Ночь. Остров. Вурдалаки

16

Знаете, что такое просыпаться в хорошем настроении? Я почти забыла. А Воронов напомнил.

Я открыла глаза и потянулась. Тело покалывало, но это было приятное ощущение.

Я повернула голову. Андрея рядом не было. Я провела рукой по подушке. Холодная, значит, ушел уже давно. Но даже это совершенно не испортило мне настроения. Я встала, приняла душ и вернулась в постель, прихватив по дороге заветренный сэндвич и бутылку воды из холодильника.

Бокалы с вином стояли почти нетронутыми, что только к лучшему. Я достала ноутбук. Время без пятнадцати восемь. Минута мне потребовалась на то, чтобы понять, почти восемь вечера, а не утра. Но спать совершенно не хотелось, самое время поработать.

Я вывела на экран досье Софии Болотовой, которые собрал Станислав. Справки, осмотры, выписки. А он молодец.

Итак, в первый раз за помощью… Поправка, за психологической помощью София обратилась в год большого наводнения. А точнее осенью, спустя пять месяцев после катастрофы. Она заблудилась в лесу. Её быстро нашли, но женщину стали мучить кошмары и головные боли.

Врач провел осмотр, взял анализы и зафиксировал дезориентацию, приступы тревоги, панику, назначил стандартное обследование. Но ни один специалист ничего крамольного в организме Софии Болотовой не нашел. Молодая женщина, детородного возраста, уже рожавшая и вполне способная родить еще, так как все показатели в норме, разве что была отмечена нехватка витамина Д. Но тем не менее, Болотова была вынуждена взять отпуск за свой счёт. Ей посоветовали больше отдыхать, пить витамины, хорошо питаться, возможно, рисовать или петь.

Второе обращение год спустя, со слов её мужа, приступы тревоги участились, как и панические атаки. И снова лес, куда она так стремилась, и полная дезориентация. На этот раз к делу подошли серьезнее. Провели полное обследование. И снова ничего не обнаружили. Но на этот раз направили к психиатру, и София Болотова получила свой первый рецепт на успокоительное.

Я сделала себе пометку, выяснить, не пропадали ли в лесу люди. Да и вообще. Не случалось ли в наших лесах чего-то странного и непонятного на первый взгляд. Может, она что-то увидела. А может, и нафантазировала.

Следующее обращение через три года, потом через два. Врачебные комиссии, обследования, препараты. Много препаратов.

Я съела второй бутерброд и нахмурилась. Было что-то смущавшее меня в этой объемной истории болезни, но мне никак не удавалось ухватить, что именно. Что-то очень простое и между тем значимое.

Понадобилось заново пересмотреть документы, чтобы понять, что именно меня смущало. Запись: «со слов её мужа». Подобные слова встречались в карточке Софии Болотовой довольно часто. С одной стороны ничего удивительного, близкие зачастую гораздо раньше замечают болезнь, чем ты сам. А с другой… Это настораживало.

Но это не все, было что-то ещё. Что?

Я снова перелистала документы и просмотрела их ещё раз, и ещё. Чего я не видела? Чего не замечала?

Темноту гостиничного номера, разгоняемую лишь экраном ноутбука, вспорол свет смартфона, который тихо завибрировал сигналом входящего вызова. Я взяла телефон.

«Папа», – горела надпись на экране.

И всё же я несколько секунд помедлила, прежде чем принять вызов. Всего несколько мгновений, но как же я корила себя за это незначительное промедление.

– Да, папа, – произнесла я, готовясь услышать от него своеобразное покаяние. Он скажет, что был неправ и попросит вернуться. А я скажу, что вернусь сегодня же, потому что я тоже отнюдь не подарок.

Но он сказал мне нечто совершенно другое. Он сказал то, от чего у меня на спине выступил холодный пот.

– Миа, я её видел.

– Кого?

– Птицу-мстительницу. В саду за гортензией.

– Отец! – Я вскочила. – Немедленно закрой все двери и окна…

– Она и сейчас стоит там и смотрит на меня. Видимо, пора…

– Папа, нет! Слышишь?!

– Я люблю тебя, милая, – сказал он.

– Нет! Немедленно вернись в дом…

Я поняла, что кричу в телефон, в то время как вызов уже завершен. Я тут же набрала его снова, бросилась к двери, сунула ноги кроссовки, оттолкнула чемодан и выскочила из номера. В ухо неслись равнодушные гудки. Отец не отвечал. Я сбросила вызов и не дожидаясь лифта сбежала по лестнице. Кинулась к стойке регистрации и торопливо спросила:

– У вас есть машина?

