Ночной рейд

Май 1989 г. Оттава, Канада 40

Вийон закрыл папку и покачал головой.

— Чепуха.

— Уверяю вас, — сказал Брайан Шо, — это не чепуха.

— Что всё это значит?

— Точно то, что изложено в докладе, — сказал Шо, глядя прямо на Вийона. — Американцы приступили к поиску доказательств договора, по которому вся Канада передается им.

— До сих пор никогда ничего не слышал о подобном договоре.

— Вообще мало тех, кто слышал о нем, — сказал Шо, делая паузу, чтобы закурить сигарету. — Сразу после исчезновения документов тайно уничтожили все записи о переговорах по этому поводу.

— Какие у вас доказательства того, что американцы на самом деле приступили к поискам этого договора?

— Я прошел по нитке весь лабиринт. Она привела меня к парню, которого зовут Дирк Питт, занимающему высокое положение в Государственном агентстве подводных и морских научных исследований. За ним вели постоянно наблюдение служащие посольства. Ими установлено, что он возглавляет две поисковые экспедиции: одна на реке Гудзон, где потерпел крушение поезд Эссекса, вторая предназначена для подъема «Императрицы Ирландии». Уверяю вас, Вийон, он не ищет сокровища.

Какое-то время Вийон сидел молча. Затем зашевелился в своем кресле и наклонился вперед.

— Чем могу помочь вам?

— Для начала вы можете приказать Питту и его команде убраться из реки Святого Лаврентия.

Вийон отрицательно покачал головой.

— Не могу это сделать. Разрешение на спасательные операции прошло по всем официальным каналам. Трудно даже представить, что могут сделать американцы, если мы внезапно аннулируем эту лицензию. Они могут легко отомстить, отозвав права на рыболовство в своих водах.

— Генерал Симмс учел такую возможность. Поэтому подготовил другое предложение. — Шо выдерживал паузу в течение целой минуты. — Он предлагает, чтобы мы уничтожили останки «Императрицы».

— А можно ли сделать это, не создавая неприятного инцидента?

— При условии, что я доберусь до обломков раньше Питта.

Вийон откинулся назад, холодно анализируя, каким образом можно использовать информацию, изложенную Шо, для собственной выгоды. Его взгляд устремился к картине, висевшей на стене, на которой был изображен клипер в полном парусном снаряжении, плывущий по ветру. Наконец он собрался с мыслями и кивнул.

— Буду сотрудничать с вами по возможности полнее.

— Спасибо, — ответил Шо. — Мне потребуются услуги пяти человек, катер и надежное водолазное снаряжение.

— Вам потребуется хороший человек для координации планов.

— У вас есть кто-нибудь на примете?

— Есть, — сказал Вийон. — Постараюсь, чтобы он связался с вами. Это полицейский, хорошо подготовленный для работы подобного вида. Его зовут Глай, инспектор Фосс Глай.

41

Похоже, что с самого начала экспедицию, направленную для определения места погребения «Манхеттен лимитед», сглазили. Джиордино был расстроен до глубины души. Они уже отставали от графика на четыре дня.

После спешной погрузки снаряжения и людей новенький научно-исследовательский катер «Де Сото», длиной шестьдесят футов, сконструированный инженерами Государственного агентства подводных и морских научных исследований для плавания по внутренним водным путям, направился вверх по реке к месту катастрофы.

Рулевой зорко следил за бакенами канала и проплывающими мимо прогулочными лодками. Однако он был озабочен в большей степени падением показаний барометра и небольшими брызгами дождя на иллюминаторах рулевой рубки. Всё вместе предвещало серьезный шторм к ночи.

По мере наступления темноты зыбь на реке начала подниматься до палубы «Де Сото». Внезапно скорость ветра усилилась с двадцати миль в час до шестидесяти. Силой ветра лодку, идущую на большой скорости, снесло из главного канала. Не успел рулевой буквальной силой своих рук вернуть ее на правильный курс, как катер вынесло на мелководье, где он пропорол обшивку под носом по левому борту, видимо, задев топляк.

В течение следующих четырех часов Джиордино руководил своим экипажем крайне жестко. Позднее оператор гидролокатора утверждал, что агрессивный итальянский язык хлестал по его ушам, как хлыст. Это было мастерское представление. Брешь заделали, осталось лишь несколько маленьких трещин, но вода уже успела подняться выше трюмов, а на нижней палубе она была по щиколотку.

С двумя тоннами воды «Де Сото» двигался медленно. Джиордино игнорировал это в своей ярости и увеличил скорость до упора. Внезапный рывок скорости привел к тому, что пробоина вновь начала пропускать воду, и судно развернулось обратно в сторону Нью-Йорка.

Потеряли два дня. Катер поставили в сухой док, и корпус отремонтировали. Но они не успели отплыть, как обнаружили, что неисправен магнитометр, пришлось доставлять новый из Сан-Франциско. Потеряли еще двое суток.

Наконец при свете полной луны Джиордино внимательно следил за тем, как «Де Сото» проплыл под массивным каменным береговым устоем, который когда-то поддерживал мост. Он высунул голову в открытый иллюминатор рулевой рубки.

— Каковы показания эхолота?

Глен Чейз, неразговорчивый, лысеющий капитан лодки, бросил взгляд на красные цифры прибора.

— Около двадцати футов. Можно довольно безопасно остановиться здесь до утра.

Бросили якорь, лодку закрепили линями, привязанными к подходящему дереву на берегу и к проржавевшим останкам пирса моста на реке. Двигатели заглушили, включили вспомогательный блок питания. Чейз внимательно разглядывал разрушающийся береговой устой.

— Наверное, он был надежным в свое время.

— Пятый в мире по длине во время строительства, — сказал Джиордино.

— Как думаешь, почему он разрушился?

Джиордино пожал плечами.

— Согласно отчету, сделанные выводы неубедительны. Лучшая теория заключалась в том, что сильные ветры в сочетании с ударами молнии ослабили поддерживающую ферму.

Чейз кивнул головой в сторону реки.

— Думаешь, он ждет там, внизу?

— Поезд?

Джиордино посмотрело на воды, освещенные луной.

— С ним там всё в порядке. Обломки крушения не нашли в 1914 году, потому что всё, что было у спасателей, ограничивалось водолазами в медных шлемах и в неудобных костюмах из брезента, которые ходили ощупью из-за нулевой видимости, и кошками, которые тащили небольшие лодки.

Их оснащение было слишком ограниченным, да и искали то они не в том месте.

Чейз поднял свою фуражку и почесал голову.

— Всё узнаем через пару дней.

— Меньше, если повезет.

— А как насчет пива? — спросил Чейз, улыбаясь. — Я всегда покупаю для оптимизма.

— Думаю, что не повредит, — сказал Джиордино.

Чейз исчез на трапе и прошел в камбуз. Было слышно, как в главном обеденном салоне экипаж шутит, настраивая телевизионную антенну тарелку для приема сигналов от проходящего трансляционного спутника.

От внезапного холода по волосатым рукам Джиордино поползли мурашки, он протянул руку в рулевую рубку за ветровкой. Когда он застегивал молнию, ему что-то послышалось, он прислушался.

Появился Чейз и передал ему банку пива.

— Не подумал о стаканах.

Джиордино поднял руку, призывая к молчанию.

— Ты слышишь это?

Чейз нахмурился.

— Слышу что?

— Слушай.

Чейз наклонил голову, закрыл глаза, уставившись невидящим взглядом человека, сконцентрированного на звуках.

— Слабый свист, — безразлично произнес он.

— Ты уверен?

Чейз кивнул.

— Правда, слышу его. Определенно свисток поезда.

— Не находишь, что это странно? — спросил Джиордино.

— А почему я должен так считать?

— У дизельных локомотивов пневматический гудок. Только старые паровозы сигналят свистком, а последний снят уже тридцать лет назад.

— Может быть, это какие-то детские гонки в парке развлечений где-то вверх по реке, — предположил Чейз. — По воде звук может передаваться на очень большое расстояние.

— Не думаю, — сказал Джиордино, отгибая руками уши и раскачивая головой назад и вперед, как антенна радара. — Становится громче. Громче и ближе.

Чейз нырнул в рулевую рубку и вернулся с картой наземных дорог и фонариком. Развернул карту на ограждении палубы и включил фонарик, освещая ее.

— Взгляни сюда, — сказал, указывая на крошечные голубые линии. — Главная железнодорожная линия проходит на двадцать миль южнее от этого места.

— А ближайшая трасса?

— В десяти, возможно, в двенадцати милях.

— Но что бы ни издавало этот звук, он исходит с расстояния не более мили, — категорически заявил Джиордино.

Джиордино пытался определить направление. Сияющая луна освещала местность с кристальной ясностью. Он различал отдельные деревья на расстоянии двух миль. Звук приближался по западному берегу реки над ними. Не было никакого движения, не было огней, исключая лишь свет, включенный в нескольких дальних фермерских домах.

Еще один пронзительный звук.

Сейчас уже новые звуки. Лязг тяжелой стали, хриплый, пульсирующий выхлоп пара и газов в ночи. Джиордино ощущал себя, словно его подняло в воздух. Он стоял неподвижно. Замер в ожидании.

— Он поворачивает, поворачивает к нам, — выпалил Джиордино, будто пытался убедить самого себя. — Боже, он падает с развалившегося моста.

Они оба пристально смотрели вверх, на вершину берегового устоя, неспособные дышать, неспособные понять, что происходит. Внезапно оглушающий шум невидимого поезда вырвался из темноты над ними. Джиордино инстинктивно пригнулся. Чейз замер на месте, лицо побелело, как у мертвеца, расширенные зрачки глаз были похожи на черные пропасти.

И затем резко наступила тишина, тишина, подобная смерти, зловещее молчание.

Никто из них не мог произнести слово или шевельнуться. Они стояли как вкопанные на палубе, подобные восковым фигурам, лишенным сердца и легких. Медленно Джиордино собрался с мыслями и взял фонарик из безвольной руки Чейза. Он осветил им верхушку берегового уступа.

Смотреть было не на что: кроме выветрившегося от времени камня и непроницаемых теней, там ничего не было.

42

«Оушен венчерер» стоял на якоре над обломками кораблекрушения «Императрицы Ирландии». Рано утром прошел небольшой дождь, белый корпус судна переливался оранжевыми отблесками в лучах утреннего солнца. Резким контрастом на расстоянии двухсот ярдов от него была потрепанная старая рыболовная лодка, выцветшая голубая краска которой растрескалась и местами отвалилась. «Оушен венчерер», силуэт которого четко вырисовывался на фоне светлеющего горизонта, казался рыбакам творением художника с извращенным чувством юмора.

Обводы корпуса были эстетически выдержанными и современными. Начиная с изящно закругленного носа, линия главной палубы проходила приятной для глаза плавной кривой к овальному веерообразному хвосту. Не было и намека на острые углы, характерные для большинства других кораблей; даже мостик в форме яйца размещался на арочном основании. Но здесь и кончалось все прекрасное. Вышка, похожая на нефтяную, вызывающе торчала вверх из среднего отсека, что совершенно противоречило общему дизайну судна. Функционально, несмотря на отсутствие привлекательности, вышка отличалась возможностью опускать разнообразное оборудование и приборы для научных исследований через корпус на морское дно или поднимать тяжелые предметы, например обломки кораблекрушения, прямо в трюмы корабля. «Оушен венчерер» представлял собой идеальное судно для поиска договора.

Питт стоял на корме, плотно прижимая к голове шапку португальского рыбака, чтобы ее не унесло порывами ветра, создаваемыми лопастями вертолета Государственного агентства подводных и морских научных исследований, летающего в воздухе вокруг него. В течение какого-то времени вертолет находился в режиме зависания, пока пилот определял направление потоков воздуха. Затем машина стала медленно снижаться, и вскоре салазки коснулись посадочной площадки, размеченной краской.

Питт пригнулся, подбежал к вертолету, открыл дверь. Показалась Хейди Миллиган в комбинезоне из хлопковой ткани художественной работы потрясающего бледно-голубого цвета. Дирк помог ей спуститься и взял чемодан, переданный ему пилотом.

— Следующим рейсом, — громко сказал Питт, перекрикивая рев турбин, — привези нам упаковку арахисового масла.

Пилот помахал, приветствуя их всех, и крикнул:

— Привезу.

Питт эскортировал Хейди по палубе, вертолет поднялся с посадочной площадки и направил свой нос на юг. Девушка повернулась к Питту и улыбнулась.

— Директор проекта всегда работает носильщиком?

— Как сказал один человек, — засмеялся Питт, — мне всё равно.

Через несколько минут после того, как он показал ей каюту, она вошла в обеденный салон с пачкой документов и села рядом с ним.

— Как твоя поездка?

— Продуктивно, — ответила она. — А как вы?

— Мы прибыли на площадку вчера днем, на восемнадцать часов раньше графика, и поставили «Оушен венчерер» над обломками кораблекрушения.

— Что будете делать дальше?

— Спустим небольшой беспилотный подводный аппарат с дистанционным управлением и с камерами для съемок «Императрицы». Видеоданные поступят на наши мониторы, и мы их проанализируем.

— Под каким углом лежит корабль?

— Под углом сорок пять градусов на правом борту.

Хейди нахмурилась.

— Паршиво.

— Почему?

Она стала раскладывать на столе бумаги. Размер некоторых был очень большим, их пришлось развернуть.

— Прежде чем я отвечу на твой вопрос, взгляни на копию списка пассажиров на борту «Императрицы» в последнем рейсе. Сначала я подумала, что начала расследование не с того конца, когда не смогла найти имя Харви Шилдса среди пассажиров первого класса Затем до меня дошло, что он мог путешествовать в каюте более низкого класса, чтобы не афишировать свое присутствие. На большинстве трансатлантических лайнеров предусмотрены шикарные каюты на палубе второго класса для богатых, но скромных оригиналов или государственных чиновников высокого уровня, которые не хотят, чтобы их присутствие на борту стало достоянием общественности. Вот так я и нашла его. Верхняя палуба «Д», каюта сорок шесть.

— Отличная работа. Нашла иголку в стоге сена. Теперь нам не придется резать на части весь корабль.

— Это хорошая новость, а теперь плохая.

— Рассказывай.

— «Сторстад», норвежский угольщик, который потопил «Императрицу», ударил в середину правого борта лайнера почти прямо между трубами, проделывая клинообразную пробоину шириной более пятнадцати футов и высотой почти пятьдесят футов. Нос угольщика врезался в котельное отделение ниже ватерлинии, секция кают второго класса размещалась непосредственно над ним.

— Ты хочешь сказать, что «Сторстад» уничтожил каюту Шилдса?

— Нужно учитывать и наихудшие варианты.

Хейди расстелила на столе поверх морских карт копию планов «Императрицы Ирландии». Кончиком карандаша показала на небольшой обведенный участок.

— Номер сорок шесть был внешней каютой на правом борту. Либо она находилась очень близко к центру удара, либо удар пришелся непосредственно на эту каюту.

— Этим можно объяснить, почему не было найдено тело Шилдса.

— Возможно, он погиб во сне.

— Что ты имела в виду, сказав «паршиво», когда я сообщил тебе угол, под которым лежат останки лайнера?

— При крене в сорок пять градусов на правый борт каюта сорок шесть должна находиться на дне реки, — ответила Хейди. — Вся внутренняя часть похоронена в иле.

— Подведем итоги. Ил предохранит от разрушения то, во что завернут договор, но найти его почти невозможно.

Хейди молча сидела, наблюдая, как Питт барабанил пальцами по столу, поглощенный размышлениями об этих данных. Взгляд его глубоких зеленых глаз был устремлен вдаль.

Она протянула руку и коснулась его кисти.

— О чем ты думаешь?

— Об «Императрице Ирландии», — спокойно ответил Питт. — О корабле, забытом всем миром. О могиле, в которой покоится тысяча душ. Только Господу известно, с чем нам придется столкнуться, когда мы попадем внутрь лайнера.

43

— Надеюсь, вы не возражаете, что я прибыл так быстро, — сказал президент, выходя из лифта.

— Конечно, нет, — просто ответил Сандекер. — Всё готово. Прошу вас.

Президент жестом приказал сопровождающим из секретной службы ждать у лифта. Затем последовал за адмиралом к большой двойной двери из кедра. Сандекер открыл дверь и отступил в сторону.

— После вас, господин президент.

Комната оказалось круглой, стены обиты тканью темного пурпурного цвета. Окон не было, единственным предметом мебели был огромный стол в форме почки, стоящий в центре. Его поверхность освещалась голубыми и зелеными точечными светильниками. Президент подошел к столу и стал пристально рассматривать объект длиной три фута на слое мелкозернистого песка.

— Так вот как это выглядит, — сказал он уважительным тоном.

— Могила «Императрицы Ирландии», — подтвердил Сандекер. — Наше миниатюрное творение создано на основе видеоизображений, переданных с борта «Оушен венчерера».

— Это корабль для подъема затонувшего лайнера? — спросил президент, указывая на другую модель, подвешенную на прозрачной пластиковой пластине на высоте около двух футов над моделью «Императрицы».

— Да, модели выполнены в точной пропорции относительно друг друга. Расстояние между ними соответствует глубине от поверхности до дна реки.

В течение нескольких секунд президент изучал модель «Императрицы». Затем с удивлением покачал головой.

— Договор такой маленький, а корабль огромный. С чего начнете поиски?

— Наш научный сотрудник изучила этот вопрос, — сказал Сандекер. — Она смогла определить расположение каюты Харви Шилдса.

Он жестом показал на участок в центре корабля на правом борту корпуса, погруженного в песок.

— Она находится где-то здесь. К сожалению, есть вероятность того, что каюта уничтожена при столкновении с угольщиком.

— Каким образом предполагаете добраться до каюты?

— После того как команда проведет обследование внутренней части лайнера с помощью беспилотного дистанционного поискового аппарата, — ответил Сандекер, — операция по подъему лайнера начнется со шлюпочной палубы и продолжится вниз к заданному месту.

— Похоже, что они выбрали трудный путь, — сказал президент. — Я начал бы снаружи, с нижней части корпуса.

— Легко сказать! Установлено, что каюта Шилдса лежит под тоннами ила. Поверьте мне на слово, господин президент, выемка грунта со дна реки — опасная, кропотливая и трудоемкая процедура, занимающая огромное количество времени. При работе из внутренней части корабля у людей будет прочная платформа, с которой они смогут действовать, но еще важнее то, что они смогут ориентироваться в соответствии с судостроительными планами в любое время проведения операции.

— Вы убедили меня, — сказал президент, соглашаясь.

Сандекер продолжил:

— У нас четыре различные системы для прохождения через внутреннюю часть корабля. Во-первых, это подъемный кран, мы видим его на борту судна. Рассчитанный на подъем груза массой до пятидесяти тонн, он обеспечит выемку более тяжелых обломков. Во-вторых, погружаемый подводный аппарат с экипажем из двух человек, оснащенный механическими рычагами, предназначенными для работы в качестве универсальной системы поддержки.

Президент взял модель и изучал ее.

— Думаю, что это и есть погружаемый подводный аппарат в миниатюре?

Сандекер кивнул.

— «Сапфо I». Одно из четырех глубоководных средств для подъема предметов со дна океана, применявшихся в проекте «Титаник» в прошлом году.

— Не хотел прерывать вас, продолжайте, пожалуйста.

— Третья система является основным средством операции, — сказал Сандекер.

Он взял фигуру в виде куклы, которая представляла собой механического белого медведя с иллюминаторами в голове, имеющей форму луковицы.

— Комплексная сочлененная глубоководная водолазная система, работающая при атмосферном давлении, которую обычно называют костюмом «ДЖИМ». Изготовлена из магния и стекловолокна. Человек, находящийся внутри, способен находиться на огромнейших глубинах в течение многих часов за одно погружение, одновременно устранена необходимость в декомпрессии. Два таких костюма позволят шести водолазам работать в затонувшем корабле круглосуточно.

— Выглядит очень тяжелым и громоздким.

— В воздухе, с оператором внутри, весит тысячу сто фунтов. Под водой всего около шестисот. Отличается удивительной подвижностью. Можно сказать, что обеспечивает возможность пешеходной прогулки по дну моря.

Президент взял фигуру из предлагающей руки Сандекера и подвигал крошечные членистые руки и ноги.

— Водолазы с аквалангами сразу же устаревают по сравнению с этим.

— Не совсем, — отвечал Сандекер. — Водолаз, способный двигаться в трех измерениях, по-прежнему остается основой любой операции по подъему затонувших объектов. Четвертое и последнее средство — барокамера.

Он жестом указал на модель в форме цилиндрического резервуара.

— Команда водолазов будет жить здесь, дыша смесью гелия и кислорода. Камера обеспечивает возможность проведения подводных работ в течение длительных периодов времени, не создавая опасности растворения легочных газов в потоке крови с образованием пузырьков, что вызывает боли при декомпрессии. В дополнение к этому им не нужно проходить декомпрессию до тех пор, пока работы не будет закончены.

Президент слушал молча. Будучи по образованию и роду деятельности юристом, точным аналитическим человеком, он не мог оценить все научные данные. Но президент не хотел показаться глупцом. Он тщательно подбирал слова, чтобы высказать свои соображения.

— Уверен, что ваши люди не собираются буквально голыми руками прокладывать путь через акр стали.

— Нет, конечно. Есть метод лучше.

— Возможно, взрывчатка?

— Слишком рискованно, — ответил Сандекер. — Сталь затонувшего корабля находилась под воздействием элементов, вызывающих коррозию, в течение семидесяти пяти лет. Она стала пористой. Прочность на разрыв значительно снизилась. Слишком мощный или заложенный не в том месте заряд — и весь корабль может разрушиться сам по себе. Нет, мы прорежем себе путь.

— Значит, с помощью ацетиленовых резаков.

— Пироксеновых.

— Никогда не слышал о таких.

— Пластичное зажигательное вещество, способное гореть под водой при невероятно высокой температуре в течение предварительно установленного отрезка времени. После покрытия поверхности, предназначенной для разделения, пироксеном, он воспламеняется по электронному сигналу. При температуре горения пироксена три тысячи градусов Цельсия можно расплавить все преграды, стоящие на пути, включая горные породы.

— Трудно представить.

— Будут ли еще вопросы, на которые я могу ответить?

Президент сделал удовлетворенный жест.

— Нет, вполне достаточно. Вы и ваши люди делаете замечательную работу.

