Ночные мстители

1

После смерти Якуба Билека в 1946 году члены группы решили присвоить ей имя своего командира. С тех пор она носит название «Партизанская группа Якуба Билека».

2

После удачного перехода границы Корбаш попал в Краков, где ждал разрешения на уход в Советский Союз. 1 сентября 1939 года фашистская Германия напала на Польшу, и колонны наших беженцев пешком передвигались к советским границам. Но перед Вислой немецкие части догнали их и отрезали им путь. Беженцы, в том числе и Корбаш, возвратились обратно. Так, после тяжелой дороги Корбаш очутился в Блудовице, где укрылся у знакомых в Будоуцности. Оттуда он известил свою жену. А вскоре после этого на будоуцностанской машине его, укрытого под товарами, доставили во Фридек-Мистек. Так началось долгое путешествие Людвика Корбаша, скрывавшегося от гестапо. Долгое время он работал под чужой фамилией во Вратимове. Когда же им начали интересоваться, он ушел к Штепану Билеку, который подыскивал ему убежище. Укрывался у Франтишека Прокопа в Хлебовице, у Франтишека Кулы в Палковице, затем в Годоневице, в Старых Гамрах, Любном. Потом наконец перешел в Моравку, где ему нашел убежище Франтишек Хылек из Мистека, который тоже скрывался там от ареста. Корбаш жил у Вацлавиков в долине Славиче, затем якобы у Павласека. Дальнейшие места его пребывания неизвестны. Ему помогал целый ряд людей из Фридека, затем Йозеф Могыла, Франтишек Нытра, Йозеф Салат и Франтишек Хростек из Рашковице, Анделин Велчевский из Высших Льгот. Все эти люди помогали Корбашу в Моравке с июля 1942 до марта 1943 года.

Гестапо, которое долго и тщетно пыталось напасть на след нескольких руководящих подпольных партийных работников, в том числе областного секретаря Лади Шевчика, Корбаша и других, использовало для их поиска агента Йозефа Когутека из Остравы. Тот под видом подпольщика установил связь с Антонией Ежовой из Фридека. Через нее ему удалось выследить Шевчика и смертельно ранить его. Затем очередь дошла до Корбаша и Хылека.

После задержания Шевчика Ежова уже знала, что Когутек работает на гестапо. Чтобы избежать ареста (Ежова опасалась за двух своих маленьких детей), она по настоянию Когутека согласилась связать его с Корбашем. Это было в начале марта 1943 года. За Ежовой во Фридек приехали гестаповец Вагнер и Когутек. Они посадили ее в машину и повезли в Моравку. Однако во время первой поездки им ничего не удалось узнать. Через два-три дня у Ежовой появился сам Хылек. Он спросил ее о листовках, которые она раньше привозила из Остравы, и назвал ей место своего пребывания в Моравке. Через несколько дней там появились Вагнер, Когутек и Ежова, которая представила первых двух как подпольщиков. Они попросили Хылека сообщить им место пребывания Корбаша под тем предлогом, что им необходимо переговорить с ним по вопросу о вовлечении его в подпольную работу, и что они должны передать ему фальшивые документы. Хылек пообещал сделать это при следующей встрече, которая должна была состояться опять в Моравке. В указанный день, в шесть часов вечера, перед фридецким вокзалом Ежову снова ждала машина гестапо. Все трое опять поехали в Моравку. Там в условленном месте их ждал Хылек. Он отвел Когутека и Ежову в дом, где жил и где их уже ждал Корбаш. Вагнер остался в машине. Когутек представился Корбашу как подпольщик и повел разговоры о дальнейшей подпольной работе, о фальшивых документах, которые Корбаш получит, и т. д. Поскольку Когутека сопровождала Ежова, которую Корбаш хорошо знал, он поверил всему и с воодушевлением стал рассказывать о дальнейшей деятельности. Договорившись о следующей встрече, Корбаш с Хылеком проводили Ежову к машине, где Когутек представил Вагнера опять как подпольщика. Они расстались и уехали. Ежову отвезли домой и возвратились в Моравку, где арестовали Корбаша и Хылека. Корбаш и Хылек были казнены. За оказание помощи были казнены также Йозеф Могыла, Франтишек Нытра и Франтишек Кула. Анделин Велчевский, Йозеф Салат и Франтишек Хростек были приговорены к тюремному заключению сроком на четыре-пять лет.

После поимки Корбаша и Хылека гестапо повысило Когутеку месячное жалованье на сто крон.

3

Мнение Штепана Билека, считавшего, что подпольщики в районе Фридека-Мистека были раскрыты в результате ареста этого связного, не подтвердилось. Вполне возможно, что гестапо уже продолжительное время шло по стопам этой организации, но не предпринимало действий до тех пор, пока не убедилось, что его удар будет сокрушительным.

