Ночные костры

Глава 13

Они отправились в путь, когда совсем рассвело и морстонцы начали возвращаться с утеса. Между рядами ячменя и овса тянулась нестройная вереница подвыпивших женщин и мужчин, шедших от догорающего костра к морю.

Раймон пустил Шайтана по узкой полосе между полями и остановился возле трех стариков, которые оживленно спорили тонкими голосами и энергично размахивали руками.

— Что они говорят, Алиса?

Крестьяне услышали его и поспешно расступились, почтительно кланяясь. Алиса скинула с головы капюшон плаща Фортебраса, и быстрый разговор возобновился. Самый старший из троих окликнул ее и показал на землю.

Алиса улыбнулась:

— Они говорят, что прошлой ночью по ячменному полю проскакала банда воров или разбойников и потоптала два ряда всходов. По их словам, следы ведут к морстонской крепости. Старики боятся, что кухня разграблена, а Эмма лежит в своей постели с перерезанным горлом.

Раймон засмеялся:

— У ваших фермеров души придворных льстецов, Алиса. Скажите им, что по ячменному полю проехала не банда грабителей. Это был, как они уже догадались, их новый властелин. Скажите, что Эмма пребывает в добром здравии, а на кухне полный порядок — вы видели это собственными глазами, когда уезжали из замка.

Было приятно слышать ее смех. Она перевела старикам слова Раймона и помахала им на прощание. Шайтан двинулся вперед. Но вскоре Раймон опять натянул поводья, чтобы не наехать на кучку женщин, которые шли к ним по тропинке. Ему не надо было спрашивать, о чем они говорят: он и так все понял.

— Скажите им, что мы приехали сюда ночью, чтобы потанцевать у морстонского костра, но так устали, что решили не ходить на утес.

Не успела Алиса перевести женщинам слова де Базена, как к ней подошли пастушка Хэвис и две кухарки. Они щупали ее шерстяное платье, приговаривая что-то насмешливо-жалостливым тоном. Остальные женщины засмеялись.

Раймон буркнул по-французски «до свидания» и поехал дальше.

— Они думают, что я заездил вас прошлой ночью и у вас просто не хватило сил на праздничные пляски?

Она оглянулась через плечо.

— Откуда вы знаете?

— Некоторые мысли, — отозвался он, — звучат одинаково на всех языках.

С каменистой вершины утеса в морской туман поднимались последние тонкие струйки дыма. Подножие самой крупной гранитной глыбы озарялось темно-малиновым светом. Ночной огонь догорал, и свежий пепел ложился туда, где давно умершие отцы-основатели Морстона разводили свои костры.

Раймон повернул Шайтана к дороге, огибавшей высокий утес, и оглянулся в седле. Морстонцы стояли на холмистом зеленом поле и молча смотрели ему вслед. И тут он понял, что Алиса права. Маленький поселок, ненадежно стоящий над морем, должен жить. Эти люди с обветренными лицами, которых он видел сегодня утром, не захотят покинуть свою холодную, суровую землю.

Алиса сидела на колене у Раймона, пока тот осторожно правил Шайтаном на извилистой, отмеченной пирамидами тропе. Они проехали мимо сломанных кустов и разбросанных углей — здесь Раймон нашел ее ночью. Через милю показалась перевернутая повозка, наполовину погруженная в темно-зеленую лужу. Земля вокруг повозки была превращена в грязное месиво копытами лошадей: всадники искали человека под тяжелыми разбитыми колесами. Раймон отвернулся, чтобы не видеть этого тягостного зрелища, напоминающего о его ночных переживаниях.

Солнце уже взошло, ночной туман над серой землей рассеивался. Невдалеке впереди дымились остатки костра, разведенного жителями Кернстоу, были видны стоявшие кругом импровизированные столы, а за ними темные зубчатые стены крепости. Скоро появится частокол, и часовой на вышке заметит их приближение.