— Если мы не найдем договор, то вы должны знать, что мы сделали все возможное с технической точки зрения.

— Похоже, вы не питаете особых надежд.

— Если откровенно, господин президент, то у нас столько же шансов, сколько их у лягушки в клюве цапли.

— Каковы ваши соображения относительно договора в «Манхеттен лимитед»?

— Приберегу все свои комментарии до того времени, когда мы найдем поезд.

— По меньшей мере, мне известна позиция, которую вы занимаете, — улыбаясь, сказал президент.

Внезапно взгляд Сандекера стал хищным.

— Сэр, у меня вопрос.

— Задавайте.

— Можно ли мне спросить, для чего затеяна вся эта чертова возня?

Теперь взгляд президента стал хищным.

— Вы можете спрашивать сколько угодно, адмирал, но я могу лишь сказать вам, что это вообще безумный план, — сказал он, зловеще сверкнув глазами. — Самый безумный план, которым когда-либо приходилось заниматься президенту Соединенных Штатов.

44

Безмолвие в плотных зеленых глубинах реки Святого Лаврентия было нарушено странным жужжащим шумом. Затем яркий, тонкий луч голубоватого света пронзил холодную воду, медленно увеличиваясь в размере, пока не превратился в большой прямоугольник. Стайка любопытной рыбной молоди, привлеченная ярким свечением, кругами неторопливо направилась к нему, похоже, не опасаясь расплывчатых теней, нависших над ней.

Внутри огромного колодца в центре «Оушен венчерера» команда инженеров готовила аппарат дистанционного поиска, подвешенный на кабеле небольшого крана. Один регулировал систему фонарей для трех камер, другой подсоединял источник питания на батареях.

Аппарат дистанционного поиска имел форму удлиненной слезы, длина составляла три фута, диаметр десять дюймов, на его гладкой титановой поверхности не было никаких выступов. Управление и поступательное движение обеспечивались небольшим гидроструйным насосом с переменными стартовыми ускорителями.

— Странное ощущение, — сказала Хейди. — Смотришь на воду внутри корабля и не понимаешь, почему мы не тонем.

— Потому что ты стоишь на четыре фута выше поверхности, — ответил ей Руди Ганн с широкой улыбкой. — До тех пор пока река не сможет проникнуть ниже ватерлинии, мы останемся на плаву.

Один из инженеров помахал ей рукой.

— Всё герметично.

— И нет центрального кабеля электронного управления? — спросила Хейди.

— «Бэби» управляется дистанционными акустическими импульсами на расстоянии до трех миль под водой, — коротко объяснял Ганн.

— Ты называешь аппарат «Бэби»?

— Потому что он постоянно мокрый, — засмеялся Питт.

— Мужчины и их детский юмор, — сказала Хейди, покачав головой.

Питт повернулся к колодцу.

— Водолаз, на выход, — скомандовал он.

Человек в водолазном костюме с подогревом поправил маску на лице и перевалился за борт. Он направлял аппарат дистанционного поиска во время спуска в колодец и отпустил его, когда они оба оказались ниже киля.

— А теперь пойдем в контрольную рубку и посмотрим, что происходит там, — сказал Питт.

Спустя несколько минут они уже смотрели на три различных обзорных экрана, смонтированных горизонтально. В противоположном конце помещения несколько техников изучали данные на круговых шкалах и записывали показания приборов, установленных блоками. У другой стены несколько компьютеров начали регистрировать передаваемые данные.

Жизнерадостный полный мужчина с вьющимися рыжеватыми волосами и морщинами, избороздившими его лицо, широко улыбнулся, сверкая белоснежными зубами, когда Питт представил его Хейди.

— Дуг Хоукер, познакомься с Хейди Миллиган, — сказал Питт, не называя военно-морского звания Хейди. — Дуг исполняет роль матери «Бэби».

Хоукер приподнялся со стула перед огромным пультом и пожал ей руку.

— Всегда рад прекрасной слушательнице.

Она ответила на комплимент улыбкой.

— Это приятное сообщение, которое мне не хотелось бы пропустить.

Хоукер повернулся к пульту и мгновенно ушел с головой в дело.

— Проходим глубину восемьдесят футов, — бубнил он, правая ладонь лежала на ручке управления авиационного типа. — Температура воды — тридцать четыре градуса.

— Обойди корабль с кормы, — сказал Питт.

— Слушаюсь.

На цветных видеоэкранах появилось дно реки на глубине 165 футов, грязноватая поверхность размытого коричневатого цвета, совершенно безжизненная, исключая лишь одиночного краба и отдельные редкие заросли водорослей. Видимость под интенсивным освещением аппарата дистанционного поиска была лишь немногим более чем десять футов.

Но вот в верхней части экрана возник, медленно увеличиваясь, темный объект. Вскоре появилось четкое изображение его огромных рулевых крюков.

— Замечательное ощущение направления, — сказал Питт Хоукеру. — Ты вывел его прямо на руль.

— Появилось что-то еще, — объявил Ганн. — Движитель, если судить по виду.

Четыре огромных бронзовых лопасти, которые когда-то множество раз доставляли громадный корабль из Ливерпуля в Квебек, проплыли перед глазами камеры аппарата дистанционного поиска.

— Около двадцати футов от кончика до кончика, — определил Питт. — Масса, по меньшей мере, тридцать тонн.

— «Императрица» была судном с двойным винтом, — мягко сказала Хейди. — Один с левого борта был поднят в тысяча девятьсот шестьдесят восьмом.

Питт повернулся к Хоукеру.

— Продвинься еще на пятьдесят футов и пройдись вперед вдоль шлюпочной палубы по правому борту.

Глубоко у них под ногами небольшой подводный аппарат повиновался командным импульсам и проплыл над ограждением кормы, едва не задевая флагшток, на котором когда-то развевался флаг порта приписки «Императрицы».

— Сбита мачта на корме, — монотонно сказал Питт. — Похоже, нет такелажа.

Появилось изображение шлюпочной палубы. На некоторых балках оставались стальные спасательные шлюпки. Вентиляторы застыли в молчаливой агонии, с них давно слезла вся краска, но не было двух труб, которые десятилетия назад увязли в иле.

Несколько минут царило полное безмолвие. Словно все они погрузились в далекое прошлое и почувствовали присутствие перепуганных мужчин, женщин и детей, снующих в смятении по палубам, беспомощно понимая, что судно под ними тонет с ужасающей скоростью.

В груди у Хейди бешено заколотилось сердце. У всей этой сцены была траурная аура. Водоросли, прилипающие к корпусу старого корабля, изъеденного ржавчиной, плавно раскачивались течением назад и вперед. Она непроизвольно задрожала и сжала руки, сложив их вместе, чтобы прекратить дрожь.

Наконец молчание нарушил Питт:

— Направь внутрь.

Хоукер достал носовой платок из кармана и вытер шею сзади.

— Две верхние палубы разрушены, — прошептал он, словно говорил в церкви. — Мы не можем проникнуть внутрь.

Питт развернул чертежи интерьера корабля на столике для морских карт и пальцем проследил линию.

— Опустись в нижнюю прогулочную палубу. Вход в вестибюль первого класса должен быть свободен.

— Неужели «Бэби» действительно войдет в корабль? — спросила Хейди.

— Именно для этого аппарат и предназначен, — ответил Питт.

— Там все люди погибли. Это кажется почти кощунством.

— Полстолетия люди спускались под воду на «Императрицу», — мягко сказал Ганн, словно говорил с ребенком. — Музей в Римуски заполнен предметами, поднятыми из внутренней части корабля, потерпевшего кораблекрушение. В дополнение к этому нам нужно обязательно узнать, что нас ожидает, когда начнем резать корабль.

— Я проник внутрь, — прервал Хоукер.

— Иди помедленней, — сказал Питт. — Деревянные потолки, скорее всего, обрушились и загораживают проходы.

В течение ряда следующих секунд на мониторах появлялись только плавающие в воде отдельные частицы. Затем аппарат дистанционного поиска осветил веерообразную лестницу. Всё еще сохранились изогнутые линии поручней, поддерживаемые прогнувшимися колоннами. Персидские ковры, которыми некогда были устланы нижние отсеки, давно истлели.

— Думаю, пора отправиться к проходу на корму, — сказал Хоукер.

— Входи, — кратко скомандовал Питт.

Призрачной процессией проплыли перед камерой дверные проемы кают, когда аппарат дистанционного поиска проходил над кучами упавших обломков. Через тридцать футов проход оказался чистым, они проверили каюту. От комфорта, которым славился злополучный корабль, ничего не осталось. Просторные кровати и украшенные шкафы давным-давно исчезли в безжалостных водах.

Путешествие во времени проходило в мучительно замедленном темпе. Аппарату дистанционного поиска потребовалось почти два часа, чтобы добраться до зоны отдыха.

— Где мы? — спросил Ганн.

Питт снова проконсультировался с чертежами.

— Должны быть на входе в главный обеденный зал.

— Да, мы находимся именно там, — взволнованно сказала Хейди. — Огромный дверной проем справа на экране.

Питт взглянул на Ганна.

— Стоит проверить. Согласно планам, каюта Шилдса находится на палубе, расположенной прямо под ним.

Луч света аппарата дистанционного поиска поочередно освещал огромную комнату, бросая призрачные тени между колоннами, которые поддерживали останки потолков с лепниной над обеденными альковами. Только овальные зеркала на стенах, стекла которых покрылись десятилетними слоями ила, молчаливо свидетельствовали о роскошном декоре, который когда-то увеличивал удовольствие обедающих пассажиров.

Внезапно что-то зашевелилось по краю лучей света.

— Что это, черт возьми? — вырвалось у Ганна.

Все, находившиеся в контрольном помещении, пристально смотрели на эфирное облако, наплывающее в изображении камеры.

Довольно долго казалось, что оно зависло, его внешние края были расплывчатыми и медленно колыхались. Затем оно стало отдаленно напоминать человеческую фигуру, окруженную полупрозрачной молочной оболочкой.

Хейди не могла произнести ни слова, кровь застыла у нее в жилах. Хоукер сидел подобно гранитной глыбе у пульта, на лице читалось полное непонимание происходящего. Странно, но Ганн наклонил голову набок и изучал призрак клиническим взглядом хирурга, размышляющего над рентгеновским снимком.

— В своих самых дерзких мечтах, — сказал он хриплым голосом, — никогда не подозревал, что увижу привидение.

Кажущаяся собранность Ганна не могла обмануть Пита. Он видел, что маленький человечек находится на грани обморока.

— Отвести «Бэби» назад, — сказал он спокойно Хоукеру.

Сопротивляясь страху, который он никогда не испытывал раньше, Хоукер собрался с силами и зашевелил пальцами, переключая средства управления. Сначала волнообразно колеблющаяся форма отступила на задний план, затем снова начала увеличиваться.

— О Боже, он преследует, — прошептала Хейди.

Быстрый взгляд на напряженные, окаменевшие лица свидетельствовал, что у всех на уме было одно и то же. Они застыли как парализованные, всё внимание сосредоточилось на мониторах.

— Ради Бога, что же он делает? — отрывисто крикнул Ганн.

Ответа не последовало, все, находившиеся в помещении управления аппаратом, лишились дара речи. Все, кроме Питта.

— Поверни «Бэби» назад и выходи оттуда, быстро! — отрывисто крикнул он.

Хоукер заставил себя оторвать взгляд от сверхъестественного зрелища и включил полную мощность.

Небольшой поисковый аппарат не был рассчитан на быстрое передвижение. Максимально возможная скорость движения вперед составляла три узла. Он начал с трудом разворачиваться. Камеры в носу развернулись от нависшей угрозы, прошли над открытыми пробоинами, зияющими по левому борту в свете, отраженном от поверхности, мимо поверхности зеркал, в которых более ничего не отражалось. Казалось, что маневр в 180 градусов занял бесконечно много времени.

И произошло это слишком поздно.

Второй прозрачный призрак, дрейфующий над порогом дверного проема каюты для отдыха, протянул свои призрачные руки и манил к себе.

45

— Проклятие! — выругался Питт. — Еще один!

— Что мне-то делать? — голос Хоукера был умоляющим, почти полным отчаяния.

Недостаточно сказать, что Питт внимательно следил за всеми находящимися в помещении управления аппаратом. Они были потрясены до ужаса его ледяным самообладанием. До них стало доходить, почему адмирал Сандекер так высоко ценил его. Если кто-то и был на нужном месте в нужное время, то им был Дирк Питт, стоящий на палубе корабля и указывающий способ борьбы со сверхъестественным.

Они ни за что не смогли бы догадаться, о чем он думает. Но по выражению его лица смогли понять, что злость исчезла, ее место заняло глубокое размышление.

Если правило «Действуй, а там посмотрим» сработало с призрачным поездом, рассуждал Питт, то терять было нечего и следовало повторить игру. Он кивнул Хоукеру:

— Протарань негодяя!

Сразу же настроение резко изменилось. Сила Питта передавалась каждому. Их страх постепенно перерос в решимость разоблачить то, что можно было принять за души мертвых, обитающие в разрушенном океанском лайнере.

Аппарат дистанционного поиска остановился и нанес удар по призрачному препятствию в дверном проеме. Сначала, казалось, он не встретил никакого сопротивления. Расплывчатая фигура отступила, но затем поплыла вперед, ее оболочка поглотила аппарат. В камерах исчез фокус, на мониторах было изображение только неясных теней.

— Оказывается, наши призраки имеют плоть, — разговорился Питт.

— «Бэби» не реагирует на команды, — отозвался Хоукер. — Его средства управления ведут себя так, словно их погрузили в овсяную кашу.

— Постарайся перевести толкатели на реверс.

— Ничего не получается, — покачал головой Хоукер. — Чем бы ни были эти штуки, они сделали аппарат неподвижным.

Питт подошел к пульту управления и над головой Хоукера посмотрел на показания приборов.

— Почему индикатор направления колеблется?

— Похоже, что они борются с «Бэби», — ответил Хоукер. — Скорее всего, пытаются утащить его куда-то.

Питт сжал ему плечо.

— Отключи все системы, кроме камер.

— А что делать с огнями?

— Выключи их тоже. Пусть эти призраки с сильными руками считают, что они повредили источник питания «Бэби».

Мониторы медленно темнели, пока их экраны не стали совершенно черными. У них был вид холодных и бездействующих, только иногда было заметно какое-то неясное слабое движение. Если в это помещение вошел бы незнакомец, то он списал бы всех как умственно неполноценных: группа людей, поглощенная наблюдением за темными телевизионными экранами, всегда была мечтой психологов.

Десять минут превратились в двадцать, двадцать в тридцать. Никаких изменений. Окружающая среда была насыщена ожиданием. Никаких изменений. Затем очень постепенно, настолько постепенно, что сначала никто ничего не заметил, экраны начали светиться.

— Что ты сделал? — спросил Питт Хоукера.

— Объяснить ничего не могу. Без питания нельзя прочитать показания систем.

— Включи приборы, но только на такое время, чтобы компьютеры смогли зарегистрировать данные.

— Ты говоришь о микросекундах.

— Так сделай это.

Проворному указательному пальцу Хоукера было достаточно и доли секунды для включения системы обработки данных.

— Позиция — четыреста метров, направление нуль-двадцать-семь градусов. Глубина — тринадцать метров.

— Поднимается к поверхности, — сказал Ганн.

— Появление на поверхности на расстоянии четверть мили от кормы правого борта, — подтвердил Хоукер.

— Сейчас могу определить цвет, — сказала Хейди. — Темно-зеленый превращается в темно-синий.

Появились первые проблески в тумане перед камерами. Затем на видеоэкранах возникло яркое оранжевое сияние.

— Это солнце, — объявил Хоукер. — «Бэби» на поверхности.

Не произнося ни слова, Питт выбежал из комнаты и далее по трапу направился на мостик. Схватил бинокль, свисающий со шлема, и стал смотреть в него на реку.

На небе не было ни облачка, позднее утреннее солнце отражалось в воде. Легкий бриз дул с моря и поднимал небольшие волны вверх по течению реки. Был виден лишь танкер, идущий в сторону Квебека, да флотилия из пяти рыболовных лодок на северо-востоке, идущих в разных направлениях.

Появился Ганн и встал за спиной Питта.

— Что-нибудь видишь?

— Нет, опоздал, — коротко сказал Питт. — «Бэби» исчез.

— Исчез?

— Наверное, слово «похищен» подходит лучше. Возможно, его подняли на борт одной из тех рыболовных лодок.

Он сделал паузу и передал бинокль Ганну.

— Думаю, это старый синий траулер, а может быть, и красный с желтой рулевой рубкой. Их сети повешены таким образом, что нельзя увидеть происходящее на дальней стороне палуб.

Ганн молча смотрел на воду какое-то время. Затем опустил бинокль.

— «Бэби» стоит двести тысяч долларов, — зло сказал он. — Нужно остановить их.

— Боюсь, канадцам не понравится, что иностранное судно насильно захватывает лодки в их территориальных водах. К тому же нам нельзя афишировать наши операции. Меньше всего президенту нужен неблагоприятный инцидент по поводу какого-то оборудования, которое легко заменить за счет налогоплательщиков.

— Это неправильно, — ворчал Ганн.

— Нам следует забыть о справедливом гневе, — сказал Питт. — Перед нами только одна проблема: кто и почему. Были ли это просто водолазы-любители или люди, действующие с каким-то умыслом?

— Нам могут рассказать камеры, — сказал Ганн.

— С этим они могут справиться, — сказал Питт, с едва заметной улыбкой. — При условии, что похитители не выдернули вилку «Бэби». — Он встал и вышел.

Вернувшись, Дирк в удивлении застыл на пороге. Хейди сидела на стуле, ее трясло; все краски исчезли с ее лица, глаза потухли. Юный компьютерный техник держал стакан бренди и пытался заставить ее выпить его. У нее был такой вид, словно она увидела третьего призрака за день.

Хоукер и три инженера склонились над платой со схемой, проверяя ряды потухших индикаторных лампочек, бесплодно манипулируя ручками и переключателями. Питт понял, что связь с аппаратом дистанционного поиска окончательно прекратилась.

Хоукер взглянул на Питта, когда увидел его.

— У меня есть кое-что интересное, могу показать тебе.

Питт кивнул в сторону Хейди.

— Что с ней?

— Она увидела что-то такое, что вывело ее из себя.

— На мониторах?

— Непосредственно перед тем, как оборвалась передача, — объяснил Хоукер. — Понаблюдай тут, пока перекручу видеозапись.

Питт наблюдал. Появился Ганн и встал рядом с ним, пристально глядя на экраны. Темные экраны медленно начали светиться, и они вновь увидели аппарат дистанционного поиска при солнечном освещении. Сияние уменьшилось, затем несколько раз последовательно возникало вновь.

— Это когда «Бэби» поднимали из воды, — наблюдательно заметил Питт.

— Да, — согласился Хоукер. — Сейчас не пропусти следующее действие.

На мониторах появились серии горизонтальных линий помех, затем внезапно левый экран потух.

— Неуклюжие варвары, — горько пожаловался Хоукер. — Не узнали хрупкой части аппарата. Уронили «Бэби» на левую камеру, разбили цветную приемную трубку.

В этот момент оболочку потащили обратно, она попала в фокус. Сейчас можно было безошибочно определить вид материала, из которого она была сделана.

— Пластик, — объяснил Ганн. — Тонкий кусок непрозрачного пластика.

— Этим объясняется протоплазма, — сказал Питт. — Вот тебе и соседи-привидения.

Две фигуры в каучуковых водолазных костюмах, стоя на коленях, исследовали аппарат дистанционного поиска.

— Жаль, что не можем увидеть их лица, скрытые под масками, — сказал Ганн.

— Вскоре увидишь одного из них, — сказал Хоукер. — Наблюдай.

В поле зрения камеры появились две ноги в длинных резиновых сапогах и в брюках из хлопчатобумажной ткани для производственной одежды. Владелец всего этого остановился за водолазами, наклонился и посмотрел в линзы камеры.

На нем был свитер в британском стиле «коммандос» с кожаными заплатами на плечах и локтях. Вязаная шапка была надета под углом; седеющие волосы на висках аккуратно зачесаны за уши. Казалось, что ему около шестидесяти. На лице отражалась жестокая самоуверенность, характерная для мужчин, которым часто приходилось сталкиваться с опасностью. Темные глаза отличались бесстрастным интересом снайпера, который смотрит в телескопический прицел на приближающуюся к нему жертву.

Внезапно его глаза едва заметно расширились, напряженное выражение стало злобным. Рот искривился от непроизнесенных вслух слов, он быстро исчез из вида.

— Я не умею читать по губам, — сказал Питт, — но похоже на то, что он сказал: «Вы дураки».

Они продолжали наблюдать за тем, как на аппарат дистанционного поиска набросили что-то, напоминающее брезент, мониторы потемнели в последний раз.

— Это всё, что удалось записать, — сказал Хоукер. — Контакт был потерян через минуту, когда они уничтожили передающую схему.

Хейди поднялась со стула и пошла вперед, словно в трансе. Указала на бездействующие мониторы, губы у нее дрожали.

— Я знаю его, — сказала она, голос едва можно было расслышать. — Человек на изображении… Я знаю, кто он.

46

Доктор Отис Коули вставил сигарету в мундштук с золотым наконечником, зажал его между искусственными зубами и закурил. Затем продолжил изучение электронного сердца аппарата дистанционного поиска через открытую панель доступа.

— Чертовски умны эти американцы, — произнес он под впечатлением того, что увидел. — Читал научные статьи об этом, но не видел ни одного так близко.

Коули, директора Квебекского института морской техники, завербовал Анри Вийон. Это было настоящее страшилище: бочкообразная грудная клетка, круглое лицо с нависшими бровями. Седые волосы, ниспадающие ниже воротника, усы под тонким коротким носом, словно обрезанным ножницами для стрижки овец.

Брайан Шо стоял рядом с Коули с озабоченным лицом.

— Что будешь делать с этим?

— Оригинальное технологическое решение, — сказал Коули тоном молодого человека, поглощенного рассматриванием «Плейбоя». — Визуальные данные транслируются и передаются с помощью ультразвуковых волн на корабль — носитель, где они декодируются и обрабатываются компьютером. Получаемое в результате изображение переносится на видеоленту с удивительной четкостью.

— Итак, в чем же жульничество? — проворчал Фосс Глай.

