Ночь трех смертей

Глава 6

Находка в камышах на реке Виндрей изменила первоначальный план следователя Паршина. Теперь не было сомнений в том, что пропавшие заключенные покинули территорию ИТК, что давало право квалифицировать их исчезновение как побег. В связи с этим следователю нужно было срочно связаться с начальником ИТК Веденеевым, чтобы он объявлял беглецов в розыск. Кроме того, необходимо было вызвать экспертов-криминалистов, чтобы они досконально изучили шалаш и все, что в нем находится. Далее следовало опросить жителей Виндрея, и в первую очередь лодочника, учительницу Таисию Ильиничну и Глафиру Андреевну, посещавшую исправительную колонию.

Также Паршину предстояло вызвать из Ковылкино людей в помощь, так как в Виндрее не было даже участкового. Сотрудников в милиции всегда не хватало, поэтому один участковый обслуживал сразу несколько малочисленных населенных пунктов. Действовать предстояло быстро, пока новость не разлетелась по дворам, а вахтер Каймакин и Федька-синяк казались Паршину в плане секретности совершенно неблагонадежными, поэтому отпустить на все четыре стороны он их не мог, как не мог и оставить без присмотра.

– Что мне с вами делать? – вслух размышлял следователь, озабоченно глядя на добровольных помощников. – Взять под охрану? Тогда с кем я останусь? У меня всех людей вон – Валеев да Сидоркин.

– Да что с нами станется? Отпусти нас по домам, и дело с концом, – внес предложение Каймакин. – Я даже этого оболтуса с собой возьму, – Каймакин ткнул Федьку-синяка в бок, – чтобы он не натворил бед, пока вы делами занимаетесь. Охранять я умею, как-никак вахтером в сельсовете служу.

– Незачем меня охранять, – возмутился Федька-синяк. – Я и без тебя справлюсь, пройдусь по поселку, ноги разомну.

– Вот этого я и хочу избежать. – Паршин вздохнул. – О том, что мы нашли в камышах, не должна знать ни одна живая душа, вы это понимаете?

– Конечно, понимаем, – заверил Каймакин. – Я и не собираюсь никому рассказывать. Только Зинке разве что, так она же сестра, как от родни такое утаишь?

– Да запрем их в сельсовете, – внезапно предложил Валеев. – Посидят в отдельной комнате, пока мы разбираться будем. Потом выпустим.

– Запереть? Да вы что, совсем спятили?! – забыв о погонах собеседников, воскликнул Каймакин. – Я ведь не какой-нибудь уголовник, я добропорядочный гражданин! За что меня запирать?

– Чтобы языком лишнего не болтал, – объяснил Валеев, которого возмущение вахтера совсем не тронуло. – Давай, капитан, решайся, время идет.

– Хорошо, так и поступим, – согласился Паршин. – А вы, товарищи, войдите в наше положение: убиты пять человек, в шалаше обнаружена кровь, и мы пока не знаем, кому она принадлежит. Возможно, жертв гораздо больше. Поэтому прошу вас ваши чувства и желания отставить в сторону и делать то, что требуют обстоятельства.

Разговор о новых жертвах заставил добровольных помощников согласиться на временное заточение.

Оставив стажера Сидоркина охранять шалаш, Паршин повез всю компанию в сельсовет. Там он вытребовал у Ивана Дементьевича отдельную комнату, которая запиралась бы только снаружи. Иван Дементьевич удивился, но просьбу удовлетворил. Изолировав Каймакина и Федьку-синяка, Паршин позвонил в ИТК и сообщил, что у него для майора Веденеева есть важная информация.

Веденеев не заставил себя ждать, и через пару минут Паршин услышал в трубке знакомый голос:

– День добрый, товарищ капитан. Новостей никаких, мы работаем, – первым отчитался Веденеев. – Не думаю, что вам стоит звонить так часто. Как только что-то прояснится, я с вами сам свяжусь, обещаю.

– Я не ждал новостей от вас, – заметил Паршин. – Разве вам не передали: новости у меня.

– Вот как? Это касается серии убийств или моих заключенных?

– В поселке Виндрей обнаружен головной убор из комплекта одежды заключенных. На нашивке указан номер блока и номер отряда. И фамилия, конечно, – произнес Паршин. – Заключенный из блока «Г».

– Завьялов? – догадался Веденеев.

– Верно, – подтвердил Паршин. – Как видите, тянуть с объявлением о побеге больше нет смысла.

– А Вдовин? По нему что-то есть?

