Нити судьбы

Глава 4

Стоит ли рассказывать о русской бане будущего? Не знаю, возможно, я по натуре ретроград, почвенник, пещерный человек, но белоснежные мраморные стены, десятки датчиков влажности, давления, температуры и еще бог весть чего, браслеты на руках, долженствующие предупреждать о любых негативных реакция организма, мне не понравились, Цивилизованная баня будущего — это ароматизированный пар, распыленные антисептические препараты и стерильные пластиковые веники с запахами березы, дуба, эвкалипта — кому что нравится.

Электра завела нас в предбанник, помещение, походившее на салон элитного клуба, и с рук на руки передала двум женщинам в белоснежных халатах. Сначала это меня немного напрягло, но банщицы вели себя так индифферентно, что смущение быстро прошло, и я скинул свои заскорузлые лохмотья. Марфа разделась еще свободнее. Не знаю, что думали о нас банщицы, пока мы раздевались, ни на Марфе, ни на мне не было никакого нижнего белья. Шелковые подштанники которыми я щеголял в семнадцатом веке, как-то в одночасье исчезли, будто сами собой. Разбираться, кто их подрезал, в тот момент времени не было, так что я остался только в верхнем платье, Марфа, как и все женщины ее эпохи, белье не носила, так что разоблачиться нам с ней было минутным делом.

Ну а дальше как положено: парная, бассейн, отдых за прохладительными и горячительным напитками. Всё было продуманно и пристойно. Банщицы своим вниманием нам не мешали, они, как только мы разделись, скрылись за какими-то пультами и наблюдали за приборами.

Массажистки, явившиеся с предложением профессиональных услуг, оказались более коммуникабельны и вполне приятными девушками. Возможно, строгому ценителю женской красоты их тела могли показаться излишне идеальными, в чем виделась не столько щедрость природы, сколько искусство пластического хирурга, но смотреть на них было приятно. Обе массажистки были одеты в кокетливые, полупрозрачные халатики. С их бельем я не разобрался, однако оно на них, несомненно, было. Во всяком случае, по одной маленькой ленточке на самом интимном месте я разглядел.

Марфа долго не понимала, что с ней собираются делать, в конце концов, после моих объяснений, согласилась отдаться в руки служанок и после массажа в общий зал вернулась затуманенная. Впрочем, как и я. Не знаю, как называется такой массаж, но на лечебный, он как-то не походил…

Далее, все вновь повторилось почти по той же программе: парная, бассейн, отдых. Добавился только парикмахер.

Марфе необычная баня понравилась, она взлетела на небо уже от одних только шампуней, гелей, кремов и прочих парфюмерных изысков, в назначении которых я даже не пытался разобраться. Массаж ее доконал. Я же быстро охладел к унифицированной радости гигиенического омовения и радовался только парикмахеру, сумевшему придать моей, стриженной «под скобку» шевелюре хоть какое-то подобие прически.

В какой-то момент обе банщицы незаметно исчезли и мы с Марфой остались одни в большом зале, центр которого занимал стильный ассиметричный бассейн, стилизованный под лесное озеро. Мы отдыхали в шезлонгах возле воды, под яркими лампами, имитирующими солнечный свет. Марфа лежала на спине, сушила феном и расчесывала свои роскошные волосы. Как ей удалось сразу разобраться с назначением фена, я так и не понял. Считать до ста она до сей поры не научилась, а тайну включения и работы фена на разных режимах — постигла сразу.

У нее уже наступило пресыщение от новых впечатлений, и она больше ничему не удивлялась. Я еще удивляться мог, да здесь и было чему, но расслабляющая обстановка брала свое и меня сморил сон. Сколько времени я проспал — не знаю, думаю, всего несколько минут, проснулся же, когда над нами потухли лампы. Привычка всегда быть настороже сработала и сейчас, как только поменялась обстановка, я вскочил на ноги.

— Что случилось? — спросил я Марфу, уже кончившую возиться со своей бесконечной косой.

— Почему-то потухло, — лаконично ответила она, показав на потолок.

Теперь все здесь погрузилось в полумрак. Светилась только вода в бассейне. Зрелище получилось впечатляющее: нежно-голубая чаша освещала потолок и стены каким-то неземным, космическим светом. Я невольно залюбовался необыкновенным зрелищем и пропустил момент, когда с противоположного края бассейна, два легких, неземных тела, одновременно, почти без брызг пронзили воду. Отчетливо разглядел их только тогда, когда ныряльщики доплыли до середины бассейна.

