Ночные стрекозлы

Глава двадцать восьмая

Утром пришлось просыпаться в непозволительный для отпуска час – в половине седьмого, ибо нам требовался временной запас для превращения Влада в Прозерпину… то есть, тьфу, во Владиславу. И откуда Тайка только взяла это дурацкое имя? Привязалось теперь хуже репейника.

К нашему с Таиской обоюдному разочарованию привез Влад не расфуфыренное женское платье, а всего-навсего летний брючный костюм нежно сиреневого цвета в крошечный розовый цветочек. Состоял костюм из длинных брюк свободного кроя и блузки с рукавами, очень удачно прикрывающей и тыльную и фасадную нижнюю часть тела, а горло со всеми ненужными выступами маскировала лента, завязывающаяся в о-о-очень элегантный бант. Бюстгальтер с накладными грудями прилагался. Обувка тоже оказалась так себе – никаких семи сантиметровых шпилек не наблюдалось, только кремовые туфли лодочки (да какие там лодочки, целые катера!) на небольшом каблуке. Зато парик побил все рекорды роскошества: блондинистые кудри, чуть ниже лопаток. Мы с Тайкой чуть со смеху не скончались, когда примерили эти кудри на Владика.

– И чего вы ржете? – даже обиделся он. – Между прочим, мне сказали, что с этой одеждой лучше всего будут сочетаться именно светлые волосы.

Отсмеявшись, Тая взялась расправлять, разглаживать сиреневые брюки с блузоном.

– Странно, но это совсем не похоже на сценический костюм, хотя явно сшито на мужика, чтоб замаскировать его под женщину.

– А это и не сценический костюм, – желчно ответил Влад, – это одежда какого трансвестита, который сейчас временно и тайно ночует у них в гримерной! Я буду ходить в одежде трансвестита, подумать только! Кошмарный сон наяву!

О, тайных ночевок в гримерной «Водолея» мы с подругой тоже не избежали, когда находились в бегах. Очень даже неплохо проводили время, единственное неудобство – необходимость прятаться по утрам от уборщицы в громадном шкафу с костюмами.

– Не рыдай, – усмехнулась Тая, – это ненадолго и мы никому не скажем. Ты тщательно морду побрил?

– Да! – огрызнулся никак не желающий мириться со своим перерождением Владик.

– Молодец, идем теперь на кухоньку, я буду тебя красить, а Сенофонд приготовит на всех завтрак.

Включив лампу, Тая усадила Влада по центру кухни так, чтобы свет падал прямо на лицо товарища, и взялась за дело. Наблюдая краем глаза за захватывающим дух процессом, я взялась мастерить яичницу-гиганта с колбасякой, чтоб уж на всех, так на всех… Первым делом Тая щедро извозила несчастное лицо Влада тональным кремом, нанесла, так сказать, слой грунтовки. Отступила на пару шагов, полюбовалась результатом, кое-где добавила пару штрихов, дала впитаться и, как следует, напудрила.

– Боже, какое омерзительное ощущение… – поделился впечатлениями Влад.

– Молчать! Лицом не шевелить! – прикрикнул художественных дел мастер. – Сеныч, свари кофэ, плиз.

– Касательно «кофэ» в мире ситуация напряженная, мы забыли купить что-нибудь приличное, в наличии только то самое, отвратно-гудронное.

Тая ужаснулась, но своей просьбы не отменила. Ну, как пожелаете… И я поставила чайник. Текли минуты, поспевала гранд-яичница, велись активные штукатурно-малярные работы на физиономии моего коллеги по желтому перу, а у меня медленно, но верно возникало ощущение, что мы уезжаем в какое-то дальнее и отнюдь не очень увлекательное путешествие… Мне даже грустно стало. Все-таки в глубине души, ну где-то очень глубоко, теплилась дезертирская мысль о том, что в законном отпуске приличные люди должны отдыхать и развлекаться на полную катушку, а не тащиться в логово убийц и каких-то пресыщенных сексуальных извращенцев. Ох, беда-беда, огорче-е-ение…

– Ну-ка, Сена, зацени, глянь, я не перестаралась?

