Нимформация

ИГРА № 43

День костяшек, глупый старый Очкочестер; игра номер сорок три. Как только на экранах заструился туман чисел, неистовые горожане с размягченными мозгами начали лакомиться диким медом телеизвращений. Дым домино в леопардовой шкуре смущал неуловимым переменчивым узором. Рекламки, сверкая трепещущими крыльями, мечтали о новой загрузке слоганов. Они наполняли улицы пением и волнами либидо. Они спаривались в воздухе и страстно кусали друг друга.

Играйте до победы! Играйте и выигрывайте!

И в эту душную мокрую пятницу за три часа до ее окончания все жители города, окруженные обертками бургеров и мерзостями порно, превратились в одну большую счастливую орду костевиков-понтеров — в одну огромную массу игроков, которая пощелкивала крохотными шансами и раболепно ожидала девяти часов. На бетонном полу гаражей, на могильных плитах и свадебных ложах. Очарованно наблюдая за пульсацией точек.

И кто-то уже жертвовал бессловесных тварей страшным языческим богам вероятностей. Рой рекламок на улицах был теперь настолько плотным, что казался супом из бабочек.

Так распорядился Мистер Миллион. Играйте до победы! Играйте и выигрывайте!

Две бабочки стучались в окно. Расхолм, квартира на верхнем этаже «Золотого Самосы». Наводим фокус. Заглядываем внутрь…

Дейзи без крохотной косточки в ладони. Да-да, без всякой надежды на удачу. На этот раз она не покупала Домино. Впервые не играла. Ее домашние задания оставляли желать лучшего. Именно так оценил их Макс Хэкл.

«Нет, спасибо», — сказала Дейзи и вернулась к работе. Ее судьбой стали числа и вероятности. Жизнь вообще была игрой без победителей. Если бы другие люди поняли это, им не пришлось бы тратить деньги понапрасну, и зловещей череде убийств из зависти пришел бы конец. Чтобы немного отвлечься от занятий, она наскоро подсчитала сколько денег сэкономили бы горожане, если бы никто из них не играл в лотерею.

Ладно, все это хорошие слова и прекрасные цифры. Но почему тогда она включила телевизор? Почему постоянно оборачивалась и смотрела на экран? Чтобы позлорадствовать, когда придет Джазир? Такой ответ походил на оправдание.

Кстати, это была еще одна причина, по которой она отказалась от костяшек, — Дейзи не видела Джаза с субботнего вечера. Похоже, Джо Крокус и его приспешники заманили парня в секту Черных Математиков. Тупые придурки, одержимые научным бредом. Дейзи не считала себя одержимой. Просто еще один взгляд на экран, и все.

Томми Тумблер вводил город в безумие, а Джазир по-прежнему не приходил. Она скучала по нему. Несмотря на глупую шляпу и очки, чеснок и тот украденный поцелуй, ей не хватало его.

Что касается Джазира, то вам следует оседлать рекламку и перелететь от Расхолма к Западному Дидсбери — где-то милю или две вдоль Уилмслоу-роуд. Теперь сверните к кладбищу. Мы почти на месте. Спокойно, маленькая бабочка. Не возбуждайся. Мы направляемся не в Улей Шансов. Твой черед еще не наступил. Вместо этого мы еще раз повернем направо на Барлоумур-роуд. Вот ваша цель. Видите тот дом с освещенными окнами мезонина? Третий от начала улицы. Да-да, где мерцает слабый свет. Отлично! Подлетайте к окну. Загляните внутрь…

Сияние свечей и зарево катодов. Четыре молодь1 человека играют в свои игры у светящихся экранов. В центре комнаты и посреди узора из геометрических фигур на полу стоит телевизор. Перед ним, скрестив ноги, сидит темнокожий юноша. В его глазах танцуют точки вероятностей. Что он сжимает в руке? Да это же костяшка домино! Второй молодой человек, постарше и повыше, расхаживает вокруг телевизора. Он смотрит в большую черную книгу и что-то бормочет. Наверное, молится. Третий юноша сидит перед экраном компьютера, на котором один из сайтов Бургернета транслирует танец Пышки Шанс. Пальцы парня порхают над клавиатурой, словно рой ошалевших бабочек. Смотрите! У него зеленые волосы? Да, действительно. Последний молодой человек устроился перед экраном другого компьютера. На нем шляпа (неужели фетровая?) и очки (похоже, солнечные). Этот парень ничего не делает, а просто наблюдает за шоу. Наверное, мысленно кружит Пышку Шанс в медлительном и нежном танце.

Вот ваш Джазир. А Дейзи так скучает по нему.

Смотрите, она отложила задание, повернулась к телевизору и, глядя на гибкую танцовщицу, начала ждать появления выигрышных чисел. Конечно, ради исследований, вы же понимаете, на тот случай, если выпадет какая-то редкая комбинация. Внезапно она вспомнила о девочке — той самой везучей и несчастной маленькой нищенке, которая в прошлую субботу отдала ей призовую половинку. Дейзи больше не видела ее, но часто возвращалась к мысли…

Еще одна рекламка! Эй-эй! Быстрее! Сейчас мы почтим в Западный Манчестер — в район, называемый Гортон. Когда-то он был преуспевающим, но затем опустел и превратился в малонаселенную глушь. Не помогли даже ночные бургербары, входящие в комплекс круглосуточных кинотеатров. Несколько публичных домов старого стиля, неказистый ряд магазинов и пара питейных заведений. Найдите в этом ряду небольшой магазин телевизоров и увеличьте фокус…

На плечах высокого и сильного мужчины сидит девочка. Оба смотрят на экран единственного телевизора, выставленного на витрине. Судя по всему, бродяги. Время от времени поглядывают на костяшки, зажатые в ладонях. Они одни, без горланящей толпы других нищих, и, кажется, ребенок радуется этому. Рекламка опустилась к девочке, жужжа над ее головой.

— Отвали от меня, мерзкая тварь! — проворчала малышка и вслепую отогнала бабочку, не смея отвести свой взор от последних движений танцующей Пышки Шанс.

Вот ваша Целия. А Дейзи думала о ней, пока не пробило девять часов…

Двойка! И еще одна двойка!

Дан сигнал к остановке игры.

Дубль! Два-два. Вот, как красиво раскрошилась пышка — первый раз в этой чудной лотерее. Игра завершена. Манчестер плачет и кричит. Шок и отчаяние.

— Кто-то где-то только что выиграл дополнительный приз! — объявил с экранов Томми Тумблер. — Счастливчик проведет целый день в Доме Шансов!

Однако, увы, это не касалось игроков, которых мы знаем.

Дейзи улыбнулась и поздравила себя с тем, что не участвовала в розыгрыше. Конечно, у нее осталось чувство доминоидности — так понтеры называли странную убежденность, что вы могли бы выиграть, если бы играли. Особенно теперь, когда появился дубль…

10а. Не все костяшки домино равны. Некоторые их них могут принести дополнительные призы.

10б. Любой выигрыш призовой комбинации, сумма очков которой составляет счастливую семерку — один-шесть, два-пять, три-четыре — позволяет игроку заявить свое право на дополнительный миллион красоток сверх обычного приза.

10в. Дубль-один дает победителю два лучших места в зале, где будет проводиться съемка следующего розыгрыша лотереи АнноДомино.

10г. Дубль-два позволяет победителю провести целый день в штаб-квартире АнноДомино, где он или она смогут ознакомиться с честной и скрупулезной подготовкой к следующему розыгрышу Домино Удачи.

10д. Дубль-три предоставляет победителю возможность получить настоящий костюм Леди Шанс с полностью функционирующими и пульсирующими точками, точно подогнанный портными по размеру и полу счастливого обладателя главного приза.

10е. Дубль-четыре позволяет победителю оказаться в одном кадре с танцующей Пышкой Шанс на съемках следующего розыгрыша лотереи.

10ж. Дубль-пять дает победителю право на танец с Пышкой Шанс, который будет транслироваться по всему городу во время следующего розыгрыша лотереи.

10з. Дубль-шесть — это приз на пределе возможностей. Шансы на выигрыш меньше, чем у любой другой комбинации.

10и. Дубль-пусто приносит победителю таинственный зловещий приз так называемого Костлявого Джокера. Природа и ущерб этого приза остаются секретом до тех пор, пока его кто-нибудь не выиграет.

В следующий понедельник Дейзи Лав пришла в университет необычно рано. Купив в столовой пластмассовый стаканчик с кофе, она осторожно отнесла его в читальный зал и показала библиотекарше — все той же мисс Кримсон — свою студенческую карточку. Получив разрешение, она направилась к компьютерам, которые покорно ожидали прикосновений молодежи к их чувственным клавишам. Когда графический файл с мультяшным бургером сменился на экран рабочего стола, Дейзи открыла в блокноте домашнее задание: «Каковы шансы выигрыша главного приза АнноДомино, если только 75 процентов понтеров играют с верой в выигрыш? Решение представить в понедельник. (Это крайний срок, мисс Лав!)».

Понедельник уже наступил, и Дейзи запаниковала. Она просидела над заданием всю субботнюю ночь и все воскресенье, но так и не нашла ответ. Дело в том, что вопрос затрагивал множество проблем. Профессор впервые ссылался на лотерею Домино Удачи. Интересно, что он имел в виду под странным условием, «…только 75 процентов понтеров играют с верой в выигрыш»? Разве не все игроки мечтают получить главный приз? И как могло количество участников повлиять на результат? Она всегда считала домино обычной игрой случая. Разве лозунг «Играйте и выигрывайте» не был результатом спаривания слоганов? Рекламным трюком, придуманным для увеличения продаж пульсирующих косточек?

