Ночные танцы

Глава 5

Следующий день Мэгги задумала целиком посвятить главной песне. Она решила сделать над собой усилие и забыть обо всем, что произошло вчера. Обо всем. Она не станет думать о своей страшной находке, о полиции, о расследовании и о судебно-медицинской экспертизе.

И о Клиффе она думать тоже не станет. Ни о безумном поцелуе, ни о милом, вполне приличном обеде, который последовал за ним. Трудно было поверить, что мужчина, который целовал ее, и мужчина, с которым она сидела вчера в ресторане, — один и тот же человек.

Сегодня она будет Мэгги Фитцджеральд, композитор. Сегодня только музыка, и ничего больше. Если она сосредоточится только на этом, то, возможно, сумеет убедить себя в том, что вчера все случилось не с ней. А с кем-то другим.

Рабочие за окнами распределяли чернозем, сеяли траву, высаживали кустарники, расчищали оставшиеся заросли. Утром привезли бревна. Судя по всему, вот-вот начнется сооружение подпорной стенки.

Но сегодня все это не должно ее касаться. Нужно закончить музыку, и она ее закончит. Это было правило, которому Мэгги следовала неукоснительно — работу следует завершать в срок, что бы ни происходило вокруг. Она не раз видела, как отец упорно продолжал съемки, даже когда актеры закатывали истерики и отказывались выходить на площадку, а оборудование выходило из строя. Ее мать стояла на сцене с высокой температурой и пела как ни в чем не бывало. Возможно, большую часть жизни Мэгги и прожила среди бархата и позолоты, но что такое «надо», она знала очень хорошо.

Значит, главная песня. Сегодня нужно дописать музыку и придумать слова. И может быть, следует оставить маленькое звуковое послание Си Джею в самом конце записи.

Разумеется, он ни в коем случае не должен узнать, что здесь происходит, подумала Мэгги, аккуратно переписывая ноты на чистый лист нотной бумаги. У бедного Си Джея разыграется такая изжога, что во всем Лос-Анджелесе не наберется достаточно антацидов. Бедняга. Он еще беспокоился, что крыша рухнет ей на голову! Ну, в каком-то смысле так и случилось. Если бы Си Джею стало известно, что вокруг ее дома расхаживают полицейские с пластиковыми пакетами в руках, он бы запрыгнул в первый же самолет и силой увез ее в Лос-Анджелес.

Интересно, а если бы она вчера отказалась идти в ресторан с Клиффом, он бы тоже потащил ее силой? К счастью, Мэгги не пришлось проверять это на практике. Кажется, он вполне на такое способен. И тем не менее за обедом он был невероятно мил и любезен. Он не язвил, не подшучивал над ней, был предупредителен и мягок, чего Мэгги никак не ожидала. К концу обеда она совсем забыла, почему считала Клиффа Делэйни неприятным человеком.

Они не обсуждали главное происшествие дня, не строили догадок и предположений. Не касались ее работы или его. Они просто разговаривали. Сейчас Мэгги трудно было припомнить, о чем именно. В памяти у нее осталось только одно — беседа была легкой и приятной. И настолько непринужденной, что недавний поцелуй под ласковым полуденным солнцем почти совсем выветрился у нее из головы. Почти. Наверное, подсознательно она все же помнила о нем, потому что сердце ее билось чаще, чем обычно, и кровь, казалось, бежала по жилам быстрее. А он? Он чувствовал то же самое?

Мэгги ругнулась и стерла последние пять нот. Черт возьми, она же обещала себе! Происходило именно то, чего Мэгги опасалась, — события вчерашнего дня вмешивались в ее работу. Она закрыла глаза и сделала несколько глубоких вдохов, стараясь прогнать посторонние мысли. Так. Лучше всего включить запись и начать все сначала.

Стук в дверь не дал ей этого сделать. Тихая жизнь в деревне. Кто только придумал это идиотское выражение, подумала Мэгги и потащилась в холл.