4

При арестах подпольного руководства в районе Фридека-Мистека дошла очередь и до Франты Прокопа. Это случилось 23 марта 1941 года в послеобеденную смену на Карловом металлургическом заводе, где он работал вальцовщиком. Когда стемнело, перед воротами завода остановилась машина. Шофер остался в машине, а два других гестаповца распределили задачи так: один остался в проходной завода, а другой пошел за Прокопом. Немецкий чиновник привел его к огромной машине, у которой работал Прокоп. Гестаповец арестовал его и по неопытности, когда они выходили из цеха, шел рядом с ним. Прокоп знал, что его ждет, и потому не хотел сразу сдаться. Улучив удобный момент, он нагнулся, будто хотел что-то поднять, мгновенно снял деревянные башмаки, в которых работал, схватил один из них и с силой швырнул его в гестаповца. Прежде чем присутствующие при этой сцене успели сообразить, что произошло, Прокоп отскочил за машину, и под ее прикрытием побежал к дверям. Гестаповец тем временем опомнился и открыл по убегавшему стрельбу. На звуки выстрелов прибежал немец из проходной с шофером, и они втроем пустились в погоню за Прокопом. Но Прокоп имел уже достаточный выигрыш во времени, чтобы скрыться. Черным ходом он выбрался с завода, прыгнул в водоотводный канал и под прикрытием крутого берега стал пробираться в холодной воде, пока не скрылся от преследователей. Гестаповцы долго искали его, но напрасно. Прокоп был уже на пути к Лисковцу. Там знакомые дали ему поесть, раздобыли ботинки, но оставить у себя побоялись. Поэтому он перебрался к Отиску, у которого пробыл несколько дней. Затем одолжил у него велосипед и уехал к Шигутам в Пржно. Ночью влез в ригу, а утром в сене его обнаружила Шигутова. Здесь Прокоп пробыл недолго. Через несколько дней он ушел к Франтишеку Немцу в Метыловице. Но уже следующей ночью Немцова отвела его к своему брату Альфонсу Билеку в Башку на Козинец. Там в сарае за деревом он соорудил убежище, в котором прожил около трех месяцев. Билеку помогали содержать Прокопа его братья Густав из Хлебовице и Войта из Зелинковице, а также мясник Шигут из Нова Вес и другие знакомые, деньги которых пересылал Альфонсу Билеку Станда Матушка. Но долго сидеть в убежище было не в характере Прокопа. Он выдержал день, два, а потом вышел из своего убежища. Не помогли уговоры ни Альфонса Билека, ни его жены. На первых порах Прокоп выговорил себе, что будет помогать хотя бы Билеку на поле. Но потом и этого было ему мало. И он снова начал организовывать людей на борьбу с фашистами. Жена Альфонса Билека Витезслава обеспечивала ему связь с Хлебовице и Зелинковице, устраивала ему свидания с женой в лесу и т. д. Но и этого ему оказалось мало. Переодевшись, Прокоп сам отправился к людям. Начал ходить к Якубу Билеку в Кунчички, к Шигуту и Ферфецкому в Пржно, в Маленовице и даже на Бечву. Иногда он возвращался через два-три дня. Однажды, это было в июне 1941 года, Прокоп попросил Альфонса Билека достать два рюкзака и сходить с ним в мистецкий лес. Вечером они отправились в путь. В одном месте Прокоп отрыл нору и начал доставать из нее гранаты, пистолеты и патроны. Они наполнили оба рюкзака и пошли в Маленовице. Дважды ходили они в этот лес за оружием, которое затем переносили в Словакию.

Но однажды Прокоп не возвратился из своего ночного похода. На второй или третий день после этого Альфонс Билек получил известие о том, что он укрывается у Якуба Билека. Но он пробыл там недолго. Находясь еще у Альфонса, он, видимо, написал какому-то Горту в Рожнов под Радгоштем и попросил подыскать работу для него и Якуба там, где их не знают. Как рассказывала жена Якуба Юлия Билкова, 18 июля 1941 года на имя Франты Прокопа к Якубу Билеку пришло заказное письмо от Горта. Но не успели они его распечатать, как появился сам Горт. Он сообщил, что нашел для них хорошую работу у одного крестьянина в Гане, где они будут прописаны под чужими фамилиями. Он хотел, чтобы они немедленно шли с ним, что у него в Башке якобы машина, на которой он их отвезет. Сначала им показалось странным то, что все идет гладко. А после упорных настояний Горта у них возникло подозрение, и они начали отговариваться под тем предлогом, что Прокоп еще не принес свои вещи из прежнего убежища, что и Якуб не готов и т. д. В конце концов сошлись на том, что на другой день приедут к Горту в условленное место на велосипеде. Горт ушел, а за ним и Якуб.

Вскоре после их ухода (Франта и Билкова были в это время на кухне) с улицы послышался топот сапог. Билкова выглянула в окно и от неожиданности вскрикнула: к их домику со стороны леса бежали три гестаповца. Прокоп тотчас же выскочил на улицу. Побежал за дом в поле в направлении Палковице. Был он в трусах и теннисных туфлях. Когда гестаповцы обежали дом, он уже был далеко. Они попытались стрелять по нему, но бесполезно. Потеряв его из виду, они вернулись в дом и избили Билкову за то, что она не донесла о Прокопе, зная, что его ищут. Но Билкова упорно стояла на том, что никакого Прокопа не знает, что мужчина, который убежал, Прокоп Голый. В то время Прокоп действительно выступал под этим именем. Якуба Билека предупредили соседи, и он в тот же день ушел в подполье.

Прокоп тем временем добрался до леса, дождался там вечера и пошел в Козловице к трактирщику, который одел его, накормил и дал пятьдесят крон. В ту же ночь Прокоп ушел в Палковице к Хлебеку, где пробыл три дня. Но фактически Прокоп приходил только выспаться. Штепан Билек объясняет это тем, что у подпольщиков было правило: если кто-то «сорвется», он должен, если успеет, подыскать себе замену, чтобы не нарушить связи. Вплоть до нападения у Якуба Билека Прокоп отвечал за свой участок работы и поддерживал постоянную связь с людьми. Но после бегства из Кунчичек он решил уйти из района Фридека-Мистека и поэтому в период своего пребывания у Хлебека стал подыскивать на свое место другого, некоего Йозефа Люкшика из Жабни. Поставив в известность Эмиля Рамика, он ушел в Пршеров, где остановился у знакомых. Оттуда уехал поездом в Прагу. Там пошел к Франтишеку Билеку в Жижков. Франтишек Билек с 18 апреля 1939 года находился в тюрьме. Жена Билека пришла в ужас от его вида и удивилась, что полицейские не схватили его.

В доме Билека Прокоп пробыл всего два-три дня. Дочери Билека в то время работали у одного из кладовщиков кооператива «Пчела». Тот был членом партии, и они рассказали о Прокопе. Кладовщик послал Билковой пятьсот крон для покупки Прокопу одежды и обуви.

