Ночные мстители

«ЛЬВИЦА» — «ЯН ЖИЖКА»

Наряду с подпольным движением Коммунистической партии Чехословакии, которым руководил Центральный Комитет, после оккупации Чехословакии возникли и другие организации Сопротивления, которыми руководили из центра, главным образом из Праги, или из областных, районных и местных организаций. Часть из них начала борьбу с оккупантами всеми доступными средствами с самого начала своего образования, часть ждала подходящего момента.

Остравская область благодаря высокому производственному потенциалу имела для немцев особенно большое значение. Борцы против фашизма хорошо понимали это и начали создавать различные группы и группки с целью вредить оккупантам. Эти группы действовали под различными названиями — их присваивали себе сами члены группы и сами же они их меняли. Случалось так, что несколько групп, выступавших под различными условными названиями, фактически образовывали единую организацию. Остравские участники Сопротивления работали поэтому в самых различных подпольных группах, начиная с явно правых и кончая коммунистическими.

В данной главе прослеживается деятельность организации «Немо» и группы офицерского сопротивления (имеется в виду группа сопротивления под названием «Войска национальной армии», сокращенно «ВНА»).

Руководителем подпольной организации «Немо» в Брно был Драгомир Вомацка. С помощью Яна Навратила из Веселичека у Брно, в то время десятника на коксовом заводе «Франтишек» в Остраве-Пршивозе, а также других подпольных работников летом 1941 года он установил связь с Ладиславом Жачеком из Остравы и поручил ему вновь активизировать деятельность организации «Немо» в Остраве. Группа «Немо», состоявшая в основном из членов «Сокола», действовала в Остравской области еще в 1939 году. Распалась она после нападения Германии на Польшу. В этот период подпольный работник Отакар Кобловский из Просенице у Пршерова послал в Остраву Яна Навратила с задачей создать здесь подпольную организацию. Навратил нашел несколько человек, согласившихся работать в подполье. Одновременно он установил связь с Ладиславом Жачеком, которому уже удалось создать заново организацию «Немо», главным образом из ее бывших членов, и они договорились о слиянии обеих организаций под названием «Чешско-польская мафия». В 1941 году на первом совещании с Кобловским они изменили старое название. Оно стало казаться им малоподходящим; новое название их организации стало «Львица».

На этом первом совещании присутствовали Отакар Кобловский, Ян Навратил, инженер Антонин Касалицкий (работавший на руднике «Михал» в Михалковице) и Йозеф Шкута (занятый в главном управлении Северной дороги в Остраве). Они согласовали главные направления дальнейшей деятельности и договорились о том, что «Львица» будет объединять все остальные подпольные организации, функционирующие в Остравской области. Было образовано руководство из трех человек во главе с Йозефом Шкутой. В него также вошли Антонин Касалицкий и Отакар Кобловский. Кобловский, кроме того, был связан с Пршеровым, Липником на Бечве, с Брно и другими городами. В качестве связной была выбрана Александра Балисова, которая с помощью своей знакомой Франтишки Микуловой, работавшей в полицейском управлении, а позднее штабного прапорщика Милека поддерживала регулярную связь с полицейским управлением в Остраве.

В своей программе они наметили следующие задачи (цитируется по их отчету о деятельности){7}:

«1. В нужный момент иметь по всей области разветвленные кадры подготовленных людей, которые могли бы начать борьбу с оккупантами на внутреннем фронте.

2. Обеспечивать участников Сопротивления оружием и боеприпасами, изыскивать для этих целей финансовые средства.

3. Саботировать работу военных предприятий оккупантов.

4. Оказывать помощь членам семей лиц, преследуемых немецкими оккупантами.

5. Информировать население о деятельности нашего правительства за границей и укреплять его уверенность в победе союзников.

6. Подобрать руководителей на отдельные участки работы».

На втором совещании центрального руководства «Львицы», к которому привлекли также поручика Йозефа Нейгебауэра, работавшего в то время на коксовом заводе в Пршивозе, была разработана организационная структура группы «Львица». Для каждого района подобрали руководителя группы — опытного подпольного работника, который полностью отвечал за нелегальную деятельность в своем районе:

«а) в Моравской Остраве — Йозеф Лузар, работавший в главном управлении Северной дороги в Моравской Остраве.

б) в Пршивозе — поручик Франтишек Паздирек, работавший на коксовом заводе в Пршивозе.

в) в Михалковице — Ян Крупа, работавший на руднике «Михал» в Михалковице.

г) в Гержманице — Виктор Суский, работавший на руднике «Михал» в Михалковице.

д) в Североморавской области — Ян Навратил, уроженец Веселичка, как плотничий десятник по профессии, работавший по всей области».

Руководство «Львицы» возложило на поручика Нейгебауэра поддержание связи между брненской и пражской подпольными организациями коммунистической партии, с которыми он был в свое время в контакте.

Опознавательным знаком подпольных работников сделали треугольники красного и белого цвета с номером: красные треугольники — для руководителей районов, белые — для рядовых членов. Руководитель отрезал часть треугольника, а оставшуюся часть с номером отдавал рядовому члену. Это должно было служить для опознавания подпольного работника в исключительных случаях.

Опознавательные треугольники были доставлены Отой Кобловским.

Задачи были распределены, члены «Львицы» стали группировать вокруг себя надежных людей, и организация начала расти.

Следует остановиться на так называемой группе военного сопротивления в Остравской области. 8-м пехотным батальоном в Силезской Остраве в период перед оккупацией командовал подполковник Эдмунд Климек, который с приходом нацистов был включен в организацию военного сопротивления, руководимую из Праги генералами Войтой и Белым{8}.

Климеку поручили руководство Остравским районом, который он разделил на подрайоны и местные группы, назначив в них командиров и их заместителей. Командир местной группы имел в подчинении трех командиров взводов. Каждый взвод состоял из восьми — двенадцати человек. Климек имел в своем районе организованную службу оповещения, связи, санитарную и снабжения, группу по добыванию оружия и диверсионную группу.

Благодаря своему влиянию и связям Климек сумел разместить на важных заводах своих людей, на которых позднее хотел опереться в подпольной работе. Это были главным образом молодые офицеры, выпущенные в последние годы перед оккупацией из военной академии в Границе на Мораве. Так, например, из 8-го пехотного полка в Мистеке, в который входил батальон Климека, он устроил семнадцать человек на различные промышленные предприятия Остравы, в основном на Северную дорогу, и среди них поручиков Антонина Выстрчила, Ярослава Пелеха, Рудольфа Ихновского. Климек добился у инспектора инженера Стракаты с Северной дороги назначения Ихновского на рудник «Франтишек». Ихновский получил задачу объединить вокруг себя надежных людей, которые бы в случае необходимости помогали ему в его деятельности. С этой целью он познакомился с капитаном запаса Карелом Дятковичем, бухгалтером рудника «Франтишек», и вместе с ним изучил список специалистов-подрывников на руднике. Некоторое время они наблюдали за несколькими подрывниками, на которых остановили свой выбор, а те и не подозревали об этом.

Так начала создаваться в Остравской области группа сопротивления, в которую входили главным образом молодые офицеры, будущие диверсанты. Однако она просуществовала недолго. К концу 1939 года подполковник Климек был арестован и казнен. Арестовали его помощников. Те, о ком гестаповцы ничего не узнали (среди них и Выстрчил с Ихновским), опасаясь дальнейших арестов, на время прекратили выполнение подпольных заданий.

Такую обстановку застал Йозеф Лузар. Он встретился с поручиком Яном Баржиной, в то время служащим управления Северной дороги, и поручил ему подыскать новых надежных людей. Баржина привлек к этой работе наряду с другими и Ихновского, а тот, в свою очередь, поручика Йозефа Чапку, Йозефа Ульмана, Эвжена Безруча и инженера Владимира Гальнара. Чапка работал в то время в магистрате Остравы, остальные трое — на руднике «Франтишек». Так множились ряды «Львицы». К ней примкнула и местная группа «Мафия» из Радванице, руководимая школьным инспектором Меншиком и насчитывавшая около двадцати человек. В нее был включен полицейский вахмистр Рудольф Скларж из Кунчичков у Остравы, известный в подполье под именем Йозеф Калус. Как работник жандармерии протектората, он получил от члена «Львицы» Виктора Суского указание при вовлечении в подпольную работу новых людей обратить внимание в первую очередь на полицейский состав. И вот вскоре он привлек к подпольной работе штабного вахмистра Франтишека Госковца из участка в Муглинове, вахмистра Томаша Стрнада из участка в Грушове, а также штабного вахмистра Яна Коларжика, поручика Йозефа Ботека и некоторых других работников жандармерии протектората.

Подпольная работа начала развертываться. Йозеф Маха, Томаш Стрнад, Александра Балисова и Виктор Суский добывали оружие; штабной прапорщик Франтишек Милек выдавал документы для преследуемых нацистами; Франтишек Госковец скреплял служебной печатью фальшивые удостоверения личности и доставал чистую тонкую бумагу, которую Суский передавал затем судебному советнику Орлику в Остраве. Документы по мере надобности снабжались фотокарточкой и заполнялись фальшивыми данными, необходимыми для лиц, живущих в подполье. Чтобы не раскрылось, какому полицейскому участку принадлежит печать, ее ставили так, чтобы номер был неразборчивым.

Совершались диверсии. В результате их был сброшен отвально-транспортный мост, построенный фирмой «Рааке» на коксовом заводе «Франтишек», выброшен трубопровод газового отопления в седьмой секции коксовых печей, перерезаны воздушные трубопроводы у вагонов. Проводились сборы денег — отчасти для оказания помощи семьям, кормильцы которых были арестованы, отчасти для покупки оружия, которое предложили в Липнике на Бечве по 500 крон за штуку.

Весной «Львица» установила связь с организацией, которая действовала в Гостинских горах под названием «Зеленый кедр». Руководителями организации были Франтишек Выходил и Йозеф Масны. В горах у нее был лесной лагерь, где собирались ее члены, которых преследовало гестапо. В Остраве в парке состоялась встреча Франтишека Выходила из «Зеленого кедра» и Йозефа Шкуты, Яна Крупы, Виктора Суского и Ладислава Жачека из «Львицы». Они обсудили вопрос сотрудничества между обеими группами. Условились, что «Зеленый кедр» будет заниматься диверсиями, а «Львица» — снабжать его оружием, динамитом, который надо было добыть у рудничных подрывников из шахт «Михал» и «Ида», а также необходимым для жизни в горах инвентарем. «Зеленый кедр» должен был принимать от «Львицы» подпольных работников, на след которых уже напало гестапо.

Это сотрудничество действительно начало развиваться, и вскоре после указанной встречи в горы были переправлены Олдржих Гибнер, Мирослав Ситко и Вацлав Богач, которых туда отвез Суский. Все трое получили перед этим фальшивые документы, которые штабной прапорщик Милек дал Балисовой.

И в это время группам стала угрожать большая опасность, причем сразу с двух сторон. Все началось с акций, предпринятых против участников Сопротивления в Праге и Брно.

В сентябре 1942 года в Брно наряду с другими подпольщиками были арестованы Драгомар Вомачка, Отто Гавранек, Ян Ондриска, Франтишек Червинка, Петр Лерх. Агент брненского гестапо Йозеф Навратил утверждал, что Ондриска связан с группой «Зеленый кедр». Гестаповцы вынудили Ондриску повести их на место. Однако эта затея окончилась безрезультатно.

Гестапо бросило на розыски группы остравского агента Яна Касика, которому удалось напасть на след «Зеленого кедра». Для проведения операции злинскому отделению гестапо, в ведении которого находился этот район, дополнительно выделили восемь гестаповцев из Остравы. Они окружили бункер у Русавы 12 сентября 1942 года и арестовали трех человек, в том числе Ладислава Жачека. Касик установил, что в бункере укрывались также Вацлав Богач из Михалковице и Франтишек Дивош из Гулина, которые, однако, незадолго до нападения гестаповцев на бункер уехали по каким-то делам в Остраву. Так гестапо впервые узнало о связи «Зеленого кедра» с Остравой.

Незадолго до событий, происшедших в Брно, в Праге были арестованы члены сокольской организации «Йиндра». При этом выяснилось, что ее членом был также редактор Йозеф Бячек, бывший секретарь национально-демократической партии района Тешина. В это время он уже действовал в Остраве в качестве агента отделения германской контрразведки в Брно. Однако, несмотря на это, был арестован и подвергнут допросу.

На допросе Йозеф Бячек показал, что примерно в середине августа 1942 года встретился со своим знакомым Отакаром Кобловским из-под Пршерова, с которым несколько раз виделся в Валашском Мезиржичи, где Кобловский служил во время последней мобилизации нашей армии. Сначала они вели обычный разговор, как это бывает между знакомыми. Потом заговорили о политическом положении. Кобловский не скрывал от Бячека своего враждебного отношения к немецкой оккупации Чехословакии. Он заявил, что Германия проиграет войну. Но, чтобы это случилось как можно скорее, каждый честный человек, по его мнению, должен сделать все, что в его силах. Бячек, провоцируя его на более конкретные высказывания, заметил как бы мимоходом, что все это лишь пустые слова. Его замысел удался. Кобловский начал ему доказывать, что организация движения Сопротивления действительно существует. Бячек понял, что Кобловский на самом деле что-то знает, и, чтобы не вернуться в гестапо ни с чем, условился с ним о встрече вечером в кафе. Там за дружеской беседой он узнал, что организация, членом которой является Кобловский, очень большая, что в настоящее время она охватывает уже Пршеров, где ее создал Кобловский, далее Кромежик, Злин с окрестностями и Остраву. В разговоре Кобловский упомянул имя Йозефа Шкуты.

Чтобы узнать кое-какие подробности, Бячек всячески стремился сблизиться со Шкутой. В начале сентября ему это удалось. Однако на вопросы Шкута отвечал очень осторожно. Только после того как Бячек сказал, что Кобловский его обо всем информировал, ему удалось узнать от Шкуты, что организация, в которой он состоит, сколачивается и что он укрывает в надежных местах людей, преследуемых гестапо. На остальные вопросы Шкута отвечал уклончиво, говоря, что сам недостаточно информирован. Бячеку удалось все же выведать у него, что разыскиваемые гестапо подпольные работники находятся в лесных лагерях в Бескидах, где готовятся к дальнейшим действиям. Чтобы избавиться от дальнейших расспросов Бячека, Шкута вызвался познакомить его с инженером Касалицким, который гораздо лучше посвящен в дело. Однако Касалицкий на условленную встречу 17 сентября не явился.

