Никта

Руслана

С наступлением летней ночи лес преобразился. Пышная зелень, которая ещё час назад выглядела так успокаивающе, под светом полной луны приняла мертвенно-синий оттенок. Деревья почернели и стали выше, и в шептании ветра, который гладил их кроны, стало слышаться что-то жутковатое, древнее. Медленная река, несущая свои воды в дремучую тайгу, покрылась чешуёй серебристых волн, которые не давали разглядеть, что творится в её холодных глубинах. Человек, который стоял на песчаном берегу, чувствовал, как дрожь, идущая изнутри, берёт верх над ним. Он огляделся по сторонам. Хотя на каждой стороне чудились подозрительные тени, он был один — никого и ничего, кроме него, не было этой ночью у реки, кроме вьющейся над головой надоедливой мошкары, не знающей покоя даже в тёмное время суток.

Человек подумал о своём автомобиле, который остался почти в километре от берега на обочине грунтовой дороги. К реке он подъехать на ней не мог, на пляж вела лишь протоптанная по мху тропинка. Пока шёл, он успел перепугать какого-то мелкого зверька, спешащего пересечь тропинку — то ли белка, то ли бурундук, который в панике побежал обратно юрким комком. Человек и сам в этот момент вскрикнул от неожиданности. В лесу он бывал только во время весенних походов на природу и летом, когда приезжал на дачу к родителям. Это была чуждая для него территория, он не знал её законов и обычаев и понимал, что с ним тут может случиться всё, что угодно. Страх цеплялся в грудь мелкими колючими лапками, призывая вернуться назад, сесть за руль и уехать в город. Дорога долгая, но к утру он будет дома, в безопасной квартире со всеми удобствами цивилизации.

Но у человека была веская причина находиться именно здесь этой ночью вопреки всем доводам здравого смысла. Он готов был не вернуться из этого похода, если уж дело так обернётся. Причина заключалась всего в одном, но таком дорогом для него имени.

Руслана.

Человек присел на корточки и опустил ладони в воду. Кисти на миг онемели от холодной ласки реки. Вельна всегда славилась тем, что её воды отдают льдом даже в самые жаркие дни. Кое-кто объяснял это тем, что на дне реки обитают существа, которых человеческий глаз видеть не должен, и их дыхание замораживает реку снизу. Мужчина раньше в это не верил, как разумный человек. Но сегодня он был здесь — значит, всё изменилось.

Он не очень хорошо понимал сам себя. Суевериям он подвержен не был, байки о всяких леших, домовых и водяных вызывали у него усмешку. И если он в лесу чувствовал себя неуютно, то это был лишь инстинктивный страх существа, попавшего в непривычное окружение, а не боязнь столкнуться с нечистью. Он и сейчас в глубине души не верил, что из этого ночного путешествия выйдет толк. Скорее его разорвут волки, которые придут на берег напиться воды.

На луну набежала тень рваной тучи, и в лесу стало ещё темнее. Человек вытащил из кармана телефон и посмотрел на светящийся синим экран. Почти полночь. По словам той шарлатанки (в то, что женщина была именно шарлатанкой, вытягивавшей из него деньги, воспользовавшись горем, хотелось верить всё сильнее), нужное время наступало сразу после полуночи. Все условия были выполнены — полная луна, абсолютное одиночество, берег реки…

Вопреки его ожиданиям, «ведьма», к которой он обратился по объявлению, оказалась не древней уродливой старушкой, одетой в лохмотья, а дородной пятидесятилетней женщиной с крашеными волосами и пышным бюстом. И дом её не был халупой с пучками трав, развешанными по стенам — обычная двухкомнатная квартира, светлая и уютная. Два кота, чёрный и полосатый, нежились на коленях хозяйки с довольным урчанием, пока она, держа человека за руки, рассматривала его ладони. Ещё один кот, самый большой, лежал на подоконнике и время от времени лениво открывал один глаз, только чтобы тут же закрыть его снова.

— При чём тут мои руки? — нетерпеливо спросил он. — Я всего лишь хочу знать, где искать тело. Не хочу, чтобы она … Надо её найти, поднять со дна и похоронить по-человечески. Большего мне не нужно.