Как-то вечером к Билекам пришла Йожка Копршивова и увела Прокопа с собой. У нее он пробыл три недели. Потом кто-то увидел его у нее, и он ушел на дачу Франтишека Унгерманна в Клановице-Шибржине. Возникла необходимость достать для него паспорт, чтобы он мог свободно передвигаться.

Сын Франтишека Билека из Праги, Мирослав Билек, еще до ареста достал для подпольщиков много чистых удостоверений. Он был знаком с девушкой, мать которой работала в типографии, где печатались удостоверения. И вот однажды в храме Пражского Йезулатка встретились два «благочестивых» богомольца — Мирек Билек и Божена Штеткова. Минуту они «молились». Потом Штеткова ушла, оставив на полу сверток с удостоверениями. Одно из них вместе с бланками для прописки и трудовой книжкой досталось Прокопу. С этого времени он носил имя Франтишека Пешека. Осенью, когда соседние дачи опустели, Прокоп ушел, чтобы не вызвать подозрений.

Мирек Билек тогда работал у Кирилла Медлена, электротехника из Свеправице, который имел также мастерскую в Праге в Виноградах. Поскольку все документы у Прокопа были в порядке, по соглашению с Медленом он поступил к нему на работу подсобным рабочим. Заодно Медлен и содержал его. В это время Прокоп возглавляет областную подпольную организацию Коммунистической партии в Праге. Организует рабочих на заводах, железнодорожных служащих на пражских вокзалах, создает ячейки среди интеллигенции и т. д. И все это при постоянном преследовании гестапо. В период гейдриховщины он скрывался у Сокола в Бржевнове. В это время гестаповцы оцепляли целые кварталы и производили обыски. Произвели обыск и у Сокола. Прокоп в последний момент вылез через окно и по водосточной трубе выбрался на крышу. Спрятался за трубой и пробыл там всю ночь. Утром тем же путем возвратился обратно. После ухода от Сокола Прокоп сменил еще несколько квартир.

Какое-то время Прокоп находился в Сливенце у Жидека, который имел там ресторан. У него Прокопа видела жена Франтишека Билека. При сменах квартир Прокоп попал в Винограды на Манесову улицу к Роубичеку, который, как выяснилось после войны, сотрудничал с немцами. Однажды, это было 7 ноября 1942 года, как раз в тот момент, когда Прокоп мылся, Роубичек куда-то ушел. Через несколько минут позвонили. Прокоп быстро оделся и через глазок в двери увидел гестаповцев. Бросился к окну. Дом был окружен. Гестаповцы тем временем выломали двери. Когда они ворвались в прихожую, Прокоп решил их перестрелять, но патрон застрял у него в стволе. То же самое произошло и у гестаповца. Прокоп рукояткой пистолета оглушил одного гестаповца, другого ударом сбил с ног и быстро спустился на первый этаж. Но здесь на него набросились шесть человек и, несмотря на ожесточенное сопротивление, связали. В тот момент они не знали, кого поймали — у Прокопа было удостоверение на имя Франтишека Голого, которым его снабдил Мирослав Билек, Дворник дома, в котором жили Билеки, некто Помогач, знал о Прокопе. В связи с раскрытием другой подпольной организации возникла опасность ареста, и поэтому Помогач ушел в подполье. Но пробыл там недолго. Однажды он сам пошел в гестапо и рассказал немцам все, что знал. На основе его показаний 4 июля 1942 года были арестованы жена Франтишека Билека Павлина, сын Мирек и дочь Власта — за оказание помощи разыскиваемому Франтишеку Прокопу.

Но и в Праге Прокоп не прекратил подпольной деятельности. Его подключили к Вацлаву Майкснеру, а через него — к подпольному ЦК КПЧ. По указанию Майкснера он регулярно, раз в две недели, ездил в Моравию, но, кроме того, поддерживал связь и с Якубом Билеком. Какие он еще выполнял задания — до сих пор не удалось установить. В Моравию он возил подпольную литературу, а обратно оружие. Он привез в Прагу в мастерскую Медлена в Виноградах чемодан, в котором находилось пятьдесят гранат и десять пистолетов с патронами. Они, видимо, были взяты из тайника в окрестностях Мистека. В Праге Прокоп также ходил с пистолетом, а в карманах якобы всегда имел около сотни патронов.

12 января 1943 года Мирослав Билек встретился с Франтой Прокопом в Панкраце. Прокоп был избит до такой степени, что не мог ходить. Поэтому его допрашивали прямо в камере. Чтобы Билек мог с ним встретиться, договорились, что санитар Маковичка, помогавший немецкому врачу при обходе больных, заболеет и вместо него к Прокопу пойдет Билек. Так оно и вышло. Поскольку врач не знал ни одного чешского слова, они смогли поговорить. На допросах, несмотря на пытки, Прокоп ничего не сказал, что подтвердилось в 1945 году на процессах гестаповцев и их тайных агентов. Тогда при встрече с Билеком Прокоп сказал, что из него ничего не выбили и не выбьют, чтобы и он все отрицал. Билек так и сделал.

Чтобы направить гестаповцев по ложному пути, Прокоп в тюрьме инсценировал помешательство. На первых порах это ему удавалось. Но позже к нему в камеру посадили провокатора, которому Прокоп через четыре месяца доверился. И снова начались страшные допросы. Прокопа перевезли в Богнице, где в марте 1945 года он умер. Такой была жизнь человека, которого пражское подполье знает под именем Павел.