Гестапо оказалось перед проблемой: что делать дальше? Открыто выступить оно еще не могло, не были известны структура организации, фамилии руководящих работников, число членов и т. д. Оно избрало иной путь. Гинтрингер разработал комбинированный план ликвидации «Львицы». Пока Касик искал лесные лагеря в Гостинских горах, Бячек 15 сентября был «посажен» в тюрьму в Остраве, и притом так, что его камера оказалась рядом с камерой Ладислава Жачека. Жачек, несмотря на все усилия гестаповцев, ни в чем не признавался, и задачей Бячека было «расколоть» его.

Бячек сразу же приступил к осуществлению разработанного плана. Он встретился с Жачеком в клозете. В результате длинных разговоров ему удалось узнать от Жачека, который был очень недоверчив, некоторые подробности о его деятельности. Потом он узнал вероятные места расположения лесных лагерей, фамилии некоторых людей, бежавших из Остравы и укрывшихся в этих лагерях.

В этих разговорах Бячек обмолвился о том, что скоро его, вероятно, выпустят из тюрьмы, так как гестапо не имеет никаких существенных улик против него. Но после освобождения ему необходимо скрыться, уйти в подполье. Поэтому он попросил у Жачека совета, к кому обратиться, чтобы попасть в какой-нибудь из лесных лагерей.

Жачек долго молчал и только после настоятельных просьб Бячека посоветовал ему после освобождения из тюрьмы обратиться к Богуславу Нейвирту, рабочему Витковицкого металлургического завода, который живет в колонии Глубина. При встрече с Нейвиртом нужно крепко пожать протянутую руку и сказать: «Здорово, бродяга! Привет от Славека». Нейвирт все устроит. Кроме того, Жачек посоветовал Бячеку взять в лагерь хорошую обувь и рюкзак с одеялом.

Вскоре после этого, 22 сентября 1942 года, Бячека выпустили из тюрьмы. Он тотчас получил приказ связаться с Нейвиртом. Встреча состоялась в тот же день. Бячек настаивал на том, что ему необходимо уйти в горы. Нейвирт отвечал, что это невозможно, так как он не уверен, не является ли Бячек агентом гестапо. В ответ на это Бячек стал доказывать, что в сентябре прошлого года был заброшен в этот район самолетом из Советского Союза и с того момента находится в подполье. Сейчас же за ним следуют по пятам немцы, и он должен скрыться.

Нейвирт, видимо, поверил его доводам. Он обещал Бячеку организовать его уход в горы 25 сентября: сделать это раньше, сказал он, невозможно, во-первых, потому, что здесь нет человека, который переправляет людей в горы, а во-вторых, потому, что партизаны после перестрелки с гестаповцами вынуждены были перенести лагерь в другое место и связаться с ними пока не удалось.

Как было условлено, оба встретились 25 сентября во второй половине дня около магазина «Батя» в Остраве. Нейвирт представил Бячеку Вацлава Богача, который рассказал, что ему при нападении на бункер в Гостинских горах удалось исчезнуть и сейчас он живет в Остраве. Бячек на этой встрече узнал, что связь с новым лагерем до сих пор не установлена и поэтому его уход откладывается на 28 сентября; узнал он и фамилии некоторых членов организации, о чем немедленно сообщил в гестапо. 28 сентября Бячек в сопровождении одного подпольного работника уехал в лесной лагерь.

За отъездом, так же как и за всеми его встречами с подпольщиками, следили гестаповцы.

В поезде вместе с ними ехал криминальный ассистент Видермерт, который незаметно вышел в Глинске под Гостином. Там он установил, что проводник ведет Бячека в направлении Хожима. Далее он за ними идти не мог, боясь выдать себя и Бячека. Окрестные органы гестапо были предупреждены о том, чтобы в интересах дела не проводить в этом районе никаких дальнейших расследований, так как этим мог быть расстроен весь план, с большим трудом разработанный остравским гестапо. Бячеку предоставили самому решать вопрос о том, каким способом он сообщит дальнейшие сведения.

Между тем в Михалковице был арестован Вацлав Богач. У него был найден документ с фотокарточкой на Йозефа Фишера. Богача перевезли в гестапо и сразу же подвергли допросу. Гестаповцам удалось завербовать его. Относительно печати на фотокарточке он сказал, что ему это устроил разносчик газет Франтишек Плосконка, связанный с каким-то вахмистром, которого зовут Йозефом.

На основе сведений, полученных от Бячека и Касика, гестапо провело в горах новую операцию. Из показаний задержанных членов «Зеленого кедра» и из донесений агентов, брошенных на поиски Кобловского, было установлено, что Кобловский действительно руководит подпольной организацией в районе Пршерова и что Шкута является руководителем организации в Остраве. В гестапо узнали фамилию Навратила. Начались аресты. Были задержаны Ян Крупа, вскоре после этого Ян Навратил, Йозеф Шкута, Йозеф Лузар и ряд других членов «Львицы». Отакар Кобловский, скрывавшийся в подполье с августа 1942 года, при аресте 4 февраля 1943 года в Валашском Мезиржичи защищался с оружием в руках и был застрелен. Франтишек Милек, который снабжал подпольщиков через Александру Балисову фальшивыми документами, с приходом гестаповцев застрелился сам. Гестаповцы пытками вынуждали арестованных давать показания, так они узнавали все новые и новые фамилии. Соответственно ширилась и волна арестов.

Свою роль в карательной операции сыграл и Вацлав Богач. После освобождения из тюрьмы — подпольщики, разумеется, не догадывались, что Богач состоит на службе в гестапо, — он продолжал выдавать себя партизанам за связного «Зеленого кедра» и «Львицы». Однажды на встрече со Скларжем, состоявшейся у Суского, Богач поинтересовался, сколько членов насчитывает здешняя организация, сколько ее членов работает в полиции протектората, кто командир и т. д. Свои расспросы он обосновывал тем, что сведения необходимы командиру «Зеленого кедра». Так как Богача знали — подпольщики сами помогали ему уйти в горы, — то Скларж сообщил ему некоторые фамилии и другие данные.

4 января 1943 года Скларж был арестован и допрошен. Он отрицал свою причастность к подпольной деятельности, и гестаповцы подвергли его жестоким пыткам, били плетьми, подвесили на «качалке», раздели и бросили в холодную воду. Когда он уже задыхался, его вытащили из ванны и снова избили. Пытки продолжались два дня. На другой день во время его допроса в комнату вдруг вошел Богач и поздоровался с гестаповцами за руку. Тогда Скларж понял, что молчать бесполезно, и заявил, что будет давать показания. На дальнейших допросах он в основном повторял то, что уже перед этим рассказал Богачу. За этим последовали последние аресты, жертвами которых явились школьный инспектор Меншик, Франтишек Госковец, Томаш Стрнад, Йозеф Ботко, Антонин Витковский, Карел Ковал и многие другие.

Только двум членам организации удалось избежать ареста. Это были Виктор Суский и Йозеф Божек из Гержманице. Божека сумел предупредить сам Скларж.

Скларжа на допросе спрашивали и о Божеке. Он не признался, что знает его. Его бросили в автомашину и в сопровождении Ланга и агента Касика отправили в Гержманице. Перед Гержманице он попросился сходить по нужде. Когда ему разрешили это, он неожиданно перепрыгнул через канаву и скрылся от преследователей за ближайшими домами. Прибежал к Божеку и предупредил его о грозящей опасности. Божек немедленно бежал в Словакию и благодаря этому уцелел. Скларжа гестаповцам тоже не удалось поймать.

После освобождения Чехословакии от гитлеровцев сами гестаповцы указывали, что в районе Пршерова и Остравы всего было арестовано около девяноста членов «Львицы». Авторы отчета гестапо о деятельности «Львицы» от 6 ноября 1946 года указывают: «В декабре 1942 года членов «Львицы» в остравской гестаповской тюрьме было около четырехсот».

Так завершила свою деятельность подпольная организация «Львица».

Она не имела четкой политической программы, в ней объединялись люди самых различных взглядов: и крайне левых, и правых. Они составляли свои небольшие группы. Характер групп, как правило, зависел от политических взглядов ее руководителя, так как руководитель вовлекал в организацию главным образом людей, близких себе по убеждениям.

Любопытен следующий эпизод. Когда Отакар Кобловский пришел к Йозефу Шкуте с предложением создать в Остраве подпольную организацию, он принес ему вышитую золотом фигуру львицы и изготовленные из желтой материи серп и молот. Эти эмблемы должны были стать символом организации «Львица». Однако Шкута из осторожности спрятал эти предметы. Они увидели свет снова лишь 23 января 1964 года, когда их передали автору настоящей книги.

Организация «Львица» готовилась к выполнению ответственных заданий с целью дезорганизовать военное производство в районе Остравы. Но до этого не дошло. Среди руководителей «Львицы» не было единства взглядов по этому вопросу. В донесении остравского гестапо от 17 марта 1943 года вышестоящему начальству в Брно сообщается, между прочим, следующее: «Как установлено, от проведения диверсий пока что отказались, так как некоторая часть подпольщиков с этим не согласилась…» Главная же причина, по которой диверсии так и не осуществились, заключалась в предательстве Йозефа Бячека и Яна Касика, по вине которых почти вся организация была разгромлена, а ее члены в подавляющем большинстве арестованы.

30 ноября 1942 года арестовали Йозефа Лузара, который, как уже было сказано, привлек в организацию «Львица» нескольких молодых офицеров. Однако на допросе в гестапо он о них не упомянул, поэтому все они остались на свободе. И все же напуганные массовыми арестами, они оставили подпольную деятельность.

Лишь позднее, когда волнения вокруг «Львицы» улеглись, группа офицеров снова включилась в работу, однако на этот раз очень осторожно. Это было летом 1943 года.

Йозефа Чапку, очень инициативного, смелого и постоянно изобретавшего все новые планы нанесения вреда оккупантам, избрали руководителем группы сопротивления, которая тогда рождалась. От прежнего названия «Львица» (или еще «Белая львица») отказались. Группа продолжала оказывать помощь семьям арестованных деньгами, продовольствием и продовольственными карточками. В этом направлении наиболее активно действовали Ян Баржина, Йозеф Чапка и Рудольф Ихновский, последний руководил отделом снабжения на руднике «Франтишек» и, используя свое положение, доставал продовольственные карточки, ордера и др.

Но это была только одна сторона подпольной деятельности. Руководство группы решило нащупать связь с заграницей, откуда можно было бы получать конкретные указания по развертыванию дальнейшей работы и оружие. Поиски длительное время оставались тщетными. Однажды, когда Ихновский остался один в канцелярии, к нему зашла уборщица Мария Птакова и сказала, что ее знакомая Йозефа Стршеднява из Остравы-Пршивоза хотела бы поговорить с ним о каком-то политическом деле. Когда Ихновский согласился, она дала ему адрес и назначила день, когда надо было пойти по этому адресу.

На встрече с Ихновским Стршеднява сообщила ему, что у нее в Польше есть сестра, связанная с польской подпольной организацией, руководимой областным начальником Освенцимско-Катовицкой области Ендаки и носящей название «Чарны Юр». Она попросила поддержать эту организацию, которая помогает заключенным лагеря Освенцим.

Ихновский передал содержание этого разговора Баржине и Чапке, и все вместе они решили оказывать возможную поддержку польской организации. Вскоре Стршеднява уже отвозила первые свертки, в которых были лекарства, витамины, обувь, одежда, резиновые плащи от дождя и т. п. Кроме того, она получала от Ихновского продовольственные карточки на мясо, жиры и хлеб, на них покупала в Остраве продукты питания и отвозила их в Польшу.

По разнообразию запросов, передаваемых от польской организации Стршеднявой, можно было судить, что это очень крупная организация. Чтобы убедиться в том, что эта организация заслуживает доверия, руководство «Львицы» через Ихновского попросило Стршедняву помочь освободить из концентрационного лагеря Освенцим Йозефа Лузара. Ендаки пообещал выполнить просьбу, упомянув при этом, что ему это уже в нескольких случаях удавалось, но попросил тридцать тысяч марок для подкупа начальства лагеря.

Большая часть затребованной денежной суммы вскоре была найдена отчасти путем продажи продовольственных карточек на черном рынке, отчасти из собственных сбережений членов группы. Стршеднява отвезла деньги в Польшу. Однако освободить Лузара не удалось. Деньги были возвращены и использованы для оказания помощи семьям арестованных.

Было еще раз решено проверить, о какой, собственно, организации в Польше идет речь, стоит ли устанавливать с ней сотрудничество и, главное, связана ли она с заграницей. Ихновский попросил Стршедняву устроить встречу с Ендаки. Встреча вскоре состоялась в Польше в Крзанове на квартире сестры Стршеднявы. Там Ендаки ознакомил Ихновского с деятельностью своей группы (оказалось, что она не связана с заграницей) и с планами на будущее. Для выполнения их требовалось оружие, и он попросил его у Ихновского. Тот не мог его обещать, так как у членов группы, за исключением Чапки, оружия не было. После этого Ендаки потерял интерес к дальнейшему сотрудничеству.

Установить связь с заграницей не удалось, и подпольщики решили упорно добиваться ее в дальнейшем. Постоянный инициатор всех мероприятий Чапка решил не терять времени зря. У него было достаточно свободного времени, и он начал в своей округе высматривать объекты для диверсий.

Опыт у него уже имелся. Еще летом 1942 года он попросил Ихновского достать ему крепкие клещи-кусачки. Получив их, он начал осуществлять мелкие диверсии. Перерезал семафорные и телефонные провода вдоль железнодорожной линии Острава — Фридлант на Остравице, отвинчивал рельсы, клал на рельсы различные предметы.

В то время Ян Баржина сумел достать у аптекаря Карела Тына в Паскове фосфор, который потом попал в руки Чапки. Вместе с Велеславом Яролимом и Мирославом Сикоры Чапка с помощью этого фосфора поджег в крупном поместье в Паскове груженый воз и два амбара, полные хлеба нового урожая, свезенного сюда.