Не знаю, какой был там использован световой эффект, но нагие тела мужчины и женщины, легко и красиво извивающиеся в толще голубой воды, показались мне бронзово-золотыми.

— Ой, посмотри, что это?! — воскликнула Марфа, роняя собранные в пучок волосы, и бросилась к краю бассейна. — Это кто?

Я обернулся полотенцем, подошел к ней, встал рядом и вблизи наблюдал отточенные до совершенства, грациозные движения синхронных золотых пловцов. Вот уж действительно, «красота — это страшная сила», особенно, когда она усилена подлинным искусством. Только к концу подводного танца я понял, чьи золотые тела резвятся в лазурной невесомости.

— Это здешние хозяева, — тихо сказал я Марфе, зачарованно наблюдавшей за подводным балетом.

Спектакль продолжался минут десять. Не знаю, какими техническими средствами пользовались ныряльщики, но они ни разу не поднялись на поверхность вдохнуть воздух. На их нагих телах не было ничего даже отдаленно напоминающее дыхательные аппараты.

Наконец пловцы кончили выступление и одновременно подплыли к нашему «берегу». Первой из воды выходила женщина. Она медленно, плавно, будто выплывая из синевы, поднималась по ступенькам узкой лесенки, и с ее золотого тела стекали голубые струйки воды. Наконец она оказалась на бортике бассейна, почти рядом с нами и жадно дышала, отчего высоко вздымались две весьма симпатичные… Как их там называют, во множественном числе? Кажется, молочные железы.

— Помоги мне вытереться, — обращаясь ко мне как к своему, на ты, попросила она.

«Ах ты… — мстительно подумал я, добавив к личному местоимению второго лица, не совсем цензурный эпитет, — похоже, тебя потянуло-таки на грубого и грязного мужика! Ладно, я тебя сейчас вытру!»

Я не чинясь, снял со своих бедер полотенце и приступил к осушению усталого, нервно вздрагивающего от нескромных прикосновений тела. Освещение между тем быстро менялось, темнела вода в бассейне, и делалось заметно светлее в зале. Тело хозяйки начинало приобретать естественный цвет. Я не жалел ни хозяйского полотенца, ни хозяйской кожи, так что рыжая блудница вздрагивала все сильнее и норовила прижаться ко мне грудью. Я посмотрел на ее мужа и едва не присвистнул, этого козла вытирала Марфа! Лихо! Похоже, что сибариты пристроились эксплуатировать труд гостей!

Хозяйка, воспользовавшись невольной паузой, прижалась-таки ко мне «всеми своими членами».

— Э, милая, ты, что это делаешь? — спросил я, пытаясь легонько отстранить ее на безопасное расстояние.

Она промычал что-то невразумительное, обхватила мне торс и принялась жадно целовать грудь. Ситуация стремительно перерастала в неуправляемую. Женщинам в таких случаях легче, послала нахала куда подальше — и все дела, мужчинам же приходится соблюдать видимость приличия.

— Ну, ты что, голубушка, разве так можно, мы ведь не одни, — проникновенно убеждал я, целенаправленно отпихивая от себя прекрасное тело.

Однако хозяйку это не остановило, напротив она вцепилась в меня еще сильнее и начала сползать вниз, не переставая осыпать все, что по пути попадалось ее губам «лобзаньями, глухими к укоризне». Я просительно посмотрел на мужа, надеясь, что может быть он, урезонит свою разгорячившуюся супругу. Однако тот уже в полной мужской готовности, таращился не на свое, а на мое сокровище!

Я далеко не ангел, мало того, не моралист и вообще, как мне казалось, не совсем нравственный человек, но к такой сексуально свободе и открытости оказался совершенно не готовым.

— Эй, ты что это делаешь! — закричал я, непонятно к кому обращаясь. Хозяйка уже опустилась на колени, продолжая целовать все, что ни попадя, а ее муженек притянул к себе Марфу. — А ну, отвали! — теряя остатки толерантности, заорал я. — Забыла, коза, что Je sale, grossier et le moujik!

— Обожаю, грубых, грязных, вонючих мужиков! — на секунду отпустив меня, зыбким истеричным голосом закричала хозяйка, и опять присосалась ко мне как клещ.