— Замолчи, — резко сказала женщина, не сводя взгляда с линий на его ладонях. — Ты мешаешь сосредоточиться.

Он мог встать и уйти в ту секунду, был близок к этому. Но он остался сидеть с глупо растопыренными пальцами. Женщина, долго изучала его руки, потом подняла на него свой зелёный взгляд:

— Вижу, что ты и вправду её любишь.

— Что, прямо-таки на руке написано?

— Дорога сердца указывает, что в твоей жизни была и будет лишь одна большая любовь. Это она?

— Думаете, пришёл бы я к вам, если бы это было не так? — нервно отозвался он. — Так вы можете мне помочь? Где её найти? Спасатели целую неделю искали, и никакого толку, может, хоть вы…

— Ты её тело не найдёшь, — заявила «ведьма». — И никто не найдёт. Я поняла это сразу с твоего рассказа — для этого не нужно смотреть на ладони. Но теперь я знаю, что ты её любишь по-настоящему, и она тебя тоже любила. А это меняет дело…

Недалеко от берега что-то заплескалось, и человек вздрогнул, выплывая из воспоминаний. С минуту он всматривался в течение ленивых волн Вельны, но звук не повторился. Должно быть, рыба. Или лягушка — их тут много, вон как квакали, когда он подходил к берегу.

Мужчина вдруг нахмурился. Поднявшись, он стал прислушиваться, наклонив голову. Луна за тюлем тучи обрела уродливый сероватый оттенок, заливая лес пепельным светом.

Лягушки умолкли. Больше не было их нестройного хора. Насекомые рассеялись, шум ветра тоже отступил. Где-то далеко застучал было клювом дятел, но тут же прервался.

Человек вновь посмотрел на экран телефона. Полночь. Четыре нуля уставились на него, как две пары пустых глазниц.

Время пришло.

Сердце забилось чаще; кровь прилила к голове, вызывая лёгкое головокружение. Сам не веря в то, что делает, он вытащил из кармана клочок бумаги. Подсвечивая себе экраном телефона, он начал читать — сначала почти шёпотом, но потом всё громче. Прерывистый голос разносился над рекой:

— Расступитесь, чёрные волны… Расплетитесь, цепкие водоросли… Смилуйтесь, извечные обитатели придонных селений… Явите мне ту, за кем я пришёл, ту, которая спустилась к вам, чтобы не видеть больше солнечного света… Я здесь, чтобы встретиться с ней, и эта полная луна свидетельница моим словам…

Он вспомнил слова женщины: «Мало кто правильно понимает суть заклинаний. Дело-то не в подборе слов, а в том, как они произнесены. Считать, что достаточно сухо произнести пару нужных слов, чтобы добиться цели, может только дурак. Слова — лишь движение воздуха. Ты должен был твёрд в своём намерении — иначе самые красочные воззвания пропадут втуне».

Хватает ли чувств в нём — или он зачитывает текст, как школьник шпаргалку? Верит ли он, что из этого что-то выйдет, или всё это — ночь, берег, луна, заклинание — лишь последний натужный рывок фальшивой надежды? Человек не знал. Когда он на долю секунды закрыл глаза перед тем, как перевести взгляд на последнюю строку, ему пригрезился тот жаркий июньский день — всего-то два месяца прошло, а будто это было вечность назад, — и этот же берег, его краски — зелёный, жёлтый, синий. Ещё там были другие цвета — розовое белье, белая блузка и серая юбка, аккуратно сложенные на песке. Он смотрел на эту маленькую стопку, стоя неподвижно среди суетящихся вокруг людей, и не мог уразуметь, как так произошло, что от её любимой остался только этот цветастый кокон, а всё остальное ушло безвозвратно, растворилось в вечно мёрзлых глубинах Вельны.

В груди нарастало стеснение, горло забил горький комок. Последние слова, написанные на бумаге, человек выкрикнул в отчаянной мольбе:

— Приди же ко мне, любовь моя, я жду тебя!