Я обернулась и остолбенела. В жизни б не подумала, что из Владика такая симпатичная барышня получится! Какие у него, оказывается, длинные ресницы! А глаза! Прямо не глаза – озера! А тоска и безысходность, с которой он смотрел на меня, добавляли взгляду загадочности, пронзительности, тайны, непознанности…

– Супер! – выпалила я. – Теперь всегда так и ходи!

– Сена, – прошептал Влад, – что я тебе сделал плохого? Ты просто скажи, я все исправлю.

– Ну что ты все время нудишь? – Тая отступила, разглядывая свое творение критическим оком. – Относись ко всему как к забавному приключению, а не как к какой-то необратимой катастрофе, включи чувство юмора, в конце-концов, ты ж в такой газете работаешь, где без здорового чувства юмора просто нечего делать. К тому же, у нас важное, возможно даже опасное дело, так что нечего сопли развозить из-за такой-то ерунды…

– … как разгуливание размалеванным в наряде трансвестита, – мрачно закончил Влад. – Ладно, я попытаюсь смириться с ситуацией. Можно в зеркало глянуть?

– Погоди, сейчас еще паричок причешем, и можешь идти любоваться.

Тая расчесала, уложила локоны и при помощи шпилек стала закреплять его на голове Владика. Ну, тут уж он, конечно, начал орать, как потерпевший, мол, ты мне прямо в череп эти железки втыкаешь, сейчас до мозга доковыряешь и все такое прочее.

– Спокойствие, только спокойствие, – цедила сквозь зубы Тая, продолжая свое черное дело. – Нам же не нужно, чтобы вся эта раскрасивая прическа взяла и свалилась в раковину с грязными сервизами. Вот так, вот умница, хорошо, что давно не стригся и зарос, как дикобраз, есть за что цеплять шпильки… молодец какой, молодец еще немножко потерпит… Готово! А сережечек тебе никаких не дали?

– Слава богу, нет, – Влад осторожно потрогал новые волосы.

– Очень жаль, какие-нибудь милые клипсики пришлись бы весьма кстати.

– Вот только клипсиков мне еще не хватало для полного и окончательного счастья!

Ворча, Влад встал с табуретки и пошел в прихожую любоваться на себя преображенного. Нежно сиреневый костюм в мелкий розовый цветочек превосходно сидел на нем и замечательно гармонировал с белым париком – сказать ничего не могу, вкус у трансвестита присутствовал. Глядя друг на друга, мы с Таей молча ждали, пока Влад дойдет до зеркала. Из прихожей донесся сдавленный крик, преисполненный отчаяния.

– У меня все получилось, – довольно усмехнулась Тая. – Сенка, давай краба!

Ударив по рукам, мы принялись сервировать завтрак. Яичница удалась на славу: толстая такая, смачная, прямо омлет.

– О, это великолепно, – оценила мои кулинарные старания Тая, – даже кофе не столь мерзок с такой яичницей, ты достигла вершин мастерства!

– Ну, еще бы, поневоле достигнешь, если будешь готовить одно и тоже изо дня в день. А какого мастерства я достигла в варке пельменей и заливании кипятком лапши быстрого приготовления, это просто чума.

– Тут уж равных тебе нет, – кивнула подруга и крикнула: – Владислава! Завтрак стынет! Или кушать, красавица!

Приплелся наш страдалец и что-то промямлил об отсутствии аппетита.

– Нет, это не дело, надо поесть, неизвестно когда снова шанс представится, а нам нужно, чтобы в мозг исправно поступали питательные вещества, – сказала Тая. – Давай, давай, наминай, Сена королевскую яичницу забульбенила, тебе понравится.

– Я себя даже и не сразу узнал, – горестно вздохнул Владик, накладывая себе на тарелку кусок из стоявшей в центре стола сковородки. – Я и вообразить не мог, что могу так выглядеть… Теперь кошмары по ночам задолбают.