Так много вопросов. А что об этом думал сам профессор Хэкл? Возможно, университетский компьютер мог дать ей какую-то подсказку.

Дейзи вошла в директорию библиотечной базы данных и запросила папку «Математический факультет: документы». В окне поисковой системы она напечатала слоган «играйте и выигрывайте». Нажала на кнопку.

Бинго! Результаты…

Пятьдесят два документа содержали фразу «играйте и выигрывайте». Дейзи осмотрела заголовки и решила остановиться на статье «Безвыигрышная головоломка: математическое решение для любых лабиринтов Хэкла». В основном ее заинтересовали слова «лабиринты Хэкла». Статья была опубликована в 1968 году в журнале «Числовая ханка: гримуар матемагики». Автор — Максимус Хэкл. А как отец назвал его? Точно! Максимус! Значит, он действительно учился вместе с ним в одной школе. Матемагика? Какое отношение имеет к ней профессор? Неужели он тоже причастен к ритуалам Черной Математики? Числовая ханка? Прекрасно. Шестьдесят восьмой год — расцвет хиппи. Придется копаться в бреде обкуренных гениев…

Из любопытства она просмотрела заголовки и авторов других документов, найденных поисковой системой. Довольно убедительно. Все пятьдесят две статьи были написаны Хэклом. Время публикации: шестидесятые и семидесятые годы. Названия статей как на подбор: «Изогнутые пути Хэкла и общая маршрутизация», «Вирус шута и его воздействие на игру», «Динамика лабиринта, коды ДНК и теория нимфомации», «Опечатывание лабиринта, уравнение Тезея», «Затерянные в лабиринте любви», «Зарождение лабиринта, топология девственных кривых» и даже «Четырехмерные оргазмы и эффект Казановы».

Дейзи решила начать с какого-нибудь документа, но не тут-то было. Все файлы оказались защищенными. В ответ на запрос они выдавали сообщение «Нет доступа». Дейзи кликала мышкой на каждой ссылке и получала один и тот же результат. Какого черта? Зачем профессор засекретил эти материалы?

Открылся только один файл. Документ был опубликован в 1979 году и назывался «Редко посещаемые ветвления». Когда на экране появились слова и цифры, Дейзи поняла, что Хэкл намеренно снял защиту с этой статьи. Фактически он дал ей подсказку. Уже первые строки подводили к теме: «Навигация лабиринта Хэкла может быть успешной лишь для тех, кто играет на проигрыш. Удачливые игроки отождествляются с лабиринтом и, таким образом, становятся его путями».

Покопавшись глубже в материале, оно нашла следующее объяснение: «Чтобы играть и выигрывать в лабиринте Хэкла, все странники, идущие по разным путям, должны быть влюбленными в головоломку. Каждый из них зависит от других». И затем: «В лабиринте влюбленного странника не бывает победителей без проигравших. Это общее правило». Вновь и вновь Дейзи встречала странный термин «нимфомация», обозначавший сложную математическую процедуру, где числа сливались или умножались, даже, можно сказать, спаривались, порождая новые числа, которые имели какое-то отношение к «размножению путей, ведущих к цели». Дейзи никогда не слышала о такой процедуре, не говоря уже об «отваге тех, кто время от времени отправлялся в редко посещаемые ветвления».

Кем же был профессор, черт возьми? Обкуренным безумцем? Гением, чей разум деформировался от наркотиков? Он никогда не говорил о математике на лекциях. «Затерянные в лабиринте любви!» Куда уж дальше? С другой стороны, представленные в тексте уравнения демонстрировали математику высочайшего уровня — потрясающее знание за гранью ее горизонтов. Профессор исследовал одну из самых затемненных областей науки, и последние страницы документа намекали на невероятные глубины в этих тенях.

Она попыталась скопировать статью для последующего и более подробного анализа, но компьютер отказался сохранять файл на дискете. Более того, он не позволил ей распечатать текст на принтере. Очевидно, документ имел опцию «Только для чтения». Дейзи снова погрузилась в череду доказательств и выводов. Ее как будто затянуло в текст. Казалось, что прокрутка экрана велась самостоятельно, но затем клавишу заклинило, и неясные очертания строк понеслись вниз быстрее, чем их мог воспринять человеческий глаз. Цифры превратились в одно длинное уравнение без начала и конца… Она ударила пальцем по клавише, и текст остановился. Намертво! На следующей строке: «Появление выигрыша возможно только в том случае, если 22 процента участников играют на поражение. Из приведенных ниже уравнений видно…»

Дейзи Лав, как обычно, оставила свои восторги при себе. Тем более что новые уравнения хлынули, как дождь из чисел. Ей не хотелось думать о происходящем — пока не хотелось. Она просто следовала за потоком доказательств. Хорошо, пусть будет так. Сейчас главное задание. Предположим, что профессор не сошел с ума. Допустим, он действительно верит в этот бред. Тогда необходимо лишь перевернуть пропорцию: если 78 процентов участников играют на выигрыш, то одному из них достанется главный приз. Но в вопросе профессора было указано, что только 75 процентов понтеров играли на выигрыш. Значит, приз не достанется никому. Тут профессор явно ошибался.

С другой стороны, он никогда не совершал математических ошибок.

Дейзи открыла новый файл и напечатала ответ. Задание оказалось смехотворно легким. «Если только 75 процентов понтеров играют на выигрыш, шансы на получение главного приза АнноДомино равны нулю». Она отпечатала копию ответа на листе бумаги, а затем отправила текстовый файл на электронный почтовый адрес: max@uniman.burger.

Остаток утра Дейзи провела на скучной лекции по курсу «Топология случайностей». Ее ум витал в иных пространствах. Она уже знала большую часть предлагаемого материала и мысленно раз за разом возвращалась к статье, с которой ознакомилась в библиотеке. Она пребывала в нервозном и приподнятом настроении, временами тревожась о том, что другие студенты не выполнят задания профессора.

Дейзи знала, что Макс Хэкл заберет их задания домой и что проверка работ затянется, по крайней мере до среды. Но она не могла ждать так долго. Ей хотелось убедиться, что ее ответ был правильным.

Наконец-то ланч. Дейзи купила с собой на вечер сэндвичей и астросыр. После случая с ожившим хрящиком она боялась переступать порог закусочных Хумфи. Девушка обедала в гордом одиночестве, деля компанию с учебником. Чуть в отдалении сидели Джо Крокус, Бенни и Доупджек. Вокруг них собралась толпа обожателей. Другая толпа обступала стол Мигеля Зуза. Все эти молодые люди нуждались в вожаках и в идеях, которым они могли верить. Дейзи игнорировала их. Она намеренно не замечала всех и каждого. Ее интересовал только Макс Хэкл. О боже! А вдруг она влюбилась в пожилого профессора?

Проверив после ланча свою ячейку для деловых бумаг и документов, она обнаружила записку. «Мисс Лав. В мой офис, немедленно. Лекции можете пропустить. Макс X.» Для нее это было почти как любовное письмо.

— Я хотел бы поговорить о вашем последнем задании.

— Вы уже проверили его, сэр?

— Это было нетрудно. Там… только две строки. Один из самых коротких ответов, которые я когда-либо получал. Не считая: «Прошу прощения, сэр. Мою домашнюю работу сожрала собака». Но тот случай был давным-давно. Расскажите мне о ваших умозаключениях?

— Э-э-э, я…

— Продолжайте.

Дейзи впервые находилась в этом большом коричневом офисе с коричневыми коврами и коричневой мебелью. И волосы Макса тоже были коричневого цвета, как и его костюм из твида. Все книги на коричневых полках вдоль коричневых стен имели коричневые кожаные переплеты, с кружащими голову названиями.

— Я жду, мисс Лав.

— Я…

— Да?

— Я проявила любопытство, профессор.

— Хорошо. Мне это нравится.

— Меня заинтересовало ваше условие об игре на выигрыш.

— Почему?

— Потому что я всегда считала, что домино является игрой случая.

— Вы изменили свое мнение?

— По вашему настоянию, сэр.

— Дальше.

— Одним словом, я проявила любопытство и за глянула в базу данных нашего университета. Я нашла вашу статью о выборе ветвлений в лабиринте Хэкла. В документе приведены уравнения для игры на проигрыш. Я преобразовала конечное уравнение и получила условия для игры на выигрыш.

— Понимаю.

— Это было очень интересно.

— Хм… хм… хм.

— Особенно концепция нимфомации.

— О да!

— Мне удалось открыть только один документ. Почему вы засекретили другие работы? Хотя подождите! Я догадалась. Это домашнее задание можно было выполнить только ознакомившись с концепциями нимфомации и лабиринта любви. Чтобы усложнить за дачу, вы скрыли всю информацию и оставили доступной лишь одну статью. Как хитро!

— Неплохая догадка. Но дело тут не только в подсказке. Мои исследования нимфомации выходят за рамки традиционной науки. Это опасное знание.

— Значит, вы оставили один из документов открытым, чтобы ваши студенты могли отыскать его?

— Не все студенты, мисс Лав.

— Вы выбрали меня? Компьютер…

— Я хочу сказать, что только вы получили задание об игре на выигрыш. Остальным были даны простые упражнения по теме хаотической экономики.

— Рискованно. Ведь мы могли сравнить задания?

— Вы никогда не делали этого. Разве не так? Вы слишком ревностно относитесь к учебе.