Он сидел на ржавой лебедке, установленной на палубе в носовой части синей рыболовецкой лодки.

Шо старался сдержать его темперамент.

— Жульничество, как ты соизволил выразиться, в том, что камеры продолжали передавать изображение после того, как ты притащил эту штуку на борт. Люди на корабле Государственного агентства подводных и морских научных исследований не только узнали, что за ними ведется наблюдение, но смогли записать наши лица на видеоленту.

— Каким образом это касается нас?

— В эту минуту их директор проекта, вероятно, вызывает вертолет, — ответил Шо. — Еще до наступления ночи лента будет в Вашингтоне. А к этому времени завтра они уже проведут опознание.

— Скорее всего, опознан будешь ты, — сказал Глай, ухмыляясь. — Мы с моим партнером были в масках. Помнишь?

— Ущерб уже причинен. Американцы поймут, что мы не местные водолазы, совершающие хищение с останков кораблей, потерпевших кораблекрушение. Они узнают, кто действует против них, с чем им придется иметь дело, и примут все превентивные меры.

Глай пожал плечами и начал расстегивать молнию на своем водолазном костюме.

— Если бы эта механическая рыба не прервала нас, мы спокойно заложили бы взрывчатку, взорвали старый корпус и не оставили бы им почти ничего, что можно поднять со дна.

— Нас постигла неудача, — сказал Шо. — Насколько вам удалось продвинуться в работе?

— Мы едва успели приступить к делу, как увидели огни, которые загорелись на корме.

— Где взрывчатка?

— Осталась на палубе в носовой части корабля, потерпевшего крушение, где мы хранили ее.

— Сколько фунтов?

На мгновенье Глай задумался.

— Мы с Гаррисом спускались по шесть раз каждый с герметичными контейнерами весом двести фунтов.

— Две тысячи четыреста фунтов, — сосчитал Шо.

Он повернулся к доку Коули.

— Что будет, если мы ее взорвем?

— Прямо сейчас?

— Прямо сейчас.

— Масса за массу, тризинол в три раза мощнее тринитротолуола.

Коули сделал паузу, пристально всматриваясь через воду в «Оушен венчерер».

— Ударные волны от взрыва разрушат заднюю часть корабля Государственного агентства подводных и морских научных исследований.

— И «Императрицу Ирландии».

— Уничтожат носовую часть и снесут носовую часть надстройки. Этот момент поглотит основную силу взрыва. Прогнется дальняя часть кормы, несколько переборок. Рухнет несколько палуб.

— Но центральная часть остова корабля останется целой.

— Совершенно верно, — кивнул Коули. — Единственным вашим достижением будет смерть массы невинных людей.

— Мало смысла в реализации этого плана, — задумчиво сказал Шо.

— Конечно, я не хочу принимать никакого участия в этом.

— Итак, что же нам остается? — спросил Глай.

— В настоящее время — сидеть тихо, — ответил Шо. — Жди и наблюдай, а также найди нам другую лодку. Американцы, вне всяких сомнений, охотятся за этой.

На лице Глая появилось презрительное выражение.

— Это лучшее из всего, что ты можешь предложить?

— Я удовлетворен. Если у тебя нет других соображений.

— Предлагаю разнести негодяев в клочья и покончить с этим сейчас, — холодно сказал Глай. — Если у тебя не хватает мужества, то я сделаю это.

— Достаточно! — крикнул Шо, пристально глядя на Глая. — Мы не находимся в состоянии войны с американцами, в моих инструкциях нет ничего, чем можно оправдать убийство. Только кровожадные идиоты убивают тогда, когда в этом нет никакой необходимости. Что же касается тебя, инспектор Глай, то больше никаких дебатов. Будешь делать то, что тебе прикажут.

Глай самодовольно пожал плечами, неохотно соглашаясь, и ничего не сказал. Он не любил произносить слова впустую. Но Шо не знал, и никто не знал, что он вставил радиодетонатор в один из контейнеров с тризинолом.

Простым нажатием кнопки он мог взорвать взрывчатку в любое время, когда у него будет соответствующее настроение.

47

Мерсьер сидел за ленчем с президентом в семейной столовой Белого дома. Он испытывал благодарность к своему боссу за то, что, в отличие от остальных генеральных управляющих, он разрешал подать коктейли до пяти часов. Второй коктейль «Роб-Рой» показался лучше первого, хотя и был недостаточно уместным дополнением к бифштексу.

— Последние данные службы разведки говорят о том, что русские выдвинули еще одну дивизию к индийской границе. Это составит уже десять дивизий, вполне достаточно сил для вторжения.

Президент с жадностью ел вареную картошку.

— Парни в Кремле уже обожгли себе пальчики, оккупировав Афганистан. И теперь у них на руках развивающееся восстание мусульман, которое охватит всю Россию. Мне бы очень хотелось, чтобы они вторглись в Индию. Это даже больше того, на что мы могли надеяться.

— Мы не могли сидеть сложа руки и остаться в стороне от этого.

— О, мы бряцали своими саблями и произносили страстные речи в Организации Объединенных Наций, осуждая еще один пример коммунистической агрессии. Послать несколько авианосцев в Индийский океан. Организовать новое эмбарго на торговлю.

Мерсьер занялся салатом.

— Другими словами, та же самая реакция, как обычно. Стоять и выжидать.

— Советы роют себе могилу сами, — прервал президент. — Напасть на семисотмиллионное население, живущее в нищете, — безумие. Поверь мне, Россия проиграет, одержав победу.

Мерсьер не был согласен с мнением президента, но где-то глубоко внутри он знал, что, вероятно, глава государства прав. Он оставил эту тему и перешел к проблеме, которая была ближе к дому.

— На следующей неделе состоится референдум за полную независимость Квебека. Кажется, эта попытка окажется удачной.

Президент не обратил внимания на это заявление, так как подцепил полную вилку горошка.

— Если французы думают, что полная суверенность приведет к благоденствию, то их ждет горькое разочарование, когда они очнутся.

Мерсьер выпустил пробный шар.

— Мы можем остановить это, продемонстрировав силу.

— Ты никогда не сдаешься, Ален, правда?

— Медовый месяц закончился, господин президент. Это всего лишь вопрос времени, скоро оппозиция в конгрессе и новостные средства массовой информации начнут называть вас нерешительным лидером. Абсолютная противоположность тому, что вы обещали во время избирательной кампании.

— И только потому, что я не вступил в войну на Среднем Востоке или не послал войска в Канаду?

— Существуют и другие средства продемонстрировать решительность, менее резкие.

— Нет причин терять жизнь даже одного американца, вызывая истощение нефтяных месторождений в пустыне. Что же касается Канады, то всё урегулируется само по себе.

Мерсьер коснулся непосредственно этого вопроса.

— Почему ты хочешь видеть Канаду разделенной, господин президент?

Тот холодно посмотрел на него через стол.

— Именно так ты думаешь? Что я хочу увидеть, как соседняя страна разорвана на части и в ней начинается хаос?

— А чему еще я должен верить?

— Верь мне, Ален, — выражение на лице президента было дружественным. — Верь в то, что я собираюсь сделать.

— Разве я могу? — спросил сконфуженный Мерсьер. — Я даже не знаю, о чем ты говоришь.

— Ответ простой, — отвечал президент с печальной ноткой в голосе. — Я веду отчаянную игру для спасения опасно больных Соединенных Штатов.

Это, должно быть, очень плохие новости. По кислому выражению лица Гаррисона Муна президент понял, что они не могут быть другими. Он отложил речь, редактированием которой занимался, и откинулся на спинку кресла.

— У тебя такой вид, словно возникли проблемы, Гаррисон.

Мун положил папку на стол.

— Боюсь, британцы вступили в игру.

Президент открыл папку и стал пристально разглядывать глянцевый фотоснимок человека, который оглядывался на камеру.

— Это только что доставили с борта «Оушен венчерера», — объяснил Мун. — Аппарат подводного наблюдения зондировал обломки корабля, когда его похитили два неопознанных водолаза. Перед тем как связь прекратилась, на мониторах появилось это лицо.

— Кто это?

— В течение последних двадцати лет жил под именем Брайан Шо. Как следует из доклада, бывший британский тайный агент. Его послужной список очень интересный. Получил известность в пятидесятых. Стал слишком хорошо известен, чтобы продолжать свою деятельность. Над ним нависла угроза быть убитым советским агентом из контрразведки СМЕРШ. Вынужден был уйти в отставку и вести уединенный образ жизни. Секретная служба причислила его к убитым при исполнении служебных обязанностей в Вест-Индии.

— Каким образом удалось так быстро установить всё это?

— Коммандер Миллиган находится на борту «Оушен венчерера». Она узнала его на мониторах. ЦРУ нашло истинные данные о нем в своей картотеке.

— Она знает Шо? — с любопытством спросил президент.

Мун кивнул.

— Познакомилась с ним на званом вечере в Лос-Анджелесе месяц назад.

— Я полагал, что она в море.

— Заблуждение. Никому и в голову не приходило проверить тот факт, что ее кораблю приказали зайти на три дня в Лонг-Бич. В дополнение к этому, ничего не было сказано о том, чтобы запретить ей выходить на берег.

— Их встреча? Не была ли она подстроена?

— Кажется, что именно так и есть. ФБР сразу выследило Шо после его прибытия из Британии. Обычная процедура, когда представители посольства встречают заморских гостей. Шо эскортировали до самолета, летевшего в Лос-Анджелес. Там он встретился с Грэмом Хамберли, хорошо известным доносчиком на содержании британской разведки, который и устроил их встречу.

— Следовательно, коммандер Миллиган разболтала то, что знала о договоре.

Мун пожал плечами.

— У нее не было инструкций держать рот на замке.

— Как они пронюхали о том, что нам известно о договоре?

— Мы не знаем, — сказал Мун.

Президент прочитал доклад о Шо.

— Странно, что британцы могли доверить назначение такого масштаба человеку, возраст которого приближается к семидесяти.

— С первого взгляда может показаться, что «МИ-6» присваивает низкий приоритет нашим поискам договора. Но если подумать, то Шо является прекрасным выбором для секретной работы. Если коммандер Миллиган не узнала бы его, сомневаюсь, что мы смогли бы связать его с британской разведкой.

— С тех пор, как Шо был в списке действующих агентов, времена изменились. Возможно, он чувствует себя, как рыба, вынутая из воды, выполняя это задание.

— Я бы не сказал, что это так, — возразил Мун. — Парень не сентиментальный чудак. Он следил за каждым нашим шагом.

Какое-то время президент сидел молча.

— Возможно и то, что наша тщательно спланированная тайная концепция раскрыта.

— Да, сэр, — Мун мрачно кивнул. — Через несколько дней или даже часов кораблю «Оушен венчерер» прикажут покинуть реку Святого Лаврентия. Ставки слишком велики, чтобы британцы могли оставить нас в покое, не найдя договора.

— Тогда мы спишем «Императрицу Ирландии» как гиблое дело.

— Если, — произнес Мун, словно размышляя вслух, — Дирк Питт не найдет договор за оставшееся время.

48

Питт смотрел на экраны, которые показывали, как команда, поглощенная подъемом корабля, потерпевшего катастрофу, занимается своим делом на остове под водой. Делая огромные прыжки в замедленном темпе, костюмы «ДЖИМ» и их обитатели тщательно размещали пироксен на верхней надстройке. Людям было комфортно работать под давлением, равным атмосферному, в ограниченном пространстве сочлененных аппаратов, в то время как снаружи на тела водолазов со специальными дыхательными приборами воздействовало давление семьдесят пять фунтов на квадратный дюйм, сжимая их. Питт повернулся к Дугу Хоукеру, поглощенному тонкой настройкой мониторов.

— Где погружаемый подводный аппарат?

Хоукер включил прибор и начал изучать карту, выходящую из ультразвукового самописца.

— «Сапфо I» плавает в двадцати метрах от носа по левому борту «Императрицы». Пока мы не подготовимся к уборке обломков, я приказал экипажу аппарата патрулировать по периметру в четверти мили вокруг останков корабля.

— Хорошая мысль, — сказал Питт. — Есть какие-либо признаки появления нарушителей?

— Ответ отрицательный.

— На этот раз мы хотя бы готовы.

Хоукер сделал жест, полный сомнения.

— Не могу обеспечить тебе совершенную систему детектирования. Видимость слишком паршивая, чтобы камеры могли видеть очень далеко.

— Что скажешь о гидролокаторе бокового сканирования?

— Его датчики охватывают диапазон в триста шестьдесят градусов на расстоянии триста метров, но опять-таки никаких гарантий. Человек — слишком маленькая мишень.

— Есть ли какие-нибудь надводные корабли?

— Десять минут назад прошел нефтеналивной танкер, — отвечал Хоукер. — С верховий реки приближается что-то, похожее на буксир, который тащит мусорную баржу.

— Наверное, собирается сбросить свой груз дальше где-нибудь в заливе, — предположил Питт. — Не пропусти что-нибудь.

— Готов сгореть на посту, — объявил Руди Ганн, глядя на мониторы.

— Отлично, убери водолазов, чтобы не мешали, — приказал Питт.

В зал управления вошла Хейди в светло-коричневом вельветовом комбинезоне и с подносом, на котором были аккуратно расставлены десять чашек горячего кофе. Она прошла к команде инженеров. Последняя чашка досталась Питту.

— Я ничего не пропустила? — спросила она.

— Ты прекрасно рассчитала время. Собираемся приступить к резке. Скрести пальцы, чтобы мы положили нужное количество пироксена в нужном месте.

— А что произойдет, если вы не справитесь с этим?

— Если количество окажется недостаточным, то ничего не добьемся. Слишком много не в том месте — прогнется половина борта корабля, что будет нам стоить много дней, а это мы не можем себе позволить. Можешь сравнить нас с бригадой, выполняющей аварийно-спасательные работы, которая разрушает здание постепенно, этаж за этажом. Взрывчатое вещество должно быть установлено в стратегических позициях, чтобы внутренняя часть рухнула на точно заданный участок.

— Прибор установлен, пошел отсчет, — доложил Ганн.

Питт предвидел, какой следующий вопрос хочет задать Хейди.

— Этот прибор представляет собой устройство для электронной настройки времени воспламенения пироксена.

— Водолазы отошли от корабля, мы считаем, — сказал Ганн.

— Десять секунд.

Все, кто находился в зале управления, сфокусировали взгляд на мониторах. Обратный отсчет тянулся слишком долго, пока они напряженно ожидали результатов. Затем накалившуюся атмосферу разрядил голос Ганна:

— Поджигаем.

Ярая вспышка охватила верхнюю часть правого борта «Императрицы Ирландии», две ленты белого свечения вырвались из одного источника и пронеслись по палубе и переборкам, соединяясь вместе и образуя огромную сферическую область сверхтеплоты. Облако пара образовалось над огненной дугой и направилось на поверхность.

Вскоре основание в центре начало оседать. Оно висело почти целую минуту, отказываясь падать. Затем пироксен расплавил последние цепкие связи, и старая сталь бесшумно рухнула внутрь и исчезла на палубе внизу, оставляя отверстие диаметром двадцать футов. Расплавленный ободок кольца раскалился докрасна, затем стал серым, вновь закаляясь под действием холодной воды.

— Выглядит великолепно! — взволнованно сказал Ганн.

Хоукер подбросил вверх свою клавиатуру и завизжал. Все смеялись и аплодировали. Первое возгорание, самое проблемное, было успешным.

— Опустить захваты, — резко сказал Питт. — Давайте не будем терять ни минуты, уберем обломки.

— У меня контакт.

Не все внимательно следили за мониторами. Человек с лохматой шевелюрой за самописцем гидролокатора бокового сканирования не отрывал взгляда от распечатки.

Питт оказался за его спиной, сделав всего три шага.

— Можешь идентифицировать?

— Нет, сэр. Расстояние слишком велико, чтобы определить какую-нибудь деталь. Похоже, что-то выбрасывают с той баржи, которая проходит по левому борту.

— Падение происходит со скольжением под углом?

Оператор гидролокатора покачал отрицательно головой.

— Всё падает прямо вниз.

— Непохоже на водолаза, — сказал Питт. — Возможно, экипаж выбрасывает утиль или мусор за борт.

— Продолжать наблюдение?

— Да, и будь особенно внимательным, если заметишь какое-нибудь передвижение.

Питт повернулся к Ганну.

— Кто управляет погружаемым аппаратом?

Ганн на минуту задумался.

— Сид Клингер и Марв Пауэрс.

— Гидролокатор зарегистрировал странный контакт. Хотелось бы, чтобы они прошли над ним.

Ганн посмотрел на него.

— Думаешь, наши гости могут вернуться?

— Показания вызывают сомнения, — пожал Питт плечами.

— Но ведь никогда не знаешь, что может произойти.

Как только Фосс Глай прыгнул за борт баржи, он сразу же поплыл прямо на дно. Тащить с собой дополнительный запас воздушных баллонов было непростым делом, но они понадобятся ему на обратный путь и необходимую декомпрессию, которая должна завершиться прежде, чем он сможет снова вынырнуть на поверхность. Он выпрямился и пошел по дну реки, отталкиваясь ластами в неторопливом ритме. Ему предстояло пройти длинный путь и многое сделать.

Не успел он пройти и пятидесяти метров, как услышал навязчивое приглушенное гудение, идущее откуда-то из черной пропасти. Застыл на месте, прислушиваясь.

Акустика воды рассеивала звук, он не мог точно определить направление источника шума. Теперь его глаза различили тусклое желтое сияние, которое разрасталось и расширялось сверху и справа. У него не возникло никаких сомнений. Управляемый человеком погружаемый аппарат с борта «Оушен венчерера» плыл прямо на него.

Не было возможности где-либо спрятаться на плоском дне реки, не было ни гор, ни зарослей бурых водорослей, где можно было бы найти убежище. Как только высокоинтенсивный луч погружаемого аппарата поймает его, он окажется точно в таком положении, как беглый заключенный, спрятавшийся у стены тюрьмы под яркими лучами прожекторов.

Он бросил запасные баллоны с воздухом и прижался телом к илу, представляя в своем воображении лица экипажа, прижатые к смотровым иллюминаторам, пытающиеся взглядом пронзить бесконечную темноту. Затаил дыхание, чтобы предательские пузырьки воздуха не выходили из его респиратора.

Экипаж проплыл за его спиной и уплыл дальше. Глай сделал большой вдох, но не поздравил себя. Он знал, что экипаж продублирует поиски, наблюдая еще внимательнее.

Сейчас Фосс стал понимать, почему его не заметили. Ил поднялся со дна и замаскировал его фигуру. Он сильно оттолкнулся ластами и с облегчением увидел, что свет погружаемого аппарата не было видно в вихре осадков, поднятых со дна реки. Он набрал целые горсти ила и рассеял его вокруг себя. За какие-то секунды его уже совершенно не было видно в этом облаке. Включил свет, но плавающая грязь отражала его лучи. Если он совершенно ослеп и ничего не видел, то также ослепли и ничего не видели люди внутри погружаемого аппарата.

Глай пошарил вокруг, его руки нащупали запасные баллоны с воздухом. Проверил направление «Императрицы» по светящемуся компасу, поплыл, задевая за дно и поднимая ил по своему следу.

— Докладывает Клингер из «Сапфо», — сказал Ганн.

Питт отошел от мониторов.

— Дай мне поговорить с ним.

Ганн снял шлемофон и подал ему Питт надел его на голову и начал говорить в крошечный микрофон.

— Клингер, это Питт. Что нашли?

— Какое-то возмущение на дне реки, — отозвался Клингер.

— Можешь назвать причину?

— Ответ отрицательный, — повторил Клингер. — Что бы его ни вызвало, оно утонуло в иле.

Питт посмотрел в гидролокатор бокового сканирования.

— Какие-нибудь контакты?

Оператор отрицательно покачал головой.

— Кроме грязи, поднявшейся в виде облака, с этой стороны погружаемого аппарата, на распечатке совершенно ничего нет.

— Может быть, нам следует вернуться и предложить помощь в подъеме останков корабля? — спросил Клингер.

Питт некоторое время молчал. Странно, но вопрос Клингера беспокоил его. Глубоко внутри он чувствовал, что пропущено что-то неопределенное.

Холодная логика подсказывала, что человеческий разум был значительно менее надежным, чем машины. Если приборы ничего не обнаружили, то была вероятность того, что там и обнаруживать нечего. Преодолевая свои собственные сомнения, Питт подтвердил запрос Клингера.

— Клингер.

— Продолжай.

— Возвращайся, но иди медленно зигзагообразным курсом.

— Понял. Будем зорко смотреть. «Сапфо», вперед.

Питт передал канал связи Ганну.

— Как развиваются события?

— Прекрасно, — ответил Ганн. — Смотри сам.

Расчистка галереи шла максимально быстро для работы на такой глубине. Команда водолазов из сатурированной камеры резала металл на мелкие части, работая ацетиленовыми резаками и гидравлическими ножницами. Двое из них подставляли алюминиевые подпорки под раскачивающиеся переборки, чтобы они не прогибались и не обрушивались.

Люди в костюмах «ДЖИМ» работали захватами, свисающими с вышки на борту «Оушен венчерера», направляя их к самой тяжелому участку с искореженными обломками. Пока один управлял подъемным кабелем, сгибая его под наиболее подходящим углом, второй человек держал небольшую коробку в зажимах манипулятора, управляемого руками и контролирующего огромные клещи. Если они были удовлетворены тем, что правильно отрегулировали их, то клешни закрывали, и оператор лебедки, находящийся на вышке, осторожно вытаскивал груз из того, что с любовью называли карьером.

— При работе с такой скоростью, — сказал Ганн, — мы сможем подобраться к участку, где находится каюта Шилдса, через четыре дня.

— Четыре дня, — повторил Питт, медленно произнося слова. — Только Богу известно, будем ли мы тогда здесь.

Внезапно он замер и уставился на экраны.

Ганн посмотрел на него.

— Что-нибудь не так?

— Сколько водолазов должно выйти из камеры в эту смену?

— Четыре, — ответил Ганн. — Почему ты спрашиваешь?

— Потому что я насчитал пять.

49

Глай проклинал себя, что пошел на такой глупый риск, но, лежа под одной из проржавевших спасательных шлюпок, он не мог наблюдать ни за какими деталями деятельности, которая имела место там, в пробоине, где работала команда спасателей судна. Идея смешаться с ними казалась до абсурда простой, хотя и опасной.

