Ночные мстители

«ШТРАМБЕРКСКИЕ ПАРТИЗАНЫ»[2]

Незадолго до роспуска Коммунистической партии Чехословакии 4 октября 1938 года в Праге состоялось заседание Центрального Комитета. Исходя из конкретной международной и внутриполитической обстановки и возникшей экспансии фашизма, он в своем постановлении наметил новую линию работы партии. Поэтому КПЧ, после того как правительство Берана запретило ее деятельность, смогла организованно перейти на нелегальное положение, чтобы в новых, более сложных условиях и дальше разоблачать капитулянтские намерения буржуазии, предостерегать народ от фашистской опасности, всеми средствами бороться за единство рабочего класса и всего народа.

Центральный Комитет Коммунистической партии Чехословакии, сознавая опасность, которая грозит стране со стороны гитлеровской Германии, начал заблаговременно размещать кадры на решающих участках партийной работы. После образования подпольного центрального комитета начали создаваться областные руководства на всей территории Чехословацкой республики. Областные руководства создавали затем хорошо законспирированные районные и заводские организации, способные вести активную организационно-политическую работу в подполье.

В этой обстановке чешские земли были оккупированы фашистскими войсками. Это привело к перегруппировке кадров, так как многие известные коммунисты по решению партии скрылись за границу. На их места были назначены новые работники, способные выполнять задания партии в новой обстановке. В короткий период партии удалось создать разветвленную подпольную организацию.

КПЧ с самого начала нацистской оккупации хорошо понимала значение движения Сопротивления в Чехословакии и поэтому все свои усилия направила на то, чтобы убедить широкие массы населения в необходимости активной борьбы против оккупантов.

Областное подпольное руководство в Остраве смогло довольно быстро создать новые и укрепить уже существующие подпольные организации не только в районе Остравы, но и в районе Тешина и в районе Опавы, который входил в то время в так называемые Судеты.

Областному подпольному руководству в Остраве подчинялась и штрамберкская подпольная организация партии, созданная в 1941 году местными коммунистами. Под руководством комитета этой организации был образован и успешно действовал вплоть до освобождения отряд революционной коммунистической молодежи, который после ухода в горы стал называться «Штрамберкские партизаны».

На основе Мюнхенского соглашения, которого добился Гитлер в отношении Чехословакии при полном согласии ее западных союзников, немецкие войска должны были оккупировать пограничные области Чехословацкой республики, в которых преобладало немецкое население.

Однако фашистская Германия нарушила это соглашение, оккупировав 10 октября 1938 года и часть Новойичинского района с городом Штрамберком, где немцы были в абсолютном меньшинстве. С целью создать впечатление, что население ждет прихода немецких оккупационных войск, на площадь из окрестностей были свезены немцы, главным образом дети, которые приветствовали «освободителей от чешского гнета».

Сразу после оккупации этой части района Коммунистическая партия была вынуждена перейти на нелегальное положение. Организованная деятельность временно прекратилась, так как немецкая жандармерия и гестапо арестовали видных работников партии и отправили их в концентрационные лагеря либо по крайней мере уволили с работы, чтобы они не могли оказывать влияния на рабочих. Некоторых вынудили дать подписку в том, что они отказываются от какой-либо политической деятельности, направленной против рейха. В случае неповиновения их ожидала смертная казнь. За старыми членами партии был установлен надзор, они должны были регулярно являться в жандармские участки.

В конце 1941 года вокруг менее известных коммунистов, имен которых немцы не знали, начали организовываться подпольные комитеты партии. Сначала они руководили организационно-политической работой среди рабочих, а позднее и открытой борьбой против фашистских оккупантов.

Члены других политических партий, убеждаясь в том, что только подпольная Коммунистическая партия Чехословакии ведет последовательную борьбу против оккупантов, вступали в сотрудничество с ней, в ее ряды, чтобы вместе бороться за свержение нацистского режима. Под руководством партии из них вырастали самоотверженные борцы Сопротивления. В Штрамберке это были Алоиз Рандысек, Карел Яшек, Алоиз Ледвина и другие{11}.

После образования комитета в Штрамберке и его окрестностях значительно усилилась организационно-политическая работа партии. Среди рабочих начали активно распространять нелегальную литературу. «Руде право», «Правду», «Розсевачку» и другие журналы и листовки провозили из Остравы Ченек Пикулик, Рудольф Томашек, а позднее Фердинанд Голуб.

Областное техническое руководство КПЧ в Остраве доставляло литературу и листовки в условленные тайники, откуда связные переправляли их в районные, городские и заводские организации всей области. Например, на завод «Татра» материалы попадали следующим образом. Антонин Крауз из Копршивнице передавал их Йозефу Врбице из Мниши, работавшему на этом заводе. Врбица приносил их Алоизу Рандысеку, отвечавшему за их распределение на месте, последний передавал их разными способами рабочим. Делал он это так, чтобы люди не знали, от кого они получают нелегальные материалы. Максимальная осторожность и осмотрительность были здесь совершенно необходимы. Гестапо, обнаружив листовки, не могло проследить, кто и откуда их привозит и раздает.

Подпольная печать оперативно реагировала на международные и внутриполитические события, правдиво их освещая. Она в значительной мере притупляла острие нацистской пропаганды, кичившейся тогда временными успехами немецких войск на фронтах, укрепляла веру в конечную победу над фашизмом и давала конкретные указания по проведению подпольной партийной работы.

Не только через печать, но и другими доступными средствами КПЧ мобилизовывала широкие слои населения на борьбу против фашизма, на проведение саботажа и диверсий, на выступление против ненавистного врага с оружием в руках.

Штрамберкские коммунисты уделяли большое внимание агитационно-политической работе среди рабочей молодежи. Снабжали молодых рабочих книгами, среди которых были «Капитал» Маркса, роман Островского «Как закалялась сталь», «Цемент» Гладкова и другие, спасенные от уничтожения штрамберкским библиотекарем Карелом Яшеком. Рабочие получали также нелегальную партийную литературу, различные листовки и другие агитационные материалы.

Работа коммунистов среди молодежи — серьезная заслуга штрамберкской партийной организации. Они сумели вырастить из молодежи убежденных борцов против фашизма, которые даже в самые тяжелые времена не теряли веры в победу.

Ченек Пикулик, железнодорожник в Копршивнице, начал вовлекать в подпольную работу пожилых товарищей. Это началось очень незаметно. В один из холодных сырых осенних вечеров 1941 года он пригласил Алоиза Рандысека и Густава Гикела к Карелу Яшеку в библиотеку. Они прошли в читальный зал и там погрузились в чтение газет, сообщавших о новых победах вермахта на фронтах, ожидая, когда разойдутся остальные посетители. Оставшись одни, они стали обсуждать возможности подпольной работы и решили образовать подпольный комитет партии.

Таких встреч было несколько. В июне 1942 года по инициативе Ченека Пикулика состоялась встреча на Белой горе у Штрамберка, где был создан подпольный комитет КПЧ в Штрамберке{12}. В него вошли Алоиз Рандысек, Карел Яшек, Ладислав Найвар, Владимир Райнох, Густав Гикел и Алоиз Ледвина. По предложению Карела Яшека председателем избрали Ченека Пикулика.

На этой встрече было решено также создать из рабочей молодежи, уже проведшей первую операцию{13}, комсомольскую организацию, руководство которой возложили на Владимира Райноха, Алоиза Ледвину, Ладислава Найвара и Алоиза Рандысека. Необходимо сказать, что молодежь не дожидалась указаний и начала проводить различные мелкие операции по собственной инициативе.

Итак, первая комсомольская организация в Штрамберке была образована в июне 1942 года и состояла из двух групп, так называемой верхней — «городской» и нижней — «козинской».

Верхней группой руководил Ярослав Яшек. В нее входили Зденек Гикел, Карел Яшек, Йозеф Майда, Йозеф Станислав и Милан Губеняк.

Во главе нижней группы стоял Адольф Сопух. В нее входили Фердинанд Голуб, Войтех Вержмиржовский, Яромир Шмаглик, Богуслав Мелчак, Ярослав Бартонь, Франтишек Урбан, Ян Найвар и Франтишек Бар{14}.

Первой задачей, поставленной комсомольцам комитетом подпольной организации, было выкопать бункер, который мог бы служить убежищем для инструктора, ведущего занятия по военной подготовке, а кроме того, для работы по размножению листовок{15}.