– Пока нет, но мы работаем. Так что официально побег признан. Мы можем объявлять Завьялова и Вдовина в розыск? – нетерпеливо повторил Паршин.

– Не так быстро, Анатолий Николаевич.

Майор впервые обратился к следователю по имени-отчеству, и это насторожило Паршина. Обычно после такого следовало предложение войти в положение или что-то подобное. Паршин в настоящий момент не был готов входить в чье-то положение.

– В чем дело? – сухо спросил он.

– Вы сами сказали, что находитесь в процессе сбора данных, так зачем спешить? Да и мы еще не выяснили, каким образом беглецам удалось покинуть территорию ИТК. Обычно к моменту, когда приходит время обнародовать сведения о побеге, мы можем объяснить, почему был допущен побег, и какие меры необходимо предпринять, чтобы избежать подобного впредь.

В своем предположении следователь не ошибся. Веденеев тянул время, чтобы избежать выволочки «высоких чинов». Одно дело – доложить о том, что из вверенного тебе учреждения сбежали опасные преступники, и совсем другое – сообщить о том, что все необходимые меры приняты, виновные наказаны, а беглецов общими усилиями ищет милиция и охрана ИТК. В глубине души Паршин понимал Веденеева и в другое время наверняка посочувствовал бы ему, но только не сейчас. Перед его мысленным взором стояли картины злодеяний, совершенных беглецами, и это заставляло его забыть и о субординации, и о чувстве товарищества, и о многом другом.

– Все это можно делать параллельно, – все так же сухо произнес Паршин. – Мы объявим беглецов в розыск, этим будут заниматься другие люди, сами же будем продолжать поиски свидетелей. Времени на то, чтобы узнать, каким образом сбежали Завьялов и Вдовин, у вас будет предостаточно.

– И все же, я считаю, что объявление о розыске преждевременно. Такие дела так быстро не делаются.

Настойчивость Веденеева рассердила следователя. В голове не укладывалось, как до начальника ИТК не доходит, что промедление может стоить кому-то жизни.

– Считаете, это быстро? – сдерживая раздражение, спросил Паршин. – У меня на руках пять трупов, а вы считаете, что я слишком тороплюсь?

– Не лезьте в бутылку, капитан. – Веденеев быстро сменил тактику. – Объявлять или не объявлять розыск – решать все равно мне, а я пока не вижу оснований начинать полномасштабные поиски. Поймите вы, наконец, шумиха вокруг побега только усугубит положение, заставит беглецов затихариться, и тогда мы их никогда не найдем. Дайте мне срок до вечера, я найду среди «сидельцев» того, кто знает больше, чем говорит. И тогда мы объявим о побеге и задействуем все ресурсы на поиски.

– Я вынужден подчиниться, но знайте: я категорически против задержки. И еще одно: если будет новый труп – он будет на вашей совести.

Паршин бросил трубку, не дожидаясь ответа майора Веденеева.

– Тяжелый разговор? – Валеев посмотрел на Паршина с сочувствием.

– Не хочет сообщать наверх о побеге до вечера, – зло бросил Паршин. – Связал меня по рукам и ногам, я ведь слово дал, что дождусь, пока он не объявит о побеге, только с этим условием он позволил мне говорить с заключенными. И что теперь прикажете делать?

– У нас есть два пути, – уверенно начал старлей. – Первый путь: ты сообщаешь подполковнику Яценко о найденном головном уборе с фамилией заключенного, и он спускает сверху приказ разослать приметы Завьялова по всем отделам, железнодорожным станциям и постам ГАИ. И вопрос с начальником ИТК-7 тоже решает он. Но тогда ты будешь выглядеть, мягко говоря, не очень привлекательно, а ведь неизвестно, когда и сколько раз еще потребуется обратиться к Веденееву за помощью. Да и товарищи из других отделений милиции, узнав, что ты подставил одного из своих, тоже благодарность тебе не объявят.

– Это мне и без тебя известно, – огрызнулся Паршин.

– Есть и второй вариант. – Валеев проигнорировал выпад следователя. – Ты, как и обещал, ждешь до вечера и за это время успеваешь произвести все запланированные оперативно-розыскные мероприятия: опрос лодочника, учительницы и внезапно воспылавшей любовью к зэкам Глафиры Андреевны. Также к вечеру у тебя на руках будут результаты осмотра шалаша, и кто знает, что они дадут и как из-за них дело повернется?

