Никта

Пепел

Пепел пожирал город.

Он пришёл в город незаметно и коварно, смешавшись с тёплым летним дождём. Тогда многие не поняли, почему дождь заставил потускнеть природные краски, а не сделал их ещё ярче, и почему, попадая на лица людей, его капли вызывают ноющую горечь вместо прохлады. Мало кто присмотрелся к каплям и заметил крохотные серые пылинки, танцующие в их глубине.

Ещё год назад город был сердцем цветущего края, настоящей жемчужиной, раскинувшейся на просторной зелёной долине. В город по мощёным камнем дорогам стремились обозы и караваны. Город манил сиянием своих серебристых башен стар и млад, бедных и богатых, поэтов и плотников, святых и мошенников. Врата на каменных стенах не закрывались ни днём, ни ночью — так велико было число приезжающих в город в стремлении поймать звезду своей удачи. Над городом, купаясь в солнечном море, величественно парили дирижабли. По ночам из города невозможно было увидеть звёзды, разве только поднявшись на вершину самых высоких зданий — так слепили глаза огни фонарей и пышные праздничные фейерверки. А поры без праздника город не знал — каждый день приносил очередное торжество. Город виделся людям раем на земле, воплощённой мечтой — казалось, что он будет стоять многие тысячи лет, красотой своих белокаменных стен свидетельствуя о победе разума над дикостью, порядка над хаосом, света над тьмой.

И вдруг на город стал сыпаться пепел.

Никто не знал, откуда он берётся, не имел понятия, как его остановить. Именитые учёные десятки раз поднимались над облаками в высотных дирижаблях, чтобы выяснить его происхождение, но каждый раз возвращались ни с чем, с ног до головы покрывшись горькой сажей. Пепел серыми хлопьями вальсировал над городом — и с каждым днём набирался наглости. Сначала он прятался в дожде, потом стал засорять воздух колючей пылью. Через месяц пепел уже шёл так обильно, что образовывал сугробы на тротуарах.

Город мужественно противостоял нежданному проклятию. Спешно собранные бригады дворников денно и нощно собирали выпадающий пепел в огромные резервуары и вывозили его за пределы города. Над домами и улицами появились навесы и тенты. В закусочных повара тщательнейшим образом следили за тем, чтобы пепел не попадал в еду. Окна и дома жилых домов наглухо закрывались. Жители носили повязки на лице, чтобы не дышать отравленным пеплом воздухом. «Это преходящее природное явление, — объясняли правители города. — Нам нужно потерпеть лишь пару недель. Ближе к осени направление сезонных ветров изменится, и эта напасть — чем бы она ни являлась — покинет наши края навсегда».

Но время шло, а пепла меньше не становилось. Напротив, он не только увеличивался в количестве, но становился всё более жёстким и едким. Он находил везде крохотные отверстия и трещины, несмотря на меры предосторожности, и проникал в помещения. Попадая в лёгкие, он вызывал мучительный надсадный кашель. Кожа шла угрями от воздействия пепла, глаза краснели и слезились, волосы седели за одну ночь и выпадали клочьями. Пепел скрипел в зубах людей, и это было верным предвестием, что скоро у несчастного дёсны и язык покроются язвами.

Но худшее заключалось не в бытовых неудобствах или расшатанном здоровье. Пепел, попадающий в нутро человека вместе с воздухом, едой и напитками, был страшнее всего. Он впитывался в его кровь, проникал во все члены, мутил разум. Таких людей легко было узнать — они становились тощими, как скелеты, и кожа на их лицах серела, принимая оттенок самого пепла. Человек будто сам становился большой ходячей частицей ядовитого пепла и вёл себя соответствующе: был вечно угрюм и зол, готов на любые подлости и злодеяния. В городе множились грабежи и убийства. Отравленных пеплом людей поначалу запирали в больницах, но очень скоро мест перестало хватать на всех, а ещё через какое-то время это перестало иметь смысл — врачи и сиделки сами вдохнули достаточно летучей сажи, чтобы потерять рассудок.

Пепел преобразил лик города. Он прожигал пёстрые стяги и разъедал стены зданий. Красивые серебристые высотки за считанные дни превратились в тусклые коробы с безобразными пятнами. После страшного крушения дирижабля, которому пепел на лету продырявил оболочку, воздухоплаванию в городе был положен конец — люди боялись заходить в цеппелины. Прекрасные сады с дивными цветами и деревьями увяли; даже уже мёртвые сучья обламывались от воздействия ложащегося на них пепла. Вода в каналах стала мутной и покрылась ленивой серой пеной. Фонари лопались от пепла, осыпая осколками землю, и ночи в городе вновь стали чёрными и непроглядными. По улицам распространялось зловоние от массово издыхающих бродячих собак и кошек.