— Но почему я? В чем причина такого выбора?

Профессор Хэкл медленно встал из-за стола и подошел к окну. Когда он наконец заговорил, его голос был печальным и тихим.

— Посмотрите на эти толпы внизу. Студенты! Они идут на лекции, несут на проверку задания. Славные студенты! Город выглядел бы мертвым без сентябрьских пополнений.

Он повернулся и взглянул на девушку.

— Юность, Дейзи! Это юные умные люди, которым хочется учиться!

Он впервые называл ее по имени.

— Ежегодно к нам поступают сотни новых студентов, и каждый приезжает со своей надеждой, со своей мечтой об учебе. О, я знаю, многие из них теряют энтузиазм. Однако небольшой процент сохранит эту искру на всю жизнь, открывая нечто неизведанное: способы, карты, новые пути для исследования Вселенной. Я выискиваю лучших и помогаю им развить талант. Таково мое предназначение. Мне верится, что вы можете стать замечательной студенткой. Вам хотелось бы этого?

Дейзи смущенно кивнула.

— Хорошо. Я начинаю новый проект. Он связан со взломом игровой системы АнноДомино. Предлагаю вам войти в мою команду.

— Но никто и никогда…

— Я думаю, вы заметили сходство между лотереей и моими разработками?

— Вы считаете, что кто-то украл ваши идеи? Неужели Мистер Миллион?

Дейзи старательно следила за голосом.

— Возможно, — ответил Хэкл. — Если только мы с ним не начинали вместе.

— Значит, вы хотите выиграть главный приз и возместить свои потери? И даже готовы пойти на нарушение закона? Я не уверена, что соглашусь…

— Мой проект не имеет отношения к выигрышу. У меня достаточно денег, и месть здесь тоже ни при чем.

— Тогда зачем вам взлом системы?

— Я хочу выяснить личность Мистера Миллиона и уничтожить его лотерею. Это мой долг чести.

— Домино удачи — обычная игра. Я не понимаю…

— Подойдите сюда.

Хэкл сел перед компьютером, и Дейзи встала за его спиной. Профессор нажал несколько клавиш. Вместо документа с домашним заданием на экране появилась таблица.

— Это список людей, выигравших призовые половинки, — пояснил Макс Хэкл. — Справа указано количество их выигрышей.

— Разве такая информация доступна для широкой публики? Вы могли узнать имена и фамилии, но откуда у вас количество выигрышей?

— При таком низком уровне защиты мне не составило труда взломать их базу данных. Теперь взгляните на экран. Как видите, большинство счастливчиков выигрывали приз только однажды, что вполне согласуется с законами случайности. Но посмотрите сюда. Здесь мы видим тех, кто выиграл дважды.

Нажав на клавишу, профессор выделил в списке несколько имен.

— Таких у нас десять. Думаю, вы согласитесь, что эти данные растягивают оболочку вероятности за грань допустимых пределов…

— Я знаю одного из них, — сказала Дейзи.

— Знаете?

— Да. Эдди Ирвелла.

— Вы лично знаете его?

— Нет. Только имя. Не спрашивайте меня о подробностях. Я не помню, где слышала о нем.

— Прошу вас, напрягите память. Это может оказаться важной информацией.

— Странно, что так много людей выигрывали дважды, — сказала Дейзи. — По моим грубым подсчетам, их быть не больше двух.

— Я согласен с вами. Давайте назовем это меткой аномалии. А что вы скажете о данном результате?

Хэкл выделил в списке два имени.

— Дженис Элбрайт и Джеральд Хенсон. Каждый из них выиграл по три призовые половинки.

— Нет! Такого быть не может!

— Неужели? Разве вы еще не поняли, что Домино Удачи не следует обычным правилам? Иногда вера в победу увеличивает вероятность выигрыша.

— Только в том случае, если игра проводится на основе ваших разработок.

— Хорошо. Допустим, я ошибся. Тогда взгляните на следующий список.

Он щелкнул кнопкой мыши и открыл новое окно.

— Здесь перечислены жертвы так называемых убийств из зависти. Пятнадцать игроков, найденных с призовыми костяшками в руках. Присмотритесь к именам.

Дейзи взглянула на список. Двое из погибших уже упоминались в их беседе.

— Я не совсем понимаю…

— Все очень просто. Элбрайт и Хенсон были убиты после трехкратных выигрышей. Это можно объяснить теорией вероятности? Вряд ли! Значит, еще одна метка аномалии.

Хэкл выключил компьютер.

— Вашим следующим заданием будет сбор данных о судьбах людей, выигравших призовые половинки. Вы согласны?

Дейзи обошла стол и села в кресло напротив профессора.

— Хорошо, — сказала она. — Но эту пару как раз и убили за то, что они трижды выиграли приз. Чрезмерная зависть.

— Возможно. Я постараюсь разузнать адреса тех десяти счастливчиков, которые имеют по два выигрыша. Скажите, если один из них выиграет в третий раз и затем его убьют, вы измените свое мнение?

— О чем вы говорите? Вы считаете, что эти убийства совершает АнноДомино?

— Да, я так думаю. Под прикрытием убийств из зависти. Что касается полиции, то она прикормлена организаторами лотереи и бездействует.

— Нет. Это может навредить репутации Мистера Миллиона. Зачем ему убивать игроков?

— Я полагаю, вы слышали о баловнях фортуны?

— О врожденных везунчиках? Конечно. Вы считаете, они действительно бывают?

— А как еще объяснить наличие игроков с тремя призовыми выигрышами? Что бы вы делали на месте Мистера Миллиона? Позволили бы этим вымогателям расхищать ваши деньги? Конечно, нет. АнноДомино устраняет везучих понтеров. Агенты компании убивают носителей удачи. Теперь вы понимаете безотлагательность проблемы? Лично я не могу оставаться в стороне, наблюдая, как гибнут невинные люди. Да и как бы я мог позволить такую несправедливость?

Поразмышляв над словами профессора, Дейзи решила не делать поспешных выводов. Прежде всего речь шла о чужом описании мира. В нем не было законов математики. Она не видела причин для участия в сомнительном проекте Хэкла. Не видела мотивов, которыми могла бы руководствоваться в будущем. Да, он собрал какую-то статистику, однако ее смысловое наполнение было недостаточным. К тому же Хэкл говорил об убийствах!

— Вы не убедили меня, профессор.

— Конечно, я понимаю. Но это только начало…

— Никто не знает истинную личность Мистера Миллиона. Его безопасность обеспечивается на правительственном уровне. Нам не взломать такую защиту.

— Взломать можно все что угодно. Что касается Мистера Миллиона, то я знаю, кто он такой.

— Вы знаете?

— Думаю, да.

— А мне расскажете?

Какое-то время Хэкл смотрел на Дейзи, словно изучал ее — словно решал запутанное уравнение. Затем он начал свою историю.

В детстве я был ужасным ребенком, с явной тягой ко всему плохому и с презрительным отвращением ко всему хорошему. В этом можно винить мое воспитание или место рождения. Или даже время рождения — 1941 год. Я и мои сверстники были зачаты войной. Впрочем, мне не нужны оправдания. Будучи ребенком, я всего добивался сам и, естественно, интересовался только своей персоной. Моим кредо был лозунг: «Пусть мир катится в задницу». Поверьте, я знал такие слова с четырехлетнего возраста. С моим появлением начальная школа стала зоной бедствия. Я не желал учиться и не давал заниматься другим. Учителей это мало тревожило. Они тоже барахтались в помойной яме Дройлсдена и считали школу питомником для идиотов. Богом проклятая свалка никому не нужных душ. Поймите, это ключ к объяснению того, что случилось позже. Никто бы даже пальцем не пошевелил, если бы вместо учебы мы однажды поубивали друг друга. Могу честно сказать, что когда в семилетнем возрасте я отправился в младшую школу, мое знание мира ограничивалось кончиком носа. Я с трудом писал свое имя и не верил, что когда-нибудь научусь сложению простейших чисел. Забавно, но в классе я не считался самым худшим учеником, хотя и находился в списке неуспевающих.

Младшая школа ничего не изменила. Учителя заботились о нас еще меньше, чем в начальной школе. Я подозреваю, что они видели в детях потенциальных бродяг и поэтому не давали им даже унции знаний. Мой первый год обучения запомнился мне только радостью от наступления летних каникул. Я не хотел возвращаться в школу, считая дальнейшую учебу абсолютно бессмысленной. Однако угрозы отца и порка ремнем заставили меня вернуться в класс. Он теперь назывался 2 «С», и в первый же день директор школы сообщил нам о том, что у нас будет новая учительница. Он сказал, что она займется нашим воспитанием. Мы решили превратить ее жизнь в невыносимый ад. Именно по этой причине от нас и ушла наша прежняя учительница. Директор познакомил нас с мисс Сейер. Она показалась нам слишком молодой. Я думаю, в ту пору ей было не больше двадцати. Никто не знал, откуда она приехала и по какой причине устроилась работать в школе. Вполне возможно, это было ее наказанием за какое-то преступление. Директор оставил нас с ней и ушел.

Мисс Сейер осмотрела класс и улыбнулась. Некоторые девочки начали хихикать. Она даже не сказала нам «привет» и не сделала перекличку по именам и фамилиям. Я никогда не забуду ее первые слова:

— Кто может сказать мне, сколько детей в этой комнате?

Она смутила нас настолько, что некоторые ребята привстали с мест и попытались посчитать количество учащихся. Я оказался одним из них, но самым большим числом у меня было тринадцать.