Взгляд ее уперся прямо в револьвер. Желудок свело судорогой. Потом она подняла глаза выше и заметила золотую звезду шерифа. Значит, это шериф. Потом она наконец взглянула ему в лицо. И поразилась. Он был высокий, загорелый и светловолосый, с лучиками морщинок возле глаз. Настоящий первосортный шериф из какого-нибудь вестерна. В голове у нее мелькнула дикая мысль — уж не прислал ли его Си Джей прямо из Голливуда.

—Мисс Фитцджеральд?

Мэгги тряхнула головой. Нет, у Си Джея совершенно иное чувство юмора, он не способен на такой розыгрыш. И кроме того, револьвер выглядел слишком настоящим.

—Да?

—Я шериф Эйджи. Решил заглянуть к вам на минутку. Надеюсь, вы не возражаете?

—Нет, конечно. — Мэгги попыталась сложить губы в вежливую улыбку. Револьверы, удостоверения, патрульные машины. Слишком много полиции за такой короткий промежуток времени.

—Я не очень вас отрываю? Я бы хотел переговорить с вами.

Он очень ее отрывал. И ей было очень некогда. Мэгги хотела сказать все это шерифу и вежливо закрыть дверь. Вместо этого она сделала шаг назад, приглашая его войти. Трусиха, обозвала она себя.

—Вы, наверное, насчет нашей вчерашней находки. — Мэгги налегла на дверь плечом. — Не знаю, что я еще могу рассказать.

—Наверное, это было жутко неприятно, мисс Фитцджеральд. Надеюсь, вы очень скоро обо всем забудете. — Его тон был безупречен — правильная доля сочувствия, простоты и профессиональной выдержки. Шериф знает свое дело, подумала Мэгги. — Я посчитал, что, как шериф и просто как сосед, должен предложить вам любую помощь, какая в моих силах.

Мэгги посмотрела на него и снова улыбнулась — на сей раз более искренне.

—Большое спасибо. Хотите кофе? Только я прошу прощения, кухня в разобранном виде.

Шериф улыбнулся в ответ — такой обаятельный, такой милый. Можно было почти забыть о том, что на поясе у него висит кобура с револьвером.

—От кофе я сроду не отказывался.

—Кухня вон там. — Мэгги засмеялась. — Впрочем, что я вам показываю? Вы знаете этот дом не хуже меня.

—По правде говоря, я время от времени приезжал сюда — косил траву или охотился, — но в сам дом заходил всего несколько раз. Как-то не пришлось, знаете. Морганы уехали отсюда, когда Джойс была еще совсем ребенком.

—Да, она мне говорила.

—Никто тут не жил лет десять, наверное. Луэлла просто все забросила после того, как старик умер. — Он глянул на потемневший, в трещинах, потолок. — Дом находился под ее опекой до тех пор, пока Джойс не вступила в права наследства. Когда ей исполнилось двадцать пять. Вы, наверное, знаете — я советовал ей не продавать усадьбу.

—Ну да... — Мэгги, не зная, какой реакции он ожидает, завозилась у плиты.

—Я думал, мы приведем дом в порядок и снова начнем сдавать его. — Мэгги вдруг подумала, что этот человек умеет мечтать, но никогда не находит времени, чтобы воплотить свои мечты в жизнь. — Но в такой огромный старый домище надо вложить уйму денег. Так что Джойс, может быть, поступила правильно, что продала его.

—Я, во всяком случае, очень рада. — Мэгги включила кофеварку, пододвинула себе стул и села.

—Значит, Бог занимается работами по дому, а Делэйни землей? Вы выбрали самых лучших ребят. — Заметив вопросительный взгляд Мэгги, шериф широко улыбнулся. — В маленьких городках все происходит очень медленно — только новости разносятся быстро.

—Да, я уже поняла.