Пойдут неминуемые расспросы…

Словно прочитав мысли Алисы, Раймон натянул широкие кожаные поводья и остановил Шайтана у последней пирамиды. Впереди, на расстоянии полета стрелы, кончалось болото и начинались возделываемые поля — новое поместье Фортебраса.

— Пойдут расспросы, — предупредил он.

— Я говорила вам правду, Раймон, — сказала Алиса. — Именно так все и было. Я ударила его — дважды. И он умер, истекая кровью…

— Не надо, Алиса. Забудьте про ту ночь. Сегодня утром вам нужна ясная голова. — Он крепче обнял ее одной рукой. — Мы обсудим… этот вопрос, когда придет время. А сейчас нам придется иметь дело с другими вопросами. Когда мы приедем в крепость, мои воины будут спрашивать, что случилось прошлой ночью. Старайтесь поменьше говорить. А лучше вообще молчите.

Раймон бросил вожжи на шею Шайтана и убрал со лба Алисы темные спутанные пряди волос.

— Я скажу им то, во что они должны поверить: вам захотелось погулять на празднике в Морстоне, а я отказался везти вас ночью через болото. Вы заупрямились, взяли повозку и подговорили Уота. Мальчик сказал мне, чтобы я вас искал.

Раймон нахмурился.

— У вас исцарапано лицо. Скажите им, что упали с лошади. Полагаю, это правда.

— Это правда. А если они не поверят? Если они спросят, не вы ли побили меня, рассердившись на мое упрямство?

— Не важно. Можете сказать крестьянам все, что захотите. Мои люди не станут задавать таких вопросов. Они знают, что я не бью женщин.

Шайтан под ними дернулся, повернувшись мордой к северному ветру.

Раймон положил руку на обернутую шерстяным лоскутом шкатулку, которую Алиса держала в руках.

— Про это молчите. Когда мы въедем в Кернстоу, спрячьте шкатулку под плащом, пронесите ее в нашу спальню и положите в сундук для белья.

— Раймон, я вас не обманула. Я ничего не брала из этой шкатулки. И де Рансон был там, в колодце. Он был мертв, когда я уходила…

— Я верю вам, Алиса. Выбросьте это из головы. Сегодня утром вам надо думать только об одном: как объяснить в Кернстоу странные события прошлой ночи. Если будете думать о… покойнике, то любой, кто вас увидит, поймет, что вы что-то недоговариваете.

— Но если он жив, Раймон… если он вернется…

— Он приставил свой меч к горлу женщины, Алиса. За это я убью его, как только найду. Он не приблизится к вам — ни живой, ни мертвый. Я не оставлю вас без защиты. Но сейчас забудьте о нем. — Он посмотрел на темную громаду крепости, которая виднелась на горизонте. — И пожалуйста, изобразите смиренную жену, которая только что получила нагоняй от своего мужа. На нас смотрит часовой.

К ночи они незаметно спрятали шкатулку, воспользовавшись всеобщим волнением по поводу возвращения лорда Раймона и его глупой жены. Служанки ни о чем не спрашивали, но потом Алиса слышала, как они судачили на кухне, гадая, где она могла поцарапать лицо. Они сошлись во мнении, что госпожа упала в терновый куст, ибо кулаки лорда Раймона не оставили бы таких отметин. А что до того, каким образом леди Алиса угодила в колючие заросли, тут у служанок нашлось много возмущенных слов. Если это муж швырнул ее в кусты, когда нашел, то и поделом ей. Вы только подумайте: всего четыре дня замужем, а уже выкидывает такие номера! Вместо того чтобы лежать в постели и ублажать своего благоверного, как и полагается добропорядочной жене, она затеяла ночные гонки к морю. Бедный лорд Раймон! При всем своем своенравии он легко мог найти себе другую, более покладистую жену…

Алиса застала Уота на кухне. У Мод разболелась голова, и она ушла к себе на чердак над северной кладовой, оставив мальчика доваривать похлебку. Уот стоял на табуретке и помешивал в котле, весь сияя от собственной значимости. Увидев госпожу, он радостно заулыбался:

— Я знал, что лорд Фортебрас вас найдет. Это правда, что он бросил вас в кусты за то, что вы его обманули?