— Кто может ответить?

Все промолчали.

— Хорошо, тогда я сама скажу результат. В этой комнате двадцать восемь детей. А кто-нибудь из вас играл в домино?

Конечно, мы играли. Многие ребята подняли руки.

— Отлично. Потому что я принесла с собой коробку домино.

Конечно, она заинтриговала нас. Мы ожидали каких-то забав. Мы привыкли к настольным играм, потому что в начальной школе они входили в программу обучения. Мисс Сейер начала доставать домино из коробки. Она опускала костяшки на стол — точками вниз — и считала вслух: «Один… два… три… четыре… пять… шесть…» И так далее до последней двадцать восьмой косточки.

— Разве не здорово? Если кто-то спросит вас о количестве школьников в вашем классе, вы можете сказать, что их столько же, сколько костяшек в домино. Вот они будут удивляться, верно? Возможно, эти люди даже не знают, сколько косточек в домино. А вы, не говоря самого ответа, дадите им подсказку.

К тому времени мы смотрели на нее, разинув рты. Однако следующий поступок учительницы удивил нас еще больше. Она разложила на столе двадцать восемь костяшек и размешала их, чтобы мы не знали, где какая кость. Затем она попросила каждого из нас подойти к столу и выбрать наугад ту костяшку, которая нам понравится.

— Но делайте это тщательно, — предупредила она, — потому что вы выбираете свое число. И оно будет вашим до тех пор, пока вы не покинете меня. Ну, кто начнет игру?

После небольшой паузы одна из девочек вышла вперед. Насколько я помню, это была Сьюзен Прентис. Она выбрала домино, и мисс Сейер попросила ее объявить свои числа классу.

— Пять-пусто, — сказала Сьюзен.

— Хорошо, — ответила учительница, — но с этого момента мы будем называть пустышку по-другому. Мы будем назвать ее зеро!

— Пять-зеро, — повторила Сьюзен.

Затем к столу подбежала группа нетерпеливых ребят. Они хватали домино и называли числа вслух. Четыре-один. Шесть-два. Три-один. Четыре-три. Два-два. Здесь мисс Сейер остановила нас и сказала, что костяшки с дублями имеют особое значение. Она дала парню, который выбрал кость два-два, большую плитку шоколада. Ух! После этого всем нам захотелось найти остальные дубли.

Когда несколько ребят выбрали косточки домино, мисс Сейер снова остановила игру. Она указала на подошедшего к ней мальчика и спросила у класса:

— Кто может сказать, какое домино он хочет выбрать? — Все притихли. Откуда нам это было знать? Но кто-то выкрикнул предположение: «Шесть-шесть!» Кричал Пол Мэлторп. Помните, я говорил, что в классе были дети, учившиеся хуже меня. Я как раз и имел в виду Пола Мэлторпа. Можно сказать, что он впервые ответил на вопрос учительницы. В ту пору мы с ним дружили и одновременно враждовали — такое возможно только в детском возрасте. Пол превосходил меня по силе и пользовался популярностью у других детей — особенно у Сьюзен Прентис, о которой я упоминал. Она считалась красавицей класса. А я был гордым и независимым мальчиком. В любом случае, мисс Сейер спросила, какие шансы имел наш одноклассник на выбор костяшки шесть-шесть. Никто из нас не понимал, о чем она говорила.

— Ладно, сколько костяшек домино в этом наборе?

— Двадцать восемь, мисс, — крикнул кто-то.

— Хорошо. Так сколько шансов на выбор одной костяшки?

Какое-то время стояла тишина, а затем тихий голос из задних рядов прошептал:

— Двадцать восемь, мисс.

— Отлично. Мы назовем это двадцать восемь к одному, и запишем так…

Она написала на доске пропорцию.

— Мой отец говорит так о лошадях на ипподроме, — сказал Пол. — Знаете, мисс, двадцать восемь к одному — это рейтинг аутсайдера.

В классе послышался смех — как обычно при репликах Пола. Но меня поразил его энтузиазм. Он называл учительницу «мисс», говорил с ней открыто и громко. Такого прежде не случалось! Конечно, мисс Сейер вела себя выше всех похвал. Она воспользовалась шуткой Пола и спросила его, какими шансами на выбор кости дубль-шесть обладал стоявший у стола мальчишка.

— Двадцать восемь к одному, — с самодовольной гордостью ответил Пол.

— Кто может сказать, почему этот ответ неправильный?

Какое-то время все молчали. Но затем одна девочка робко ответила:

— Потому что там осталось меньше двадцати восьми косточек.

— Верно! Ребята, взявшие домино! Поднимите свои косточки вверх. Сколько рук поднято?

— Двенадцать, — пришел ответ.

— Давайте отнимем двенадцать от двадцати восьми…

— Четырнадцать.

— Почти угадали.

— Шестнадцать.

— Правильно. Сейчас наш выбор ограничен шестнадцатью костяшками. Пол, какие шансы имеет следующий игрок?

Я почти слышал, как работал ум Пола — как он перебирал концепции игры. А затем Мэлторп выкрикнул:

— Шестнадцать к одному!

— Молодец. Как сказал бы твой папа, ставки уменьшились.

— Да! Он так и говорит! Именно так, мисс Сейер!

— Ладно, продолжим выбор. Играем до победы!

Бедный парень, стоявший у стола, не вытащил шесть-шесть. По его лицу было видно, что он чувствовал себя обманутым. Вы можете не верить мне, но он едва не плакал от обиды. Пока ребята по очереди выбирали косточки, мисс Сейер просила нас называть текущие шансы: двенадцать к одному, девять к одному, шесть, пять, четыре, три к одному. Наконец, остались только две костяшки домино. И, конечно, последними были мы с Полом — соперники во всем, даже в игре. Каждый из нас мечтал получить дубль-шесть. Нам было ясно, что эта кость отличалась от жалких и заурядных домино.

Класс замер; наступила тишина, которая обычно предшествует драке. Мисс Сейер удалось невероятное: она высвободила нашу злость через игру. В тот момент, увлеченные соревнованием, мы не понимали этого.

— Кто из вас подойдет к столу первым? — спросила она.

Я решил завершить наш спор и собрался встать, но Пол опередил меня и вскочил на ноги. К тому времени он понял, что не важно, кто из нас выйдет первым. Идея остаться без выбора — то есть просто взять последнее домино — была невыносимой для него. Он медленно подошел к столу, показав нам свою крутую походку, затем поднял косточку, посмотрел на нее и заулыбался. Он взглянул на меня и, сияя от счастья, объявил число классу. Шагая по проходу к предназначенной кости, я чувствовал себя неудачником. Антикульминация игры. У меня не было выбора. Мне полагалось взять то, что осталось от Пола Мэлторпа. Но когда я потянулся к последнему домино, мисс Сейер задержала мою руку.

Она написала на доске два слова и сказала, что отныне мы будем изучать Теорию вероятности. Математику шансов. После этого она предупредила, что собирается задать нам вопрос, и тот, кто ответит ей правильно, пойдет на перемену раньше. Конечно, всем хотелось отличиться. Я видел, как Пол усмехался мне — тем злобным оскалом, который появлялся на его лице перед решающим ударом. Он послюнявил карандаш, открыл новую страницу в тетради, но мисс Сейер велела ему закрыть ее.

— На этом уроке мы не будем использовать карандаши и бумагу, — сказала она. — Вы должны решить мою задачу в уме. Все сосредоточились? Отлично. Кто может сказать, какое домино осталось на столе? Играйте и выигрывайте!

Ситуация напоминала панику. Я по-прежнему стоял перед классом и видел, как дети кривили губы от страха. Они боялись упустить свой шанс. Кто-то в переднем ряду поднялся с места, и это превратилось в стихийное движение. Все собирались в маленькие группы, толкались и пытались выяснить, какая пара чисел еще не появлялась. Хаос и неразбериха. Пол бегал среди парт, отбирал домино у слабых ребят и старался получить весь набор без одной-единственной косточки. Для оправдания он кричал одноклассникам:

— Мы должны работать сообща!

Естественно, он делал это ради собственной выгоды. Другими словами, обманывал.

Удивительно, но такое поведение детей не тревожило мисс Сейер. Она с улыбкой смотрела на хаос, созданный ею. Затем она взглянула на меня и словно вошла в мою голову. Я чувствовал, как ее взгляд подводил меня к ответу. Наверное, мой мозг был шокирован внезапной атакой чисел. Даже после стольких лет я не могу объяснить того, что случилось.

— Два-зеро.

Слова вышли из меня как бы сами собой. Я сначала произнес их шепотом, а затем уже громче:

— Мисс, я думаю, это два-зеро.

Похоже, подсознательно мой ум фиксировал костяшки домино по мере того, как они выбирались детьми. Возможно… Я не знаю.

— А теперь успокойтесь!

Учительница похлопала в ладоши, призывая всех к тишине.

— Этот мальчик думает, что у него готов ответ. Скажи его, пожалуйста.

— Два-зеро, — повторил я классу.

— Фигня!

Конечно, это крикнул Пол. Я поднял последнюю косточку домино и показал ее детям…

— Он подсмотрел! Мисс, он подсмотрел!

С этим криком Пол сделал шаг вперед, чтобы лучше рассмотреть мои числа.

— Нет. Я стояла здесь и все видела. Никто никого не обманывал, дубль-шесть. Хорошая работа, два-зеро. Ты можешь идти на перемену.