Он заметил лишь незначительную разницу между их костюмами и своим. Баллоны с воздухом у него на спине более ранней модели, но цвет был одинаковым. Кто распознает во мраке такого похожего противника?

Он поплыл к ним и приближался с одной стороны, пока его ласты не задели обо что-то твердое: стальная крышка люка, сорванная со своего места, лежала на палубе. Не успел он подумать о том, что делать дальше, как один из команды подплыл к нему и показал на люк. Глай преувеличенно кивнул головой в знак понимания, вместе они с трудом подкатили стальную пластину к фальшборту и сбросили ее за борт.

Здесь не было невидимых ловушек. Глай остро чувствовал опасность и продолжал внимательно следить за ситуацией. Он энергично работал вместе со всеми, будто делал это с самого начала. По его мнению, это был тот классический случай, когда наиболее очевидное было наименее очевидным.

Вместе они проработали значительно больше времени, чем он думал. Люди из Государственного агентства подводных и морских научных исследований были похожи на шахтеров, которым известно точно, где проходит основная жила, и они копали свою шахту в соответствие с этим знанием. По его расчетам, они убирали тонну металлолома каждые три часа.

Он обошел вокруг полости, приблизительно измерив ее ширину. Перед ним стояли два следующих вопроса. До какой глубины они должны пройти? Сколько времени потребуется, чтобы добраться до нее?

Затем он почувствовал, что все пошло как-то по-другому. Внешне все казалось прежним. Люди из команды, занимающейся подъемом корабля, были настолько поглощены работой, что не замечали Глая. Однако произошло какое-то совершенно незначительное изменение.

Глай ушел в тень и поплыл, дыша неглубоко и ровно. Прислушивался к усиленным подводным звукам и наблюдал человеческие движения костюмов «ДЖИМ». Его переутомленное шестое чувство подсказывало ему, что пора уходить.

Но он опоздал.

Что было невозможно воспринять секундой раньше, сейчас проявилось со всей откровенностью. Остальные водолазы, похоже, сосредоточенно работали, но не делали ничего. Ковш не вернулся на место после того, как доставил последнюю порцию груза. Водолазы из барокамеры лениво копались в мусоре, но не собирали его и не выбрасывали за борт.

Они медленно и постепенно окружали Глая полумесяцем, беря его в полукольцо. Только теперь до него дошло. Его присутствие было зафиксировано с корабля-носителя. Он не заметил телевизионные камеры, прикрепленные к прожекторам, потому что их скрывал яркий свет, не понимал он до этого момента и то, что спасатели могли получать инструкции из центра управления по миниатюрным приемникам, установленным внутри их колпаков.

Он отступал, пока спиной не уперся в переборку. Костюмы «ДЖИМ» образовали перед ним барьер, остальные водолазы вертелись на флангах, перекрывая последний путь к спасению. Сейчас они все пристально смотрели на него, совершенно не выражая никаких эмоций.

Глай достал из ножен восьмидюймовый нож и присел, словно перед прыжком, сжимая нож в руке ладонью наверх, применяя непрофессиональный, но всё же смертельный прием уличного бойца. Это действие было совершенно бесполезным, сделанным исключительно рефлекторно. У остальных водолазов также были ножи, опасные лезвия из нержавеющей стали, пристегнутые к ногам. А зажимы манипуляторов костюмов ДЖИМ обладали нечеловеческой силой и могли нанести страшные раны.

Они окружили его, стоя совершенно неподвижно, словно статуи на могилах. Один из водолазов достал пластиковую пластину из массивного пояса и что-то быстро написал на ней жирной палочкой желтоватого цвета. Закончил писать и показал пластину Глаю, держа ее перед его носом.

Сообщение было коротким и по существу. Оно гласило: «ПРОВАЛИВАЙ».

На мгновенье Глай остолбенел.

Он не рассчитывал на подобный прием. Не ожидая, что его будут умолять сделать это, он согнул колени и бросил тело вверх, энергично проплывая точно над головой водолазов из Государственного агентства подводных и морских научных исследований. Они не предприняли даже малейшей попытки остановить его, всего лишь поворачиваясь и наблюдая, как он исчезает во тьме.

— Ты позволил ему уйти, — спокойно сказал Ганн.

— Да, позволил ему уйти.

— Думаешь, это мудро?

Питт безмятежно продолжал стоять и не дал ответа сразу, его невероятно зеленые глаза сузились в догадке. На лице была улыбка, но и не совсем улыбка. Выражение было почти угрожающим, выражением льва, подстерегающего в засаде проходящую мимо добычу.

— Ты видел нож, — наконец произнес Питт.

— У него не было шансов. Наши парни скормили бы его рыбам.

— Этот человек — убийца.

Это было просто утверждение, не более.

— Но мы еще можем схватить его, когда он вынырнет на поверхность, — настаивал Ганн. — Тогда он будет беспомощным.

— Не думаю.

— Задумал что-то особенное?

— Элементарное, — сказал Питт. — Используем эту маленькую рыбку как приманку, чтобы поймать крупную.

— Так в этом и всё дело, да? — сказал Ганн неуверенно. — Подождем, пока он встретится со своими приятелями, сформируем отряд и окружим всех вместе. Потом всех сдадим властям.

— Насколько я понимаю, это и есть власти.

Ганн пришел в полное замешательство, чего с ним никогда не происходило раньше.

— Почему ты уверен в этом?

— Наш гость выполнял лишь миссию разведчика. В следующий раз он может привести с собой друзей, вот тогда он будет по-настоящему опасен. Нам нужно выиграть время. Полагаю, стоит на время остановить их часы.

Ганн как-то по-особенному скривил губы и кивнул.

— Я с тобой, но нам лучше что-то предпринять. Тот парень окажется на борту следующего судна, которое будет проходить мимо.

— Никакой спешки, — сказал Питт, чувствуя себя совершенно расслабленно. — Ему нужно пройти декомпрессию в течение получаса. Возможно, у него есть запасной комплект баллонов с воздухом, спрятанных где-нибудь на дне реки.

В мозгу Ганна возник еще один вопрос.

— Ты сказал, что незваный гость — убийца. Почему ты так решил?

— Он слишком быстро взялся за нож, слишком спешил воспользоваться им. Те, кто родился с инстинктом убийцы, никогда не испытывают сомнений.

— Таким образом, мы встали на борьбу с людьми, имеющими лицензию на убийство, — задумчиво сказал Ганн. — Далеко не приятная мысль.

50

Перед рассветом в порту Римуски было спокойно и безлюдно, тишину подчеркивало отсутствие ветра.

Было слишком рано для появления докеров, вечно пронзительно кричащих морских чаек, дизельных локомотивов, доставляющих разгруженные товары в ближний индустриальный район.

К одному из доков был пришвартован буксир, который тащил пустую баржу по реке за судном «Оушен венчерер» всего несколько часов назад. Полосы красной ржавчины и следы тридцатилетнего интенсивного использования испещрили его поверхность. Свет, зажженный в каюте капитана под рулевой рубкой, через иллюминаторы отражался в черной воде.

Шо проверил свои часы и нажал крошечный переключатель на предмете, который мог бы сойти за карманный калькулятор. Закрыв глаза, на мгновенье задумался, затем стал нажимать ряды кнопок.

Ничего похожего на былое время, думал он, когда агенту приходилось прятаться на чердаках и тихо бормотать в микрофон радиопередатчика. Сейчас цифровые сигналы через спутник передавались на компьютер в Лондоне. Там сообщение расшифровывали и посылали по назначению с помощью волоконно-оптической технологии.

Окончив работу, Шо положил электронный блок на стол и встал, чтобы расправить затекшие члены. Мышцы онемели, спина болела. Неблагоприятные последствия наступающей старости. Он открыл портфель и достал бутылку «Канадиен клаб», купленную после прибытия в аэропорт Римуски.

Канадцы называли этот напиток виски, но на британский вкус он несколько отличался от американского бурбона.

Вдруг понял, что пить его теплым слишком примитивно, только шотландцы предпочитают употреблять этот напиток в таком виде, но на обветшавших буксирах нет такого современного удобства, как морозильная камера.

Шо сел в кресло и закурил одну из сигарет, изготовленных по специальному заказу. Хоть что-то осталось от прошлого. Ему недоставало лишь теплой компании. В такие дни, оставаясь наедине с бутылкой и размышляя о своей жизни, он сожалел, что не женился во второй раз.

Его задумчивость была прервана тихим сигналом небольшого устройства, стоящего на столе. Затем из него выскользнул тонкий лист бумаги шириной не более четверти дюйма. Чудо высокоразвитой технологии; он всегда восхищался ее достижениями.

Надел очки для чтения, еще одно тяжкое напоминание о надвигающейся старости, и приступил к изучению текста, кратко сформулированного на бумаге. Полный текст занимал почти полметра. Закончив чтение, снял очки, выключил передатчик-приемник и положил его в карман.

— Последние новости из доброй старой Англии?

Шо взглянул и увидел Фосса Глая, стоящего на пороге.

Глай не пытался войти. Он просто пристально смотрел на Шо из-под вопросительно поднятых бровей, выражение его глаз было похоже на взгляд шакала, нюхающего воздух.

— Всего лишь подтверждение моего отчета о том, что ты увидел, — небрежно ответил Шо.

Он начал наматывать бумажную ленту с сообщением вокруг указательного пальца рулончиком.

Глай уже переоделся. Сменил водолазный костюм с подогревом на рабочие брюки из хлопчатобумажной саржи и теплый свитер с высоким воротником.

— До сих пор содрогаюсь от ужаса. Не возражаешь, если выпью глоток твоего напитка?

— Будь моим гостем.

Двумя глотками Глай выпил полстакана «Канадиен клаб». Он напомнил Шо невероятно натренированного медведя, который у него на глазах залпом выпил бадью эля.

Глай глубоко вздохнул.

— От этого я вновь почувствовал себя человеком.

— По моим подсчетам, — разговорчиво сказал Шо, — этап твоей декомпрессии был на пять минут короче. Ощущаешь какие-нибудь неприятные последствия?

Глай сделал движение, словно хотел налить себе еще.

— Ощущение незначительного покалывания, и ничего больше.

Молниеносно протянул руку через стол и сжал запястье Шо железной хваткой.

— Это сообщение не имеет ко мне ни малейшего отношения, не так ли, папаша?

Шо весь напрягся, когда ногти вонзились ему в кожу. Вытянул ноги на полу, планируя выбросить тело назад из кресла. Но Глай понял его намерения.

— Давай без фокусов, папаша, или я переломаю тебе кости.

Шо осел в кресле. Не из-за страха. От злости, что оказался в невыгодном положении.

— Ты переоцениваешь себя, инспектор Глай. Зачем британской секретной службе беспокоиться о тебе?

— Тысяча извинений, — усмехнулся Глай, не снижая давления. — Я подозрительный тип. Лжецы вызывают у меня раздражение.

— Невежливое обвинение невежественного ума, — сказал Шо, вновь обретая равновесие. — Ничего другого я и не ожидал, учитывая источник.

Губы Глая искривились.

— Умные слова, супершпион. Допустим, ты сказал мне, что не связывался с боссом в Лондоне и не получил подтверждение около двух часов назад.

— А если я скажу, что ты ошибаешься?

— Ничего хорошего. Я немного поболтал с доком Коули в камбузе. Неужели твоя память настолько изменяет тебе, что ты забыл, что он помог тебе составить отчет о той небольшой технической новинке? Или что ты добавил приписку поле того, как ушел Коули. Запрос на устранение Фосса Глая. Ты знаешь это, я знаю это. Ответ у тебя в руке.

Люк открылся, и Шо провалился в него. Он проклинал свою беспечность. У него почти не возникало сомнений, что страшный человек пойдет на убийство, если ему будет предоставлена хоть малейшая возможность. Единственная надежда была на то, что он сможет отвлечь Глая, сбить его ход мыслей. Он рискнул.

— Мистер Вийон мимоходом упомянул, что ты можешь проявить неустойчивость. Пришлось поверить ему на слово.

От злости глаза Глая расширились, Шо понял, что наступил на больное место, и продолжил завинчивать гайки.

— Полагаю, что он употреблял даже слово «психопат».

Реакция была не такой, какой он ожидал. Совсем не такой.

Вместо холодной ярости выражение глаз Глая внезапно стало просветленным. Он отпустил запястье Шо и сел.

— Итак, красноречивый болтун нанес мне удар в спину, — пробормотал Глай. — Мне следовало бы догадаться, что он, в конце концов, узнал о моих планах.

Он сделал паузу и с любопытством посмотрел на Шо.

— Теперь я понял, почему меня всегда посылали делать грязную подводную работу. Когда-то вы узнали бы, что я благополучно утонул в результате несчастного случая.

Шо растерялся. Ничто из сказанного не укладывалось в его намерения. Он, правда, не понимал, о чем говорил Глай. У него не было выбора, он должен двигаться только вперед. Очень осторожно он размотал сообщение с пальца другой рукой и положил его на стол перед Глаем, изучая его глаза. Тот лишь бросил взгляд на бумагу не более чем на секунду. Но этого было вполне достаточно.

— Меня удивляет лишь то, что ты рискуешь своей жизнью ради правительства и человека, который хочет тебя убить.

— Возможно, мне нравятся привилегии, предоставляемые компанией.

— Остроумие тебе не свойственно, мистер Богус, инспектор Глай.

— Что же успел рассказать тебе Вийон обо мне?

— Он особенно не распространялся, — сказал Шо, стряхивая пепел сигареты в пепельницу и замечая, что Глай следит за каждым его движением. — Он только предполагал, что я сделаю Канаде одолжение, устранив тебя. Откровенно говоря, мне не нравится играть роль наемного политического убийцы, особенно не зная, почему ты заслуживаешь смерти.

— Что же изменило твое мнение?

— Ты.

Шо видел, что интерес Глая достиг апогея, но он всё-таки не понимал, чем это всё кончится.

— Начал изучать тебя. Ты хорошо знаешь французский язык. Но твой английский — вот в этом всё дело. Не твой акцент, имей в виду, а твоя терминология. Слова «выпивка», «новые штучки» и некоторые выражения являются чистыми американизмами. Любознательность — это лучшее, что у меня есть. Я запросил Лондон проверить данные о тебе. Ответ перед тобой на столе. Ты заслуживаешь смерти, мистер Глай. И если кто-то вообще заслуживает смерти, то это ты.

В свете каюты желтым блеснули зубы улыбающегося Глая.

— Неужели ты думаешь, что способен взять меня, папаша.

Шо схватился руками за край стола, думая, каким образом Глай собирается убить его. Глай мог бы воспользоваться пистолетом с глушителем или, возможно, ножом. Шумная ссора может привлечь внимание Коули и экипажа буксира. Глай сидел, скрестив руки на груди. У него был спокойный расслабленный вид, слишком расслабленный.

— Мне не придется беспокоиться. Мистер Вийон изменил свои намерения. Он решил сдать тебя полиции.

Шо выбрал неправильный путь. По лицу Глая он понял, что допустил ошибку.

— Славная попытка, отец, но ты придумал это. Вийон не может позволить себе оставить меня живым. Я могу засадить его за решетку до следующего ледникового периода.

— Просто прощупываешь почву, — сказал Шо с притворным безразличием. — Сообщение касается Вийона, а не тебя, — он кивнул на то, что лежало на столе. — Прочитай сам.

Глай на мгновенье опустил глаза.

Шо со всей силы толкнул стол, разворачивая его, угол стола нанес таранный удар по свитеру выше линии пояса.

Единственной реакций был резкий возглас. Глай смягчил инерцию движения и успел отскочить. Любой другой человек, перелетев через всё помещение, корчился бы в агонии. А Глай схватил стол за ножку и без усилия поднял тяжелый дубовый предмет к потолку.

Пораженный Шо застыл на месте. Стол весил, по меньшей мере, сто пятьдесят фунтов.

Глай медленно опустил стол и отставил его в сторону так же мягко, как ребенок укладывает куклу в игрушечную коляску, и выпрямился. Шо схватил стул и взмахнул им. Но Глай просто перехватил стул в середине движения, вывернул его из рук Шо и аккуратно поставил под стол.

В глазах Глая, смотревших, не мигая, в глаза Шо на расстоянии всего в три фута от него, не было ни злобы, ни свирепости.

— У меня есть пистолет, — сказал Шо, стараясь контролировать свой голос.

— Да, знаю, — ответил Глай с дьявольской усмешкой. — Невообразимо старомодная «беретта» двадцать пятого калибра. Я обнаружил его в сапоге рядом с твоей койкой. Он и сейчас всё еще там. Проверил прежде, чем вошел сюда.

Шо понял, что не получит пулю или удар ножом. Глай собирался проделать всё голыми руками.

Шо избавился от приступа слабости и нанес удар ногой. С тем же успехом он мог бить носком ноги по дереву. Глай отпрыгнул в сторону и нейтрализовал удар в пах, принимая его на бедро. Пошел в наступление, не предпринимая ничего, чтобы прикрыть себя. У него был такой же бессмысленный взгляд, как у мясника, приближающегося к говяжьей туше.

Отступая, пока его спина не уперлась в переборку, Шо оглядывался по сторонам в поисках оружия, лампы или книги, которые он мог бы бросить, чего угодно, что могло бы приостановить движение двухсот фунтов мышц. Но каюты буксира были рассчитаны на аскетический образ жизни, кроме картины, привинченной к панели, не было ничего, что можно было бы схватить.

Шо сложил руки, прижав ладони друг к другу, и размахнулся, нанося рубящий удар в шею Глая сбоку. Он знал с болезненной определенностью, что это было последним актом полного пренебрежения смертельной опасностью. Он мог с тем же результатом ударить по бетону. Задохнулся от шока и боли. Почувствовал, как хрустнули кости обеих ладоней.

Глай, не проявляя никаких признаков боли, обхватил мощной рукой Шо за талию, а второй рукой со всей силы ударил Шо в грудь, вдавливая ее. Затем Фосс медленно увеличил давление с двух сторон, и позвоночник Шо начал прогибаться и трещать.

— Прощай, британский дурачок.

Шо сжал зубы, когда внезапно внутри стала нарастать дикая боль. Весь воздух из легких был выдавлен. В висках бешено пульсировала кровь, каюта стала туманной и поплыла у него перед глазами. Последний крик пытался вырваться сквозь сжатые зубы, но замер. Сейчас уже ничего не осталось, кроме дикой боли в спине. Смерть была единственным избавлением.

Где-то на расстоянии раздался громкий треск. Шо решил, что всё кончено. Безжалостное давление ослабло, боль уменьшилась. Он мягко осел на палубу.

Шо спрашивал себя, что будет дальше. Долгое путешествие по темному туннелю к ослепительному свету? Его почему-то огорчало, что не было музыки. Он начал разбирать по пунктам свои ощущения. Вдруг понял, что продолжает ощущать боль, и это было странно. Ребра и позвоночник будто бы горели в огне. Со страхом Шо открыл глаза. Потребовалось некоторое время на то, чтобы они смогли что-нибудь рассмотреть.

Первые предметы, которые ему удалось различить, оказались парой ковбойских сапог.

Он поморгал, но они оставались на месте. Телячья кожа с рисунком по бокам, высокий каблук и измененный заостренный носок. Он повернул голову и взглянул в грубоватое лицо, глаза которого, похоже, улыбались.

— Ты кто? — пробормотал он.

— Питт. Дирк Питт.

— Странно, ты не похож на дьявола.

У Шо никогда не возникало сомнений, куда он отправится после смерти.

Сейчас улыбнулись губы.

— Есть и такие, кто не согласится с этим.

Он опустился на колени и просунул свои руки Шо под мышки.

— Ну-ка, дай-ка я помогу тебе, папаша.

— Господи, как бы мне хотелось, — раздраженно пробормотал Шо, — чтобы меня перестали называть папашей.

51

Глай лежал в позе мертвеца. Руки безжизненно вытянуты по бокам, ноги слегка согнуты. Как плоский резиновый шар без воздуха.

— Как тебе удалось это? — спросил ошеломленный Шо.

Питт показал огромный гаечный ключ.

— Одинаково хорош для завинчивания болтов и пролома черепов.

— Он умер?

— Сомневаюсь. Его можно уничтожить разве что пушкой.

Шо сделал несколько глубоких вдохов и помассировал руки.

— Благодарю за своевременное вмешательство, мистер…

— Меня зовут Питт, мистер Шо. И можешь прекратить этот театр. Мы оба знаем всё друг о друге.

Шо перевел разговор на другую тему. Только благодаря удаче он смог едва живым избавиться от одного противника, но перед ним немедленно возник другой.

— Ты рискуешь, мистер Питт. В любой момент в дверях может появиться мой экипаж.

— Если кто-то и придет сюда, — сказал Питт беспечным тоном, — то это будет мой экипаж. Пока ты вальсировал с ходячей мышцей, твоих людей надежно спрятали в машинном отделении.

— Мои комплименты, — ответил Шо. — Ты вошел тихо и принес большой гаечный ключ.

Питт засунул инструмент в боковой карман ветровки и сел.

— Они очень старались сотрудничать. Но я думаю, что это происходит со всеми людьми, когда они пристально смотрят на дуло автомата.

Боль волнами распространялась по спине Шо назад и вперед. Лицо было бледным. Он несколько раз пытался согнуться, но от этого ему стало еще хуже.

Питт наблюдал за ним.

— Думаю, тебе следует обратиться к остеопату после того, как ты уведомишь «МИ-6» о последних событиях.

— Спасибо за заботу, — пробормотал Шо. — Откуда тебе известно так много?

— Ты мгновенно стал знаменитостью после того, как посмотрел в камеры нашего аппарата. Хейди Миллиган узнала твое лицо, ЦРУ раскопало твое прошлое.

Глаза Шо сузились.

— Коммандер Миллиган на борту твоего корабля?

— Она сказала мне, что вы старые друзья. Красивая и умная девушка. Она проводит научное исследование по нашей истории.

— Понимаю, — сказал Шо. — Она разработала план операции по подъему останков судна.

— Если ты хочешь сказать, что Хейди определила расположение каюты Харви Шилдса, то да.

Шо всегда поражался откровенности американцев. Питта, с другой стороны, постоянно раздражало то, что англичане предпочитали ходить вокруг да около.

— Почему ты здесь, мистер Питт?

— Понял, что пора предупредить вас, чтобы вы уходили отсюда.

— Уходили?