— Уот!

— Ну… не обманули, а пошутили. Это правда, что он поднял вас и вы, как пташка, перелетели ему через плечо?

— Глупости, Уот. Я исцарапала лицо, упав с лошади.

— Эрик сказал, что у вас была повозка.

— Я потеряла повозку и поехала верхом. Уот слез с табуретки.

— Леди Алиса, когда вам опять захочется поиграть в прятки, возьмите меня с собой. Я умею управлять лошадьми, а вы нет. Ханд говорил, что вы пугаете их, слишком сильно натягивая поводья.

— И кто же этот Ханд, который знает единственный недостаток леди Алисы? — спросил Раймон.

С тех пор как они вернулись в Кернстоу, он не отходил от Алисы ни на шаг, несмотря на всеобщее мнение, что капризная жена ловко одурачила его прошлой ночью. Он сам разжигал эти слухи, позволяя своим воинам говорить, что их господин потерял голову от леди Алисы.

Уот задрал голову и с улыбкой посмотрел на Раймона.

— Ханд — кузнец.

— Кузнеца зовут Уолтер.

— Нет, Уолтер — местный мастер. А Ханд был нашим кузнецом в Морстоне.

— Это тот, который пропал? — спросил Фортебрас ровным тоном, не меняясь в лице.

— Он давно уехал и не попрощался со мной.

— Очень спешил?

— Да, так говорит отец Ансельм. А еще он сказал, что Ханд отправился в крестовый поход вместе с лордом де Рансоном.

Алиса тронула Раймона за руку.

— Ханд хотел научиться делать доспехи, — сказала она. — Когда он… — прищуренные голубые глаза ее мужа предупреждающе вспыхнули, — когда он уехал, отец Ансельм решил, что он составил компанию де Рансону.

Лицо Раймона осталось бесстрастным.

— Наверное, так оно и есть. — Он обернулся к Уоту и потрепал его взлохмаченные вихры. — Боюсь, твой приятель Ханд прав. Леди Алиса очень плохо ездит верхом. Ты предложил дельную вещь, парень. Когда в следующей раз моей жене вздумается покататься, езжай вместе с ней. Ты будешь кучером и доставишь ее обратно ко мне в целости и сохранности.

Уот посмотрел на своего господина преданными глазами.

— Хорошо, милорд.

— И чтобы больше никаких шуток! Мы должны беречь леди Алису.

— Я знаю, милорд.

— И запомни, Уот, ты слишком мал…

— Знаю, милорд. Я слишком мал, чтобы обманывать своего господина, даже в шутку. Я запомню это, — пообещал Уот.

Раймон не хотел оставлять Алису одну и настоял, чтобы она осталась с ним в главном зале, когда Рольф Неверс принес сундучок и пергаментный свиток, на котором в последние три года записывал доходы от продажи шерсти и налоги, уплаченные в королевскую казну.

Она не поверила своим ушам, когда Раймон запросил крупную сумму золота из сейфа на их поездку в Виндзор.

— Ты хорошо содержал эти земли, Рольф Неверс. Немногие управляющие в нашем королевстве сберегли бы столько ценностей в отсутствие своего господина.

Тонкий нос Неверса слегка покраснел.

— Спасибо, милорд. Я всего лишь выполнял свой долг. Раймон кивнул:

— Я не забуду твою честность, Неверс. Алиса указала на столбики монет.

— Нам не нужно так много денег, милорд. Когда мои родители уезжали в Виндзор, они взяли с собой только несколько золотых.

Раймон сверкнул на нее глазами поверх головы Неверса.

— Нам предстоят расходы при дворе, — сказал он. — Я уже говорил, что вам понадобятся красивые платья. Мы останемся в Виндзоре на несколько недель, и за это время вы купите себе новые наряды.