Пепел торжествовал. Порывы холодного ветра носили сухие шершавые частицы по опустевшим площадям. Торговля встала, возведение новых зданий остановилось, замолкла музыка арф. Люди стали покидать город — врата по-прежнему не закрывались, но процессии теперь двигались в обратную сторону. Мрачные лохматые тучи, повисшие над городом, не собирались никуда уходить, низвергая на него бессчётные тонны сожжённых останков.

Правители города, воочию наблюдая гибель родного места, решились на отчаянные меры. Это всё из-за того, что мы в своей гордыне забыли наших древних покровителей, сказали они. Тех, кто сотни лет назад благословил возведение города в пустынном краю и способствовал его возвышению. Мы отвернулись от них, предпочли им лживых богов нового времени, и пепел — кара за нашу неблагодарность. Но мы ещё можем всё исправить.

Жрецы, к которым обратились за советом, были неумолимы. Старые боги требовали возрождения старых обычаев. Чтобы смилостивить их, нужно было свершить человеческое жертвоприношение: найти мальчика и девочку трёх лет от роду, живущих в стенах города и вышедших вместе из утробы одной матери, и сжечь их у столба на главной площади. Только такой жест докажет древним божествам, что мы ещё ценим их, и вернёт поселению былое великолепие.

Ещё год назад подобное показалось бы городу неслыханным варварством. Однако дни пепла поменяли многое, и люди безропотно подчинились. Уличная стража изошла пустеющий город вдоль и поперёк и нашла-таки в одном из заваленных пеплом трущоб трехлетних разнополых близняшек, уродившихся от молодой нищенки. Вырвав их из рук рыдающей матери, стражники отвели напуганных детей к жрецам. Те успокоили их ласковыми словами, накормили, умыли теплой водой без серой примеси, переодели в белое и нанесли им на лицо хной таинственные знаки. После жрецы повели детей на площадь, где уже был заготовлен столб с разложенной у подножия кучей хвороста — он был настолько высоким, что его вершина едва не касалась нижнего края туч. По словам жрецов, по этому столбу души жертв должны были вознестись к богам. Правители и простые жители, обступившие площадь, тревожно следили за происходящим.

Близняшек привязали к столбу и велели им закрыть глаза. Жрецы танцевали вокруг столба, исторгая диковинные гортанные песнопения, которые не были непонятны никому. Серое небо продолжало лениво ронять пепелинки — люди защищались от них шляпами с широкими полами и тентами, но головы детей не были прикрыты ничем — за время танца жрецов на их лицах успели появиться красные нарывы, а белые балахоны испещрились дырами.

Наконец, танец завершился. Издав последний крик мольбы в небо, главный жрец взял факел и подошёл к столбу. Хворост азартно вспыхнул, скрыв кричащих детей за языками пламени. Собравшиеся люди скорбно молчали. Жрецы запрокинули головы, напряжённо наблюдая за тучами. Вскоре крики жертв прервались, и тишину на площади нарушал лишь треск горящего хвороста. Костёр полыхал в тускло-сером дне, как путеводный маяк в шторм.

И вдруг пепел перестал идти. Тучи не рассеялись, но их перестало тошнить серой мерзостью, воздух в мгновение ока стал чистым и свежим, как в былые дни. По площади пронёсся сначала смутный шёпот, потом раздались возгласы радости. Лица правителей посветлели, жрецы встали на колени и припали лбами к покрытой пеплом земле, выражая благодарность старым богам за их великодушие.

Но радость горожан длилась недолго. Ещё не успела последняя пепелинка лечь на землю, ещё не перешло народное смятение во всеобщее ликование, как тучи вновь низвергли на город пепел. Только на этот раз он был не серого цвета — цвета разложения, а чёрного — цвета тьмы; больше сажа, чем пепел. И его было в сотни и тысячи раз больше, чем раньше. Прежде чем кто-либо успел опомниться, пепел достиг щиколоток.

Началась паника. Люди с воплями бросились врассыпную, стремясь достичь стен города прежде, чем чёрный пепел накроет их с головой. Некоторым это удалось, но большинство из тех, кто наблюдал за жертвоприношением, увязли в пепле навечно, так и не дойдя до спасительных врат. Все правители и жрецы погибли в этот день, захлебнувшись волнами зернистой сажи.

К закату всё было кончено. Океан пепла залил улицы, крыши домов утонули в нём. Изысканные дворцы из белого камня оказались набиты пеплом до отказа. Вся вода впиталась в сажу, дирижабли оказались погребены на дне сухого моря, последние живые растения были безжалостно поедены хищным пеплом. Те, кто смотрел за происходящим из-за стен города, с ужасом видели, как в воздух взвивается гигантская чёрная дымка, словно дыхание демона-исполина. Многие боялись, что пепел выльется за стены города и продолжит наступать на весь остальной мир… но когда уровень осадков сравнялся с самой высокой из башен города, тяжелые тучи, которые нависали над городом целый год, вдруг стали расплываться, бледнеть и развеялись за считанные секунды. Последней сгинула в чёрной лавине одинокая вершина жертвенного столба.

Пепел пожрал город.

2014 г.