Группе хотелось перейти к более крупным операциям. С арестом Лузара она потеряла надежды на обещанные гранаты и оружие. Поэтому в начале 1943 года Ихновский возвращается к первоначальному плану Климека, предложив группе перейти к диверсиям с помощью динамита. Динамит можно было достать у надежных подрывников рудника «Франтишек». Чапка, как артиллерист, получил задание научиться обращению с динамитом. Ульман достал у подрывника Оскара Краля инструкцию по взрывчатым веществам, а Ихновский дал ее Чапке для изучения. Затем он принес ему с завода динамит, железную трубку длиной шестьдесят сантиметров и диаметром два с половиной сантиметра, два запала и сто метров изолированного провода. Из этого материала Чапка изготовил первый заряд и испытал его на подъездном пути. Взрыв получился слабый. Поэтому было решено изготовлять заряды значительно большей мощности.

Выяснилось, что для этого потребуется очень большое количество динамита. Поэтому Ихновский обратился к членам группы Йозефу Ульману и помощнику землемера Эвжену Безручу с просьбой достать динамит. Заодно он проинструктировал их, как это сделать. Чапка хотел применить мощные заряды для пуска поездов под откос, но у него не ладилось дело с детонатором. Указанные сто метров провода он присоединил к нескольким батареям, однако взрыва не произошло. Поэтому он попросил Ихновского достать рудничную электроиндукционную взрывную машинку. Так как похитить машинку было невозможно, Чапка обратился к бывшему офицеру связи Карелу Мартинеку из Мистека. Через некоторое время тому удалось изготовить первый взрыватель заряда.

На основе этого первого опыта был изготовлен второй заряд весом пять килограммов. Металлический корпус для него сделал Йозеф Ульман в слесарной мастерской рудника «Франтишек». Карелу Мартинеку поручили подыскать место для диверсии и выбрать время, чтобы не взорвать поезд с рабочими. Эту диверсию Мартинек решил провести недалеко от железнодорожной станции Лисковец около Фридека, там, где железнодорожная линия подходит к реке Остравице. Несколько дней наблюдал он за движением поездов. Для взрыва выбрал товарный поезд, который проходил по линии регулярно около часу ночи. Операция была назначена в ночь на 30 августа 1943 года.

В этот день Ихновский, как это было заранее решено, принес на квартиру Чапки в Паскове металлический корпус для заряда. Динамит принесли Войковский из Опрехтице и Йозеф Ульман. Бомбу, как они называли этот заряд, начинили Чапка с Мартинеком. Затем ночью Мартинек забрал готовый заряд и установил его в нужном месте.

Однако взрыватель не сработал, и бомба не взорвалась. Следующей ночью Мартинек ее убрал, несмотря на то что она при движении поездов, продолжавшемся весь день, была замкнута «накоротко» и могла в любой момент взорваться. Он отвез ее на велосипеде домой, а на другой день взял с собой на работу — в сберегательную кассу в Паскове. После обеда к нему пришел Чапка. Не сумев разобрать металлический корпус на работе у Мартинека, они отнесли бомбу в мастерскую Сохорека в Паскове. После повторного снаряжения Мартинек отвез заряд домой.

В тот же вечер под прикрытием Чапки и Яна Коминека Мартинек вместе со Зденеком Гайдушеком установил ее снова на рельсы, перед тем как пройти поезду. Операция на этот раз была успешной. 1 сентября 1943 года, вскоре после часу ночи, товарный поезд пошел под откос. При взрыве семь товарных вагонов свалились в реку. В ответ на эту операцию гестапо казнило на месте крушения пять подпольных работников отряда «Искра», которые не имели к этой операции никакого отношения.

Чапка, Баржина и Ихновский решили продолжать деятельность. Для этого необходимо было увеличить группу. Ихновский предложил Чапке и Баржине познакомить их со своим сотрудником Гельнаром, которого до сих пор они лично не знали, и вместе договориться о дальнейших действиях. С их согласия Ихновский привел Гельнара на квартиру Йозефа Чапки, там они разработали конструкцию корпуса мины и взрывателя. Изготовление корпуса облегчалось тем, что в их распоряжении находилась заводская мастерская. Динамит и запалы доставали в руднике.

Но тут возникло неожиданное препятствие. Нацисты развернули шумную пропагандистскую кампанию вокруг акции у Лисковца. Они доказывали, что партизаны, взорвавшие товарный поезд, сами вынуждают их, немцев, казнить чешских граждан, и угрожали самыми суровыми мерами в случае повторения подобных действий.

На эту версию откликнулась часть населения. Стали раздаваться голоса, что пять молодых человеческих жизней были принесены в жертву напрасно, что виновники взрыва на железной дороге в следующий раз должны подумать об этом, ибо этим они обрекут на казнь невинных людей.

Такие разговоры слышали вокруг себя члены «Белой львицы». Зарубежное радио призывало к активному сопротивлению, а люди вокруг них, напротив, говорили о жертвах, которые влечет за собой эта деятельность. Столкнулись два противоположных мнения, и молодые офицеры не знали, что делать дальше. Правильно ли то, что они намерены продолжать диверсии? Что бы сказали руководящие деятели за границей, если бы знали, как оккупанты мстят за малейшую попытку к сопротивлению?

И вот Чапка, Баржина и Ихновский снова принялись за усиленные поиски связи с заграницей.

Эти попытки ни к чему не привели.

Однажды они услышали, что в Остравской области появился парашютист, называющий себя Карелом и желающий сотрудничать с ними. Это был Рудольф Пешел.

Ввиду того что Пешел оказал огромное влияние на всю дальнейшую деятельность отряда «Белая львица», необходимо более подробно остановиться на том, каким образом он появился в Остравской области.

После оккупации Чехословакии гитлеровскими войсками многие скрылись за границу, чтобы оттуда вести борьбу с оккупантами. Среди тех, кто в тот период покинул родину, был и немецкий коммунист Рудольф Пешел из Биловца. 10 апреля 1939 года он перешел у Жерманице чехословацкую границу и через Польшу пробрался в Советский Союз, где находился до середины 1943 года, когда он изъявил желание принять участие в освободительной борьбе на родине. Пешел прошел специальную подготовку для выполнения заданий в оккупированной Чехословакии.

Перед вылетом он был принят в Москве Клементом Готвальдом, который сообщил ему, что чехословацкое руководство в Москве в ближайшее время будет вести переговоры с чехословацкими представителями из Лондона. Готвальд поручил Пешелу начиная с 1 октября 1943 года сообщать ему о действительном положении в Чехословакии, о настроении населения, о взглядах людей на будущее устройство государства и т. п.

Однако первой задачей Пешела было найти для себя в Чехословакии надежный опорный пункт, а потом расширять подпольную сеть. Клемент Готвальд подчеркнул, что главной задачей освободительной борьбы является разгром фашизма и изгнание оккупантов из Чехословакии. Для выполнения этой задачи необходимо сплочение всех прогрессивных сил народа под руководством рабочего класса, который должен искать союзников в первую очередь среди крестьян и интеллигенции. Пешелу поручалось вести работу по созданию революционных национальных комитетов, которые бы немедленно взяли власть в свои руки после отступления оккупантов, а также революционных профсоюзных организаций.

Что касается боевых действий, то первоочередной задачей Рудольфа Пешела было создавать партизанские отряды и подпольные организации в населенных пунктах, на заводах, учреждениях, парализовать военную промышленность диверсионными актами и открытыми выступлениями против оккупантов и этим помогать Советской Армии.

Снабженные радиопередатчиками, оружием, фальшивыми документами и другими материалами, Рудольф Пешел и Рудольф Прохазка 10 сентября 1943 года были сброшены на парашютах юго-западнее Варшавы в районе Островец, где действовал польский партизанский отряд. Оттуда они с огромными трудностями поодиночке — сначала Пешел, а через неделю Прохазка — пробивались с радиопередатчиками почти до Остравы.

Район Остравы Пешел избрал первым местом остановки, так как здесь по прежней своей деятельности он знал людей, которые теперь могли помочь. Однако на месте Пешел и Прохазка увидели, какой террор ввел на оккупированной территории Далуэге. Многих прежних друзей они уже не нашли. Те же, кто остался, боясь преследований, не хотели сотрудничать, а кое-кто из них даже угрожал доносом.

Однако Пешел с Прохазкой не остановились после первых неудач и настойчиво искали связей. 25 сентября 1943 года они попали в семью рабочего Франтишека Питела в Рухвальде. После этого парашютисты расстались. Пешел остался на месте, а Рудольф Прохазка ушел в Брно{9}.

Пител познакомил Пешела с Робертом Томашем из Гержманице. Оттуда 1 октября, как ему было приказано, он впервые связался с Москвой. Томаш и его сын Бедржих сразу же начали подыскивать новых надежных людей, которые могли бы предоставить Пешелу жилье и помочь развернуть деятельность. С помощью Роберта Томаша Пешел 25 октября 1943 года нашел убежище в семье Станислава Валечека из Рухвальда, откуда он мог спокойно проводить сеансы радиосвязи.

Он приступил к выполнению поставленной задачи. Прежде всего начал искать связи с людьми, которые могли бы давать ему нужную информацию. И нашел их. Его первыми помощниками стали Станислав Валечко, Пршемысл Валечко, Олуше Валечкова, Роберт Томаш, Бедржих Томаш, Франтишек Пител, Йозеф Кубала, Милош Шевчик и Арношт Матишек. А они, в свою очередь, искали других надежных людей.

При выполнении этой задачи Роберт Томаш в ноябре 1943 года попал к Эвжену Гурношеку, который был сотрудником Ихновского. Гурношек, узнав в чем дело, обратил внимание Томаша на то, что в Остраве есть группа молодых офицеров, которые ищут связи с заграницей и готовы немедленно вступить в сотрудничество с Пешелом. Тот согласился на установление этой связи, однако поручил Томашу сначала убедиться, верные ли это люди.

Рудольфу Пешелу необходимо было получать больше сведений, чем могли дать несколько молодых офицеров. Ему предстояло передавать в Москву самую разнообразную информацию — военную (пункты размещения немецких гарнизонов, штабов, вид и количество оружия, фамилии командиров и гестаповцев, точные данные о воинских эшелонах и т. п.), экономическую и политическую (каково положение со снабжением, что и в каком количестве производится на остравских заводах, в первую очередь на Витковицком металлургическом заводе, каково настроение населения и пр.).

Для этого, разумеется, была необходима широко разветвленная сеть надежных сотрудников. И Пешелу, несмотря на большие трудности, удалось ее создать. Через Йозефа Кубалу из Вратимова он установил связь с коммунистами на Витковицком металлургическом заводе, откуда получал самые важные сведения. От Кубалы он также узнал, что в районе Остравы действует Вацлав Веселы, с которым Пешел был знаком по партийной работе до войны. Веселы бежал из нацистской тюрьмы 25 ноября 1942 года. Пешел попросил его о встрече, передав ему через Кубалу, что он — человек, которого Веселы хорошо знает по Крнову. Веселы отклонил эту встречу, заявив, что у него в Крнове нет никого знакомых.

Пешел же во что бы то ни стало хотел установить с ним связь, так как знал о подпольной деятельности Вацлава Веселы. Поэтому он решился на поступок, весьма рискованный для парашютиста с особым заданием. Он послал Веселы с Кубалой свою фотокарточку. Веселы сразу же узнал на ней Пешела. Имя Карл Тиль (либо просто Карел), под которым скрывался в подполье Пешел, практически было расшифровано, но Веселы теперь согласился на встречу. И перед рождеством 1943 года он в самом деле встретился с Пешелом у Роберта Томаша и договорился с ним о дальнейшем сотрудничестве. Веселы получил задание создать из надежных людей как можно более широкую сеть подпольщиков и проводить в дальнейшем главным образом политическую работу. Позднее Веселы предоставил всю свою группу в распоряжение Пешела. Чтобы скрыть свои встречи, они договорились, что Веселы будет приходить в магазин Бедржиха Томаша как поставщик метел. Там отец торговца Роберт Томаш будет передавать ему указания Пешела.

В это время Роберт Томаш тщательно проверял, не является ли организация «Белая львица» лишь приманкой гестапо. Ему помогли в этом сами члены этой группы. Услышав от Томаша, что парашютист одобряет их диверсию на железной дороге и считает, что следует продолжать действовать в том же духе, они решили совершить еще одну диверсию. На этот раз выбрали мачту высокого напряжения. Четыре двухкилограммовые мины были снаряжены на квартире Йозефа Чапки, который установил их вместе с Карелом Мартинеком на железной мачте у Кунчице. Нашли место, где пересекались линии с напряжением 110 тыс. и 20 тыс. вольт. Однако взрыватель замедленного действия не сработал, и только после пятой попытки взрыва, когда Мартинек наконец привел в действие взрыватель, акция удалась. Это произошло 5 декабря 1943 года. Железная мачта опрокинулась, оборвав линию с напряжением 20 тыс. вольт.

Следующую диверсию группа совершила на магистральном телефонном кабеле Варшава — Вена. 16 февраля 1944 года Мартинек вместе с Йозефом Чапкой и Велеславом Яролимом установил пятикилограммовый заряд под кабелем, проведенным по мосту через речку Олешна между Мистеком и Зелинковице. Взрыв удалось осуществить только со второй попытки. В результате 16 февраля в 19 часов был уничтожен магистральный кабель, по которому проходило 150 телефонных и телетайпных проводов. Связь восстановили лишь 17 февраля в 18 часов. На место взрыва направили две бригады рабочих.

Между тем переговоры между Томашем и Ихновским, представлявшим группу, продвинулись вперед. Пешел вел себя очень осторожно и сообщил, что примет личное участие во встрече только тогда, когда группа проведет диверсию, которую назначит он сам. Получив согласие Чапки, Пешел передал ему через Томаша задание разрушить железнодорожную магистраль между Богумином и Грушовом, охранявшуюся немецкими подразделениями. Это следовало осуществить в тот момент, когда по этой дороге будет проезжать имперский министр.