— На несколько недель? Но это невозможно! Мы должны вернуться сюда к началу жатвы. Если уедем на этой неделе, у нас будет только…

— Мы уедем не на этой неделе, а в августе, после начала жатвы. Неверс управится и без нас. Я не сомневаюсь, что он соберет большой урожай, как в два последних года.

Его настойчивый взгляд призывал жену к молчанию. Рольф Неверс оторвался от свитка.

— Если милорд желает взять в Виндзор большую сумму, это его право. Не волнуйтесь, миледи, у нас будет еще много золота — после того как мы продадим шерсть. Когда вы думаете перевезти сюда ваше морстонское руно? Если хотите, я отправлю его в Данхевет вместе со своим — так же как в прошлом году…

Разговор перешел на обеспечение Морстона продовольствием и продажу овечьей шерсти. Алиса поигрывала ближайшим столбиком золотых монет, отложенных для Раймона. Поместье было богатым — богаче, чем она представляла.

И его новый хозяин забирал с собой в Виндзор сумму, на которую можно было бы нанять небольшое войско. Он ни словом не обмолвился про налог на выкуп короля, который обязан был платить наряду со всеми остальными землевладельцами.

Алиса вспомнила предостерегающие взгляды мужа и промолчала. Молчала она и тогда, когда Раймон попросил у Рольфа Неверса пергамент, перо и чернила.

Она сомневалась, что эта тяжелая стопка золота, лежавшая рядом с сундучком, попадет в руки королевы Элеаноры, собиравшей выкуп за сына.

Раймон сложил оставленные для Виндзора монеты в мягкий кожаный мешочек и убрал его в сундучок Неверса, потом отнес пергамент и чернила в спальню. Вернувшись, он проводил Алису к столу с холодными закусками, за которым ужинали его воины.

Он разрядил неловкий момент, приветливо улыбнувшись и поблагодарив своих солдат за терпение, проявленное ими вчера ночью.

— Как мог бы сказать мне любой из вас, — продолжил он, — и как многие из вас пытались мне сказать, моя жена просто подшутила надо мной. Мне пришлось оторваться от последнего бочонка с элем и проветрить на болотах хмельную голову. Я давно не играл в такие игры и поехал за ней в дурном расположении духа. — Говоря это, он поочередно заглядывал в глаза каждому. — Надеюсь, что, вернувшись в Кернстоу, вы еще успели повеселиться на празднике?

Седовласый мужчина ткнул локтем в бок сидевшего рядом Эрика. Тот крепче обхватил свой кубок с элем.

— Кое-кто из нас собирался как следует… — пожилой воин взглянул на Алису и вежливо покашлял, — погулять, когда вы позвали нас от костра. Когда мы вернулись в Кернстоу, молодой Эрик застал свою… уж простите, миледи… словом, его краля ждала его у ворот крепости, сидя под сторожевой вышкой.

Хитроватое лицо Эрика покрылось румянцем, а стол затрясся от дружных ударов кулаков его приятелей.

— Остальным же, — признался солдат, — повезло меньше. Будь я помоложе, милорд, попросил бы повторить праздник сегодня вечером — с костром и элем, и чтобы у всех нас было… еще раз прошу прощения, леди Алиса… хорошее окончание ночи.

Раймон в шутку застонал:

— Вы разорите меня на дровах и эле. Будь я помоложе, наверное, согласился бы. Но после вчерашних праздничных излияний, ночной прогулки по болоту и раннего утреннего подъема мне бы только добрести до спальни. Давай отложим костер на другой день, Ги.

Он встал из-за стола и протянул руку Алисе:

— Пойдемте, миледи, я отведу вас наверх.

Когда они поднимались по лестнице, вдогонку им звучал добродушный смех, адресованный одному лишь Раймону. Его нарочито неуклюжий юмор успокоил воинов и отвлек их внимание от исцарапанного лица и потемневших глаз его жены.

В отличие от Алисы они не заметили, что его взгляд остался таким же рассеянным и холодным, как раньше, а ослепительная голубизна глаз, поразившая ее, когда Раймон только приехал в Морстон, потемнела и стала матовой — как старинные серебряные кольца в шкатулке королевы Элеаноры.