—Что я хочу сказать насчет вчерашнего... — Он откашлялся. — Я понимаю, вам пришлось поволноваться. И Джойс тоже очень расстроилась. Знаете, многие люди, если бы нашли такое в двух шагах от дома, мигом собрали бы вещи и поминай как звали.

Мэгги встала, чтобы достать из буфета чашки.

—Я не собираюсь уезжать.

—Рад слышать. — Он помолчал, следя за тем, как она наливает кофе. Руки у нее не дрожали. — Я так понял, Клифф тут вчера тоже был?

—Да. Он наблюдал за работами.

—И ваша собака раскопала...

—Да. — Мэгги поставила чашки на стол. — Он еще щенок. Совсем малыш. Сейчас спит наверху — слишком много переживаний.

От сливок шериф отказался — он пил черный кофе.

—Я приехал не затем, чтобы узнать от вас подробности. Полиция штата посвятила меня во все детали. Я просто хотел, чтобы вы знали — если что, я всегда под рукой. Один телефонный звонок — и я здесь.

—Я вам очень благодарна. Наверное, вчера мне следовало позвонить в первую очередь вам. Я не очень знаю, как все это делается.

—Мне, конечно, приятно, когда я сам справляюсь с делами на своей территории, но в данном случае... — он пожал плечами, — все равно пришлось бы звонить в полицию штата. — Его обручальное кольцо тускло блеснуло на солнце. У Джойс на пальце было такое же, вспомнила Мэгги. Простое гладкое золотое кольцо. — А вы, похоже, переделываете пол?

Мэгги рассеянно глянула под ноги.

—А, да. Я сняла старый линолеум. Теперь надо отциклевать его.

—Позвоните Джорджу Куперу. Его номер есть в телефонной книге. Он вам подгонит машинку, которая справится с этим в два счета. Просто скажите ему, что вас прислал Стэн Эйджи.

—Хорошо, спасибо. — Почему-то Мэгги снова начала нервничать.

—Понадобится еще что-нибудь — звоните в любое время. Джойс все хочет пригласить вас на обед. Знаете, она лучше всех в округе запекает окорок.

—Спасибо. Я буду очень рада.

—Она никак не может поверить, что знаменитость вроде вас переехала в Морганвилль. — Стэн отпил кофе. Чашка Мэгги так и стояла нетронутой. Она никак не могла расслабиться, в то время как шериф чувствовал себя вполне естественно. — Я не очень слежу за музыкой, за всякими там новинками, но Джойс знает все ваши песни. Она постоянно читает всякие журналы. И подумать только, человек, можно сказать, с обложки, живет сейчас в ее доме! — Он мимоходом взглянул на дверь. — Поговорите с Богом — пусть он поставит вам на двери хорошие крепкие задвижки.

Мэгги тоже посмотрела на дверь. Нужно смазать петли, подумала она.

—Задвижки?

Стэн засмеялся и допил кофе.

—Вот что значит быть шерифом. Все время только и думаешь о безопасности. Вообще-то у нас тут тихо, мисс Фитцджеральд. Очень тихо. И люди очень хорошие, дружелюбные. Поймите меня правильно. Но все же было бы лучше, если бы на дверях у вас были надежные запоры. — Он встал и поправил кобуру. — Спасибо за кофе. Помните — если что, сразу звоните.

—Да, я помню. Спасибо.

—Ну все, я больше не буду вас отвлекать. Возвращайтесь к работе. Позвоните Джорджу Куперу. Не откладывайте.

—Хорошо. — Мэгги тоже встала, чтобы проводить его до задней двери. — Спасибо, шериф.

Закрыв дверь, она прислонилась лбом к косяку. Внутри у нее все дрожало. Мэгги стиснула зубы и обозвала себя истеричкой. Шериф пришел, чтобы успокоить ее, чтобы показать, что в городке есть надежный и исполнительный страж порядка. Но нервы ее были на пределе. Слишком много разговоров с полицией. Так же было и тогда, когда погиб Джерри. Полиция, полиция, полиция и бесконечные вопросы. Воспоминания захлестнули ее.