— А ну, убери руки, смерд! — словно ей в ответ, завопила Марфа и едва обсохший хозяин, снова оказался в бассейне. — Ты, это чего мужичка с Лешей делаешь! Тварь бесстыжая! Да я тебя за это на костре сожгут! — теперь уже к хозяйке, обратилась разгневанная боярышня. Марфа бросилась к нам, схватила рыжую за волосы, отволокла ее от меня и швырнула на пол. Потом вернулась ко мне, — Это что же такое делается! Как ты? Не успела откусить вампирша?

Я не ответил, любуясь прекрасной разъяренной фурией. Гибкая, сильная, с развевающимися волосами, Марфа походила на какую-то древнюю богиню-воительницу.

— Ну, слава Богу, а то я так испугалась! — воскликнула она, убедившись, что у меня все на месте. — Ты знаешь, куда мне вон тот смерд, свою руку сунул?! — спросила она, показывая на пытающегося вылезти из воды хозяина.

Куда обычно пытаются попасть мужские руки, я примерно представлял, потому, подробности выяснять не стал. К тому же нам нужно было заканчивать помывку и идти собирать вещи. То, что нас теперь вышвырнут из милого, гостеприимного дома — можно было не сомневаться. Предоставив хозяйке помогать мужу, выбираться из бассейна, мы с Марфой оделись и вернулись в свои апартаменты.

— Чего это они такое делали? — спросила девушка, начиная понимать, что произошло что-то недоступное ее пониманию.

— Другое время, другие нравы, — ответил я, не зная, как можно в двух словах объяснить чужую и, главное, чуждую культуру. — Они живут по-своему, мы по-своему. Я ведь просил тебя не удивляться.

Однако девушку, оказывается, волновал еще один вопрос:

— А она, та мужичка, хотела тебе откусить?

— Не думаю, скорее всего, ей так делать было приятно самой.

— Чего ж в таком приятного? — искренне удивилась Марфа.

— Ну, как тебе сказать, ты пока мало знаешь, может со временем, и сама так будешь делать.

— Никогда! — возмущенно воскликнула Марфа. — Лучше в омут с головой!

Три часа назад она обещала «помереть», если ей придется надеть современное платье. Теперь броситься в омут головой от разновидностей любви. Я начал бояться, что бедолага не протянет на этом свете и до следующей недели.

Полагая, что нас с минуту на минуту попросят выметаться, я предложил целомудренной подруге подкрепить силы ветчиной. Не успели мы вытащить и разложить на столе припасы, как явился ливрейный мажордом. Выглядел он необыкновенно торжественно.

— Сейчас пообедаем и уйдем, — сказал я, не давая ему открыть рта.

Он ничего не ответил и, выдержав паузу, будто не услышал того, что я сказал, передал приглашение хозяев присутствовать сегодня вечером на званном ужине.

Было похоже на то, что недавний конфликт сошел нам с рук без последствий. Однако ни на какие приемы я идти не собирался, уже по той причине, что не хотел выглядеть ярмарочным медведем.

— Передайте, своим господам нашу благодарность, но, к сожалению, у нас на этот вечер другие планы.

— Чего ему нужно? — поинтересовалась Марфа, на которую белые чулки управляющего почему-то производили завораживающее впечатление.

Я для нее перевел хозяйское приглашения и объяснил, почему отказался. Не знаю, каким образом, но мажордом меня понял.

— Если вас смущает одежда, — сказал он, — то могу вас уверить, прием будет для узкого круга лиц и можно прийти запросто. Вполне достаточно обычного смокинга.

— Ты что! Издеваешься?! — воскликнул я. — Какой смокинг! У меня нет ничего кроме этого старого камзола, в котором не пойдешь даже на рыбалку, всю рыбу распугаешь!

Управляющий искренне удивился:

— Если вы пожелаете, то новая одежда будет готова через час. Я тотчас же пришлю портного.

Теперь удивился я:

— Что значит, новая? Перешьют чью-то старую? Спасибо, но чужих обносков нам не нужно.

Мажордом озабоченно нахмурил лоб, потом что-то понял и объяснил:

— Вы, наверное, долго жили в провинции потому, не в курсе дела, у нас тут в имении есть свой мастер, которому можно заказать любое платье. Одежду шьют автоматы по заданной программе. Для этого нужно знать только размер и выбрать фасон…

— Мне нужно новое платье и белье! — вмешалась в разговор Марфа на вполне современном русском языке.