5

Адамовский уже имел за плечами большой опыт работы. Работая в то время на руднике «Глубина», он собрал вокруг себя с начала оккупации широкий круг надежных людей, которые без лишних расспросов отдавали ему прибавки за воскресные смены. Это были консервы, сигареты и прочие вещи, необходимые подпольщикам. Он передавал их Ярке Кишовой, а та переносила все к Билеку. Как горняк-взрывник, он «экономил» динамит, а Кишова перевозила его членам группы. Но случилось так, что начальник почему-то стал тщательно проверять сводки о расходовании динамита, учетные карточки и т. п. Это явилось для Адамовского предостерегающим сигналом, и он вовремя перестал это делать. После этого Антонин Ланча поручил ему установить связь с подпольщиками в Остраве через связного «Моро». Первая их встреча состоялась в Остраве. Адамовский должен был узнать его по газете, засунутой в левый карман пальто, и сказать: «Привет!» Связной должен был ответить: «Привет, привет!» Эта встреча состоялась. В следующий раз они договорились встретиться у табачного ларька близ рудника «Соломон». В случае неявки остравского связного Адамовский должен был оставить записку у продавца в табачном ларьке, отца связного. Так Адамовский узнал, что он ведет переговоры с Яном Цвиржем, ставшим впоследствии одним из самых удачливых агентов гестапо в Остравской области. На следующие две встречи Цвирж не пришел, но каждый раз оставлял у своего отца записку для Адамовского. Позже Адамовский узнал, что Цвирж договорился с Франтишеком Конечны-младшим обокрасть магазин, в котором Конечны работал кладовщиком, продукты распределить частично среди подпольщиков в Остраве, частично отвезти во Фричевице для группы. Магазин действительно обокрали. Франта Конечны ушел в подполье. Однажды, когда Франта шел на свидание, его застрелили в Витковице гестаповцы. И Адамовского поджидали гестаповцы при выходе из рудника. Но ему удалось убежать.

Вот что он рассказывает о себе:

«Я отдавал себе отчет в том, что нахожусь на опасном участке работы и что даже ценой жизни не имею права попасться. Если бы меня схватили, мог бы выдать остальных, ведь методы гестапо известны. Поэтому решил, что не имею права попадаться. И, когда земля горела у меня под ногами, я скрылся».

6

Об этом тяжелом моменте рассказывает в своих воспоминаниях Олдржих Главаты:

«И Марию Чвандову мы предупредили о возможности ареста, поскольку она была очень активным членом подпольной организации: укрывала людей, доставала продукты, готовила. Кроме того, у нее было спрятано оружие и снаряды. Боясь, что, если она уйдет, гестаповцы замучают ее детей, она осталась дома, где ее и арестовали. Чвандова была моей теткой, и на другой день я пошел выяснить, что произошло. Я увидел разрушенный дом, распоротые перины, поломанную мебель… Сама Чвандова дома подверглась страшным мучениям, так как, несмотря на то, что у нее нашли некоторые вещи, отказывалась сказать, откуда они у нее. После тяжелых мучений была приговорена к смертной казни и казнена 1 сентября 1944 года.

7

Отчет о деятельности «Львицы» прилагается как свидетельский материал оправдательной комиссии в судебном разбирательстве дела Рудольфа Скларжа.

8

Более подробно об этой связи говорит Индржих Шиндел — тогдашний связной между указанными генералами и Климеком. Он привез из Праги в чемодане радиопередатчик, который впоследствии использовал для связи с другой группой.

9

Когда оба парашютиста (Пешел как организатор и руководитель, а Прохазка как радист) попали в семью Франтишека Питела, они обнаружили, что обстановка здесь не позволяет им ни остаться, ни передавать по радио сообщения.

И у Томаша не было места для обоих. Поэтому через неделю Рудольф Прохазка уезжает в Брно. Он выбрал этот город, потому что перед войной находился там на партийной работе и имел знакомых, а также потому, что в Москве перед отлетом получил адреса людей, проживающих в Брно, к которым должен был обратиться в случае необходимости.

Его путь в Брно был нелегким. Чтобы избежать проверок в поездах, он выбрал второстепенные железнодорожные линии. Из Остравы он отправился во Френштат под Радгоштем. Но едва он вошел в поезд, как был подвергнут проверке. Его положение ухудшало одно очень серьезное обстоятельство — у них с Пешелом были фальшивые документы, удостоверявшие, что они — высшие чиновники одной немецкой фирмы, для которой закупают сырье и машины в оккупированных странах, однако Прохазка не знал немецкого языка. Когда они были вместе с Пешелом, то с немцами всегда разговаривал тот. В этот раз в поезде немец, просмотрев документы Прохазки, задал ему несколько вопросов. Прохазка ответил несколько раз jawohl (совершенно верно), после чего проверяющий отдал ему честь и отошел.

В Брно он сразу отправился к своим знакомым. Позвонил в квартиру Блажены Шпачковой. Но ему открыла какая-то немка (как он узнал позднее, Шпачкова уже год находилась в тюрьме). То же самое повторилось и у Франтишека Штеурача.

Тогда он пошел по адресам, которые дали ему в Москве. Наученный горьким опытом, он шел не прямо по указанному адресу, а к соседям, объясняя это тем, что перепутал номер дома.

В первом случае соседка ему сказала, что женщина, которую он разыскивает, живет рядом и собирается замуж за офицера СС. Он пошел дальше — к какому-то чиновнику, работающему на железной дороге. Позвонил к нему и, едва успел произнести пароль: «Меня послал Гонза», как мужчина захлопнул дверь перед самым его носом.

Тут он вспомнил про зятя Шпачковой Худу. Этот человек предоставил ему убежище на несколько дней. Но там он не мог долго оставаться и ушел к одной женщине, муж которой уже полгода находился в тюрьме. Женщина оставила его у себя. Она работала через день. Поэтому, когда она была на работе, он не смел двигаться по квартире, так как боялся, как бы соседи не услышали шума.