Войдя в спальню, Алиса увидела перед камином маленький столик, а на нем — приготовленные пергамент и чернильницу Неверса.

Раймон закрыл дверь на засов и придвинул столик ближе к огню.

— Это из пустой спальни, — объяснил он.

Алиса дотронулась до гладкой деревянной столешницы. Все в Кернстоу когда-то принадлежало Харольду де Рансону. Почему она должна испытывать отвращение только к тем вещам, которые стоят в его спальне?

В свете пламени казалось, что резкие спиральные изображения змей на ножках столика и впрямь извиваются. Алиса отвернулась от камина.

Раймон разложил пергамент.

— Я унесу стол, когда все будет написано.

— Сегодня?

— Если хотите.

— Зачем вы заперли дверь? Ведь вам нужен писарь. Неверс вполне справится с этой задачей.

Раймон покачал головой:

— Я второй сын в семье, Алиса, и меня обучили грамоте — до того как епископы короля Генриха поняли, что я не гожусь в священники.

Алиса улыбнулась. Она представила себе маленького Раймона де Базена, который нарушал все, даже самые простые, предписания церкви.

— И как же вы их в этом убедили? Он улыбнулся в ответ:

— Когда мне было семь лет, отец взял меня в Авранш. Король Генрих созвал на совет папских послов, и мой отец был среди нормандских лордов, которые следили за безопасностью.

— А там было опасно? Раймон улыбнулся шире:

— Да, но угрозу представляли не какие-то злодеи и убийцы, а я сам. Я увидел, как один папский посланник ущипнул служанку моей матери, и поставил ему под скамейку свечу.

— Зажженную?

— Ну разумеется! Какой прок от незажженной свечи?

— Вы были ужасным ребенком, милорд. Но уже в столь нежном возрасте вы защищали женщин, — добавила она.

— И надо сказать, что в нежном возрасте у меня было столь же нежное мягкое место. Оно сильно болело после того, как меня наказали. Я ожидал, что женщина, за которую я отомстил, проявит ко мне хоть каплю снисхождения.

Но, увы, именно она и потребовала, чтобы меня вывели из комнаты и выпороли. — Он засмеялся. — В тот день мне пришлось несладко. Зато я, сам того не ведая, избежал клерикального будущего с помощью похотливого папского посла и аппетитной попки служанки. Сам король Генрих заявил, что священнослужителя из меня не получится.

Он положил руку ей на живот и погладил мягкую шерстяную ткань платья.

— Когда у нас родятся сыновья, я сомневаюсь, что кто-то из них проявит склонность к религии. Вы согласны растить воинов, Алиса?

Ее смех оборвался.

— Я молю Бога, милорд, чтобы мы с вами не разлучились раньше, чем у нас родятся сыновья.

— Кто же нас разлучит?

— Раймон…

Он сжал жену в крепких объятиях, жадно ища губами ее губы.

— Никто не посмеет сказать против вас даже слова. И никто — ни живой, ни мертвый — не отнимет вас у меня. Поверьте мне, Алиса!

Горящие голубые глаза Раймона Фортебраса не оставляли сомнения в том, что он готов защищать ее ценой собственной жизни.

— Я вам верю, — ответила Алиса.

«Всемогущий Господь! — мысленно взмолилась она. — Огради этого человека от наших врагов! И живых, и мертвых!»

Раймон коснулся кружевного выреза ее платья.

— Пергамент упал на пол, — медленно прошептала Алиса. Он положил ее руки на свою черную рубаху.

— Так давайте отправим туда же нашу одежду, — прошептал он. — Я вдруг понял, что до восхода луны не смогу написать ни строчки.

Раймон смотрел на лежавший перед ним чистый лист пергамента.

— Вопрос о наших землях и сокровищах королевы с каждым днем становится все более запутанным.

— Он никогда не был простым, — пробормотала Алиса, которая сидела напротив полуголого мужа, закутавшись в свой теплый домашний халат.