По предложению Пикулика было решено построить убежище недалеко от штрамберкского вокзала в заброшенной постовой будке, стоявшей рядом с водонапорной башней, из которой брали воду для локомотивов. Так как сам Пикулик работал на вокзале, он мог вовремя предупредить ребят о том, когда подъедут локомотивы для пополнения воды, и о другой опасности.

Начали работу, но примерно через три недели рытья на глубине 180 сантиметров появилась грунтовая вода. Дальнейшие работы были прекращены, а яму, чтобы она не привлекла внимания, засыпали.

Однако бункер был необходим. Партийную организацию из Остравы известили о сроке поставки двух ротаторов, за которыми нужно было ехать на вокзал во Френштат под Радгоштем. Комсомольцы получили задачу срочно предпринять новую попытку и построить надежное убежище в другом месте.

В июне 1942 года комсомольцы начали копать бункер под мостиком через речку Седлничка, которую местное население называет также Цедрон либо Гроссманка, за бетонной дамбой. Чтобы ускорить дело, комсомольцы работали даже ночью. Группы трудились поочередно, до полуночи убежище строила горная группа, а с полуночи долинная, затем наоборот, в зависимости от того, в каких сменах были заняты люди на заводе. Работали по пять-шесть человек, вырытую землю носили в мешочках к речке туда, где были размыты берега. Это была изнурительная работа.

Несмотря на все старания комсомольцев, работа продвигалась вперед очень медленно. Ведь стоило лишь где-либо вдали мелькнуть силуэту человека, как по знаку дозорного прекращалось всякое движение до тех пор, пока тень проходящего не исчезала в темноте.

И все-таки задача была выполнена. Примерно за пять месяцев проделали ход длиной 8 метров, высотой 80 сантиметров и шириной 70 сантиметров. Затем его расширили до необходимых размеров. Из этого помещения шел другой ход длиной 12 метров, заканчивавшийся запасным выходом и предназначавшийся на случай, если будет обнаружен первый бункер. Помещение имело двери. Расстояние между дверьми составляло 3 метра, ширина 2,5 метра, высота 1,7 метра. Потолок представлял собой слой плотной глины толщиной 70—100 сантиметров, на верху в этом месте росли две липы. В бункер входили — чтобы уничтожить следы — прямо из воды. Итак, убежище было готово и могло использоваться по своему назначению.

В работе коммунистов наметились первые успехи. Росла активность рабочих, что проявлялось прежде всего в росте диверсионной деятельности на заводах (порча машин, электродвигателей, приводных ремней, приведение в негодность смазочных масел), в понижении производительности труда и ослаблении трудовой дисциплины. Главные усилия коммунистов были направлены на копршивницкую «Татру», которая по своему значению была для немецкой военной машины самым важным заводом в области. Коммунисты, работавшие в Татровце, получили партийное задание — максимально ослабить производительность труда на этом заводе.

Большую роль сыграли в этом и штрамберкские комсомольцы; они распространяли подпольную партийную литературу, листовки, проводили диверсии. Конкретные задания комсомольцам передавал Ченек Пикулик{16}.

Вскоре комсомольцы начали интенсивную подготовку к вооруженной борьбе с оккупантами. Надо было приобрести оружие. Один пистолет они добыли, напав на немца. Кроме того, начали получать оружие от надежных людей{17}.

Фашисты вскоре поняли, что действует какая-то организация. Чтобы уничтожить ее, они решили с помощью своих агентов проникнуть в подпольные комитеты партии.

В Остраве в ряды подпольщиков пробрался тайный агент гестапо Йозеф Когутек. По его вине в Остравской области последовали массовые аресты. Гестапо напало на след подпольщика Йозефа Бернарда, который держал овощную лавку в Остраве-Витковице на Пограничной улице. На квартире Бернарда имелся тайник. Сюда приезжали связные за нелегальными газетами «Руде право», «Правда» и листовками, которые они затем развозили по организациям. Бернард, между прочим, доставлял все нелегальные материалы и в Штрамберк. Связных там было двое. Один, Фердинанд Голуб, член комсомольской группы, ездил из Штрамберка в Остраву; другой, Ян Цвирж, осуществлял обратную связь — Остравы, краевого руководства, с Штрамберком и некоторыми другими организациями. Оба, Голуб и Цвирж, в то время учились в Витковице в промышленном училище.

В начале декабря 1942 года гестаповцы Вагнер и Беккер арестовали Бернарда. При обыске его квартиры они нашли предметы, свидетельствующие об его участии в подпольном движении: приспособления для размножения нелегальных материалов и уже отпечатанные листовки, подготовленные к отправке.

В этой обстановке Вагнер решил подождать в лавке, не придет ли кто-нибудь из связных за подготовленными материалами. Связанного Бернарда гестаповцы положили в соседнюю комнату, а сами расположились в темной кухне. И ждали не напрасно. В лавке удалось арестовать давно разыскиваемого ими подпольщика Богумила Стрнадла. Едва его успели связать, как кто-то снова постучал в окно. Это был Цвирж. При аресте он трусливо стал упрашивать гестаповцев не надевать ему наручников. Заявил, что, раз все проиграно, он обещает рассказать обо всем, что ему известно. Чтобы спасти себе жизнь, он согласился работать на гестапо. Он рассказал все, что знал о подпольном коммунистическом движении в Остравской области, о его связи с Брно и Напаедла, где он тоже работал связным. Сообщил о некоторых других фактах, раскрытие которых подвергло непосредственной опасности жизнь нескольких десятков подпольщиков. Он выдал и штрамберкских коммунистов. Выдал Фердинанда Голуба, который был арестован 17 декабря 1942 года. Рассказал о том, что встречался со штрамберковцами во Френштате под Радгоштем на вокзале, что передал им ротаторы, листовки, бумагу и инструкции по организации собственной типографии.

Цвирж перед арестом вместе с подпольщиком Эмерихом Амброжем привез во Френштат под Радгоштем два ротатора, листовки, бумагу, передав все Владимиру Райноху и Ярославу Яшеку, которые пришли за всем этим на вокзал. В то время он кроме всего прочего передал и инструкцию областного руководства относительно дальнейшей работы. Он и это выдал. К счастью, он не знал фамилий товарищей, принимавших материалы.

Остравское гестапо поняло, что в лице Цвиржа оно имеет полезного помощника, который в будущем может очень пригодиться, так как он пользовался доверием среди подпольщиков как связной областного руководства партии в Остраве, поэтому оно решило привлечь его к работе в качестве тайного агента. Так в декабре 1942 года в картотеке гестапо появилось новое имя «Ганс» с учетным номером МО-106. Цвирж получал зарплату 600 крон в месяц и премию за каждого человека, которого выдавал.

Итак, Цвирж сразу же после своего ареста, то есть с 5 декабря 1942 года, начал работать в качестве тайного агента. Сначала он был брошен на раскрытие коммунистов в Трнавке, Катержинице, Фричовице и Штрамберке.

Вскоре начали сказываться результаты его работы. 25 января 1943 года гестаповцы Вагнер, Беккер и Гейнце арестовали члена молодежной группы Войтеха Вержмиржовского из Штрамберка. Вержмиржовский был в то время болен, и Вагнер с целью выведать у него некоторые подробности о подпольной работе представился как контролер страхкассы. Когда же его замысел не удался, он отказался от маскировки и арестовал Вержмиржовского.

Многие люди, работавшие в подполье, были убеждены, что в случае ареста они ни в коем случае не сознаются. Однако они не знали, что такое «усиленный допрос» в гестапо. Некоторые из них, подвергнувшись ему, не выдержали. В том числе и Вержмиржовский. Не выдержав истязаний на допросах, он указал место, где были спрятаны ротаторы и бумага. Гестаповцы поехали с ним к сторожке на вокзале и действительно нашли эти предметы в канаве.

С помощью тайных агентов, проникших в подпольную организацию партии в Остраве, в начале 1943 года и даже еще в конце 1942 года гестапо удалось обнаружить следы подпольщиков. Гитлеровцы решили ликвидировать партийные организации.

Однако им не удалось осуществить свой план так, как хотелось. Часть коммунистов скрылась, присоединившись к тем, которые уже находились в подполье. Так, в окрестностях Фричовице возник один из первых партизанских отрядов в тогдашнем протекторате. Его командиром был старый коммунист Якуб Билек.