Однажды, когда хозяйка была на работе, Прохазка случайно нашел в доме фотографию немецкого офицера. В тот момент, когда он размышлял, какое отношение имеет этот офицер к его хозяйке, кто-то позвонил у калитки. Прохазка осторожно приблизился к окну и через штору увидел офицера, фотографию которого он держал в руке. Немец несколько раз позвонил и затем ушел. Прохазка быстро уложил свои вещи и исчез. Он ушел к Антонину Гавлику, шоферу фирмы Шотола, сказав ему, что убежал из Германии. Гавлик же ему возразил: о нем-де всюду говорят, что он в Советском Союзе. Прохазка ушел от него к Йозефу Грушеку в Гусовице, а оттуда вынужден был податься в лес у Обран. Чтобы согреться, он выдувал дым из сигареты под расстегнутую рубашку.

Делать было нечего, Прохазка уехал обратно к Пешелу. Тому удалось найти для него убежище в риге у Жебраков из Гержманице. Там Прохазка пробыл около недели, пока не пришел Жебрак, который заявил, что Прохазка должен уйти.

В период пребывания его у Жебраков по указанию Пешела в Брно отправился Бедржих Томаш, учившийся там перед войной, с заданием обеспечить для Прохазки квартиру. Но эта поездка не принесла успеха. Так как других адресов в Брно у Прохазки не было, он решил уехать в Высочину к двоюродной сестре.

Итак, он снова направляется в Брно.

Перед самым Брно поезд облетело известие о том, что на вокзале будет производиться проверка багажа. Прохазка вез с собой в чемодане радиопередатчик. Когда поезд въезжал в Брно и замедлил скорость, он воспользовался этим и спрыгнул на ходу. Некоторое время подождал, а когда на вокзале установилось спокойствие, уехал в Высочину.

У своего родственника Алоиза Штербы, у которого в ригу был проведен электрический ток, Прохазка впервые связался с Москвой. Он сообщил только, где находится и какова общая политическая обстановка. Позже он установил связь с Йозефом Голечеком из Альбрехтице и другими людьми, работавшими на оружейном и других заводах. Они передавали ему сведения о выпуске продукции, которые он сообщал в Москву попеременно из Альбрехтице, Родкова и Дольни Рожинки. Через некоторое время он получил из Москвы известие о том, что Пешел не отвечает. Поэтому Прохазка поехал к нему в Остраву. У Пешела при прыжке с самолета испортился радиопередатчик, и прошло довольно много времени, прежде чем он нашел специалиста, который починил его. Пока Пешел не мог установить радиосвязь, он передавал сведения через Томаша Штербе, а Прохазка высылал их в Москву. Когда «выпал» Прохазка, все происходило наоборот. Это случилось при следующих обстоятельствах.

Каждый раз, когда Прохазка проводил сеанс радиосвязи из Альбрехтице, перед домом сидел Голечек или Голечкова ходила около дома с ребенком на руках. Но однажды немцы его «засекли». Это произошло между часом и двумя часами ночи. Прохазка как раз принимал сообщение из Москвы. Хотя он и услышал с другого конца деревни лай собак, но не придал этому значения, так как была сильная гроза. Примерно через 20 минут он услышал внизу голоса немцев, крики, ругательства. Он успел еще свернуть донесения, коды и с пистолетом в руке сошел по лестнице в прихожую. В суматохе в темноте ему удалось пробраться в хлев, оттуда он намеревался проскочить за ригу в поле. Но около риги сидели несколько гестаповцев и освещали дом прожекторами с разных сторон. Прохазка решил выдать себя за одного из них — что ему еще оставалось делать! Спокойно вышел на середину двора. Медленными шагами направился к углу риги. Однако гестаповец, навстречу которому он шел, посветил на него, и Прохазке пришлось применить оружие. Выстрелил прямо по прожекторам. Кто-то вскрикнул — это Прохазка застрелил одного из гестаповцев. Он побежал за ригу. Поднялась паника. Стрельба слышалась со всех сторон. Прохазка взобрался на забор. За спиной раздалась очередь из автомата, и пули пролетели у него над головой. Он сделал вид, что упал с забора, сраженный пулей. Затем он выбрался на полевую дорогу в ложбине и побежал в соседнюю деревню к Когутнику, который, как руководитель связных, знал всех сотрудников. Он быстро захватил его с собой. Когда они отошли от дома метров на двести, туда примчались гестаповцы.

Ареста других сотрудников Прохазка не боялся. Когутник был с ним, а его помощники не знали друг друга. Утром Прохазка наткнулся в лесу на Йозефа Голечека и узнал, что тот, вместо того чтобы ночью караулить около дома, ушел спать. Не будь этого, Прохазка смог бы вовремя скрыться, захватив и радиопередатчик.

После того как немцы «засекли» деревню, они подошли к одному дому, допрашивали и били людей около 20 минут, пока не узнали, что в доме нет электричества. Только после этого они пошли к дому Голечека.

Радиопередатчик попал в руки немцев. Голечек просил Прохазку расстрелять его за это. (Здесь необходимо сделать оговорку: увидев, что в доме немцы, Голечек пробрался в темноте в мансарду, чтобы предупредить об этом Прохазку. Но уже не застал его там. Тогда он зарыл радиопередатчик в зерно, которое сушилось на полу. Затем прыгнул со второго этажа в сад и благополучно добрался до леса.)

После бегства из деревни все трое остались поблизости от нее, чтобы знать, что делают немцы, и вовремя реагировать на их действия. Немцы на другой день стали косить незрелые хлеба в поле, так как один из гестаповцев уверял, что ранил Прохазку и тот не мог уйти далеко.

Оставшись без радиопередатчика, Прохазка передавал Пешелу сведения через старого Франтишека Штербу. Со временем ему удалось создать партизанскую группу, которая действовала на Чешско-Моравской возвышенности под названием «Прокоп Голый». Он сам руководил ею вплоть до освобождения.