—Автомобиль вашего мужа слетел с обрыва, миссис Браунинг. Мы пока еще не обнаружили тело, но делаем все возможное. Мне очень жаль.

Да, сначала ей все сочувствовали. И полицейские, и друзья, и друзья Джерри. Потом начались вопросы.

—Ваш муж был пьян, когда он уходил из дома?

—Он был огорчен? Расстроен?

—Вы поссорились?

Господи, разве мало того, что он умер? К чему раскапывать всю подноготную, выяснять все причины? Какие причины могут быть у мужчины двадцати восьми лет, чтобы направить свою машину к обрыву?

Да, он был пьян. Он вообще много пил. С тех самых пор, когда его карьера начала затухать, а Мэгги, наоборот, пошла в гору. Да, они поссорились. Они часто ссорились в последнее время, потому что ни он, ни она не понимали, куда же подевались их мечты. Мэгги без конца отвечала на одни и те же вопросы, сдержанно, терпеливо, пока не поняла, что еще немного — и она сойдет с ума.

Она крепко сжала веки. Все кончено, сказала она себе. Не в ее силах вернуть Джерри обратно и решить все его проблемы. Он нашел свое собственное решение. Развернувшись, Мэгги решительно направилась в музыкальную комнату.

Работа всегда успокаивала и дисциплинировала ее. Она словно сбегала в музыку, растворялась в ней, давая выход своим эмоциям. И ее вдохновляла мысль, что созданная песня поможет освободить еще чьи-то чувства. Других амбиций у Мэгги не было.

Одного таланта мало, она знала это точно. В случае Джерри это оказалось именно так. Талант нуждается в дисциплине. Надо трудиться постоянно и без устали. Только тогда можно получить результат.

Очень скоро она с головой погрузилась в свой мюзикл. По задумке Мэгги главная песня должна была получиться чувственной и завораживающей, как и предполагало название. Она должна будоражить эмоции и возбуждать желание. Исполнителя пока еще не выбрали, так что Мэгги могла использовать любой стиль. Она хотела попробовать что-нибудь блюзовое, тягучее, может быть, добавить саксофон — сексуальный и слегка надрывный. Да, наверное, так. Жаркие духовые и приглушенные ударные. Прошлой ночью, лежа без сна, Мэгги набросала пару строк. Теперь она изменяла или добавляла слова, пытаясь вплести их в музыку.

Почти сразу она определила основную тему. Необъяснимая, не поддающаяся логике и контролю страсть. Желание, которое не приемлет приличий и условностей. Ярость и жар, с которым мужчина и женщина отдаются друг другу, пока хватит сил. И Мэгги знала, что это такое, — со вчерашнего дня. Потому что вчера, на краю обрыва, под жаркими солнечными лучами, с Клиффом она чувствовала то же самое.

Безумие. Это слово вертелось у нее в голове. Страсть — это безумие. Она закрыла глаза. Не это ли безумие, не эту ли сладость и боль она ощутила вчера, когда его губы накрыли ее? Она хотела его, хотела чувствовать его тело на своем, так, чтобы плоть сливалась с плотью. Их будто окружила ночь — темная, безлунная, влажная, когда воздух так горяч и тяжел, что, кажется, можно резать его ножом. И она совсем не думала — ни о чем. Ни одной мысли не осталось у нее в голове. Потому что страсть — это безумие.

Слова сами собой выливались из нее. Она давала какие-то обещания, страстные, невнятные. Она признавалась, соблазняла, предлагала. Это были отчаянные, сумасшедшие слова, которые шепчут друг другу любовники в темноте. Это были ее собственные слова, обращенные к Клиффу. И ни один человек, услышавший их, не остался бы равнодушным. Именно этого Мэгги и добивалась.

Песня была готова. Мэгги, ощущая полное опустошение и экзальтацию одновременно, протянула руку, чтобы остановить запись. И как в прошлый раз, вздрогнула, увидев стоящего в дверях Клиффа.