Руслану не нашли, хотя прочесывали дно Вельны вниз по течению на многие километры. Спасатели говорили, что это странно — река была медленной, узкой, дно обильно покрыто илом, и унести далеко тело не могло. Никто не мог объяснить, что случилось в роковой день — как могла девушка, нырявшая в Чёрном море с десяти лет, утонуть в этой ленивой реке? Впрочем, ведьма из ухоженной двухкомнатной квартиры, похоже, знала ответы на все вопросы в мире.

— Твоя жена попала под чары, — сказала она. — Они утащили её с собой. Её никогда не найдут, потому что она стала одной из них.

— Стала кем? — спросил он, и ведьма ответила ему.

Река черна, река мертва; луна пытается скрыться за тучами, чтобы не увидеть ненароком то, что творится под её волнами. Человек скомкал и выронил листок. Он сделал всё, что от него требовалось.

«Главный признак их присутствия — песня. В какой бы глубине они ни пели, ты услышишь их. С этого момента важно сохранять рассудок, не поддаваться колдовству, иначе живым тебе не выбраться».

Над Вельной по-прежнему было тихо.

«Они будут звать тебя по имени. Будут сулить неземные удовольствия, пылкую страсть, несметные богатства. Если ты хоть на миг позволишь себе поверить им, то окажешься с ними на дне в мгновенье ока».

Ни отзвука, ни далёкого эха девичьих голосов. Человек осторожно сделал шаг вперёд, чтобы убедиться, что он не стоит от воды слишком далеко. Не может быть, что всё напрасно. Они должны прийти, они должны быть здесь, и с ними вернётся его любимая. Он их услышит, только нужно стоять немного ближе к воде. Ещё один шаг, чтобы не упустить их зов… ещё…

«Но когда имеешь дело с нечистью, предсказать ничего невозможно. Тебе нужно быть готовым ко всему. Они коварны, они знают все тёмные глубины человеческой души, и у них сотни других способов помрачить рассудок».

Тишина. Ничего не слыхать. Вода дошла до щиколоток, до поясницы. Человек упорно шёл вперёд в надежде, что вот-вот что-то случится. Вельна покрыла человека по горло, дошла до подбородка, проникла в рот…

Холодная рука схватила его за голень, и одновременно послышался глухой довольный смешок из-под воды. Человек закричал. Крик вышел пузырьками, лопнувшими на чёрных волнах. Пальцы, защёлкнувшие на ноге, тянули его дальше от берега, где было глубоко и темно. У человека почти не осталось опоры; он барахтался, размахивая руками. На помощь одной паре рук пришла вторая, потом третья. Хихиканье множилось, между смешками звучали нежные серебристые голоса. Они называли его имя, призывали его прекратить борьбу, успокоиться, дать им себя приласкать. Но человек не хотел к ним. В последнем рывке, почти теряя сознание, он оттолкнулся от песчаного дна и поплыл к берегу. Голени освободились от хватки одной пары рук, зато оставшиеся стали тянуть его назад с удвоенной силой. Сопротивляться сил не осталось. Берег неотвратимо отдалялся. Редкие ивы, склонившиеся над пляжем, были похожи на зевак, с любопытством наблюдающих за происходящим. Перед тем как окончательно уйти на дно, человек запрокинул голову, чтобы его рот оказался над водой, и выкрикнул:

— Лана, спаси! Я пришёл к те…

Рот залило водой. Он чувствовал, как идёт на дно, и шаловливые ледяные пальцы поднимаются выше — вот они схватили его за бёдра, за шиворот, коснулись живота, вызвав щекотку. «Красавчик, — сладко шепнули в ухо. — Какой у нас красавчик, давно у нас такого не было… Ты не пожалеешь, что пришёл к нам… красавчик…». Вода проникла в лёгкие, заменила кровь в венах, превратила его в саму себя, и всё кончилось.

Но что это? За сомкнутыми веками забрезжил свет луны. Он открыл глаза, вдохнул сырой воздух, который словно разрезал бритвой лёгкие, и закашлялся. Вода струилась мутной жижей изо рта, носа, ушей. Человек перевернулся на живот, встал на четвереньки, надсадно кашляя. Когда дышать стало легче, он поднял гудящую голову и огляделся. Он был на песке возле места, с которого пару минут назад шагнул в Вельну. Рядом никого не было, но раз он тут, кто-то вытащил его из реки, потому что сам он не смог бы…

У человека вновь перехватило дыхание, будто его снова окунуло в воду.