Невыносимыми допросами и мучениями гестапо добывало сведения о новых подпольщиках. Так было и в Штрамберке. Оккупанты проведали, что руководителем молодежной группы здесь является Владимир Райнох. И 25 января 1943 года у ворот завода «Татра» в Копршивнице появилась машина с Вагнером, Беккером и Людвиковой. Они приехали арестовать Райноха. Член заводской охраны по ошибке привел в канцелярию его брата Карела. Раньше чем обнаружилась ошибка, Владимир, предупрежденный Ярославом Яшеком, бежал через забор в дальнем конце завода.

Это был первый человек из молодежной группы, который ушел в подполье. Он скрывался у Зденека Гикела без ведома его родителей до тех пор, пока члены группы не подыскали ему более надежное убежище. Затем в сопровождении Ярослава Яшека и Йозефа Станислава он ушел к Мертику в Жилину, откуда продолжал руководить молодежной группой.

Но гестапо продолжало искать Райноха. Зная, что он живет в подполье, и не сумев установить место его пребывания, гестаповцы решили бросить на его поиски агента Цвиржа. По плану оккупантов его должен был привести к Райноху Ярослав Яшек, про которого гестапо узнало от кого-то из арестованных.

Однажды Цвирж появился у ворот завода «Татра», поджидая Ярослава Яшека. Он представился ему как работник областного руководства в Остраве, которому необходимо выяснить, что гестаповцам удалось узнать, кто арестован и т. п. Во время разговора он вынул из кармана пачку совершенно новых банкнот, которые якобы посылают из Остравы для оказания помощи семьям арестованных. Он упорно добивался, чтобы его свели с Райнохом, потому что должен якобы лично передать ему указания по дальнейшей работе. Яшеку настойчивые домогательства Цвиржа, как и его новые банкноты, показались весьма подозрительными. Подозрение у него вызвало и то, что в Штрамберке уже знали о массовых арестах, которые гестапо осуществляло в Остравской области. Оценив обстановку, Яшек пришел к единственно правильному решению — выиграть время. Поэтому он условился о встрече Цвиржа с Райнохом через несколько дней.

Еще в тот же вечер Яшек информировал о случившемся некоторых членов подпольного комитета. Те одобрили его поведение. Было решено, что Райнох на встречу не пойдет. Яшек должен был объяснить его неявку болезнью и условиться о следующей встрече, как можно больше отдалив ее срок. Встреча должна была состояться в Дрнгольце на вокзале. Штрамберкские подпольщики, так же как и Яшек, хотели выиграть время для того, чтобы до момента третьей встречи проверить в Остраве, действительно ли Цвирж выполняет поручения подпольного руководства партии или же работает в качестве тайного агента на гестапо. На случай, если к тому времени выяснить это им не удастся, встречу назначили на этой отдаленной деревенской станции, с тем чтобы проследить, один ли приедет Цвирж, каким транспортом и т. п.

Их осторожность себя оправдала. Хотя им и не удалось связаться с Остравой, но они установили, что Цвиржа на станции прикрывают двое мужчин и женщина. Это были Вагнер, Беккер и Людвикова. Яшек, который опять представлял командира группы, сообщил Цвиржу, что Райнох до сих пор не выздоровел.

Теперь уже и агент чувствовал, что штрамберкцы ему не доверяют. Он сообщил о своей догадке гестаповцам, как только Яшек, охраняемый двумя комсомольцами, исчез в темноте.

Немцы же продолжали считать, что только после ареста Владимира Райноха им удастся ликвидировать всю организацию. По их приказу Цвирж снова разыскал Яшека и договорился о следующей встрече в ресторане у Гейзика в Копршивнице.

Из поведения Яна Цвиржа и особенно из того, что его на станции прикрывали другие люди, подпольная организация в Штрамберке заключила, что Цвирж предатель, и приняла решение убить его. Приговор должен был привести в исполнение Зденек Гикел. После ухода Яшека с Цвиржем из ресторана Гикел должен был пойти за ними и в подходящий момент застрелить агента.

Однако события развивались совсем иначе. Гикел действительно пошел вслед за Яшеком и Цвиржем. Но по дороге им все время встречались люди, и удобного случая для того, чтобы выстрелить в предателя, не представилось. Так они дошли до завода «Татра». Дневная смена как раз окончила работу, и рабочие начали выходить с завода. Гикел принял решение. Он ускорил шаг, собрался уже выстрелить и затем в суматохе исчезнуть с Яшеком. В этот момент Цвирж оглянулся и, видимо догадавшись, что его ждет, бросился в поток людей. Благодаря этому он уцелел{18}.

Из его донесения остравское гестапо поняло, что положение можно спасти только немедленным вмешательством. Поэтому оно предприняло против местных подпольщиков крупную операцию. 18 февраля 1943 года рано утром завод «Татра», район Козины и улицы Штрамберка были заняты войсками, жандармерией и гестапо, подпольный комитет партии и много других людей — арестованы, в том числе и члены молодежной организации. Только нескольким комсомольцам удалось ускользнуть и с оружием, которое было при них, уйти в горы. Так образовалась боевая группа «Штрамберкские партизаны». Это произошло в начале 1943 года в районе Новый Йичин. В этот партизанский отряд вводили Ярослав Яшек, Йозеф Станислав, Йозеф Вержмиржовский, Яромир Шмаглик, Зденек Гикел, Ян Найвар и Мирослав Яшек{19}.

Уходом в горы кончается первый период подпольной работы штрамберкских комсомольцев. Это был период гораздо более легкий, чем тот, который ожидал их в будущем. Более легкий потому, что до этого им помогали опытные партийные работники, которые давали им советы и учили их; сами они могли свободно передвигаться, у них было где спать, что есть. Теперь они остались одни, без какого-либо опыта партизанской жизни. Ими руководило только страстное стремление к свободе. Они не знали, что их ожидает, но шли навстречу этому будущему.

Они внесли свой вклад в дело борьбы против оккупантов. С поразительной смелостью брались они за выполнение задач, которые ставил перед ними подпольный комитет партии. Они все делали самоотверженно, с полной отдачей, было ли то рытье бункера, распространение подпольной литературы или диверсия.

Разумеется, в их работе можно найти недостатки, вытекавшие из их неопытности. Недостатки имелись и в конспирации: каждый знал об остальных членах группы гораздо больше, чем следовало. На случай внезапного бегства других убежищ, кроме бункера, у них не было подготовлено, не было создано самых необходимых запасов, не хватало надежного оружия, патронов и пр.

Тем не менее остается фактом; что именно штрамберкская рабочая молодежь одной из первых выступила против оккупантов и, руководствуясь указаниями подпольного комитета партии, не упускала ни одной возможности для оказания сопротивления фашистским оккупантам. Их выступление наряду с целеустремленной подпольной работой партийных организаций и деятельностью партизанского отряда Якуба Билека оказало, бесспорно, большое политическое влияние на население далеко за пределами данного района.

После ухода комсомольцев в горы к ним присоединился Владимир Райнох, приняв командование группой.

Первые две недели штрамберкцы жили в летнем лагере студентов в Падоли в Бескидах. В бункер, построенный под мостиком через Седлничку, они не решились пойти, так как о нем знал Войта Вержмиржовский, который был в руках гестапо. Со временем они построили новый бункер в истоке речки Йичинка и приготовились к дальнейшим боевым действиям. В начале апреля 1943 года к группе присоединился Яромир Сопух, которого разыскивало на заводе гестапо, заподозрив его в саботаже.

Примерно 29 апреля 1943 года в лес прибежал Зденек Гикел с известием об аресте Мирослава Яшека и высказал опасение, что тот может выдать их убежище.

Партизаны тут же покинули бункер, так как полагали, что немцы будут искать их в этом районе, и перешли через долину на другую сторону в лес выше Бордовице. Там на крутом склоне горы Сташек они оборудовали себе новую стоянку. Ее составляли, собственно, три палатки и кухонный навес, прикрытые хвоей и листьями. Это была лишь временная база. Через несколько дней они предполагали вернуться в Бескиды, где более глухие леса, и построить там для себя новый бункер.

Весть об этой партизанской группе быстро разнеслась по окрестным деревням. Люди, которым удавалось бежать с подневольной работы на немцев или которым грозил арест, искали убежища у штрамберкцев. Так, Владимир Шмаглик, Мирослав Кельнар, Олдржих Соха и Ярослав Галамик, самоотверженно снабжавшие своих товарищей в лесу самым необходимым, содействовали побегу арестованных Алоиза Лапача из Пршибора и учителя Йозефа Гикела из Штрамберка, мобилизованного на работу в фирме «Роттер» в Новой Йичине, и провели их в группу Райноха.

