разглядывая его сквозь защитные очки. — Перелом носа, двойной, челюсть цела, но пары зубов он лишился, вон как щека слева впала… Смотрим дальше… Руки-ноги в порядке, а вот ключица… — Он схватил Томаса за руку и дернул вверх. Тот издал оглушительный вопль и потерял сознание, а довольный Бэйн повернулся к Цзиню. — Трещина, не больше.

Амадео и Киан, зажав носы, наблюдали за ним круглыми от изумления глазами. Цзинь нетерпеливо помахал рукой.

— Дальше, Бэйн, живые ждать не любят.

Патологоанатом остался крайне недоволен этим фактом.

— Дальше… Перелом ребер ты верно определил. Только не два, а четыре. И легкое повреждено, придется зашивать. Черепно-мозговая. Сотрясение. Думаю, средненькое. — Он беззастенчиво принялся срезать с бесчувственного Томаса одежду. — Ушибы по всему телу, но из внутренних органов, кроме легкого, пострадали только почки. Левая. Травма третьей степени, обойдемся без удаления, но повозиться придется.

— Как он смог определить это без рентгена? — прошептал Амадео Киану. Телохранитель лишь пожал плечами.

Бэйн закончил осмотр и жизнерадостно возвестил:

— Вовремя привезли, еще немного, и он попал бы ко мне официально! И тогда я бы никуда не торопился…

— Ты и сейчас не торопишься, а я очень советую, — опасно улыбнулся Цзинь. — Давай, приступай к операции, я буду ассистировать. Только помою руки.

— Дезинфекция, дезинфекция, — ворчал Бэйн. — Как у вас, живых, все сложно… На каждое тело меняй перчатки, еще и не по разу… Какое расточительство! Так, где мой скальпель? Ага, вот же он, родной! Приступим к вскрытию…

— Стоять! — рявкнул вернувшийся Цзинь. Он успел убрать волосы в пучок, надеть маску и тонкие хирургические перчатки. — А наркоз? Или хочешь, чтобы он умер от болевого шока?

Бэйн страдальчески закатил глаза, но от комментариев воздержался. Пока Цзинь делал Томасу укол, он достал бумажник из висящего в металлическом шкафу пиджака и обратился к Киану:

— Слушай, парень, пока мы тут трудимся, тебя не затруднит принести мне поесть? Тут неподалеку есть кафешка, там делают отменные стейки. Мне с кровью. Не люблю сильно прожаренное, напоминает о тех жмуриках с пиротехнического завода… И еще картошечку с сыром. — Бэйн задумался и повернулся к Цзиню. — Не помню, как он называется, я как-то нарвался на абсцесс, помнишь, оттуда гной такого же цвета выливался…

— Чечил, — буркнул Цзинь, внимательно наблюдая за состоянием Томаса. Тот уже находился на полпути в мир грез.

— Вот да! Чечил! — Бэйн протянул Киану несколько банкнот. — И кока-колу.

Киан почти сравнялся цветом с бледно-зелеными стенами морга. Зажав рот рукой, он бросился к выходу.

— Принц, тебе бы тоже выйти на свежий воздух, не то вот-вот потеряешь сознание. — Цзинь поставил на столик для инструментов футляр с хирургическим набором. — Надеюсь, за полчаса ты не найдешь неприятностей на свою красивую задницу, иначе засуну тебя в один из свободных холодильников Бэйна.

— Правда?! — обрадовался патологоанатом.

— Нет! — рыкнул Цзинь. — Приступай давай. И не смей зашивать так, как обычно штопаешь трупы, человеку ни к чему уродливые шрамы!

— Эй, я шью аккуратно каждый раз, еще никто не жаловался!

— Может, потому, что жаловаться некому? Мои иглы бери, дуболом, твои слишком толстые! И не шей одним швом, не то нитка порвется, и он расползется, как старый свитер…

Стукнула дверь — Амадео вслед за Кианом покинул морг.

— Какие слабенькие красавчики, — хмыкнул Бэйн. — Сейчас посмотрим, что там у него с легким…

Он сделал надрез скальпелем и шарахнулся в сторону — струя крови брызнула прямиком в защитные очки.

— Что такое, трупов боишься? — съехидничал Цзинь.

— Наоборот. — Бэйн смущенно хихикнул. — Я забыл, что он живой. У мертвых не брызжет.

Томасу еще никогда в жизни не было так хорошо.

Он плавал в белом мягком облаке, ничего не чувствуя, все тело наполняла легкость, каждая косточка стала невесомой. В голове гулял ветер, никаких мыслей, ничего не беспокоило, все тревоги испарились, будто их и не было. Он даже забыл собственное имя! Но не стал напрягаться и вспоминать — к чему портить момент? Лучше отдохнуть. Как следует отдохнуть, он заслужил…

Желудок неудобно заворочался — что-то в этом раю ему определенно не понравилось. Томас мысленно прикрикнул на него, чтобы успокоился, но тот, казалось, решил назло ему вывернуться наизнанку. Живот прорезала боль, и Томас согнулся крючком, чувствуя, как вверх по пищеводу надвигается катастрофа.

— Ничего-ничего, — услышал он мягкий голос с незнакомым акцентом. — Главное, не попади на меня, иначе придется все-таки пройти курс иглоукалывания.