— Лана? — пробормотал он, с трудом поднимаясь на ноги. Равновесие было сложно удерживать, но он устоял. Безобразные синие пятна остались на щиколотках и талии, там, где осклизлые подводные девы хватались за него. Кожа в этих местах стала нечувствительной. Но человек не обращал на это внимания. Он повернулся к реке, такой же неторопливой и расслабленной, как всегда.

— Ты здесь?

Но река оставалась пустой, и озорные голоса, перешептывавшиеся в её водах, умолкли. Должно быть, существа уплыли, поняв, что жертву заполучить не удалось…

За его спиной с треском обломилась ветка дуба. Человек перестал дышать.

«Та чёртова белка. Решил, зараза, меня ещё разок попугать…».

Но он знал, что это не белка. Потому что чувствовал чужой взгляд на своём затылке.

Кто-то сидел на ветке дуба и смотрел на него, мокрого и трясущегося.

Медленно, будто боясь задеть невидимые струны, приводящие к срабатыванию смертельной ловушки, человек развернулся. Деревья возвышались перед ним неровным частоколом. Углядеть в их пышной листве что-либо определённое не представлялось возможным, но ощущение чужого присутствия не ушло. За ним по-прежнему следили.

— С-спасибо, — сказал мужчина; зубы во рту стучали. — Если ты там… если это ты… пожалуйста, выходи. Я хочу тебя видеть.

На ветвях молчали.

— Обещаю, что не буду пугаться. Просто… мне нужно тебя видеть. Тебя не стало так внезапно, и я… Дашка каждый вечер спрашивает, когда мама вернётся, а я до сих пор не осмеливаюсь сказать ей правду… Лана?

Не было ни шороха, ни малейшего шевеления, но человек чувствовал, как что-то меняется. Он вобрал воздуха в горящую огнём грудь и сказал:

— Лана, я люблю тебя.

Что-то грузно упало с веток могучего дуба вниз, как мешок с картофелем. Человек дрогнул всем телом, но тут же взял себя в руки. Разве не ради этого невозможного, страшного мгновения он приехал? Руслана не желает ему зла, она выцепила его из лап тех тварей, которые хотели утопить его.

Он сделал шаг вперёд. Там, под дубом, медленно поднимался с земли расплывчатый силуэт.

— Ла…

Луна вышла из-за туч внезапно, будто специально выжидала момент, как умелый режиссёр. Пепельный свет сменился спокойным голубым сиянием, и короткое имя застряло у человека в горле. Он отшатнулся назад, споткнулся о собственную ногу и навзничь упал на песок.

Из-под дерева на него надвигалось нечто ужасающее, то, что он не в силах был вообразить даже в худшем кошмаре. Бесформенное, синюшное тело с непропорционально широким лицом, которое оплывало вниз, как если бы оно было слеплено из воска и слишком долго пролежало на солнцепеке; седые ломкие волосы на левой половине головы почти выпали, а те, что остались справа, слиплись в змеевидные пряди. Опухшая серая кожа трескалась при каждом движении, и из-под возникающих нарывов брызгала темная жидкость. Истончившаяся почти до скелета шея не могла удерживать тяжёлую голову — её постоянно клонило то влево, то вправо, и создавалось впечатление, что существо качает головой в такт некой неслышимой музыке. Оно щерилось кривыми остатками зубов и протягивало к нему руки, растопырив вздувшиеся пальцы-сосиски с почерневшими ногтями, которые на глазах отлипали от плоти. С нижней стороной тела и вовсе творилось что-то непонятное, будто ног у существа не было совсем — вместо этого оно передвигалось на чём-то гнилостно пахнущем, желеобразном, скрученном и перекрученном, которое издавало хлюпающие звуки. Но хуже всего было то, что даже при всех этих омерзительных деформациях в твари сохранилось достаточно черт, чтобы человек признал в ней свою жену. Это была она, Руслана!