Вскоре после этого среди партизан появился Владимир Шмаглик. Он работал вместе с Лапачем и Гикелом, и гестаповцы подозревали его в том, что он помог им убежать. После ареста его три дня допрашивали и били. Но он не признался и был выпущен с условием, что ежедневно будет являться в жандармский участок. Боясь, как бы гестаповцы не передумали и не пришли за ним снова, он сразу же после освобождения с большой радостью ушел к штрамберкцам.

Но больше всего партизаны обрадовались группе из трех человек, присоединившейся к ним 15 июня 1943 года. Это были советские граждане Анатолий Иванович Царев, Василий Дмитриевич Машков и Екатерина Лавровна Лысенкова.

Все трое бежали из Германии. Лысенкову угнали туда на работу, Машков и Царев бежали из лагеря для военнопленных. Днем 15 июня они шли по железной дороге Френштат под Радгоштем-Вержовице. На этом участке дороги они встретились с железнодорожником, который их остановил и пытался узнать, кто они и что делают на дороге. Узнав, что они говорят по-русски, он велел им следовать за ним на ближайшую станцию. Как раз в этот момент через путь переходили Ярослав Яшек и Ярослав Шмаглик. Они шли из лагеря к Дроздам в Бордовице за продуктами. На дороге они услышали спор, незаметно подошли к группе и, выяснив, в чем дело, взяли беглецов с собой.

На этом рост группы не прекратился. Гестаповцы каким-то образом узнали, кто помогал в побеге Лапачу и Гикелу. Но им удалось арестовать только Мирослава Кельнара. Олдржих Соха и Ярослав Галамик убежали и присоединились к отряду{20}.

Чем больше росли ряды партизан, тем больше обнаруживалась их неопытность, неподготовленность к жизни в горах, особенно в условиях постоянного преследования. Они не были знакомы с правилами конспирации, нередко проявляли растерянность. Они решили установить связь с партизанским отрядом «Искра», в котором действовали опытные коммунисты. Связались с Эдой Горкелом из Скленова, а через него с партизанами Якуба Билека. Билеку они предложили объединить оба отряда. Конкретное соглашение решили заключить в Сташеке.

Однако их замысел не осуществился. Штрамберкцам пришлось немедленно уйти из этого района. Палаточный лагерь обнаружил работник помещика Копельца, собиравший в лесу грибы. Он сообщил об этом Копельцу, тот старосте из Бордовице Конвичке, а Конвичка поспешил с этой вестью в жандармский участок. Штрамберкцев спасло только то, что лесник Паздера был связан с жандармами. Те ему сообщили, что им приказано провести ночью немецкую группу нападения в Сташек. Паздера тотчас послал своего сына в лес, чтобы предупредить партизан о надвигающейся опасности. Те успели ликвидировать свой лагерь и незаметно уйти в поле.

Предвидя новые облавы в лесу, партизаны посчитали самым верным на время уйти с гор и укрыться в местах, где немцы меньше всего могли их ожидать. Зденека Гикела, Алоиза Лапача, Йозефа Вержмиржовского и Владимира Шмаглика послали в Клокочев, чтобы оборудовать там убежище на старом заводишке по выпуску облицовочных плиток, где жила только семья Лапача. Остальные ушли в Зуберско и должны были перебраться в Клокочев, как только будет готово убежище.

В зуберских лесах штрамберкцы пробыли всего два дня. Преследуемые войсками, которые продвигались из Френштата в направлении к Годславице, прочесывая леса, они вынуждены были отойти к Моржкову, а затем в Штрамберк, где пробыли еще два дня в капелле св. Катерины. Затем, не имея возможности возвратиться назад, отошли к своим на завод. Чтобы меньше привлекать к себе внимание, разделились на три группы. Так они добрались к Лапачам, где их товарищи достраивали убежище.

Существование штрамберкской партизанской группы продолжало беспокоить гестапо. В июле оно произвело внезапные обыски квартир родителей и родственников членов группы. Однако эти действия не имели успеха, арестовать никого не удалось. Тут Мирослав Яшек вспомнил, что однажды, когда он был еще в группе, слышал о том, что в крайнем случае можно найти хорошее убежище на заброшенном заводе по производству облицовочных плит в Клокочеве. Гестаповцы решили обследовать и это место. Как назло, случилось так, что примерно через час после того как возвратились партизаны и ушли спать (это было 21 июля 1943 года утром примерно в половине третьего), дозорный доложил о необычном шуме на дворе (все партизаны были на чердаке, кроме Катерины Лысенковой, спавшей внизу у Лапачей). Ярослав Яшек быстро разбудил остальных, так как через щель в крыше увидел на дворе немцев.

В этот момент один из гестаповцев уже стучал в дверь. На вопрос Лапача, кто это, ответил: «Связной из Мезиржичи, откройте!» Лапач, прежде чем партизаны могли предупредить его об опасности, открыл и, ошеломленный, смотрел в дуло гестаповского пистолета. Видимо, и гестаповец был поражен тем, что его хитрость удалась, и продолжал стоять без движения, уставившись на перепуганного хозяина. Секунды шли, но никто не шевелился. Первой пришла в себя Лысенкова, которая вышла вслед за Лапачем в вестибюль. Она, раньше чем гестаповец успел понять, подскочила к двери, захлопнула ее и с помощью Лапача, который тоже уже опомнился, подперла ее железной жердью.

Итак, хитрость гестаповцам не удалась. Между тем партизаны уже рассредоточились по чердаку, заняли места у окон, ожидая команды открыть огонь. Они знали, что без боя им из этого дома не выбраться.

На предложение гестаповцев сдаться, обещавших, что им, мол, ничего не будет, никто из присутствующих не ответил.

Яшек понял, что против хорошо вооруженных немцев, которых к тому же было больше, они не могут долго и успешно бороться. Он вынул потихоньку из черепичной крыши несколько плиток и через образовавшееся отверстие хотел узнать, нельзя ли убежать в поле через овес, который рос почти у самой стены дома.

Но к тому времени немцы уже окружили здание. Яшек с крыши выстрелил в первого, кто появился из-за угла. Выстрел явился сигналом к бою. Завязалась ожесточенная перестрелка. Еще один гестаповец был убит. Немцы, не ожидавшие упорного сопротивления партизан, отступили, послав за подкреплением связного на мотоцикле. Воспользовавшись этим, партизаны спрыгнули в овес за постройкой и исчезли в полумраке. Никого из них даже не ранило{21}.

Итак, первый бой у штрамберкцев был позади. Он кончился для них весьма удачно. Во-первых, потому, что немцы их недооценили. Они знали, что перед ними молодежь, и предполагали, что она в окружении не способна оказать серьезного сопротивления. Когда они убедились, что это не так, было уже поздно. Во-вторых, успех этот явился результатом решительных действий Ярослава Яшека, который сумел воспользоваться замешательством гестаповцев. Когда немцы опомнились, группа была уже далеко в поле.

После удачного выхода из окружения комсомольцы снова ушли в зуберские леса, чтобы исчезнуть там из поля зрения оккупантов.

А здесь, в зуберских лесах, «Штрамберкских партизан» ожидали самые большие трудности.

Измученные до предела непрерывным преследованием, они снова очутились в горах, не имея мало-мальски надежного укрытия как от гестапо, так и от непогоды. В убежища, которые они еще раньше построили, идти было нельзя. А для оборудования новых не имелось инструмента. Положение еще более ухудшилось из-за дождя, шедшего несколько дней подряд. Чтобы хотя бы ночью немного спастись от дождя, они разделили между собой плотную упаковочную бумагу, которую принес кто-то из них, когда они ходили по хуторам в поисках пищи. На один кусок бумаги они ложились, а другим укрывались.

Никогда до и после этого они не голодали так сильно, как в этот период. Были дни, когда они вообще ничего не ели либо имели по две-три картофелины на человека, а иногда и несколько ложек несоленой фасоли без жира, которую варили на скорую руку, например в брошенных банках из-под керосина.

Хотя у них и имелись помощники в окрестных деревнях, которые могли бы снабдить их продуктами, появляться там было нельзя. Немцы все время разыскивали партизан. Кроме того, они поставили бы под угрозу безопасность и жизнь помогавших им крестьян.