– Ты уже нас, Владик, задолбал хуже всех ночных кошмаров, – заметила Тая, размешивая сахар в чашке с гудронным кофе. – Кто бы мог вообразить, что ты можешь быть настолько дико нудным. Ты нам уже черепа вскрыл и мозги вынул своими страданиями, а нам, между прочим, не только твоими слезами надо заниматься, но и еще каким-то там никому не нужным расследованием. Так что закрывай страдательную тему и дай нам спокойно работать, помогай, содействуй, а не мешай. Информация дошла до адресата?

Влад покорно кивнул и осторожно, чтобы не повредить грим, отправил в рот кусочек яичницы.

После завтрака не менее получаса потратили на тщательную экипировку, опасаясь забыть что-нибудь очень важное. Влада снабдили дамской сумкой полной косметики и на всякий случай водрузили ему на нос черные очки, а сами обвешались фото и аудио техникой, то бишь, взяли фотоаппарат и диктофон. Затем распрощались с Лавром, который с огромным песьим удивлением рассматривал и обнюхивал благоухающего моими духами Влада, неуверенно помахивая при этом хвостом.

– Это я, Лаврик, я, – с тяжелым вздохом Влад погладил его, – я там, внутри…

– Все, идемте уже, – Тая перебросила через плечо ремень своей универсальной сумки, вроде бы она и выглядела как дамская сумочка, а барахла в себя вмещала, как нормальный такой, приличный дорожный сумец.

– До скорой встречи, масик, – я чмокнула кожаный песий нос, – сегодня идешь гулять с Димой и Митрохой. Диму уважай и слушайся, а мы скоро вернемся.

– Раздадим всем сестрам по серьгам и приедем, – добавила Тая. – Вперед, ребята, вперед, а то опоздаем!

Самым сложным для Владика оказалось выйти из подъезда. Мы с Тайкой и уговаривали, и умоляли, и угрожали – бесполезно, уперся как ишак и ни с места. Лишь только убедившись, что во дворе никого нет, он вскочил и помчался, громко хлопая туфлями по асфальту к дороге ловить машину. С тревогой поглядывая на часы, мы погарцевали следом. Застопив бойкую «девятку», которая так залихватски подкатила к нам, что едва не сбила и не замесила в кашу всех троих, поспешно загрузились в салон, причем Владик забился на заднее сидение в самый дальний угол, и стартовали к «Платану». Всю дорогу Тая «лечила» Влада на тему, что если он нам все дело провалит, испортит, испоганит, она его удавит своими собственными руками и подносила руки к его носу, чтоб он мог получше их рассмотреть. Говорила Тая громко, не стесняясь в выражениях, поэтому водитель не мог ее не слышать. Он то и дело стал поглядывать в зеркало, затем не выдержал и спросил:

– Извините, так это мужик что ли?

– Уже нет! – сердито отрезала подруга, мол, не суйтесь не в свое дело, рулите потихоньку, считайте светофоры.

Водила так глубоко задумался над этим ответом, что молчал до самого «Платана», взял деньги и, не выходя из глубочайшей задумчивости, поехал по своим делам.

Прибыли мы буквально за десять минут до страдающего пунктуальностью Бабла. Марина была на месте, курила у дверей закрытого «Платана». Увидав нас, она заулыбалась, выбросила сигарету и пошла навстречу со словами:

– Привет, девчонки.

– Привет. Вот, познакомься, это Прозерпи… – тьфу ты, господи прости! – Это наша Владислава.

– Здравствуй, Владислава, – улыбнулась Марина и тоже представилась.

Владик сперва протянул ей свою лапу для рукопожатия, затем поспешно опустил, а потом и вовсе убрал за спину, чтобы не мешалась. После кивнул и промычал: «Угу».

Бабл пожаловал минута в минуту, даже позавидовать можно такой чудесатой способности не опаздывать в напрочь забитых пробками Москве и Подмосковье. На этот раз он прикатил на жирненькой лоснящейся «Хонде» и, не вылезая, посигналил, помахал в приоткрытое окно и что-то прокричал.