Управляющий поклонился, а я посмотрел на девушку примерно так же, как Электра недавно смотрела на говорящего Полкана.

— Тогда позвольте сейчас же прислать портного, — сказал он, будто вопрос о нашем присутствии на приеме уже решился.

— Ладно, присылайте, — вынуждено согласился я.

— Ты откуда знаешь, такие слова? — лишь только за мажордомом закрылась дверь, спросил я Марфу.

— Какие еще слова? — не поняла она.

— Ты только что сказала, что тебе нужно новое платье и белье!

— А что я должна ходить как черница? Сам посмотри, во что они здесь одеваются! Та же Электорка! Им, значит, все можно, а мне вообще ничего нельзя?!

— Во-первых, не Электорка, а Электра, ты её ещё электричкой назови, а во-вторых…

В этот момент я вспомнил, как булгаковский Воланд общался с москвичками во время сеанса белой и черной магии и решил провести эксперимент:

— А тебе какие духи больше всего нравятся?

— Духи? — переспросила Марфа. — Ну, не знаю, — она задумалась, — пожалуй, «Кристиан Диор», ну, а если проще, «Шанель».

Что тут можно было сказать? Первый день в новом времени Марфа прожила не зря! Всего час общения с массажисткой, и какие потрясающие результаты!

Не успели мы, что называется «мявкнуть», как пришел портной. Хороший такой портной, с аршином под мышкой, сантиметром на шее, в «смазных» сапогах и почему-то с моноклем на шнурке.

Как и положено портному, он чахоточно подкашливал, источал миазмы самогонного перегара и через слово матерился. В этом, как мне показалось, он, создавая образ старинного мастерового, перепутал портного с сапожником.

— Шиться будем или как? — спросил он, ни к месту, добавив пару матерных слов.

— Будем, — согласился я.

— Тебе поддевка, а бабе сарафан?

— Мне смокинг, а даме вечернее платье, — подтвердил я. — Можно посмотреть модели?

— Это нам раз плюнуть, — небрежно ответил он и, развернул принесенный с собой экран и повесил его на стену.

— Кому сначала будем выбирать, тебе или бабе?

— Если можно, то мне, — поспешно попросил я, предполагая какое время, может занять рассматривание женских мод. — Сначала выберем мне смокинг, а потом дама…

Марфу гибкий белый экран заинтересовал, и она внимательно его осмотрела, кажется, надеясь как-то использовать для пошива платья. Но, подумав, отвергла:

— Слишком толстая холстина, будет топорщиться.

Портной ее протест проигнорировал и вывел на монитор модели смокингов. Марфа увидев человека прямо на стене, потеряла дар речи.

— Вот такой сшейте, — решил я, остановившись уже на третьей предложенной модели.

Теперь начиналось самое интересное. Портной вставил в глаз монокль и осмотрел Марфу. Свои впечатления он сформулировал одним кратким междометием: «Гм». Я его понял. Понять, что скрывается под балахоном черного сарафана и повязанным до глаз платком, можно было только при помощи рентгена. Однако уверенности портной не потерял, спросил:

— Шить будем что-нибудь подобное? У меня найдётся пара подходящих моделей.

— Что это он такое говорит? — подозрительно спросила меня Марфа.

— Интересуется, что ты хочешь сшить.

— Пусть покажет, что другие боярышни носят.

Я перевел.

— Но, у меня несколько десятков тысяч моделей! Пусть эта… пардон, не знаю, как назвать, бабушка, скажет что искать!

— Марфа, тебе, пожалуй, придется раздеться, а то он не знает какая у тебя фигура, думает, что ты старуха, — насмешливо сказал я.

— Пусть все покажет!

— Все его картинки посмотреть и недели не хватит.

Я с интересом ждал, что предпримет Марфа. Она сердито посмотрела на нас с портным, помедлила, видимо, не зная на что решиться и, вдруг, ничуть не стесняясь, сбросила с себя сарафан и размотала платок.

Я просто не учел того, что ради великой цели любая настоящая женщина не остановится ни перед чем!

— Э… — начал что-то говорить портной и замолчал. Монокль выскочил из его глазницы и закачался на шнурке, а он забыв и о нем, и об образе чахоточного пьяницы, сразу превратился в обычного молодого парня, смутился и отступил на несколько шагов.

— Теперь он видит, что я не старуха?! — гордо спросила Марфа.

Девушка, что ни говори, был чудо как хороша. Особенно теперь в мягком свете, с поднятой головой и распущенными волосами, пышными и воздушными после хороших шампуней.