В один из дней, когда они уже начали впадать в отчаяние, им встретился в лесу помощник лесника из Крговы. После этого они примерно две недели жили, питаясь тем, что приносил им в горы этот человек.

Длительное преследование, голодание, непрекращающиеся дожди, ряд неудач — все это оказало свое отрицательное влияние на дисциплину комсомольцев. Начали появляться признаки недовольства, ропот, малодушие, чего раньше в группе никогда не было. Даже раздались голоса о том, что причиной сложившегося положения является нерешительность их командира, который умел руководить подпольной работой группы в городе, но не способен возглавлять группу в горах.

В этой обстановке Райнох предложил избрать нового командира. Единодушно избрали Ярослава Яшека. С этого момента у группы появился и политический комиссар, им стал Владимир Райнох.

Чтобы избежать в будущем нездоровых настроений среди партизан, которые до сих пор не были связаны никакими обязательствами, Яшек написал присягу, которая излагала обязанности командира и членов отряда. Те, кто хотели остаться в отряде, должны были безоговорочно выполнять эти обязанности.

5 августа 1943 года на лесной поляне выше Зубржи выстроилась кучка партизан, чтобы произнести слова присяги. Они поклялись, что и дальше будут продолжать борьбу против фашистских оккупантов.

В тексте присяги, написанной девятнадцатилетним комсомольцем, было четко сказано, что в своей деятельности партизаны отряда подчиняются руководству Коммунистической партии и что в борьбе за свободу готовы пожертвовать жизнью.

После подписания присяги всеми партизанами Яшек созвал совещание. На нем было решено выслать связных в окрестные деревни с заданием выяснить, какие меры предпринимают оккупанты для поимки группы, не арестован ли кто из их помощников и какова там обстановка. Но в первую очередь связные должны были принести еду, одежду, обувь и инструменты для постройки новых убежищ.

С сознанием большой опасности, которая ожидала их в деревнях, и большой ответственности перед товарищами, ожидавшими их возвращения, партизаны уходили на выполнение задания.

В первую ночь в Пршибор вышли двое, Алоиз Лапач и Зденек Гикел. Назначенное время для возвращения уже давно прошло, а они не появлялись. Больше ждать было нельзя: Владимир Райнох и Йозеф Станислав отправляются к своим знакомым в Жилин около Нового Йичина и в село Рыби.

Стремясь скорее добыть для отряда хотя бы самое необходимое, Яшек вскоре после ухода второй группы посылает в Пршибор к людям, которые уже помогали комсомольцам, Ярослава Галамика, Олдржиха Соху и Яромира Шмаглика.

При переходе этой тройки через Раков мост между Вержовице и Моржковом шаги партизан услышал немецкий полицейский — таможенный постовой. Он тут же спрятался под мостом. Как только партизаны миновали мост, полицейский начал в них стрелять. Первым же выстрелом он смертельно ранил Олдржиха Соху. Галамик и Шмаглик открыли ответный огонь. В перестрелке был опасно ранен Галамик, у него был выбит правый глаз и прострелен палец. Когда тяжело раненный полицейский перестал стрелять, Шмаглик отнес Галамика и вернулся за Сохой. Но того уже нашли немцы, подоспевшие на помощь своему товарищу. Не найдя Соху, Шмаглик возвратился к Галамику. Но и того не оказалось на месте. В полной уверенности, что и его нашли немцы, Шмаглик прибежал обратно в отряд, чтобы предупредить об опасности.

После прихода Шмаглика Яшек с остатком отряда сменил место, чтобы в случае предательства не попасть в руки немцев. В ожидании возвращения других групп, не знавших о том, что отряд переменил место, он на другой день отправился на первоначальное место, чтобы связные напрасно не блуждали по лесу. Но там он нашел только Галамика, сумевшего возвратиться с таким серьезным ранением обратно. Яшек отрезал ему перочинным ножом палец, который безжизненно висел, перевязал рану куском тряпки и отвел его на новую стоянку. Дорогой они встретили какого-то человека, который по просьбе Яшека обещал принести им сюда продукты.

Но вместо него появились немцы.

Франтишек Голиш из Зубржи, уже давно скрывавшийся от ареста в этом районе, послал к штрамберкцам лесоруба предупредить о том, что немцы стягиваются к их стоянке с нескольких сторон и что им грозит окружение. Благодаря этому отряд ускользнул от преследователей к Френштату под Радгоштем. В лесу выше города партизаны совещались, что предпринять, прежде чем немцы снова нападут на их след.

Никогда еще положение партизан не было столь тяжелым. Нацисты могли явиться сюда в любой момент, а уйти от преследователей уже не хватило бы сил. Здесь были тяжело раненный Галамик, Мирослав Шмаглик с заражением крови от загрязненного нарыва на ноге. Голод и истощение достигли такой степени, что Катерина Лысенкова уже не держалась на ногах.

Посовещавшись, пришли к выводу, что самое разумное — на время разойтись и, укрывшись у своих знакомых, переждать приближающуюся зиму. Договорились, что Яшек весной их созовет и они снова уйдут в горы.

Перед уходом каждый сообщил Яшеку, у кого он будет укрываться. В случае встречи членов отряда с недавно высланными связными они должны были информировать их об этом решении{22}. Вскоре место последнего пребывания штрамберкцев опустело.

В сложившейся обстановке это было единственно правильное решение, так как отряд, ослабленный голодом, болезнями и непрерывным преследованием, что бесспорно сказалось и на моральном состоянии его членов, не имел возможностей активно действовать. В результате своевременного роспуска отряда гестапо потеряло след партизан.

Так кончился второй период деятельности отряда «Штрамберкские партизаны», самый тяжелый. За это время члены отряда не провели ни одной серьезной операции против врага. Бой в доме-мастерской по производству облицовочных плит, несмотря на его успешный исход для отряда, был ему навязан. В этом бою партизаны оборонялись, и только до тех пор, пока не представилась возможность для побега.

Отсутствие опыта партизанской борьбы у молодых людей, с одной стороны, и крупные операции оккупантов, направленные в 1943 году на ликвидацию широко разветвленного подпольного движения, руководимого Коммунистической партией Чехословакии, и разрастающегося партизанского движения в Остравской области, с другой стороны, — вот главные причины того, что «Штрамберкские партизаны» во второй период своей деятельности боролись лишь за то, чтобы уцелеть, сохранить свой отряд во что бы то ни стало. И им это удалось.

После роспуска отряда Яшек и Шмаглик взяли на свое попечение раненого Галамика и Катю Лысенкову. Галамика они отвели к его дяде в Штрамберк, а сами втроем ушли в Нозе Гурки, где скрывались около трех недель в стогу сена. Здесь они вошли в контакт с Ладиславом Вышковским из Альбрехтичек, который снабжал их продовольствием. Когда у стога появился немецкий лесник, они ушли к Вышковским, у которых пробыли около месяца. Через Вышковского они установили связь с Олдржихом Томанеком из Гартова, а также с одним польским военнопленным, работавшим кузнецом в поместье в Альбрехтичках, и с женщиной по имени Франя, у которой затем продолжительное время укрывалась Катерина Лысенкова. После месячного отдыха Яшек со Шмагликом перешли к Олдржиху Томанеку, который укрывал и содержал их всю зиму.

У Томанеков Яшек проанализировал со своими новыми товарищами всю прежнюю деятельность отряда. В первую очередь он подробно разобрал причины неудач, которые отчетливо проявились и в том, что в конце года в Штрамберке гестаповцы арестовали многих помощников партизан. Решено было не вступать больше в связь с сетью прежних помощников, которые пока еще не были раскрыты гестапо, а создать в течение зимы новую, хорошо законспирированную сеть помощников. Пришлось немало потрудиться, зато в конце концов им удалось это сделать. Следует отметить, что вплоть до освобождения никто из этой новой организации помощников, руководимой Олдржихом Томанеком, не был арестован гестаповцами.

В зимние месяцы Яшек и Шмаглик построили у Томанека надежное убежище на восемь человек на случай, если в будущем опять придется покинуть горы. Убежище с хорошо замаскированным входом в него было оборудовано под сараем.

Весной 1944 года отряд снова собрался в зуберских лесах. К нему присоединился Франтишек Голиш. Партизаны построили два бункера, в которых надежно укрывались вплоть до ухода из этого района.

