НИИ особого назначения 2

Глава 7

Яма как будто вдруг ожила и зашевелилась. Будто там вскипел густой суп или что-то вроде того. Я даже не сразу понял, что это такое. Вроде бы сама земля изнутри запузырилась. Далеко, не очень хорошо видно…

Из шевелящейся мешанины вынырнула тупоносая голова. Примерно такая, как и у спутанного в узел червя, только меньше. Извивающееся тело длиной примерно в метр скользнуло к ближайшему из парней и вцепилось ему в ногу.

Ах вот это что… Куча детенышей…

Лада ухватилась за бортик крепче и подалась вперед.

— Надо помочь ребятам! — воскликнул Эмиль.

— Они справятся! — жестко отрезала Лада.

Вокруг ямы воцарился хаос. Мелкие версии червя, размером от чуть больше длины локтя до примерно двух метров расползлись по поляне, бросаясь на тех, кто подворачивался. Сначала ребята из «Вереска» явно растерялись, но это было ненадолго. Челюсти микрочервей не прокусывали комбезы. Зато активно путались в ногах. В их хаотичном движении начала просматриваться логика. Кажется, они пытались повалить парней на землю, чтобы добраться до незащищенных лиц. Пока у них это не выходило, но очень уж этих тварей было много.

От бездействия начали подрагивать пальцы. Хотелось схватить что-то тяжелое и бросится туда, в гущу схватки, расшвыривать мелких поганцев… Но вроде как жизни наших коллег пока напрямую ничего не угрожало, так что приказ предписывал нам сидеть на месте.

Я не сразу понял, что это еще за посторонний звук зазвучал на нашей Башне. Жужжание, писк, щелчки. Будто настройка радиовещания сбоит или что-то подобное.

С трудом оторвался от зрелища битвы парней в красно-оранжевых комбезах с полчищем червей и закрутил головой. К маяку мы бросились все трое одновременно.

На крохотном мониторе мерцали три точки — три зеленых и одна красная. Зеленые были в неподвижности, а красная активно перемещалась, будто бы нарезая вокруг трех зеленых круги.

Жужжание сменилось тревожным воем, когда красная точка приблизилась.

— Что это?! — резко воскликнул Эмиль.

— Откуда я знаю? — огрызнулась Лада. — Правила пользования этой штукой нам всем одновременно рассказывали…

— Да нет же, не там! — Эмиль указывал рукой куда-то в небо. — Вот это!

Повернуть голову я не успел, меня подняло в воздух и швырнуло в сторону парапета. Будто порывом ветра настолько сильным, что я для него был легче перышка. Еще мгновение, и ремни страховки сдавили мне задницу и плечи. Я беспомощно повис, сброшенный с площадки Башни. Я попытался уцепиться за камни, проклял сквозь зубы неведомых строителей, подогнавших каменные плиты так плотно, что между ними хрен что просунешь. Наверху что-то кричала Лада, но что именно — слышно не было.

Зарррраза… Наверное, именно так ГенГира отсюда и снесло. Впору на руках носить Ладу, которая придумала всю эту затею с альпинистской страховкой…

Я ухватился за натянутый страховочный трос, подтянулся, рывком бросил тело вверх, зацепился пальцами за площадку. Снова подтянулся, помогая себе ногами…

От напряжения заныли пальцы и плечи. Двигаться вверх будто бы что-то мешало. Вся вершина Башни была окружена чем-то вроде стоящего на месте вихря.

Я подтянулся еще на пару сантиметром. Потом еще чуть-чуть…

Смог ухватиться за зубец…

Ощущение было такое, что я двигаюсь в густом желе. Будто сам воздух был упругим и сопротивлялся каждому моему движению.

Зато я наконец увидел Ладу и Эмиля. Лада лежала, распластавшись морской звездой рядом с маяком, с которого сорвало пару хрупких деталей. А Эмиля прижало к одному из зубцов.

Я сжал зубы и поволок свое отяжелевшее тело вверх. Зарычал от напряжения, но смог втиснуться между двумя зубцами. Натурально, как будто разрывать воздух приходится!

ГенГер решил зафиксировать то, что его сбросило с Башни, поэтому и заставил нас притащить сюда этот маяк?