Члены «Белой львицы» сразу же приступили к подготовке диверсии. На квартире Чапки в конце февраля 1944 года с помощью Мартинека и Ульмана были изготовлены две пятикилограммовые мины. Чапка, Мартинек и Яролим отвезли их поездом в Остраву, а оттуда доставили к месту назначения. Затем недалеко от Грушова Мартинек под прикрытием товарищей уложил оба заряда под рельсы.

Подъезжающий поезд наехал на первый заряд. Произошел взрыв, были повреждены железнодорожное полотно и котел паровоза, из которого начала вытекать вода. Вторая мина оказалась сдвинутой взрывом, а взрыватель поврежденным. Мина не взорвалась, хотя поврежденный паровоз и остановился над ней.

Сразу же объявили тревогу, и на место происшествия прибыли Павел Дитрих, верховный криминальный секретарь остравского гестапо и начальник третьего отдела, занимавшийся расследованием диверсий. Обнаружив вторую мину, немцы решили сфотографировать ее. А так как дело было ночью, то привезли прожектор и осветили им это место. Когда вся группа немцев, а также и машинист находились примерно в четырех метрах от мины, она взорвалась. Пострадал только машинист — его ранило осколком. Очевидно, вода, вытекавшая из котла паровоза, попала на контакты мины и тем самым вызвала взрыв. В результате этой диверсии движение поездов задержалось примерно на двенадцать часов. Кстати сказать, поезд с имперским министром проехал примерно на час раньше, чем ожидали партизаны.

Другой крупной операцией группы было минирование железнодорожного моста на участке Острава — Пршивоз — Грушов и железной дороги между Вратимовом и Кунчице около Остравы. Операцию у моста провели Чапка, Ульман, Яролим, Яромир Шкута и Загорский. В день проведения операции 19 марта 1944 года Шкута привез на квартиру Ульмана 20 килограммов динамита, из него изготовили три мины. С четко распределенными обязанностями и в строгом порядке подпольщики добрались до моста. Там сложили свой груз и ушли другим путем опять поодиночке. Остались лишь Чапка и Яролим, чтобы установить заряды. Шкута с Ульманом не ждали, когда они кончат свою работу, а сразу отправились на квартиру Ульмана. Захватив вторую снаряженную мину, они уехали во Вратимов и в условленном месте подложили ее под рельс.

Обе операции удались лишь частично. Взрывом под мостом была повреждена часть фермы моста и перебит газопровод. Газ начал гореть высоким пламенем. Его заметил машинист подъезжавшего поезда, и ему удалось вовремя остановиться. Взрывом у Вратимова был вырван кусок рельса длиной около 20 сантиметров, но поезд, под которым взорвалась мина, медленно проехал по этому месту, не получив повреждений.

После этих действий в апреле 1944 года Пешел трижды встретился в гержманицком лесу с Ихновским, Чапкой и Баржиной. Пешел одобрил их деятельность, сказал, что отныне считает их своим отрядом. Они договорились о том, что с этого момента отряд будет носить имя Яна Жижки и о нем будет доложено в Москву. Воспользовавшись этим случаем, представители отряда попросили Пешела, чтобы в радиопередачах национального освобождения из Москвы прозвучало условное слово «Вацлав, Вацлав, Вацлав», услышав которое, они могли бы убедиться таким образом в надежности Пешела. На одной из встреч Чапка подчеркнул, что их отряду хотелось бы проводить более крупные операции, чем до сих пор, но у них нет надежных взрывателей и не хватает динамита. Пешел обещал им помочь, потребовав, чтобы все члены отряда включились в диверсионную работу.

На третьей встрече, когда Пешел уже имел достаточно хорошее представление о всей диверсионной группе, он, как политический руководитель, решился на создание командования отряда. Командиром отряда был назначен Чапка, его заместителем Ихновский, вторым заместителем Баржина.

На этой встрече было решено взрывать мачты линий электропередач с высоким напряжением с целью парализовать военную промышленность в Остравской области. Одновременно отряд должен был проводить и политическую работу, главным образом по созданию заводских и национальных комитетов.

Для совершения диверсий необходимо было обеспечить систематическое получение динамита и взрывателей, изготовление металлических корпусов для мин и взрывателей, а также расширить организацию за счет новых членов и одновременно приступить к созданию новых отрядов в окрестностях.

Так в Остраве появилась новая подпольная группа — «Белая львица» с четко сформулированными задачами. Диверсионная группа установила связь с заграницей и выполняла задачи, которые ставились ей оттуда через Пешела. Пешел, нуждавшийся в широкой базе для своей работы, нашел ее в лице этой диверсионной группы. Таким образом, обе стороны были заинтересованы в тесном сотрудничестве. Важно и другое: в организацию, члены которой выступали против оккупантов из патриотических чувств, было внесено партийное влияние, которому все ее члены охотно подчинялись в дальнейшем.

Даже теперь в некоторых случаях пишется или говорится, что отряд создал Пешел. Это ошибка. Отряд «Львица», а позднее «Белая львица» существовал с 1941 года. Правда, его деятельность сначала ограничивалась финансовой поддержкой семей арестованных, помощью тем, кто решил бежать за границу, добыванием продовольственных карточек для поддержки преследуемых и подпольных работников (эта деятельность достигла широкого размаха) и пр. Тем не менее к моменту, когда отряд перешел под руководство Пешела, он уже имел на своем счету шесть успешных боевых операций. Пешел не создал отряд, а организационно и политически укрепил его; деятельность отряда получила более ясную перспективу.

Первую трудную задачу, которая стояла перед Пешелом после его прихода из Польши — найти надежных информаторов и с их помощью расширить круг своих помощников для активного проведения разведывательной и политической работы и для самой активной диверсионной деятельности, — ему удалось успешно выполнить при самоотверженной помощи простых людей, фамилии которых даже теперь не всегда удается установить.

Партизанский отряд «Ян Жижка» под непосредственным командованием поручика Йозефа Чапки начал ускоренно готовиться к крупным диверсионным операциям. Однако для их осуществления требовалось большое количество динамита, металлических труб определенного диаметра, служивших корпусами для мин, изолированного провода и много других материалов. Пути и способы добывания этих материалов подпольщиками весьма любопытны, поэтому они будут рассмотрены несколько подробнее.

Источником этих материалов был рудник «Франтишек». Ульман с штейгером Риделем привлекли к этой работе рудничных взрывников Мотыку, Ондржейка и Латечку. Ихновский привлек помощника землемера Эвжена Безруча, а тот взрывников Витезслава Гайека и Франтишека Гельнара. Так как речь шла не об одном случае, а о систематическом хищении динамита, причем все в большем количестве, Ридель договорился с взрывниками при отпалке горных пород указывать в бумагах большее количество динамита, чем на самом деле закладывалось в шпуры. Недалеко от места проведения взрывных работ были сделаны тайники, куда взрывники складывали сэкономленный динамит. Сначала, когда динамита там было еще сравнительно мало, его забирал штейгер Ридель, вывозя его на поверхность в пакетиках, повешенных на шею. Вывозить взрывчатку на поверхность было очень опасно, так как немецкий надсмотрщик у рудника часто производил неожиданные обыски рабочих. Позднее, когда динамита стало больше, к этой работе привлекли слесаря Яромира Шкуту, который спускался вниз для ремонта рудничных локомотивов. Пользуясь этим, он забирал динамит из тайника, клал его на дно своей слесарной сумки, прикрыв инструментом, и вывозил из шахты.

На поверхности также имелись тайники, в которые Ридель складывал динамит, вывезенный из рудника. Оттуда его относил на свою квартиру Ульман. Шкута носил динамит прямо к Ульману. У того его забирал Ихновский, а позднее и Чапка, который брал его к себе домой в Пасков и закапывал в саду. В нескольких случаях динамит привозили в Пасков поездом либо на велосипеде Шкута, Венделин Можел и Зденек Базала.

Безруч вывозил динамит в землемерной сумке и передавал его на снабженческом складе Ихновскому. Оттуда Гурношек перевозил его через границу протектората в Рихвальд, ибо по договоренности с Пешелом было решено, что отряд наряду с другими запланированными операциями будет взрывать железнодорожные эшелоны. Динамит, зарытый в саду у Гурношека в Рихвальде, предполагалось использовать для диверсий на Кошицко-Богуминской железнодорожной линии. Позднее были подобраны надежные люди, которые закапывали динамит во дворе своего дома, среди них был и Эвжен Безруч. Это делалось для того, чтобы гестапо не смогло обнаружить весь запас динамита сразу, в одном месте, и чтобы не оставить отряд без взрывчатки.

О размахе предпринятых действий по добыванию динамита этим путем, а тем самым и об опасности, которая угрожала людям, занятым этим делом, можно судить хотя бы по тому, что указанные выше несколько человек припрятали, вывезли на поверхность и переправили в надежные места около двухсот килограммов взрывчатки.

Подобным же образом доставали и взрыватели. Когда обнаружилось, что они не такие, какие требовались отряду, Ридель обменял их на складе на нужные прямо за спиной надсмотрщика Клейна, отвечавшего за выдачу взрывателей.

Еще несколько слов об изготовлении мин.

Заряды для совершения диверсий на железных дорогах и разрушения мачт электропередач изготовлялись из маннесмановских труб определенного диаметра и длины. К нижнему концу прикреплялось дно, верхний конец имел резьбу для завинчивания крышки. В стенке трубы просверливалось отверстие для выведения взрывателя. Эти заряды весили около пяти килограммов.

Первые три корпуса для зарядов изготовили в слесарной мастерской, слесари Зухницкий и Черны, совершенно не подозревая о том, где они будут применены, Ульман, мастер в этой мастерской, поручая им эту работу, сказал, что корпуса после наполнения будут служить гирями для самозакрывания рудничных дверей.

Позднее были изготовлены меньшие заряды круглой и брусковой формы весом один-два килограмма, чтобы их можно было легче доставлять на место диверсий.

Корпуса для них изготовил кузнец Антонин Майер в своей мастерской в Остраве-Пршивозе. Ульман заказал их у него как сейфы для хранения бланков и документов на случай воздушных бомбардировок.

Большинство же корпусов для мин изготовили Яромир Шкута и Венделин Мохель. Всего на руднике «Франтишек» было изготовлено для нужд отряда двенадцать корпусов, предназначенных для зарядов весом один-два килограмма и семь брусковых корпусов, в которые можно было уложить по семи килограммов динамита.

Но этого отряду было мало. Поэтому Ихновский вошел в контакт со своим знакомым, бывшим поручиком Выстрчилом, работавшим на руднике «Зарубек». Выстрчил с помощью тамошнего мастера Эмиля Пайора и нескольких слесарей изготовил большое количество корпусов для зарядов разного типа.

Разумеется, это требовало большой смелости и в то же время осторожности, так как корпуса можно было изготавливать только в рабочее время. В нерабочее время запрещалось кому бы то ни было оставаться в мастерской. Немцы часто проверяли, как выполняется этот приказ.

Готовые корпуса для зарядов доставлялись на квартиры Ульмана, Выстрчила и Ихновского, а оттуда, как и динамит, развозились одними и теми же людьми в разные места.

Позднее, когда уже освоили производство корпусов для зарядов, Шкута и Мохель приступили к изготовлению ручных гранат, которые должны были применяться в боях при отступлении немцев. Запалами в этих гранатах служили взрыватели замедленного действия.

Особых усилий потребовало конструирование взрывателей. По проекту поручика Мартинека и поручика Чапки изготовили первый взрыватель, используя принцип сообщающихся сосудов. В нижний небольшой стеклянный сосуд вкладывался пробковый поплавок, оклеенный станиолем, который при понижении уровня жидкости до определенной высоты соединял два контакта, и заряд взрывался. Эти взрыватели были очень неудобны в обращении и малонадежны. Поэтому их заменили взрывателем более простой конструкции. Это был небольшой сосуд цилиндрической формы с двумя контактами на дне. Поплавок также был оклеен станиолем. Сосуд наполнялся эфиром либо водой. При понижении уровня до самого дна поплавок соединял оба контакта, и заряд взрывался. Этот тип взрывателя изготовил Ян Коминек из Свиаднова по проекту поручика Мартинека.

Более совершенные взрыватели сконструировал мастер Ульман, используя принцип химического воздействия ртути на олово. Это была стеклянная трубка, снабженная на одном конце латунным колпачком, в котором просверливали отверстие. Отверстие запаивали слоем олова определенной толщины. Трубку наполняли ртутью, которая примерно в течение трех часов разъедала олово и попадала в корпус взрывателя, изготовленный из дерева. В корпусе закреплялись два контакта, приводившие взрыватель в действие. Из-за плохого качества олова взрыватели не всегда срабатывали вовремя. После не слишком успешных результатов к одному взрывателю стали применяться две ртутные трубки. Ртутные взрыватели изготовляли Шкута и Мохель на руднике «Франтишек».

Позднее мастер Пайор из рудника «Зарубек» изобрел более совершенный взрыватель. Но его не успели применить.

Наряду с взрывателями замедленного действия изготовлялись взрыватели, срабатывавшие при наезде локомотивов. Одним контактом в них служила часть винта с резьбой, другим — свинцовая пластинка. Контакты изолировались друг от друга пропитанной маслом тканью, затем обертывались ею как одно целое и вкладывались в небольшой жестяной корпус. Корпус с помощью удлиненных концов прикреплялся к головке рельса.

Взрыватели делал Ульман на своей квартире, а жестяные корпуса для них — Шкута.

В сотрудничестве со специалистами рудников отряду удалось получить хотя и малонадежный, но все же достаточно годный к употреблению взрыватель замедленного действия, что позволило провести ряд значительных диверсий еще в 1943 году. Первый успешно сработавший взрыватель смастерил Чапка. Затем на своей квартире он научил изготовлять взрыватели и заряды Выстрчила, Гурношека, Баржину и Ихновского.

Широко разветвленная сеть организации, обеспечивавшая поставку всех самых необходимых материалов, позволяла подпольщикам совершать все новые и новые диверсии. Чтобы затруднить оккупантам поиск и отвлечь их внимание от Остравы, руководство отряда решило провести новую операцию в более удаленном месте.