Я завопил от восторга — прямо в лицо Полу — и выбежал за дверь. До перемены оставалось пятнадцать минут, но это было неважно. Я выиграл! Домино! Я победил Пола Мэлторпа! Счастливая улыбка не сходила с моего лица, пока я шел по коридору.

— А знаете, Дейзи, что случилось потом?

— Вы вернулись?

— Да, я вернулся. Дойдя до игровой площадки, я понял, что пропускаю нечто интересное. Что мисс Сейер обучает класс чему-то новому — и без меня. Чем они там занимались? Что они делали с домино? Мой выигрыш мог оказаться проигрышем. Поэтому я вернулся, и это стало началом всего. Началом моей карьеры.

— И вы думаете, что этот Пол… как там его?..

— Мэлторп.

— Вы думаете, что теперь он стал тем самым Мистером Миллионом?

— Следует отметить, что за тот год мы получили массу знаний. Мисс Сейер была удивительной женщиной, Она учила нас хитростям домино, но через эту игру мы постигали принципы высшей математики. Она не относилась к нам как к слабоумным детям. Понимаете? Она не учила нас сложению и вычитанию. Мы начали с Теории вероятности, с числовых комбинаций и подобных дисциплин, попутно рассматривая основы основ с вершин математической науки.

— То есть Мистером Миллионом мог стать каждый из вас?

— Теоретически, да. У меня имеется список одноклассников. Все двадцать восемь учеников. Я сам — Два-зеро. Сьюзен Прентис — пять-пусто. Пол Мэлторп — шесть-шесть. Наша группа должна проверить каждого из них, хотя я готов сделать ставку на Пола. Вы знаете, какой приз обещан за выигрыш косточки дубль-шесть?

— Победитель становится новым Мистером Миллионом.

— Это типично для Мэлторпа. Он всегда любил рискованные ставки. А взгляните сюда…

Хэкл указал на другое имя в списке.

— Джордж Хорн — зеро-зеро. Он был самым маленьким в классе. Мы звали его Жоржиком. Костлявый коротышка с торчащими зубами и глупым хихиканьем. Слегка ненормальный. Вспоминая прошлое, я думаю, что мы обходились с ним излишне грубо. Обидные клички, жестокие поступки. Конечно, Мэлторп вел себя хуже всех, но и на мне лежит немалый груз вины. Когда Жоржик выбрал домино с дубль-зеро, в классе начался ужасный хохот. Мисс Сейер сказала, что дубль-зеро является второй по важности костяшкой. Но ее слова не убедили нас. Интересно, что сразу после этого Мэлторп взял Джорджа под свою опеку. Они стали неразлучной парой: дубль-шесть и дубль-зеро. Вот вам еще один пример того, что происходило в нашем классе. Такое совпадение не может быть случайным — особенно если учесть сходство Хорна с Костлявым Джокером.

— Позвольте мне взглянуть на список, — сказала Дейзи.

Хэкл протянул ей лист бумаги. Она пробежала взглядом по именам: Адам Джаггер — шесть-пять. Кэролайн Келли — четыре-один. Уильям Лачки — три-два…

— Я полагаю, вы ищете отца?

— Вот он. Джеймс Лав — пять-четыре. Он все еще — хранит эту старую костяшку.

Хэкл с улыбкой открыл ящик стола и вытащил черный поцарапанный прямоугольник. Это была кость два-зеро.

— Мы никогда не забудем тот год, — прошептал профессор.

— Неудивительно, что я никогда не могла обыграть его в домино, — сказала Дейзи.

— Он был тихим парнем — все время сидел на зад ней парте и смотрел в окно. Мисс Сейер буквально изменила его. Ваш отец стал лучшим математиком в классе. Мне жаль, что теперь он влачит свои дни в ужасной бедности и в одиночестве. Изумительный талант. Я знаю, вы приписали его к мертвым, чтобы получить доплату к стипендии. Но ваш отец действительно растратил жизнь впустую.

Дейзи рассматривала список учеников. Она пыталась навести мосты с прошлым. Подключиться к детству отца. Наладить контакт между ними. Кем он стал и кем становилась она? Два математика…

— Хорошо. Какой у вас план?

— Значит, вы с нами? Отличная новость! Отчитаетесь о своих успехах в эту пятницу, в моем доме. Мы собираемся в шесть часов вечера. На прошлой неделе ребята провели предварительные исследования. Но в эту пятницу состоится первая полноценная встреча команды. Пока же прошу ознакомиться…

Хэкл снова сунул руку в ящик стола и вытащил зеленую картонную папку. На обложке красовалось имя Дейзи.

— Вы знали, что я соглашусь?

— Скажем так: я надеялся на это. Внутри вы найдете некоторые документы и мои статьи, относящиеся к Делу. Они объяснят взаимосвязи.

— Могу я узнать, с кем буду работать? Джо Крокус входит в команду?

— Конечно. Джо является лидером группы. Я собираюсь участвовать в проекте лишь косвенно, но он будет докладывать мне обо всем. Под его началом находятся студенты Доупджек и Бенни Фентон. Первый занимается поиском информации в Бургернете и взломом компьютерных программ. Второй исследует ДНК счастливчиков, выигравших призовые половинки Домино Удачи. Вы будете полезны в качестве эксперта по теории вероятности.

— И всё? Четверо студентов против АнноДомино?

— Я хотел бы пополнить команду другими одаренными людьми. Мы ищем их. Одним из кандидатов является Джазир. Недавно он показал нам…

— Джаз Малик? Вы уговорили Джазира! И где он?

— В приемной.

— С ним все в порядке? Я тревожилась… Я хотела сказать, что не видела его с тех пор…

— Он ключ, Дейзи. Ключ от двери в лабиринт.

Покинув университет, Джазир и Дейзи пошли по Оксфорд-роуд. Время приближалась к пяти часам вечера — час пик: транспортные пробки и толпы людей. Дейзи не хотелось разговаривать. Пока еще нет. Она пребывала в шоке от предложения профессора и своего согласия. Вне его офиса за стенами университета безумный план Хэкла казался паранойей, и она уже подумывала об упущенных возможностях, перечеркнутых ее вступлением в команду Крокуса.

— Значит, ты тоже получила картонную папку от Макса? — спросил Джазир.

— Что? Да, получила.

— Ты видела список его одноклассников? Какие у тебя соображения? Ты думаешь, мы должны заняться Полом Мэлторпом?

— Наверное, да.

— Твой папаша тоже в его списке, верно?

— И что? Он там вместе с профессором.

— Перестань. Макс Хэкл не может быть Мистером Миллионом.

— Мой отец тем более не тянет на эту роль. Ты понял?

— Понял. Не дурак.

Погода выдалась прекрасной. Рекламки роились и транслировали слоганы.

— Эй, Дейзи! Смотри, какой прикол!

Джазир вытянул руки в стороны и повернул ладони вверх. В тот же миг на его левую руку опустилась рекламная бабочка, на правую — другая.

— Джаз, что ты делаешь?

— Маленький фокус, которому я научился. Смотри и не делай резких движений.

Рекламки роем полетели к Джазиру. Бабочки кружились вокруг него, заполняя пространство призывным пением — сообщениями о том, что он лучший из всех игроков, что он достоин немыслимых богатств и самого большого приза. Играйте и выигрывайте! Покупайте тысячи костяшек! Играйте до победы! Рекламки кружились, словно пылевое облако на орбите планеты. Дейзи никогда не видела ничего подобного.

— Джаз, на нас смотрят люди.

— Они просто завидуют.

Он повернулся к зрителям.

— Я дудочник, уводящий из города детей и бабочек. Быстрее! Забирайте у меня эти чертовы рекламки!

— Джазир!

Несколько приблудных бабочек опустились на голову Дейзи.

— Фу! Сними их с меня!

Она растрепала пальцами волосы. Ее приятель рассмеялся.

— Ах, милая! Они подумали, что ты моя партнерша. Ну, понимаешь, любовница! Самка!

— Это не смешно. Дейзи сердито отмахивалась от бабочек.

— Ты права.

Джазир похлопал в ладоши.

— Рекламки, улетайте!

Они тут же взлетели и рассеялись вдоль улицы в своем обычном стиле блурпс.

— Что с тобой, Джаз? Ты стал другим.

— Мне по фиг. Что бы со мной ни происходило, это очень возбуждает. Ладно, пошли отсюда.

Джазир отказался от поездки на автобусе. Он хотел попасть домой после того, как его отец уйдет в ресторан. Мать с сестрой не стали бы возражать против визита Дейзи. О чистоте отношений и расовой принадлежности беспокоился только Сайд Малик. И все же Джаз нервничал, вводя подругу в дом. Дейзи тоже смущалась сверх меры. Она никогда не бывала в гостях у Джазира. Он никогда не приглашал ее к себе и Даже не говорил ей адрес. Но влияние Хэкла изменило все. Оказалось, что Джазир ожидал Дейзи в приемной офиса, болтая с секретаршей. Он жутко гордился, тем, что Хэкл оценил его работу. И он теперь собирался открыть Дейзи какой-то важный секрет.

Первой странностью был запах. Когда Джазир вел ее по лестнице в свою спальную комнату, девушка почувствовала резкий и густой аромат ультрачеснока.

— И твоя семья не возражает против этого? — спросила она.

На двери спальной висела табличка с надписью: «Спецспецлаборатория: ограниченный доступ!»

— Они не спорят со мной. Боятся, что я уйду из дома.

Джазир открыл дверной замок.