– А еще к вечеру у меня на руках может оказаться новый труп и даже не один, – сердито произнес Паршин. – И кто тогда будет отвечать за то, что мы медлили и не сообщали наверх?

– Да забудь ты про трупы, Толя. Есть факты, есть улики, а есть предположения и догадки. Украденная лодка – это факт. Найденный головной убор – тоже факт. Но вот кто оставил головной убор в камышах, Григорий Завьялов или его подельник, еще предстоит выяснить. И кто украл лодку, тоже предстоит выяснить. Так, может, вместо того чтобы злиться и поторапливать других, мы начнем отрабатывать то, что имеем?

– Сдаюсь, убедил. – На губах Паршина появилась улыбка. – Умеешь ты, Серега, людьми манипулировать. И почему ты до сих пор не начальник РОВД?

– Сам удивляюсь, – произнес Валеев и громко рассмеялся.

– Разделимся, – предложил Паршин.

– Идет. Я себе лодочника беру и Глафиру. Уж больно мне интересно узнать, к кому она на свиданки ходит. – В глазах Валеева блеснули озорные искорки.

– Хорошо. Тогда мне достается учительница и криминалисты, – легко согласился Паршин.

Обсудив детали предстоящих мероприятий и выяснив у уборщицы нужные адреса, Валеев и Паршин вышли из здания сельсовета и зашагали в разных направлениях.

Дом учительницы Таисии Ильиничны Епифановой располагался на крайней улице, идущей параллельно реке. От ее дома до места, где был найден шалаш, всего пара сотен метров, что было на руку Паршину.

Перед тем как нанести ей визит, следователь свернул к реке, чтобы проверить, как обстоят дела у стажера, а заодно проинструктировать его, что делать, если криминалисты приедут раньше, чем освободится сам Паршин. На это ушло минут двадцать. В четверть первого капитан стоял у калитки Епифановой.

Первым делом Паршин осмотрелся. Улица, для деревни непривычно узкая, настолько, что две машины не разъедутся, утопала в зелени. Из каждого палисадника на дорогу свешивались ветки плодовых деревьев и декоративных кустарников. Подумав, Паршин решил, что хозяева намеренно насажали так много деревьев вдоль дороги, чтобы отгородиться друг от друга.

Дом Епифановой выгодно отличался добротностью постройки и новизной. Деревянные стены были окрашены приятной голубой краской, резные ставни отполированы до блеска, оконные рамы выставлены, в проемах покачиваются сквозняком занавески из кружева ручной работы. Как и большинство домов, он был построен из дерева, но крыша, в отличие от соседских, крытых листовым железом, была покрыта новеньким шифером. Одно это говорило о том, что на строительстве хозяева не экономили.

Пока он присматривался, в окне соседского дома зашевелилась занавеска, и вскоре на крыльцо вышла женщина, на вид не больше тридцати лет. Светлые волосы плавными волнами опускались на плечи, немного пухлые щеки играли ямочками, глаза искрились любопытством. В цветастом ситцевом сарафане и наброшенном на плечи платке из той же цветастой ткани, она как будто сошла с полотна художника.

Женщина спустилась с крыльца и прошла в палисадник. В руках она несла ведро и садовый нож. Она подошла вплотную к невысокому забору, ограждающему палисадник, и принялась усердно резать и без того низкую траву, старательно делая вид, что не замечает Паршина. Усмехнувшись про себя, следователь сделал пару шагов в сторону соседского палисадника и кашлянул, привлекая внимание молодой соседки. Та поспешно выпрямилась и с удивлением посмотрела на незнакомца, будто увидела его только сейчас.

– День добрый, красавица, – чуть фамильярнее, чем следовало, поздоровался Паршин.

– Добрый для добрых людей, а вас я не знаю, – не то в шутку, не то серьезно произнесла хозяйка.

– Анатолий Паршин, – представился следователь, намеренно не называя должности и звания. – А вас как звать-величать?

– Нина Болотина. – Женщина переложила садовый нож из руки в пустое ведро. – А вы, значит, к Таечке?

– К ней, – подтвердил Паршин. – Не знаете, дома она?

– Я ей не сторож. – Нина надула губы. – Вас тут много таскается, я не нанималась для всех учет вести.

Паршин догадался, что эту фразу Нина заготовила заранее, намереваясь очернить соседку в глазах мужчины, который мог быть ее ухажером, и решил подыграть. Он подошел еще ближе и, покосившись на дом Таисии, словно опасаясь, что она внезапно выйдет и увидит, что он разговаривает с Ниной, вполголоса спросил:

– Что вы имеете в виду? Кто таскается?