Ее руки мгновенно заледенели, а пульс, и без того учащенный, стал лихорадочным. Не песня ли вызвала его сюда? Неужели ее призыв, эта любовная магия в самом деле так сильна? Он молчал. Мэгги неторопливо нажала на кнопку и с преувеличенным спокойствием спросила:

—А что, в маленьких городках так принято — входить в дом без приглашения?

—Ты не слышишь стука в дверь, когда работаешь.

Она чуть склонила голову набок.

—Может, это означает, что я не хочу, чтобы меня тревожили во время работы?

—Может.

«Тревожили». Клифф чуть не хмыкнул. Может, он и потревожил ее, но это абсолютное ничто в сравнении с тем, как его «потревожила» ее песня. При виде ее, сидящей за роялем, при звуках ее низкого голоса он едва сдержался, чтобы не сдернуть ее с табурета и не повалить на пыльный, замусоренный пол. Он инстинктивно сделал шаг к ней, даже не подумав, что, стоя рядом, он будет ощущать вдобавок и ее аромат. Как будто мало прочих искушений.

—Я вчера потеряла много времени... — Голос Мэгги был более хрипловатым, чем обычно. Она сглотнула, все еще чувствуя слабость. Выброс энергии и обессилил, и зарядил ее. — У меня сроки. Нужно закончить песню.

Он взглянул на ее пальцы, длинные, изящные, так искусно обращавшиеся с клавишами. Они будили множество фантазий. Потом очень медленно перевел взгляд на руки, потом на точеное округлое плечо, нежный подбородок. Это было почти равносильно прикосновению. И Мэгги тоже это почувствовала.

Она дышала часто и взволнованно, зрачки ее расширились. Это было именно то, чего он ожидал и хотел. Сотни раз Клифф повторял себе, что надо держаться от нее подальше. Но кажется, это было уже практически неосуществимо. Эта женщина — не для него. Клифф вполне себя в этом убедил. Но то, что зрело между ними, требовало высвобождения.

—Судя по тому, что я слышал, все уже закончено.

—Это мне решать.

—Проиграй еще раз, — вкрадчиво сказал он. Это был вызов, который Мэгги не могла не принять. — Последнюю песню. Я хочу послушать еще раз.

Оба понимали, что опасность совсем близко. Эта игра может завести их слишком далеко. Но остановиться они не могли.

Мэгги чуть поколебалась — и тут же заметила его легкую язвительную улыбку. Этого оказалось достаточно. Молча она нажала на кнопку. Эта песня — всего лишь фантазия. Выдумка. Так же как и сюжет фильма. Она относится только к героям фильма, она про них, а вовсе не про нее и Клиффа.

Музыка заполнила комнату. Мэгги решила, что будет беспристрастна — как музыкант, как композитор. Это работа. Но голос на пленке — ее собственный голос — соблазнял, увлекал, и она, чтобы как-то унять волнение, встала и подошла к окну. Чем дальше она будет от Клиффа, тем лучше.

Дождись ночи, безумной и жаркой,

Я сделаю так, что твоя кровь закипит,

Дождись ночи. Ты запомнишь этот танец навсегда,

Ты умрешь от желания...

Клифф слушал молча. Как и в первый раз, от этой музыки, от ее голоса все в нем взметнулось. Он хотел, чтобы она немедленно выполнила все свои обещания. Чтобы все, о чем говорилось в песне, стало реальностью. Здесь и сейчас.

Он подошел к ней. Еще за несколько шагов он заметил, как напряглись ее плечи. Воздух между ними был словно насыщен электрическими разрядами. Мэгги обернулась. Солнце было прямо за ней, так что над головой у нее образовался нимб. Глаза, по контрасту, казались очень темными. Как ночь, подумал Клифф. Как ее темная, ночная музыка.