С приближением советских войск активность партизан возрастала. К тому времени десятки людей в Остравской области ушли в горы. Вместе с бежавшими советскими военнопленными они создавали свои партизанские отряды, которые в 1944 году вели многочисленные бои с немецкими оккупантами.

Гестапо в этот период уже не предпринимало крупных акций против партизан. Проводились карательные экспедиции с целью «прочесывания» отдельных районов. Но партизан своевременно предупредили их помощники, так что эти акции гестапо не давали никаких результатов.

Одной из крупных операций гестапо была акция, направленная против подпольщиков Зубржи, где весной 1944 года удалось создать новую организацию помощников партизанам. К участию в операции было привлечено несколько тысяч немецких солдат. Но за четыре дня до операции партизан предупредили их помощники.

Деятельность «Штрамберкских партизан» была тесно связана с Зубржи и его ближайшими окрестностями, поэтому необходимо рассказать об истории сопротивления в этом селе несколько подробнее.

Население Зубржи питало жгучую ненависть к нацистам. Сразу после оккупации Чехословакии в 1939 году в селе образовалась подпольная группа сопротивления, которая насчитывала около пятидесяти человек — представителей слоев населения. Была организована медицинская и разведывательная служба и др. Начались поиски оружия, взрывчатых веществ, перевязочного материала. Эта группа была составной частью довольно разветвленной, но плохо законспирированной военной организации сопротивления. Поэтому организация была раскрыта. Сначала арестовали командование. При арестах находили списки людей с перечислением обязанностей, которые они исполняли. Аресты пошли сверху вниз.

Первый арест в Зубржи был произведен 29 марта 1940 года. В этот день прямо на занятиях забрали учителя Людвика Мартинека — командира группы. За 1941 и 1942 годы из этой группы сопротивления было арестовано двадцать восемь человек. В то время, 11 мая 1942 года, от гестапо ускользнул Франтишек Голиш из Зубржи, который скрывался два года один в окрестных лесах, а 10 мая 1944 года присоединился к «Штрамберкским партизанам». В результате вмешательства гестапо организованная подпольная деятельность на время прекратилась. После этого зубржане уже не создавали новую, свою собственную организацию, а помогали партизанам, которые, особенно в 1944 году, все чаще появлялись в окрестных лесах.

15 октября 1944 года партизаны напали на жандармский участок. Это нападение было заранее подготовлено вместе с начальником жандармского участка старшим вахмистром Яном Рыхликом. При уходе партизаны забыли разбить телефон. Это должен был сделать сам Рыхлик, чтобы доложить о нападении как можно позже.

Рыхлик о дальнейших действиях немцев рассказывает следующее:

«Вскоре после нападения на жандармский участок и разоружения его немцы предприняли крупную операцию против партизан. В Зубржи прибыли криминальный советник Киелковски, который, как он сам утверждал, отличился при преследовании партизан в Польше, и еще несколько старших полицейских офицеров. Они приказали вызвать в участок лесничих из окрестностей, затем заявили, что намереваются предпринять широкие действия против «бандитов», и пытались внушить присутствующим, что защищают наш народ, поэтому мы должны им помогать. Лесничим приказали на другой день в 10 часов вечера явиться в жандармский участок для участия в операции в качестве проводников. Киелковски сказал, что те из присутствующих, кто не хочет участвовать в операции, пусть заявят об этом во всеуслышание, с ними «ничего не случится», они смогут спокойно уйти. Наступило гробовое молчание, каждый, по-видимому, размышлял, как поступить, чтобы все окончилось благополучно и никто из партизан не был пойман. Я наблюдал за отцом пяти детей лесником Пепиком Земаном из Старого Зубржи, на участке которого партизаны устроили себе пристанище. Мы переглянулись с ним и поняли друг друга. На следующий день, когда он снова пришел в участок по приказу немцев, он шепнул мне, что в лесу уже никого нет. Эта крупная полицейская облава была проведена силою около шестисот человек и охватывала район Зубржи — Зашова — Моржков вплоть до Радгоштя. Операция продолжалась с часу ночи до трех часов дня. Мы сделали все, что было в наших силах, чтобы гитлеровцы не нашли партизан. Был момент, когда с холма Острый мы вдруг услышали стрельбу из автоматического оружия. Тревога, охватившая нас, вскоре перешла в радость, когда мы узнали, что один немецкий полицейский застрелил в лесу своего товарища, которого он принял за партизана, потому что тот не отозвался на его зов. После обеда перед окончанием операции Киелковски пришел злой, так как не удалось поймать ни одного человека, и заявил мне, что операцию кто-то выдал. Я ответил ему с сожалением, что это возможно, и заверил его, что в следующий раз мы все «сделаем лучше».

5 ноября 1944 года для устрашения населения немцы публично казнили двух чехов, арестованных, вероятно, при попытке перейти в Словакию. Это были Вацлав Седлачек из Липника на Бечве и Вацлав Прохазка из Праги.

В указанный день в шесть часов утра в Зубржи поездом прибыл взвод жандармов, а в восемь часов приехали две полицейские машины с четырьмя гестаповцами, двумя осужденными, врачом и двумя палачами. Для казни было выбрано место у шоссе в нижней части села под липой. Приговор зачитывали прямо на месте казни. В вину осужденным ставилось то, что они, как бандиты, с оружием в руках угрожали спокойствию и порядку в империи.

После зачтения приговора Седлачек воскликнул, что он не виновен, что оружия у него вообще не было. Он рванулся изо всех сил и побежал. Пули жандармов догнали его. Его товарищ молча смотрел на все это, затем спокойно взобрался на ящик, стоящий под деревом, и дал надеть себе петлю на шею. Двое суток висел он на дереве.

20 ноября 1944 года село было окружено солдатами и отрядами полиции. Они обшарили каждый дом, подвалы, чердаки, риги, сараи, но никого из партизан так и не нашли.

Когда и эта акция прошла безрезультатно, в Зубржи были присланы тайные агенты. Они выдавали себя за партизан. Полмесяца бродили они по лесам. Затем из них остался в Зубржи только один. Он ходил по деревне, расспрашивал о партизанах и регулярно каждый день заходил в Зубржи на почту. Как-то вечером он пришел к ночному сторожу Йозефу Пеликану и попросил у него убежища, сославшись на то, что его послал Франтишек Голиш из бункера. Пеликан из осторожности отказал ему под предлогом, что у него нет места, и послал с ним свою дочку к Яну Цабу на пасеку в Зашове с просьбой укрыть его.

Рудольф Мичола, связной партизан из Зубржи, сообщил об этом штрамберкцам и привел их к Цабу. Партизаны позвали Цаба на улицу и сказали ему, что они подозревают в неизвестном тайного агента. Между тем пришел и этот человек.

Первый допрос партизаны провели прямо у Цаба. Неизвестный заявил, что он из группы майора Мурзина и послан, чтобы раздобыть пищу для партизан. Штрамберкцы хотели удостовериться в этом. Так как они не доверяли ему, то взяли его с собой в бункер. Дорогой они завязали ему глаза, чтобы не знал, куда его ведут. Группа решила привести неизвестного к Мурзину и убедиться в правдивости его слов.

На другой день к вечеру они дали ему рюкзак с продуктами на четыре человека и велели вести их к Мурзину. Они пошли в Дольни Бечву, где, по его словам, находился связной Мурзина, который доставляет партизанам одежду, обувь и другие необходимые вещи и, следовательно, должен знать, где теперь находится группа. Когда они подошли к Дольни Бечве, этот человек повел их обратно к Рожнову под Радгоштем, объяснив это тем, что перепутал дорогу. У гостиницы «Аэроплан» партизаны увидели две немецкие машины. Они снова вернулись к Дольни Бечве, и опять неизвестный повел их обратно.

Когда они еще раз были вблизи машин с немцами, их проводник бросился к фашистам с криком «Помогите!» и тут же был убит партизанами. Это был Карел Кендик из Хлумца на Цидлине.

Необходимо упомянуть о том, что при обыске в бункере партизаны нашли у него в сапоге список шестидесяти семи зубржских граждан. Тогда Кендик объяснил, что список составлен для партизанской группы с целью, чтобы ее связные могли обращаться по этим адресам и к этим людям.

Черным днем для Зубржи было 24 ноября 1944 года. В этот день около шести часов утра село было окружено густой цепью солдат. В деревню немцы впускали, а обратно не выпускали. Во всех домах начались обыски, и всех мужчин от пятнадцати лет и выше уводили в здание школы.