Мартинек вспомнил про своего знакомого, с которым в свое время учился в военной академии, поручика Рихарда Госпоша. С согласия руководства он поехал к нему в Границе и договорился с ним о выводе из строя линии электропередачи высокого напряжения. Они вместе осмотрели местность и пришли к выводу, что самое подходящее место для диверсии — у населенного пункта Велка, где пересекаются электрические линии с напряжением 110 тыс. и 220 тыс. вольт. Мартинек принес от Чапки на свою квартиру в Мистеке четыре заряда, затем перевез их поездом вместе с Госпошем в Границе на Мораве, а в ночь на 6 мая 1944 года под прикрытием Госпоша установил их на мачте № 190.

Однако взрыва зарядов в предполагаемое время не последовало. Мартинек, которому на другой день необходимо было выйти на работу, уехал из Границе, не дождавшись результата. Перед отъездом он наказал Госпошу наблюдать издали за мачтой. Обещал, если взрыва не произойдет, приехать в следующее воскресенье и еще раз проверить заряды.

Качество тогдашних взрывателей лучше всего характеризует то, что взрыв динамита у этой мачты произошел лишь через неделю перед самым приездом Мартинека. 13 мая 1944 года Госпош и Мартинек наблюдали издали, как гестапо осматривало разрушенную мачту и оба оборванных электропровода{10}.

Хотя взрыв и произошел с недельным опозданием, цель была достигнута. Ущерб, нанесенный этим взрывом, исчислялся сотнями тысяч крон. Судя по сохранившимся документам, только восстановление поврежденной мачты и линии у Границе на Мораве потребовало 113 тыс. крон, причем в эту сумму не входил ремонт поврежденной линии с напряжением 22 тыс. вольт. Помимо материального ущерба оккупантам, который причиняли эти диверсии, они имели также большое политическое значение.

Члены отряда хорошо знали об этом. Легкость, с какой была проведена операция, еще больше подогрела желание действовать; на основе этого опыта был разработан план уничтожения электрической линии высокого напряжения, аналогичного которому у нас в период оккупации не было. Отряд решил парализовать военную промышленность проведением координированных операций, целью которых являлось выведение из строя наиболее важных предприятий, таких, как Витковицкий металлургический завод, весь Остравско-Карвинский бассейн и другие крупные заводы в Остраве и в ближайшем окружении.

Для осуществления этой акции разработали детальный план, предусматривавший и материальное обеспечение. Во все большем количестве добывался динамит, взрыватели, корпуса для зарядов и т. п. Накапливалась информация о трассах наиболее важных линий, вывод из строя которых наиболее ощутимо отразился бы именно на военном производстве. Когда вся необходимая информация была собрана, на этих трассах выбрали наиболее подходящие места для проведения диверсий. Так в плане отряда появилось пять мест, а именно у рудника «Игнат», в Силезской Остраве — Гранечнике, в Остраве за театром, в Бартовице около Остравы и у Мистека. Динамит и другие необходимые материалы развезли по квартирам Выстрчила, Ульмана и Мартинека, то есть в места, которые были ближе всего к этим линиям электропередачи. На квартирах члены отряда снарядили мины так, что на мачтах осталось только установить в них взрывательное устройство. Всего изготовили восемнадцать зарядов и пять взрывателей. Проведение операции назначили на 10 июня 1944 года. Отдельные диверсии должны были совершить группы, составленные из двух-трех человек, которые перед этим осмотрели места диверсий и выбрали наиболее удобное время для установления зарядов.

10 июня в вечерние часы члены отдельных групп вышли из своих домов. Они условились, что в точно назначенное время соберутся недалеко от мачт и пойдут к ним вместе.

В диверсионную группу, которой предстояло взорвать мачту в Остраве за театром, вошли Рудольф Ихновский и его товарищи по работе Эвжен Безруч и Эвжен Гурношек. Еще 9 июня произвели подробную рекогносцировку местности, определили время диверсии, детально изучили путь совместного движения от места сбора, задачу каждого, пути отхода и т. п. Выполнение задачи в этом месте усложнялось тем, что в трехстах метрах от мачты находилось орудие зенитной батареи.

10 июня вечером к театру направились три человека. Один нес портфель с четырьмя зарядами, другой шнуры и взрывательное устройство, третий ртуть. Зашли за театр, а оттуда направились дальше поодиночке.

Первым отправился к мачте Рудольф Ихновский с зарядами. Примерно в двухстах метрах от мачты он начал продвигаться ползком. Двое других следовали за ним таким же способом. Эвжен Безруч помог Ихновскому укрепить заряды на металлической конструкции и соединить их со взрывателем. Затем Эвжен Гурношек принес ртуть.

Самым опасным делом было наполнение сосудов ртутью. Как уже упоминалось, подготовленные дома взрывательные устройства были очень ненадежны в отношении времени срабатывания. Обычно их рассчитывали так, чтобы они срабатывали через один-два часа. Пример диверсии у Границе на Мораве показал, что заряд взорвался лишь через неделю. Однако с таким же успехом взрыв мог произойти и в тот момент, когда ртуть наливали в сосуд. Все это хорошо понимали. Те члены группы, которые выполнили свои задачи, отползли на безопасное расстояние и напряженно следили за действиями своего товарища, наливавшего в сосуд ртуть. Наконец руками, дрожащими от страха и волнения, тот наполнил сосуд, и три тени благополучно возвратились на улицы Остравы.

Взрыв произошел на час позже, чем предполагалось. Но задача была выполнена: мачта взорвана, провода оборваны, подача электрического тока прекращена на час.

Таким же образом проводили диверсии и другие группы в других местах.

В Силезской Остраве Чапка, Ульман и Виктор Пласкура взорвали четыре двухкилограммовых заряда. Мачта была разрушена, и подача электрического тока в Карвинский бассейн прекращена.

В Марианских горах диверсию совершили Яромир Шкута и Венделин Мохель. В Бартовице заряды прикрепили к мачте Выстрчил и Баржина; у Мистека — Мартинек и Ян Коминек под прикрытием Кветы Мартинковой и Франтишки Кусаковой, которые привезли заряды в детских колясках. Заряды в Бартовице и близ Мистека из-за неисправности взрывателей не взорвались.

После трех диверсий в Остраве гестапо, справедливо опасаясь, что могут быть повреждены и другие мачты, немедленно отдало приказ повсеместно осмотреть мачты электропередачи высокого напряжения. Неразорвавшиеся заряды в Бартовице обнаружил полицейский патруль, а у Мистека — рабочий электростанции, сообщивший об этом своему начальству. На то и другое место приезжал гестаповец Дитрих и увез мины. На Марианских горах из четырех зарядов взорвался только один, повредив мачту. Остальные три Дитрих также отвез в гестапо.

В одном из зарядов обнаружили обертку от динамита, набитую туда для закрепления взрывчатого вещества. На обертке был указан номер, который привел гестаповцев на пункт распределения динамита в Радванице, а оттуда на рудник «Франтишек».

Для лучшего понимания сложившейся обстановки необходимо вернуться несколько назад. Как уже упоминалось, Пешел, чтобы убедиться в том, что молодые офицеры действительно составляют диверсионную группу, поставил условие перед ними до установления непосредственной связи с ним подорвать дорогу между Богумином и Грушовом. Это условие группа выполнила, но, чтобы до конца доверять и Пешелу, члены группы попросили его сделать так, чтобы по радио передавалось уже упомянутое условное слово, а при случае и сообщения о деятельности отряда «Ян Жижка».

Вскоре после диверсий на линии электропередачи радиостанцией Национального освобождения было действительно передано (что подтверждается архивными материалами) сообщение о том, что в Остраве и ее окрестностях действует партизанский отряд «Ян Жижка». В сообщении говорилось, что им руководят молодые офицеры, которые вместе с другими членами отряда в трудных условиях совершают крупные диверсии, взрывают мачты высокого напряжения, мосты, железнодорожные пути и поезда. Этот отряд призывает всех граждан к сотрудничеству с ним и т. д.

Гестапо усилило поиски диверсантов. Об этом свидетельствует и показание гестаповца Павла Дитриха:

«Служба гестапо в Остраве начала усиленные поиски виновников всех диверсий, совершенных в Остраве и ее окрестностях. Всех уполномоченных контрразведки (Abwehrbeauftragter) на заводах обязали обратить особое внимание на то, не делаются ли на их заводах мины, используемые для этих диверсий. Велись поиски владельца велосипеда, следы которого были обнаружены на месте преступления, владельца калоши, потерянной около места взрыва, поставщика взрывчатых веществ и т. п. Эти поиски через некоторое время увенчались успехом. Уполномоченным контрразведки в Остраве было сообщено, что на руднике «Франтишек» в Пршивозе в слесарной мастерской найдена наполовину готовая мина. Эту мину решили оставить на месте с тем, чтобы узнать, кто ее возьмет. Однако она продолжала лежать, — видимо, потому, что лицо, которое ее сделало, догадывалось, что за ним следят».

Одним словом, гестапо напало на след отряда. На руднике «Франтишек» было произведено строгое расследование, нескольких человек арестовали. Из отряда благодаря счастливому стечению обстоятельств — никого. После допроса задержанных отпустили, так как выяснилось, что они к динамиту никакого отношения не имели. Гестапо обратило внимание в первую очередь на бывших офицеров. Нацисты стали тщательно следить за ними.

Оценив ситуацию, в которой оказался отряд, Пешел решил уменьшить количество диверсий — совсем прекратить их было нельзя, так как это подтвердило бы догадку гитлеровцев о том, что виновниками диверсий являются офицеры.

Ввиду того что динамита осталось мало, а больше пока достать было нельзя, решили совершать диверсионные акты без взрывчатых веществ. Чтобы отвлечь внимание гестапо от Остравы, было решено создавать в окрестностях новые группы, которые начали бы действовать как можно скорее.

Для этого требовалось реорганизовать отряд. К реорганизации приступили немедленно. Отряд разделили на четыре группы, деятельность которых направляло остравское руководство в составе: инструктор и политический руководитель — Рудольф Пешел, командир отряда — поручик Йозеф Чапка, заместитель командира — поручик Рудольф Ихновский, второй заместитель — поручик Ян Баржина.

Командирами отдельных групп были: в Моравской Остраве — поручик Антонин Выстрчил, в Мистеке — поручик Карел Мартинек, в Границе — поручик Рихард Госпош, в Оломоуце — ротный Ян Чапка.

В сравнительно короткий период времени руководству удалось создать необходимые условия для осуществления диверсионных актов в обширном районе. Все местные командиры, включенные в отряд «Ян Жижка», получили задачу немедленно сколотить вокруг себя надежных людей и приступить к действиям в соответствии с указаниями штаба.

Спокойствие сохранялось в Остраве недолго. 25 июля Чапка и Выстрчил минировали путь в Силезской Остраве — Гранечнике. Взрывом удалось повредить путь, поезд же остался цел.

С целью снижения добычи угля руководство решило вывести из строя одну из самых больших в то время шахт в Остравской области, шахту «Зарубек». Выстрчил на своей квартире вместе с Чапкой и Гурношеком подготовили два заряда по семи с половиной килограммов и установили их в главной трансформаторной подстанции шахты. Однако заряды были обнаружены механиками и попали в руки оккупантов.

Гестапо разыскивало виновников днем и ночью.

Это не удержало Чапку, Выстрчила и Баржину от дальнейших действий. 30 июля они минировали путь рядом с вокзалом в Марианских Горах двумя пятикилограммовыми зарядами. Один товарный вагон сошел с рельсов, и движение на дороге приостановилось.

Чем дальше, тем больше ощущалась нехватка взрывчатых веществ. По предложению Ихновского члены группы Выстрчила, Богумил Маха и Франтишек Крейчи, работавшие на шахте «Зарубек», сделали две пары клиньев, чтобы испытать, сойдет ли из-за них поезд с рельсов. 25 июля Выстрчил и Безруч вставили два клина на железнодорожной линии Кунчице около Остравы — Шенов, а два других в тот же день Выстрчил, Ихновский и Баржина испробовали на дороге недалеко от рудника «Ян Мария». Обе пары оказались слишком слабыми, чтобы заставить поезд сойти с рельсов.

По указанию Пешела 10 августа 1944 года вечером была совершена другая диверсия без применения взрывчатых веществ. Ихновский, Гурношек и Безруч перерезали в Силезской Остраве около тридцати телефонных проводов, шедших к Михалковице.

Вскоре после этого вечером в половине одиннадцатого немцы закрыли так называемую протекторатную границу на участке от Пршибора до Моравки, разыскивая виновных. В результате на другой день не могли попасть на работу в Остраве несколько тысяч рабочих. Только в одиннадцать часов утра через границу пропустили рабочих, а вечером — остальных жителей.

Утром на работе Ихновский поинтересовался, что случилось. Ходили разные слухи. Воспользовавшись этим, Ихновский позвонил Выстрчилу и сказал ему, что в Берлине и его окрестностях объявлено военное положение. О том, как быстро тогда распространились слухи, можно судить хотя бы по такому примеру: после возвращения со смены жена сообщила Ихновскому новость, которую он утром сам передал по телефону Выстрчилу. Об этом уже говорила вся Острава.

На примере диверсии в Силезской Остраве штаб убедился в действенности саботажа без взрывчатых веществ. На основе этого опыта члены отряда решили провести координированную операцию и нарушить телефонную связь Остравы с окрестностями.

Они уже наметили пять наиболее важных, с их точки зрения, мест для проведения операции.

Между тем заявила о себе и оломоуцкая группа.

В ночь на 21 августа Ян Чапка повредил динамитом участок магистрали Оломоуц — Забржег на Мораве в Черновире. Взрыв произошел под паровозом, следовавшим без состава. Паровоз был поврежден, движение на линии на некоторое время приостановилось.

25 августа в 10 часов вечера братья Худобы совершили диверсию на дороге Костелец на Гане — Оломоуц. Из-за слабого заряда линия оказалась поврежденной незначительно.

Последнюю диверсию в этом районе совершили Плускал, Ванцл и Груза. 29 августа на линии Оломоуц — Незамыслице у Простеёва в районе Држовице они подорвали заряд под товарным поездом. Движение на продолжительное время прекратилось.

Ряды членов отряда непрерывно увеличивались, и штаб начал планировать более крупные операции и даже открытое выступление против оккупантов. Однако недоставало самого главного — оружия.