Он взял перо и обмакнул в чернильницу.

— Да, это верно. И усложнился, когда вы утаили от меня правду.

Алиса твердо встретила его взгляд.

— Я собиралась вернуться к вам с сокровищами королевы. И остаться с вами, если бы вы этого захотели.

Он написал всего одну строчку.

— Но вы не доверились мне, не рассказали всю правду.

— Я должна была думать не только о себе, Раймон. Ведь нас было трое. Я знаю… мы все знаем, что бывает с убийцами и с теми, кто им пособничает. Их приговаривают к повешению. Ночью приходят ведьмы и откусывают им руки. А что остается, висит до тех пор, пока не сгниет.

Раймон долго смотрел на нее непроницаемым взглядом.

— Я не хочу, чтобы вы говорили про виселицу, — наконец сказал он.

Алиса первая отвела глаза.

— Это вас пугает?

— Это пугает вас. Я вижу, вам надо выпить, Алиса.

— Мне сейчас не до шуток.

Он нашел бутылку с бренди возле камина и щедро плеснул ей в серебряный кубок.

— Насчет бренди я никогда не шучу, Алиса. Выпейте.

— Нет, спасибо, — отказалась она. Уж если речь зашла об убийстве и виселице, ей нужна ясная голова.

— Выпейте, я вас прошу.

Алиса поднесла кубок к губам, но пить не стала.

— Вы думали, что я силой привезу вас в Данхевет и отдам под суд, обвинив в убийстве? Вас, Эмму и кузнеца?

— Вы же терпеть не можете кровопролитие. Вы сами мне это сказали, Раймон, неужели забыли? В морстонской церкви, когда я призналась вам, что я не девушка, вы ответили, что это маленький грех, не сравнимый с убийством. Что с вас хватило зверств Палестины. Его губы слегка искривились.

— Вы приехали сюда, — продолжала она, — чтобы зажить мирной жизнью. Подальше от кровавых бранных полей. Если бы дело касалось только моей судьбы, я бы, может, и рискнула рассказать вам всю правду и навлечь на себя ваше отвращение. Но мне надо было думать об Эмме. Она ни в чем не виновата, Раймон. Она только помогала мне скрыть следы. Это убийство целиком на моей совести. Я взяла лопату…

— Ради Бога, Алиса! Сядьте и помолчите.

Ее сердце опять гулко застучало под ребрами. Раймон протянул руку и выровнял кубок, который она держала дрожащими пальцами.

— Вы полагаете, я — или кто-то еще — счел бы грехом то, что вы совершили в ту ночь? Подумайте, Алиса. Вооруженный рыцарь угрожал двум женщинам и безоружному слуге. Если бы вы поехали в Шильштон и рассказали отцу Грегори…

— То он написал бы принцу Иоанну, — продолжила за мужа Алиса. — Де Рансон поддерживал принца Иоанна. Он дал это понять перед тем, как…

— Что именно сказал де Рансон?

— Он сказал — принц Иоанн не удивится, узнав о том, что мы прятали золото королевы. Иоанн догадывается, что его мать укрывает от него богатства.

Раймон вздохнул:

— Разумеется, вдовствующая королева не дает ему золота. Если бы у Иоанна хватило денег на наемную армию, то его брат, вернувшись из плена, уже не нашел бы своего королевства. Это ни для кого не секрет, Алиса. Многие английские землевладельцы считают разумным подпитывать Иоанна деньгами: если король Ричард не вернется, то они будут в милости у нового короля. У принца Иоанна сотни таких благодетелей. И де Рансон был одним из них.

— Поставьте себя на мое место. Если бы речь шла о вашей жизни и жизнях двух ваших людей… вы рискнули бы кому-нибудь довериться? Со временем слух мог дойти до Данхевета и людей принца Иоанна… Раймон подался вперед.

— Нет, я бы не стал рисковать. Но я бы ни за что не подумал, что муж может отдать свою жену и ее людей под суд, обвинив их в убийстве.