10

В архивном материале, составленном после войны» указаны две даты проведения диверсии у Границе на Мораве, а именно 6 и 13 мая 1944 года. Это может привести к справедливому предположению о том, что были совершены две диверсии. Однако, скорее всего» дело обстояло так: заряд был установлен 6 мая, а из-за ненадежности взрывателя взрыв произошел только 13 мая 1944 года.

11

Алоиз Ледвина ранее был руководителем социал-демократической молодежи, вступил в подпольную КПЧ, активно боролся с фашистами. После ареста его подвергли бесчеловечным пыткам в опавском гестапо, он не выдал никого из своих товарищей. Гестаповцы приговорили его к смертной казни, но и это его не сломило, в последние минуты жизни он запел «Интернационал».

12

В то время уже были созданы подпольные партийные организации далеко за пределами Штрамберка.

Подпольный комитет в Либгошти был избран еще в 1938 году по инициативе Отты Кубина, который вначале и являлся его председателем. После него организацией руководил немецкий коммунист Альфред Барабаш.

Многочисленная партийная организация имелась в Копршивнице. Ею руководил Томашек.

Во главе подпольной организации КПЧ в Пршиборе стоял Отто Кубин, а после его ареста Рудольф Байер.

Были созданы подпольные партийные организации во Фричевице, Катержинице, Трнавке и в других местах. Все они развернули активную деятельность.

13

Ярослав Яшек сагитировал нескольких молодых рабочих с завода «Татра» принести оттуда красную краску и кисти и в течение одной ночи нарисовать на штрамберкских домах пятиконечные звезды, серпы и молоты и написать буквы VČSR[3].

14

После приобретения опыта работы подпольный комитет КПЧ дает различные поручения и комсомольцам. Так, членские взносы и взносы в счет «Красной помощи» собирал Йозеф Майда, военную подготовку проводил Зденек Гикел, оружие для группы добывал и ремонтировал Карел Яшек-сын.

15

В это время областное руководство партии в Остраве предприняло все возможное для оснащения районных и некоторых местных организаций пишущими машинками, множительными аппаратами, бумагой, типографской краской и т. п. Это было сделано для того, чтобы облегчить работу типографии областного руководства, которая была не в состоянии выпускать такое количество листовок, которое требовалось для всей Остравской области. Теперь районные организации могли выпускать листовки на местах, вовремя реагировать на каждое событие у себя в районе, оказывать более непосредственное влияние на население. Кроме того, уменьшалась опасность арестов при перевозке подпольной литературы.

16

Комсомольцы взялись за выполнение заданий с большим задором. Были повреждены механические ножницы. Зденек Гикел всадил в них топор и вывел их из строя на неделю. Немцы допрашивали Гикела несколько раз, били, но не смогли доказать его вину и отпустили. В прессовом цеху Ярослав Яшек и Зденек Гикел разрезали кожаные приводные ремни. Так как запасные ремни найти было очень трудно, машины на некоторое время вышли из строя. Вскоре после этого в землезаготовительном отделении они разрезали восемь ремней на ленточных конвейерах. Эти же двое повредили электрические кабели в каменоломне Котоуч. Яромир Шмаглик выводил из строя станки и выливал смазочное масло в канал. По вине Владимира Шмаглика на заводе «Роттер» в Новом Йичине сгорели два электродвигателя.

17

Августин Гикел дал группе пистолет с патронами. У Райноха был свой пистолет. Кроме того, члены группы получили от Адольфа Сохи два пистолета, от Мирослава Лацины два пистолета, от Зденека Мерты два пистолета, от Йозефа Шимы один пистолет, от Йозефа Бранштетра один пистолет, от лесника Чижека дробовик и пистолет. Оружие это было разного типа и калибра. Патронов не хватало. По свидетельству Ярослава Сопуха, комсомольцы в момент раскрытия группы и бегства от гестапо имели следующее оружие: Ярослав Яшек — пистолет «Збройовку» калибра 9 мм, Йозеф Вержмиржовский — австрийский пистолет калибра 9 мм «Штайр» образца 1912 года, Зденек Гикел — пистолет «Вальтер» калибра 6,35 мм, Ярослав Шмаглик — «Раст Экс Гассер» калибра 8 мм, Владимир Райнох — пистолет калибра 6,35 мм, Ярослав Сопух — пистолет калибра 6 мм, Мирослав Яшек — пистолет калибра 6,35 мм.

18

После этого случая Цвирж понял, что здесь его уже знают как тайного агента, и поэтому попросил криминального советника Козловского перевести его временно на работу в Брно, до тех пор пока его забудут в Остравской области. Просьбу его выполнили. В Брно он действовал как тайный агент под именем Ян Бразда. В 1944 году подал заявление о принятии его в СС. Его не приняли только потому, что гестапо не хотело потерять одного из своих самых лучших тайных агентов. Гестаповские методы он освоил быстро, арестованных подпольщиков жестокими пытками вынуждал к признанию. По его вине осенью 1944 года была арестована советская подпольщица Мария Бобырева. После своего ареста она формально дала обязательство сотрудничать с гестапо, чтобы вырваться на свободу и продолжить подпольную работу. В 1945 году Цвирж понял, что немцы проиграли войну, и начал сотрудничать с Марией Бобыревой и Петром Бутузовым, помогая им всячески. Но об этом узнало гестапо, и 6 марта 1945 года Цвирж был арестован и подвергнут допросу. Об этих двух подпольщиках он тоже все рассказал. Гестапо держало его в тюрьме вплоть до освобождения Чехословакии Красной Армией.

На допросе уже после освобождения страны от оккупантов Цвирж все это признал. Было доказано, что с 1942 по 1945 год он выдал гестапо не менее трехсот человек, из которых тридцать четыре человека было казнено по его вине.