Тогдашний староста села Алоиз Перница рассказал о деятельности эсэсовца Франка следующее:

«Примерно в семь часов в канцелярию прибыли двое или трое эсэсовцев и спросили у меня список мужчин в селе. Такого списка не было. Поэтому они забрали всю сельскую полицейскую картотеку и отнесли ее в школу, куда должен был идти и я и привести туда учителя Иржи Перницу, поскольку тот вел эту картотеку.

В классе на втором этаже стояли четыре стола. За каждым сидели двое эсэсовцев и представители гестапо из Брно, из Моравской Остравы и других городов и кроме них еще человек, знавший чешский язык. Перед этим уже все село Зубржи было окружено войсками. Машины кроме находившихся в селе растянулись по главному шоссе на два с половиной километра… В восемь часов началась проверка. Жителей села, группами по десять человек, запускали в класс, где производилась проверка, — сначала к столу с полицейской картотекой, от него к другому столу для проверки удостоверения личности. Тут же наводились справки, почему человек не на работе. За справками обращались ко мне, как к местному жителю, знавшему здесь всех, и к двум местным жандармам. Тех, у кого документы не были в порядке или кто не мог доказать, что он работает, задерживали. Таких набралось десять человек.

В десять часов к школе подъехали шесть легковых автомашин. Из них вышли люди в форме и направились в здание школы. Они вошли в класс, где проходила проверка граждан. Среди вошедших был Франк, в высоких сапогах и длинном кожаном пальто с золотыми листьями. Он принял рапорт и приказал доложить о том, как протекает проверка. Потом несколько минут сам понаблюдал за работой и в сопровождении офицеров и других лиц направился в комнату начальника. Еще до обеда он уехал, а после обеда приехал снова и вызвал для обсуждения положения начальника жандармерии старшего вахмистра Рыхлика и директора школы Августа Пилечку».

О дальнейших действиях немцев старший вахмистр Рыхлик пишет следующее:

«Около десяти часов утра приехал Франк со своим штабом. Прибыл и начальник так называемой «протекторатной полиции» полковник Атенберг. Я знал его шофера Эстерайхера и немедленно связался с ним, чтобы выяснить, что они замышляют. Он сказал мне, что, возможно, проведут в Зубржи очень крупную акцию, чтобы пресечь дальнейшую помощь партизанам. Все мы предполагали, что нацисты отберут несколько человек и казнят их для устрашения. Настроение было очень подавленное. Вскоре меня вызвал Франк. Он сказал мне примерно следующее: «Вы здесь являетесь начальником жандармского участка! Вы несете ответственность за то, чтобы никто здесь не помогал партизанам! Или я сделаю относительно вас соответствующие выводы!»

Конечно, я обещал ему принять все меры, чтобы не допустить помощи партизанам, ссылался на зубржских граждан, которые вовремя доносят мне обо всех непорядках. Заверял его в том, что местное население весьма послушно и верно империи. Я знал, что́ они собираются сделать, и хотел как-то уменьшить степень зла.

Затем Франк задал мне три вопроса, предупредив меня, что я должен отвечать откровенно и что мне за это ничего не будет. Он спросил, почему местный народ, по имеющимся у него сведениям, так сильно поддерживает Сопротивление. Я ответил ему, что народ здесь живет бедный и сочувствует людям, которые еще беднее и просят у них подаяние. Когда к ним кто-нибудь приходит, они, не спрашивая, каждому дают кусок хлеба. Второй вопрос адресовался лично ко мне: почему я не вступил добровольно в отряды по борьбе с «бандитами» (так называли партизан). Я ответил: «Если бы я погиб в этой борьбе, семья осталась бы без кормильца».

Третий вопрос: почему я не организовал преследования партизан при нападении на жандармский участок. Я ответил, что местные жители могли бы принять участие в преследовании, но у них нет оружия, а партизаны вооружены.

После обеда был произведен допрос и устроена очная ставка в домике Йозефа Голиша в Зубржи. Голиш обвинялся в том, что дал переночевать у себя посторонним лицам. Голиш отрицал, что у него кто-то укрывался 29 октября. После этих слов выступил один из штатских, присутствовавших на допросе, и спросил: «Неужели меня не узнаете? Я ведь один из тех трех, которые ночевали у вас в ту ночь». Голиш вынужден был признаться.

Голиша, его жену и четверых детей солдаты с примкнутыми штыками отвели в школу».

В сельской хронике Зубржи дальнейший ход событий описывается следующим образом:

«Было четыре часа дня, когда семью Голиша привели в школу, наверх, для допроса. После допроса ее отвели в подвал. Туда же собрали всех зубржских мужчин. В сопровождении вооруженных людей в подвал спустился Франк.

В гробовой тишине он произнес речь, полную предостережений и угроз, и вынес приговор семье Голиша. Речь его тут же переводилась на чешский язык:

«Зубржские мужчины! Мы хорошо знаем, что среди вас есть такие, которые враждебно относятся к империи и поддерживают бандитов, укрывают их, снабжают пищей, как этот пес… — Вытолкнув вперед Йозефа Голиша, офицер повысил тон: — Он приговорен к смертной казни за то, что 29 октября этого года добровольно, без всякого принуждения со стороны предоставил ночлег и пищу незнакомым ему людям, «партизанам», и не уведомил об этом власти. На сей раз это были наши люди. Дом его будет сожжен. Пусть для вас это послужит предостережением. Империя сильна и сурово накажет каждого своего противника».

А теперь опять слово Алоизу Пернице:

«В четыре часа дня я получил приказ от начальства отобрать на работу десять молодых мужчин из тех, кто прошел проверку. Всего в школе собралось около восьмисот пятидесяти человек, отобрать десять человек было нетрудно. В сопровождении солдата они направились к пожарному депо. Вскоре после этого я получил второй приказ — отобрать пожарников. Выбрал двадцать человек, больше не разрешили. Сержант у пожарного депо отдал людям приказ одеться в пожарную форму и вытащить два пожарных насоса. Затем было приказано идти в верхнюю часть села. Мне он велел сесть с ним в машину, и мы тоже поехали в верхнюю часть села.

Перед зданием «Домовины» у дома № 125 я мельком увидел, как по деревне вели Йозефа Голиша с женой и детьми. Голиш хромал. Мы приехали в верхнюю часть села после обеда в шестнадцать часов двадцать минут. Шофер не знал, где ему остановиться. Он все время выглядывал в окно и что-то искал. Наконец остановился перед домом № 129 и пошел со мной обратно к дому № 125, принадлежавшему Йозефу Голишу. Там уже находились отобранные мною в первый раз десять человек. Тут шофер объяснил мне, что сейчас будут сжигать дом Йозефа Голиша, а пожарная команда должна тушить соседние дома. Мне приказали вынести из дома Голиша всю мебель, перины, продукты, вывести скот, домашнюю птицу и пр.

В половине шестого немецкие солдаты приказали наносить в комнаты дома соломы. Ровно в шесть часов вечера прибыли шесть легковых автомашин. Приехал сам Франк. Он обошел весь дом и после осмотра отдал приказ: начинать. Солдаты подожгли в разных местах солому. Дом загорелся. В восемнадцать часов тридцать минут Франк со своим штабом уехал».

За время оккупации в селе Зубржи всего было арестовано шестьдесят восемь человек. Они содержались в тюрьмах в Рожнове, Брно, Праге, Моравской Остраве, Ратиборже, Освенциме, Дахау, Ораниенбурге, Флоссенбурге, Маутхаузене и др.

Самый большой срок (сначала предполагалась смертная казнь) имел учитель Людвик Мартинек — десять лет и лишение гражданских прав пожизненно. Шесть арестованных были отправлены в концентрационные лагеря. Из них вернулся лишь один.

К смертной казни были приговорены: Алоиз Шимурда, учитель, повешен в Бреслау; Олдржих Шимурда — повешен на Горни Бечве; Йозеф Голиш — повешен в Праге в Панкраце по приказу Франка. При побеге от гестаповцев был застрелен Ярослав Адамец. Два его брата и отец Франтишек Адамец, вероятно, были задушены в газовых камерах. В Освенциме погибли Мирослав Брумек, Йозеф Данек, Йозеф Стодулка и Ондржей Гаур-младший. Всего в Зубржи было замучено и казнено шестнадцать граждан.