Красная точка — это и была приближающаяся аномалия?

— …жми…расную… — расслышал я сдавленный голос Лады. Она смотрела на меня, повернув голову на бок. Лицо было перекошено, даже я бы сказал, сплющено. Будто на нее сверху положили невидимый мешок с чем-то тяжелым.

Очень хотелось рвануть вперед быстрее, одним скачком. Вот только упругий воздух мешал. Когда я попробовал рвануться, меня чуть было снова не сбросило с крыши.

Понятно.

Только лилипутскими шагами. Медленно-медленно, стараясь не создавать лишнего сопротивления.

— Красную кнопку? — спросил я.

Но нажать не успел. Все закончилось само. Сопротивление вдруг исчезло, воздух снова стал воздухом, а не желеобразным маревом, мутно-серый цвет рассеялся. С низкого свинцового неба стал накрапывать мелкий холодный дождик.

— Кажется, ребро сломал, — проворчал Эмиль. — Что за чертовщина это была?

— Это мы слишком расслабились просто, — хмыкнул я, разглядывая монитор маяка. Три зеленых точки были на месте. Ага… Все три внутри широкого круга. Одна ближе к краю, две других в центре. Потом та, что с краю, двинулась в центр тоже.

Ну да, не тупой, все понял. Три точки — это мы. Круг — вершина Башни. Значит красная точка — это и была та аномалия, которая нас накрыла. Ну и ГенГера до нас, наверное, тоже.

Лада осторожно поднялась на ноги и присела рядом с маяком.

— Что ты делаешь? — с любопытством спросил я, увидев, как она уверенно тыкает пальцами в пульт, набирая какой-то код. У нее что, есть еще какая-то отдельная инструкция?

— Снимаю информацию, — буркнула она.

— ГенГер же вроде не говорил ничего такого… — я почесал в затылке.

— Ты, Вершинин, где-то вроде умный, а где-то дурак дураком, — пробормотала она, извлекая из маяка металлический стержень толщиной примерно в палец и длиной в ладонь. — Ты еще не успел понять, что приказы, которые нам отдают на входе, носят скорее рекомендательный характер. Потому что они не учитывают меняющиеся обстоятельства. В теории, подобный маяк должен передавать сведения наружу. На практике измерительные приборы то и дело вместо настоящих показателей передают случайный набор параметров. Или вообще ничего. Так что тут предусмотрен носитель информации, вот эта штука.

Лада показала мне стержень.

— Понял-отстал, — кивнул я. — Ну, точнее, временно отстал, когда вернемся, я хочу об этом побольше узнать, чтобы не тупить сейчас, как баран перед новыми воротами.

— Напомни мне, я потом тебе отдельно все расскажу и покажу, — подал голос Эмиль, переставший тревожно ощупывать свой ушибленный бок. — Я же твой куратор как-никак.

— Ага, — рассеянно кивнул я и повернулся в ту сторону, где «Вереск» сражался с выводком червей.

Вокруг развороченной ямы никого не было. На коричнево-зеленом ковре мха и сухой травы зияли две глубокие борозды от волокуши. Множество тел червенышей валялось в самых разных местах и позах.

— А сколько времени прошло? — резко спросил я и посмотрел на свою плюшку.

ГенГер выслушал мой устный отчет с отстраненным лицом. Пальцы на его правой руке сжимались и разжимались, будто ему хотелось делать какие-то пометки, но он намеренно не положил в допустимых окрестностях ни ручек, ни бумаги. А в конце беседы еще раз напомнил, чтобы я никому не говорил об этой миссии.

— Так на плюшке же все записано, какой смысл в секретности? — пожал плечами я.

— Вершинин, тебе что-то непонятно в моем приказе? — голос ГенГера похолодел. — Повтори, чтобы я услышал, что ты правильно меня понял!

— Никому не рассказывать об этой миссии, — я снова пожал плечами. — А до какого предела распространяется это самое «никому»? Вот если, например, придет директор с треком от моей плюшки, прижмет меня к стене и потребует по шагам рассказать, что я делал я «тридцать второй», то что мне делать?