Все, что можно было сказать, было уже сказано — в песне. Он положил руку ей на шею. Она тоже не произнесла ни слова, но как будто отстранилась, застыла. В ее глазах он увидел смятение и гнев — и на себя, и на него. Она сама позволила завести себя в такую ситуацию, поддавшись собственным чувственным фантазиям. «На самом деле тебе нужно не безумие, а стабильность! — отчаянно кричал ее разум. — Не страсть, а спокойствие. Он не даст тебе ни того ни другого».

Почувствовав ее сопротивление, он только сильнее сжал пальцы. Он сам не ожидал от себя такого. Кажется, он забыл все правила соблазнения, все правила цивилизованного поведения вообще. И тем более забыл о том, что пришел всего-навсего проведать ее. Но сейчас в ней не было и следа той беззащитности, которая так тронула его вчера. Сейчас он ощущал в ней силу и дерзость, гнев и желание. И это было то, что нужно.

Он придвинулся еще ближе. Она подняла руку, протестуя, и он перехватил ее запястье. Пульс ее бился как сумасшедший. Их глаза встретились. Одним быстрым движением он притянул ее к себе и впился в ее губы.

В голове у нее словно вспыхнуло багровое пламя. Однажды она уже видела эти цвета в своем воображении. Мэгги обхватила его руками и услышала свой собственный стон. Мир сжался, и время остановилось, и этот миг все длился и длился — бесконечно.

Может, она ждала этого? Этого бездумного, всепоглощающего блаженства? Не это ли ожидание она так долго выливала в свою музыку? Все, что она могла знать, — ей нужен этот мужчина.

Он совершенно не мог думать. Ни о чем. Она пробуждала в нем такие чувства, которые не оставляли места ни логике, ни разуму. Он сунул руки ей под рубашку, лаская разгоряченную нежную кожу, о которой мечтал вот уже несколько дней. Она прижалась к нему еще теснее, словно прося о большем. Он скорее почувствовал, чем услышал, что ее губы произносят его имя. И внутри у него что-то взорвалось.

Он не был с ней нежен, хотя вообще грубость была ему несвойственна. Он мял и сжимал ее, не думая о том, какая она хрупкая и тонкая, — слишком велико было его желание завладеть ею, чтобы сдерживаться. Уже сейчас он осознавал, что никогда не сможет насытиться ею. Ему хотелось все больше и больше, хотя она целовала его с не меньшим жаром и требовательностью.

Он сводил ее с ума. Никто и никогда раньше не хотел ее так сильно, как он. Его огонь разжигал ее огонь так, что от желания болело уже все тело. Она знала, что это пламя может испепелить их обоих, и от этого ей хотелось только еще крепче, еще сильнее обнять его, прижаться к нему. Она застонала. Хотелось большего, и в то же время было страшно шагнуть дальше и обнаружить пустоту впереди.

—Нет... — От его губ, ласкающих ее шею, подкашивались ноги. — Нет. Это сумасшествие какое-то, — наконец выговорила она.

Он поднял голову. Его глаза были совсем черными и бездонными, и дышал он прерывисто. В первый раз за все время Мэгги слегка испугалась. Что она знает об этом человеке?

—Ты сказала, что это безумие, — пробормотал он. — Ты была права.

Да, она сама назвала страсть безумием. И именно о Клиффе она думала, когда сочинила эти слова. «Но мне нужно спокойствие и стабильность», — напомнила себе Мэгги.

—Мы не должны... не должны хотеть этого.

—Возможно. — Клифф чувствовал, что еле контролирует себя. Он медленно провел рукой по ее волосам. — Но все зашло слишком далеко. Я хочу тебя, Мэгги. Даже если и не должен.

Если бы только он не назвал ее по имени... До сих пор Мэгги не подозревала, что стоит ему просто произнести ее имя — и она будет почти бессильна. Желание вспыхнуло с новой силой. Она вздохнула и уронила голову ему на грудь. И от этого простого, безыскусного жеста в голове у Клиффа мгновенно прояснилось.