Человек не был готов к такому. Ведьма не предупредила его. Всё, что она сказала — что внешний облик жены может его не обрадовать. Но она не говорила, что это будет настолько страшно, что Руслана превратилась в чудовище из сна безумца, а не стала миловидной зеленоволосой девицей, как это рисуют в книгах. И это гадкое нечто приближалось, страдальчески кривя слишком длинный чёрный рот и качая головой. Человек отполз назад, туда, где встречались вода и песок. В голове не осталось никаких мыслей — ни о Руслане, ни о ведьме, ни о наивных вопросах дочери. Он попал во власть пещерного ужаса, который породил один-единственный вопль, стучащий молотом по стенкам черепа изнутри.

БЕЖАТЬ!

Между ним и существом осталось меньше десяти шагов. Человек кое-как поднялся на ноги и пустился бегом вдоль освещённого луной берега. Песок предательски расходился под ногами, заставляя подошвы вязнуть. Чудовище шло за ним: он слышал, как скрипят песчинки под его весом и продолжается тошнотворное хлюпанье при его шагах.

И тут человек услышал смех.

Смеялись где-то в реке, и не один голос, а десятки, издевательски, злорадно и заливисто. Он повернул голову и увидел тёмные фигуры, выплывающие из-под воды. Истинные хозяйки Вельны, живущие в ней с незапамятных времён, такие же гнилые и безобразные, как его преследовательница. Они насмехались над ним, над ней, над погоней — для них всё это было знатным представлением, посмешищем. Человек взвыл и ломанулся в лес, туда, где не было проклятой воды, из-под которой могла вынырнуть полуразложившаяся рука. Низкие ветки больно хлестали его по лицу, оставляя глубокие царапины на коже, ботинки цеплялись за ягодные кустики, но он бежал, то и дело натыкаясь на дубовые стволы, и боялся оглянуться. Смех скоро перестал быть слышен, и преследовательница тоже отстала — по крайней мере, за спиной больше не хлюпало. Но человек и не думал остановиться, пока не споткнулся о вылезший из-под земли корень и не растянулся на мху. По лицу текло нечто тёплое — он не знал, слёзы это или кровь. Пошатываясь, человек поднялся и огляделся диким блуждающим взором. Лунный свет застревал в верхушках деревьев и не мог осветить чащу так же хорошо, как берег, но в пределах двадцати шагов точно никого не было. Вспомнив, что существо до этого таилось наверху, мужчина стал рассматривать сплетения ветвей. Откуда он может знать, что оно не сидит там и не готовится накинуться на него с отчаянным воем, чтобы наказать за такое предательство?

Он опять двинулся вперёд, на этот раз более или менее разбирая дорогу. Тропинку он потерял, но общее чувство направления сохранилось, да и луна, висевшая на южном небосклоне, не позволила бы ему заблудиться. Человек не боялся потеряться — у него хватало других причин для страха. Он вздрагивал от каждого неясного шороха, любой полёт ночной птицы оборачивался для него судорожным всхлипом, а когда с ближайшей сосны внезапно взлетела сова с громким уханьем, у него едва не остановилось сердце. Вскоре Вельна с её страшными обитательницами осталась далеко позади. Человек надеялся на то, что эти существа не могут отойти от берега, но кто знает? Та ведьма недаром сказала, что от них можно ждать любой пакости.

Наконец, он вышел на грунтовку. Пустынная дорога, которая час назад казалась ему донельзя зловещей, теперь воспринималась как родное место после скитаний на чужбине. Если он не ошибался, его автомобиль должен был стоять к югу от этого места. Засунув руки в мокрые карманы брюк, мужчина быстро пошёл по ухабистой дороге, то и дело боязливо оглядываясь на деревья, подступающие к обочине.

А вот и машина — стоит безмолвным спасением там, где он её оставил. Человек не выдержал и побежал, на ходу вытаскивая ключи из внутреннего кармана лёгкой куртки. Во время побега они могли запросто выпасть оттуда, но, слава богу, этого не случилось. Человек залез в кабину, хлопнув дверцей с такой силой, что с зеркала в салоне сорвалась зелёная ароматическая ёлочка. Торопливо вставив ключи в замок зажигания, он уже почти повернул их…

… и почувствовал, что он уже не один.