Штаб вошел в контакт с местными жандармами и полицейскими протектората. Те обещали передать свое оружие партизанам. Однако раньше, чем это могло произойти, им было приказано сдать винтовки.

После этой неудачи командование решило попросить Пешела о засылке оружия из Советского Союза. Пешел передал их просьбу Советскому командованию, и вскоре было получено его согласие на это. Необходимо было подыскать подходящее место для сбрасывания оружия и сообщить о том Советскому командованию. О дате сбрасывания отряд должны были известить заблаговременно. Вскоре в окрестностях Паскова нашли место, подготовили все, что нужно, для его светового обозначения ночью и составили группы для быстрого сбора сброшенного оружия и другой техники и отправки их в заранее подготовленные укрытия.

Однако ни получить оружия, ни осуществить дальнейшие операции в Остраве не удалось.

Партизанское подпольное движение в Остравской области и прежде всего отряд «Ян Жижка» ожидало новое предательство.

На сцене снова появился агент гестапо Йозеф Когутек, о предательской деятельности которого уже рассказывалось при описании деятельности отряда «Искра». Чтобы и дальше продолжать свои интриги в гестапо, Когутек подыскал себе напарников. Это были Шенкырж и Вилковский. Когутек сблизился с ними при весьма простых обстоятельствах.

Еще с весны 1943 года его бросили на поиски Якуба Билека и его отряда. К Билеку гестапо проявляло особый интерес, поэтому не удивительно, что после удачной акции против Шевчика популярность Когутека в гестапо возросла, его стали считать одним из самых способных агентов и поручили вместе с Ежовой во что бы то ни стало задержать Билека. Дважды, в апреле и мае 1943 года, гестаповцы доставляли Ежову и Когутека в Палковице и в Палковске Гурки. Они искали Билека под разными предлогами у людей, которые, по их предположению, могли укрывать его. Поиски были тщетны.

Но гестапо не теряло надежды. Прошло четырнадцать месяцев, и Когутек с Ежовой снова поехали в Гуквальды искать Билека. На этот раз Когутек выдавал себя за служащего Витковицкого металлургического завода Бржезину, который едет со своей женой отдохнуть на дачу своего знакомого Франтишека Нисснера.

В это время в Гуквальдах находился и Шенкырж, который в июне 1942 года по тотальной мобилизации был угнан на работу в руднике «Ида» в Грушове, где пробыл до весны 1944 года. Затем сбежал и укрылся в окрестностях Радвинице в стогах. Там он встречался с людьми, тоже бросившими работу и скрывавшимися от немцев, и познакомился с неким Клапаком. Вместе с ним он какое-то время занимался спекуляцией на черном рынке. Однажды Клапак сказал Шенкыржу, что будет строить домик в Гуквальдах, и попросил помочь ему. Так Шенкырж попал в Гуквальды.

В это время туда приехал Когутек с Ежовой. Узнав, что Шенкырж без работы и документов, Когутек вызвался достать ему документы и устроить на работу, если тот будет на него работать. Шенкырж согласился, и Когутек поехал с ним в Остраву. В гестапо Когутеку дали для Шенкыржа удостоверение личности на имя Франтишека Гавранека под предлогом, что ему необходимо скрыться от чешской полиции, разыскивающей его за самовольный уход с работы. Чтобы иметь своего нового сообщника под рукой, Когутек подыскал ему место грузчика у Антонина Нисснера. Шенкырж согласился и начал работать на Когутека.

Вторым сообщником Когутека стал Вилковский, шофер у Антонина Нисснера. Вилковского должны были угнать на работу в Германию, но ему не хотелось ехать в Германию, и он попросил Когутека помочь ему. Когутека он знал еще с того времени, когда был продавцом газет у Мелантриха. Тот устроил его работать в гестапо, и Вилковский оказался у него в зависимости. Позднее Вилковский сам заявил о своем желании сотрудничать с Когутеком.

Итак, неразлучная троица была в сборе и могла приступить к своей грязной работе. Их первой задачей было высматривать подозрительных лиц в общественных столовых, ресторанах и т. п. Шенкырж, когда ему поставили такую задачу, заявил, что в то время, когда прятался в стогах, узнал много людей, которые хотели бы уйти к партизанам. Когутек велел разыскать их и привести к нему.

Шенкырж попытался разыскать этих людей в столовой «Агой и Анка». Не найдя никого из знакомых, он попытался завербовать в «партизаны» нескольких присутствовавших там юношей. Сказал им, что связан с одним человеком из Остравы, который набирает людей в партизанский отряд, а затем переправляет их группами в горы.

Кажется невероятным, но остается фактом то, что, так грубо работая, ему удалось привлечь этих трех юношей.

Один из них, по имени Тонда, признался, что нескольким его знакомым хотелось бы уйти к партизанам. Шенкырж договорился снова встретиться с этими ребятами на другой день в этой же столовой. Обещал, что затем они вместе пойдут к его знакомому — имелся в виду Когутек, — который все сделает. После этого он встретился с Когутеком и рассказал ему обо всем. Когутек велел ему собрать на следующий день побольше людей, чтобы отвезти их затем в горы на машине. При разговоре с Когутеком Тонда упомянул, что у него есть знакомый, который является членом какой-то подпольной организации. Когутек заинтересовался этим, так как увидел тут возможность снова доказать гестапо свои способности, и велел Тонде привести этого знакомого.

На следующий день встретились Когутек, Шенкырж, Тонда, Поскер и официант Земан из кафе «Феникс». Когутек и Земан познакомились. Когутек сказал ему, что является членом подпольной организации, и спросил Земана, с кем он сотрудничает. Земан ему ответил, что вместе с Поскером они являются членами молодежной организации, которая действует под названием «Масарикова гвардия», что, однако, остальных членов он не знает, так как они, чтобы не выдать друг друга, при встречах надевают на лица маски.

Когутек, которого на этой встрече прикрывали гестаповцы Вагнер, Кампф и агент Вилковский, предупредил обоих, что опасно вести такие важные разговоры на улице, и предложил пройти с ним на квартиру. Земан и Поскер согласились. Перед уходом Когутек наказал Шенкыржу и Тонде собрать в тот же день побольше людей и привести их в десять часов вечера к кирке, откуда их отвезут в горы. После этого он расстался со своими дружками, а новых знакомых повел в Пршивоз на квартиру агента Вилковского. Гестаповцы Вагнер и Кампф, поняв, что план их удается, уехали с Вилковским к нему на квартиру, как было условлено с Когутеком. На квартире Земана и Поскера немедленно арестовали и отвезли в гестапо.

Между тем Шенкырж и Тонда снова возвратились в столовую «Агой и Анка» и там продолжали подбивать молодых людей идти к партизанам.

Следует сказать, что Тонда даже не подозревал, что работает на гестапо. И опять эта непонятная вещь! Двое мужчин в столовой открыто вербуют людей идти к партизанам! Как подтверждают свидетельские показания, тогда им удалось собрать около двадцати юношей, которые уклонялись от работы и скрывались от оккупантов. Позже вербовщики отвели их на указанное место к кирке.

О своем замысле Когутек сообщил вечером Вагнеру. Тот вместе с Вилковским достал где-то грузовую машину, укрепил на ней брезент, чтобы никто не мог выскочить из машины, и Вилковский в сопровождении Когутека поехал к кирке. Там Когутек вышел и стал уговаривать собравшихся быстро садиться в машину, так как такое количество людей в одном месте может возбудить подозрение. Но юноши не трогались с места. Чтобы показать им пример, Шенкырж первым вскочил в машину. За ним нерешительно село еще десять человек. Остальные под различными предлогами начали расходиться.

Увидев, что к ним никто больше не подходит, и опасаясь, как бы и те, кто уже был наверху, не высадились, Когутек вскочил к Вилковскому в кабину, и машина тронулась с места.

Люди наверху, поняв вскоре, что машина не выезжает из Остравы, возмущались и с кулаками набросились на Шенкыржа. Они требовали, чтобы машина остановилась. Вилковский остановил, и Когутек пошел успокоить их. Позже он сам признался, что, когда он влезал в кузов, кто-то ударил его ногой в лицо. Парни бросились на Шенкыржа и Когутека, пытаясь выбраться из машины. Шенкырж начал кричать Вилковскому, чтобы ехал. Тот услышал и помчался с бешеной скоростью по улицам Остравы, вскоре машина влетела прямо во двор областного суда. Ворота уже были открыты, и гестаповцы с автоматами окружали машину.

Когутек соскочил с машины и побежал под защиту гестаповцев. Те, думая, что он хочет убежать от них, открыли по нему стрельбу. Прежде чем недоразумение выяснилось, с машины соскочили двое и исчезли за воротами. Гестаповцы стреляли в них, но им удалось бежать. Остальных арестовали. Их участь неизвестна, так как их фамилий никто не помнит.

А как были вознаграждены агенты? Шенкырж говорит следующее:

«Я, Когутек и Вилковский приехали на машине в гестапо. Там нас привели в одну из канцелярий и предложили бутылку ликера. Мы выпили».

Но вернемся к арестованным Поскеру и Земану. Вечером их допрашивал Гинтрингер и нашел у них список членов «Масариковой гвардии». Гестапо узнало, что руководит «Масариковой гвардией» Ладислав Кенкуш из Остравы. В ту же ночь, то есть с 8 на 9 сентября 1944 года, оно приступило к аресту членов «Масариковой гвардии».

Вот что говорит об этом сотрудник остравского гестапо Карел Гинтрингер, который вел следствие по делу этой группы:

«В период с 9 сентября и до конца ноября 1944 года по делу этой группы сотрудники нашей службы арестовали около ста двадцати человек, из них человек шестьдесят — семьдесят передали в вышестоящую службу гестапо с целью предания их суду. Остальных после допроса и взятия подписки выпустили из гестапо».

«…Далее обнаружили очень большое количество бумажных кульков, в которых были вырезаны отверстия для глаз и рта и которые надевались членами группы при встречах, а также разные другие улики, по которым можно было судить о подпольной деятельности. Оружия, взрывчатых веществ, радиоприемников и других важных предметов не нашли…»

«…В то время когда арестовали членов «Масариковой гвардии», не было установлено, что эта группа уже развернула какую-то антигерманскую деятельность. Члены группы лишь собирались в окружном секретариате Национальной конфедерации в Остраве, на Вокзальной улице, и разговаривали. На этих собраниях всегда председательствовал Кенкуш. Перед помещением, в котором происходили собрания, были сложены уже упомянутые пакеты, которые они надевали на лицо. Собрания могли происходить в секретариате Национальной конфедерации по той причине, что Кенкуш состоял членом Опекунского совета по воспитанию молодежи и благодаря этому имел туда свободный доступ…»

Что же самое важное во всей этой истории и почему ей уделяется так много внимания? Дело в том, что на этих допросах гестапо напало на след отряда, который оно так долго и безрезультатно разыскивало, — отряда, руководимого Йозефом Чапкой. Между обеими организациями существовала связь.

Как она возникла? После одной успешной операции, проведенной отрядом Чапки, к Ихновскому зашел его знакомый Индрих Гуздек, тоже работавший на руднике «Франтишек», и упрекнул его в том, что офицеры ничего не делают. А вот он, мол, встретился с группой хотя еще и молодых парней, но их работу уже видно. (Видимо, они хвастались операциями, которые проводил отряд Чапки.) Ихновский сообщил об этом Чапке и Пешелу. Пешел не советовал устанавливать какие-либо связи с этими людьми. Чапка же придерживался мнения, что нужно как можно больше расширить ряды подпольщиков, тем более что люди сами напрашиваются на эту работу. Своего мнения он не изменил, несмотря на предостережение Пешела, и попросил Ихновского связать его с Гуздеком. Ихновский выполнил его просьбу, пригласив обоих к себе на квартиру.

Те договорились о первой встрече Чапки и члена «Масариковой гвардии» Поскера. Встреча состоялась в Остраве у кинотеатра «Альфа» (теперь «Дружба»). После второй встречи Чапка информировал Ихновского о том, что каждый из опытных членов отряда получит в подручные двоих парней, обучит их, после этого они будут вместе проводить операции. С третьей, неудавшейся встречи Чапка прибежал запыхавшимся к Ихновскому и сообщил ему, что связного на месте не оказалось и что он подозревает, что за ним велась слежка.

Это произошло вскоре после ареста Поскера и Земана. Поскер на «усиленном» допросе показал, что был связан с командиром диверсионного отряда, фамилия которого ему неизвестна, а живет он в Паскове. С ним его познакомил Индрих Гуздек, горняк на руднике «Франтишек», который, в свою очередь, связан с бывшим офицером чехословацкой армии, через которого они затем установили связь непосредственно с командиром диверсионного отряда. Вагнер и Гинтрингер, допрашивавшие Поскера, немедленно арестовали Гуздека. После тяжелых пыток он признался, что офицер, который посредничал в установлении связи, — Рудольф Ихновский.

Прибежав с неудавшейся встречи, Чапка сказал Ихновскому, что не хочет в эту ночь оставаться дома. Ихновский ни на одной встрече с членами «Масариковой гвардии» не присутствовал, на них бывал Чапка, поэтому он решил, что ему лично ничего не угрожает.

На другой день в шесть часов утра гестаповцы Вагнер и Гинтрингер арестовали Ихновского. По прибытии в гестапо Гинтрингер, проводивший расследование, предложил ему немедленную свободу, если он расскажет все, что знает. Но Ихновский ни в чем не признался. Чтобы доказать ему, что он зря упорствует, они устроили ему очную ставку с Гуздеком. Но ни на втором, ни на третьем допросе он ничего не сказал. Впоследствии он рассказал о двух страшных допросах: привязанный за руки и за ноги, он висел вниз головой на жерди между столами, а гестаповцы били его ремнями по голове, по спине, по ногам, пинали его, колотили кулаками по всему телу. Кровь заливала лицо. После таких истязаний нервы у него не выдержали, и он начал давать показания.