– Не мое это дело. – Нина не сумела скрыть торжествующую улыбку. – У меня своих забот полно. Вон, видите, как палисадник зарос? Борюсь с проклятой травой, борюсь, а она все равно цветник забивает.

Паршин покосился на невзрачные цветы, которые выглядели не симпатичнее сорняков, но от комментариев воздержался. Понизив голос до шепота, он доверительно произнес:

– Я понимаю, насколько вы заняты, но ведь не возбраняется бросить взгляд на крыльцо соседки, особенно когда занимаешься прополкой? И никто не виноват, что в этот самый момент в соседнем дворе происходит пикантная сцена. Верно?

– Чего? – не поняла Нина. – Тайка в жизни ничего не пекла, тем более во дворе.

Паршин мысленно обругал себя за то, что завел с деревенской женщиной слишком витиеватый разговор, и быстро исправился:

– Говорю, если не хочешь, чтобы тебя весь белый свет увидел, незачем обжиматься во дворе. Для этого дом есть.

– А! Точно! Я ей так и сказала: веди своего хахаля в дом, там и тискайтесь, а на меня нечего орать. Я у твоего порога не мнусь и в окна не заглядываю!

– Правильно сказали! – поддержал Нину следователь. – Ишь, моду взяли у всех на виду любовь крутить. Совсем стыд потеряли!

– Вот-вот, стыд потеряли! Тайка, как мужика подцепила, совсем с катушек съехала. Наряды городские носить стала. А на что ей их надевать? Доска-доской, и ничем этот изъян не прикроешь. А мужики без глаз, что ли? На плоских старух вешаются, а вокруг есть и пышнее, и симпатичнее!

– Да, страшненьким всегда красавцы достаются, – со знанием дела заявил Паршин.

– Это кто красавец? Хахаль ейный? Да вы его видели? Он же урод невозможный! Рожа уголовная, сразу видно, что в тюряге сидел. – Нина мгновенно взвилась и тут же остыла. – Правда, фигуристый. Рост под метр восемьдесят, а мышцы! Ох какие у него мышцы! Ручищи в ватник не лезут, такие здоровые.

– Значит, вы его хорошо разглядели, – услышав, что ожидал, Паршин перешел на официальный тон. – Это очень хорошо. А теперь постарайтесь сосредоточиться и описать мне его внешность и расскажите, как часто он приходит к Таисии.

– С чего это я должна вам все рассказывать? – возмутилась Нина, но было видно, что строгий тон сбил ее с толку. Она поняла, что Паршин появился у дома Таисии не по зову сердца, и пыталась сообразить, стоит ли его бояться.

– С того, что утаивание информации считается препятствием следствию. – Паршин решил припугнуть соседку, чтобы та стала сговорчивее.

– Следствию? – Нина удивленно открыла рот. – А вы кто?

– А я разве не представился? – Паршин достал удостоверение и сунул его под нос соседке. – Следователь Паршин, Ковылкинский РОВД. Итак, что за мужчина приходит к Таисии Ильиничне Епифановой?

Нина с минуту рассматривала удостоверение, затем ее как прорвало. За десять минут она сумела выпалить о соседке все, что случилось с той за последние полгода. Паршин слушал не перебивая, лишь изредка вставляя вопросы, чтобы направить рассказ в нужное русло.

Когда женщина закончила говорить, капитан велел ей вернуться домой и не покидать его до особого распоряжения. Нина безропотно выполнила, что велел ей следователь. Он был уверен, что теперь она не уйдет со своего наблюдательного поста до тех пор, пока Паршин не покинет дом Епифановой.

Таисия Епифанова в окна явно не смотрела, иначе долгий разговор незнакомца с болтливой и к тому же не слишком дружелюбной соседкой наверняка бы ее насторожил. На стук следователя дверь она открыла без вопросов, и только когда он предъявил ей милицейское удостоверение, в ее глазах появился страх. Пропустив Паршина в просторную кухню, с которой начинался дом, она плотно прикрыла дверь и, повернувшись к нему, спросила:

– Тарас попал в беду?

– Тарас – это ваш жених? – вопросом на вопрос ответил Паршин.

– В некотором роде, – смутилась Таисия. – Мы встречаемся, но о свадьбе пока речи не шло.

– Почему вы решили, что он попал в беду? – поинтересовался Паршин.

– Потому что он не появлялся уже несколько дней. – Таисия тяжело вздохнула. – Он сказал, что придет в среду утром, я приготовила его любимый омлет с курицей, но он так и не появился.