Она из тех женщин, которые проникают в душу. Она может завладеть его сердцем, и он никогда — никогда! — не избавится от нее. Он с трудом сдержался, чтобы не обнять ее снова. Он хотел ее — и он собирался ее заполучить. Но при этом остаться самим собой. Они оба знали, что то, что возникло между ними, должно рано или поздно прийти к своему логическому завершению. Это было просто. Основной инстинкт. И оба разойдутся каждый в свою сторону.

С желанием все было просто и понятно. Но нежность... необъяснимая нежность к ней, которую он вдруг почувствовал, — вот что по-настоящему встревожило Клиффа. Это никуда не годится. Нужно направить все в правильное русло. Он снова притянул ее к себе.

—Ты хочешь меня, а я хочу тебя. — Вот так. Так все снова просто. Можно даже поверить в это. Клифф очень старался поверить.

—Да. — Мэгги кивнула. Как ни странно, она почти овладела собой. — И ты, наверное, знаешь — как и я, — что мы не всегда можем получить то, что хотим.

—Это правда. Но я не вижу причины, по которой мы не можем сделать то, чего мы оба хотим сейчас.

—Я могу назвать парочку. Например, я с тобой почти не знакома.

Он нахмурился и пристально заглянул ей в глаза:

—Это имеет для тебя значение?

Мэгги отстранилась так молниеносно, что он не успел ее удержать.

—Значит, ты все же веришь этим желтым газетам, — сказала она отрывисто. Глаза у нее были холодные. — Лос-Анджелес, город грехов. Мне жаль разочаровывать тебя, Клифф, но моя жизнь — это не бесконечная смена безликих, безымянных любовников. Вот моя жизнь! — Она с силой хлопнула по крышке рояля. Ноты свалились на пол. — И раз уж ты так много читал обо мне, раз уж ты обо мне так много знаешь, тебе должно быть известно, что еще два года назад я была замужем. И как бы смешно это ни звучало, я была верна своему мужу все шесть лет, что мы прожили вместе.

—Я спрашивал не об этом, — мягко и негромко произнес Клифф. Мэгги насторожилась. Она уже знала, что, когда он говорит таким тоном, ему следует доверять меньше всего. — Я имел в виду нечто более личное — тебя и меня.

—Тогда я скажу так. У меня такое правило — не прыгать в постель к тем, кого я не знаю. Включая тебя.

Он подошел к ней и накрыл ее ладонь своей.

—Насколько хорошо ты должна меня узнать?

—Настолько, насколько я никогда тебя не узнаю, по-моему. — Мэгги еле сдержалась, чтобы не выдернуть руку. Сегодня она уже и так выставила себя полной идиоткой. — И у меня есть еще одно правило. Не общаться с людьми, которым не нравится моя жизнь. И я — как личность.

Он посмотрел на ее руку. Хрупкие пальцы казались еще более бледными на фоне черного рояля. Тонкая, но сильная рука.

—Может быть, я не знаю, что ты за личность. Может быть, я как раз собираюсь узнать.

—Чтобы узнать это, нужно, чтобы я этого тоже захотела.

Он поднял бровь, как будто ее слова позабавили его.

—Посмотрим.

—Я хочу, чтобы ты ушел. У меня много работы, — ледяным тоном отчеканила Мэгги.

—Скажи мне, о чем ты думала, когда писала эту песню?

Какая-то тень пробежала по ее лицу — и тут же скрылась. Клифф не успел разобрать, была ли то паника или желание. В любом случае и то и другое было неплохо.

—Я сказала, что у меня много работы.

—Я уйду, как только ты мне скажешь, о чем думала.

Она вздернула подбородок.

—Я думала о тебе.

Он улыбнулся, поднес ее руку к губам и поцеловал в ладонь. Мэгги порозовела.

—Хорошо, — тихо сказал Клифф. — Думай еще. Я скоро вернусь.