Второй странностью был свет. При задернутых шторах комнату освещали только небольшие ультрафиолетовые лампы, сиявшие над рассадой чеснока. Пока Джазир закрывал дверь, Дейзи подошла к искусственной оранжерее.

— Это серьезное нарушение закона. Что, если копы узнают о твоем огороде?

— А кто им расскажет?

Он включил верхний свет.

— Ты же не станешь доносить на меня, верно?

— Что я, чокнутая?

Она повернулась и осмотрела комнату. Пол устилали обертки бургеров, компьютерные диски, аркадные журналы «Игровой кот» (хит месяца — «Коварное жулье» — новая стрелялка Анинтендо), использованные костяшки домино (кремового цвета), пустые пакеты из-под кукурузных хлопьев, засохшие остатки кэрри, книги о гарантированном выигрыше в лотерее, книги о курьезных проигрышах, брошюры о лечении игровой зависимости, о том, как можно обмануть в игре и как стать настоящим игроком. А поверх этого валялись трусы и старые носки (быстро спрятанные под подушку), кассеты с песнями Фрэнка Сценарио (включая редкий винил «Как круто можешь ты уйти?»), мануалы по программированию, карта Манчестера (с какими-то пометками и вычерченными маршрутами), тюбики зубной пасты, коробка шоколада, зеленая папка с именем Джаза и выпавшие листы с уравнениями и диаграммами.

— У тебя тут супер!

— Да? Тебе понравилось?

— Ты когда-нибудь здесь убираешь?

— Я? Это обязанность мамы.

— А почему она не убирает?

— Потому что не может попасть сюда. Я держу лабораторию закрытой. Фактически…

— Что?

— Ты первая… Я хочу сказать, что ты первая женщина, вошедшая сюда за… последние два года.

— Ого!

Обстановку комнаты завершали тахта и офисное кресло, стоявшее перед компьютером. Стол у боковой стены служил рабочим верстаком. Свободного места почти не оставалось. Над верстаком под большим плакатом «Наш крутой Фрэнк» висел штатив с инструментами и колбами.

— Хороший компьютер, — сказала Дейзи.

— Да. Отец купил самый лучший. Слушай, может быть, сядешь на кровать и мы кое-чем займемся?

— Я пришла по делу.

— Тогда садись сюда. Он откатил от стола офисное кресло.

— Все нормально. Я постою.

— Ладно. Чтобы не смущать тебя, я сяду на кровать.

Дейзи не могла поверить, что оказалась в спальне друга. Допустим, мать Джазира действительно поверила, что мисс Лав пришла помочь с домашними заданиями. Но фактически она была заперта в одной комнате с парнем.

— Я думаю, тебе лучше открыть дверь, — сказала она.

— Зачем?

— Это немного напрягает меня.

— Давай, я открою окно.

Он раздвинул шторы.

— Так лучше?

— Послушай, Джазир…

— Что такое?

— Хэкл сказал, то ты ключ к раскрытию секрета домино.

Она хотела изменить ход беседы.

— Так оно и есть.

Джазир вскочил и потащил ее к верстаку. Внезапно Дейзи поняла, что он нервничал не меньше нее. Руки юноши сильно дрожали.

— Ты помнишь твой день рождения? Нашу встречу в клубе?

— Конечно.

— После того, как ты ушла, я показал это Джо.

Джазир вытащил из штатива пробирку, внутри которой плескалась пурпурная густая жижа. Казалось, что жидкость пыталась удрать.

— Фу! Что это? Новый соус кэрри?

— Почти. Это внутренний сок рекламной бабочки.

— Как ты достал его?

— Очень просто. Я поймал рекламку, разрезал ее на половинки и вылил сок в пробирку.

— Разве их можно поймать? Говорят, они ужасно опасны, когда им что-то угрожает?

— Нет, эта бабочка была котенком. Я угостил ее наркотической дурью. Да и что тут может быть опасным?

Джазир приподнял с верстака перепачканное чайное полотенце. Под ним лежало рассеченное тело рекламной бабочки. Каждая сторона вывернутого брюшка была приколота булавкой к листу картона. Тут и там из нутра торчали засохшие полоски тканей, с которых свисали капельки смазки.

Дейзи отступила на шаг.

— Накрой ее!

Джазир засмеялся.

— Можешь отойти. Шоу ужасов закончилось.

— Ты просто больной. Ты псих.

— Сейчас я покажу тебе кое-что получше. Протяни ладонь.

Он поднес пробирку к ее руке.

— Не бойся. Разожми кулак.

— Это не опасно?

— Абсолютно.

Джазир открыл пробирку и вылил на кожу Дейзи небольшое количество смазки.

— Мне уже противно.

— Будет легкое жжение. Оно скоро пройдет.

— Дай полотенце. Какая гадость! Ой…

— Что?

— Щекотно!

— Это хорошо. Значит, жидкость еще живая.

— Живая?

— Ну, да! Живая именно жидкость, а тело, из которого я извлек ее, было мертвым с самого начала. Врубаешься, о чем идет речь? Все думают, что АнноДомино создает роботов — «бабочек». В них есть проводки и прожилки, но в основном рекламки — это органические существа. И их основой является смазка. Короче, мы имеем дело с маленькими киборгами. Биотехническими существами. О, Мистер Миллион крутой ублюдок!

— А можно я сотру эту дрянь?

— Доверься мне.

Джаз взял с полки шприц и, поднеся иглу к капле на ладони Дейзи, наполнил его бабочкиным соком.

— Теперь смотри…

Он подтолкнул Дейзи к двери.

— Ты хотела открыть замок? Давай, попробуй.

— Он заперт. Ты закрыл его на ключ.

— Все равно подергай ручку, чтобы убедиться. Дейзи выполнила его просьбу.

— Дверь заперта.

— Хорошо.

Джазир просунул иглу шприца в отверстие замка и нажал на плунжер.

— Ждем десять секунд…

— И что?

— Попробуй еще раз. Давай.

Дейзи посмотрела на Джазира как на сумасшедшего. Затем она снова нажала на дверную ручку. Дверь распахнулась легко и без проблем.

— Какой-то фокус?

— Нет, это магия. Иди сюда…

Он потащил ее к тахте, рядом с которой на тумбочке стоял электронный будильник.

— Вытащи батарейки.

Дейзи покорно выполнила его требование.

— Часы остановились?

— Естественно.

Джазир выжал из шприца маленькую каплю и смазал жидкостью контакты в гнезде батареи. Стрелки часов снова начали двигаться. В комнате было тихо, и Дейзи, затаив дыхание, прислушивалась к тиканью часов. Казалось, что они вели новый отсчет времени.

— Ты не волнуйся.

Джаз взял руку девушки в свои ладони.

— Я тоже прибалдел, когда узнал об этом. Ты только представь, какие возможности открываются перед нами! Я могу совершать потрясающие вещи. Нужно только придумать название для смазки. Вещество, которое открывает любые замки! Универсальная субстанция. Масло мира. Такой товар будет чемпионом рынка. Как думаешь, может, лучше вазелин, а не масло? Джаз ваз! Да-да, я уже вижу эти надписи! Валюта потечет рекой!

— Подожди. Это не твое изобретение. В любом случае…

— Мы же собираемся избавиться от АнноДомино, не так ли? У нас одна команда. Ты и я. И Джо Крокус за штурвалом.

— Она еще щекочется. Какая злая штучка. Ты когда-нибудь отпустишь мою руку?

— Еще одна демонстрация, и мы пойдем в постель.

— Послушай, Джаз…

Она отступила на шаг.

— Ты сама поцеловала меня на прошлой неделе.

— Я находилась под наркотическим влиянием.

— Может, хочешь повторить? Тебе понравился чеснок?

— Ближе к делу. Мне уже пора возвращаться домой.

— Дверь открыта, Дейзи. Она завазелинена. Ты можешь уйти в любой момент.

— Просто покажи, что мне нужно знать. То, о чем говорил профессор. И тогда я уйду.

— Хорошо, мадам. Прошу пройти к компьютеру.

Он щелкнул по клавише пробела, и хранитель экрана с танцующим Фрэнком Сценарио уступил место привычной картинке рабочего стола. Джаз вытащил из ящика запечатанную пачку дискет.

— Пусть наш эксперимент будет защищен от любых подтасовок.

Он разорвал обертку, вытащил дискету и вставил ее в слот. На экране появилось сообщение: «Диск не форматирован».

— Это доказательство того, что он не содержит ни какой информации. Верно?

Дейзи кивнула. Джаз нажал на клавишу. Компьютер продолжил работу.

— Форматирование займет несколько секунд.

— Я до сих пор не могу поверить в эти чудеса, — призналась Дейзи.

— Еще одно доказательство таланта таинственного Мистера Миллиона, кем бы он ни был.

— Похоже, ты влюбился в него.

— Я восхищаюсь им. Человек имеет свое мировоззрение. Кроме того, нельзя недооценивать врага. Ты знаешь это правило. Давай продолжим.

Юноша кликнул по ярлыку дискеты и открыл пустое окно. Он молча посмотрел на Дейзи. Та кивнула, подтверждая отсутствие каких-либо данных. Джаз вытащил дискету из дисковода, оттянул защитную защелку и выдавил на гибкий диск оставшуюся в шприце жидкость. Покрутив пальцем диск, он размазал смазку по всей поверхности, а, затем вставил дискету обратно в слот. Вторично кликнув по ярлыку диска А, он открыл окно, в пространстве которого парила иконка-спрайт небольшого домино с двумя шестерками.