— Вы ненавидите кровопролитие и измену, Раймон, а я совершила и то и другое. — Она поднесла кубок к губам и сделала большой глоток. Бренди обожгло горло. В глазах тоже защипало.

Поморгав, Алиса увидела, что он улыбается.

— Мы с вами, миледи, воспитаем отличных сыновей.

— И когда вы дадите им в руки первые деревянные мечи, вы расскажете им, какая кровожадная у них мать.

— Может быть. — Он взял кубок у нее из рук и поставил его рядом с пергаментным свитком. — Мы должны выработать план. Больше не будем говорить о сыновьях, мадам, — до тех пор, пока не придумаем, что нам делать дальше.

Его глаза уже не были темными. Они сияли в свете камина — точно так же, как в их первую брачную ночь: лазурно-голубые, мерцающие золотистыми искорками.

Алис застыла.

— Золото… — проговорила она, — что вы собираетесь делать с теми монетами, которые отложили на поездку в Виндзор?

— Вы не хотите купить себе новые платья, чтобы предстать в них перед королевой?

— Но денег слишком много, Раймон. Как вы ими распорядитесь? Это огромная сумма. Я видела лицо Неверса.

Раймон опять принялся писать на пергаменте.

— Пусть Неверс думает, что мы будем тратить эти деньги на дворцовые туалеты. — Он поднял голову и улыбнулся. — Именно так мы и поступим с частью золота.

— А куда пойдет остальное? Он пожал плечами:

— Нам могут понадобиться деньги, чтобы уехать из Англии.

— Из-за де Рансона?

— Возможно. Но он нам теперь не угрожает, Алиса. Если он жив, то ему придется скрываться еще несколько лет. Учитывая историю его семьи, де Рансон не посмеет выйти из своего укрытия. Если король Ричард узнает, что он хотел украсть имущество королевы Элеаноры и перерезать горло ее фрейлине из Пуатье…

— Какая история? Его отец в числе многих нормандцев восстал против короля Генриха. Он был не одинок, да и случилось это очень давно…

Раймон покачал головой:

— Вы не знаете продолжения? Старый лорд Джеффри де Рансон восстал против Ричарда в Нормандии. Его сводный брат, ваш первый помещик Харольд де Рансон, получил эти земли с условием, что его сын никогда не вернется ни в Нормандию, ни в поместье его старшего брата в Тайлекурте. Если наследник де Рансона-старшего разозлит короля Ричарда, его не спасет даже принц Иоанн. Неужели ваши родители не знали, что в последние годы де Рансонам приходилось жить с большой оглядкой?

Признаки в самом деле были, но Алиса их не распознала. Однажды Неверс отправился к принцу Иоанну с ежегодной данью из Кернстоу, но на реке было половодье, и ему пришлось вернуться. Тогда старый лорд де Рансон побагровел от гнева и долго распекал своего управляющего. А когда набирали войска для отправки в Палестину, де Рансон-младший проявил чрезмерное рвение и послал королю Ричарду больше пехотинцев, чем тот просил. Зато своих хорошо обученных солдат оставил дома — стеречь Кернстоу.

— Нет, — сказала Алиса, — мои родители ничего об этом не знали. Но моя мать вообще мало что знала про войну и восстания, если не считать того сражения, в котором погиб мой отец. А ее второй муж…

— Ваш отчим Уильям?

— Да. Он никогда не был при дворе и еще меньше матери знал о распрях великих лордов.

— Будь он в курсе всех дел, он мог бы оспорить действия Харольда де Рансона, когда тот послал в Палестину необученных морстонских фермеров вместо собственной армии.

Раймон склонился над недописанным письмом. Алиса села и обхватила голову руками.

— Если де Рансон так боится короля, то сейчас он, должно быть, прячется и выжидает, вернется ли Ричард из плена.

— Или лежит мертвый в земле. Алиса содрогнулась.

— Его труп пропал.

— Ваш кузнец мог унести труп и спрятать в другом месте — там, где его никто не найдет.