Он вышел. Мэгги сжала ладонь в кулак. Что еще ей оставалось делать? Она не могла не думать о Клиффе Делэйни.

Мэгги проснулась посреди ночи. Наверное, ее разбудил сон. В очередной раз она обругала Клиффа и перевернулась на спину. Что за черт! Еще не хватало видеть его во сне. Или лежать вот так, смотреть в потолок и думать о нем.

По потолку, как и в кухне, змеились живописные трещины. Было очень тихо. Иногда, в такие моменты, как сейчас, Мэгги остро чувствовала, насколько она одна. Никого в доме. Внизу не спят слуги — всю жизнь Мэгги провела в окружении слуг. До ближайших соседей не меньше четверти мили через лес. Никаких ночных клубов или круглосуточных аптек. И даже нет телевизионной антенны — Мэгги все еще собиралась этим заняться. Да, она была одна и сама по себе — как и хотела.

Тогда почему кровать кажется ей такой пустой, а ночь такой длинной? Мэгги перевернулась на бок и постаралась отогнать вдруг подступившую грусть и навязчивые мысли о Клиффе.

Над головой что-то скрипнуло, но она не обратила внимания. В старых домах всегда так бывает, она уже знала. Повертевшись еще немного в постели, она уставилась в окно. Луна убывает, машинально отметила Мэгги.

Она не хотела, чтобы Клифф был здесь, с ней. Даже думать об этом было нельзя — слишком опасно. Да, ее тело реагировало на него, и реагировало остро. Не всегда можно управлять телом — природа есть природа, но зато можно держать под контролем собственные мысли. И Мэгги принялась составлять мысленный список дел на завтра.

Снова какой-то звук. Мэгги нахмурилась и взглянула на потолок. Обычно она не замечала эти скрипы и шуршания, поскольку спала как убитая. До тех пор, пока не появился Клифф Делэйни. Мэгги крепко зажмурила веки. Внизу чуть слышно стукнуло как будто тихо закрыли дверь. Она широко распахнула глаза и застыла от ужаса.

Сердце забилось где-то в горле. Она совсем одна, и в доме кто-то есть. Мэгги разом представились все виденные когда-либо фильмы ужасов или леденящие кровь газетные истории. Пальцы ее судорожно вцепились в простыню. Она замерла, прислушиваясь.

Что это? Кто-то поднимается по лестнице или у нее разбушевалось воображение? Новая волна ужаса накрыла ее — Мэгги вспомнила об овраге. Чтобы не вскрикнуть, она прикусила губу. Потом медленно, стараясь не издавать не звука, повернула голову и увидела спящего в ногах кровати щенка. Он явно ничего не слышал. Мэгги снова прикрыла глаза.

Если собака ничего не услышала, значит, не о чем беспокоиться? Просто доски скрипят. Старый дом. Мэгги попыталась успокоиться, но снизу снова донесся шум. Уже явный. Тихонько скрипнули петли. Задняя дверь? Паника не давала сосредоточиться. Она бесшумно села на кровати и осторожно сняла трубку с телефона. Там была мертвая тишина. Мэгги вспомнила, что днем она специально не повесила трубку на кухне, чтобы никто не беспокоил ее звонками. Теперь телефон был отключен. Она едва сдержала истерический смех.

Думай, приказала себе Мэгги. Успокойся и соображай. Одна в доме. Возможности позвать на помощь нет. Значит, надо полагаться на себя. Сколько раз за последние несколько недель она повторяла себе и всем вокруг, что может сама о себе позаботиться?

Мэгги прижала ладонь ко рту — собственное взволнованное дыхание мешало ей слушать. Все звуки стихли — ни скрипов, ни стуков, ни осторожных шагов.

По-прежнему бесшумно она вылезла из постели и нашарила стоящую возле камина кочергу. Потом села в кресло, так, чтобы видеть дверь. Крепко держа кочергу в руках, Мэгги сжалась в комок и стала молиться, чтобы поскорее наступило утро.