19

Следует объяснить причины, побудившие Мирослава Яшека к побегу. Для этого придется вернуться назад. В марте 1942 года в остравское гестапо поступило донесение о краже в штрамберкской каменоломне ящика со взрывчатыми веществами и запального шнура длиной в несколько сот метров.

Около 50 килограммов этой взрывчатки тогда вместе с Владимиром Гоффманом похитил Мирослав Яшек (сначала он прятал ее дома, потом в заброшенной каменоломне, где под воздействием атмосферных влияний она пришла в негодность). Об этом поступке Яшека узнал и Войта Вержмиржовский, впоследствии арестованный: гестапо. Поэтому при арестах 18 февраля 1943 года вместе с остальными убежал и Мирослав Яшек, хотя он и не был членом подпольной группы и в то время не подозревал об ее существовании. Так он попал в группу «Штрамберкских партизан». Из гор в деревни регулярно высылались связные — за продуктами. И каждый раз Мирослав Яшек вызывался идти добровольно. Вскоре партизанам бросилось в глаза, что каждый поход Яшека в деревню сопряжен с какой-нибудь пропажей у партизан. Поэтому в один из следующих походов, в который Яшек опять пошел добровольно, с ним был послан Зденек Гикел для наблюдения за ним. Гикел подтвердил подозрение: действительно, Яшек подбивал и того на кражу.

Яшека связали и хотели расстрелять. Но раздались голоса о том, что группе трудно будет потом, после войны, обосновать эту казнь. Поэтому, когда Яшек дал слово, что в дальнейшем будет вести себя безупречно, Гикелу позволили проводить его к родственнику, где имелось укрытие. Но Мирослав Яшек пробыл там лишь несколько дней. Жажда приключений гнала его дальше. Он и его брат Эвжен познакомились с двумя английскими военнопленными, работавшими в то время на цементном заводе, и вместе с ними решили бежать в Словакию. Эвжен уехал в Рожнов под Радгоштем, где должен был ожидать их с машиной. Мирослав Яшек ночью привел военнопленных к себе домой. Дал им переодеться в одежду, которую перед этим украл у трактирщика Найвара. И в ту же ночь они отправились в Рожнов под Радгоштем. С ними пошел и Зденек Гикел, который должен был убедиться в том, что они перешли границу, и возвратиться в группу. Перед самым уходом к ним присоединился и Владимир Гоффман, который после ухода штрамберкцев в горы укрывался у знакомых, так как гестапо его тоже разыскивало за кражу взрывчатки. В Рожнове под Радгоштем Эвжен ждал их с грузовой машиной, на которой они на другой день уехали к словацкой границе (перед отъездом от них отделился Гоффман, не веривший в успех этого предприятия. Он возвратился в Штрамберк, где укрывался дальше).

Когда они доехали до плотины на Горни Бечве, шофер отказался ехать дальше. Поэтому они продолжили путь пешком. Примерно через два километра ходьбы их обогнала легковая машина, из которой вышли четверо штатских с пистолетами в руках. Братья Яшеки и англичане немедленно подняли руки. Зденек Гикел, следовавший на некотором удалении за этой группой и видевший, что произошло, побежал к ближайшему лесу. Гестаповцы, проводившие проверку на шоссе, открыли по нему стрельбу, но не попали. Тех четверых арестовали и отвезли в Билу, в гестапо для допроса. На другой день их перевезли в Остраву, где Мирослав Яшек поступил на службу в гестапо как тайный агент. Он получил кличку Руда МО-50, месячное жалованье 600—1000 крон и специальные прибавки в размере 2000—3000 крон. У него было личное оружие и фальшивые документы.

Первое, что он сделал после этого, — выдал бункер штрамберкских партизан в истоке реки Йичинка в Яворнике. В этой акции приняли участие десять чиновников гестапо из Остравы и рота немецкой охранной полиции. Гестаповцев вел к бункеру Мирослав Яшек. Но бункер они нашли пустым, лишь на доске было написано: «Ушли 1 мая».

В течение своей службы в гестапо Яшек выдал лесника Кржижека, семью Ручека из Горни Бечвы, оказался виновным в аресте учителя Юржичека, помогавшего партизанам, Владимира Гоффмана, который укрывался в Штрамберке и пришел к нему за советом. Он же привлек его к работе в гестапо в качестве тайного агента. По вине Яшека были взяты под стражу Эдуард Горкел, пекарь Лацина из Копршивнице, который дал ему пистолет и хлеб для партизан. Вместе с Гоффманом они выдали Франтишку Гыклову из Штрамберка, у которой укрывались Ян Найвар и Ян Сырек. Далее гестапо бросило Мирослава Яшека против партизан в районе Бечвы, Рожнова под Радгоштем, Вельке Карловице и Нового Грозенкова. Он выдал трактирщика на Мартиняке Кубана, Якша из Горни Бечвы и многих других.

Когда Яшек уже ничего не мог выследить в районе Штрамберка, так как люди подозревали его в сотрудничестве с гестапо, его перевели в бронецех на Витковицком металлургическом заводе, где он следил за тем, что готовится против немцев.

Яшек привлек к сотрудничеству с гестапо своего брата Эвжена и Владимира Гоффмана и других людей. Предавал, крал вещи и продовольственные карточки, которые затем продавал, В результате предательской деятельности Яшека и его подручных в тюрьму было брошено восемьдесят шесть человек, из них двадцать шесть казнено.