О допросе Ихновского гестаповец Гинтрингер показывает следующее:

«Когда начальник Леман узнал, что арестованный Ихновский работал на руднике «Франтишек», он приказал мне связаться с начальником третьего отдела нашей канцелярии Павлом Дитрихом. Одновременно он сообщил мне, что диверсии, совершенные в то время в Остравской области, были осуществлены с помощью взрывчатых веществ из рудника «Франтишек», и поэтому допрос Ихновского нужно вести усиленными средствами.

Честно признаюсь, что я сам участвовал в этом усиленном допросе и бил Ихновского вместе с коллегами Лангом, Шроком и Вагнером. На допросе мы старались не нанести серьезного вреда Ихновскому, так как он представлял для нас большой интерес. Поэтому мы били его в основном по лицу, ладонями и резиновыми дубинками.

Первый допрос Ихновского длился около часа. Он все отрицал. С показанием Гуздека не соглашался, придумал какую-то отговорку. Поняв, что в данный момент от Ихновского ничего не добьешься, я прекратил допрос и велел перевезти его в камеру гестапо.

После его ухода велел привести Кенкуша, то есть руководителя группы «Масарикова гвардия». Я снова и снова пытался узнать, кто тот человек, который связан с его группой. Этот допрос Кенкуша я продолжал и на другой день. Категорически отрицаю, что в эти два дня допроса к Кенкушу применялось насилие.

13 сентября 1944 года допрос Кенкуша продвинулся уже настолько, что тот фактически признался, что его группа связана с другой группой, а связным между ними является Гуздек. При посредничестве Гуздека еще до ареста Кенкуша состоялись две встречи Кенкуша с неизвестным нам человеком из этой новой группы. Мне донесли, что одна встреча должна была состояться перед каким-то кинотеатром в Остраве, а другая в городском парке. Наконец Кенкуш признался, что они условились с этим человеком встретиться еще раз 14 сентября недалеко от стрельбища у Остравице. На основе этого показания Кенкуша мы еще раз проверили весь случай. Снова допросили Гуздека, и тот подтвердил показания Кенкуша, указав, что все устроил Ихновский; он, Ихновский, передал также написанный на листке бумаги пароль для Кенкуша, с которым должен был обратиться к нему неизвестный.

После допроса Кенкуша и Гуздека я отправился к начальнику и еще раз сообщил ему все подробности. Леман приказал допрашивать Ихновского до тех пор, пока не признается. При этом он подчеркнул, что необходимо применить все средства для того, чтобы принудить Ихновского к признанию. Здесь я должен заметить, что начальник был особенно заинтересован в этом случае. 13 сентября после обеда в нашу канцелярию снова привели Ихновского. Сначала я стал задавать ему общие вопросы. Поняв, что он опять будет запираться, ударил его несколько раз ладонью по лицу. Затем велел продолжать допрос коллегам Лангу и Шроку и непрерывными вопросами утомить его. Сам же снова приступил к допросу Кенкуша. Ланг и Шрок допрашивали Ихновского в своей канцелярии. Мне известно, что на этом допросе они применили насилие. Примерно в семнадцать часов ко мне в канцелярию пришел Ланг и сообщил, что Ихновский не выдержал пыток и решил признаться…»

После этого начались аресты членов отряда «Ян Жижка». 13 сентября 1944 года заместитель начальника остравской службы гестапо Карел Кордес отдал приказ всем гестаповцам на следующий день в три часа утра явиться в канцелярию для проведения арестов. Так как предполагалось, что гестаповцам придется иметь дело с членами вооруженного отряда, которые могут оказать сопротивление, по договоренности с Франтишеком Турнером, командиром остравских частей СС, было решено усилить отряд гестаповцев еще двадцатью эсэсовцами. Проверить адреса членов отряда и их рабочую занятость поручили Фридриху Шестагу, уполномоченному контрразведки на руднике «Франтишек». Дело в том, что план гестапо был рассчитан на проведение координированной операции как на заводах, так и на квартирах, чтобы члены отряда не могли предупредить друг друга и не могли быть предупреждены другими людьми.

Перед самой операцией Кордес приказал взять членов отряда живыми, так как полагал, что с их помощью можно будет раскрыть всю сеть. Кроме того, он подчеркнул, что арестованных необходимо немедленно связывать, так как они очень опасны. Наконец, была создана группа по проведению арестов и указаны адреса людей, которых необходимо арестовать.

Вскоре после трех часов утра 14 сентября 1944 года гестаповская машина пришла в действие.

Гестапо стремилось арестовать в первую очередь парашютиста «Карла». Под этим именем, как уже упоминалось, в Остравской области действовал Рудольф Пешел. 14 сентября 1944 года Ихновского заставили привести гестаповцев к Роберту Томашу в Гержманице. Только он один имел связь с Пешелом, который скрывался у Станислава Валечко в Рихвальде. Три недели допрашивали Томаша, три недели он подвергался страшным пыткам и, несмотря на это, направлял гестапо по ложному пути. Но потом не выдержал мучений и указал место, где укрывался парашютист.

Пешел, узнав, что Томаш арестован, в тот же день со всей своей экипировкой ушел к Алоизу Томицу в Рихвальд. Оттуда он сообщил в Советский Союз о провале отряда. При уходе Пешел не сказал Валечко, куда он идет. Однако случаю было угодно, чтобы Валечко узнал об этом. Дело в том, что Пешел встречался с Валечко и после ухода к Томицу. Пешел хотел подыскать себе другое убежище в Марианске Удоли у Оломоуца, а чтобы добраться туда с меньшим риском, попросил Валечко, работавшего на железнодорожной станции в Новом Богумине, познакомить его с дежурным по этой станции Йозефом Ганке.

Валечко привел дежурного по станции на встречу с Пешелом. Ганке получил задачу проследить, как часто производятся проверки на станциях и в поездах. На основании этих данных Пешел хотел выбрать наиболее удобное время для проезда поездом к месту своего дальнейшего пребывания. На встрече в поле всех троих увидел Томица. Он пришел к Валечко и в разговоре сказал ему, что война долго продолжаться не будет, что ему об этом сказал парашютист, которого он, Томица, укрывает. Валечко, чтобы не остаться у него в долгу, признался, что тоже укрывал этого парашютиста целых одиннадцать месяцев. Вскоре после этого Валечко был арестован. Не выдержав пыток, он на очной ставке с Томашем указал фамилию Томица, чем практически раскрыл и Пешела.

Сопоставив все показания, остравское гестапо решило нанести подпольщикам последний удар. Оно основательно подготовилось к операции. Заместитель начальника службы гестапо Кордес и гестаповец Винклер поехали в Прагу, чтобы получить от вышестоящих начальников инструкции по поимке парашютистов. После уточнения места жительства Томица создали специальную арестную команду во главе с Вагнером. Операцию назначили на 13 октября 1944 года.

В этот день арестная команда выехала в Рихвальд. Один из арестованных указал гестаповцам дом Томица. Этот дом вместе с другими, рядом стоящими, взяли в кольцо. Постепенно оно все более сужалось.

Как раз в это время объявили воздушную тревогу. Немецкие зенитные батареи, размещенные вокруг Остравы, открыли бешеную стрельбу по звену американских бомбардировщиков. После объявления тревоги в Рихвальде многие люди стали покидать дома и побежали в поле. Из тесного кольца окружения, в котором оставалось лишь несколько домов, тоже вышли мужчины, свободные от сменной работы.

Из дома Томица вместе с другими вышел и Пешел, который хотел воспользоваться случаем, чтобы бежать. Однако все выходившие из кольца подвергались проверке. Пешела проверял агент Вилковский, который также участвовал в операции. Пешел предъявил ему фальшивое удостоверение личности. Вилковский просмотрел его и насторожился. В нем значилась фамилия Карл Тиль. Это оказалось для Пешела роковым. От арестованных, сотрудничавших с ним, гестаповцы знали, что парашютиста, который действует в этом районе и которого они ищут, зовут Карлом.

Вилковский оставил удостоверение личности у себя, а Пешела вернул обратно. Немедленно дал знать об этом остальным членам команды. Тем, согласно показанию Вагнера, стало ясно, что это не кто иной, как разыскиваемый парашютист.

Арест Рудольфа Пешела был проведен следующим образом. Вилковский послал к нему какого-то мальчика с поручением, чтобы тот явился за своим удостоверением личности, поскольку недоразумение прояснилось. Пешел пришел, и Вилковский с несколькими гестаповцами скрутили его.

При обыске у Пешела нашли удостоверение личности на имя Йозефа Гараха. Под этой фамилией Пешел хотел скрываться на новом месте. После ареста Пешела произвели тщательный обыск в домике Томица, в результате нашли коротковолновый передатчик и два пистолета. Вместе с Пешелом гестаповцы арестовали всю семью Томица. Все арестованные были немедленно отправлены в остравское гестапо. Сразу после прибытия в гестапо Рудольфа Пешела подвергли допросу.

Начальник антикоммунистического отдела Штейндорф об этом рассказывает следующее:

«Мне известно, что парашютист не хотел назвать свою настоящую фамилию, поэтому к нему применили насилие. Знаю, что его пытали, вынуждая к признанию. После первоначального запирательства и после многочасового допроса парашютисту представили доказательства, что он — Рудольф Пешел, родом из Биловца либо из его окрестностей, где перед войной был руководителем коммунистической молодежи.

Затем его вызвали к Кордесу для протокольного допроса — как бывшего руководителя коммунистической молодежи. Я задавал ему вопросы, касающиеся его деятельности перед оккупацией, бегства и пребывания в СССР, его деятельностью как десантника я не интересовался. По этой части его допрашивал коллега Дуфек из третьего отдела, присланный в Остраву из Брно специально для этой цели. На допросе ему помогал агент гестапо Вилковский. Пешел давал мне достаточно подробные показания о том, что делал перед оккупацией, так как знал, что эта деятельность не подлежит наказанию. Я знал, что он проводил очень большую подпольную работу, и интересовался тем, какие коммунистические организации создавал он в подполье и имел ли связь с некоторыми до сих пор не известными гестапо организациями. В этой части Пешел ни в чем не признался. Поэтому на основе его показаний наш отдел никого не арестовал. Поскольку его показания относительно Советского Союза нельзя было проверить, я не могу судить, насколько они достоверны. Категорически отрицаю, что применял на допросах насилие к Пешелу. Но мне известно, что Дуфек и Вилковский, допрашивая Пешела о его действиях как десантника, несколько раз истязали его до беспамятства».

Гестапо было весьма заинтересовано в поимке командира отряда «Ян Жижка» поручика Йозефа Чапки из Паскова, которого пока не удавалось арестовать. Поэтому гестаповцы Вагнер, Гинтрингер и агенты Когутек и Вилковский поочередно надолго застревали в Паскове, ведя наблюдение за домом Чапки. Но они напрасно караулили его. Чапка вместе с Баржиной и Выстрчилом, встретившись с Пешелом накануне его ареста, узнал, что Ихновский арестован, и поэтому домой не поехал, а переночевал в Остраве на вокзале. Утром же уехал поездом в Пасков, а оттуда ушел к Арношту Яролиму в Опрехтице, предупредив его, что следует ожидать арестов. Там он узнал также, что за ним домой уже приходили гестаповцы.

Посоветовавшись с Арноштом Яролимом, Чапка решил на другой день уйти в Словакию вместе со скрывавшимся здесь Витезславом Яролимом. Ночью он вернулся в Пасков, незаметно проник во двор своего дома, выкопал спрятанный там пистолет и возвратился в Опрехтице. На другой день утром Арношт Яролим, развозивший у фирмы Сикора в Паскове содовую воду, поехал в Пасков, где ему нагрузили полную машину содовой воды. С этим грузом он возвратился в Опрехтице, где уложил груз так, что сзади осталось место для Чапки и Витезслава Яролима. Когда оба укрылись там, он накрыл груз брезентом. В кабину к нему сели его жена и Анна Форгачева. Кружным путем Яролим повел машину в Билу.

За несколько сот метров до гостиницы «Била» он остановился. Чапка и Яролим вышли из машины, Яролим велел им подождать, пока он не пришлет проводника. Затем с грузом он направился к гостинице. Через несколько минут вернулась его жена, сообщив ожидающим, что их поведет юноша; они должны следовать за ним на некотором расстоянии и не вступать с ним в разговор. Так и было. К вечеру беглецы уже оказались на моравско-словацкой границе. Там проводник показал им, в каком направлении находится Чадца, и ушел обратно.

Тем временем Франк приказал ускорить расправу с отрядом, и гестапо решилось на то, чтобы выпустить кого-либо из членов отряда в качестве агента, который привел бы им командира отряда. После нескольких вариантов выбор пал на Йозефа Ульмана, которому Чапка вполне доверял. Этому выбору способствовало и то, что Ульман был женат и имел двоих детей, из чего гестаповцы заключили, что он будет опасаться за свою семью и после освобождения не уйдет в подполье. Ульман увидел в предложении гестапо возможность для побега и принял его.

Чтобы «побег» Ульмана выглядел более правдоподобно, гестапо составило план. Составитель этого плана гестаповец Гинтрингер так описывает его.

«…После возвращения из Брно Леман вызвал меня к себе и сообщил, что Брно дало согласие на освобождение Ульмана как агента по розыску Чапки. Поинтересовался, как я представляю себе это освобождение. Я ответил ему, что обычное освобождение невозможно и что поэтому необходимо устроить его так, чтобы оно выглядело как побег. Я предложил начальнику привести Ульмана на рудник «Франтишек» под предлогом, что у него якобы на этом руднике закопан динамит, и там предоставить ему возможность для побега.

Затем я позвонил уполномоченному контрразведки на руднике «Франтишек» Шестагу и приказал ему договориться с директором завода о том, чтобы тот в указанный мною день находился на заводе.

В назначенный день вечером я велел привести в канцелярию Ульмана, а также, чтобы этот побег не бросался в глаза, его товарища по заключению Шкуту. Обоим связали руки сзади. Ульману надели наручники так, чтобы он мог снять их сам.

В сопровождении десяти сотрудников гестапо мы выехали на трех машинах на рудник «Франтишек». С целью привлечь к себе внимание мы прошли по всей территории. Потом пошли к инженеру Андресу и сообщили ему, что на территории рудника спрятано очень большое количество похищенного динамита и мы хотим найти и изъять его.