Она стояла рядом. Секунду назад её не было — в этом он мог бы поклясться. Может, у неё… у них… есть свои способы перемещения? Она была совсем близко и приникла своим расплывшимся лицом к дверце, царапая сломанными ногтями стекло.

— Ко-о-оля…

Он еле различил в утробном хрипе одно слово, которое она повторяла снова и снова.

— Ко-о-олька…

Он замер, сжимая пальцами ключи так сильно, что будь они деревянными, то разлетелись бы в щепки. Руслана звала его. На его глазах от её головы отвалился клок седых волос вместе с кожей, которая слезла, как кожура c переваренного картофеля. Под ней белела черепная кость.

— Коля…

Бесконечной обидой было пронизано это тихое повторение — обида на него, обида на рок, который поступил с ней столь жутким образом, не дав упокоиться после гибели. Она была обречена пребывать там, в темноте и холоде, вместе с остальными, всё больше теряя человеческий облик и забывая о том дне, когда она была ещё тёплой, живой, любящей женой и матерью. Пройдут дни, годы, десятилетия, мир изменится, и только Вельна, прячущая свои тайны в таёжных просторах, останется такой же холодной и медленной, а она станет кружиться в подводном хороводе со своими «подругами» и приманивать своим колдовским пением к воде несчастных, которые на свою беду решили искупаться в реке…

— Ко…

Он повернул ключ; мотор послушно заурчал. Человек увидел, как переменилось лицо мёртвой женщины, стало ещё страшнее, хотя, казалось бы, куда уж дальше: что-то исчезло, испарилось, лопнуло, и теперь на него смотрела не мать его дочери, а та древняя нечисть, о которой на Руси слагали страшные легенды. Она заскрипела обломками зубов и скрючила пальцы, чёрный распухший язык вывалился изо рта. Он надавил на педаль газа ещё до того, как услышал знакомый переливчатый шёпот, который, в отличие от предыдущих слов, звучал в голове, минуя уши: «Не уйдёшь… Не оставишь… Не предашь!..». Автомобиль тронулся так стремительно, что затылок мужчины вдавило в подголовник кресла. Рев двигателя развеял странную истому, которая начала овладевать его телом, и человек вцепился в руль, выводя машину на дорогу. Руслана какое-то время ещё скребла ногтями по стеклу, но машина набирала скорость, и она упала — свалилась на землю так же неловко, как при прыжке с дерева. Человек гнал автомобиль вперёд, но всё его внимание было обращено на зеркало заднего обзора, где ворочалось у обочины гадкое, изломанное существо и горестно било руками о землю.

Он ехал остаток ночи без остановки, пока луна потихоньку перемещалась по небу. На восточной стороне возникли розовые отблески зари. Лес редел, перемежался полянами и селениями. К рассвету автомобиль выехал на асфальтированное шоссе, а через час миновал пост ГИБДД при въезде в ещё не проснувшийся город. Человек устало потёр лоб и посмотрел на себя в зеркале. В глазах были красные прожилки, на висках появились седые волоски.

Открыв дверь квартиры своим ключом, он вошёл внутрь, стараясь ступать как можно тише. Дашка и бабуля ещё спали. Человек прошёл в ванную комнату, где долго принимал горячий душ, потом направился в детскую комнату. По утрам Дашка спала чутко — услышав скрип петель, она тут же открыла глаза и приподняла голову.

— Папа? — она зевнула, поднося кулачок ко рту. — Ты где был?

— В лесу, — он присел на край кровати.

— Да? — полюбопытствовала она. — Там хорошо?

Он промолчал. Дашка села на кровати и поправила пижамку.

— Папа, у тебя лицо в царапинах.

— Знаю. Ничего, заживёт.

— Мама ещё не вернулась?

— Нет.

— Ну когда же она вернётся?

— Доченька…

— Да, пап?

Дашка смотрела на него большими голубыми глазами. Человек отвернулся от неё и сказал:

— Мама не придёт. Её больше нет.

И добавил в обрушившемся каменном молчании:

— Думаю, нам надо найти новую.

2014 г.