20

Результаты деятельности первых двух партизанских групп в этот период нельзя назвать блестящими, им важнее всего было уберечься от гестаповцев. Но само их существование оказывало большое влияние на население, и в первую очередь на подпольщиков, так как те знали, что в случае опасности им есть куда уйти. Летом 1943 года подпольная группа из шести коммунистов Либгошти и Рыби вынуждена была уйти в лес. Командиром этой группы партизан стал председатель подпольной организации партии, немецкий коммунист Альфред Барабаш. Непрерывно преследуемая гестапо группа ушла из либотинских лесов в Словакию к Макову с целью соединиться с какой-нибудь более крупной партизанской группой. После двухмесячных безрезультатных поисков она возвратилась обратно. Зимой 1943—1944 года нашла убежище у Рудольфа Бока в Седлнице. Затем снова ушла в лес, укрываясь от гестапо и его агентов.

Командиром группы стал Йозеф Шенк, так как Барабаш заболел туберкулезом и водянкой. Его состояние быстро ухудшалось. 7 ноября 1944 года его вынуждены были принести на носилках домой. Жена прятала его даже от маленькой дочери. Он умер незадолго до освобождения и был похоронен тайно в саду своего дома.

В январе 1945 года много советских военнопленных бежало из эшелонов, в которых их перевозили на запад. Для предотвращения арестов наших граждан, укрывавших их, партизаны уводили их в лес. Например, только рыбская группа увела в свои лесные укрытия двадцать человек.

Вместе с ними партизаны затем нападали на небольшие немецкие транспорты, отступавшие перед советскими войсками. В завершающей фазе они сражались в боях за освобождение окрестных деревень бок о бок с Красной Армией.

21

Двум партизанам не удалось спрыгнуть, и они остались в доме. Это были Катя Лысенкова и самый молодой член группы, шестнадцатилетний Йозеф Станислав. Они оказались почти в безнадежном положении, но благодаря редкостному стечению обстоятельств им удалось спастись. Расскажем об этом случае более подробно.

Станислав уже готовился к прыжку, но в спешке шагнул рядом с балкой, по которой шел к отверстию в крыше, провалился через гнилой потолок и остался лежать без сознания на бетонном полу. После отступления группы немцы проникли в дом и подвергли допросу семью Лапача. Развели огонь на дворе и стали мучить самую младшую дочь Лапача, пытаясь узнать, куда ушли партизаны, где у них еще бункеры и т. п. Затем начали допрашивать мать, дочерей Милену и Аничку и старшего сына Яна Лапача. Отцу удалось убежать. Услышав крики, шум и плач, Станислав пришел в себя, быстро поднялся по оконной решетке и по балкам на чердак, где нашел Катю, которая при перестрелке пряталась на квартире Лапачей. Когда немцы ушли и наступила минута затишья, она пошла к своим на чердак. Так как там уже никого не было, она спряталась за дымоход и ждала, что будет дальше.

Выходить из дома было нельзя, и оба укрылись между балками перекрытия. В этой щели в густом слое сажи они пролежали двадцать два часа. В следующую ночь им удалось незаметно пройти в село Рыби, где Йозеф Станислав достал у подпольщика Бартоня одежду и еду на двоих. Через два дня они снова были: в партизанской группе.

22

Райнох и Станислав после ухода из зубержских лесов в свою группу уже не вернулись. Узнав от Мертика о перестрелке с немецким таможенным полицейским, они не пошли обратно, предполагая, что граница после инцидента будет сильно охраняться. Они решили уйти в Одерские горы, где в Спалове у Станислава был кум, кузнец Шима. С августа 1943 по май 1944 года Райнох и Станислав прятались у него. В мае ушли в местные леса и там выкопали себе бункер. 12 августа 1944 года они застрелили немецкого лесничего, члена штурмовых отрядов, который хотел задержать их у потока при стирке рубашек (за поимку этих партизан было обещано вознаграждение в 10 тыс. рейхсмарок). В лесах начался тщательный поиск, и Райнох со Станиславом снова ушли к Мертику в надежде соединиться со своей группой. Им не удалось это, и через несколько дней они опять вернулись в спаловские леса.

В период, когда они пытались связаться со своими, в лес ушли пятеро спаловских граждан, с которыми они соединились. В течение зимы 1944—1945 годов к ним присоединились двое русских летчиков, сбитых немцами, четверо русских военнопленных и один англичанин из каменоломни Якубчевице. В этом составе группа не раз нападала на немецких солдат, которые рыли траншеи в этом районе. Ее преследовали штурмовые отряды по всем Одерским горам. Диверсионную деятельность она вела до самого конца войны. В середине апреля 1945 года Йозеф Станислав с англичанином ушли в Словакию. 20 апреля они вступили в партизанскую группу «За родину» капитана Красной Армии Гарницкого. В составе группы они пробыли до конца войны. Владимир Райнох 12 мая 1945 года вернулся с Одерских гор в Штрамберк.

Лапач и Гикел получили сообщение Яшека о временном роспуске группы и укрылись у Кета в Копршивнице. Но были кем-то выданы, и однажды зимой дом окружили гестаповцы. Партизаны в перестрелке тяжело ранили двух гестаповцев, прорвались через окружение и укрылись в одинокой риге. Но так как они убегали босые и оставляли на снегу кровавые следы, то привели преследователей к своему убежищу. В перестрелке Гикел был ранен, упал с сеновала на молот и потерял сознание. Немцы вылечили его, а затем казнили. Лапач застрелился в риге.

23

На взрывчатые вещества группа напала случайно. В одну из февральских ночей Яшек с двумя другими партизанами провожал в парашютистскую группу Николая Кузьмина в Сантов шестерых советских военнопленных, которым удалось бежать. Когда они переходили поле, услышали рокот моторов, и через несколько минут над ними появился силуэт самолета. Кто-то из военнопленных заявил, что это советский самолет. Тогда люди замахали ему зажженными электрическими фонариками в знак приветствия. Самолет закружился над ними и через несколько минут сбросил на землю парашют с большим мешком, в котором были гранаты, патроны, взрывчатка и взрыватели, а также стеганые куртки, сухари, сигареты и т. п. Эту взрывчатку и использовали для диверсии на железной дороге.