Томас разлепил глаза. Все вокруг закружилось, как в калейдоскопе, и его снова стошнило.

— Боже, — прохрипел он. — У меня что, передоз?

— Раньше героином и правда лечили, — ответил Цзинь, аккуратно поставив таз на табурет. Китаец, подумал Томас, вот откуда акцент. Он казался смутно знакомым, но Томас посчитал, что эти азиаты все на одно лицо. — Но нет, это просто реакция на наркоз. Скоро пройдет. Двигаться тебе пока рано, так что если встанешь — получишь вот это.

Он нарочито медленно достал из расписанного цветами футляра длинную тонкую иглу. Томаса снова затошнило.

— А можно не надо?

— Слушайся врача, и тогда не придется предпринимать никаких дополнительных мер успокоения. Обрисую ситуацию: у тебя трещина в ключице, поэтому не смей двигать правым плечом.

Томас тут же попробовал и едва не взвыл. Цзинь вздохнул.

— Тяжело с тобой будет. Второе — сломано четыре ребра. Одно из них проткнуло легкое. Повреждена почка, но не критично — в этом тебе повезло. Пару недель помочишься кровью, и только.

— Это называется «повезло»?

— Если бы ты посмотрел на то, что видит твой патологоанатом каждый день, ты бы радовался, — продолжал Цзинь, не обращая внимания на округлившиеся глаза пациента. — Сломан нос — придется в будущем обратиться к пластическому хирургу. Бэйн, конечно, вправил его, но могут быть проблемы. Сотрясение мозга — еще одна причина постельного режима. И уж поверь, я буду следить за его соблюдением в оба глаза. Если попробуешь встать без моего разрешения… увидишь, что будет.

Томас в ужасе молчал.

— Ты, конечно, можешь сказать, что тебя переехал грузовик, — Цзинь заботливо укрыл Томаса одеялом, — но наш принц не поверит. Так что не ври.

— И не собирался, — буркнул Томас. — Будто бы не очевидно, кто это сделал.

— Разумеется, очевидно.

Амадео подошел к кровати и внимательно смотрел на Томаса сверху вниз. От цепкого, проницательного взгляда Томасу стало неуютно.

— Ну что ты таращишься? — выдавил он. — Полутрупов никогда не видел?

Амадео едва заметно вздрогнул и отвел глаза. Томас тут же решил, что слишком нагрубил.

— Прости. Я просто…

— Не за что прощать. — Амадео сел на край кровати. — Генри избил тебя из-за Тео?

Томас промолчал, и Амадео принял это за верный ответ.

— Тогда это мне следует попросить прощения, — сказал он. — Я безмерно благодарен тебе, но ты сильно рисковал, зная, что Генри может…

— Я не знал. — Томас резко втянул воздух, и перебитый нос заныл. — Ты был прав, Генри плевать на меня. Он обошелся со мной словно с одной из своих шавок, которая не выполнила трюк и не встала на задние лапки. Ты хоть знаешь, скольких он забил до смерти? Я сейчас не про детей, им вообще несть числа.

Амадео поморщился и покачал головой.

— Но могу себе представить.

— Так вот и я, — Томас горько усмехнулся, — всего лишь его шавка. Которая решила укусить хозяина.

Амадео молчал. Томас таращился в окно, за которым начало светать. Интересно, сколько он провалялся в отрубе? Больше суток или всего несколько часов?

— Ты уж извини, я у тебя столько времени отнял. — Он откинул одеяло здоровой рукой и попытался подняться, но ничего не вышло — пришлось со стоном повалиться обратно. — Ладно… Это я поторопился. Но как только смогу встать, сразу же уйду.

— Забудь об этом, — отрезал Амадео и снова укрыл его. — Слышал, что сказал Цзинь? Тебе нельзя вставать, пока ты полностью не восстановишься. А это недели три-четыре, не меньше.

— Ты что, издеваешься надо мной?! — заорал Томас. В голове взорвалась боль, но лишь подстегнула его. — Я, блин, тебя похитил за бабки, я покрывал Генри, когда он украл твоего сына, а ты мне тут оказываешь гостеприимство?! Да иди ты в задницу! Как ты, черт тебя подери, жив до сих пор с таким представлением о мире?! Все вокруг хорошие, Томас привез моего сыночка, значит, он не совсем пропащий, так? Да я такие вещи творил, тебе в страшном сне не приснятся! Так почему ты носишься со мной, будто я тебе брат?!

— Потому что брата у тебя никогда не было, — тихо ответил Амадео.

Томас озадаченно умолк. Вспышка ярости угасла, и он густо покраснел, вспомнив, что наговорил.

— Я… — выдавил он. — Я просто…

Амадео улыбнулся.

— Тебе надо как следует отдохнуть. Поспи немного. — Он поднялся и пошел к двери, но, взявшись за ручку, обернулся. — И — на всякий случай — территория хорошо охраняется. Не пытайся сбежать. Это не тюрьма, Томас. Как только поправишься, удерживать тебя я не стану. Но сейчас подумай о своем здоровье.

Он ушел. Томас стиснул зубы и отвернулся к окну, сквозь которое лились первые лучи солнца.