– К… Какая машина? – Девушка отступила назад.

Я поймала свое отражение в одной из зеркальных стен фойе. Молодая женщина в домашней футболке и штанах, здорово напоминающих пижаму, с влажными после душа волосами, мобильник в одной руке, табельный пистолет во второй. Я даже не помнила, как его схватила.

– Капитан Сохэ, полиция, – попыталась исправить я первое впечатление. Безуспешно. Да и наплевать. – Мне нужна машина. Любая, на четырёх колёсах и с рулём.

– Но…

– Это срочно. Любой транспорт, хоть доставщик, хоть авто прачечной!

– Нет. Сейчас у нас ничего нет.

– Черт! Можете вызвать мне такси?

– Да, – девушка кивнула. – Но оно у нас одно, а Кирэ только что повёз туристов в «Рассвет» и вернётся не сразу.

– Да чтоб тебя! – Я развернулась и быстро пересекла холл, на ходу набирая номер. – Ну давай, Станислав, возьми трубку, – непонятно кому взмолилась я, но лейтенант не ответил.

Я выскочила на улицу, снова набрала номер. Но Рива тоже не ответила. Как и Андрей.

– Да что же это такое?!

Не тратя больше время на звонки, я бросилась бегом через площадь. Как назло, перед гостиницей не было ни одной машины с водителем, на которого я могла бы наставить оружие и потребовать отвезти в серый коттедж у Чаячьей бухты. Лишь припаркованные машины, пустые тёмные сейчас. Я бежала вперёд, бежала так, как никогда не бегала. Бежала на пределе сил и дыхания. Площадь казалась бесконечной, как и боковая улица. Я испугала голубей, какая-то дворняжка загавкала мне в спину. Я бежала, дыхание с хрипом рвалось из груди. Ещё немного и его не хватит. Плевать, значит побегу без дыхания.

Впереди показалось выцветшая вывеска «полиция» и парковка, на которой все ещё стоял мой старый скутер. Его, так никто и не угнал, несмотря на оставленные в зажигании ключи.

Так, телефон в один карман, оружие в другой. Вопиющее нарушение техники безопасности, но кого это сейчас волнует? Я повернула ключ замке зажигания и двигатель зарычал. Перед тем, как нажать на газ, я ещё раз набрала отца. Знала, что время уходит, знала и не могла иначе. Безрезультатно.

Я повернула ручку газа. Вывернула до упора. И поехала домой. Помчалась. Ветер трепал волосы, урчал мотор. А я думала об отце. О том, что я ему сказала. И о том, что он сказал мне. И как разительно эти слова отличались друг от друга.

Боги острова, если вы существуете, не дайте чтобы эти слова стали последними. И хоть я не верю в богов, просто не дайте.

Да, я знаю, что он что-то натворил в прошлом, натворил вместе с Болотовым, Ташей, возможно, Софией. Я докопаюсь до сути, но пусть мне будет ради кого докапываться, прошу.

Да, я молилась не веря, потому что за этими, улетающими в пустоту просьбами, было кое-что еще, кое-что сильно смахивающее на вину и досаду. Я должна была предположить, что он может быть следующей жертвой, должна была хотя бы задуматься об этом, но… Не задумалась, гнев на отца вытеснил все остальные чувства. Может быть не зря запрещено вести дела, если в расследовании фигурируют близкие люди? Потому что теряется объективность. Потому что ты не можешь логично мыслить, совсем, как я сейчас.

Скутер – это не машина, он не может развивать приличную скорость, он плохо входит в повороты, но… Отец был там с убийцей. Отец, которому шестьдесят семь лет. Отец, который судя по последним словам, решил сдаться.

Не смей, папа! Просто не смей. И я обязательно хоть раз съем весь твой завтрак, только приготовь.

Когда из-за поворота показался серый коттедж, я не едва не закричала от облегчения. И от страха. Я бросила скутер прямо на подъездной дорожке и достала оружие.

Вокруг было тихо. Фонари у крыльца среагировали на моё движение и включились. Боги, почему так тихо? Ни шороха, ни ветерка. Я старалась двигаться осторожно и быстро. Очень сложно было взять под контроль желание просто вбежать в дом, крича и зовя папу. Преступник может быть ещё здесь. Ещё там, в моем доме, он может убивать моего отца.

Спокойно! Вдох-выдох. Подняться на крыльцо. Дверь открыта. Это ничего не значит, отец вообще редко её запирает. Прихожая. Никого. Кухня-гостиная. Пусто. Дверь на террасу распахнута, ветер колышет занавески. Свет включён. На плите тёплый чайник. Я ступила на доски террасы и… Увидела отца. Он лежал рядом с садовым столиком. Опрокинутый стул, осколки чашки на темном дереве рядом с его головой.