— Не существует закона, который бы гласил, что вы не можете сидеть на скамейках для зрителей, мистер Шо. Но держите своих парней подальше от района наших операций. Последний пытался вести жесткую игру.

— Ты говоришь, наверное, об этом мистере Глае?

Питт посмотрел на неподвижное тело на полу.

— Я должен был догадаться.

— Было время, когда я был подходящим для него соперником, — с тоской сказал Шо.

Питт улыбнулся, и от его улыбки атмосфера в помещении стала теплее.

— Мне остается только надеться, что в свои шестьдесят шесть я буду в такой же форме, как ты.

— Лестное предположение.

— Вес сто семьдесят фунтов, рост шесть футов и один дюйм, правша, многочисленные шрамы. Никаких предположений, мистер Шо. У меня есть твоя биография. У тебя была интересная жизнь.

— Возможно, но твои подвиги далеко превосходят мои, — впервые улыбнулся Шо. — Видишь, у меня тоже есть картотека на тебя.

Питт взглянул на часы.

— Мне пора на борт «Оушен венчерера». Было приятно познакомиться с тобой.

— Провожу тебя до твоей лодки. Самое малое, что я могу сделать для человека, который спас мне жизнь.

На открытой палубе стояли два охранника. Размером и формой они напоминали белых медведей. Один из них заговорил голосом, исходящим, казалось из самой утробы.

— Проблемы, сэр?

Питт отрицательно покачал головой.

— Никаких. Вы готовы отчалить?

— Все на борту, кроме нас.

— Вперед, я догоню вас.

Оба охранника бросили на Шо суровый взгляд и, перевалив через борт, поднялись на борт катера, пришвартованного у буксира.

Питт повернулся и сказал:

— Передай мои наилучшие пожелания генералу Симмсу.

Шо взглянул на Питта с бесконечным уважением.

— Есть ли что-нибудь, чего ты не знаешь?

— Я не знаю массу вещей, — сказал Питт с невинным выражением. — Прежде всего, у меня никогда не было времени научиться играть в триктрак.

«Боже, — подумал Шо, — этот человек просто чудо!» Но он был слишком высоким профессионалом, чтобы не заметить ледяную проницательность, скрывающуюся под внешней оболочкой теплого дружелюбия.

— С удовольствием как-нибудь научу тебя. Я довольно хорошо играю в эту игру.

— Буду ждать с нетерпением.

Питт протянул руку.

За всё время опасного шпионского бизнеса впервые в своей жизни Шо обменялся рукопожатием с противником. Он долго и пристально смотрел Питту в глаза.

— Прости, что не желаю тебе удачи, мистер Питт, но тебе не позволят найти договор. Твоя сторона может многое выиграть всё. Моя — всё потерять. Ты должен понимать это.

— Нам обоим ставки известны.

— Мне было бы очень неприятно, если пришлось бы тебя убить.

— Мне это тоже не понравилось бы. — Питт сел верхом на поручни, сделал паузу и помахал рукой. — Сломай ногу, мистер Шо.

Затем он прыгнул на палубу своего катера.

Шо постоял еще немного, наблюдая, пока крошечная лодка не скрылась в темноте. Устало спустился в машинное отделение и освободил доктора Коули и экипаж буксира.

Когда он вернулся в каюту, Фосса Глая там не было.

52

Толпа почти в пять тысяч человек стояла перед резиденцией премьер-министра, аплодируя и размахивая плакатами на французском и английском языках, расписанными вручную, желая Шарлю Сарве благополучия после его прибытия домой из больницы. Врачи настаивали, чтобы его транспортировали домой на машине скорой помощи, но он твердо отказался от этого предложения и поехал в официальном лимузине, одетый в безукоризненный костюм, купленный специально для этого случая, раненые руки были спрятаны под детскими варежками очень большого размера.

Кто-то из советников его партии предложил оставить бинты открытыми, чтобы вызвать сочувствие общественности. Но Сарве не захотел принимать участия в политике ловкачества. Это был не его путь.

Боль в бедре была мучительной. Руки покрылись рубцовой тканью, каждая попытка пошевелить ими вызывала приступ ужасной боли. Сарве был рад, что толпа и репортеры были слишком далеко и не видели пот, выступавший у него на лице, когда он улыбался сжатыми губами и махал рукой, отвечая на их приветствия.

Машина проехала через ворота и остановилась перед ступенями у входа. Даниэла подбежала к дверце и распахнула ее.

— Добро пожаловать домой, Шарль.

Слова застряли у нее в горле, когда она увидела исстрадавшееся мертвенно-бледное лицо с неизгладимыми следами страшных мук.

— Помоги мне здесь, внутри машины, — прошептал он.

— Позволь мне пригласить полицейского.

— Нет, — отрезал он. — Нельзя, чтобы меня считали инвалидом.

Он изогнулся на заднем сиденье и поставил ноги на землю. Он выждал момент, чтобы собраться с силами, затем одной рукой обнял Даниэлу за талию и, качаясь, принял вертикальное положение.

Она чуть не упала под тяжестью его тела. Ей пришлось приложить все силы, чтобы удерживать его в вертикальном положении. Даниэла почти ощущала боль, исходящую от него, когда они медленно поднимались по ступеням в дом. В дверях он повернулся, улыбнулся знаменитой улыбкой Шарля Сарве группе репортеров в проезде и поднял вверх большой палец.

Едва захлопнулись двери, как выдержка покинула его, он начал оседать на ковер. Полицейский быстро отодвинул Даниэлу в сторону и подхватил Сарве за плечи. Появились врач и две медсестры, все вместе отнесли его наверх в комнату.

— Вы сошли с ума, разыгрывая героя, — выговаривал доктор Сарве, уложив его в постель. — Еще далеко не срослись ваши переломы. Вы нанесли себе страшный ущерб и отсрочили выздоровление.

— Небольшой риск, чтобы убедить народ, что его лидер не овощ, — слабо улыбнулся Сарве.

Вошла Даниэла и села на край постели.

— Ты добился своего, Шарль. Нет необходимости так напрягаться.

Он поцеловал ей руку.

— Прошу прощенья, Даниэла.

Она смущенно посмотрела на него.

— Прощенья?

— Да, — тихо сказал он, чтобы не слышали присутствующие в комнате. — Я недооценивал твой дух. Всегда смотрел на тебя как на богатую девочку, единственной целью жизни которой было любование прекрасным и увлечение фантазиями Золушки. Я ошибался.

— Не уверена, что понимаю, — с сомнением в голосе сказала она.

— Во время моего отсутствия ты оказалась на моем месте и приняла бразды правления с достоинством и решительностью, — искренне сказал он. — Ты поистине доказала, что Даниэла Сарве — первая женщина на земле.

Неожиданно она почувствовала глубокую жалость к нему. Во многих вещах он казался наивным. Только сейчас он начал ценить ее способности. И всё-таки ее желания были совершенно недоступны ему. Он не мог догадаться о степени ее коварства.

Когда он узнает ее полностью, будет слишком поздно.

Когда тем же вечером Сарве в халате сидел на диване и смотрел телевизор, в комнату вошел Анри Вийон. Корреспондент стоял в центре улицы Квебек, окруженный огромной толпой радующихся людей.

— Спасибо, что пришёл, Анри.

Вийон посмотрел на телеэкран.

— Сделано, — сказал он спокойно. — Закончился референдум за полную независимость. Квебек стал страной.

— Теперь наступит хаос, — сказал Сарве.

Он нажал кнопку на пульте управления, и экран погас. Повернулся к Вийону и показал на стул.

— Как ты относишься к этому?

— Уверен, что переход пройдет гладко.

— Ты слишком оптимистичен. До тех пор пока не состоятся всеобщие выборы нового правительства, парламент Квебека будет в смятении, великолепная возможность для «Общества свободного Квебека» выползти из коллектора и затеять игрища с применением силы. — Он грустно покачал головой. — Смерть Жюля Гуэррьера не могла произойти в худшее время. Мы с ним могли бы работать вместе для смягчения перехода. Сейчас — не знаю.

— Тебе, вероятно, необходимо заполнить вакуум, оставленный Жюлем?

— А кем? Может, тобой?

В глазах Вийона появилась жесткость.

— Нет более подготовленного человека. Мои усилия были не напрасны в организации референдума. Меня поддерживали профсоюзы и финансовые институты. Я уважаемый лидер партии, но самое важное в том, что я француз, который пользуется высшим уважением остальной части Канады. Квебек нужен мне, Шарль. Я выставляю свою кандидатуру на пост президента, и я выиграю.

— Таким образом, Анри Вийон собирается возглавить Квебек и вывести его из дикости, — ядовито сказал Сарве.

— Французская культура расцвела сейчас, как никогда раньше. Мой священный долг — поддержать ее.

— Прекрати размахивать геральдическими лилиями, Анри. Это не идет тебе.

— Испытываю глубочайшие чувства к своей родной земле.

— Ты испытываешь глубокие чувства только к Анри Вийону.

— Так плохо думаешь обо мне? — вырвалось у Вийона.

Сарве пристально посмотрел ему в глаза.

— Когда-то у меня было высокое мнение о тебе. Но я видел, как слепые амбиции превратили преданного идеалиста в лукавого интригана.

Вийон ответил точно таким же взглядом.

— Полагаю, что ты должен объясниться.

— Для начала, что заставило тебя отключить электростанцию в Джеймс-Бее и погрузить во тьму треть Соединенных Штатов?

Выражение лица Вийона стало безмятежным.

— Почувствовал, что это необходимо. Кратковременное отключение электричества предупредило американцев, чтобы они не совали свой нос во французские дела.

— Откуда у тебя такие безумные идеи?

Вийон бросил на него озадаченный взгляд.

— От тебя, конечно.

Выражение на лице Сарве стало удивленным.

Внезапно Вийон разразился смехом.

— Ты на самом деле не помнишь, да?

— Не помню что? — механически переспросил Сарве.

— В больнице после катастрофы самолета твой разум был под действием анестезии. Ты негодовал по поводу того, что Канада находится в величайшей опасности, если ненужные люди обнаружат уязвимость пульта управления в Джеймс-Бее. Ты туманно высказывался. Но велел Даниэле передать мне, чтобы я проконсультировался у Макса Рубека, давно усопшего убийцы, совершавшего свои злодеяния с помощью удавки.

Сарве онемел.

— Чертовски умная загадка, учитывая, что она возникла в больном разуме, — продолжал Вийон. — Мне потребовалось время, чтобы найти параллель между любимым орудием Рубека и удушением с помощью энергии. Благодарю тебя за это, Шарль. Ты невольно подсказал мне, как заставить американцев танцевать при простом выключении рубильника.

Какое-то время Сарве не произносил ни слова, затем посмотрел на Вийона и сказал:

— Не невольно.

Вийон удивился.

— То есть?

— Даниэла услышала не бред безумца. Конечно, боль была ужасной, но ум оставался ясным, когда я сказал ей, что ты должен проконсультироваться с Максом Рубеком.

— Ты затеял какую-то детскую игру, Шарль?

Сарве проигнорировал его вопрос.

— Один мой старинный и близкий друг сказал, что ты предашь мое доверие и веру канадского народа в тебя. Я не мог заставить себя поверить, что ты предатель, Анри. Но мне нужно было проверить это. Ты проглотил наживку и угрожал Соединенным Штатам энергетической блокадой. Роковая ошибка с твоей стороны.

Рот Вийона застыл в безобразной ухмылке.

— Итак, ты полагаешь, что тебе кое-что известно. Черт с тобой, да и с Соединенными Штатами. Пока Квебек контролирует реку Святого Лаврентия и электричество гидроэлектростанции Джеймс-Бей, мы будем диктовать правила игры им и западной Канаде. Праведные и благочестивые причитания американцев сделают их посмешищем в глазах всего мира. Они погрязли в своей идиотской морали, думая только о доходах и банковских счетах. Америка — загнивающее государство, готовое развалиться. Инфляция добьет их экономическую систему. Если они осмелятся и попытаются наложить санкции на горло Квебека, мы отрежем их сети.

— Дерзкие речи, — сказал Сарве. — Но в отличие от многих других, ты на своей шкуре поймешь, что недооценка их решимости никогда не окупится. Когда их припирают к стене, американцы привыкли отвечать оружием.

— У них не хватит наглости, — глумился Вийон.

— Ты дурак. — Сарве не мог подавить холодок, пробежавший по спине. — Ради блага Канады я сорву твою маску и уничтожу тебя.

— Ты не можешь уничтожить продавца лавчонки, — издевался над ним Вийон. — У тебя нет ни единой улики против меня. Нет, Шарль, скоро англоязычные негодяи вышвырнут тебя из офиса, а уж я позабочусь, чтобы тебя не хотели видеть в Квебеке. Тебе уже пора проснуться и понять то, что ты человек без страны.

Вийон поднялся на ноги и вытащил запечатанный конверт из нагрудного кармана. Грубо бросил его на колени премьер-министру.

— Моя отставка из кабинета.

— Принята, — сказал Сарве с мрачным видом.

Вийон не мог уйти, не оскорбив на прощанье хозяина.

— Ты жалкое создание, Шарль. Ты еще так ничего и не понял, но у тебя не осталось ничего, даже твоей драгоценной Даниэлы.

В дверях Вийон повернулся, чтобы бросить прощальный взгляд на Сарве, ожидая увидеть человека, убитого отчаянием и поражением, разбитыми надеждами и разрушенными до основания планами.

Вместо всего этого он увидел человека, лицо которого было озарено необъяснимой улыбкой.

Вийон направился прямо в свой кабинет в парламенте и начал разбирать письменный стол. Он не желал откладывать это до утра и мучительно выслушивать прощальные слова от множества мужчин, которых не любил и не уважал.

Главный помощник постучался в дверь и вошел.

— Несколько посланий.

Вийон махнул рукой, останавливая его.

— Меня это не интересует. Уже час, как я больше не министр внутренних дел.

— Одно сообщение от Брайана Шо, оно, похоже, очень срочное. В дополнение к этому лично сам генерал Симмс пытался связаться с вами.

— Да, это дело с Североамериканским договором, — сказал Вийон, даже не взглянув. — Вероятно, они просят еще людей и снаряжение.

— На самом деле это запрос, чтобы наши военно-морские силы эскортировали американский корабль от места крушения «Императрицы Ирландии».

— Составь соответствующие документы и подпишись на них моим именем. Затем свяжись командующим военно-морскими силами и попроси его выполнить наш запрос.

Помощник повернул и пошел в свой кабинет.

— Подожди! — внезапно Вийона охватила французская лихорадка. — Еще одно. Проинформируй генерала Симмса и мистера Шо, что суверенное государство Квебек больше не одобряет британское присутствие на своей территории, они должны прекратить всякую деятельность, связанную с наблюдением, и немедленно. Затем отправь сообщение нашему наемному другу мистеру Глаю. Сообщи ему, что его ждет огромная премия за организацию шумного прощального вечера кораблю Государственного агентства подводных и морских научных исследований. Он поймет.

53

Они появились поздно следующим утром. Развевались знамена. Половина команды выстроилась на палубе и с интересом уставилась на «Оушен Венчерер». Пена отлетала от носа, образуя плавную волну, работа двигателей замедлилась и прекратилась, как только канадский эсминец плавно остановился на параллельном курсе в двухстах ярдах к югу.

Радист подошел к Питту и Хейди, они стояли на крыле мостика.

— От капитана канадского эсминца «Гурон». Запрашивает разрешение подняться на борт.

— Приятно и учтиво, — пробормотал в раздумье Питт. — Даже спросил.

— Как ты думаешь, что у него на уме? — спросила Хейди.

— Я знаю, что у него на уме, — ответил Питт.

Он повернулся к радисту.

— Передай капитану мои комплименты. Разрешаю подняться на борт, но только если он удостоит нас чести остаться на ленч.

— Так интересно посмотреть, как он выглядит, — пробормотала Хейди.

— Кому еще, кроме женщин, это интересно? — засмеялся Питт. — Скорее всего, надраенный до блеска тип, холодный, педантичный и очень официальный, говорит на азбуке Морзе.

— Ты просто разозлен, — засмеялась Хейди.

— Вот увидишь, — ухмыльнулся в ответ Питт, — могу поклясться, что он поднимется по трапу, насвистывая «Кленовый лист навсегда».

Лейтенант Раймонд Уикс был полной противоположностью словам Дирка. Жизнерадостный человек со смеющимися серо-голубыми глазами и добродушным лицом. Приятный звонкий голос, раздающийся из невысокого тела с заметным брюшком. В соответствующем костюме и гриме он мог бы быть образцовым Санта-Клаусом в универмаге.

Он легко перепрыгнул через поручни и безошибочно направился к Питту, стоящему немного в стороне от встречающих.

— Мистер Питт, я Рэй Уикс. Это поистине честь. Меня потрясла ваша работа при подъеме «Титаника». Меня даже можно назвать вашим поклонником.

Совершенно обезоруженный, Питт смог только пробормотать:

— Как поживаете?

Хейди толкнула его в бок.

— Надраенный до блеска?

Уикс переспросил:

— Прошу прощенья?

— Ничего, — бодро ответила Хейди. — Наша корабельная шутка.

Питт пришел в себя и познакомил его со всеми. С его точки зрения, это была пустая формальность. Было очевидно, что Уикс хорошо проинформирован. Казалось, он знает всё о каждом. Он рассказал о морском археологическом проекте, о котором Руди Ганн почти забыл, хотя и был его полевым директором. Уикс был особенно внимателен к Хейди.

— Если бы все мои офицеры выглядели как вы, коммандер Миллиган, я никогда не ушел бы в отставку.

— Лесть достойна награды, — сказал Питт. — Возможно, смогу убедить Хейди познакомить вас с кораблем.

— Мне бы очень хотелось этого.

Затем выражение лица Уикса стало серьезным.

— Вы не будете столь гостеприимными, как только узнаете цель моего визита.

— Вы хотите сообщить нам, что игра отменяется из-за политической непогоды.

— Ваша формулировка абсолютно точна, — пожал плечами Уикс. — У меня приказ. Прошу прощенья.

— За какое время мы должны отвести людей и снаряжение?

— Сколько времени вам требуется?

— Двадцать четыре часа.

Уикс не был глупым человеком. Он достаточно знал об операциях по подъему останков кораблекрушения и понял, что Питт хочет получить невозможное.

— Могу дать вам восемь.

— Мы не сможем поднять барокамеру меньше, чем за двенадцать часов.

— Вы хорошо торговались бы на турецком базаре, мистер Питт. — в ответ улыбнулся Уикс. — Чтобы вас здесь не было через десять часов.

— При условии, что отсчет времени начнется после ленча.

— Итак, всё решено, лейтенант Уикс, — сказала Хейди, — следуйте за мной, и я познакомлю вас с операцией.

В сопровождении двух офицеров его корабля Уикс помог Хейди спуститься по трапу к рабочей платформе внутри центрального колодца. Питт и Ганн повернулись и медленно направились в рубку управления.

— Зачем с человеком, который вышвыривает нас отсюда, обращаться как с очень важной персоной? — с раздражением спросил Ганн.

— Мне удалось получить десять часов, — тихим голосом произнес Питт. — И я собираюсь воспользоваться каждой минутой, чтобы парни смогли работать.

Ганн остановился и взглянул на него.

— Ты хочешь сказать, что не прекращаешь работу над проектом?

— Черт возьми, да, — искренне и серьезно сказал Питт.

— Ты спятил, — удивленно покачал головой Ганн. — Нам нужно, по меньшей мере, еще два дня, чтобы пробиться к каюте Шилдса. Ты не сможешь вымолить это время.

Питт криво улыбнулся:

— Может быть, и нет, но ей-богу, собираюсь попытаться.

Сквозь глубокий сон Мун почувствовал, что кто-то трясет его. Он оставался в своем офисе круглосуточно с тех пор, как «Оушен венчерер» бросил якорь над «Императрицей Ирландии». Спать приходилось урывками. Открыв глаза, он увидел перед собой мрачное лицо директора Белого дома по связи.

Зевнув, сел.

— Каковы последние известия?

Директор по связи подал ему лист бумаги.

— Прочти и поплачь.

Мун изучил документ. Затем поднял глаза.

— Где президент?

— Он беседует с группой мексиканских и американских лейбористских лидеров в розовом саду.

Мун быстро надел туфли и поспешил по коридору, на ходу натягивая пиджак и поправляя галстук. Президент только что попрощался с делегацией, пожав всем руки, и направлялся в Овальный кабинет. Мун перехватил его на полпути.

— Еще плохие новости? — спросил президент.

Мун кивнул и подал сообщение.

— Последнее слово от Питта.

— Прочитай вслух, пока я иду в офис.

— Он сообщает: «Получил приказ от канадских военно-морских сил уйти из реки Святого Лаврентия. Добился отсрочки на десять часов, чтобы упаковать чемоданы. Эсминец стоит…»

— Это всё?

— Нет, сэр, еще кое-что.

— Прочти.

Мун продолжил чтение.

— «Намерен пренебречь уведомлением о выводе судна. Операции по подъему продолжаются. Готовимся отразить взятие на абордаж». Подписано Питтом.

Президент замер на месте.

— Что-что?

— Сэр?

— Последняя часть, прочитай еще раз.

— «Готовимся отразить взятие на абордаж».

Президент в изумлении покачал головой.

— Боже, приказа отразить взятие на абордаж не было в течение сотни лет.

— Если судить по характеру Питта, то он имеет в виду только то, что говорит.

Президент задумался.

— Итак, англичане и канадцы ломятся в дверь.

— Боюсь, это ультиматум, — сказал Мун. — Должен ли я связаться с Питтом и приказать ему остановить работы? Любое другое действие может спровоцировать военное вмешательство.

— Правда, мы идем по туго натянутому канату, но хорошие старомодные приемы заслуживают награды.

Мун испытал приступ внезапного страха.

— Вы же не предлагаете бросить Питту спасательный леер?

— Предлагаю, — сказал президент. — Пришло время и нам проявить свой характер.

54

Они нежно стояли рядом, словно это происходило в первый раз, наблюдали, как на востоке поднимается молодая луна, и гадали о назначении кораблей, появившихся внизу на реке. Вверху на мачте горели два красных огня, обозначая судно, пришвартованное над местом кораблекрушения, но, чтобы они могли рассмотреть лица друг друга, света было достаточно.

— Даже представить не могла, что дело дойдет до этого, — тихо сказала Хейди.

— Ты вызвала это волнение, — ответил Питт, — оно нарастает до сих пор.