— Оп-ля!

В порыве возбуждения Дейзи придвинула кресло к столу. Взяв мышь из руки Джазира, она подвела курсор к домино и дважды кликнула на иконке. Ничего не случилось.

— Требуется помощь «Особого блюда шеф-повара», — сказал Джазир, вставляя диск в CD-ROM.

— Что это?

— Мой собственный рецепт. Смесь хакерских программ. Тебе стоит посмотреть. Это отличная штука.

Экран начал заполняться соусом кэрри. Костяшка домино вошла в него — точнее, нырнула.

— Видела? Ты не могла открыть эту папку. Но домино почувствовало соус и налетело на него. Точно так же я поймал рекламку. Она все время садилась на экран. Через некоторое время бабочка стала сонной и покорной.

— А что в программе шеф-повара?

— Обычные алгоритмы. Взломщики кодов, словари паролей и инфоботы. Ты знаешь что-нибудь о хакерстве?

— Ничего.

— Неважно. Я смешал эти программы с типовыми функциями фрактальных путей. Получилось кэрри из тысячи специй. Грубо говоря, бесконечное знание. Ты понимаешь, о чем я говорю?

— Не совсем, но я верю тебе на слово.

— Сдается мне, что Мистер Миллион выкармливал рекламки на какой-то фрактальной основе. Как видишь, мой соус привлекает их. Смотри, она открылась.

Домино раскололось на две половинки вдоль центральной полосы — шесть и шесть вращались рядом друг с другом…

— А сколько людей мечтало взломать домино! — произнес Джазир.

…затем из них вырвался рой крохотных иконок, с крылышками и пиксельными крапинками. Слишком много, чтобы сосчитать. Они набросились на соус и начали пожирать его. Через минуту две иконки подрались из-за сочного кусочка. Еще через несколько секунд две бабочки объединились, чтобы отогнать третью. Несколько иконок обследовали территорию.

— Здесь сто шестьдесят восемь бабочек, — сказал Джазир. — Ты знаешь это число?

— Конечно, — ответила Дейзи. — Полная сумма очков в наборе домино.

— И что тебе напоминает этот экран?

— Игру жизни.

— Точно. Одну из первых систем искусственного интеллекта — клеточную автоматизацию. Исследователи разрабатывали карты и определенную среду на жестком диске. В искусственном мире создавалось несколько существ, которым давались базовые правила. Затем вносился элемент случайности, и программу запускали в действие. Эволюция внутри компьютера. Если ты читала документы Хэкла, то, наверное, поняла, что он создал аналогичный проект, хотя и назвал процесс развития сексуальным знанием — нимфомацией. Смотри. Две из них уже спарились.

Действительно, две крохотные бабочки слились на экране в брачном союзе.

— Ладно, ребята. Вам пора в постельку.

Джаз деактивировал Окно. Оно уменьшилось до маленького домино, которое делило экран с семью другими костяшками. Джазир кликнул по первому из них.

— Эту папку я создал раньше.

Экран стал смолисто черным. На нем пульсировал конгломерат информации.

— Что тут происходит? — спросила Дейзи.

— Они репродуцируются. Этому миру только пять дней. Эволюция идет очень быстро. Подожди, я прокручу экран, чтобы найти конец.

Пощелкав по клавише Page Down, он пролистал несколько страниц. Край инфомассы тянулся вниз десятками спиральных щупальцев. Время от времени крохотный образ отделялся от конгломерата и исследовал ближайшее пространство.

— Это фрактал!

— Новый фрактал. Он дает рождение следующей ветви комбинаций. Дейзи, поверь мне на слово. АнноДомино совершила чудо. Они взяли труд Макса и раз вили его до невероятных пределов. Я нашел в этой массе три вида существ. Иногда они сражаются, как боевые корабли. Бабочки крадут припасы у соседнего роя, поедают друг друга, трахаются, рождают новые поколения. И цикл продолжается. Это только демонстрация процесса. А представь, как они ведут себя в реальной жизни! Бесконечный процесс развития!

— Как твое открытие поможет нам взломать программу лотереи?

— Хороший вопрос, любимая. Я отдал копию этого диска Джо Крокусу. А Бенни получил от меня пробирку с вазом Джаза.

— Ты решил остановиться на вазе?

— Да. Это окончательное название. Кстати, Бенни уже провел анализ ДНК.

— И что?

— Он чешет репу. Сказал, что вещество имеет неизвестную науке генетическую структуру. Мы показали результаты Хэклу. Профессор очумел и начал лепетать о лабиринте Хэкла во плоти. Вся фишка в том, что гены не делятся на два вида, как у мужчин и женщин. В этом веществе имеется множество различных комбинаций — так называемых генетических полос. В результате воспроизводство получается более случайным. А значит, больше шансов для эволюционного развития. Объем информации настолько велик, что Бенни не может создать обобщенную схему. И Хэкл говорит, что это вообще невозможно.

— А что с диском? Чем занимается Джо?

— Он отдал диск Доупджеку. Похоже, мой труд оказался напрасным.

— Так уж и напрасным! Могу поспорить, что Диджей уже вышел на следующий уровень защиты.

— Конечно, вышел. Вот проблема-то! Используя мои находки, это мог бы сделать любой. Я сам взломал бы ту программу. Легко.

— Так и взломал бы.

— У Доупджека оборудование лучше.

Дейзи улыбнулась.

— Что ты лыбишься?

— Ничего.

— Давай, говори. Ты смеешься надо мной?

— Нет, не смеюсь.

— Смеешься!

— Нет.

— Ты улыбалась!

— Отстань. Это все щекотка…

— Сейчас я проучу тебя.

В следующую секунду они уже барахтались на полу, перекатываясь друг через друга. Иногда сверху был Джаз, иногда Дейзи. Любое из этих положений казалось им настолько забавным, что смех и визг разносились по всему дому. Иногда побеждала Дейзи, а Джазир поддавался. Иногда Дейзи проигрывала, и эти поражения приносили ей не меньшее удовольствие.

— У вас там все в порядке?

Стук в дверь. Голос мамы Джазира.

— Дейзи, вы хотите что-нибудь перекусить?

— У нас все нормально, мама, — поднимаясь, прокричал Джазир. — Мы делаем уроки.

Незапертая дверь открылась.

— Ах, мальчик мой! Какой тут беспорядок!

— Да, мама.

Он уже стоял на ногах.

— Я как раз занимаюсь уборкой.

— А я помогаю ему, миссис Малик, — добавила лежащая на полу Дейзи.

Она схватила обертку от бургера и смущенно помахала ею.

— Вот. Видите?

Девушка поднялась на ноги.

— Вы очень добры, мисс Лав. Мы скоро будем ужинать.

— Дейзи собирается уходить. Я провожу ее домой.

— Правильно, сын мой. На улицах теперь так много хулиганов.

Она ушла. Джаз запер дверь.

— Мама все понимает. Четыре ребенка. Мы взрослеем. Это просто…

— Ты действительно хочешь проводить меня домой? — спросила Дейзи.

— Конечно, провожу, но позже. Разве я еще не сказал тебе о наших дальнейших планах?

Он сделал плавное па, копируя движения Фрэнка Сценарио. Раз-два, раз-два и легкое скольжение… Лирика танца. Они были так близко.

На экране компьютера маленькая бабочка из массы темного роя нашла другую бабочку из светлого роя. Потанцевав друг с другом несколько секунд, они слились в любовном единении.

К тому времени Джазир и Дейзи уже лежали в постели.

Чуть позже она поцеловала рану на его руке. Опухоль казалась живым существом и мягко двигалась под губами Дейзи. Ей не хотелось говорить, а Джазир уже спал.

Затем он выполнил обещание и проводил ее домой. По пути к ресторану они не сказали друг другу и пары слов. Дейзи смущалась. Ее удивляла мысль, что она отдалась ему так легко и внезапно после долгих лет одиночества и длительных отказов. И снова законы вероятностей оказались неприменимыми к жизни. Неужели на нее повлияло роение бабочек на экране компьютера? Впрочем, она держалась достаточно стойко, а Джаз был ее лучшим другом. Как этот факт изменит их жизни? Станет ли он началом чего-то нового или окончанием прежних отношений? Что будет с их дружбой? Как много мыслей!

Джазир мучился тем же — в основном чувством вины. Он знал, что поступил нехорошо. В принципе, он радовался тому, что случилось. Но почему он не успел предохраниться? Да и сам акт прошел как-то очень быстро. Наверное, помешала мысль о матери и сестре внизу. И вездесущий отец ворчал в голове, оставаясь в его спальной, в его теле. Неужели он никогда не избавится от влияния родителей?

— Ты тоже делал это в первый раз? — спросила Дейзи.

Джазир не ответил.

— Все нормально. Я думаю, мы неплохо справились.

Юноша пожал плечами. Дейзи взяла его за руку. Она никогда не видела друга таким притихшим. Но ситуация была необратимой. Это уравнение не подлежало сокращению — даже теперь, при переводе в бесстрастные числа.

— Джаз, — сказала она, — ничего не изменилось…

— Мы остались прежними, правда? Я имею в виду, что в эти дни всех нас можно считать непорочными девственниками.

— Не нужно так…

— Да, мы чисты. Каждый. Даже Джо Крокус, в каком-то смысле. Мы все ждем перемен. Такие времена.

— Наверное, ты прав.

На плечо Джазира опустилась рекламка. Он неосознанно погладил ее, и она зашептала ему что-то на ухо. Какое-то секретное сообщение.