– А раньше такого не случалось?

– Нет, он всегда приходил, когда обещал. К тому же он собирался сказать мне что-то важное, – чуть запнувшись, произнесла Таисия. – По его тону я подумала, что он наконец хочет сделать мне предложение.

– Как долго длится ваше знакомство с Тарасом?

– Почти восемь месяцев, – не задумываясь, ответила Таисия. – Мы познакомились почти сразу после того, как его освободили. Понимаете, он отбывал срок в колонии, но он исправился и теперь хочет начать жизнь с чистого листа.

– В какой колонии он отбывал срок? – задал вопрос Паршин, заранее зная, что ответит ему Таисия.

– В ИТК номер семь. Тут недалеко, в Сосновке, – ответила Таисия. – Но вы, наверное, и сами это знаете.

– Плохо дело, Таисия Ильинична. – Паршин присел на скамью, стоящую вдоль кухонной стены, и жестом пригласил хозяйку присоединиться. Та безропотно подчинилась. – В беду попал не только ваш Тарас, но и вы сами. Дело в том, что из сосновской колонии бежали двое заключенных. Мы предполагаем, что они виновны в пяти убийствах, совершенных за последние три дня. Если не хотите, чтобы вас обвинили в соучастии, расскажите мне все, что знаете о Тарасе и его делах. Расскажите прямо сейчас, без утайки и ложного стыда, тогда я смогу уберечь вас от обвинения в сокрытии преступников.

Таисия Ильинична отшатнулась, прикрыла рукой рот, чтобы заглушить вырвавшийся возглас. Пару минут она ошеломленно смотрела на следователя, лихорадочно соображала, что ей делать. Затем ее взгляд потух, она откинулась к стене и начала говорить.

С Тарасом Харченко Таисия познакомилась через родственницу по отцовой линии Степаниду, проживающую в селе Жуково, в пяти километрах от Торбеево. Жуково – село чуть крупнее Виндрея, но его расположение гораздо привлекательнее, поэтому для Таисии съездить к Степаниде считалось интересным путешествием.

Степанида, женщина преклонного возраста, мечтала успеть выдать Таисию замуж и всякий раз к ее приезду подыскивала ей «подходящую» партию. Но учительнице никто не нравился.

И вот в осенние школьные каникулы Таисия вновь поехала к Степаниде и обнаружила, что та взяла в дом квартиранта. Поначалу Тарас показался Таисии не слишком привлекательным, но потом, узнав его поближе, она вдруг воспылала к мужчине настоящим глубоким чувством. Тарас тоже положил глаз на Таисию и всячески ее обхаживал. Спустя месяц Таисия пригласила его в свой дом, где после романтической ночи Тарас сознался ей, что был осужден за нанесение побоев должностному лицу. Сказал, что подрался с начальником автоколонны, где работал водителем, а тот засадил его в тюрьму. Но Таисию это не оттолкнуло, к тому времени она сильно привязалась к этому мужчине.

Встречались они нечасто. Расстояние в тридцать километров для «безлошадного» Тараса оказалось серьезным препятствием. Пока на реке не стал лед, Тарас приплывал к ней на лодке, после ходил на лыжах. С середины апреля его визиты стали более частыми, так как снова появилась возможность добираться до Виндрея вплавь. Откуда у Тараса лодка? Таисии он сказал, что купил ее в Жуково на деньги, полученные за помощь в обустройстве коровника для кого-то из Торбеево.

Про отсидку Тарас не рассказывал почти ничего, про друзей, которых там приобрел, тоже редко упоминал. Пару раз обмолвился, что лучше всего узнаешь человека за колючей проволокой. И еще иногда говорил о долге, который следует отдавать тем, кто тебе помог.

А два месяца назад вдруг попросил, чтобы Таисия сходила в ИТК на свидание с неким Григорием Завьяловым и передала ему на словах послание. Таисия заподозрила неладное и поначалу отказалась, но Тарас развеял ее сомнение, сказав, что Завьялов скоро освобождается и просит помочь ему устроиться на воле. Он снова долго говорил про долг, про то, как помог ему Завьялов во время отсидки, причем в этот раз жизнь за колючкой он не приукрашивал, чем растопил жалостливое женское сердце.

Таисия отправилась в ИТК и встретилась там с Завьяловым.