Она прильнула к нему.

— Странно, что открытие старого измятого письма в университетском архиве может коснуться такого большого количества жизней.

Питт обнял ее и нежно прижал к себе. Хейди посмотрела на канадский эсминец. Палубы и прямоугольная надстройка ярко освещены, слышен шум генераторов. Она задрожала, по реке пополз туман.

— Что может произойти, когда мы нарушим крайний срок, установленный Уиксом?

Питт посмотрел на часы в тусклом свете огней мачты.

— Через двадцать минут узнаем.

— Мне так стыдно.

Питт посмотрел на нее.

— Что это, час исповеди?

— Этого корабля здесь не было бы, если бы я не выболтала всё Брайану Шо.

— Не переживай.

— Но я же спала с ним. Это ухудшает дело. Если кто-то и пострадал, то только я.

Ей не хватало слов, она замолчала, а Питт крепче обнял ее.

Они молчали до тех пор, пока немного позднее тихое, вежливое покашливание не вернуло их в реальность. Питт повернулся и увидел Руди Ганна, стоящего на крыле мостика над ними.

— Лучше тебе прийти, Дирк. Уикс становится всё настойчивее. Заявляет, что не видит доказательств нашего ухода. У меня не хватает слов для извинений.

— Разве ты не сказал ему, что на корабле бубонная чума и возник бунт?

— Не время для юмора, — серьезно сказал Ганн. — У нас также сообщение по радиолокационной станции. В нашем направлении по главному каналу идет корабль. Боюсь, что наш гость на ленче вызвал подкрепление.

Уикс пристально смотрел через иллюминаторы на мостике на надвигающийся туман. В одной руке у него была полная чашка кофе, который уже остыл. Его обычное добродушно-веселое настроение сошло на нет в результате раздражающего безразличия корабля Государственного агентства подводных и морских научных исследований на его информационные запросы. Он повернулся к своему первому офицеру-заместителю, склонившемуся к индикатору радиолокационной станции.

— Что ты скажешь об этом?

— Большой корабль, ничего более. Возможно, каботажный танкер или контейнеровоз. Ты видишь их огни?

— Только когда они появятся на горизонте. Мешает туман. Проклятие этой реки, — сказал офицер-заместитель. — Всегда неизвестно, когда он появится.

Уикс взял бинокль и посмотрел на «Оушен венчерер», но его огни уже расплывались в надвигающемся тумане. Через несколько минут его совершенно не будет видно.

Первый офицер выпрямился и потер глаза.

— Объект явно идет по курсу столкновения.

Уикс схватил микрофон.

— Радиорубка, говорит капитан. Переключите меня на частоту безопасности.

— Контакт запаздывает, — сказал первый помощник.

Уикс подождал, пока включилась громкая связь на мостике, и послышался треск статического электричества. Затем он начал передачу.

— Кораблю на курсе вверх по реке, на ноль-один-семь градусов от Пойнт-о-Пар. Говорит корабль канадских ВМС «Гурон». Пожалуйста, ответьте. Конец.

Ответом было только молчаливое потрескивание статического электричества.

Он вызывал корабль еще два раза, ответа по-прежнему не было.

— Снизил скорость до трех узлов, но по-прежнему идет на сближение. Расстояние тысяча двадцать ярдов.

Уикс приказал матросу дать сигнал кораблю на якоре о тумане на внутреннем водном пути. Прозвучали четыре сигнала сирены «Гурона», которые разнеслись над черными водами: один короткий, два длинных, один короткий.

В ответ последовал длинный пронзительный скрежет, прорезавший туман.

Уикс пошел к дверям, взгляд был устремлен в ночь. Приближающийся незваный гость оставался невидимым.

— Кажется, он хочет проскользнуть между нами и «Оушен венчерером», — докладывал первый офицер-заместитель.

— Почему, черт возьми, они не отвечают? Почему эти идиоты не отходят?

— Возможно, нам лучше воспользоваться угрозами?

В глазах Уикса мелькнул хитрый блеск.

— Думаю, это сработает.

Нажал на кнопку передачи микрофона и сказал:

— Кораблю по левому борту моей кормы. Это эсминец «Гурон» канадских ВМС. Если вы немедленно не назовете себя, мы откроем огонь на поражение.

Прошло, наверное, секунд пять. Затем из громкоговорителя на мостике раздался голос с явно техасской манерой растягивать слова.

— Это крейсер-ракетоносец США «Финикс». Сообщите, когда будете готовы, партнер.

55

Местные фермеры, наверное, радовались дождю, пролившемуся на долину реки Гудзон, но экипаж «Де Сото» был совершенно подавлен им. Поиски «Манхеттен лимитед» не дали ничего, кроме проржавевших останков моста Гудзон-Дьювилль, лежавших на дне, будто разбросанные кости исполинского динозавра.

Проходил час за часом, экипаж приник к приборам, рулевой проходил над одними и теми же местами по пять или шесть раз, каждый раз пытаясь определить что-то, что могло быть пропущено. Три раза зонды, которые тащили за кормой судна, цеплялись за подводные препятствия, вызывая задержки на несколько часов.

Линия рта Джиордино стала еще напряженнее, когда он, склоняясь над картами с координатными сетками, отмечал обломки, которые обнаружил гидролокатор с боковым сканированием. Наконец он повернулся к Глену Чейзу.

— Да, мы не имеем представления о том, где он находится, но зато совершенно точно знаем, где его нет. Надеюсь, команде водолазов повезет.

Посмотрел на большой бронзовый хронометр на стене рулевой рубки.

— Сейчас они уже должны подниматься на поверхность.

Чейз неторопливо просматривал доклад об истории крушения «Манхеттен лимитед», составленный Хейди Миллиган. Он задержался на двух последних страницах и прочитал молча.

— Разве может быть, что поезд подняли со дна спустя несколько лет, когда он уже стал «старой новостью», и не взяли на себя труд, чтобы сообщить об этом в газетах?

— Не думаю, — ответил Джиордино. — Крушение было слишком крупным событием в этих районах, чтобы успешный подъем поезда остался незамеченным и незарегистрированным.

— Есть хоть доля истины в заявлениях водолазов, что они нашли локомотив?

— Ничего нет, что можно было бы проверить и подтвердить. Один парень даже поклялся, что сидел в будке машиниста и звонил в звонок паровоза. Другой говорит, что проплыл по пульмановскому вагону, в котором было полно скелетов. Покажи неразгаданную тайну, а я покажу тебе сертифицированное заключение колдуна со всеми ответами.

Фигура в водолазном костюме, с которого стекала вода, материализовалась в дверях и затем вошла в рулевую рубку. Николас Райли, главный водолаз проекта, опустился на палубу, спиной прижимаясь к переборке, и сделал глубокий вдох.

— Это течение в три узла просто убийство, — устало сказал он.

— Что-нибудь нашел? — нетерпеливо спросил Джиордино.

— Настоящий хлам, — ответил Райли. — Секции моста разбросаны по всему дну реки. Некоторые фермы разломаны на части, словно развалились при взрыве.

— Здесь дано объяснение этого, — сказал Чейз, поднимая доклад. — Инженерные войска взорвали верхнюю часть обломков в тысяча девятьсот семидесятом году, потому что они создавали угрозу для навигации.

— Есть какие-нибудь признаки поезда? — настаивал Джиордино.

— Ни единого колеса.

Райли сделал паузу, чтобы высморкаться.

— Геология дна — один мелкозернистый песок, очень мягкий. В нем может без следа утонуть все, что угодно.

— На какой глубине проходит коренная порода?

— По данным лазерного зонда, — ответил Чейз, — на глубине тридцати семи футов.

— Можно накрыть поезд, и еще останутся двадцать футов в запасе, — сказал Райли.

Глаза Джиордино сузились.

— Если гениев награждали бы розами, а идиотов скунсами, я получил бы десять скунсов.

— А может, всего лишь семь скунсов, — съязвил Чейз. — К чему такое самобичевание?

— Я слишком тупой, чтобы не понять решения этой загадки. Почему протонный магнетометр не дает четких показаний. Почему поддонный профилограф не может выявить всего поезда под осадочной породой.

— Хочешь поделиться открытием? — спросил Райли.

— Все принимают как само собой разумеющееся то, что ослабленный мост обрушился под весом поезда, и они рухнули вместе, локомотив и вагоны вперемешку со стальными фермами, вниз в воду, — резко сказал Джиордино. — Но что, если поезд упал сначала через центральный пролет, а уже только потом весь мост обрушился сверху и накрыл его?

Райли уставился на Чейза.

— Думаю, в этом кое-что есть. Масса всей этой стальной конструкции вполне могла глубоко вдавить поезд в мягкий песок.

— Его теория также объясняет, почему наши детекторы выходят из строя, — согласился Чейз. — Разрушенная масса конструкции моста может прекрасно искажать и блокировать сигналы зонда от любых объектов под ней.

Джиордино посмотрел на Райли.

— Есть какое-нибудь средство для туннельной проходки под обломками?

— Такого средства нет, — проворчал Райли. — На дне зыбучий песок. К тому же течение слишком сильное и мешает моим водолазам нормально работать.

— Нам нужна баржа с краном и драга, чтобы поднять этот мост со дна, если мы хотим добраться до поезда, — сказал Джиордино.

Райли устало поднялся на ноги.

— Ладно, мои парни проведут подводную съемку, чтобы мы знали, куда опускать ковш крана.

Джиордино снял шапку и рукавом стер пот со лба.

— Интересно, как все это получается. Я-то думал, что мы здесь хорошо проведем время, пока Питт и его команда будут трудиться в поте лица.

— Только Богу известно, с чем приходится иметь дело на реке Святого Лаврентия, — сказал Чейз. — Я бы не поменялся с ними местами.

— А я не знаю, — пожал плечами Джиодино. — Если Питт строго придерживается формы, то, скорее всего, сидит на стуле на палубе с красивой женщиной с одной стороны и бутылкой с другой, наслаждаясь канадским солнцем.

56

Странный туман, несущаяся вихрем красноватая пелена закрывала свет и плотным слоем проплывала перед глазами Питта. Несколько раз он отчаянно пытался пробиться к другому борту, который, наконец, появился перед ним.

Времени подготовиться к этому удару не было, не было времени, чтобы понять, не было времени даже для того, чтобы удивиться. Дирк стер темно-красную жидкость, появившуюся у него над бровями, и потрогал рану на лбу длиной четыре дюйма и, слава Богу, небольшой глубины. Череп остался цел.

Питт с трудом поднялся на ноги, не веря своим глазам, и уставился на тела, лежащие вокруг него.

На Питта смотрел Руди Ганн, его лицо было белым как полотно, глаза смотрели растерянно, без всякого выражения. Он раскачивался на четвереньках, тихо бормоча:

— О Боже! О Боже! Что случилось?

— Не знаю, — ответил Питт напряженным голосом, который был незнаком даже ему самому. — Я не знаю.

На берегу Шо замер как в параличе, сжав губы так, что рта вообще не было видно, лицо перекосилось от слепой и дикой ярости.

Игнорируя приказ Вийона покинуть Канаду, он устроил лагерь на восточной оконечности мыса Фазерс-Пойнт, в двух с половиной милях от места подъема затонувшего судна. Собрал оптический прибор дальнего действия S-66 разведки британской армии, который позволял прочитать заголовки газет на расстоянии в пять миль, и приступил к утомительному наблюдению за кораблями, стоящими над «Императрицей Ирландии».

Катера постоянно плавали между двумя военно-морскими кораблями. Шо представлял себе, какие напряженные переговоры ведутся между американскими и канадскими офицерами.

«Оушен венчерер» казался неподвижным и мертвым. Никто не ходил по палубам, но Шо четко видел, что кран продолжал работать, его огромная лебедка поднимала кусок металла, покрытого илом.

Шо отодвинулся от прибора, чтобы дать передышку глазам и проглотить парочку сладких полосок, которые полагались на завтрак. Тут он увидел приближающийся глиссер, мчащийся со скоростью около девяноста миль в час.

Любопытство взяло верх, и англичанин вернулся к оптическому прибору наблюдения.

Корпус выкрашен краской металлического золотого цвета, на корме ярко выделялась темно-красная полоса. Создавалось впечатление, словно стрела вонзается в солнце. Шо подождал, пока сияние уменьшится, и установил стрелку прибора на ноль. Единственный человек за ветровым стеклом был в очках, но Шо узнал сломанный нос и холодное, жесткое лицо.

Фосс Глай.

Шо завороженно смотрел, как глиссер описал большой круг вокруг трех кораблей, почти целиком выскакивая из воды. Удерживать оптический прибор направленным на прыгающую лодку было трудно, но Шо удалось сделать это и получить четкий обзор открытой кабины.

Правой рукой Глай сжимал штурвал, а в левой руке высоко поднимал небольшую коробку. На солнце блеснул тонкий провод, Шо понял, что это антенна.

— Нет! — закричал он ветру, когда ужасная правда намерений Глая стала ему понятна. — Нет, будь ты проклят, нет!

Внезапно безмятежность утра была нарушена раскатами грома, которые доносились, казалось, издалека, но затем с ужасающей скоростью всё ближе и выше. Вокруг «Оушен венчерера» образовался котел кипящей воды.

Научно-исследовательское судно, казалось, подпрыгнуло над водоворотом, несколько секунд висело в воздухе, затем упало на правый борт и почти полностью скрылось под массивным столбом воды.

Даже на берегу от сильного взрыва сбивало с ног. Шо ухватился за треногу оптического прибора и пристально смотрел, не веря своим глазам.

Водные брызги поднялись вверх огромным белым облаком, вихрем крутясь над мачтами «Гурона» и «Финикса», и обрушились потоками проливного дождя, промочив насквозь надстройки обоих кораблей. Все, находившиеся в этот момент на палубах, были либо сбиты с ног, либо выброшены за борт.

Когда Шо снова настроил оптический прибор на Глая, глиссер уже на полной скорости мчался вверх по реке в сторону Квебека. С каменным лицом, страдая от своей беспомощности, Шо мог лишь наблюдать с болезненной безысходностью, как Глаю вновь удается скрыться.

Он повернулся к «Оушен венчереру».

У него был вид мертвого корабля. Корма страшно просела, корпус кренился на правый борт. Медленно и пугающе вышка наклонилась в сторону, зависла, затем тяжело перевернулась и свалилась за борт с чудовищным плеском, оставляя за собой огромное количество обломков и оборванных кабелей на палубах. Только Богу известно, сколько людей погибло или искалечено внутри стальных стен.

Шо не мог больше смотреть на всё это. Он собрал оптический прибор и тяжелой поступью пошел прочь от берега.

57

По какой-то необъяснимой причине «Оушен венчерер» отказался погибнуть.

Возможно, тяжелый двойной корпус, сконструированный с расчетом на использование его в качестве ледокола, спас корабль. Многие наружные пластины обшивки отлетели, разошлись швы, сильно пострадал киль. Повреждения были обширными и серьезными, но корабль всё-таки выжил.

Питт наблюдал, как упала вышка. Окаменев, он смотрел через разбитые иллюминаторы рубки управления, затем открыл дверь и побрел, не контролируя себя, к пульту Хоукера, чувство равновесия подсказывало ему то, в чем отказывали глаза. Палуба накренилась под углом тридцать градусов.

Его первой мыслью было мрачное признание того факта, что корабль смертельно пострадал. Затем пришло беспокойство за водолазов, работавших на «Императрице». Подавив тупую боль, пытающуюся завладеть его разумом, Питт приступил к действиям.

Он схватил телефон и позвонил главному инженеру. Прошла почти целая минута, прежде чем ответил незнакомый голос, явно ошеломленный шоком:

— Машинное отделение.

— Метц, ты?

— Говорите громче, я не слышу.

До Питта дошло, что людям на нижних палубах и в машинном отделении этот грохот мог травмировать уши. Он закричал в телефон:

— Метц, это Питт!

— Хорошо, теперь уже лучше, — ответил Метц металлическим тоном. — Что, черт возьми, происходит?

— Я думаю, но это только мои догадки, что где-то внизу произошел взрыв.

— Проклятие, я подумал, что канадцы всадили в нас торпеду.

— Доложи о повреждениях.

— Работаем здесь в условиях, будто открылась сразу сотня водопроводных кранов. Вода поступает отовсюду. Сомневаюсь, что насосы могут справиться с ней. Вот всё, что могу сказать тебе, пока не проверю корпус.

— Какие травмы?

— Нас здорово тряхануло. Думаю, что Джексон сломал ногу, у Гилмора трещина в черепе. Добавь к этому лопнувшие барабанные перепонки и океан ушибов.

— Связывайся со мной каждые пять минут, — приказал Питт. — Но что бы ты ни сделал, обеспечь работу генераторов.

— Нечего мне напоминать об этом. Если они будут работать, мы будем на ходу.

— Ты все понял.

Питт грохнул трубку на аппарат и с беспокойством посмотрел на Хейди.

Ганн стоял перед ней на коленях, поддерживая руками её голову. Она беспомощно лежала напротив столика для морских карт, почти без сознания, глядя невидящими глазами на свою левую ногу. Нога согнулась под странным углом.

— Забавно, — прошептала она. — Ни капельки не больно.

«Больно обязательно будет», — подумал Питт. Ее лицо стало белым от шока. Он взял ее за руку.

— Просто лежи, не двигаясь, пока мы принесем носилки.

Дирк хотел бы сказать что-нибудь еще, чтобы утешить ее, но времени не было. Он неохотно повернулся на страдальческий голос Хоукера:

— Борта нет.

Хоукер тупо уставился на потемневшую панель пульта и мониторы.

— Так ты зафиксируй проклятую штуку! — заорал Питт. — Нам нужно знать, что произошло с подводной командой.

Он надел наушники и подключился ко всем станциям «Оушен венчерера». На палубах и ниже палуб ученые и инженеры Государственного агентства подводных и морских исследований начали приходить в себя и изо всех сил старались спасти свой корабль. Тех, кто был тяжело ранен, отнесли в госпитальный отсек, который вскоре был переполнен, людей рядами укладывали в проходах. Те, у кого не было важной работы, занимались уборкой обломков вышки или герметизировали пробоины и трещины в корпусе, стоя по пояс в холодной воде. Команда водолазов поспешно готовилась к спуску в воду.

Сообщения продолжали поступать и тогда, когда Питт руководил восстановительными работами. Всё еще не пришедший в себя радист повернулся к нему.

— Радиограмма от капитана «Финикса». Хочет знать, нужна ли нам помощь?

— Да, чёрт возьми, нам нужна помощь! — закричал Питт. — Попроси, чтобы он привел свой корабль к нашему борту. Нам нужен каждый свободный насос, имеющийся у них, и все ремонтники, которых он сможет выделить.

Закончив, Дирк взял влажное полотенце и приложил себе ко лбу, нетерпеливо ожидая ответа.

— Пришло сообщение: «Держитесь, мы встанем у вашего правого борта», — взволнованно передал радист. И еще через несколько секунд он добавил.

— Лейтенант Уикс с «Гурона» спрашивает, покидаем ли мы корабль.

— Ему так хотелось бы этого, — заворчал Питт. — Это решило бы все его проблемы.

— Ждет ответа.

— Скажи ему, мы покинем корабль, когда сможем ступить на дно. Потом повтори запрос на людей и насосное оборудование.

— Питт? — в наушниках послышался голос Метца.

— Продолжай.

— Похоже, корма приняла всю силу взрыва на себя. Начиная от средней части и дальше вперед весь корпус герметичный и сухой. А от середины в противоположную сторону трещин больше, чем на картинке-загадке. Боюсь, что мы здорово пострадали.

— Сколько времени ты можешь продержать нас на плаву?

— При такой скорости поступления воды она должна затопить генераторы и закоротить их через двадцать или двадцать пять минут. Тогда мы потеряем все насосы. После этого, возможно, еще десять минут.

— Помощь уже близко. Открой бортовые загрузочные двери, чтобы перенести раненых и насосное оборудование.

— Им бы следовало поторопиться, а то мы не сможем обеспечить им хороший прием.

Радист жестом позвал Питта, тот направился к нему по наклонной палубе.

— Мне удалось восстановить контакт с «Сапфо I», — сказал радист. — Свяжу тебя по телефону.

— «Сапфо I», это Питт, пожалуйста, ответьте.

— Это Клингер с «Сапфо I» или того, что от нее осталось.

— Каково ваше состояние?

— Находимся на глубине ста пятидесяти метров на юго-восток от «Императрицы», наш нос увяз в глине. Корпус вздыбился от сотрясения, сидим как в звонящем колоколе, но треснуло одно из смотровых отверстий, прибывает вода.

— Системы жизнеобеспечения функционируют?

— Понял. Они должны в течение какого-то времени обеспечивать наше здоровье. Проблема в том, что мы утонем на добрых пятнадцать часов раньше, чем кончится запас кислорода.

— Свободно подняться можете?

— Я могу, — ответил Клингер. — При ударе я только потерял зуб. А вот Марв Пауэрс в плохом состоянии. Сломаны обе руки и сотрясение мозга. Не сможет подняться на поверхность.

На мгновенье Питт закрыл глаза. Ему не нравилось, как Бог играл жизнью людей. Когда снова открыл глаза, решение было принято.

— Нужно немного продержаться, Клингер. Мы придем к вам по возможности быстрее. Связывайся со мной каждые десять минут.

Питт ушел с крыла мостика и посмотрел вниз. Перебираясь через борт, в воду ушли четыре водолаза.

— У меня картинка, — триумфально сказал Хоукер, когда засветился экран одного из видеомониторов.

На мониторах появился вид котлована, показанного с верхней прогулочной палубы. Опорные колонны рухнули, и палубы, находящиеся ниже, упали внутрь. Нигде не было признаков двух костюмов «ДЖИМ» или водолазов из барокамеры.

Холодный глаз камеры видел только кратер, заполненный чудовищно искореженной сталью, но для Питта это зрелище было подобно открытой могиле.

— Да поможет им Бог, — прошептал Хоукер, затаив дыхание. — Все они, наверное, уже умерли.

58

На расстоянии семидесяти миль от «Оушен венчерера» капитан Тошно Дзюбари, крепкий, закаленный мужчина в расцвете своих сорока лет, сидел на стуле мостика, напряженно всматриваясь в движение малых судов впереди. Был отлив, вода уходила в море, контейнеровоз «Хондзё мару» шел на постоянной скорости пятьдесят узлов. Дзюбари решил переждать и снизить скорость до двадцати узлов после того, как корабль обогнет остров Кейп-Бретон.