— Шутник… — буркнул ГенГер и покачал головой. — Приказ «не болтать» касается вашего трепа в кают-компании. И всякого хвастовства в кабаках. Так доступнее?

— Доступнее, — кинвул я. — Разрешите идти? Или есть еще вопросы?

ГенГер встал, отвернулся и принялся искать что-то в карманах. Дав тем самым понять, что ко мне вопросов у него больше нет. Так что я тихонько встал и вышел.

«Слишком много секретов, — думал я, шагая по пустому коридору жилого корпуса. — Такое впечатление, что каждый мало-мальский начальник старательно делает из своей работы военную тайну, чтобы никто, не дай бог, не узнал, какой фигней он занимается».

Я фыркнул и чуть не заржал.

С другой стороны, много я понимаю в местных делах. Я тут без году неделя, а уже мысленно разобрался кто и в чем не прав. Молодец какой.

Лучше бы вместо этого обдумывал, как пробраться в «тридцать вторую» в обход шлюза.

Я замедлил шаг и остановился, не доходя до входа в кают-компанию.

Войти в «границу тридцать два» в любом месте было нельзя. Кое-где просто не получится, где-то можно попасть внутрь, но там сразу же смертельные ловушки. Место, где установили шлюз, было более или менее стационарным входом, но и оно то и дело мерцало. Так что миссии назначали не каждый день, а только когда вход был доступен. Подобных точек, где можно было пересечь аномальную границу, было еще семь. Во всяком случае, тех, которые удалось обнаружить. Но, опять же, чтобы попасть через любую из них внутрь, нужно было получить доступ к мониторам состояния, на которых фиксировалось, в какое время они открываются-закрываются, и прогнозировались следующие периоды доступности.

Но этого было недостаточно.

Мало было застать открытой точку входа, еще нужно, чтобы она была открыта в нужном направлении. Ну, в том смысле, что окно-то может и откроется, но вот только идти оттуда можно будет только по двум азимутам, а остальные будут закрыты.

В принципе, все было бы просто, если бы не многочисленные грифы секретности. Чего проще — включил мониторы «тридцать второй» на своем терминале БВИ, последил за состоянием, выбрал подходящую точку и подходящий момент, чтобы до Хевозера можно было проскочить максимально быстро. Устроил по соседству пикник в нужное время, и — хоба! — сгонял до места и обратно. Дело-то на двадцать минут.

Вот только если я попробую получить доступ к мониторам, у меня запросят пароль или там еще что-то в этом духе, а когда я не смогу ответить, возьмут мою персону на карандаш и начнут пристально вглядываться в мою жизнь и задавать всякие неудобные вопросы.

Потому что мне по рангу не полагается смотреть мониторы. Это делает целый специальный отдел, который и составляет оптимальный график миссий, которым потом и пользуется наше начальство, чтобы решить, когда мы идем за снежками или еще какими аномальными ништяками, а когда тащим внутрь измерительные приборы, чтобы можно было еще лучше предсказывать «погоду» и «направление ветра». Ну, фигурально выражаясь.

Так что придется искать обходные пути. Либо хакера, который даст мне нелицензионный доступ к мониторам состояния. Либо… Либо идти на поклон к Феде и его бабушке, чтобы они показали мне свои тайные тропы. Надо только легенду сочинить поубедительнее. Потому что если я заявлю все как есть, мол, мой ученый друг хочет устроить эксперимент, чтобы совершить очередное научное открытие, то они меня ссаными тряпками прогонят. И даже разговаривать не станут. Они же явные луддиты, нельзя им ничего говорить о научно-техническом прогрессе.

В кают-компании царило оживление. Там собрались, кажется, почти все. Под потолком мерцал большой экран, на котором благообразный мужчина в зеленом хирургическом костюме стоял над операционным столом и вдохновенно рассказывал о том, что человека, внутренности которого мы сейчас можем наблюдать, спасти было невозможно. Но сейчас он продемонстрирует настоящее чудо.

— Что тут такое? — спросил я, плюхнувшись на кресло-мешок рядом с Эмилем.

— Тихо ты! — шикнул он. — Смотри лучше! Сейчас он будет показывать, как твоя белая жижа работает!