– Идемте, – сказала Марина, поднимая стоявшую на асфальте небольшую спортивную сумку.

По своей неистребимой джентльменской привычке Влад протянул, было, грабли, дабы взять сумку и облегчить девушке жизнь, но Тая вовремя пресекла этот порыв, пнув его по лодыжке. Владик опомнился и поцокал к машине, старательно изображая женскую походку.

– И не вращай бедрами, как проститутка! – услышала я свистящий Тайкин шепот. – Ты ж всего-навсего в посудомойки метишь!

Марина села на переднее сидение, мы втроем загрузились назад.

– Всех приветствую, – Бабл обернулся к нам, облачен он был в рубашку какого-то непонятного дристатушечного цвета. – Как зовут нашу новую подругу?

– Владислава, – ответила вместо «новой подруги» Тая.

– Очень приятно, какое редкое имя. Владислава в курсе условий работы?

– Да, – снова ответила Тая. – Ее все устраивает.

– А у Владиславы есть язык?

– А почему вы спрашиваете? – насторожилась Тая.

– Хочу узнать, умеет ли она разговаривать.

– Есть у нее язык, – опять сказала Тая, – и разговаривать она умеет.

– Тогда пускай она сама отвечает на вопросы! – кажется, Баблик изволил рассердиться.

– Хорошо, – кивнула Тая, – она будет сама отвечать.

Но желание задавать вопросы нашей красавице у Бабла отчего-то пропало. Он молча завел свое жирненькое авто и мы покатили в загадочное частное заведение, куда так стремились наши сердца. Все окна «Хонды», за исключением лобового, были затонированы самым смелым образом и опять, что очень интересно, нас не тормознул ни один гаишник, никто не прочитал назидательную лекцию и не отобрал денежную сумму. А вот если бы я затонировала свой жоперожец, то так бы и ездила от поста к посту, щедро соря купюрами. Какая-то тотальная несправедливость твориться в мировом сообществе, прямо возмущаюсь я, господа присяжные…

Долго и нудно нарезали мы круги по славному городу Люберцы, за это время, наверное, можно было ознакомиться со всеми его достопримечательностями, если таковые имелись. До разговоров с нами Бабл не снизошел, лишь изредка он перебрасывался фразами с Мариной, а потом и вовсе отыскал некую чудовищную радиостанцию и врубил на всю катушку, аж стекла тонированные завибрировали, невыносимые звуки какой-то техно-поп-жоп гадости. Нет, конечно, когда ты колбасишься на танцполе, откушамши таблеток или нализавшись марок, такая музыка может быть и очень в тему, но когда ты, весь из себя нервный, едешь на ответственное задание, тут и озвереть недолго. А вот Баблу нравилось, он даже башкой своей кудлатой начал в такт мотать. Да уж, скажи, какую музыку ты слушаешь, и я скажу, сколько весит твой мозг… Озверительная композиция длилась минут десять, я не шучу! И только мы все втроем хотели перекреститься, когда она наконец-то заглохла, как немедленно началась следующая, мало чем отличающаяся от предыдущей. И я подумала, что это вполне может быть хитрый тактический ход по введению в кому пассажиров, ведь где-то через полчасика нас смело можно было сдавать на мясо, сопротивления не окажем. Но, к счастью ни один кошмар не вечен, закончился и этот. Бабл притормозил у здания с бледно-зеленым обшарпанным фасадом, вырубил садистский музон и предложил всем выметаться на свежий воздух. Что мы с радостью и сделали. Он тоже выбрался, явив публике широченные штаны цвета хаки с яркими индейскими орнаментами, закрыл машину, включил сигнализацию и летящей походкой направился к единственному входу в здание, жестом пригласив нас следовать за ним. Замирая в предвкушении разгадки всех загадок, я побежала вперед, едва не обогнав самого Бабла и… затормозила с визгом покрышек, увидав потемневшую от времени вывеску над входом: «Городская люберецкая баня № 12».