«Хондзё мару» доставил 400 новых электромобилей из Кобе и совершал обратный рейс с грузом бумаги. Массивные рулоны, заполняющие контейнеры, были значительно тяжелее на единицу объема, чем машины, корпус сидел в воде низко, едва ли на три дюйма выше ватерлинии.

Первый помощник Шигахару Сакаи появился из рулевой рубки и встал рядом с капитаном. Подавил зевок и потер покрасневшие глаза.

— Веселая ночь на берегу? — спросил Дзюбари, посмеиваясь.

Сакаи пробормотал неразборчивый ответ и сменил тему.

— Удачно, что мы не вышли в воскресенье, — сказал он, кивая на флотилию плавающих шлюпов, соревнующихся по заданному курсу приблизительно в миле от их носа по левому борту.

— Да, мне говорили, что по уик-эндам движение настолько оживленное, что можно буквально перейти реку по яхтам.

— Будет ли хорошо, если я предложу сменить тебя на мостике, чтобы ты мог насладиться полуденной едой?

— Спасибо, — ответил Дзюбари, глядя прямо вперед, — но я предпочитаю остаться здесь, пока мы не выйдем в залив. Хотя ты можешь попросить стюарда принести мне миску лапши с уткой и пиво.

Сакаи уже почти пошел, но остановился, не сделав и шага, указывая на реку.

— Вот мчится отважная или очень безрассудная душа.

Дзюбари уже заметил глиссер и заворожено смотрел на него, как смотрят все любители высоких скоростей.

— Он идет на скорости почти девяносто узлов.

— Если он врежется в один из тех шлюпов, не останется почти ничего, чтобы сделать даже палочки для еды.

Дзюбари вскочил на ноги.

— Дурак направляется прямо на них.

Глиссер врезался в массу шлюпов, как койот в выводок цыплят. Шкиперы спешно бросили свои лодки врассыпную по всем направлениям, теряя ветер, паруса внезапно повисли, развеваясь бесконтрольно и бесполезно.

Неотвратимое произошло, когда глиссер врезался в нос одной яхты, отрывая ее бушприт и теряя при этом ветровое стекло. Затем он вырвался на свободу, оставляя за собой разбросанную по воде флотилию, продолжающую тяжело качаться в его кильватере.

Дзюбари и Сакаи были потрясены безумными выкрутасами глиссера, когда он, сделав резкий поворот, взял курс на «Хондзё мару». Небольшое молниеносное суденышко сейчас уже было достаточно близко.

Внезапно они отчетливо осознали, что водитель был ранен, когда бушприт шлюпа снес ветровое стекло.

Не было времени прокричать команды или дать предупредительные сигналы сирены, не было времени, чтобы Дзюбари и Сакаи вообще могли сделать что-нибудь. Они остались стоять, скованные бессилием, как пешеходы на углу улицы, ставшие свидетелями дорожно-транспортного происшествия.

Японцы инстинктивно пригнулись, когда глиссер врезался прямо в бимс левого борта «Хондзё мару» и взорвался мгновенными ослепительными языками бензинового пламени. Двигатель отлетел от основания высоко в воздух, а потом грохнулся на бак контейнеровоза. Рассеянные огненные обломки обрушились на корабль, как шрапнель. Несколько иллюминаторов рулевой рубки разбились вдребезги. Всё это летело с неба в течение нескольких секунд, осыпая корабль и с плеском падая в воду.

Удивительно было то, что на борту контейнеровоза никто не пострадал. Дзюбари отдал команду «Полный стоп», двигатели остановились. С борта спустили лодку для поиска участка на корме, откуда сочилась нефть и собиралась небольшими пятнами.

Обугленная кожаная куртка и сломанные пластиковые солнцезащитные очки — вот всё, что осталось от водителя глиссера.

59

По мере того как день приближался к вечеру, в настроении команды корабля «Оушен венчерер» можно было заметить осторожный оптимизм. Непрерывный поток людей и снаряжения поступал на борт с «Финикса» и «Гурона». Вскоре вспомогательные насосы уменьшили поступление воды, хлынувшей на нижние палубы. После расчистки палубы от всех остатков вышки крен уменьшился до девятнадцати градусов.

Большую часть людей, получивших тяжелые травмы, включая Хейди, перенесли в более просторные медицинские помещения военных кораблей. Питт встретил ее на палубе, когда носилки несли снизу наверх.

— Не очень похоже на круиз, правда? — сказал он, осторожно поправлял ее пепельные волосы, убирая их с глаз.

— Ни за что на свете не хотела бы пропустить его, — ответила она, храбро улыбаясь.

Он наклонился и поцеловал ее.

— Навещу тебя при первой возможности.

Затем повернулся и поднялся по наклонному трапу в рубку управления. В дверях его встретил Руди Ганн.

— Костюм «ДЖИМ» заметили, когда он плыл вниз по реке, — сказал он. — Его буксирует катер с «Финикса».

— Есть хоть что-нибудь от спасательной команды водолазов?

— Начальник команды Арт Даннинг докладывал всего минут назад. Они еще не нашли камеру, но он сказал, что центр взрыва находился где-то около носа «Императрицы». Весь бак разрушен. Загадка в том, откуда появилась взрывчатка?

— Она была заложена еще до нашего прибытия, — задумчиво сказал Питт.

— Или после.

— Невозможно пронести такое большое количество взрывчатки через кольцо нашей службы безопасности.

— Эта обезьяна Шо может пройти через любую систему.

— Один раз — вполне возможно, но не несколько раз, таща тяжелые контейнеры с подводной взрывчаткой. Они, наверное, хранили ее в носовом отсеке «Императрицы», пока не поняли, как следует ее разместить на судне, чтобы вызвать самые крупные разрушения.

— Взорвать останки кораблекрушения и договор до того, как мы появимся из-за горизонта.

— Но мы пришли рано и нарушили их временной график. Вот поэтому они украли зонд. Боялись, что он может детектировать наличие тайника с взрывчаткой.

— Неужели Шо так отчаянно стремился остановить нас, что пошел на массовое убийство?

— Этот вопрос занимает и меня тоже, — согласился Питт. — Он не произвел на меня впечатления человека, стремящего к этому. Он не мясник.

Взгляд Питта блуждал в раздумье. Неожиданно он увидел главного инженера Метца, который медленно приближался к рубке управления. У него был вид человека, готового упасть на ходу. Лицо усталое и изможденное, одежда промокла от фуражки до сапог, от него пахло дизельным топливом.

— Попробуешь догадаться? — улыбнулся он усталой улыбкой. — Старушка сделает это. «Венчерер» не будет тем, чем был раньше, но ей-богу, он доставит нас домой.

Эта была самая хорошая новость, которую услышал Питт после взрыва.

— Вам удалось остановить поступление воды?

Метц кивнул.

— Мы уже на восемь дюймов уменьшили ее уровень по сравнению с тем, какой был час назад. Как только ты смог выпустить водолазов, самые страшные пробоины были заделаны снаружи.

— «Гурон», — взволнованно сказал Питт. — Ты можешь отсоединить насосы «Гурона»?

— Думаю, да, — ответил Мерц. — Они нечто среднее между нашим оборудованием и насосами с «Финикса», должны справиться.

Питт больше не терял времени. Он закричал в микрофон наушников:

— Клингер!

Ответ последовал через несколько секунд, голос был не совсем четким.

— Эй, говорит капитан Немо с подводной лодки «Наутилус». Всё.

— Ты кто?

— Парень из «Двадцати тысяч лье под водой». Ты знаешь. Мировое кино. Смотрел, когда еще был малышом в Сиэтле. Лучшая часть — полет с гигантским головоногим.

Питту чертыхнулся.

— Клингер! — закричал он, и все, находившиеся в рубке управления, повернули головы. — У тебя слишком высокий уровень диоксида углерода! Ты понял? Проверь установку очистки воздуха. Повтори. Проверь свою установку очистки воздуха.

— Эй, а что с ней, — жизнерадостно ответил Клингер. — Индикатор показывает, что мы дышим десятью процентами СО₂.

— Проклятье, Клингер, слушай меня! Тебе нужно снизить его содержание до пяти процентов. У тебя развивается кислородное голодание.

— Очиститель включен. Что ты так волнуешься?

Питт вздохнул с облегчением.

— Продержись еще немного и активируй устройство передачи коротких высоких звуковых сигналов локатора. К тебе на помощь идет «Гурон». Тебя поднимут на борт.

— Как скажешь, — ответил Клингер неразборчивым голосом.

— Что с течью?

— Через два-три часа затопит батареи.

— Увеличь подачу кислорода. Понял? Увеличь подачу кислорода. Ждем тебя к обеду.

Он повернулся, чтобы поговорить с Ганном, маленький человечек предвидел это. Он уже был в дверях.

— Буду руководить извлечением «Сапфо I» с «Гурона» лично, — сказал Ганн и ушел.

Питт посмотрел через открытый иллюминатор и увидел, что уже подошел катер с «Финикса», и небольшой кран поднимает костюм «ДЖИМ» из воды. Купол отвинтили и открыли. Три члена экипажа «Финикса» протянули руки внутрь, достали фигуру, не проявляющую никаких признаков жизни, и положили ее на палубу. Затем один из них взглянул на Питта и поднял вверх большой палец.

— Он жив! — раздался крик.

Живы два человека в погружаемом аппарате, жив один оператор костюма «ДЖИМ», корабль всё еще на плаву — подвел итоги Питт. Только бы удача не изменила им.

Даннинг и его команда нашли барокамеру почти в двадцати ярдах от того места, где она стояла на якоре. Люк в отсек внешнего входа заело в закрытом положении, четыре человека трудились в унисон ломиками длиной четыре фута каждый, чтобы открыть его. Затем все уставились на Даннинга, глядя на него через свои маски: никто из них не хотел первым войти в барокамеру.

Даннинг проплыл внутрь так, чтобы голова оказалась в воздухе под давлением. Он добрался до небольшой полки и снял свой дыхательный баллон, немного поколебался, но затем пробрался в главную камеру. Электрический кабель, идущий к «Оушен венчереру», оторвался, и была полная темнота. Даннинг включил свой водолазный фонарь и направил его луч на небольшое помещение.

Все люди, находившееся в барокамере, погибли, они лежали друг на друге, как дрова. Кожа была темного багряно-синего цвета, кровь из сотен открытых ран собралась в одну огромную лужу на полу. От холода она уже свернулась. По тонким струйкам, сочившимся изо рта и ушей, Даннинг понял, что все они умерли мгновенно в результате ужасающего сотрясения, когда камера крутилась над дном реки, подхваченная круговращательным движением страшной силы.

Даннинг присел, тошнота поднялась к горлу, началась спазматическая рвота. Его трясло от слабости и запаха смерти. Прошло долгих пять минут прежде, чем он смог вызвать «Оушен венчерер» и говорить членораздельно.

Питт принял сообщение, закрыл глаза и тяжело облокотился на панель дисплея. Он чувствовал не злость, а только глубочайшую скорбь. Хоукер взглянул на него и прочитал эту печальную драму в складках сильного выразительного лица.

— Водолазы?

— Это был Даннинг, — сказал Питт, глаза уставились в пространство. — Люди в барокамере… никого не осталось в живых. Все умерли от контузии. Двоих нет. Если они были снаружи и подверглись воздействию взрыва, надежды нет. Он сказал, что они доставят тела.

Хоукер молчал. Он сразу очень постарел, вид у него был совершенно потерянный. Внезапно Питт почувствовал, что слишком устал. Пустая затея, весь проект — жалкая пустая затея. Они не добились ничего, кроме смерти десяти хороших людей.

Сначала он не услышал слабого голоса в наушниках. Наконец ему удалось прорваться, преодолевая полное отчаяние. Кто бы ни старался связаться с ним, голос был слабым и очень далеким.

— Питт слушает. В чем дело?

Последовал неясный и искаженный ответ.

— Говори громче, ничего не слышу. Постарайся увеличить громкость.

— Так лучше? — прорезался голос в приемниках.

— Да, сейчас слышу тебя, — эхом прозвучал собственный голос Питта. — Кто это?

— Коллинз.

Несколько следующих слов были искажены помехами.

— Я старался наладить телефонную связь, как только прибыл. Не знаю, что произошло. Внезапно начался настоящий ад. Только сейчас удалось пробиться.

Имя Коллинз ни о чем не говорило Питту. В те несколько коротких дней на борту «Оушен венчерер» он был слишком занят, чтобы запомнить сотни имен и лиц.

— В чем проблема? — нетерпеливо спросил Питт, его разум был поглощен другими заботами.

Наступила долгая пауза.

— Думаю, можно сказать, что я попал в ловушку, — последовал ответ, полный сарказма. — И если это хоть как-то возможно, я бы не отказался от помощи, чтобы выбраться из этого ада…

Питт похлопал Хоукера по плечу.

— Кто такой Коллинз?

— Разве не знаешь?

— Знал бы — не спрашивал, — проворчал Питт. — Говорит, что попал в ловушку и нуждается в помощи.

Хоукер недоверчиво посмотрел на него.

— Коллинз — один из операторов костюма «ДЖИМ».

Питт почти завопил в микрофон:

— Коллинз, сообщи свое положение и точное местонахождение.

— Костюм цел и невредим. Несколько вмятин и царапин, больше ничего. Система жизнеобеспечения показывает, что есть еще двадцать часов при условии, что я не буду заниматься аэробикой.

Питт усмехнулся про себя, оценив юмор Коллинза, и почувствовал сожаление, что не знал этого человека.

— Где я? Если бы я знал точно. Весь костюм до самого кончика в глине, облеплен мусором. Едва могу пошевелить руками.

Питт перевел взгляд на Хоукера, который ответил ему любопытным опустошенным взглядом.

— Есть ли у него возможность отсоединить подъемный канат, освободиться от груза и совершить свободный подъем, как его коллега? — спросил Хоукер.

Питт отрицательно покачал головой.

— Он наполовину в иле и придавлен обломками корабля.

— Ты сказал, он в иле?

Питт кивнул.

— Тогда он, скорее всего, провалился на палубу второго класса.

Такая возможность тоже приходила в голову Питту, но он опасался делать какие-то предположения, даже просто выразить надежду.

— Спрошу его, — спокойно сказал Питт. — Коллинз?

— Здесь, никуда не ушел.

— Ты можешь определить, не упал ли ты на нужный нам участок?

— Нет, хоть убейте, — ответил Коллинз. — Сплошная темнота после большого взрыва. Всё смешалось. Только сейчас начинает проясняться, появляется хоть какая-то видимость.

— Посмотри вокруг. Опиши, что видишь.

Питт нетерпеливо ждал ответа, костяшки пальцев бессознательно стучали по компьютеру. Взгляд, блуждая, остановился на «Гуроне», стоящем над «Сапфо I», посмотрел на кран на палубе кормовой части, свешивающийся за борт. Внезапно раздался треск в наушниках, он напрягся.

— Питт?

— Слушаю.

Самоуверенность исчезла, голос Коллинза прозвучал странно подавленно.

— Думаю, что нахожусь там, где нос «Сторстада» протаранил «Императрицу». Разрушения вокруг меня старые, много коррозии и значительное обрастание.

Он отключился, не закончив описания. После некоторого молчания он вернулся на связь; голос стал ледяным.

— Здесь кости. Я насчитал два, нет, три скелета. Они покрыты обломками. Боже, ощущение, что стою в катакомбах.

Питт попытался представить себе картину, которую видел Коллинз.

— Продолжай. Что еще есть там?

— Останки несчастных созданий, кем бы они ни были. Могу почти дотянуться до них рукой и потрогать их головы.

— Хочешь сказать — черепа?

— Да. Один меньше, возможно, череп ребенка. Остальные, похоже, принадлежали взрослым. Хочу взять один себе.

Питт подумал, не теряет ли Коллинз связь с реальностью.

— Зачем? Чтобы сыграть роль Гамлета?

— Черт возьми, нет, — с возмущением ответил Коллинз. — В челюстях полно золота, они стоят, наверное, тысячи четыре баксов.

Где-то в разуме Пита зазвонил колокольчик, он старался вспомнить изображение на фотографии.

— Коллинз, слушай меня внимательно. В верхней челюсти, вверху в центре вокруг двух крупных кроличьих зубов нет ли золотых коронок?

Коллинз не ответил сразу же, молчание сводило Питта с ума. Он не мог даже представить, что Коллинз был потрясен и не сумел ответить сразу.

— Невероятно! Совершенно невероятно, — пробормотал Коллинз в телефон в полном недоумении. — Ты абсолютно точно описал данные парня.

Это сообщение было таким неожиданным, таким невероятным, что Питт на минуту лишился дара речи, потрясенный до глубины души. Он мог лишь понять, что они нашли склеп, где похоронен Харви Шилдс.

60

Сарве подождал, пока закрылась дверь за его секретарем, затем заговорил.

— Ваш доклад я прочитал, он вызывает глубокую обеспокоенность.

Шо не отвечал, ответа и не требовалось. Он посмотрел на премьер-министра через письменный стол. Премьер выглядел старше, чем казался на экране телевизора. Шо был поражен тоской в его глазах и перчатками на руках. Хотя он и знал о травмах Сарве, тем не менее казалось странным, что за письменным столом работает человек в перчатках.

— Вы выдвигаете очень тяжелые обвинения против мистера Вийона, ни одно из них не подтверждается никакими вескими доказательствами.

— Я не адвокат дьявола, премьер-министр. Всего лишь представил факты такими, какими они известны мне.

— Почему вы обратились с этим ко мне?

— Полагал, что вы должны знать об этом. Генерал Симмс разделяет мою точку зрения.

— Понимаю. — Сарве немного помолчал. — Вы уверены, что этот Фосс Глай работал на Вийона.

— В этом не возникает никаких сомнений.

Сарве глубже сел в кресло.

— Вы сделали бы мне великое одолжение, забыв об этом.

На лице Шо отразилось полное удивление.

— Сэр?

— Анри Вийон не является более членом моего кабинета. А этот парень Глай, как вы сказали, погиб.

Шо не ответил, Сарве воспользовался его сомнениями и продолжал:

— Ваша теория о наемном политическом убийце туманна и невразумительна, мягко говоря. Нет даже достаточной базы косвенных доказательств, чтобы приступить к предварительному расследованию. Одни разговоры.

Шо бросил на Сарве свой лучший испепеляющий взгляд.

— Генерал Симмс полагает, что даже поверхностное расследование покажет, что за вашей авиационной катастрофой и недавней кончиной премьера Гуэррьера стоит небезызвестный мистер Глай, который и является исполнителем.

— Да, этот человек, без сомнений, способен… — Сарве остановился, не договорив до конца.

Глаза расширились, лицо стало напряженным. Он облокотился на письменный стол.

— Что это? На что вы намекаете? — В его голосе слышалось изумление.

— У Анри Вийона была причина желать смерти вам и Гурэррьеру, и он — я доказал это, по меньшей мере, себе самому — нанял известного киллера. Согласен, что два плюс два не всегда четыре, но в этом случае приемлемым ответом может быть даже три.

— То, что предлагаете вы с генералом Симмсом, отвратительно, — хрипло сказал Сарве с явным негодованием. — Канадские министры не убивают друг друга сплошь и рядом для того, чтобы занять более высокий пост.

Шо понял, что любые доводы будут бесполезными.

— Простите, что пока не могу предложить вам более точной информации.

— И я тоже, — холодно сказал Сарве. — Не исключено, что ошибка, допущенная вами или вашими людьми, вызвала этот неприятный беспорядок с американцами на реке Святого Лаврентия. А сейчас вы пытаетесь уйти от ответственности, перекладывая всю вину на кого-то другого.

Шо почувствовал, как внутри поднимается злоба.

— Уверяю вас, премьер-министр, что это совсем не так.

Сарве пристально посмотрел на Шо.

— Государства управляются не на основе вероятности, мистер Шо. Пожалуйста, поблагодарите генерала Симмса и передайте ему, чтобы он считал этот вопрос закрытым. И пока вы все ещё этим занимаетесь, проинформируйте его, что я больше не вижу причин, чтобы продолжать заниматься вопросом Североамериканского договора.

Шо от удивления не мог двинуться с места.

— Но, сэр, если американцы найдут экземпляр договора, они могут…

— Они не могут, — резко прервал его Сарве. — Всего доброго, мистер Шо.

Сжав кулаки, Шо встал и, не произнося ни слова, покинул кабинет.

Как только щелкнула задвижка, Сарве схватил телефон и набрал номер по своей частной линии связи.

Спустя сорок минут в комнату вошел комиссар Королевской конной полиции Гарольд Финн.

Это был незаметный маленький человек в помятой одежде, того типа, который теряется в толпе или сливается с мебелью во время званого ужина. Его угольно-черные волосы были причесаны на прямой пробор и контрастировали с густыми кустистыми седыми бровями.

— Простите, что заставил вас так срочно явиться ко мне, — извинился Сарве.

— Никаких проблем, — каменным голосом ответил Финн.

Он взял стул и начал что-то лихорадочно искать в портфеле.

Сарве не терял времени напрасно.

— Каковы ваши выводы?

Финн достал очки и, держа их перед глазами, начал просматривать пару открытых папок.

— У меня материал по аутопсии и доклад о Жане Ваучере.

— Человек, который обнаружил тело Жюля Гуэррьера?

— Да, телохранитель и шофер Гуэррьера. Он обнаружил останки, когда утром пришел будить премьера. В докладе коронера говорится, что Гуэррьер умер где-то между девятью и десятью часами накануне вечером. Вскрытие не смогло установить точную причину смерти.

— Уверен, что у них были какие-то соображения.

— Разнообразные, — сказал Финн, — но ни одно из них не убеждает. Жюль Гуэррьер одной ногой был в могиле. В соответствии с заключением судебно-медицинского патологоанатома, который проводил вскрытие, у него была эмфизема, желчнокаменная болезнь, атеросклероз — это последнее заболевание, вероятно, и погубило его, — ревматоидный артрит и рак предстательной железы. — Финн взглянул, едва улыбаясь. — Чудо, что человек сумел прожить так долго с этими заболеваниями.

— Следовательно, Жюль умер естественной смертью.

— У него было много причин для этого.

— А что об этом Жане Ваучере?

Финн прочитал то, что было в докладе.