— Э… — продолжил портной прерванную мысль. — Э…

Мне совсем не понравилась такая реакция на небезразличную мне модель.

— Ну, теперь вам все ясно? — спросил я. — Марфа, немедленно оденься!

— Если можно, еще чуть-чуть, я только сканирую форму, — парень так вспотел, что с носа упала капля. — Неужели это все свое, натуральное, без пластики?

— Конечно натуральное, — с непонятной гордостью подтвердил я. — Марфа, долго ты будешь копаться?!

— Я ее вижу, я чувствую, — бормотал портной, уже начиная творить образ. — Пусть она как хочет… я не предам искусство! Такая фактура…

Марфа из всего того, что говорил портной, не поняла ни слова, но впечатление, которое произвела, оценила, видимо потому одевалась в свою хламиду медленно и неохотно.

Однако портной больше не смотрел на нее, он лихорадочно нажимал маленькие кнопки на своем пульте.

— А когда одежда будет готова? — поинтересовался я.

— Скоро, сейчас пришлют образцы на примерку, — нервно ответил он.

Я только покачал головой, поражаясь такому прогрессу. Ждать пришлось действительно недолго, всего минут пятнадцать. К нам вошла Электра и внесла внушительного размера контейнер, похожий на обычный, только очень большой чемодан. Портной бросился к ней и буквально вырвал его из рук. Мне становилось все интересней.

— Раздевайтесь, — приказал он девушке, открывая крышку.

Марфа все поняла и без моего перевода, начала торопливо раздеваться, любопытным глазом заглядывая в его недра наполненные какими-то вещами. Электра не получив новых распоряжений, осталась в комнате, заинтересованная тем, что здесь происходит не меньше всех остальных.

— Сначала белье, — подавая Марфе нечто совершенно невесомое и эфемерное, приказал портной.

Она взяла это в руки, удивленно смотрела, явно не зная, что делать дальше.

— Я помогу, — вызвалась Электра. — Мужчинам лучше не смотреть!

Легко сказать, не смотреть, когда происходящее так захватывающе увлекательно! Однако она была права, и мы с портным отошли к окну.

— Первый раз мне встречается такая совершенная модель, — тихо сказал мне портной, задумчиво водя пальцем по оконному стеклу. Он уже и думать забыл о своих фиглярских штучках, а сантиметр скомкал и засунул в карман.

Я невольно оглянулся на Марфу, пытаясь понять, что такое замечательное он в ней увидел. Фигура у нее и правда была отменная, но ничего особенного я в ней не находил.

— Подумать только, я даже не предполагал, что мне встретиться такая идеальная гармония!

Электра уже помогла Марфе надеть самые ответственные части белья. Теперь, когда на ней появились элементы одежды, мне показалось, что в девушке что-то изменилось, она стала как будто выше и стройнее.

— А что с моим смокингом? — спросил я.

— Готов, — ответил он, — мужская одежда самое простое. Все там в контейнере…

— А туфли! — вдруг вспомнил я.

— Какие туфли?

— У меня нет обуви, смокинг вряд ли сочетается с этим, — показал я на свои опорки.

— Обувь тоже быстро, — ответил он. — А кто шил ваше платье?

— Не знаю, мне камзол достался от одного, — я едва не сказал «разбойника», но успел поправиться, — знакомого. Посмотрите, настоящая ручная работа!

— Вас обманули, — усмехнулся он, — это не более чем искусная стилизация. Поверьте, уж я-то знаю толк в таких вещах!

— Да? Может быть, может быть, — ушел я от спора. — А что, теперь многое стилизуется?

— Многое? — переспросил он. — Да, практически всё. Вы, что сами не знаете?

— Так что и это всё не настоящее? — спросил я, трогая мраморные откосы окна, украшенные тонкой резьбой.

— Конечно. Здешние господа богатые люди, их предки стояли у истоков нашей государственности и оставили после себя огромное состояние, но даже они не в состоянии отделывать дома настоящим мрамором.

— Значит дворец, колонны, картины — подделка?

Портной смутился, посмотрел на меня красноречивым взглядом, потом усмехнулся и пожал плечами.

— Я не строитель, откуда мне знать, возможно, здесь действительно все настоящие…

— Понял, — начал я, но договорить не успел, нас окликнула Электра:

— Теперь можно смотреть!

Мы обернулись…