– Я чувствовала, что ничего хорошего из этого не выйдет, но Тарас так просил! Он говорил, что сходил бы сам, но не может морально себя пересилить. Как подумает, что снова придется входить в ворота колонии, как за ним защелкнется замок, так потом холодным покрывается. А вдруг не выпустят обратно? – Таисия сокрушенно покачала головой. – Нужно было ему отказать.

– Когда вы были в ИТК? – чуть помедлив, спросил Паршин.

– Два месяца назад, а потом еще раз, в понедельник, – не задумываясь ответила Таисия.

– И какое послание вы должны были передать Завьялову?

– Первый раз я рассказала ему, где живу, и что он может прийти и пожить в моем сарае. Поймите, я была против этой затеи! Я ведь учительница, если бы в школе узнали, что я связалась с уголовниками, меня запросто могли бы выгнать с работы, – запальчиво проговорила Таисия. – Да, Тарас тоже сидел, но ведь он уже расплатился за свои злодеяния, и потом, это же не убийство, а всего лишь побои. Ему просто не повезло, понимаете? А Завьялова я знать не знаю и пускать его в свой дом мне совсем не хотелось.

– Не нужно так волноваться, Таисия Ильинична, – успокоил ее Паршин. – Расскажите, что было дальше.

– Тарас сказал, что не обременит меня присутствием своего друга. Сказал, что найдет ему жилье в Жуково, а мой сарай – это всего на пару дней.

– А второе послание? – поторопил Паршин.

– Не знаю, как и сказать… – Таисия смутилась.

– Не стесняйтесь, Таисия Ильинична, рассказывайте, – подбодрил ее Паршин.

– Тарас попросил описать, какие красивые места для рыбной ловли есть в наших краях, – откашлявшись, произнесла Таисия. – Понимаете, Тарас – он заядлый рыбак. Он столько времени провел на Виндрее! Видимо, после заточения ему просто необходим простор и свежий воздух.

– Рыбак? И много рыбы он вам принес? – У Паршина в голове начинала вырисовываться перспектива, и заявление Таисии о любви Тараса к рыбалке он воспринял скептически.

– Рыбы? Нисколько, – тихо ответила Таисия. – Но это не потому, что он жадный, просто он ее продавал, так как ему нужно было на что-то жить. В наших краях не слишком охотно берут на работу бывших заключенных, и с деньгами у него всегда было туго.

– И вы ему, разумеется, материально помогали, – добавил Паршин.

– А что в этом плохого? – вскинулась Таисия. – У меня зарплата неплохая, к тому же мой отец работает на Севере. Зарабатывает хорошо, а так как, кроме меня, у него никого нет, то часть заработка он тратит на меня.

– Давайте вернемся ко второму посланию, – попросил Паршин. – Можете передать мне его слово в слово? Это очень важно!

– Конечно, я ведь выучила его наизусть, – пожала плечами Таисия.

– Хорошо, тогда вы говорите, а я запишу. – Паршин достал из нагрудного кармана карандаш и блокнот и стал записывать.

На первый взгляд послание не казалось зашифрованным. Таисия передавала, что на реке много мест, на которые стоит обратить внимание. Говорила о богатом клеве, о хорошем течении, которое само несет лодку к рыбным местам. Но, приглядевшись, в послании можно было выделить три особых отрывка. Паршин был уверен, что они являются ориентирами для человека, незнакомого со здешними местами. Первый отрывок напоминал, что приятнее места, чтобы посидеть с удочкой, чем островок напротив сарая Таисии, просто не найти. Второй говорил о водонапорной башне, которая расположена на берегу Виндрея ниже по течению. Третий объяснял, как выйти на нужное русло у деревни Куликово и Новое Четово.

С Таисией Паршин провел еще сорок минут, выясняя подробности общения с Тарасом и задавая вопросы относительно его передвижений. После чего порекомендовал ей никуда не уезжать и отправился на берег Виндрея, где, по его расчетам, уже должна была работать криминалистическая группа.

Пока следователь Паршин вел беседу с учительницей, старлей Валеев обрабатывал гражданку Глафиру Андреевну. К появлению в своем дворе оперуполномоченного Глафира Андреевна отнеслась враждебно. Вопрос про посещение колонии так рассердил женщину, что какое-то время она даже ругаться была не в силах. Валеев был уверен, что она выгонит его взашей, но как только она услышала, что Игорь Вдовин пропал, сменила гнев на милость и согласилась рассказать о своих походах в ИТК.