Но вернемся к «Штрамберкским партизанам», которым гестапо нанесло новый жестокий удар. 28 сентября 1944 года в доме Гикела в Штрамберке были окружены гестаповцами члены отряда Ян Найвар и Ян Сырек. После отказа партизан сдаться фашисты применили газ. Найвар и Сырек хотели вырваться из окружения, но было уже поздно. Найвар застрелился, почти задохнувшегося Сырека гестаповцы арестовали и впоследствии казнили.

С самого начала 1945 года отряд стал пополняться новыми людьми. Это были главным образом заключенные. 5 января 1945 года из эшелона убежал австриец Вальтер Иммергут, его привели к штрамберкцам. 22 января их ряды увеличились за счет советских военнопленных — Андрея Олинка, Владимира Лешного и несколько позже Ивана Димидова и Эвжена Пугачева.

В отряде не хватало оружия для новых членов. Поэтому в январе 1945 года партизаны напали на двух членов фольксштурма в Штрамберке и разоружили их. В качестве трофеев были взяты две итальянские винтовки и сто двадцать патронов. С момента ухода комсомольцев в горы это было их первое организованное боевое выступление. Его успешный исход придал партизанам уверенность и вдохновил на новые действия.

Другой акцией партизан было нападение на члена фольксштурма Гроссманна из Копршивнице, у которого они отобрали револьвер, пистолет, дробовик и патроны.

Как-то вечером в середине февраля Яромир Сопух и Йозеф Вержмиржовский возвращались из обхода. В Вержовице они наткнулись на двоих эсэсовцев. Разоружили их и привели в лагерь. На допросе было установлено, что они из части, расположенной в летнем лагере в Падоли, и что их главной задачей является борьба с партизанами, которой они специально обучены. У одного из них при обыске обнаружили фотографию с изображением казни нескольких советских женщин и стариков, тут же на этом фоне был снят и владелец фотографии. В тот же вечер эсэсовцев расстреляли.

Вскоре после этого Сопух с Вержмиржовским разоружили члена немецкой таможенной стражи, проводившего досмотр в поезде на железнодорожной линии Вержовице — Штрамберк. Забрав у него оружие, они остановили поезд среди поля и исчезли в темноте.

Вдохновленные этими успехами, партизаны решились на проведение более крупных диверсий — прервать железнодорожное сообщение на дороге Студенка — Моравская Острава.

Партизаны предполагали вывести из строя железнодорожный путь с помощью взрывчатки{23}. Они тщательно подготовились к этому. Заблаговременно изготовили заряды, выбрали наиболее подходящее место для диверсии и разработали подробный план операции; в ней должны были участвовать семь человек. До железнодорожной линии они добрались без осложнений. Но при укладке зарядов их застиг врасплох немецкий патруль из двух человек. В перестрелке одного немецкого солдата убили. Второму, хотя он и был ранен, удалось убежать и вызвать подкрепление. Операция имела лишь частичный успех. Из двух зарядов подорвался только один, слегка повредивший путь.

Это была последняя самостоятельная операция «Штрамберкских партизан». Чтобы можно было нападать на более крупные немецкие колонны, бежавшие под напором советских войск, в марте партизаны соединились с парашютистами Николая Кузьмина.

Вместе с ними они участвовали в бою, который произошел в Сантове. Там они убили двух немцев и жандарма протектората Шпачека.

В дальнейшем судьба штрамберкцев и парашютистов Кузьмина оказалась связанной с группой советских парашютистов из шестнадцати человек, руководимой молодым капитаном Красной Армии Михаилом Яковлевичем Савельевым и носившей название «За родину». 28 сентября 1944 года члены этой группы вылетели с аэродрома в Жешуве в Польше и вскоре все благополучно приземлились в районе Малого Полома в Словакии. Им удалось установить тесную связь с населением в довольно обширном районе. Люди сообщали им ценные сведения о движении немецких частей, об их сосредоточении, о размещении штабов, об оборонительных работах на местности и многие другие. Обо всем этом группа передавала по радио своему командованию.

Кроме этого перед парашютистами стояла задача всячески затруднять движение немецких войск в ближнем тылу. Это осуществлялось двояким способом: во-первых, разрушениями на железных дорогах Жилина — Чадца, Чадца — Яблунков, Жилина — Пухов — Горни Лидеч, а во-вторых, организацией засад на шоссейных дорогах, которые большей частью действовали успешно, так как уже в январе 1945 года из первоначальной группы был образован партизанский отряд, в составе которого насчитывалось больше ста человек.

Действия отряда наносили ощутимый урон оккупантам, и те решили ликвидировать его любой ценой. Произошли сильные перестрелки, в ходе которых было много убитых и раненых с обеих сторон.

В этой обстановке Савельев получил приказ перейти через фронт. В Долге Поли Савельев основал партизанскую базу, где под присмотром санитаров оставил тех членов отряда, которые не могли двигаться. С остатком отряда он в начале марта отправился в направлении Бабьей Горы с тем, чтобы в Польше соединиться с частями Красной Армии. Это ему удалось, дело обошлось даже без потерь. После отдыха, продолжавшегося несколько дней, была создана новая группа из тридцати двух человек, которую в середине марта Савельев снова перевел через линию фронта. В течение непродолжительного времени группа еще выполняла задания в Словакии, затем переместилась в Моравию.

В начале апреля 1945 года в Горни Бечве отряд Кузьмина, куда входили и «штрамберкские партизаны», соединился с партизанской группой «За родину». После соединения они передвинулись в Горни Челадну и на горе «Саморостлы» основали базу, откуда группа выходила на операции в окрестности. В Горни Челадне произошел бой с оккупантами. При перестрелке партизаны подожгли дом, в котором укрывались немцы; нескольких нацистов, попытавшихся бежать из дома, убили. Остальным гитлеровцам все-таки удалось уйти в Челадну.

В последние дни нацистской оккупации штрамберкцы сражались в боях вместе со 2-й словацкой бригадой против немецких частей в Пустевнах, приняли участие в подрыве товарного эшелона между Моржковом и Вержовице и в ряде других более мелких операциях.

Война для «штрамберкских партизан» окончилась 9 мая в Словакии в Долге Поли, куда переместилась вся группа Савельева после прихода советских войск.

Такова нарисованная в общих чертах история группы «Штрамберкские партизаны».

Значение группы «Штрамберкские партизаны» состоит не столько в результатах ее боевых действий, сколько в политических последствиях ее деятельности. Люди на оккупированной немцами территории знали, что в Судетах существует организованное сопротивление не только взрослых, но и молодежи. Фашисты не смогли ликвидировать эту группу даже с помощью тайных агентов. Несмотря на понесенные потери, группа продолжала существовать, и о ней знало население в обширном районе.

Каков был состав этой партизанской группы? Что за люди в нее входили? Вот краткие биографии четырех человек. Они, по существу, не отличаются от биографий остальных комсомольцев группы.

Дадим слово тому, кто был наиболее осведомлен, — командиру группы Ярославу Яшеку.

«Я сам внебрачный сын. У отца уже было двенадцать детей от первой жены. Семья жила в нужде. А тут еще он запил. Я был у него тринадцатым ребенком. Мать получала небольшую пенсию. Иногда подрабатывала у Рейсера в Пршиборе, где вязала на вязальной машине чулки.

Отец Зденека Гикела работал в каменоломне, сам Зденек поступил на завод учеником. У них было двенадцать десятин земли, на которой они надрывались от работы, и две коровы.

У Йозефа Станислава отец работал слесарем на заводе «Татра». Йозеф работал подручным на этом заводе. У них было около семи десятин земли и одна корова. В пятнадцать лет Йозефа приняли в комсомол.

У Ярослава Галамика родители рано умерли от туберкулеза, и его взяла на воспитание тетка, которая трудилась изо всех сил, чтобы прокормить сына и племянника. В доме были хлеб, козье молоко и капуста. О масле или мясе не было и речи».

Суровая жизненная школа воспитала в этих молодых людях стойкость и выдержку, способность к тяжелой борьбе. Эти их качества сумели использовать опытные коммунисты, стоявшие в Штрамберке во главе движения Сопротивления и создавшие подпольную организацию из рабочей молодежи.

Конечно, без активной помощи населения партизаны, несмотря на весь свой энтузиазм и на высокие личные качества, не могли бы долго бороться. Сто семей из двадцати трех сел помогали «штрамберкским партизанам».

История этой партизанской группы — это славная страница летописи национально-освободительной борьбы чешского народа против немецких оккупантов.