— С какой стати? Раймон нахмурился:

— Возможно, он испугался, что вы обвините его в убийстве, и решил на всякий случай замести следы. Вырыв сухой колодец, судебные исполнители не нашли бы там никакого трупа и отпустили бы Ханда на свободу.

— Я никогда бы не… Ханд знал, что я никогда бы не обвинила его…

Раймон посмотрел на нее, прищурив глаза.

— Вы не доверяете собственному мужу, Алиса, и при этом ждете безоговорочного доверия от своего крепостного. Видимо, он боялся, что вы когда-нибудь расскажете о смерти де Рансона и свалите всю вину на него.

Алиса полагала, что Ханд в панике удрал из Морстона, преисполненный ужаса от увиденного в ту ночь. Но ей никогда и в голову не приходило, что кузнец мог испугаться совсем другого: что она обвинит его в смерти де Рансона.

— Боже милосердный… — прошептала она.

— А если де Рансон не умер в ту ночь и зашевелился после того, как вы с Эммой ушли, оставив Ханда в амбаре, хватило бы вашему кузнецу смелости прикончить де Рансона?

— Убить его? Нет. Ханд — добрый парень. Он не способен на убийство.

Раймон прикрывал свою челюсть широкой ладонью, но Алиса все же увидела улыбку под его пальцами.

— Значит, Ханд не так жесток, как моя кровожадная жена.

— Это не смешно, Раймон.

Он стер улыбку с лица, но глаза его засияли еще ярче.

— Когда-нибудь, Алиса, когда минует опасность, мы с вами вспомним ту ночь, и вы тоже улыбнетесь. Я вам обещаю.

Когда минует опасность…

— Вы думаете, де Рансон жив?

Из глаз Раймона исчезли веселые огоньки. Он пожал плечами:

— Если этот змей жив, то он наверняка ждет, когда падет король Ричард и на его трон взойдет Иоанн. Тогда де Рансон вернется сюда и заявит права на эти земли. Мы должны быть к этому готовы. — Он провел рукой по волосам жены и заглянул ей в глаза.

— Значит, пока жив король Ричард, нам ничто не грозит? Раймон вздохнул:

— Еще как грозит, Алиса. Иоанн и его сторонники — желторотые птенцы в сравнении со старой свирепой львицей.

— Королевой Элеанорой?

— Когда она увидит, как мало золота и драгоценностей мы привезли, она придет в ярость.

— Эмма говорит, в шкатулке больше ничего не было, когда моя мать привезла ее из Солсбери.

Раймон кивнул:

— Знаю. Я верю Эмме и вам. Но вдовствующая королева стара, у нее могут быть нелады с памятью. Она ждет, что я привезу ей великие богатства из ее морстонского тайника. По ее словам, их должно хватить на то, чтобы вызволить Ричарда из плена. — Он указал на пергаментный свиток: — Я пишу письмо отцу, Алиса. Прошу его предоставить нам убежище, если королева Элеанора обвинит нас в измене.

— В измене?

— Да, ибо препятствовать сбору выкупа за короля Ричарда — это измена.

— Нас могут обвинить…

— Наше будущее, Алиса, в руках старухи, которая волнуется за своего пленного сына и, возможно, страдает расстройством памяти.

— А если мы скажем, что не нашли шкатулку?

— Тогда она поручит это кому-нибудь другому. Морстон разрушат до основания и переберут все щепочки. Нам ничего не остается, как только взять то немногое, что мы нашли, и отвезти королеве в Виндзор. Но мы не уедем до первого августа — до тех пор, пока за границу не поступят первые деньги для выкупа. К тому времени мои братья будут готовы нам помочь.

— А как же Кернстоу? Ваши земли?

— Я могу их потерять. Но есть и другие земли, Алиса, которые нуждаются в сильном рыцаре. Место для нас найдется.

— Однако не в Англии?

— Смотря как закончится для нас это дело. Если плохо, то в Англию мы уже не вернемся — никогда.