— Выходец из добропорядочной семьи. Хорошее образование. Арестов нет, ничто не указывает на причастность к делу радикалов. Женат, двое детей, девочки, замужем за честными тружениками. Гуэррьер нанял Ваучера в мае шестьдесят второго года. Насколько нам известно, он был абсолютно предан премьеру.

— Нет ли у вас причин подозревать нечестную игру?

— Откровенно говоря, нет, — ответил Финн. — Но смерть известной личности требует строгого внимания к деталям, чтобы не возникали сомнения и споры позднее. Этот случай следовало бы отнести к разряду рутинных. К сожалению, Ваучер бросил тень сомнения на расследование.

— Каким образом?

— Он клянется, что Анри Вийон навещал Гуэррьера тем вечером, о котором идет речь, и был последним человеком, который видел премьера живым.

У Сарве был вид человека, сбитого с толку.

— Это невозможно. Вийон выступал с речью на открытии центра искусств на расстоянии двести миль. Его видели тысячи людей.

— На самом деле миллионы, — сказал Финн. — Событие транслировали по национальному телевидению.

— Мог ли Ваучер убить Жюля и выдумать все эти сказки в качестве алиби?

— Не думаю. У нас нет даже намека на доказательство того, что Гуэррьер был убит по политическим мотивам. Аутопсия ясная. Ваучеру не требуется алиби.

— Но его заявление, что Вийон приходил к Гуэррьеру? Какая цель во всем этом?

— По нашим данным, она не установлена, ее нет, но его утверждение непоколебимо.

— Возможно, у него галлюцинации, — сказал Сарве.

Финн наклонился вперед в кресле.

— Он не сумасшедший, мистер Сарве. Вот в чем дело. Ваучер потребовал, чтобы ему дали сыворотку истины, ввели в гипнотическое состояние и затем тестировали на детекторе лжи. — Финн перевел дыхание. — Мы назвали это блефом, но результаты оказались убедительными, он не блефовал. Ваучер говорит правду.

Сарве уставился на него, не в силах произнести и слова.

— Мне хотелось бы, чтобы у полиции были все ответы на все вопросы, но у нас их нет, — признался Финн. — Весь дом проверили эксперты из нашей лаборатории. За одним-единственным исключением, все отпечатки пальцев, которые они сняли, принадлежали Гуэррьеру, Ваучеру, горничной и повару. К сожалению, все отпечатки на ручке двери спальни стерты.

— Вы упомянули исключение.

— Мы обнаружили странный отпечаток правого указательного пальца на звонке входной двери. Нам еще предстоит его идентифицировать.

— Это еще ничего не доказывает, — сказал Сарве. — Он может принадлежать продавцу, почтальону или даже кому-то из ваших людей, проводящих расследование.

Финн улыбнулся.

— Если это было бы именно так, компьютер в нашем отделе идентификации определил бы его за две секунды или даже менее. Нет, это кто-то из тех, кого нет в нашей картотеке.

Он сделал паузу, изучая страницу в папке.

— Довольно интересно то, что мы приблизительно установили время, когда неизвестные звонили в дверь. Секретарь Гуэррьера, миссис Молли Сабан, принесла ему тарелку куриного супа, он же болел гриппом. Пришла около восьми тридцати, нажала кнопку звонка, передала суп Ваучеру и ушла.

Она была в перчатках, поэтому следующий обнаженный палец того, кто пришел, оставил четкие отпечатки.

— Куриный суп, — сказал Сарве, — вечное лекарство от всех болезней.

— Благодаря миссис Сабан нам известно, что кто-то подходил к дому Гуэррьера где-то после восьми тридцати в тот вечер, когда он умер.

— Если мы поверим словам Ваучера, то каким образом Вийон мог быть в двух местах одновременно?

— Не представляю.

— Расследование закрыто официально?

Финн кивнул.

— Продолжение не приведет ни к какому положительному результату.

— Я хочу, чтобы вы вновь открыли его.

Единственной реакцией была вопросительно поднятая Финном одна бровь.

— Сэр?

— В конце концов, в этой истории Ваучера может что-то и оказаться, — сказал Сарве.

Он передал через стол Финну доклад Шо.

— Только что получил от английского секретного агента. Здесь предполагается связь между Анри Вийоном и известным киллером. Проверьте, есть ли что-нибудь, что могло бы подтвердить такую возможность. И нужно провести повторное вскрытие.

Вопросительно поднялась и вторая бровь Финна.

— Получение разрешения на эксгумацию может оказаться сложным делом.

— Разрешения на эксгумацию не будет, — резко сказал Сарве.

— Ясно, премьер-министр, — сказал Финн, понимая, о чем говорит Сарве. — Всё будет выполнено под покровом строжайшей секретности. Лично сам прослежу за всеми деталями.

Финн положил папки в портфель и встал, чтобы попрощаться.

— Еще одно, — сказал Сарве.

— Да, премьер-министр.

— Когда вы узнали о романе моей жены с Вийоном?

Обычно непроницаемое выражение лица Финна стало болезненным.

— Ну, сэр… приблизительно два года назад это попало в поле моего зрения.

— И вы не пришли ко мне?

— До тех пор пока нам известно, что не совершен акт государственной измены, политика полиции не предусматривает вмешательства в частную жизнь канадских граждан.

Затем добавил:

— Безусловно, это распространяется на премьер-министра и членов парламента.

— Разумная политика, — строго сказал Сарве. — Благодарю, комиссар. Это пока все на данный момент.

61

На рассвете над рекой висела пелена темного тумана.

Двое тяжело раненных умерли, погребальный звон должен был прозвучать уже двенадцать раз. Тело одного пропавшего водолаза прибило к южному берегу в шести милях вниз по течению реки. Второго так и не нашли.

Команда «Оушен венчерера», оцепеневшая от усталости и исстрадавшаяся душой, выстроилась вдоль поручней своего корабля, провожая в последнее путешествие домой своих мертвых. Они стояли в полном молчании, отдавая последний долг погибшим, тела которых торжественно переносили на борт «Финикса». Для некоторых это было страшным сном, который, в конце концов, будет забыт, для других трагедией, которая останется навсегда ярким воспоминанием.

После извлечения Коллинза из обломков и подъема его на борт воздуха в костюме «ДЖИМ» оставалось всего на три часа. Питт отменил проведение всех дальнейших операций с останками кораблекрушения. Метц доложил, что машинное отделение достаточно просохло, и «Оушен венчерер» может обойтись без посторонней помощи, крен составлял уже всего десять градусов. Специалистов по ремонту повреждений с военно-морских кораблей отпустили, убрали длинные шланги поддерживающих насосов. Научно-исследовательское судно пойдет в порт приписки своим ходом, но только на одном двигателе. Вал винта второго двигателя поврежден и потерял центровку.

Питт спустился в колодец на палубе, надел костюм с подогревом. Затянул пояс с грузом и уже расправлял лямки на баллонах со сжатым воздухом, когда к нему подошел Ганн.

— Собираешься вниз, — просто сказал он.

— После всего, что произошло, было бы преступлением уйти, не получив то, за чем мы пришли, — ответил Питт.

— Думаешь, разумно погружаться одному? Почему не разрешить Даннингу и его людям пойти с тобой?

— Они не могут, — ответил Питт. — Они превысили допустимый предел погружений, поднимая тела погибших. В крови накопилось избыточное содержание азота.

Ганн знал, что он скорее может сдвинуть гору, чем переубедить Дирка Питта. Он прекратил бессмысленные попытки, лицо помрачнело.

— Это твои похороны.

Питт ухмыльнулся.

— Ценю доброе напутствие.

— Не оторву глаз от мониторов, — сказал Ганн. — А если ты плохой мальчик и вернешься домой позже назначенного времени, могу даже принести баллоны с воздухом, потому что твоя декомпрессия беспокоит меня.

Питт кивнул, благодаря его. Невозмутимо терпеливый, спокойный и непритязательный, Ганн был вечным страховым полисом, человеком, который проверял и видел все мельчайшие детали, пропущенные остальными. Его не нужно было просить. Он планировал на основе глубокого и тщательного обдумывания, а потом просто выполнял то, что нужно сделать.

Питт надел маску на лицо, салютовал Ганну и бросился в холодную пропасть.

На глубине двадцать футов он перевернулся на спину и посмотрел вверх на днище «Оушен венчерера», висящее сверху, как огромный темный аэростат заграждения. На глубине сорока футов его очертания стали теряться и исчезли вообще. Мир неба и облаков казался несуществующим.

Вода была плотной и непрозрачной, тускло-зеленой. По мере увеличения давления на тело у Питта возникло навязчивое желание вернуться обратно, лечь на спину на солнце, надолго уснуть и забыть обо всем на свете. Он отогнал соблазн и включил водолазный фонарь, зеленые сумерки стали черными.

Затем из мрака материализовался огромный корабль.

Над остовом «Императрицы Ирландии» висело гнетущее безмолвие. Это был корабль-призрак.

Питт проплыл над круто наклонившейся шлюпочной палубой, мимо иллюминаторов и внушающих ужас интерьеров кают. Он добрался до вырытого котлована и остановился, испытывая сомнения. Вода стала заметно холоднее на этом уровне. Дирк наблюдал за воздушными пузырями, выходящими из регулятора дыхания и поднимающимися на поверхность. Направил на них водолазный фонарь, и они засверкали, как пена вдоль берега при полной луне.

Питт позволил себе медленно скользнуть в искусственную полость. На глубине пятидесяти футов он ощущал себя таким же невесомым, как лист на донном иле. Питт находился в искалеченном чреве каюты Харви Шилдса.

Ледяной холодок пробежал у него по спине, но не от холодной воды, потому что термический водолазный костюм обеспечивал достаточный комфорт, но от призраков, возникающих у него в воображении. Он видел кости, описанные Коллинзом. В отличие от собранных воедино белых скелетов в аудиториях медицинских школ, эти кости были коричневого с табачным оттенком цвета и лежали отдельно друг от друга.

Перед небольшим отверстием в искореженной стали за более крупным из двух черепов лежала куча скопившегося мусора. Частично она покрылась глиной и грязью. Он подплыл ближе и порылся в ней руками.

Ему попался какой-то круглый и мягкий предмет. Дирк вытащил его. Перед его лицом в маске поднялось целое облако пылевидных частиц и крошечных кусочков материи. Предмет оказался старым спасательным поясом.

Питт проник в отверстие и покопался в обломках. Водолазный фонарь оказался почти бесполезным. Вихреобразное возмущение воды было камнем преткновения для луча света, он отражался от него, как от полосы густого тумана.

Попалась проржавевшая опасная бритва, рядом с ней кружка для бритья. Затем встретилась довольно хорошо сохранившаяся туфля, потом небольшая склянка для лекарства. Она по-прежнему была закрыта герметично, вода не попала внутрь.

С настойчивостью археолога, просеивающего слои времени, Питт пальцами исследовал разлагающееся тряпье. Он не чувствовал холода, проникающего через его термический водолазный костюм. Не заметив, наткнулся на острые металлические края, которые вонзились ему в кожу через защитное покрытие. Из нескольких порезов на спине и на ногах сочились парообразные струйки крови.

Сердце начало учащенно биться, когда ему показалось, что он нашел. Но это была всего лишь изогнутая ручка какого-то багажа. Он взялся за нее рукой и слегка потащил. Насквозь проржавевший механизм замка большого чемодана открылся. Питт простился со своими ложными надеждами и продолжал поиски.

Через два фута его взгляд упал на другую ручку, эта была меньше. Он сделал паузу и посмотрел на водолазные часы.

Воздуха оставалось на пять минут. Ганн уже ждет. Сделал длинный вдох и медленно вытащил ручку из мусора.

Питт понял, что пристально смотрит на остатки небольшого дорожного несессера. Кожаные бока и донце, хотя прогнили почти насквозь, оставались целыми. Не смея надеться, он открыл его.

Внутри был пакет, покрытый грязью. Питт понял, что у него в руках Североамериканский договор.

62

Доктор Абнер Макговерн сидел за письменным столом, глубокомысленно разглядывая труп, лежащий на столе из нержавеющей стали, и попутно жевал сэндвич с яйцом и специями.

Макговерн недоумевал. Безжизненное тело Жюля Гуэррьера не содействовало достижению цели. Большинство тестов на трупе проводили по четыре или пять раз. Он и его ассистенты бесконечно анализировали лабораторные данные, тщательно изучали результаты, полученные полицейским коронером Квебека. И все-таки точную причину смерти установить было невозможно.

Макговерн относился к тем упрямым людям, которые отказываются сдаваться. Они готовы сидеть ночи напролет, чтобы закончить роман или положить на место последний кусочек картинки-загадки. Он тоже отказывался сдаваться сейчас. Жизнь не кончается просто так безо всякой на то причины.

Физическое состояние Гуэррьера было жалким. Но этот человек славился своей великолепной конституцией. Его воля к жизни не могла погаснуть, как лампа по щелчку выключателя.

Причина была в чем-то другом, а не в прекращении телесных функций. Она связана с каким-то внешним фактором.

Проведены все тесты на яды, даже на экзотические. Все дали только отрицательные результаты. Не было также свидетельств о наличии крошечных проколов от иглы шприца под волосами или под ногтями, между пальцами рук и ног, внутри отверстий тела.

Мысль о возможности удушья постоянно возвращалась к Макговерну. Кончина от недостатка кислорода оставляет немного уличающих признаков.

За сорок лет службы в штате судебно-медицинских патологоанатомов полиции он мог припомнить лишь горстку случаев, в которых жертвы были задушены.

Врач надел новую пару перчаток и подошел к трупу. В этот день он уже в третий раз внимательно изучал внутреннюю полость рта. Все было так, как должно было быть. Не было синяков, не было бледности за губами.

Еще один тупик.

Доктор вернулся к письменному столу и удрученно опустился в кресло, руки безвольно повисли на коленях, глаза уставились отсутствующим взглядом на плитку пола. Затем заметил незначительное обесцвечивание на большом пальце одной из перчаток. Лениво потер его о лист бумаги, осталось жирное розовое пятно.

Он вновь быстро склонился над Гуэррьером. Осторожно протер полотенцем между внутренней частью губ и внешней частью десен. Затем посмотрел на них через лупу.

— Изобретательно, — пробормотал он вслух, словно разговаривая с трупом. — Действительно изобретательно.

Сарве чувствовал страшную усталость. Его позиция невмешательства в независимость Квебека встретила бурю возражений со стороны его собственной партии и англоязычных приверженцев существующего режима на западе. Члены парламента из приморских провинций особенно негодовали по поводу его отказа от государственной целостности. Были основания ожидать озлобленности с их стороны. Новое государство Квебек изолировало их от остальной части Канады.

Он сидел в своем кабинете, неторопливо пил вино, пытаясь забыть о событиях дня, когда раздался телефонный звонок. Секретарь сказала, что звонит комиссар Финн.

Он вздохнул и подождал, когда его соединят.

— Мистер Сарве?

— У телефона.

— Это убийство, — прямо сказал Финн.

— Есть доказательства?

— Вне всяких сомнений.

Сарве крепче сжал трубку. «Боже, — подумал он, — когда это кончится?»

— Как?

— Премьера Гуэррьера задушили. Чертовски умно со стороны убийцы. Он использовал театральный грим, чтобы скрыть улики. Как только мы поняли, что нужно искать, то нашли следы, оставленные зубами на ткани подушки в постели.

— Присмотрите за Ваучером.

— Нет необходимости, — сказал Финн. — Как нельзя кстати оказался ваш доклад из британской разведки. Отпечаток на дверном звонке совпадает с правым указательным пальцем Фосса Глая.

Сарве закрыл глаза. «Оцени всё в истинном свете, — говорил он себе, — ты должен оценить всё в истинном свете».

— Но каким образом мог Ваучер принять Глая за Вийона?

— Не могу сказать. Однако, судя по фотографии в докладе, есть некоторое сходство. Возможно, ключом к разгадке будет грим. Если Глай смог одурачить наших патологоанатомов, возможно, он мастер изменения и своей внешности.

— Вы говорите о Глае, будто он жив до сих пор.

— У меня такая привычка. Пока что никто не видел его трупа, — ответил Финн. — Вы хотите, чтобы я продолжал расследование?

— Да, но хочу, чтобы всё было конфиденциально, — сказал Сарве. — Можете положиться на своих людей, чтобы они молчали?

— Абсолютно, — ответил Финн.

— Держите Вийона под строжайшим наблюдением и верните Гуэррьера в его могилу.

— Прослежу за этим.

— И еще одно, комиссар.

— Сэр?

— Начиная с этого момента, докладывайте мне лично. Телефонная связь может прослушиваться.

— Понял. Скоро ждите доклада. До свидания, премьер-министр.

Еще в течение нескольких секунд после того, как Финн отключился, Сарве крепко сжимал трубку. «Неужели возможно, что Анри Вийон и неуловимый лидер „Общества свободного Квебека“ — одно и то же лицо? — задавал он себе вопрос. — И Фосс Глай. Зачем он выдавал себя за Вийона?»

Чтобы получить ответ, он потратил целый час и внезапно почувствовал, что усталости как не бывало.

63

Элегантный правительственный реактивный самолет с аквамариновыми эмблемами Государственного агентства подводных и морских исследований с ревом опустился на взлетно-посадочную полосу и, промчавшись по ней, остановился в двадцати футах от Сандекера и Муна, встречавших его. Открылась дверь пассажирского салона, и Питт спустился по трапу. Обеими руками он нес большой алюминиевый контейнер.

Во взгляде Сандекера появилась глубокая озабоченность, как только он увидел изможденное лицо человека, который слишком долго жил на пределе напряжения и сейчас шел неуверенными шагами. Он пошел навстречу и обнял Питта за плечи после того, как Мун взял у него коробку.

— Ты ужасно выглядишь. Когда ты спал в последний раз?

Питт взглянул на него глазами, подернутыми пеленой.

— Потерял счет времени. Что у нас сегодня?

— Пятница.

— Точно не помню. Кажется, ночью в понедельник.

— Боже мой, да это же четыре дня назад.

Подъехала машина, Мун аккуратно поставил коробку в багажник. Все трое сели на заднее сиденье, и Питт мгновенно уснул. Ему показалось, что он едва успел закрыть глаза, а Сандекер уже будил его. Водитель остановился перед входом в лабораторию Арлингтонского археологического колледжа.

В дверях появился человек в белом лабораторном халате в сопровождении двух охранников в форме службы безопасности. Ему перевалило за шестьдесят, и он шел, слегка сутулясь. Его лицо напоминало лицо доктора Джекилла после того, как он стал мистером Хайдом.

— Доктор Мелвин Галассо, — представился он, не подавая руки. — Привезли?

Питт жестом показал на алюминиевый ящик, который из багажника доставал Мун.

— Вон там.

— Надеюсь, вы не допустили, чтобы он просох. Важно, чтобы внешняя оболочка оставалась гибкой.

— Дорожная сумка и клеенчатый пакет до сих пор погружены в воду.

— Каким образом удалось найти это?

— Ушёл в ил по самую ручку.

Галассо удовлетворенно кивнул, не произнося ни слова. Затем повернулся к дверям лаборатории.

— Хорошо, джентльмены, — сказал он через плечо. — Посмотрим, что у вас.

Хотя у доктора Галассо, к сожалению, отсутствовали хорошие манеры поведения в обществе, зато терпения у него было более чем достаточно. Он потратил целых два часа на то, чтобы только снять клеенку с дорожной сумки, детально описывая каждый шаг этой процедуры, словно объясняя своим ученикам в аудитории.

— Глина, скопившаяся на дне, оказалась для вас спасительной, — разъяснял он. — Кожа, как мы видим, прекрасно законсервировалась и осталась достаточно мягкой.

Умело и педантично он хирургическим скальпелем вырезал прямоугольное отверстие в боку дорожной сумки, делая это чрезвычайно осторожно, чтобы не повредить содержимое. Затем подобрал такой тонкий пластиковый лист, размер которого был немного больше размера пакета, и вставил его в отверстие.

— Вы проявили мудрость, мистер Питт, в том, что не тронули обертку, — продолжал бубнить он. — Если вы попытались бы вытащить его из сумки, то материал раскрошился бы.

— Неужели клеенка не сохранилась бы в воде? — спросил Мун.

Галассо уставился на него ученым взглядом.

— Вода — растворитель. Грубо говоря, воздействуя в течение продолжительного времени, она способна растворить линейный корабль. Клеенка представляет собой просто кусок ткани, обработанный химическим способом, причем обычно только с одной стороны. Поэтому это непрочный материал.

Закончив с Муном, Галассо вернулся к работе.

Когда он был полностью удовлетворен тем, что пластик правильно разместился под пакетом, начал вытаскивать пакет, не торопясь, несколько миллиметров за один раз, до тех пор, пока впервые за семьдесят пять лет не появился весь бесформенный предмет, с которого всё еще капала вода.

Стояла полная тишина. Казалось, что даже Галассо почувствовал всё значение торжественности этого момента; ему нечего было сказать. У Муна началась такая дрожь, что ему пришлось ухватиться руками за раковину, чтобы не упасть. Сандекер теребил бороду, а Питт медленно допивал четвертую чашку черного кофе.

Не произнося ни слова, Галассо сконцентрировался на том, чтобы снять оберточный материал. Сначала он осторожно положил бумажное полотенце на поверхность, полностью высушивая ее. Затем изучил ее с каждого угла, как ювелир, определяющий точку, в которой можно нанести удар по драгоценному камню в пять карат, зондируя здесь и там с помощью крошечного маркировочного карандаша.

Наконец он начал снимать ее. С чудовищной медлительностью он упорно разворачивал хрупкую ткань. После того, что людям, непрерывно ходящим по полу, показалось бесконечностью, Галассо добрался до последнего слоя. Он сделал паузу, чтобы стереть пот, блестевший на его лице, и размять онемевшие пальцы. Теперь он был готов продолжать.

— Момент истины, — произнес он с важным видом.

Мун схватил телефон, который оказался рядом, и установил прямую связь с президентом. Сандекер подошел ближе и напряженно смотрел через плечо Галассо. Лицо Питта было бесстрастным.

Галассо осторожно приподнял тонкий хрупкий откидной клапан и быстро вернул его на место.

Они надеялись встретиться с невозможным, но единственной наградой было разочарование, за которым последовала сокрушающая горечь.

Безразличная река проникла через клеенку и превратила британский экземпляр Североатлантического договора в пастообразное нечитабельное месиво.