В конторе рудника мы переоделись в рабочую одежду. К наручникам того и другого заключенного привязали веревки, чтобы было удобно водить их по руднику. У каждого выхода из рудника приказали расставить посты из членов заводской охраны и сотрудников нашей канцелярии. Затем спустились в шахту. Проходили по отдельным штольням, чтобы нас видело как можно больше горняков, при этом делали вид, что мы здесь что-то ищем. Через некоторое время снова поднялись наверх и начали производить обыск в машинном отделении.

Как мы условились, Ульман должен был бежать именно из машинного отделения. Оно слабо освещалось электрическим светом. По знаку коллеги Шрок и Ланг начали со Шкутой подниматься по лестнице, а мы с Ульманом остались сзади. Улучив подходящий для него момент, он сбежал. Убедившись, что Ульман уже исчез, я начал кричать и поднял шум, что Ульман от нас убежал. Одновременно я призывал закрыть все выходы из машинного отделения. Коллеги, которые сторожили снаружи, услышав мой крик, открыли, как было условлено, стрельбу.

Этими действиями мы вызвали панику на всем заводе и добились того, что все рабочие рудника поверили, что Ульман действительно убежал. Поверил в это и товарищ Ульмана по заключению Шкута. По формальным соображениям безопасности его немедленно отправили под стражу областного суда. Сотрудники гестапо под моим руководством производили обыск на заводе, притом так, чтобы он окончился безрезультатно. Затем я вызвал директора завода и велел ему развесить по всему заводу объявления о том, что при осмотре места преступления на руднике «Франтишек» удалось бежать от гестапо заключенному Йозефу Ульману. Это объявление должно было содержать призыв ко всем работающим на руднике «Франтишек» оказывать гестапо всяческую помощь в поисках Ульмана, а также угрозу применения самых строгих государственных и полицейских мер к тем, кто будет помогать бежавшему.

По возвращении в канцелярию я доложил о результатах начальнику…

Перед проведением этой акции мы договорились с Ульманом обо всем. Ему приказали сразу после побега связаться с Чапкой и немедленно сообщить в гестапо его адрес…»

Однако Ульман не ушел в подполье, чтобы выдать в руки гестапо своего товарища. Очутившись на свободе, он скрылся и от гестапо, которому, несмотря на все усилия, не удалось выследить и арестовать бежавшего.

А Чапка с Яролимом после перехода через границу пришли в Турзовку. Наткнулись на партизан и пробыли у них около двух недель, а потом ушли из отряда и двинулись навстречу Красной Армии, на восток. Через несколько дней добрались до Банска-Бистрицы, где вступили в армию, чтобы участвовать в Словацком национальном восстании против фашистов.

Здесь их пути разошлись. Чапка пошел рядовым в артиллерию, Яролим в том же звании в пехотную часть. Однако вскоре Чапка снова получил звание поручика и принял артиллерийскую батарею. Батарея через несколько дней была разбита. С оставшимися людьми Чапка ушел в горы, где была сформирована новая батарея. Но немцы напали и на нее. После отражения нападения гитлеровцы окружили повстанцев, намереваясь взять их измором. Однако это им не удалось. Повстанцы вовремя заметили, что им грозит, прорвались через кольцо окружения и ушли дальше в горы. В период окружения Чапка сильно ослаб, заболел и был отправлен в военный госпиталь. Когда он выздоровел настолько, что мог передвигаться, получил приказ от командира своей части — пробираться к Красной Армии.

Надев на военную форму гражданский плащ, Чапка с фальшивым удостоверением личности и пистолетом отправился в путь. Вскоре он вышел к реке Ваг. Переплыть ее он не мог — после недавней болезни чувствовал еще слабость. К тому же вода в это время (27 декабря) была очень холодная. Итак, оставался единственный выход — перейти на другой берег по мосту.

Чапка разыскал самый ближайший мост и хотел пройти по нему. Его остановил мадьярский пост. Чапка показал фальшивое удостоверение личности и продолжал идти дальше. Примерно на середине моста его окликнул второй член поста; Чапку задержали, обыскали и нашли у него подлинные документы, военную форму и пистолет. Солдат, пропустивший Чапку, при обнаружении этих вещей рассвирепел и ударил его прикладом по голове. Удар был настолько сильным, что Чапка упал и около трех часов лежал без сознания.

Затем он попал в руки немцев.

Для первого осведомительного допроса он успел сочинить вымышленную историю, после чего был отправлен в Братиславу. Там его несколько недель держали в тюрьме, а затем, не допросив, передали в Брно.

7 февраля 1945 года остравское гестапо получило донесение о том, что 27 декабря 1944 года в Словакии арестовали Йозефа Чапку. После переправки в Брно его сначала допросил местный гестаповец.

Допрос не дал никаких результатов. 8 марта 1945 года остравское гестапо получило приказ, чтобы в Брно немедленно прибыл тот сотрудник остравской канцелярии, который вел следствие по делу отряда «Ян Жижка». В тот же день туда выехал Гинтрингер, и 9 марта начался протокольный допрос Чапки, который продолжался около двух недель.

Все эти сведения, касающиеся ареста Чапки, сообщил впоследствии на допросе Гинтрингер. В тюрьме города Брно, на стене камеры № 87, где сидел Чапка, имеется сделанная им запись следующего содержания:

«Военнослужащий ч.-с. армии в Слов, пор. арт. Чапка Йозеф, ранен, взят в плен 30.12.44 в Брезно на Гроне при попытке пробиться к русской армии. 12.1.1945 отправлен в Банска-Бистрицу, 31.1 во Вроцлав, 10.2.1945 в Брно. Допрос 12, 13, 14, 15, 16, 17.2.1945».

Из этой записи видно, что Чапка был арестован не 27 декабря на мосту через Ваг, а 30 декабря при попытке перейти Грон. Следует считать более достоверным, безусловно, то, что сам Чапка пишет о себе, а не то, что вспомнил по этому поводу на допросе гестаповец Гинтрингер.

Согласно показанию Гинтрингера, Чапка признал все, что было известно гестапо. И не только это, а рассказал даже, как он сам совершал некоторые диверсии. Видимо, он делал это из чувства собственного достоинства и еще потому, что понимал, что при таких уликах, какие представил ему Гинтрингер, ему уже нечего терять.

Помимо всего прочего Гинтрингер говорит:

«…О личности Чапки хочу сказать, что все время, пока я его допрашивал в Брно, он пытался убедить меня в том, что Германия уже проиграла войну и что моя работа уже бесполезна… Чапку я считаю одним из самых крупных подпольных работников, с которыми мне пришлось встретиться за всю службу в гестапо. Его стойкость, фанатизм и планы на будущее изумляли меня на допросах. Я должен сказать, что, несмотря на свою довольно продолжительную деятельность в гестапо, мне не довелось встретить человека такого типа, который столько хотел сделать для своего народа. Своим поведением Чапка расположил меня к себе, и я восхищался им».

И еще несколько слов для характеристики Йозефа Чапки. Как уже упоминалось, он вовлек в подпольную деятельность в районе Оломоуца и своего брата, ротного бывшей чехословацкой армии Яна Чапку. При провале отряда Ян тоже был арестован — 8 сентября 1944 года. На допросе в Брно обоим была устроена очная ставка.

Гинтрингер об этом рассказывает следующее:

«Оба брата встретились в Брно на очной ставке. Ян пал духом. Йозеф призывал его взять себя в руки и вести себя как подобает чехословацкому воину. Сказал, что если им суждено умереть, они должны умереть как герои».

На допросе в Брно Йозеф Чапка сказал также Гинтрингеру, что он жалеет лишь о том, что ему не удалось уберечь отряд от предательства хотя бы еще несколько месяцев. За это время они смогли бы причинить большой ущерб оккупантам.

На вопрос Гинтрингера, какие конкретные действия он имеет в виду, Чапка ответил:

«Привлечь 50—70 человек из «Масариковой гвардии» и подготовить их к проведению крупных диверсий. Для этой цели создать крупный диверсионный штаб.

Создать разведывательную сеть.

Разрушить центральную телефонную станцию на главном вокзале в Остраве.

Взорвать здание гестапо в Остраве после получения взрывчатых веществ из СССР.

Вооружить отряд оружием, поставленным из. СССР, и при поддержке чешской военной и гражданской полиции (которую Чапка хотел привлечь) захватить аэродром в Грабувце с тем, чтобы там могли совершить посадку самолеты из СССР, и с помощью парашютистов расширить восстание в Остравской области.

Перенести диверсии в район Тешина, в Судеты и в конце концов на весь протекторат».

К этой операции он хотел привлечь железнодорожников и тем самым парализовать сообщение на всех железных дорогах.

В гестапо эти показания расценивались как правдивые, и было выражено чувство самого глубокого удовлетворения тем, что отряд удалось обезвредить.

Для того чтобы наша общественность узнала о том, как вел себя Чапка после ареста, я вынужден был прибегнуть к показаниям гестаповца Гинтрингера… Других материалов у нас, к сожалению, нет. Однако право на оценку Чапки как борца против фашизма принадлежит исключительно его товарищам по оружию, участникам Сопротивления. Если диверсионная деятельность отряда, в результате ареста многих его руководителей осенью 1944 года, прекратилась, то политическая работа оставшихся на свободе членов отряда продолжалась.

Задачи, поставленные остравскому отряду руководством КПЧ в Москве и переданные ему через Пешела, в скором времени были доведены до сознания широких масс трудящихся. Пятерка коммунистов во главе с Вацлавом Веселы смогла успешно руководить семьюдесятью восемью партийными ячейками, разбросанными по всей области. А те возглавили работу по созданию революционных заводских и национальных комитетов. Коммунисты были связующим звеном; они объединяли все слои населения, мобилизуя его на победоносную борьбу против фашизма.

Такова история одного из отрядов, действовавших в период оккупации на территории Остравской области. Со дня его возникновения и до широких арестов в сентябре 1944 года в его деятельности можно четко различить три этапа.

Первый — со дня основания отряда до ареста подавляющего большинства его руководителей и членов в конце 1942 года. В этот период отряд наметил себе смелые задачи, однако он еще не имел прочной организационной структуры, не был четко очерчен круг ответственности руководителей и отдельных членов, занятых на том или ином участке работы. Отсутствие опыта работы вело нередко к переоценке возможностей участников Сопротивления в условиях первых лет оккупации и недооценке гестапо, его методов работы и способностей его сотрудников. Имели место разногласия во взглядах руководителей «Львицы» на способы решения стоящих перед отрядом задач. Раньше, чем смогли быть согласованы взгляды, начались аресты, и на выполнение задач уже не осталось времени.

На втором этапе на передний план выдвигаются молодые офицеры, о деятельности которых в этом отряде гестапо так и не узнало. Они окончили Границкую академию в последние годы перед оккупацией и в большинстве своем находились под влиянием концепции о «надпартийной миссии армии». Эти люди после первоначального выжидания постепенно переходят ко все более широким действиям, успешно проводят целый ряд диверсий. Деятельность отряда в этот период не имеет ясно выраженного политического характера, все внимание направляется на установление связи с заграницей — откуда можно было бы получать указания относительно дальнейшей деятельности, особенно после того случая, когда были казнены пять подпольных работников у железной дороги в Лисковце и население начало осуждать диверсионную деятельность.

Только на третьем этапе организация отряда приобретает прочную структуру, он устанавливает связь с заграницей и получает конкретные указания по дальнейшей работе. По предложению Рудольфа Пешела отряд переименовывают, теперь он называется «Ян Жижка». Наряду со стройной системой работы Пешел внес в отряд и четкую политическую направленность, что положительно сказалось на всем его дальнейшем развитии, на размахе проводимых операций.

Но в истории отряда была и теневая сторона — это действия агентов-провокаторов.

Возможно, кое-кто подумает, что отряд «Львица» и отряд «Ян Жижка» имеют мало общего между собой. Это абсолютно неверно. Важной дееспособной силой отряда «Львица», позднее переименованного в «Белую львицу», были молодые офицеры. Когда гестапо арестовало первоначальных организаторов и командиров отряда, они стали руководителями организации, которая получила новое название «Ян Жижка».

На примере одной подпольной группы нам хотелось показать, как она зародилась, с какими трудностями встречалась, кто были ее враги помимо гестапо, сколько жертв повлекли за собой неопытность, недооценка правил конспирации и главное — предательская деятельность агентов-провокаторов.

Характеристика отряда была бы неполной, если бы мы не проследили его боевые действия, особенно в 1943 и в 1944 году. Они имели важное политическое значение, так как любое известие о разрушениях на железной дороге либо на линиях электропередачи высокого напряжения (зачастую преувеличенное, что в условиях оккупации играло положительную роль) быстро распространялось по окрестностям и настраивало население против нацистов.

Большое значение имели диверсии и с экономической точки зрения. Каждый час простоя на таких ключевых и важных заводах, как заводы в Остравской области, означал для оккупантов невозместимые потери.

Например, разрушение магистрального кабеля у Мистека. Кабель, в котором было около ста пятидесяти различных телефонных и телетайпных проводов, обеспечивавших связь для войск, полиции, пунктов воздушного наблюдения и т. п., не был в эксплуатации почти сутки. Над его восстановлением трудились две бригады, они отработали 350 рабочих часов. Ущерб в деньгах составил более 150 тыс. крон. В результате разрушения мачты высокого напряжения у Границе весь район центральной и северной Моравии на один час остался без электрического тока, а в течение ста часов подача тока была ограничена. Восстановление сети потребовало 113 тыс. крон. Завод Кунц (акционерное общество Границе) в результате этой диверсии остановился на полтора дня, что составило 9600 потерянных часов. Ущерб составил 100 тыс. крон. Вот примеры, иллюстрирующие действенность диверсий. Одним словом, это были чувствительные удары по экономическому потенциалу Германии.

Наконец, значение партизанского отряда «Ян Жижка» состоит в том, что его члены доказали свою способность действовать в совершенно особых условиях. Дело в том, что отряд «Ян Жижка» был единственным в Остравской области городским партизанским отрядом. После проведения диверсий члены отряда не уходили в горы, чтобы укрыться там от преследователей, а возвращались к себе домой, чтобы на другой день идти, как обычно, на работу. Это была особая, отличная от других форма вооруженной борьбы против оккупантов.