История Глафиры Андреевны оказалась на удивление банальной и в то же время печальной. Десять лет назад ее сын, двадцатилетний парень, решил попытать счастья и уехал за красивой жизнью в Москву. Спустя месяц на пороге ее дома появился участковый и объявил: в Москве найдено тело ее сына. Какой-то лихач сбил парня прямо перед общежитием, в котором он проживал.

Лихача посадили, а Глафира Андреевна осталась на всем белом свете одна-одинешенька. Несколько месяцев назад она отправилась на почту за свежими газетами и там, стоя у прилавка, услышала рассказ свояка, который работал охранником в исправительной колонии, о парнишке, которого прислали к ним по этапу. Обвиняли его в убийстве, а ведь ему едва исполнилось восемнадцать. Охранник говорил, что у них есть мнение, будто парнишка сидит безвинно.

История так глубоко запала в душу Глафиры Андреевны, что она не выдержала и отправилась в Сосновку добиваться свидания с незнакомым парнишкой. Будучи дамой пробивной, Глафира Андреевна своего добилась.

Первое свидание прошло вяло. Игорь Вдовин никак не хотел идти на контакт и верить в то, что незнакомая женщина желает видеться с ним на бескорыстной основе. Да и как тут поверить, если даже родная мать ни разу не изъявила желания приехать к сыну?

Однако свидания вносили хоть какое-то разнообразие в жизнь Вдовина, и вскоре он проникся к Глафире Андреевне доверием и, по словам самой Глафиры, теплыми чувствами.

– Как долго вы общались с гражданином Вдовиным? – выслушав рассказ Глафиры Андреевны, поинтересовался старлей.

– Совсем недолго, с зимы.

– За это время он ни разу не говорил, что у него возникли проблемы с другими заключенными или с охраной? Не намекал, что не может выносить неволю и устал так, что впору бежать?

– Нет, никаких таких разговоров он не вел. Он вообще был всем доволен, если можно быть довольным за решеткой. – Глафира Андреевна тяжело вздохнула. – Вот ведь как получается: оказался человек не в том месте и не в то время, и все – тюрьма ему обеспечена. А разве тюрьма хоть кого-то исправила?

– Об этом не нам судить, – осторожно заметил Валеев, стараясь уйти от скользкой темы. – Скажите, Вдовин говорил вам, с кем он дружит? Или кому больше всего доверяет?

– Единственный человек, которому он доверял, это я! Он так мне и говорил: «Глафира, вы мне как родная мать и даже больше! Без вас я бы пропал», – с пафосом в голосе изрекла Глафира Андреевна. Перехватив скептический взгляд Валеева, она снова рассердилась: – А что вас удивляет? Почему я не могу взять шефство над бедным мальчиком? По крайней мере, я делала это из сострадания, а не ради того, чтобы затащить кого-то в свою постель, как…

Глафира Андреевна осеклась, сообразив, что сболтнула лишнего. Старлей Валеев ухватился за промах женщины и быстро спросил:

– Как – кто? Кого вы имели в виду?

– Никого, – отрезала Глафира Андреевна. – Не слушайте меня, старуху. Видно, язык устал с непривычки так долго пустословить, вот и заплетается.

– Глафира Андреевна, позвольте вам напомнить об ответственности за препятствие следствию, – строго произнес Валеев. – Будьте добры пояснить свои слова!

С большой неохотой Глафира Андреевна рассказала, как пару недель назад, когда она была на свидании у Вдовина, там же, в крайней кабинке, она увидела учительницу Таисию Ильиничну.

– Она приходила на свидание с мужчиной, который убил всю свою семью, так мне сказал Игорек, – заявила Глафира Андреевна. – А ведь она, насколько мне известно, не является его женой. Как такое возможно, скажите на милость? Чтобы учительница встречалась с уголовником!

– Вы обсуждали это с Вдовиным? – уточнил Валеев.

– Разумеется! Бедный мальчик так расстроился, что ни о чем больше не мог говорить, только об этой потаскушке и ее дружке.

– Он случайно не называл имени ее дружка?

– Григорий, кажется, – подумав, ответила Глафира Андреевна. – Да, точно, Григорий. Игорек все повторял: «Вот Гришаня дает, вот проныра, он своего добьется!»

– Добьется – чего?

– Понятно чего, – фыркнула Глафира Андреевна и залилась краской.

Получив нужные сведения, Валеев поблагодарил Глафиру Андреевну за помощь и ушел. Теперь ему предстояло разобраться с украденной лодкой, а для этого нужно было пройти на другой конец села, где располагалась лодочная станция. Пару раз спросив у прохожих дорогу, Валеев вскоре оказался у воды.