— Моя? — приподнял бровь я. И заткнулся, потому что Эмиль возмущенно сверкнул на меня глазами.

Хирург перестал вещать, натянул на лицо маску и взялся за рукоятки нависшего над операционным столом аппарата. Снизу выдвинулись три гибких манипулятора и потянулись к раскрытой грудной клетке. Тонкой струйкой прямо на сердце пациента полилась белесая жидкость. Сначала ничего не происходило, как будто это был просто кефир. Потом сердце вздрогнуло, и принялось жадно впитывать жижу. Сократилось. Потом еще раз. И еще. С каждым разом все увереннее.

Ассистент хирурга принялся торопливо нажимать на какие-то кнопки рядом с мониторами. Поток жижи прекратился. Сердце теперь уже билось вполне живо и уверенно.

— Как видите, сердце пациента полностью восстановилось, и теперь он уже не нуждается в искусственном поддержании жизни, — глухо сказал из-под маски хирург, отрываясь от окуляров аппарата. Потом скомандовал. — Можете зашивать!

В кают-компании раздались аплодисменты.

— Это Лириков, Иван Митрофанович! — громким шепотом объяснил мне Эмиль.

— Врач или пациент? — спросил я.

— Да ты что?! Не знаешь разве? — возмутился Эмиль. — Он четыре месяца лежит на аппарате, потому что у него уникальная группа крови, и сердце ему пересаживать нельзя!

— Какая-то важная шишка? — спросил я, и тут же дал себе мысленный подзатыльник. Это явно какая-то громкая история, которую я должен был даже в своем Нижнеудинске слышать. — Аааа! Затупил! Лириков, точно! Не узнал его на операционном столе.

Мысленно поставил себе заметку, спросить у БВИ, кто это вообще такой.

Народ, до этого завороженно смотрящий на экран, как будто из центра управления полетами, расслабился и загомонил. Кто-то поднялся, кто-то раскрыл книжку, кто-то взялся расставлять фигуры настольной игры.

А кто-то обсуждал новости. Я прислушался. Было интересно, скажут ребята из «Вереска» хоть что-то про сегодняшнюю миссию или нет.

Нет, ничего такого. Безмятежно делали вид, что никакой охоты на червей не было. Происхождение бинтов на голове троих из них обсуждалось скупо и с хохотками. Они уже выдумали легенду, что устроили тренировку в условиях, приближенных к боевым, и некоторым не повезло нахватать ссадин.

Еще обсуждалась завтрашняя большая миссия, куда отправлялись «Крабы» и «Двенадцать», причем для «Двенадцати» будет развернут временный шлюз у точки сорок.

«Нимфе» все сочувствовали, мол, неполный состав, значит миссии нам не светят еще какое-то время. Поискал глазами Ладу, но ее не было. Хотя когда я пришел, то видел ее бритый затылок. Не заметил, когда она улизнула.

— Привет! — раздался за моей спиной смущенный голос.

— О, здорово, Шурик! — я пожал протянутую руку. У него на щеке была длинная подсохшая уже и обработанная чем-то прозрачным и блестящим царапина. Явно след от сегодняшней миссии.

— Слушай, у тебя нет случайно книжки про восьмую экспедицию Кареррера? — спросил он. Сначала я хотел ответить, что в первый раз слышу эту фамилию, как оно, собственно, и было. Но потом заметил, что его опущенная вниз правая рука, скрытая от всех, кроме меня, совершает странные какие-то пассы. То выставляет вверх большой палец, то складывает большой и указательный кружочком. Я посмотрел в лицо Шурика, и он незаметно кивнул. Мол, да-да, это я для тебя тут знаки пальцами показываю, тупица!

— Кажется, у меня только про седьмую была книжка, но я не уверен, — ответил я, криво усмехнувшись. — Но можем сходить вместе посмотреть. Срочно надо?

— Не очень, — с деланным равнодушием пожал плечами Шурик. — Но все равно ничем ведь не заняты, пойдем, действительно, глянем. А то я в библиотеку заходил, а там сказали, что ее кто-то взял и не вернул еще.

Волнуется и тараторит.

Я кивнул ему в сторону двери, и мы неспешно покинули кают-компанию.