— Ты знаешь, что это напоминает мне? — спросила Дейзи.

Джазир покачал головой.

— Их тянет к тебе, как к твоему особому рецепту. Похоже, тут действует реальная версия соуса. Скажи, я угадала? Ты создал приманку для бабочек?

Он снова покачал головой.

— А что тогда? Джаз посмотрел ей в глаза и тихо ответил:

— Я был укушен.

Они вошли в королевство кэрри, и неоновый свет омыл их яркими красками. Шазаз. Королевский Тандур. Ассам. Восточный поцелуй. Ганга Джал. Такшака. Дворец специй. И, наконец, «Золотой Самоса».

— Господи, Джаз! Ты был у доктора?

Юноша пожал плечами.

— Ты должен сходить. С тобой творится что-то неладное.

Джазир поцеловал ее.

— Не волнуйся. Я с этим разберусь. До пятницы, ладно?

— До пятницы.

Он ушел с рекламкой на плече и двумя другими, парящими над головой и поющими ему восхваления.

А позже, когда миновала полночь, Дейзи лежала в постели без сна и слушала радио. Звучал последний сингл Фрэнка Сценарио. Его голос был нагружен черной патокой, терпким вином и тяжестью лет.

Этот день мог казаться лучшим в ее жизни. Макс Хэкл попросил о помощи. Затем был Джазир их нежная встреча. И то, и другое, и третье. Крутись и пульсируй, вращайся и падай. Хорошие события и плохие. Массивы и числовые рои на экране. Рана Джазира. Искушение. Парящие рекламки. Играйте и выигрывайте. Играйте до победы. Песня. Горячий запах его плоти. Дыхание небес. Аромат восточных специй. Числа.

Числа! Вот именно. Ей дали задание, Она должна открыть папку Макса. Она должна ознакомиться с материалом…

Копии рукописных работ, страницы из книг и журналов, изобилие уравнений, малопонятная тема, похожая на бред. Она начала с журнала. «Числовая ханка: матемагический гримуар». Дата издания: октябрь 1968 года.

Психоделический шрифт, яркие цвета, наркотики и мультяшные образы Джима Хендрикса, оживленные шестью полосками огня. Статья с математическим анализом сольной партии в песне «Пурпурный туман». В статье говорилось, что Хендрикс был шаманом, а его музыка несла в себе вирус любви, предназначенный для инфицирования высшего общества. Каждый его небрежный аккорд воплощал уравнение вселенской гармонии. Дейзи пропустила этот материал. Ей не доводилось слышать музыку Джима Хендрикса. Ее внимание привлекла работа Хэкла «Лабиринты любви. Руководство по нимфомации для активных странников». Материал оказался чертовски трудным. Многие из уравнений выходили за грань ее понимания, но она упорно продиралась через дебри высшей математики.

Полученное знание постепенно обретало форму: лабиринт любви был виртуальным миром, созданным компьютером. В нем обитали странники, искавшие путь в центр. Они могли дойти туда, лишь влюбляясь в свои пути. Эта влюбленность называлась игрой на выигрыш. Некоторые из странников имели лучшие шансы по сравнению с другими. Они назывались казановами. Лабиринт любил их сильнее, чем остальных существ. Странник, разлюбивший путь, навсегда терял его и становился отщепенцем. Такое отношение к жизни в лабиринте называлось игрой на проигрыш.

Естественно, странники были пакетами информации, существовавшими в компьютерном мире. Чем больше они бродили по лабиринту, тем лучше узнавали его. Они даже могли менять свое поведение в соответствии с приобретенным знанием. Однако Хэкл относился к ним как к живым существам. Он выделил несколько типов. Это были авантюристы, казановы, воины, обольстители, картографы, шуты, овцы, пастыри, масоны и отщепенцы. Названия соответствовали методам, благодаря которым странники удерживали свои пути любви. По всему лабиринту сновали особые информаторы, собиравшие сведения о странниках и их позициях. Чем сильнее существо любило лабиринт, тем чаще исполнялись его желания. Чем больше оно ненавидело свой мир, тем серьезнее становились его неудачи. Но иногда потери выглядели благом. Такой запутанный клубок конфигураций казался Дейзи слишком сложным, хотя ей нравились сплетения событий.

Весь этот процесс и сопутствующие ему элементы назывались нимфомацией.

Мир лабиринта существовал в виртуальном пространстве и был ограничен памятью компьютера. При маломощных и медлительных машинах той эпохи у Хэкла возникало множество проблем. Он не мог создать аналог реального мира — в 1968 году для такого проекта не имелось технических возможностей. И этот факт наполнял его уравнения элементами допусков и нецелесообразных потерь. Казалось, что профессор рыдал над числами.

Зазвенел телефон. Пьяный голос отца.

— Оставь меня в покое! — рявкнула она и положила трубку.

Дейзи пролистала копии рукописей. Многие из них представляли собой детальные разъяснения тем, изложенных в журнальных статьях. Другие содержали карты лабиринтов и маршрутизацию путей с указанием позиций различных странников. Некоторые документы демонстрировали высший пилотаж абстрактной математики. Дейзи поняла, что здесь имелись пути, недоступные для ее понимания.

Она вернулась к журналам — к шести номерам «Числовой ханки», датированным с 1968 по 1979 год. По мере издания они все больше теряли атрибуты хиппи. Дейзи бегло просматривала их, останавливаясь только на работах Хэкла. В статьях описывались связи между нимфомацией и домино. Дейзи вдруг поняла, что казановы имели отношение к нынешним везунчикам лотереи АнноДомино. Информаторы являлись предтечами рекламок. Вирус шута был связан с Костлявым Джокером.

Нет, Дейзи! Нет! Это уже субъективная оценка. Держи дистанцию. Не влезай в чужую игру.

Последний журнал имел глянцевую обложку. Очевидно, издатели нашли богатых спонсоров? Статья Макса в этом номере назвалась так — «Динамика лабиринта и коды ДНК; особая теория нимфомации». Профессор изложил в ней суть проекта. Материал описывал результаты исследований, проведенных на новейших компьютерах. Хэкл рассказывал об открытии странной аномалии. По его словам, некоторые странники действительно спаривались друг с другом. В предыдущих версиях лабиринта они безупречно копировали самих себя. Но теперь эти копии стали неточными! Двое странников могли слиться и создать бэбиданные с атрибутами обоих родителей. Появлялись мутанты — странники с отсутствовавшими или дополнительными битами. Ступая на стезю отщепенцев, они быстро погибали в сражениях с соплеменниками. Другие становились воинами. Какая явная демонстрация эволюционного процесса!

Документ заканчивался рассуждениями Хэкла о возможном развитии подобной системы. «Давайте представим себе такое время, когда это знание найдет практическое применение в реальном мире. Люди смогут скрещивать любые данные. Например, если мы присовокупим математику к навыкам сигнальщика, то получим гибрид, о математическом размахивании флагами. Новая наука! Но зачем останавливать полет воображения? Давайте спарим эти бэбиданные с информацией об изготовлении мороженого. Каков будет результат? Математика сигнальных флагов, сделанных из мороженого. Вам хочется прибавить к ней курс вождения машин? Прекрасно! Математика сигнальных флагов, установленных на машинах из ванильного мороженого. Астрономия? Домино? Нет проблем. Сигнальные флаги числовых ванильных костяшек, размещенных на Луне. Представьте себе мир, наполненный такими узкопрофилированными дисциплинами. Многие из них окажутся абсолютно бесполезными и вскоре выродятся сами по себе. Другие будут расцветать и непрерывно спариваться с новыми областями различных наук. Я даже не знаю, как относиться к этой перспективе — с восторгом или с ужасом».

Дейзи тоже не знала. Она открыла страницу с содержанием. Может быть, Хэкл разместил здесь другой материал? Нет. Но ее взгляд наткнулся на колонку составителей. Помощник редактора Максимус Хэкл. Вот почему они так регулярно публиковали его материалы. А кто был редактором? Пол Мэлторп. Чудесно. Выходит, Макс и его враг находились в постоянном контакте и даже работали вместе. Странно, что он никогда не говорил об этом. Однако Дейзи уже поняла методику профессора. Он давал ученикам наводящие намеки. Девушка снова взглянула на колонку. Художник Сьюзен Прентис. Создатель карикатур Джордж Хорн. Да тут собрались одни одноклассники! В списке консультантов значилось имя ее отца: Джеймс Лав. Значит, он тоже был с ними…

Дейзи заснула, прижав к груди эту страницу.

В ту ночь случилось еще два знаменательных события. Во-первых, Джо Крокус заставил Бенни принести на крышу дома рыбацкую сеть и лаптоп. Он лично вставил в CD-ROM заветный диск с «Особым блюдом шеф-повара» — программой, созданной Джазиром. Когда на экране появился виртуальный соус кэрри, прилетевшие рекламки начали кружить над монитором. Бенни, с сетью в руках, ожидал поблизости.

Во-вторых, Джазиру не спалось. Он открыл окно и сбросил с себя покрывало. Рекламка села на его обнаженную грудь и сложила крылья. Юноша нежно поглаживал ее брюшко, выдавливая смазку из протока. Он назвал свою любимицу Масалой — в честь куриной тикка масалы, лучшего рецепта отца. Джаз втирал любовный сок в живот и грудь. А мисс Сейер наблюдала за этой сценой с экрана монитора и нашептывала компьютерные советы…

— Используй крылья. Прошу тебя, быстрее. Начни свой поиск.