Лодочной станцией в Виндрее называли узкую полоску береговой линии с небольшим домиком по правому краю. Между собой лодки ничем не разделялись. По берегу стояли деревянные колья с номерами, на которые были накинуты цепи, чтобы держать лодки на приколе.

Валеев прошелся вдоль лодок, потрогал пару замков, погремел цепями. Убедившись, что замки закрыты, а его присутствие никем не замечено, он приподнял брезентовый чехол одной из лодок, чуть отдернул его и перебрался на борт. Пошарив под брезентом, он нашел весла, якорь и небольшой оцинкованный сундук. Покачав головой, Валеев вылез из лодки, вернул брезент на место и зашагал к домику сторожа.

Река в этом месте сильно расширялась, и чтобы попасть в дом, нужно было пройти по пирсу около десяти метров. На всем протяжении пути Валеев ждал, что сторож выйдет ему навстречу, но этого не произошло. Дойдя до сторожки, он громко постучал в дверь, затем, не дождавшись ответа, заглянул в окно. Небольшое стекло, вставленное в раму тридцать на тридцать сантиметров, оказалось сплошь покрыто пылью. Валеев стер толстый слой ладонью, но видимость не улучшилась. Вероятно, изнутри окно было таким же грязным.

– Эй, что вы там высматриваете? Это частная собственность, – услышал он позади себя и оглянулся. На берегу в некотором отдалении стоял парнишка лет пятнадцати и сердито смотрел в его сторону. В руках он держал увесистую палку.

– Здравия желаю. Старший лейтенант Валеев. – Старлей решил представиться по форме, чтобы не нервировать парнишку. – Не знаешь, где хозяин?

– Документ покажите, – потребовал парнишка.

Валеев усмехнулся, отряхнул ладони и полез в карман за удостоверением. Достав «красные корочки», он помахал ими над головой.

– Сюда пойдешь смотреть или мне подойти? – продолжая улыбаться, спросил он парнишку.

– Стойте там, я сам к вам подойду. – Парнишка закинул палку на плечо и направился к Валееву.

Он быстро миновал две трети пирса и снова остановился.

– Покажите документ, – потребовал он, и, когда Валеев во второй раз развернул удостоверение, впился в него взглядом.

– Откуда же ты взялся, такой недоверчивый? – поинтересовался Валеев.

– Бдительность никогда не помешает, – авторитетно произнес парнишка. – Не слышали разве, какие дела в районе творятся? Убийца ходит где вздумается и крошит людей направо-налево.

– Так уж и направо-налево? – не удержался от подначки Валеев.

– Вам ли не знать? – Парнишка и бровью не повел. – Чего на станции забыли?

– Сторожа ищу.

– Ну, я сторож. – Парнишка приосанился. – Чего хотели? Лодку напрокат взять?

– Нет, мне дядя Вася нужен, – пояснил Валеев. – Не знаешь, где его найти?

– Срочно нужен? – бросил парнишка. Было видно, что ему доставляет удовольствие говорить короткими фразами.

– Срочно, – подтвердил Валеев.

– Не найдете, – выдал парнишка.

– Почему? – Валеев невольно перешел на общение в стиле, выбранном парнишкой.

– Потому что он раньше завтрашнего утра домой не вернется.

– Это почему?

– Потому что он уплыл лодку пропавшую искать. – Парнишка коротко хихикнул. – Лодку у него по осени увели, так он ее до сих пор ищет. Каждый полдень уходит по Виндрею и возвращается только к утру следующего дня.

– А за лодками в это время ты присматриваешь, – догадался Валеев.

– Все верно, – подтвердил парнишка. – Так что, если у вас ко мне вопросов нет, будьте любезны покинуть пирс.

Валеев спорить не стал. Оставаться на пирсе смысла не было, да и парнишку, исполненного важности положения, расстраивать не хотелось. Прежде чем уйти, Валеев достал ручку и написал на стене сторожки номер телефона дежурной части Ковылкино и свое имя.

– Пусть позвонит, как появится, – попросил он. – Если меня на месте не будет, пусть сообщит, когда и где с ним можно будет встретиться. Это очень важно, так что проследи, чтобы послание дошло до адресата.

– Непременно. – Парнишка посторонился, пропуская Валеева.

Спустившись с пирса, старлей помахал юному сторожу рукой и отправился в обратный путь. До тех пор, пока дорога не повернула и не скрылась за деревьями, он чувствовал на себе пристальный взгляд с пирса.