– Папа! – И все же я не выдержала, бросилась лежавшему отцу. – Папа.

Я с внутренней дрожью коснулась шеи и несколько самых ужасных в моей жизни секунд не могла нащупать пульс. Лишь с третьего раза уловила слабые толчки.

– Слава духам острова!

Схватила телефон, и тот словно нарочно зазвонил у меня в руке.

«Рива», – отобразилось на экране.

– Капитан, вы звонили? Простите, я ужинала у родителей, а у них правило, никаких телефонов за столом.

– Нужен медицинский вертолёт. Срочно. У нас покушение на убийство. Серый коттедж у Чаячьей бухты. Жертва Дьярви Сохэ, шестьдесят семь лет.

– Ой!

– Немедленно. Сесть можно за баром «Рассвет», там хотели оборудовать сцену и танцплощадку, но пока только расчистили и выровняли участок.

– Поняла.

Я на миг замолчала, бросив взгляд на деревья, сперва быстрый, а затем более внимательный. Листья, ветки, кусты, старый пень, поленница и тёмная фигура с края участка. Тёмная и словно встрёпанная, как нахохлившийся голубь. Какой-то странный головной убор придавал ей сходство с большой птицей, как и рукава-крылья.

– А потом вызывай экспертов и сюда, – приказала я, стараясь не менять тона.

– Принято. Вертолёт будет через семь минут…

Она говорила что-то ещё, но я положила телефон на террасу, рывком поднялась и навела оружие на тёмную фигуру. Миг мы смотрели друг на друга, а потом, сорвались с места одновременно. Фигура исчезла за поленницей. Я бросилась следом, прислонилась к стойке с дровами. Выглянула. Никого. Лишь ветер шевелил листвой. Значит он тоже замер. Он умел передвигаться по лесу, также как и я. И всё же, я бы попыталась. Даже зная о бессмысленности каких бы то ни было поисков в лесу в темноте в одиночку, я бы всё равно попыталась…

Но в этот момент отец открыл глаза и захрипел. Это был страшный звук. Беспомощный звук, который ты никогда не забудешь. И я бросилась обратно. Упала на колени, обхватила лицо отца руками и позвала:

– Папа.

Его взгляд с трудом с фокусировался на моем лице, он даже хотел что-то сказать, но не смог. Не смог выдавить ни звука, хрип прервался. Голова отца снова упала на доски, глаза закрылись. А дальше… Дальше было мучительное ожидание, когда минуты тянулись словно годы. А я сидела рядом с отцом, едва замечая, как горячие слёзы текли по лицу. Сидела и мысленно возносила молитвы всем богам и духом острова, которых могла вспомнить. Я услышала стрекот вертолёта, а ещё через несколько минут кто-то отстранил меня от отца. Врачи окружили его, перебрасываясь непонятными словами, словно инопланетяне в своих голубых одеждах с повязками на предплечьях.

Со временем творилось нечто странное, только что я сидела возле отца, а в следующий миг его положили на носилки. А потом появилась Рива с криминалистами. Кто-то что-то у меня спрашивал. Кажется, хотели знать, полечу ли я с отцом. И я, конечно, полетела. И весь полёт не свозила взгляда с его бледного лица. А потом был приемный покой, реанимация, сочувствующий взгляды окружающих. Потом снова было ожидание, шорох шагов, скрип каталок и резкие телефонные трели.

А потом ко мне вышел усталый врач. И заглянув в мои безумные глаза, торопливо сказал:

– Он жив. – И не успела я обрадоваться, как он добавил: – Пока.

– Пока? – переспросила я.

– Ну, его мозг какое-то время был без кислорода, плюс возраст. Следующие сутки станут решающими. Но любые прогнозы мы сможем делать ес… Когда ваш отец очнётся.

«Если», он хотел сказать «если», – поняла я.

– Поезжайте домой, как только что-то изменится, вы узнаете об этом первой. Обещаю.

Я кивнула, но конечно же, никуда не поехала, а ещё около часа бродила по приемному покою, и только после этого сдалась и поехала в отель. Там я приняла душ, долго смотрела на экран ноута и, не углядев ничего нового, заснула тревожным сном, которого хватило часа на три. И проснувшись во второй раз за эту длинную-длинную ночь, решила больше не ложиться. Я выпила кофе, оделась и направилась в полицейский участок. Мой день начался в четыре утра. Из больницы так и не позвонили. Это ведь хороший знак, не так ли?